Ясперс об истории и 'осевом времени.'

В послевоенные годы Ясперс, с одной стороны, с растущей тревогой предупреждал об опасностях той пограничной ситуации, в которую все человечество ввергло атомное оружие. С другой стороны, он вьвдвинул идею "осевого времени", "осевой эпохи" (die Achsenzeit), которую исторически связал с возникновением христианства и других мировых религий и суть которой усматривал в следующем: "В эти эпохи сложились все те основополагающие категории, с помощью которых мы сегодня мыслим; были заложены основные принципы мировых религий, исходя из которых люди живут до сегодняшнего дня. В этом смысле был сделан переход в универсальное".

В основе философии истории Ясперса лежит идея единства, целостности исторического бытия человечества, которое имеет "единственный первоисток и одну цель" (S. 17, 31). Как познать и осознать этот первоисток (Ursprung) и эту цель (Ziel)? Исторические дисциплины и связанные с ними историко-философские концепции исходят из того, что решение такой познавательной задачи возможно лишь на пути объективного познания, подчиненного критериям научности. Ясперс категорически отвергает подобный подход в самих его основаниях, утверждая, что суть, цель, первоисток истории вообще неподвластны объективистскому познанию.

Познавая отдельные факты и события, объективистская историография не способна ни охватить историю в ее широте, ни уловить "решающее единство человеческой истории" (S. 18). Ясперс же пытается приблизиться к выполнению этих масштабных задач - и именно с помощью понятия "осевое время", "осевая эпоха".

Другая тенденция философии истории Ясперса - попытка избавиться от опасностей европоцентризма и "христоцентризма". Будучи христианским философом, Ясперс вместе с тем подчеркивает: христианская вера не есть вера всего человечества (S. 19). Для него исторически равновелики - ибо равно подпадают под понятие "осевая эпоха" - все главные мировые религии, все "культурные круги", в которых они возникли и получили распространение. Поэтому поиски единства истории связаны у Ясперса с отстаиванием многообразия, неотменяемого этим единством. Что же касается единства, то его Ясперс -выражает с помощью "основных категорий", понятий, духовных феноменов, более или менее общих для мировых культур и имевших свой первоисток в осевой эпохе (приблизительно между IX и III столетиями до новой эры, когда "доистория" преобразовалась в осевое время). К ним принадлежат: сознание, рефлексия, способность ставить предельно широкие вопросы о бытии как целостности, о человеке и его самости (Selbst), о силе и бессилии человека, о человеческом существовании и его хрупкости, о вине, судьбе и спасении (S. 27). Важнейшее свойство мысли осевого времени - преодоление мифологизма ("логос" в его борьбе против мифа), вытекающее отсюда становление образа "единого Бога" - вместе с одухотворением бытия. Вот почему Ясперс называет осевую эпоху "священной историей".

Из ясперсовского изображения специфических особенностей мысли и сознания осевой эпохи ясно, что они родственны философской вере. Ясперс это признает: время рождения и закрепления философской веры как раз и есть осевая эпоха. И все-таки определенное первенство имеет единство самой эпохи, единство истории. Без этого исходного единства не стало бы возможным в принципе родственное толкование (герменевтика) истории, объединяющее рационализм и религиозность.

Но в отличие от традиционного рационализма новое толкование единства истории, о котором ведет речь Ясперс, не должно претендовать на создание универсалий. "Ясперс утверждает нечто прямо противоположное. Великое в истории - всегда особое и единичное; что до всеобщего, то здесь наталкиваешься лишь на общие места и на то, что именуют исторически непреходящим... Основа единства покоится на том факте, что люди благодаря духу и в процессе общения могут развить универсальную способность взаимопонимания... Единство истории есть поэтому бесконечная задача".

Возникнув в осевую эпоху, единящие Европу, единящие человечество понятия, ценности, духовные структуры долгое время сохраняли свое влияние на умы и деяния людей. Но оно постепенно ослабевало. Современная эпоха со всеми ее опасностями знаменует "исчезновение общего европейского мира" - когда уже нет единого Бога, в которого верят, нет солидарности людей одной веры, когда отсутствет основополагающее знание, единящее людей, когда будущее становится неопределенным.

Однако Ясперс не устает подчеркивать сложность, противоречивость исторического процесса. Осевое время древности неповторимо.

Но вот "замечательные духовные творения Европы 1500-1800 гг. - творения Микеланджело, Рафаэля, Леонардо, Шекспира, Рембрандта, Гете, Спинозы, Канта, Баха, Моцарта" (С. 97) заставляют поставить вопрос: не следует ли видеть в этом более близком к нам времени "вторую ось" истории человечества? Ясперс дает отрицательный ответ на поставленный вопрос. Он полагает, что различия между осевой эпохой и Ренессансом весьма значительны, и прежде всего в двух отношениях: вторая эпоха не питалась только собственными соками, как первая; кроме того, она - явление чисто европейское "и уже по одному этому признаку не может считаться второй осью" (там же). В общем виде именно в вопросе о влиянии Европы на мировое развитие в XIX и XX в. произошли коренные изменения: "Восприняв европейскую технику и национальные требования европейских стран, мир стал европейским и с успехом обратил то и другое против Европы. Европа - старая Европа - уже не является господствующим фактором в мире. Она отступила перед Америкой и Россией.. Правда, европейский дух проник теперь в Америку и Россию, но это - не Европа" (С. 98). Ясперс многое связывал с будущим объединением Европы, которое в наши дни стало реальностью.

