Часть 3.

[226.16]

Наконец, как очевидно, Бог является формой материи и при Мировом Пожаре, если только в огне, — кроме которого, согласно их учению, ничего больше не останется, — сохранятся лишь Бог и материя. Бог тогда будет формой огня, огонь же относится к материи. А если так, и если огонь превращается во все остальные тела, то Бог будет формой преходящей, ведь он погибнет, если только превращение материи в другое тело происходит при уничтожении прежде находившейся в ней формы. Если Бог является причиной такого превращения, он, получается у них, сам себя уничтожает, — можно ли сказать что-нибудь глупее этого?

[226.24]

Разве не противоречит нашему представлению о божестве утверждение о том, что Бог пронизывает всю материю, являющуюся универсальным подлежащим, и пребывает в ней, какие бы качества она ни принимала, и его дело при этом — направлять материю, непрерывно порождать и формировать то, что может из нее возникнуть; и разве можно делать Бога творцом червяков и мошек, словно мальчишкой, от безделья лепящим из глины и делающим из нее все подряд?

[226.30]

Кроме того, поскольку смешанные тела неизбежно взаимно претерпевают друг от друга (ведь именно потому ни одно из них и не уничтожается, что каждое из них, испытывая воздействие от другого, само действует в ответ), а пронизывающие друг друга тела смешаны, — то Бог, будучи смешан с материей, должен получать от нее ответное воздействие. Получается, что Бог испытывает воздействие, а материя это воздействие оказывает.

Глава 12. Итоговая критика стоиков.

[226.34]

Меня побудили привести этот аргумент возражения против аристотелевского учения о пятом элементе и сделанные из любви к пустой славе попытки опровергнуть единственное учение, адекватно (kat? axian) описывающее божественные вещи, предпринятые людьми, даже не сознающими источника глупости своих утверждений, — ибо свои основные и главнейшие философские постулаты они связывают и обосновывают с помощью странного учения о том, что тело проходит сквозь тело. В самом деле, их учение о смешении больше ни на чем не основывается, наоборот, их доктрина о душе основывается на учении о смешении, оттуда же черпают свою достоверность их пресловутое учение о судьбе и провидении, если только учение о началах и Боге, а также о единстве и симпатии всего космоса, с этим связано, [а оно связано], ибо все это, согласно стоикам, есть проницающий материю Бог.

[227.10]

Хотя тезис о взаимопроницаемости тел, на котором держится достоверность чуть ли не всей их физики, противоречит как общепринятым представлениям, так и учениям всех философов, наглядным подтверждением этого тезиса должен, по их мнению, стать пример с раскаленным железом, которое не воспламеняется и не сгорает, как это бывает с теми веществами, которые представляют для огня [горючий] материал, но когда огонь, по их мнению, полностью пронизывает весь кусок железа вместе с тем материалом, на котором огонь был разожжен, когда, соприкасаясь с железом, он разогрел и раскалил его.

[227.17]

Помимо прочего, здесь совершенно нелепо то, что [горючая] материя пламени без подпитки со стороны не иссякает, но сохраняется в соединенном с железом огне до тех пор, пока раскаленное огнем железо будет оставаться [раскаленным], хотя очевидно, что пламя требует постоянной подпитки своей материи, потому что существо (to einai) пламени заключается в постоянном возникновении — вследствие того, что подложенный в огонь горючий материал быстро уничтожается. В самом деле, если не железо будет для огня горючей материей, что же тогда назвать горючим?

[227.26]

Вообще говоря, поскольку железо прокаливается каким-то определенным огнем, разведенным на каком-то определенном [горючем] материале, то огонь, если он проходит сквозь железо, должен проходить сквозь него, сохраняя материал, горя на котором он соприкоснулся с железом; но ни дрова, ни угли, ни какой другой материал из тех, что поддерживают горение огня, не возникает внутри железа. Остается только предположить, что огонь должен в нем возникать, отделившись от горючей материи. Но если он отделится, ему необходимо сменить и свой горючий материал, а такого материала за исключением самого железа нет. Ибо насколько оно влажно — настолько становится горючим материалом для огня; прокаливаемое железо делается суше, чем было, так как от огня влага испаряется, и накаляется железо до тех пор, пока в нем еще остается влажность, — точно так же, как и в случае с дровами. Но довольно об этом.

Глава 13. Учение о смешении Аристотеля.

[228.5]

Возвратимся поэтому к тому учению, с которого мы начали, — ведь если упомянутые воззрения о смешении абсолютно нелепы, ход процессов смешивания должен быть описан как-то иначе. Помимо упомянутых учений, из достойных нашего внимания остается только учение Аристотеля. Пора рассказать также и о нем и разобрать, в чем оно состоит, поскольку учение это еще плохо известно большинству любителей философии из-за предельной краткости сказанного по этому вопросу самим Философом.

[228.10]

Прежде всего определим, какие вещества считаются способными смешиваться друг с другом, — определив это, мы сможем избавиться от многих трудностей, обычно связанных с учением о смешении. Итак, смешение происходит между теми веществами, которые по своей природе существуют самостоятельно. Вот почему и представляется, что компоненты смеси могут снова друг от друга отделиться, — потому что соединились именно такие вещества [самостоятельно существующие]. А поскольку ничто не существует отдельно кроме сущности, смешение должно происходить между сущностями. Если это справедливо, то Анаксагор неверно сказал, что «все смешано со всем», ибо ни качества (paqh) не отделимы [от сущностей] в смысле способности самостоятельно существовать (по этой причине не бывает смешения ни между качествами, ни между качествами и тем, чему они принадлежат), ни формы — от сущностей. Ведь если формы и являются [в известном смысле] сущностями, однако сами они не существуют самостоятельно, ибо никакая форма не может существовать отдельно от материи. Но и материя ни с чем не смешана, ибо она в действительности (energeiai) никогда не существует отдельно от формы. Таким образом, смешения нет ни в чем ином, кроме сущностей, и никакие другие сущности не смешиваются кроме тех, которые способны отдельно и самостоятельно существовать и которые занимают некоторое место. Сущности же такого рода — это тела.

