Часть 3.

РАЗДЕЛ 1. СУЩНОСТЬ КАК РЕФЛЕКСИЯ В САМОЙ СЕБЕ 399

«здесь». Необходимо согласиться с древними диалектиками, что указанные ими противоречия в движении действительно существуют; но отсюда не следует, что движения поэтому нет, а следует, напротив, что движение — это само налично сущее противоречие.

Равным образом внутреннее, подлинное самодвижение, побуждение вообще (стремление или напряжение монады, энтелехия абсолютно простой сущности) — это только то, что нечто в самом себе и его отсутствие, отрицательное его самого суть в одном и том же отношении. Абстрактное тождество с собой еще не есть жизненность; оттого, что положительное есть в себе самом отрицательность, оно выходит вовне себя и начинает изменяться. Таким образом, нечто жизненно, только если оно содержит в себе противоречие и есть именно та сила, которая в состоянии вмещать в себе это противоречие и выдерживать его. Если же нечто существующее не в состоянии в своем положительном определении в то же время перейти в свое отрицательное [определение] и удержать одно в другом, если оно не способно иметь в самом себе противоречие, то оно не живое единство, не основание, а погибает (geht zu Grunde) в противоречии. — Спекулятивное мышление состоит лишь в том, что мышление удерживает противоречие и в нем — само себя, а не в том, чтобы, как это свойственно представлению, позволять противоречию господствовать над ним и растворять его определения лишь в другие определения или в ничто.

Если в движении, побуждении и т. п. противоречие скрыто от представления за простотой этих определений, то, наоборот, в определениях отношения противоречие выступает непосредственно. Если взять самые тривиальные примеры: верх и низ, правое и левое, отец и сын и т. д. до бесконечности, то все они содержат противоположность в одном. Верх есть то, что не есть низ; определение верха состоит лишь в том, чтобы не быть низом; верх есть лишь постольку, поскольку есть низ, и наоборот; в одном определении заключается его противоположность. Отец есть иное сына, а сын — иное отца, и каждый дан лишь как это иное иного; и в то же время одно определение имеется лишь в соотношении с другим; их бытие — это единое наличие (Bestehen) . Отец и вне соотношения с сыном есть нечто самостоятельное, но в этом случае он не отец, а мужчина вообще; равным образом верх и низ, правое и левое суть также рефлектированные в себя, суть нечто и вне соотношения, но [в таком случае] они лишь места вообще. — Противоположные [определения ] содержат противоречие постольку, поскольку они в одном и том же отношении соотносятся друг с другом отрицательно или снимают друг друга и безразличны друг к другу. Представление, переходя моменту безразличия этих определений, забывает в нем их

отрицательное единство и тем самым оставляет их лишь как

разные вообще; в таком определении правое уже не правое, левое

не левое и т. д. Но поскольку представление в самом деле

400 КНИГА II. УЧЕНИЕ О СУЩНОСТИ

имеет перед собой правое и левое, оно имеет перед собой эти определения как отрицающие себя одно в другом и в то же время и как не отрицающие себя в этом единстве, а [имеет] каждое как безразличное для себя сущее.

Поэтому представление всюду имеет, правда, своим содержанием противоречие, но не доходит до осознания его; представление остается внешней рефлексией, переходящей от одинаковости к неодинаковости или от отрицательного соотношения к рефлектированности различенных [определений ] в себя. Внешняя рефлексия сопоставляет эти два определения внешним образом и имеет в виду лишь их, а не [их] переход, который составляет суть и содержит противоречие. — Остроумная же рефлексия — скажем здесь и о ней — состоит в схватывании и высказывании противоречия. Хотя она и не выражает понятия вещей и их отношений, а имеет своим материалом и содержанием лишь определения представления, она все же приводит их в такое соотношение, в котором содержится их противоречие, и тем самым дает их понятию просвечивать сквозь это противоречие. — Но мыслящий разум заостряет, так сказать, притупившееся различие разного, простое многообразие представления, до существенного различия, до противоположности. Лишь доведенные до крайней степени противоречия, многообразные [моменты] становятся деятельными и жизненными по отношению друг к другу и приобретают в нем ту отрицательность, которая есть имманентная пульсация самодвижения и жизненности.

Касаясь онтологического доказательства бытия Бога, мы отметили, что исходное его определение — это «совокупность (Inbegriff) всех реальностей». Относительно этого определения обычно указывают прежде всего то, что оно возможно, так как оно, мол, не содержит никакого противоречия, потому что реальность берется [в этом доказательстве] лишь как безграничная реальность. Мы отметили выше, что этим указанная совокупность превращается в простое неопределенное бытие или, если реальности берутся действительно как многие определенные [реальности], — в совокупность всех отрицаний. При более тщательном различении реальности различие ее превращается из разности в противоположность и тем самым в противоречие, а совокупность всех реальностей вообще — в абсолютное внутреннее противо-речие. Обычный horror [страх], который представляющее, не-спекулятивное мышление испытывает перед противоречием, как природа перед vacuum [пустотой], отвергает этот вывод, ибо такое мышление не идет дальше одностороннего рассмотрения разрешения противоречия в ничто и не познает его положительной стороны, с которой противоречие становится абсолютной деятельностью и абсолютным основанием.

Из рассмотрения природы противоречия вообще следовало, что если в той или иной сути (Sache) можно обнаружить противоречие,

РАЗДЕЛ 1 СУЩНОСТЬ КАК РЕФЛЕКСИЯ В САМОЙ СЕБЕ 401

то это само по себе еще не есть, так сказать, изъян, недостаток или погрешность этой сути. Наоборот, каждое определение, каждое конкретное, каждое понятие есть по своему существу единство различенных и различимых моментов, которые благодаря определенному, существенному различию становятся противоречивыми. Это противоречивое действительно разрешается в ничто, оно возвращается в свое отрицательное единство. Вещь, субъект, понятие есть именно само это отрицательное единство; оно нечто в себе самом противоречивое, но точно так же и разрешенное противоречие; оно основание, которое содержит свои определения и есть их носитель. Вещь, субъект или понятие, будучи в своей сфере рефлектированы в себя, суть свои разрешенные противоречия, но вся их сфера опять-таки есть определенная, разная сфера, а потому она конечна и, значит, противоречива. Не она сама есть разрешение этого более высокого противоречия, а она имеет своим отрицательным единством, своим основанием более высокую сферу. Поэтому конечные вещи в своем безразличном многообразии вообще таковы, что они противоречивы в себе самих, над-ломлены внутри себя и возвращаются в свое основание. — Как это будет выяснено в дальнейшем, истинное заключение от конечного и случайного к абсолютно необходимой сущности состоит не в том, чтобы заключать от конечного и случайного как от бытия, лежащего и остающегося лежать в основании, а в том, что (и это непосредственно присуще случайности) заключает от лишь надломленного (fallenden), противоречащего себе в себе самом бытия к чему-то абсолютно необходимому, или состоит скорее в том, что показывают, что случайное бытие в себе самом возвращается в свое основание, в котором оно снимает себя, и что, далее, этим возвращением оно полагает основание лишь так, что оно скорее делает само себя положенным. В обычном умозаключении бытие конечного являет себя как основание абсолютного; именно потому, что есть конечное, есть и абсолютное. Но истина состоит в том, что абсолютное есть именно потому, что конечное есть в себе самой противоречивая противоположность, потому, что оно не есть. В первом смысле умозаключение гласит: бытие конечного — это бытие абсолютного; в последнем же смысле оно гласит: небытие конечного — это бытие абсолютного.