Историческое развитие, в новое время инициированное именно Европой, привело, согласно Ясперсу, ко многим опасностям. Ясперс, например, подробно обсуждает опасности, исходящие от технического мира и шире - от созданного человеком мира "второй природы": человек лишается своих корней, его охватывает чувство бессилия и собственной никчемности; он страдает от бездуховности окружающего мира; его собственная "свободная духовность" оказывается под угрозой. А это противоречит самой человеческой сущности. Ибо "человек - такое существо, которое не просто есть, но которое знает, что оно есть... оно есть существо, которое все еще свободно принимает решения; человек есть дух, а специфическая ситуация человека - его духовная ситуация".

Подобно другим экзистенциалистским авторам, Ясперс требует принять в расчет опасности, исходящие от слепой веры в научно-технический прогресс. Такая вера, как и все слепые верования, коренным образом отличается от веры философской. Ошибаются те, кто верит в "прозрачность" и легкую управляемость как бы само собой прогрессирующего научно-технического мира и кто отказывается трезво взглянуть в лицо глубочайшим опасностям, которые таит в себе техника. Ведь человек все более превращается в средство, в объект, над которым господствуют. Что или кто господствует над человеком? Вряд ли это техника сама по себе. Ведь скрытые в технике силы и тенденции господства, замечает Ясперс (в согласии с Хайдеггером), сами не являются техническими. Над человеком господствуют те социальные силы, которые распоряжаются техникой и власть которых становится все более деспотической. Однако возможности такого господства коренятся в природе, "конституции" человека. Каков же выход? И возможен ли он?

Ясперс снова и снова повторяет: спасение человека и человечества возможно лишь на пути единства и коммуникации. А также - на пути все более глубокого осмысления истории. Заключительный раздел книги Ясперса "Истоки и цель истории" имеет примечательное название "Преодоление истории". Принципиальная незавершенность истории вызывает в человеке беспокойство и даже недовольство. И ему свойственно желание как бы выйти за пределы исторического бытия, оставив где-то в стороне трудности, противоречия, опасности, неотделимые от реальной истории. Человек подчас пытается уйти от истории - куда же? В мир "неподчинившейся человеку природы". Или в мир "вневременной значимости, истины" (S. 277). Или в сферу экзистенции (ибо даже пребывая в историй, экзистенция позволяет преступить ее Границы, приближаясь к "безусловному" полю ответственности, выбора, решения, понимания). Или в мир "высочайших творений" человека, улавливающих "само бытие". "История, - говорит Ясперс, - оказывается путем к надысторическому. В созерцании величия - в сотворенном, свершенном, мыслимом - история светит как вечное настоящее. Она уже не просто удовлетворяет любопытство, а становится вдохновляющей силой" (S. 279). Но вознесение над историей оказывается заблуждением, если человек надеется уйти от истории. "Основной парадокс нашей экзистенции, который заключается в том, что только в мире мы обретаем возможность подняться над миром, повторяется в нашем сознании, поднимающемся над историей. Нет пути в обход мира, путь идет только через мир, нет пути в обход истории, путь ведет только через историю". Человек, живя на едином теперь земном шаре, "должен задать себе вопрос - какое место он там займет и во имя чего он будет действовать" (S. 280).

Идеи Ясперса и других экзистенциалистов до сих пор злободневны. Глобальная историческая ситуация в наши дни стала пограничной: возможны и гибель человечества, и его выживание. Человечество впервые в истории не абстрактно, а вполне реально, оказалось перед угрозой смерти. Как в жизни индивидов, так и в жизни человеческого рода сегодня требуются высокий жизненный порыв, критическая рефлексия, усилия разума, борьба с иррациональными устремлениями, "ангажированность" - активность и инициатива всех и каждого из нас. В философии, как и в политике, Ясперс придерживался либеральных, плюралистических установок. Он также был сторонником обновленного просветительства. И действительно, важнейший шаг, который должен сделать и уже делает современное человечество, - осознание того, что сложилась качественно новая ситуация, что она действительно пограничная. Даже страх перед глобальной катастрофой, которым охвачены многие люди, должен послужить делу выживания человечества. Применимость ко всему человечеству ранее относимых к индивиду экзистенциальных понятий еще раз демонстрирует неразделимость судеб уникального индивида и общества, человечества как целого. Человек свободен осознать свою неотделимость от человечества - и он должен это осознать,

Проблема специфики человеческого бытия в мире является центральной и для философии М. Хайдеггера, к которой мы теперь переходим.