[228.25]

Определив это, теперь установим, тождественны ли просто смешение (mixiV) и слитное смешение (krasiV), или между ними имеется определенное различие. Как представляется, они различны, поскольку смешение есть понятие более общее, а слитное смешение — более частное[21]. Ибо слитное смешение — это особого рода смешение (poia mixiV). Среди смешений различают смешение тел (twn ousiwn) путем «составления вплотную» (kata paraqesin), при котором они внешне соприкасаются друг с другом, и это называется смешением «типа присоединения» (kata sunqesin) (ведь не всякое присоединение является смешением, — присоединены могут быть также тела подобные и однородные, а смешение — бывает только между различными и в различных; поэтому куча зерен считается просто присоединением, а куча зерен и бобов — не только присоединением, но и смешением). А смешение типа «слитного смешения» бывает уже не между сохраняющими свою природу смешанными веществами и таким образом просто соположенными друг другу, но ставшими едиными по своему субстрату. Поэтому слитное смешение — это смешение между легкоплавкими и жидкими веществами. Подобно тому как присоединение (sunqesiV) чего угодно к чему угодно не является смешением, точно так же и соединение каких угодно жидкостей — еще не слитное смешение и даже еще не смешение просто. В самом деле, ни вода с водой не смешается, хотя и соединится с ней, ни масло с маслом, а также и не вода с маслом — из-за его вязкости.

[229.3]

Слитное смешение получается только когда соединяемые вещества таковы, что по своим качествам способны друг с другом взаимодействовать и взаимопретерпевать (ведь смешение происходит между теми веществами, которые способны друг на друга воздействовать и друг от друга претерпевать). Потому и никакое божественное тело ни с чем не смешано, — ведь оно, будучи деятельным, не может претерпевать (antipascein) от другого[22]. Ибо претерпевает только то, что существует в материи. Поэтому из способных воздействовать веществ могут вступать во взаимодействие (antipascei) только те, у которых одинаковая материя. А из тех, у которых одинаковая материя, способны взаимодействовать только друг другу противоположные, — ибо не что угодно способно подвергаться воздействию (pascein) чего угодно, и не однородное — однородного (ведь одинаковые вещества не испытывают воздействия друг от друга). На самом деле воздействовать можно только на разнородное (en diaferousi) и претерпевать — только от разнородного. Но и просто совершенно разные вещи (ta etera) ничего не претерпевают друг от друга, например, звук не может взаимодействовать с линией, поскольку они нисколько друг с другом не взаимодействуют, за исключением того случая, когда некоторое природное тело (tina fusin) является для них общим подлежащим, совмещающим в себе качества каждого из них[23]. Вот почему действовать и претерпевать способны те вещества, которые, имея одну и ту же подлежащую материю, взаимно противоположны друг другу. Действительно, ни сладкое, поскольку оно сладкое, ничего не претерпевает от цвета, ни сухое от горячего, а также влажное, поскольку оно влажное, от — холодного, потому что они друг другу не противоположны. Действие же и претерпевание возможно лишь в противоположностях и в том, что заключено посередине, — не только горячее изменяется и испытывает воздействие от холодного и холодное от горячего, и не только влажное от сухого и сухое от влажного, но также и то, что находится между этими крайностями, потому что при смешении то, что занимает промежуточное положение между крайностями, сохраняет нечто от каждой противоположности. Понятно, что названным веществам присуща одна и та же материя и взаимная противоположность по форме. Действительно, свойство материи — принимать в себя сразу обе противоположности, оставаясь при этом той же самой. А все тела, подверженные возникновению и уничтожению, принадлежат одной материи, различаясь по форме и привходящим свойствам[24].

[229.30]

Те четыре тела, которые принято называть «элементами», именно таковы. У земли и воды, воздуха и огня одна материя, но между ними имеются различия по форме. Они различаются тем, что одно из них является горячим и сухим (в этом состоит бытие для огня; ведь его бытие, конечно, и в подлежащей материи, приемлющей оба [качества], но именно в этих двух состоит его бытие как огня и в этом его отличие от всего остального, ибо по материи все четыре элемента тождественны), другое — влажным и горячим (в этом состоит бытие воздуха), третье — холодным и влажным (в этом заключается бытие воды), четвертое — сухим и холодным (такова земля). Обладая такими взаимными различиями и противоположностями, при взаимодействии (poiounta te kai pasconta) они друг друга изменяют, при этом материя изменяется в то из них, которое превосходит по силе своего действия остальные. Когда одно из таких тел настолько возобладает над другим, качества которого ему противоположны, что это последнее оставит свою прежнюю материю и приобретет качества победившей формы, тогда изменение второго тела, из которого произошло изменение, будет уничтожением, а первого, в которое произошло изменение, — возникновением. Вот каким образом происходят процессы возникновения и уничтожения тел, которые подвержены изменениям в ходе взаимодействия.

Глава 14. Смешение в отличие от возникновения и уничтожения.