Глава третья ОСНОВАНИЕ (DER GRUND)

Сущность определяет самое себя как основание.

Подобно тому как ничто сначала находится в простом не-осредственном единстве с бытием, так и здесь простое тождество сущности сначала находится в непосредственном единстве с ее

402_______________КНИГА II. УЧЕНИЕ О СУЩНОСТИ___________

абсолютной отрицательностью. Сущность есть только эта своя отрицательность, которая есть чистая рефлексия. Она есть эта чистая отрицательность как возвращение бытия в себя; таким образом, она определена в себе или для нас как основание, в котором растворяется бытие. Но эта определенность не положена ею самой; иначе говоря, сущность не есть основание, именно поскольку ею самой эта ее определенность не положена. Но ее рефлексия состоит в том, чтобы положить себя как то, что она есть в себе, положить как отрицательное и определить себя. Положительное и отрицательное составляют то существенное определение, в котором она исчезла как в своем отрицании. Эти самостоятельные рефлективные определения снимают себя, и исчезнувшее в основании определение есть истинное определение сущности.

Поэтому основание само есть одно из рефлективных определений сущности, однако последнее из них, вернее, лишь определение как снятое определение. Рефлективное определение, исчезая в основании, приобретает свое истинное значение — быть абсолютным самоотталкиванием (Gegenstoss) себя в само себя, а именно, положенность, присущая сущности, дана лишь как снятая положенность, и, наоборот, лишь снимающая себя поло-женность есть положенность сущности. Сущность, определяя себя как основание, определяет себя как неопределенное, и лишь снятие ее определенности есть процесс ее определения. — В этой определенности как снимающей самое себя она не сущность, происходящая из иного, а сущность, тождественная с собой в своей отрицательности.

Поскольку от определения как первого, непосредственного идут дальше к основанию (в силу природы самого определения, которое погружается в основание через себя), основание есть прежде всего нечто определенное этим первым. Однако этот процесс определения как снятие процесса определения есть, с одной стороны, лишь восстановленное, очищенное или выявившееся тождество сущности, которое рефлективное определение есть в себе; с другой стороны, лишь это отрицающее движение как процесс определения есть полагание той рефлективной определенности, которая являла себя непосредственной, но которая лишь положена исключающей самое себя рефлексией основания, и притом положена лишь как нечто положенное или снятое. — Таким образом, определяя себя как основание, сущность происходит лишь из себя. Следовательно, как основание она полагает себя как сущность, и процесс ее определения в том именно и состоит, что она полагает себя как сущность. Это полагание есть рефлексия сущности, снимающая самое себя в процессе своего определения, — есть, с этой стороны, полагание, а со стороны процесса определения — само (das) полагание сущ~ ности, стало быть, и то и другое в одном действии.

РАЗДЕЛ 1. СУЩНОСТЬ КАК РЕФЛЕКСИЯ В САМОЙ СЕБЕ 403

Рефлексия — это чистое опосредствование вообще, основание - это реальное опосредствование сущности с собой. Рефлексия, движение ничто через ничто обратно к самому себе, просвечивает в ином (ist das Scheinen seiner in einem Anderen) но так как противоположность в этой рефлексии еще не обладает самостоятельностью, то ни первое — просвечивающее (das Scheinende) — не есть положительное, ни иное — то, в чем оно просвечивает (in dem es scheint), не есть отрицательное. Оба, собственно говоря, суть субстраты одной лишь силы воображения: они еще не соотносятся с самими собой. Чистое опосредствование — это лишь чистое соотношение без соотносящихся [определений]. Хотя определяющая рефлексия и полагает такие соотносящиеся [определения], которые тождественны с собой, однако они в то же время только определенные соотношения. Основание же — это реальное опосредствование, потому что содержит рефлексию как снятую рефлексию; оно сущность, возвращающаяся в себя через свое небытие и полагающая себя. В соответствии с этим моментом снятой рефлексии положенное приобретает определение непосредственности, чего-то такого, что вне соотношения или своей видимости тождественно с собой. Это непосредственное есть восстановленное через сущность бытие — небытие рефлексии, которым сущность опосредствует себя. Сущность возвращается в себя как отрицающая; таким образом, возвращаясь в себя, она сообщает себе определенность, которая именно поэтому есть тождественное с собой отрицательное, снятая положенность, и тем самым также и нечто сущее как тождество сущности с собой в качестве основания.

Основание есть, во-первых, абсолютное основание, в котором сущность прежде всего дана как основа (Grundlage) вообще для отношения основания; точнее говоря, основание определяет себя как форму и материю и сообщает себе содержание.

Во-вторых, оно определенное основание как основание определенного содержания; поскольку отношение основания, реализуя себя, становится вообще внешним себе, оно переходит в обусловливающее опосредствование.

В-третьих основание предполагает условие; но условие в такой же степени предполагает основание; необусловленное — это их единство, суть в себе (die Sache an sich), которая через опосредствование обусловливающего отношения переходит в существование.

Примечание [Положение об основании]

Основание, подобно другим рефлективным определениям, было выражено в положении: все имеет свое достаточное осно-вание. — Смысл этого положения только в следующем: все, что

404________________КНИГА П. УЧЕНИЕ О СУЩНОСТИ_______

есть, необходимо рассматривать не как сущее непосредственное как положенное; нельзя ограничиваться непосредственным наличным бытием или определенностью вообще, а следует возвра-щаться от этого наличного бытия к его основанию, в каковой реф-лексии оно дано как снятое и в своем в-себе-и-для-себя-бытии Следовательно, в положении об основании находит свое выражение существенность рефлексии в себя в противоположность чистому бытию. — Что основание достаточно — добавлять это собственно говоря, совершенно излишне, ибо это разумеется само собой; то, для чего основание было бы недостаточным, не имело бы никакого основания, а между тем ведь все должно иметь свое основание. Но Лейбниц, которому особенно по душе был принцип до-статочного основания и который даже сделал его основоположением всей своей философии, связывал с ним более глубокий смысл и более важное понятие, чем те, что обычно связывают с ним, довольствуясь лишь непосредственным выражением, хотя положение следует признать важным уже и в этом смысле, а именно потому, что бытие, как таковое, объявляется в его непосредственности неистинным и по существу своему чем-то положенным, а основание — истинным непосредственным. Лейбниц же противопоставлял достаточность основания главным образом причинности в строгом смысле этого слова как механическому способу действия. Так как этот способ действия есть вообще внешняя деятельность, по своему содержанию ограниченная одной определенностью, то положенные им определения вступают в связь внешне и случайно; частичные определения постигаются через свои причины, но соотношение этих частичных определений, составляющее суть существования, не содержится в причинах механического. Это соотношение, целое как существенное единство, заключается лишь в понятии, в цели. Для этого единства механические причины недостаточны, так как в основании их не лежит цель как единство определений. Поэтому Лейбниц понимал под достаточным основанием такое основание, которое было бы достаточно также для этого единства и тем самым охватывало бы собой не просто причины, а конечные причины. Однако это определение основания сюда еще не относится; телеологическое основание — это достояние понятия и опосредствования понятием, а такое опосредствование есть разум.