[230.14]

Поскольку возникновение и уничтожение отличаются от смешения (смешение происходит при сохранении [взаимодействующих] веществ[25]: не бывает смешения, ни когда одно из тел уничтожается или переходит в превосходящее его по силе (первое является уничтожением, а второе — ростом), почему и питание не называется смешением с пищей, ни когда оба компонента смеси взаимно уничтожаются, ибо смешение это смесь при сохранении исходных компонентов) необходимо сравнить смешение и возникновение и уничтожение[26].

[230.20]

Общее у них то, что и уничтожение, и смешение связаны с материей, а также то, что [сопровождающие их] изменения происходят через действие и претерпевание противоположностей. Особенность же смешения по сравнению с возникновением и уничтожением состоит в том, что при возникновении и уничтожении одно из тел полностью превращается в другое и усваивает себе те противоположности, воздействию которых оно подвергалось, а смешение происходит иначе. Именно, когда вместе оказываются несколько веществ, способных друг с другом взаимодействовать, и если при этом их взаимно противоположные силы не в состоянии одолеть друг друга, то есть ни одно не может, уничтожив другое, превратить его природу в свою, — тогда они, по причине равновесия сил действия и претерпевания, будут оказывать равносильное сопротивление (antipasconta) друг другу до тех пор, пока не потеряют тот избыток в противоположностях, благодаря которому они были различны и противоположены друг другу[27], и тогда получится одно качество из совокупности всех сил, то есть материя-подлежащее для обоих (точнее, всех) тел станет единой.

[230.34]

То смешение, которое мы называем слитным, происходит в жидкостях. Ведь даже казалось бы сухие вещества не смешиваются без жидкости, которая при добавлении связывает, не сохраняя при этом собственного внешнего вида, — если только она не слишком вязкая. Когда у соединенных по материи тел, помещенных вместе и жидких, к тому же имеется взаимное равенство противоположностей, то они образуют соединение также по своим качествам и силам, — именно это и есть слитное смешение. В этом случае каждый из таких компонентов в отношении своих противоположных другому свойств и материальной основы [соответственно] действует (metaballei) и претерпевает, однако, из-за равновесия противоположностей, действия каждого не достаточно для того, чтобы сделать другое себе тождественным. Ибо действуя, каждый из них одновременно претерпевает от другого, поэтому, хотя и не будучи внутренне однородным, каждый прекращает действовать до того, как полностью одолеет другого.

Итак слитное смешение — это соединение тел с противоположными свойствами при их взаимодействии и изменении, но без уничтожения.

Глава 15. Способность элементов выделяться из смеси.

[231.12]

Быстрому изменению и смешению жидкостей способствует также их легкая делимость. Дробя друг друга еще до образования [однородного] соединения-раствора, соприкасаясь друг с другом вплоть до микроскопических частичек и потому легко и быстро взаимодействуя (antipasconta), они быстрее образуют одно единое по субстрату и качеству тело, которое в действительности не является ни одним из компонентов, в возможности же — ими всеми. Смесь не может в действительности сохранять свойства компонентов постольку, поскольку она сама лишена способности действовать и претерпевать благодаря силам своих компонентов. Вот почему для возвращения к исходному чистому состоянию тем компонентам, которые проницают друг друга, не будучи полностью неотделимы друг от друга, требуется лишь очень небольшая помощь, — для их восстановления[28] к ним надо кое-что добавить, но им не нужно возникать и превращаться.

[231.22]

Поэтому c привнесением к ним добавки, способствующей их восстановлению, они легко вернутся к своей первоначальной природе, — не потому что вода и вино, взятые для смеси, были разделены (в смеси они и не находились в чистом виде, иначе это была бы не смесь, а составление (paraqesiV), ведь при смешении образуется единое и полностью однородное вещество[29]), а потому, что сама эта смесь легко может разложиться на воду <или вино>, изменившись в то, что изначально не было смесью таких веществ с таким качеством.

[231.30]

Для примера возьмем молоко, представляющее собой однородное вещество, в котором потенциально (dunamei) имеется что-то и от жидкого и от твердого [густого]. Так вот, брошенный в молоко раскаленный камушек выделяет из молока оба эти качества, как бы сам «производя» и превращая часть молока в творог, а другую часть в сыворотку[30]. При этом он вовсе не отделяет актуальным образом существующие части молока одну от другой, но каждый продукт производит из каждой его частицы. Подобные же изменения производит бродильная губка, опущенная в кувшин с разбавленным водой вином. Благодаря своим качествам губка выделяет из смеси воду и легко очищает ее, воссоздавая ее силой и природой своей способности.

[232.6]

Или возьмем молодое неперебродившее вино, также представляющее собой однородное вещество. Немного закваски «изготовит» из него и выделит газообразное вещество (pneuma) и крепленое вино (прежде их не было в молодом вине в действительности, что очевидно, ведь никакой газ не может содержаться в жидкости в действительности, как об этом уже было сказано раньше, но продукт выделяется только когда добавляется закваска). Подобным же образом следует понимать то, как действуют вообще все добавки, выделяющие компоненты из смеси: они не отделяют то, что актуальным образом существует в смеси, но обладают способностью изменять и приводить содержимое смеси из потенциального состояния к актуальному.

[232.13]

Во всех приведенных примерах имеется лишь поверхностное возникновение, ведь не само молоко, изменившись в те противоположности, которыми оно [потенциально] обладало, произвело сыворотку и творог, но скорее содержащиеся в нем в потенциальном состоянии качества перешли к действительному бытию, для чего им требовалось лишь чуть-чуть помочь. Аналогичным образом должны быть поняты изменения, происходящие со всеми смешанными веществами.

[232.18]

Подобного рода изменение смешанных жидкостей[31] позволяет предположить, что они должны быть отделимы друг от друга, потому что смесь возникла из отдельных веществ. То, что зовется отделением смешанных компонентов, не похоже ни на отделение внешне соположенных тел, ни на выделение друг из друга тел при их возникновении или уничтожении, когда они переходят в свою противоположность (как мы наблюдаем при выделении воздуха из воды), — но оно представляет собой нечто среднее. Ибо компоненты не находятся в смеси, из которой они отделяются, актуально, и не выделяются путем перехода в свою противоположность (по подлежащей материи). В упомянутых случаях то, что получается после отделения, обладает той же самой формой, что и раньше, уменьшившись только по количеству. А в случае со смешанными жидкостями дело обстоит иначе. Тут каждый из находящихся в потенциальном состоянии компонентов слитной смеси возвращается к актуальному бытию, а в действительности они существовать не могли в силу того, что оказывали друг другу равносильное противодействие, — поэтому про них и можно говорить как об отделимых друг от друга.

[232.31]

Итак, если о телах, переходящих таким образом к актуальному существованию, правильнее сказать, что они не возникают, а отделяются друг от друга, и если все остальные наши тезисы о смешении созвучны основоположениям нашего учения, согласуются с превращениями и возникновениями тел, а также поддерживают общепринятые представления о смешении, — надо признать, что истинное учение о смешении принадлежит только Аристотелю.

[233.2]

То, что смешиваемые жидкости сначала взаимно дробят друг друга, делаются от взаимосоприкосновения микроскопических частичек более чувствительны друг к другу и постепенно становятся едиными и подобными по своей форме и качествам[32], — все это известно из чувственного опыта: пока каждый из компонентов смеси при дроблении еще остается самим собой, их можно распознать по разному цвету. Будучи телами жидкими, легко дробящимися и неподобными друг другу, они начинают различаться уже от напора струи при вливании их друг в друга, а если окажется, что они к тому же разного веса, то более тяжелое по ходу дробления устремится вниз, а частицы более легкого постараются оказаться сверху. Эти перемещения частиц прекращаются по мере завершения качественных изменений, в ходе которых вещества соединяются и делаются совершенно подобны друг другу, — что тоже различимо на глаз.

Глава 16. Учение Аристотеля о росте живых организмов.

[233.14]

[Стоики] используют понятие взаимопроницаемости тел (swma dia swmatoV cwrein) для объяснения роста живых существ, который происходит благодаря питанию. Ибо рост тела происходит за счет приема пищи, но если растущее тело прибавляет повсюду (panthi), значит, и пищу тело усвоило повсюду, — но принятое внутрь тело не может [как они считают] присоединиться повсюду, если не будет прибавлено к целому телу целиком (dia pantoV te kai proV pan). Но если пища усваивается всем телом целиком, а сама пища телесна, то стоики и полагают, что тела должны быть взаимопроницаемы, — если только это единственный способ, которым пища может прибавиться к питающемуся телу. И вот, чтобы показать, что питание и рост происходят вовсе не так (ведь ничто невозможное и не происходит), я должен изложить учение Аристотеля о росте и питании.

[233.24]

Речь пойдет только о тех телах, о которых говорится «растут» в прямом и главном смысле слова (ведь только здесь мы сможем продвинуться в решении нашей проблемы), а таковы тела, которые питаются, принимая пищу внутрь. Питаются же те тела, которые обладают способностью питаться (qreptikhn ecei dunamin)[33], то есть растения и животные. Прежде всего скажем, без чего не может быть растущего благодаря питанию тела и что должны сохранить в своих рассуждениях исследователи процесса роста. Знание этого поможет нам оценить учение, обсуждение которого нам предстоит.

[233.30]

Все растущее растет за счет прибавления к нему чего-то извне[34], — если иметь в виду рост, происходящий благодаря питанию, — причем это прибавляется не к части, а к целому телу. В самом деле, то, что растет само (kata fusin), подрастает не в какой-то одной своей части, как это бывает с тем, к чему что-то взяли и прилепили (ведь у животного не растет одна только нога), но происходит соразмерное прибавление ко всем частям тела. Растущее существо принимает в себя пищу, оставаясь самим собой и сохраняя свойственную ему природу. Действительно, о том, что не осталось самим собой, нельзя сказать, что оно «выросло», даже если оно увеличилось по объему (по этой причине не считается растущим ни смешанное с другим тело, ни превращающееся в другое, превосходящее его по объему, как это наглядно видно в случае испарения воды[35], — последний пример указывает на возникновение и уничтожение (уничтожение воды и возникновение воздуха), а первый — на смешение). Нельзя этого же сказать и вообще о каком угодно теле, способствующем росту [т.е. о самой пище]. Но сказать это можно только о таком теле, которое сохраняется и остается самим собой, да еще обладает способностью расти и питаться. Вот почему не пища является растущим, хотя она является телом и причиной роста, а то, к чему пища прибавляется. Пища производит изменение, а тело сохраняется, и это в нем содержатся способности питаться, изменяться и усваивать пищу.

[234.15]

Итак, все это должно быть у растущих тел. Теперь зададимся вопросом: если растет то, к чему прибавляется, чем же должно быть прибавляемое? Есть смысл предположить, что оно должно быть или телом, или бестелесным. Однако, как представляется, нет оснований называть причиной роста ни бестелесное, ни тело.

[234.19]

Рост не происходит благодаря бестелесному, потому что пища вовсе не бестелесна. К тому же у сторонников этого взгляда (что рост происходит благодаря прибавлению бестелесного) в результате получится, что создается некая отдельно существующая пустота, если только выросшее тело стало занимать больше места, — но то, что вызвало его рост, само не занимало никакого места, ведь принятое в себя растущим телом было до начала роста пустым, если только верно, что только телам свойственно занимать некоторое место [а сейчас речь о бестелесном].