А. АБСОЛЮТНОЕ ОСНОВАНИЕ (DER ABSOLUTE GRUND) а) Форма и сущность (Form und Wesen)

Рефлективное определение, поскольку оно возвращается в основание, есть первое, непосредственное наличное бытие вообще» с которого начинают. Но наличное бытие еще имеет лишь зна-

РАЗДЕЛ 1. СУЩНОСТЬ КАК РЕФЛЕКСИЯ В САМОЙ СЕБЕ 405

чение положенности и по своему существу предполагает осно-ие в том смысле, что оно его скорее не полагает, что это пологание есть снятие самого себя, а то, что непосредственно, есть скорее положенное, основание же — неположенное. Как оказалось, это предполагание есть полагание, возвращающееся (riickschlagende) к полагающему; как снятая определенность (Bestimmtsein) основание есть не то, что неопределенно, а определенная самой собой сущность, однако определенная как неопределенная или как снятая положенность. Основание — это сущность, тождественная с собой в своей отрицательности.

Определенность сущности как основания становится тем самым двоякой — определенностью основания и определенностью основанного (des Begriindeten). Она, во-первых, сущность как основание, определенная быть сущностью, противостоящей поло-женности как неположенность. Во-вторых, она основанное, непосредственное, сущее, однако не в себе и для себя — положен-ность как положенность. Тем самым положенность точно так же тождественна с собой, но она тождество отрицательного с собой. Тождественное с собой отрицательное и тождественное с собой положительное есть теперь одно и то же тождество. Ибо основание — это тождество с собой положительного или даже поло-женности; основанное — это положенность как положенность, но эта его рефлексия в себя есть тождество основания. — Следовательно, само это простое тождество не есть основание, ибо основание — это сущность, положенная как неположенное, противостоящее положенности. Как единство этого определенного тождества (основания) и отрицательного тождества (основанного) оно сущность вообще, отличная от своего опосредствования.

Это опосредствование сравнительно с предыдущими рефлексиями, из которых оно происходит, не есть, во-первых, чистая рефлексия, каковая не отличается от сущности, и еще не заключает в себе отрицательного и тем самым не имеет еще самостоятельности определений. В основании же как снятой рефлексии эти определения удерживаются. — Это опосредствование не есть также определяющая рефлексия, определения которой имеют существенную самостоятельность; ибо эта самостоятельность исчезла в основании, в единстве которого определения лишь положенные. — Вот почему опосредствование основания есть единство чистой и определяющей рефлексии; определения этого опосредствования или положенное удерживаются, и, наоборот, Удерживание этих определений есть нечто положенное. Так как это их удерживание себя само есть нечто положенное или имеет определейность, то они тем самым отличны от своего простого тождества и составляют форму в противоположность сущности. Сущность имеет некоторую форму и определения формы. Лишь как основание сущность обладает прочной непосредствен-остью, иначе говоря, есть субстрат. Сущность, как таковая,

406 КНИГА II. УЧЕНИЕ О СУЩНОСТИ

едина со своей рефлексией и неотличима от самого движени рефлексии. Поэтому не сущность совершает это движение рефлексии; она также не есть то, с чего рефлексия начинает как первого. Это обстоятельство затрудняет вообще изображение peфлексии; ведь нельзя, собственно, сказать, что сущность возвра-щается в самое себя, что сущность есть видимость внутри себя, так как ее нет до своего движения или в нем, и это движение не имеет основы, на (an) которой оно протекало бы. Лишь в основании нечто соотнесенное выступает в соответствии с моментом снятой рефлексии. Сущность же как соотнесенный суб-страт есть определенная сущность; в силу этой положенности она по своему существу имеет в самой себе форму. — Определения же формы — это, напротив, такие определения, которые находятся в сущности; сущность лежит в их основании как неопределенное, безразличное к ним в своем определении; они имеют в ней свою рефлексию в себя. Рефлективные определения должны были удерживаться в самих себе и быть самостоятельными; но их самостоятельность — это их распадение; таким образом, они имеют эту самостоятельность в ином; но это распадение само есть это тождество с собой или основание устойчивости (Bestehen), которое они себе сообщают.

К форме принадлежит вообще все определенное; оно определение формы, поскольку оно нечто положенное и тем самым отличное от того, форму чего оно составляет; определенность как качество едина со своим субстратом, бытием; бытие — это непосредственно определенное, еще не отличное от своей определенности, иначе говоря, в ней еще не рефлектированное в себя, равно как определенность есть поэтому сущая, еще не положенная определенность. — Далее, свойственные сущности определения формы как рефлективные определенности суть — по своей более точной определенности — рассмотренные выше моменты рефлексии — тождество и различие; различие — отчасти как разность, отчасти как противоположность. Но кроме того, к ним принадлежит и отношение основания, поскольку это отношение хотя и есть снятое рефлективное определение, но благодаря ему сущность дана в то же время как нечто положенное. К форме же тождество, которое основание имеет внутри себя, не относится, а именно [не относится то], что положенность как снятая и положенность, как таковая, — основание и основанное — это одна рефлексия, составляющая сущность как простую основу, которая есть удерживание формы. Но это удерживание положено в основании; иначе говоря, эта сущность сама по своему существу дана как определенная; тем самым она опять-таки момент отношения основания и момент формы. — В том-то и состоит абсолютное взаимоотношение формы и сущности, что сущность есть простое единство основания и основанного, но в этом единстве как раз сама она определенна или есть отрицательное и отличает себ

РАЗДЕЛ 1. СУЩНОСТЬ КАК РЕФЛЕКСИЯ В САМОЙ СЕБЕ 407

основу от формы, но таким образом сама становится в то же время основанием и моментом формы.

Поэтому форма есть завершенное целое рефлексии; она со-лержит и определение рефлексии — быть снятой; поэтому форма, будучи также единством своего процесса определения, равным образом соотнесена со своей снятостью, с иным, которое само не есть форма, но к которому она относится. Как существенная, соотносящаяся с самой собой отрицательность форма в противоположность этому простому отрицательному есть то, что полагает и определяет; простая же сущность — это неопределенная и недеятельная основа, в которой определения формы удерживаются или имеют рефлексию в себя. — Внешняя рефлексия обычно довольствуется этим различением сущности и формы; различение это необходимо, но само это различение есть их единство, равно как это единство основания есть сущность, отталкивающая себя от себя и делающаяся положенностью. Форма — это сама абсолютная отрицательность, или отрицательное абсолютное тождество с собой, именно в силу которых сущность есть не бытие, а сущность. Это тождество, взятое абстрактно, есть сущность, противостоящая форме, точно так же как отрицательность, взятая абстрактно как положенность, есть отдельное определение формы. Но определение, как оно обнаружилось, есть в своей истине тотальная, соотносящаяся с собой отрицательность, которая тем самым, будучи таким тождеством, есть в самой себе простая сущность. Поэтому форма имеет в своем собственном тождестве сущность, равно как сущность имеет в своей отрицательной природе абсолютную форму. Нельзя, стало быть, спрашивать, каким образом форма присоединяется к сущности', ведь она лишь видимость сущности внутри самой себя, имманентная ей собственная рефлексия. Точно так же и форма в самой себе есть возвращающаяся в себя рефлексия или тождественная сущность; в процессе своего определения форма превращает определение в положенность как положенность. — Она, следовательно, определяет сущность не так, как если бы она была поистине предположенной, обособленной от сущности, ибо в таком случае она несущественное, непрерывно исчезающее рефлективное определение и таким образом сама есть скорее основание своего снятия или тождественное соотношение своих определений. «Форма определяет сущность» означает, следовательно, что форма в своем Различении снимает само это различение и есть тождество с собой, которое есть сущность как удерживание определения; фор-ма есть противоречие: в своей положенности она снята и в этой снятости удерживается; тем самым она основание как сущность, тождественная с собой, когда она определена и подвергнута отрицанию.

Эти различия формы и сущности суть поэтому лишь моменты самого простого отношения формы. Но их следует рассмотреть

408_______________КНИГА II. УЧЕНИЕ О СУЩНОСТИ__________

подробнее и фиксировать. Определяющая форма соотносится собой как снятая положенность; тем самым она соотносится со своим тождеством как с чем-то иным. Она полагает себя как снятую; тем самым она предполагает свое тождество; сущность есть в соответствии с этим моментом то неопределенное, для которого форма есть иное. Таким образом, сущность не есть такая сущность, которая в самой себе есть абсолютная рефлексия а она определена как лишенное формы тождество; она материя,

о) Форма и материя (Form und Materie)

1. Сущность, становится материей, когда ее рефлексия определяет себя так, что она относится к сущности как к лишенному формы неопределенному. Материя есть, следовательно, простое лишенное различий тождество, которое есть сущность, с опреде-лением — быть иным формы. Поэтому она собственная основа или субстрат формы, так как составляет рефлексию в себя опре-делений формы или то самостоятельное. с которым они соотно-сятся как с положительным удерживанием себя.

Если абстрагироваться от всех определений, от всякой формы какого-нибудь нечто, то останется неопределенная материя. Материя есть нечто совершенно абстрактное. (Материю нельзя ни видеть, ни осязать и т. д. — то, что видят или осязают, — это уже определенная материя, т. е. единство материи и формы.) Однако это абстрагирование, из которого проистекает материя, не есть лишь внешнее устранение и снятие формы, но, как было показано, форма через самое себя низводит себя до этого простого тождества.

Далее, форма предполагает материю, с которой она соотносится. Но это не значит, что форма и материя противостоят друг другу внешне и случайно; ни материя, ни форма не самосущи, другими словами, не вечны. Материя безразлична к форме, но это безразличие есть определенность тождества с собой, в которую форма возвращается как в свою основу. Форма предполагает материю именно потому, что она полагает себя как снятое и тем самым соотносится с этим своим тождеством как с чем-то иным. И наоборот, форма предполагается материей, ибо материя не простая сущность, которая сама непосредственно есть абсолютная рефлексия, а сущность, определенная как положительное, именно как то, что дано лишь как снятое отрицание. — Но с другой стороны так как форма полагает себя как материю, лишь поскольку она са-ма себя снимает и тем самым предполагает материю, то матеря также определена как лишенное основания удерживание себя. Равным образом материя не определена как основание формы; так как материя полагает себя как абстрактное тождество снятого определения формы, то она не тождество как основание, и потому форма по отношению к ней лишена основания. Тем самым форма и

РАЗДЕЛ 1. СУЩНОСТЬ КАК РЕФЛЕКСИЯ В САМОЙ СЕБЕ 409

материя определены, и та и другая, не как положенные друг другом не как основание друг друга. Материя есть скорее тождество основания и основанного как основа, противостоящая этому отношению формы. Это общее им определение безразличия есть определение материи, как таковой, и составляет также взаимоотношение их обеих. Точно так же и определение формы — быть соотношением их как различенных — есть другой момент их взаимного отношения. — Материя, то что определено как безразличное, есть пассивное в противоположность форме как тому, что деятельно. форма как соотносящееся с собой отрицательное есть противоречие внутри самого себя, есть то, что распадается, отталкивает себя от себя и определяет себя. Она соотносится с материей и положена так, чтобы соотноситься с этим удерживанием себя как с иным. Материя, напротив, положена так, чтобы соотноситься только с самой собой и быть безразличной к иному; но в себе она соотносится с формой, ибо содержит снятую отрицательность и есть материя лишь через это определение. Она соотносится с формой как с иным лишь потому, что форма в ней не положена, что она форма лишь в себе. В ней в скрытом виде содержится форма, и лишь потому она абсолютная восприимчивость к форме, что абсолютно имеет ее внутри себя и что таково ее в себе сущее определение. Поэтому материя должна принять форму, а форма должна материализоваться, сообщить себе в материи тождество с собой, иначе говоря, устойчивое наличие (Bestehen).

2. Поэтому форма определяет материю, а материя определяется формой. — Так как форма сама есть абсолютное тождество с собой и, следовательно, содержит в себе материю и так как равным образом материя в своей чистой абстрактности или абсолютной отрицательности обладает формой в самой себе, то действие формы на материю и определяемость материи формой есть скорее лишь снятие видимости их безразличия и различенности.

Это соотношение процесса определения есть, таким образом, опосредствование каждой из них с собой ее собственным небытием; но оба этих опосредствования суть одно движение и восстановление их первоначального тождества: становление внутренним их становления внешним (Erinnerung ihrer Entausserung).

Во-первых, форма и материя предполагают одна другую. Как выяснилось, это значит, что одно существенное единство есть отрицательное соотношение с самим собой; поэтому оно раздваивается на существенное тождество, определенное как безразличная основа, и на существенное различие или отрицательность как определяющую форму. Это единство сущности и формы, противополагающихся друг другу как форма и материя, есть абсолютное основание, которое определяет себя. Поскольку единство это превращает себя во что-то разное, соотношение в У лежащего в основании тождества того, что разно, становится взаимным предполаганием.

410_______________КНИГА II. УЧЕНИЕ О СУЩНОСТИ_______

Во-вторых, форма как самостоятельная есть, кроме тот снимающее само себя противоречие; но она и положена как противоречие, ибо она в одно и то же время и самостоятельна, и по своему существу соотнесена с иным; тем самым она снимает себя. Так как она сама двустороння, то и это снятие имеет две стороны: во-первых, она снимает свою самостоятельность, превращает себя во что-то положенное, во что-то находящееся в ином, и это ее иное — материя. Во-вторых, она снимает свою определенность по отношению к материи, свое соотношение с ней, тем самым свою положенность, и этим сообщает себе устойчивость. Так как она снимает свою положенность, то эта ее рефлексия есть ее собственное тождество, в которое она переходит; но так как она в то же время делает это тождество внешним и противополагает его себе как материю, то указанная рефлексия положенности в себе дана как соединение с материей, в которой она приобретает устойчивость-следовательно в этом соединении она сливается и с материей как с чем-то иным (с той своей первой стороны, с которой она превращает себя во что-то положенное) и в этой материи — также со своим собственным тождеством.