[234.23]

Но если рост будет происходить за счет прибавления чего-то телесного, то тела окажутся способными проходить друг сквозь друга, — если только мы будем исходить из того, что в какой мере (kaqo) нечто растет, в такой оно что-то прибавляет к себе, а если оно растет в целом, то и принять в себя прибавление оно тоже должно в целом. Но если телесный организм примет в себя какое-то другое тело в целом, то этой добавке (речь идет о еде) нужно будет пройти его насквозь, и тогда организм целиком вырастет. А если кто допустит, что пища будет пронизывать тело через некие пустоты, то из этого с необходимостью следует, что все растущее тело целиком должно быть пустым, — если, конечно, пища проходит сквозь тело постольку, поскольку оно пусто, и если целиком тело растет благодаря тому, что пища проходит сквозь него целиком.

[234.32]

Тот, кто намерен распутать обозначенную апорию[36], сохранив при этом телесную природу растущих тел, прежде всего должен составить себе понятие о том, что собой представляет растущий организм, и какие именно части растут в целом организме благодаря его питанию.

[234.1]

Поскольку одни части растущего тела являются неподобочастными, другие подобочастными (неподобочастны те, которые состоят из различных частей, например, лицо или рука, а подобочастны, например, плоть, кости, мозг, кровь, жилы — то есть все, части чего называются так же, как и целое), и поскольку неподобочастные состоят из подобочастных, а не наоборот (ведь не плоть состоит из лица, но лицо из костей и плоти), — рост происходит за счет прибавления к подобочастным частям тела, ибо от роста этих частей зависит рост неподобочастных. В самом деле, усваиваемая организмом пища становится не лицом или рукой, но плотью и костями и другими подобочастными, — присоединяясь к ним, она становится причиной роста живого существа. Далее, если тело растет сохраняя себя и пребывая тем же самым, и если растут подобочастные его члены, то очевидно, что и они должны сохраняться и оставаться теми же самыми.

[234.14]

Рассмотрим, в каком смысле соответствует истине утверждение о том, что растущие подобочастные члены остаются самими собой. В самом деле, пока ведь получается так, что поскольку они остаются теми же самыми, постольку они растут. Обо всем, состоящем из материи и формы, говорится, что оно существует в отношении каждого из своих составляющих, то есть и в отношении материи, и в отношении формы. Из материи и формы состоят и подобочастные члены тела, благодаря которым, как нами установлено, тело растет[37]. Поэтому каждое из них двояко. Каждое из них можно определить то в отношении его материи, то в отношении его формы. Когда мы говорим о плоти как о преходящей, распадающейся или растущей, мы говорим, что она претерпевает все это в отношении материи. С другой стороны, когда мы говорим, что плоть остается той же самой, мы берем ее как форму и описываем ее в отношении ее формы. Ибо все, что существует в материи, в отношении материи всякий раз разное, потому что она никогда не остается чем-то одним по числу, но ее составные части непрерывно изменяются и в один момент она одна, а в другой — другая, но в отношении своей формы каждая вещь пребывает самой собой. Ибо это в отношении формы плоть остается той же самой по числу[38]. И пусть одно из подлежащей материи уходит, а другое приходит, — что-то в ней остается неизменным: сохраняется форма плоти, препятствующая ей совершенно исчезнуть в череде изменений. Ибо существо (to einai) плоти не в такой вот определенной величине, которая как раз и не остается той же самой из-за текучести материи, а в такой вот форме, которая остается неизменной, пока остается хоть что-то от плоти.

[235.34]

Итак, с этим дела обстоят именно так, и мы установили, что растущий организм должен оставаться самим собой. Сказать, что плоть растет в отношении материи, значит отрицать положение, что растущее растет, оставаясь по числу тем же самым (материя ведь всякий раз разная). Если же сказать, что рост происходит в отношени формы, это уже рассуждению не помешает. Ибо она-то и пребывает неизменной, а рост, мы сказали, возможен только для пребывающего.

[236.6]

После того, как нами установлено, что растущие организмы растут в отношении формы, нам следует рассмотреть, каким образом они растут благодаря усвоению того, что вызывает их рост. Если бы рост и усвоение происходили в отношении материи, тот, кто полагает, что растущие организмы растут в каждой своей частице, должен был бы сказать, что добавление пищи имеет место для всей материи в целом, а это не может произойти иначе (материя же остается той же самой), кроме как путем взаимопроницания тел, если только пища телесна. Но поскольку рост происходит в отношении формы, во взаимопроницаемости уже нет необходимости, даже если тело будет расти в отношении целой формы.

[236.14]

В самом деле, материя растущего организма вовсе не остается в состоянии покоя, и вызывающее рост тело [т.е. пища] не проходит сквозь нее как по дороге, нет, это именно пища становится материей плоти, и прибавляется она к той части плоти, которая уже была [до приема пищи], устойчиво пребывала и обладала определенной формой. Тогда [1] если количество съедаемой пищи меньше или равно массе изнашиваемой плоти, пища сохраняет только ту плоть, к которой прибавилась, питая ее и препятствуя ее полному разрушению из-за непрерывного потока изменений. Но [2] когда материя, усваиваемая питающей способностью, больше разрушаемой и изнашиваемой, тогда помимо питания организм (to upokeimenon) к тому же еще и растет. Ибо сущность сохраняющего тела [т.е. пищи] помогает питающемуся организму существовать и сохраняться, а его количество помогает ему увеличиваться в размерах. Поэтому когда пища действует только как [необходимая] пища, тогда она только сохраняет организм (to upokeimenon), когда же пища действует как количество, она способствует помимо сохранения также и росту[39].