Итак, деятельность формы, которой определяется материя, состоит в отрицательном отношении формы к самой себе. Но и наоборот, она тем самым относится отрицательно и к материи; однако эта определяемость материи есть в той же мере собственное движение самой формы. Форма свободна от материи, но она снимает эту свою самостоятельность; но ее самостоятельность и есть сама материя, ибо в ней форма имеет свое существенное тождество. Поскольку она, таким образом, превращает себя в положенное, то это равносильно тому, что она превращает материю в нечто определенное. — Но, рассматриваемое с другой стороны, собственное тождество формы в то же время становится внешним, и материя есть ее иное; постольку материя становится и неопределенной, оттого что форма снимает свою собственную самостоятельность. Но материя самостоятельна лишь по отношению к форме; если отрицательное снимает себя, снимает также и положительное. Следовательно, так как форма снимает себя, то отпадает также и определенность, которой материя обладает по отношению к форме, — быть неопределенной устойчивостью.

То, что являет себя как деятельность формы, есть, далее, в той же мере собственное движение самой материи. В-себе-сущее определение материи или ее долженствование — это ее абсолютная отрицательность. Через эту отрицательность материя не только просто соотносится с формой как с чем-то иным, но это внешнее есть форма, которая содержится в самой материи как скрытая. Материя есть то же противоречие в себе, какое содержит форма, и это [их] противоречие, как и его разрешение, есть лишь одно противоречие. Но материя внутренне противоречива, потому что как неопределенное тождество с собой она в то же время абсо-

РАЗДЕЛ 1. СУЩНОСТЬ КАК РЕФЛЕКСИЯ В САМОЙ СЕБЕ 411

лютная отрицательность; поэтому она снимает себя в самой себе, и её тождество распадается в ее отрицательности, и эта отрицательность обретает в нем свою устойчивость. Следовательно, определяясь формой как чем-то внешним, материя достигает этим своего определения, и внешний характер отношения и для формы, для материи состоит в том, что каждая из них или, вернее, их первоначальное единство есть в своем полагании в то же время нечто предполагающее, вследствие чего соотношение собой есть в то же время соотношение с собой как со снятым или соотношение со своим иным.

В-третьих, благодаря движению формы и материи их первоначальное единство, с одной стороны, восстановлено, а с другой — есть теперь положенное единство. Материя столь же определяет самое себя, сколь этот процесс определения есть для нее внешнее действие формы; и, наоборот, форма столь же определяет лишь себя или имеет определяемую ею материю в самой себе, сколь в процессе своего определения она относится к иному; и то и другое — действие формы и движение материи — одно и то же, только первое есть действие, т. е. отрицательность как положенная, а второе — движение или становление, отрицательность как e-себе-сущее определение. Результат поэтому — единство в-себе-бытия и положенности. Материя, как таковая, определена или необходимо имеет некоторую форму, а форма — это просто материальная, удерживающаяся форма.

3. Форма, поскольку она предполагает материю как свое иное, конечна. Она не основание, а лишь то, что деятельно. Равным образом и материя, поскольку она предполагает форму как свое небытие, есть конечная материя; она так же не основание своего единства с формой, а есть лишь основа для формы. Но и эта конечная материя и конечная форма не имеют истины; каждая соотносится с другой, иначе говоря, лишь их единство есть их истина. В это единство возвращаются оба этих определения и снимают в нем свою самостоятельность; тем самым оно оказывается их основанием. Поэтому материя есть основание определения своей формы лишь постольку, поскольку она не материя как материя, а абсолютное единство сущности и формы; точно так же форма есть основание удерживания своих определений лишь постольку, поскольку она то же самое одно единство. Но это одно единство как абсолютная отрицательность и, точнее, как исключающее единство есть в своей рефлексии предполагающее единство; иначе говоря, в процессе полагания одним и тем же действием оказывается сохранение в единстве себя как положенного и отталкивание себя от самого себя: одним и тем же действием оказывается соотнесение себя с собой как с собой и соотнесение себя с собой как с иным. Другими словами, определяемость материи формой — это опосредствование с собой сущности как основания в некотором единстве через само себя и через отрицание самого себя.

412 КНИГА II. УЧЕНИЕ О СУЩНОСТИ

Итак, принявшая форму материя или удерживающаяся форма есть не только указанное выше абсолютное единство основания собой, но и положенное единство. Именно в рассматриваемом движении абсолютное основание представило в то же время свои моменты как снимающие себя и тем самым как положенные. Иначе говоря, слившись с собой, восстановленное единство и оттолкнуло себя от самого себя, и определило себя; ведь его единство как осуществленное через отрицание есть также отрицательное единство. Поэтому оно единство формы и материи как их основа но как их определенная основа, которая есть принявшая форму материя, но которая в то же время безразлична к форме и материя как к снятым и несущественным. Это единство есть содержание.

с) Форма и содержание (Form und Inhalt)

Форма противостоит, во-первых, сущности; в этом случае она вообще отношение основания, и ее определения — это основание и основанное. Она противостоит, во-вторых, материи; в этом случае она определяющая рефлексия, и ее определения — это само рефлективное определение и его удерживание. Наконец, она противостоит содержанию; в этом случае ее определения — опять-таки она сама и материя. То, что раньше было тождественным с собой (сперва основание, затем удерживание вообще и, наконец, материя), вступает под власть формы и снова есть одно из ее определений.

Содержание имеет, во-первых, некоторую форму и некоторую материю, принадлежащие ему и существенные для него; оно их единство. Но так как это единство есть в то же время определенное или положенное единство, то содержание противостоит форме, форма составляет положенность и по отношению к содержанию несущественна. Поэтому содержание безразлично к форме; форма охватывает и форму, как таковую, и материю; и содержание име-ет, стало быть, некоторую форму и некоторую материю, основу ко-торых оно составляет и которые суть для него лишь положенность.

Содержание, во-вторых, — это то, что тождественно в форме и материи, так что форма и материя суть как бы лишь различные внешние определения. Они положенность вообще, ко-торая, однако, в содержании возвратилась в свое единство или| в свое основание. Тождество содержания с самим собой есть поэтому, с одной стороны, указанное безразличное к форме тождество, а с другой — тождество основания. Основание прежде всего исчезло в содержании; но содержание есть в то же время отрицательная рефлексия в себе определений формы; его единство» которое вначале лишь безразлично к форме, есть поэтому также формальное единство или отношение основания, как таковое. Вот почему содержание имеет это отношение своей существенной формой и, наоборот, основание имеет некоторое содержание.

РАЗДЕЛ 1 СУЩНОСТЬ КАК РЕФЛЕКСИЯ В САМОЙ СЕБЕ 413

Следовательно, содержание основания — это основание, воз-оатившееся в свое единство с собой; основание — это прежде сего сущность, тождественная с собой в своей положенноети; как разная и безразличная к своей положенноети сущность есть неопределенная материя; но как содержание она в то же время принявшее форму тождество, и эта форма становится отношением основания потому, что определения ее противоположности положены в содержании и как подвергшиеся отрицанию. — Содержание, далее, определено в самом себе не только подобно материи как безразличное вообще, но и как принявшая форму материя, так что определения формы обладают материальной, безразличной устойчивостью. С одной стороны, содержание — это существенное тождество основания с собой в своей положенноети, а с другой — оно положенное тождество в противоположность отношению основания; эта положенность, данная в этом тождестве как определение формы, противостоит свободной положенности, т. е. форме как всему соотношению основания и основного в целом; эта форма есть тотальная возвращающаяся в себя положенность; первая же форма есть поэтому лишь положенность как непосредственная, — определенность, как таковая.

Тем самым основание вообще стало определенным основанием, и сама определенность двояка: она, во-первых, определенность формы и, во-вторых, определенность содержания. Первая есть определенность основания — быть вообще внешним содержанию, которое безразлично к этому отношению. Вторая есть определенность содержания, которым обладает основание.

В. ОПРЕДЕЛЕННОЕ ОСНОВАНИЕ (DER BESTIMMTE GRUND) а) Формальное основание (Der formelle Grund)

Основание имеет то или иное определенное содержание. Определенность содержания есть, как оказалось, основа для формы, простая непосредственность в противоположность опосредствованию формы. Основание — это отрицательно соотносящееся с собой тождество, которое в силу этого становится положенностью; это тождество отрицательно соотносится с собой, будучи в этой своей отрицательности тождественным с собой; это тождество есть основа или содержание, которое таким образом составляет безразличное или положительное единство отношения основани

и есть то,что его опосредствует.

В этом содержании исчезла прежде всего определенность осно-ания и основанного по отношению друг к другу. Но опосредство-ание есть, кроме того, отрицательное единство. Отрицательное, как находящееся в этой безразличной основе, есть ее непосредст-венная определенность, благодаря которой основание имеет

414 КНИГА II. УЧЕНИЕ О СУЩНОСТИ

отрицательное соотношение формы с самой собой. Положенное одной стороны, снимает само себя и возвращается в свое осно-вание; основание же как существенная самостоятельность соотносится отрицательно с самим собой и делается положенным. Это отрицательное опосредствование основания и основанного есть характерное опосредствование формы как таковой, формальное опосредствование. Итак, обе стороны формы именно потому, что одна переходит в другую, полагают себя теперь сообща в одном тождестве, как снятые; тем самым они в то же время это тождество предполагают. Оно определенное содержание, с которым, следовательно, формальное опосредствование соотносится через само себя как с положительным опосредствующим. Это содержание есть то, что тождественно в них обеих, и, поскольку они различны, но каждая в своем различии есть соотношение с другой, это содержание есть их удерживание, удерживание каждой как само целое.

Отсюда явствует, что в определенном основании имеется следующее: во-первых, то или иное определенное содержание расс-матривается с двух сторон: поскольку оно положено как основание и поскольку оно положено как основанное. Само содержание без-различно к этой форме; в обоих [случаях ] оно вообще лишь одно определение. Во-вторых, само основание есть в такой же мере момент формы, как и положенное им; это их тождество по форме. Безразлично, какое из этих двух определений делают первым, безразлично, переходить ли от одного как положенного к другому как основанию или от одного как основания к другому как положенно-му. Основанное, рассматриваемое отдельно, есть снятие самого се-бя; тем самым оно делается, с одной стороны, положенным и есть также полагание основания. То же движение есть основание, как таковое; оно превращает себя в положенное и благодаря этому становится основанием чего-то, т. е. оно имеется в этом движении и как положенное, и как то, что только теперь имеется как основание. Основанием того, что имеется основание, служит положенное, и, наоборот, этим самым основание оказывается чем-то положенным. Опосредствование начинается столько же от одного, сколько и от другого; каждая сторона есть столь же основание, сколь и положенное, и каждая есть все опосредствование или вся форма. — Далее, вся эта форма как нечто тождественное с собой сама есть основа тех определений, которые составляют обе стороны — основания и основанного; таким образом, форма и содержание сами суть одно и то же тождество.

В силу этого тождества основания и основанного как по содержанию, так и по форме основание есть достаточное основание (при ограничении достаточности этим отношением); нет ничего в основании, чего нет в основанном, так же как нет ничего в основанном, чего нет в основании. Когда спрашивают об основании, то желают знать то же определение, которое составляет содержание, в двояком виде: во-первых, в форме поло-

РАЗДЕЛ 1. СУЩНОСТЬ КАК РЕФЛЕКСИЯ В САМОЙ СЕБЕ 415

женного, а во-вторых, в форме рефлектированного в себя налично-rt, бытия, существенности.

Итак, поскольку в определенном основании основание и основанное составляют всю форму и их содержание, хотя и опреде-ленное, одно и то же, то основание в той и другой своей стороне еше не определено реально, они не имеют разного содержания; определенность есть лишь простая, еще не перешедшая в эти стороны определенность; имеется определенное основание лишь в своей чистой форме, формальное основание. — Так как содержание есть лишь эта простая определенность, не имеющая в самой себе формы отношения основания, то эта определенность есть тождественное с собой содержание, безразличное к форме, а форма внешня ему; содержание — нечто иное, нежели форма.

Примечание [Формальный способ объяснения из тавтологических оснований]

Если рефлексия об определенных основаниях сохраняет ту форму основания, которая получилась здесь, то указание основания остается чистым формализмом и пустой тавтологией, выражающей в форме рефлексии в себя, существенности, то же содержание, которое уже имеется в форме непосредственного наличного бытия, рассматриваемого как положенное. Такое указание оснований сопровождается поэтому такой же пустотой, как и высказывания, исходящие из положения о тождестве. Науки, особенно физические, полны такого рода тавтологиями, которые как бы составляют прерогативу науки. — Например, как на основание движения планет вокруг Солнца указывают на силу взаимного притяжения Земли и Солнца. По содержанию этим высказывается только то, что этот феномен, т. е. соотношение этих небесных тел в их движении, содержит, но высказывается это в форме рефлектированного в себя определения — силы. Когда затем спрашивают, что это за сила — сила притяжения, дается ответ, что это сила, заставляющая Землю двигаться вокруг Солнца, т. е. у нее совершенно то же содержание, что и у наличного бытия, основанием которого она должна быть; соотношение Земли и Солнца в их движении есть тождественная основа основания и основанного. — Если какая-то форма кристаллизации объясняется тем, что основанием ее служит особое взаимное расположение молекул, то ведь налично сущая кристаллизация и есть именно само это расположение, которое объявляется основанием. В обыденной жизни такие этиологии 13, составляющие привилегию наук, считаются тем, что они есть, — тавтологией, пустой болтовней. Если на вопрос, почему такой-то человек идет в город, указы-ается как на основание, что город имеет притягательную силу, влекущую его туда-то такогого рода ответ, санкционированный в науках, считается вздорным. — Лейбниц упрекал ньютонову силу

416_________________КНИГА II. УЧЕНИЕ О СУЩНОСТИ

притяжения в том, что она такое же скрытое качество, как какими пользовались для объяснения схоластики. Ей следовало бы сделать скорее упрек в противоположном, а именно что она слишком известное качество: ведь в ней нет никакого другого содержания, кроме самого явления. — Этот способ объяснения привлекает именно своей большой ясностью и понятностью: ведь что может быть яснее и понятнее, чем-то, например, что растение имеет свое основание в некоторой растительной, т. е. пройзво-дящей растения, силе. — Скрытым качеством эта сила могла бы быть названа лишь в том смысле, что основание должно было! бы иметь другое содержание, нежели объясняемое им, а между тем этого содержания не указывают; служащая для объяснения сила есть, конечно, скрытое основание постольку, поскольку требуемое основание не указывается. Посредством такого формализма нечто так же не объясняется, как не познается природа растения если я скажу, что оно растение; вот почему при всей ясности такого положения или [положения о том ], что растение имеет свое основание в производящей растения силе , этот способ объяснения можно назвать весьма скрытым.