[236.26]

Хотя усвоение пищи происходит в организме не повсюду, вырастает он повсюду[40], так как неотъемлемым свойством питающей способности, которая преобразует пищу, расщепляет ее на подобочастные и присоединяет к питающемуся телу, является наряду с сохранением питающегося организма также удержание присущей ему формы, — точнее сказать, сохранение организма является следствием удержания присущей ему формы[41]. Ибо нечто сохраняется тогда, когда оно удерживает все, что ему свойственно от природы, в том числе и свою форму (schma)[42]. Действительно, всякое одушевленное тело наделено своей неповторимой формой, равно как и каждая из его частей, чья форма сохраняется тогда, когда усвоив что-то от поступающей пищи, она вовсе не остается неподвижной, сохраняя то место, где пища к нему присоединилась, и располагаясь рядом, как бы подталкивает то, что находится впереди, а то, в свою очередь, — то, что впереди него, — и так до тех пор, пока каждая из его частиц, — в ходе того, как в питающемся и растущем теле происходит соразмерное усвоение пищи — получив равное приращение, не удержится в рамках той же самой формы, которую имела до начала поглощения (proskrisewV) пищи.

[237.5]

Для примера возьмем землю, тело тяжелое, движущееся вниз и к середине, и по своей природе и по своей собственной середине занимающее середину мира, то есть его центр. Если положить на нее что-то более тяжелое, чем она, то в другом полушарии это другое тело не продавит собой землю[43], ибо земля останется в середине (потому что ей присуще центростремительное движение к середине мира), но сверху будет проталкивать частицы земли вперед до тех пор, пока [новый] центр тяжести земли, образовавшийся благодаря присоединению новой тяжести, не совпадет с серединой мира (ибо это заключено в природе тяжелых и движущихся вниз тел[44], и будь все именно так, земля одновременно сохранит свою прежнюю шарообразность[45]). Точно так же нужно понимать [механизм] роста подобочастных [членов] в процессе усвоения ими пищи, когда благодаря поглощению и усвоению пищи питающимся организмом происходит непосредственный рост его самого вслед за ростом его частей, при этом его частицы меняются местами друг с другом, подталкивая друг друга вперед, пока все целое после приема пищи не будет оставаться в пределах той формы, которая у него была прежде.

[237.20]

Подобно тому, как мы представляем себе [механизм] роста и сохранения своей формы подобочастными [частями] питающегося организма, когда они растут, точно так же надо понимать [механизм] сохранения формы и его неподобочастными [органами]: заключенная в них питающая способность постепенно прибавляет к ним частицы пищи, соразмерным образом направляя к ним питание. Каждый орган таким образом вырастает целиком при сохранении всего тела. Процесс роста животных, происходящий благодаря природе и питающей способности, похож на то, как будто вода или вино текут по трубе, которая, при сохранении той же формы, в случае уменьшения потока влаги благодаря своей гибкости и податливости подлаживает свою форму и тоже уменьшается [в сечении], а когда поток увеличивается — расширяется и занимает больший объем[46]. В этом примере с трубой вода, разумеется, не растет, потому что она не отличается постоянством, но все время изменяется, — ее то больше, то меньше; неизменной же остается форма [в которой заключен поток] воды, и это она расширяется и сужается, — таким образом происходит рост природных сущих. Материя — носитель формы растущего существа — все время разная из-за непрерывного отмирания; а форма, неизменно пребывающая в текучей материи, уменьшается (подобно форме трубы), когда материи делается меньше, и растет, когда поступление пищи увеличивается, первоначальная же форма телесного организма сохраняется. Ибо при увеличении подлежащей материи [величина] той же самой формы становится больше по сравнению с ее же величиной в меньшей материи, — как форма трубы, когда по ней течет изменяющийся поток жидкости.

[238.10]

Присоединение пищи к питающемуся происходит путем превращения (metabolh), в результате которого она становится подобна питающемуся, но не так, что пища сначала становится тем же, что питающийся организм, а потом к нему присоединяется, — ведь это будет не питанием плоти, а ее возникновением. Нет, последняя пища (каковой для обладающих кровяной системой животных является кровь, а для всех прочих ее аналог) в каждом питающемся организме притекает по надлежащим кровеносным сосудам к органам, а течение ее зависит от [питающей] силы организма, превращается и ассимилируется питающимся организмом.

[238.17]

Представить происходящее мы можем на примере с водой, налитой в вино: заключенная в вине сила [крепость], превращая вновь подливаемую воду в вино, сохраняет и увеличивает [количество] вина. Или посмотрите на огонь: он делает [по сути] то же самое, когда в него подкидывают что-нибудь способное гореть[47].

Поскольку вот как на самом-то деле происходит рост, я полагаю, совершенно ясно, почему мы нисколько не склонны поддержать парадоксальное и удивительное учение, согласно которому «тело проходит сквозь тело».

Примечани

--------------------------------------------------------------------------------

[1] Начало трактата утрачено. Возможно, там была общая дискуссия о смешении и, вероятно, некоторые программные заявления о превосходстве учения Аристотеля над прочими. В 13.228.5 Александр пишет, что он возвращается «к учению, с которого мы начали», но в сохранившейся части трактата учение Аристотеля впервые упоминается только в главе 13. Вероятно также, что Александр прямо заявил о своем намерении продемонстрировать нелепость всех не-аристотелевских теорий о смешении, во всяком случае, характерное словечко atopon («нелепо», «абсурдно») в различных вариациях постоянно возникает на страницах трактата.