Во-вторых, что касается формы, то при этом способе обьяснения встречаются оба противоположных направления отношения основания, однако их определенное отношение не познается. Основание есть, с одной стороны, основание как реф-лектированное в себя определение содержания, присущее наличному бытию, которое оно основывает, а с другой —оно то, что положено. Оно то, из чего должно быть понято наличное бытие; но [на самом деле], наоборот, от наличного бытия заключают к основанию, и основание становится понятным из наличного бытия. Главная задача этой рефлексии состоит именно в том, чтобы из наличного бытия найти основания, т. е. превратить непосредственное наличное бытие в форму рефлектированности; основание, вместо того чтобы быть в себе и для себя и самостоя-тельным, оказывается поэтому скорее тем, что положено и производно. А так как оно таким способом объяснения сообразуется с явлением и его определения зависят от явления, то явление, конечно, просто и весьма удобно вытекает из своего основания. Но познание от этого не двигается с места; оно продолжает вращаться! в различии формы, которое сам этот способ [объяснения] переворачивает и снимает. Поэтому одна из главных трудностей при изучении наук, в которых господствует этот способ, кроется именно в этом извращении положения: предпосылается как основание то, что на самом деле есть производное, и, переходя к следствиям, лишь в них указывают основание того, что на самом деле должно быть их основанием. Изложение начинается с оснований, их бездоказательно провозглашают принципами и первыми понятиям они простые определения, сами по себе не имеющие никакой необходимости; последующее должно быть основано на них. Поэтому,

РАЗДЕЛ 1. СУЩНОСТЬ КАК РЕФЛЕКСИЯ В САМОЙ СЕБЕ 417

кто желает проникнуть в такого рода науки, тот должен начать с того, чтобы вбить себе в голову эти основания; для разума это тягостная задача, так как он должен признать основой безосночательное. Лучше всех преуспевает в этом деле тот, кто, недолго раздумывая, соглашается признать принципы как данные и отныне пользуется ими как основными правилами своего рассудка. Без этого метода нельзя найти начало, и точно так же невозможно без это какоелибо продвижение. Однако движению вперед мешает то, что в нем появляется обратное действие (Gegenstoss) метода, который в последующем хочет показать производное, между тем как на самом деле это производное содержит лишь основания для этих предпосылок. Далее, так как последующее оказывается наличным бытием, из которого было выведено основание, то это отношение, в котором выступает явление, порождает недоверие к изображению этого явления, ибо явление оказывается выраженным не в своей непосредственности, а как доказательство основания. Но так как основание опять-таки выводится из явления, то возникает требование видеть явление в его непосредственности, чтобы иметь возможность исходя из него исследовать основание. Вот почему при таком изложении, в котором собственно основывающее выступает как производное, не ведают ни того, как обстоит дело с основанием, ни того, как обстоит дело с явлением. Это неведение усугубляется тем — в особенности если изложение не строго последовательно, а более добросовестно, — что в явлении повсюду обнаруживаются следы и обстоятельства, указывающие на многое и часто на совершенно иное, чем-то, что содержится в принципах. Наконец, путаница становится еще большей, когда смешивают рефлектированные и чисто гипотетические определения с непосредственными определениями самого явления, когда их излагают так, как будто они взяты из непосредственного опыта. В этом случае многие приступающие к этим наукам с искренней верой могут придерживаться мнения, будто молекулы, пустые промежутки, центробежная сила, эфир, отдельный луч света, электрическая, магнетическая материя и еще множество тому подобных [явлений ] — это вещи или отношения, которые, судя по тому, что о них говорится как о непосредственных определениях наличного бытия, на самом деле даны в восприятии. Они служат первыми основаниями для иного; о них говорят как о том, что действительно, и их уверенно применяют; их искренне признают действительностью еще до того, как убеждаются, что они, собственно говоря, определения, выведенные из того, что они должны обосновать, гипотезы и измышления, исходящие из некритической рефлексии, Те, кто так поступает, на самом деле вращаются в каком-то заколдованном круге, в котором определения наличного бытия и определения рефлексии, основание и основанное, явления и призраки сваалены в одну кучу и ценятся совершенно одинаково.

14 Гегель

418 КНИГА II. УЧЕНИЕ О СУЩНОСТИ

Хотя этот способ объяснения из оснований и занимается формальной стороной дела, однако в то же время слышны также-вопреки всем этим объяснениям при помощи пресловутых сил и материй — разговоры о том, что мы не знаем внутренней сущности самих этих сил и материй. В этом можно усмотреть лишь признание того, что такое обоснование совершенно не удовлетворено собой, что оно само требует чего-то совсем иного, чем таких оснований. Но в таком случае непонятно только, к чему утруждать себя таким объяснением, почему не ищут этого иного или по крайней мере не отказываются от такого объяснения и не ограничиваются простыми фактами.

b) РЕАЛЬНОЕ ОСНОВАНИЕ (DER REALE GRUND)

Определенность основания, как оказалось, есть, с одной стороны, определенность основы или определение содержания, а с другой — инобытие в самом отношении основания, а именно различенность его содержания и формы: соотношение основания и основанного имеет место как внешняя форма по отношению к со-держанию, безразличному к этим определениям. — Но на самом деле оба они не внешни друг другу, ибо содержание — это тожде-ство основания с самим собой в основанном и основанного в осно-вании. Оказалось, что сторона основания сама есть нечто положенное, а сторона основанного сама есть основание: каждая в самой себе есть это тождество целого. Но так как они в то же время принадлежат к форме и составляют ее определенное различие, то каждая в своей определенности есть тождество целого с собой. Каждая, стало быть, имеет отличное от другой содержание. — Или, если рассматривать их со стороны содержания: так как содер-жание есть тождество с собой как тождество отношения осно-вания, то оно по своему существу имеет в самом себе это различие формы, и как основание оно иное, нежели как основанное.

Но тем, что основание и основанное имеют разное содержание, отношение основания перестало быть формальным: возвращение в основание и выхождение из него к положенному уже не есть тавто-логия; основание реализовано. Поэтому, когда спрашивают об основании, для основания требуют, собственно говоря, другого определения содержания, чем то, об основании которого спрашивают.

Это соотношение дает себе дальнейшее определение. А именно, поскольку обе его стороны суть разное содержание, они безразличны друг к другу; каждая есть непосредственное, тождествен-ное с собой определение. Далее, будучи соотнесены друг с другом как основание и основанное, основание есть рефлектированное в себя в ином как в своей положенноети таким образом, содер-жание, которое имеет сторона основания, есть также в основанному основанное как то, что положено, имеет лишь в основании свое тождество с собой и свою устойчивость (Bestehen). Но кроме этого

РАЗДЕЛ 1. СУЩНОСТЬ КАК РЕФЛЕКСИЯ В САМОЙ СЕБЕ 419

содержания основания основанное отныне имеет еще и свое, лишь ему присущее, содержание и, значит, есть единство двоякого содержания. Это единство, как единство различенных есть, правда, их отрицательное единство, но так как они безразличные друг к другу определения содержания, то оно лишь их пустое, в самом себе бессодержательное соотношение, а не их опосредствование — некоторое «одно» или нечто как их внешнее сочетание.