[2] apantwn ennoiai (общепринятое понимание, букв. «мнения всех»). В этом же смысле Александром часто употребляются следующие выражения: koinai ennoiai (общепринятые понятия), fusikai ennoiai (естественное понимание, природой данные понятия), koinh prolhyiV (общепринятое представление), fusikh kai koinh prolhyiV (естественное и общепринятое представление).

[3] ср. Galenus. Quod animi mores corporis temperamenta sequantur 5 (IV. 785.4-7 Kuehn), где Гален называет два направления в философии, первое настаивает на непрерывном единстве космоса (enwsqai thn kata ton kosmon ousian apasan), другое — на его дискретности, ср. также De naturalibus facultatibus. I. 12.

[4] на Диодора Крона (ок. 300 г. до н.э.), стоявшего у истоков этого учения, Александр прямо указывает в своем комментарии на De Sensu 172, 29 (СAG III.1, ed. Wendland).

[5] имеются в виду соответственно Платон и пифагорейцы. Аристотелевскую критику теории элементарных треугольников см. в трактате О небе III, 1, 299a3-300a19. Александр специально критикует по этому вопросу платоников в сборнике апорий и решений, см. Quaestiones II, 13 (SA, II, 2, ed. I.Bruns).

[6] под «выводами» (to epomenon) нужно понимать применение атомистической теории к чувственному опыту: у Демокрита атомы человеческому глазу не видны из-за их малого размера, но мифический Линкей их смог бы разглядеть (ср. Аристотель. О возникновении и уничтожении I, 10, 328a15), у Эпикура же атомы в принципе не доступны чувственному восприятию (cр. Quaestiones III, 12, 105.13).

[7] Определение смешения как «единстства» (enwsiV) принадлежит Аристотелю (О возникновении и уничтожении I, 10, 328b22).

[8] здесь Александр употребил слово to pan, чем проявил невнимание к стоической дистинкции между целым (to olon) и всем (to pan), между тем последний термин обозначает космос вместе с окружающей его пустотой, — понятно, что пустоту пневма не пронизывает.

[9] Александр использует понятие природы (ср. также De mixt. 217.7 и 234.3) в смысле формы строго согласно аристотелевскому словоупотреблению в “философском словаре”, см. Метафизика, кн. 5, гл. 4: «а природа — это, с одной стороны, первая материя... с другой стороны, форма, или сущность», 1015а10. В рамках этой же традиции находятся частые синонимически используемые Александром выражения: компоненты смеси сохраняют свою природу, сохраняют свою сущность (214.23, 218.6, 220.21, 224. 3 и 216.20. 30, 233.6; к ним примыкает выражение оставаться самим собой (to swzesqai te kai menein tauta a esti, 224.30-31), суммирующее в себе смысл вышеупомянутых формул «сохранять свою природу» (сущность, форму). Ср. прим. 18.

[10] букв. idian upostasin ecousan, в английском переводе Тодда «имеющая свою собственную субстанциальность». Ср. Alexander Aphrod. In Metaphys. 3, 180, 12: ta koina ouk ecei kat? idian upostasin («общее не существует самостоятельно»). В тексте также будет употребляться аналогичное по смыслу выражение kat? idian [имеется в виду upostasin] ufestanai (9.222.29 и 13.228.24), «самостоятельно существовать». Самостоятельно существовать могут только тела (см. 228.24). Использование Александром характерного технического термина idia upostasiV это либо обычное для него изложение стоиков в перипатетических терминах, либо указание на использование стоиками той же самой терминологии.

[11] Ср. Аристотель. Физика IV, 6, 213b6-7.

[12] Поскольку стоики определяли тело как заполненное пространство (ср. SVF II 503, 504), то учить о пустых порах в теле они не могли и действительно ничего подобного не утверждали. Рассуждение о порах в О смешении 218.33-219.9 основано на аристотелевской критике эмпедокловой теории о порах (О возникновении и уничтожении I, 8)

[13] т.е. тела, при соединении вмещающего в себя другое тело, — условно называем его в переводе «первым», хотя ясно, что каждое из тел может рассматриваться двояко — и как вмещаемое и как вмещающее, в зависимости от того, как понимать, что к чему добавляется, и тогда вмещающее может быть названо подлежащим. Кстати, современные химики оговаривают, что «добавляется» обычно то вещество, которого меньше, к тому, которого больше.

[14] Ср. Аристотель. О возникновении и уничтожении I, 10, 328a24, 328b17.

[15] Ср. Аристотель. О возникновении и уничтожении I, 2.

[16] Впервые аргумент о том, что бесконечное количество тел в сумме даст бесконечную величину был сформулирован Евдемом в комментарии на «Физику» Аристотеля (см. Simplicius. In Phys. 459.22-26).

[17] Ср. Аристотель. Физика III, 5, 204a20-28.

[18] tou oikeiou eidouV existatai. Ср. аристотелевские выражения «покидать свою природу» (Физика VIII, 7, 261a20) и «покидать свою сущность» (Топика, 145а4б 10), по аналогии с которыми образовалось «покидать свою форму». Это еще один пример перипатетического отождествления формы (эйдоса), сущности и природы, систематически встречающегося на страницах трактата.

[19] sunecesqai kai enwsqai proV eauto.

[20] см. SVF II 447.

[21] Ср. Аристотель. Топика, 122b25.

[22] букв. «в свою очередь претерпевать от претерпевающего» (antipascein upo tou pascontoV up? autou).

[23] Ср. Аристотель. О возникновении и уничтожении I, 7, 323b: «Точно так же будет и там, где имеется полное различие и нет никакого тождества. И действительно, ни белизна не может подвергаться воздействию линии, ни линия — белизны, разве, пожалуй, лишь при случайном совпадении, например, если линия окажется белой или черной».

[24] Аристотель резюмирует следующим образом: «Воздействующее и претерпевающее необходимо должны быть одинаковы и тождественны по роду, но неодинаковы и противоположны по виду» (О возникновении и уничтожении I, 7, 323b31-33.

[25] один из немногих случаев, когда текст издания Тодда мной не принимается: перевожу по чтению рукописей: h gar krasiV swzomenwn tinwn mixiV einai dokei; вместо mixiV предложил fqora Монтанари, его поддержал Тодд. Убедительных причин для такого решения я не нахожу.

[26] Дальнейшие рассуждения Александра преимущественно основаны на О возникновении и уничтожении I, 10, 328a23-31 (также 327b28-31).

[27] то есть каждое тело (в том числе простое) есть совокупность всех четырех главных сил (теплого, сухого, холодного и влажного), и только по избытку какой-либо из противоположностей каждое тело именуется своим именем.

[28] букв. «для полноты бытия» (eiV teleiothta), т.е. для перехода к действительности (см. также 232.29). Ср. Аристотель. Метеорологика, 379b20.

[29] Ср. Аристотель. Физика IV, 4, 212b3-6.

[30] Аристотелевский пример, см. Метеорологика, 381a7, 384a21-25.

[31] букв. по-гречески “тела”, но речь идет только о жидких телах.

[32] в тексте стоит kata to eidoV kai taV omoiothtaV, что мне представляется лишенным смысла. Предполагаю, что здесь вместо omoiothtaV должно стоять poiothtaV, и перевожу с учетом такого исправления текста.

[33] Ср. Аристотель. О душе II, 4, 415a23-24.

[34] Весь этот абзац основан на О возникновении и уничтожении I, 5, 321a17-321b10.

[35] букв. “в случае перехода воды в воздух”.

[36] ср. формулировку этой апории у Аристотеля: «Рост необходимо происходит от [добавления] либо чего-то бестелесного, либо тела. Если это от добавления бестелесного, то тогда пустота существует отдельно, но материя величины не может существовать отдельно, как уже сказано раньше. А если от добавления тела, то тогда будут два тела в одном и том же месте — растущее и вызывающее рост. Но и это невозможно» (О возникновении и уничтожении I, 5, 321a5-9, пер. Т.А.Миллер).

[37] ср. Аристотель. О возникновении и уничтожении I, 5, 321b17-22.

[38] ср. Аристотель. О возникновении и уничтожении I, 5, 320b13-14: «материя одна и та же по числу (thn authn kai mian twi ariqmwi), по определению же не одна и та же».

[39] Ср. важные дистинкции из О душе II 4, 416b13: «Поскольку одушевленное существо есть нечто количественное, оно растущее; поскольку же оно определенное нечто и сущность, оно питающееся. Ведь питание сохраняет сущность питающегося».

[40] перевод этого места следует рукописной традиции, а не критическому изданию Тодда. Рукописное mh предложил исключить из текста еще Ideler, Todd согласен с таким изменением текста и переводит: when assimilation occurs in all parts of a body so does growth (“когда усвоение происходит во всех частях тела, то оно растет”). Я сохраняю рукописное отрицание и понимаю это место следующим образом: хотя тело усваивает пищу не во всех своих частях — [вопрос: в каких же оно усваивает, а в каких нет? ответ: в подобочастных усваивает, а в неподобочастных нет] — растет оно все-таки во всех частях [ибо неподобочастные растут за счет подобочастных]; и это возможно потому, что питающая способность есть способность всего тела целиком, потому и растет организм целиком.

[41] быть чем-то определенным (= сохраняться как определенное тело) значит быть определенной формой.

[42] Ср. Alex. Aphrod. In Metaphys. 195, 24-25, где форма (схема) наряду с движением и местом названа тем, что свойственно природным сущим «самим по себе» (kaq? auta uparcei). Т.о., мы имеем: форма kata fusin uparcei = kaq? auta uparcei. О природе в значении сущности и самости ср. прим. 10 и 18.

[43] Букв. «продавит» (diaduetai). У Аристотеля нигде подобных примеров нет. Слово «продавливать» в этом специфическом контексте мы встречаем у Иоанна Филопона, который также проводит параллель между «продавливанием» и соразмерным ростом в своем комментарии на «О возникновении» (CAG XIV. 2, p. 11724-118.2). Вероятно, этот пример он заимстовал у Александра.

[44] Ср. Аристотель. О Небе II, 14, 297a16-17.

[45] Ср. Аристотель. О Небе II, 14, 297a30-297b14.

[46] это собственный пример Александра, развивающий тему о воде из О возникновении и уничтожении I, 5, 321b24-25. Пример хорош тем, что «гибкость» (ugrothV) трубы является прямой аналогией влажности (ugrothV) самого организма (т.е. его пищеварительной системы) и пищи, которой он питается. Позднее пример с «пульсирующей» трубой будет использован Иоанном Филопоном в его комментариях на О возникновении, причем Иоанн уточняет, что труба «кожаная» (CAG XIV.2, p.105.22-26, 107.27-31, 108.12-14).

[47] Оба примера аристотелевские, см. О возникновении и уничтожении I, 5, 322a9-11.

По техническим причинам греческий печатается без надстрочных знаков.