Таким образом, в реальном отношении основания имеется нечто двоякое: во-первых, то определение содержания, которое есть основание и которое непрерывно продолжает себя в поло-женности, так что оно составляет то, что просто тождественно в основании и в основанном; таким образом, основанное содержит основание полностью внутри себя; их соотношение — это лишенная различий существенная сплошность (Gediegenheit). Вот почему то, что в основанном еще присоединяется к этой простой сущности, есть лишь несущественная форма, внешние определения содержания, которые, как таковые, свободны от основания и составляют непосредственное многообразие. Для этого несущественного то существенное не есть, стало быть, основание, равно как оно не есть основание для соотношения обоих в основанном. Это — нечто положительно тождественное, имманентное основанному, но не полагающее себя в нем ни в каком различии формы, а как содержание, соотносящееся с самим собой, есть безразличная положительная основа. Во-вторых, то, что в [данном] нечто сочетается с этой основой, есть безразличное содержание, но как несущественная сторона. Главное — это соотношение основы и несущественного многообразия. Но это соотношение, так как соотносящиеся определения суть безразличное содержание, также не есть основание; правда, одна [сторона этого соотношения] определена как существенное содержание, а другая — лишь как несущественное или положенное содержание; но как соотносящееся с собой содержание эта форма внешня им обеим. То «одно» [данного ] нечто, которое составляет их соотношение, есть поэтому не отношение формы, а лишь внешняя связь, содержащая несущественное многообразное содержание не как положенное; следовательно, оно также лишь основа.

Тем самым основание, определяя себя как реальное, распадается на внешние определения из-за разности содержания, составляющей его реальность. Оба соотношения — существенное содержание как простое непосредственное тождество основания основанного, а затем нечто как соотношение различенного

содержания - суть две разные основы; исчезла тождественная с собой форма основания — то, что одно и то же имеется один раз

как существенное,а другой раз как положенное; отношение основания стало, таким образом, внешним самому себе.

Вот почему именно внешнее основание сочетает разное со-ание и определяет, какое из них основание и какое то, что

420________________КНИГА II. УЧЕНИЕ О СУЩНОСТИ__________

положено основанием; в том и другом содержании этого определения нет. Реальное основание есть поэтому соотношение иным: с одной стороны, соотношение содержания с другим со-держанием, а с другой — соотношение самого отношения осно-вания (формы) с иным, а именно с чем-то непосредственным не им положенным.

Примечание [Формальный способ объяснения из основания, отличного от основанного]

Формальное отношение основания имеет лишь одно содержание для основания и основанного; в этом тождестве заключается необходимость отношения основания, но в то же время и его тавтологичность. Реальное основание имеет разное содержание, но тем самым отношение основания приобретает случайный и внешний характер. С одной стороны, то, что рассматривается как существенное и потому как определение основания, не есть основание для других, связанных с ним определений. С другой стороны, остается также неопределенным, какое из многих определений содержания конкретной вещи должно быть принято за существенное и за основание; поэтому выбор между ними свободен. Так, в первом отношении, например, основанием дома служит его фундамент; то, что делает фундамент основанием, есть присущая чувственной материи тяжесть, которая совершенно тождественна и в основании, и в основанном [на нем] доме. То обстоятельство, что в наделенной тяжестью материи' имеется такое различие, как различие между фундаментом и отличной от него модификацией, благодаря которой эта материя образует жилище, совершенно безразлично для самой тяжести; соотношение тяжести с другими определениями содержания — с целью, устройством дома и т. д. — ей внешне; поэтому тяжесть есть, правда, их основа, но не их основание. Тяжесть есть в такой же мере основание того, что дом стоит, в какой она основание того, что камень падает; камень имеет это основание, тяжесть, внутри себя; но то, что он имеет еще и другое определение содержания, благодаря которому он не только нечто тяжелое, но и камень, — это внешне для тяжести; далее, то, что камень сначала был отдален от того тела, на которое он падает, — это положено чем-то иным, равно как время и пространство Я их соотношение — движение суть другое содержание, чем тяжесть, и их можно (как обычно говорят) представлять себе без нее; следовательно, они по своему существу не положены ею. — Тяжесть есть также основание того, что брошенное вверх тело совершает движение, противоположное падению. — Из разности определений, основанием которых служит тяжесть, явствует, что требуется вместе с тем нечто иное, делающее ее основанием того или другого определения.

РАЗДЕЛ 1. СУЩНОСТЬ КАК РЕФЛЕКСИЯ В САМОЙ СЕБЕ 421

Когда о природе говорят, что она основание мира, тогда то, что называется природой, есть, с одной стороны, то же, что и мир, и

мир не что иное, как сама природа. Но они также различны, так что природа есть в большей мере неопределенное или по крайней мере сущность мира, определенная лишь во всеобщих различиях — законах — и тождественная с собой; и, для того чтобы природа стала миром, к ней извне присоединяется еще многообразие определений. Но эти определения имеют свое основание не в природе, как таковой; она скорее безразлична к ним как к случайностям. — Так же обстоит дело, когда Бога определяют как основание природы. Как основание он ее сущность, природа содержит ее в себе и тождественна с ней; но природа имеет еще и другое отличающееся от самого основания многообразие: оно то третье, в котором связаны оба эти разные; указанное основание не есть основание не отличающегося от него многообразия, ни своей связи с ним. Поэтому природа не познается из Бога как из основания, ибо иначе Бог был бы лишь ее всеобщей сущностью, между тем как Он не содержит ее как определенную сущность и природу.

Из-за этой разности содержания основания, или, собственно говоря, основы и того, что связано с основанием в основанном, указание реальных оснований становится, следовательно, таким же формализмом, как и само формальное основание. В формальном основании тождественное с собой содержание безразлично к форме; то же имеет место в реальном основании. Из-за этого получается, далее, так, что в нем самом не содержится указание, какое из многообразных определений должно считаться существенным. Нечто — это что-то конкретное, состоящие из таких многообразных определений, которые оказываются в нем одинаково постоянными и сохраняющимися. Поэтому можно одно из них определить как основание с таким же правом, как и другое, а именно как существенное определение, сравнительно с которым прочие суть в таком случае лишь нечто положенное. С этим можно связать упомянутое выше, а именно, что если имеется определение, которое в одном случае рассматривается как основание другого, то отсюда не следует, что в другом случае (или вообще) это другое положено вместе с первым. — Наказание, например, имеет многообразные определения: оно возмездие, оно, Далее, устрашающий пример, оно провозглашенная законом угроза для острастки, а также нечто, заставляющее преступника образумиться и исправиться. Каждое из этих разных определений рассматривалось как основание наказания, ибо каждое есть существенное определение и тем самым прочие как отличные от него определяются по сравнению с ним лишь как случайные. Но

из определений, которое принимается за основание, еще не есть все наказание, как таковое; это конкретное содержит также

Другие [определения], которые лишь соединены с первым, не

имея в нем своего основания. — Или возьмем другой пример: