Библиотека    Новые поступления    Словарь    Карта сайтов    Ссылки





назад содержание далее

Часть 7.

_____________________РАЗДЕЛ 2. ОБЪЕКТИВНОСТЬ__________________673

понятие в своем свободном существовании и ей вообще противостоит несвобода понятия, его погруженность во внешность, таким образом, и то и другое — и механизм, и химизм — одинаково рассматриваются как необходимость природы, так что в механизме понятие не существует в объекте, потому что объект этот как механический не содержит самоопределения, а в химизме понятие или обладает напряженным, односторонним существованием, или (поскольку оно выступает как единство, создающее в нейтральном объекте напряженность и расщепляющее его на крайние члены), снимая эту раздельность, внешне самому себе.

Чем больше телеологический принцип связывался с понятием некоего внемирового рассудка и потому находился под покровительством благочестия, тем в большей мере он, казалось, удалялся от истинного исследования природы, которое стремится познать свойства природы не как чужеродные, а как имманентные определенности и признает лишь такое познание постижением в понятиях. Так как цель есть само понятие в своем существовании, то может показаться странным, что познание объектов из их понятия представляется скорее неправомерным переходом в некоторую чужеродную стихию, а механизм, для которого определенность объекта дана как определенность, положенная в нем извне и чем-то иным, считается более имманентным воззрением, чем телеология. Механизм, по крайней мере обычный, несвободный, равно как и химизм, действительно должен рассматриваться как имманентный принцип постольку, поскольку определяющее внешнее само в свою очередь есть лишь такого рода объект, нечто внешне определенное и безразличное к такой определяемости (Bestimmtwerden), или, если иметь в виду, химизм, поскольку другой объект есть равным образом химически определенный и вообще поскольку тот или иной существенный момент тотальности всегда находится в чем-то внешнем. Эти принципы остаются поэтому в пределах одной и той же природной формы конечности; но хотя они не желают выходить за пределы конечного и для [объяснения ] явлений приводят лишь к конечным причинам, которые сами требуют идти все дальше и дальше, они, однако, в то же время расширяются, с одной стороны, до формальной тотальности в понятиях силы, причины и тому подобных рефлективных определениях, которые должны выражать собой первоначальность, с другой стороны, через абстрактную всеобщность — до некоторой совокупности сил (А11 der Krafte), до некоторого целого взаимных причин. Механизм проявляет себя как стремление к тотальности тем, что он старается понять природу самое по себе как нечто целое, не требующее для своего понятия ничего иного, — тотальность, которой нет в цели и в связанном с ней внемировом рассудке.

Целесообразность проявляется прежде всего как нечто высшее вообще, как рассудок, внешним образом определяющий многооб-

674_________________КНИГА III. УЧЕНИЕ О ПОНЯТИИ__________________

разие объектов через некоторое в себе и для себя сущее единство, так что безразличные определенности объектов становятся благодаря этому отношению существенными. В механизме они становятся таковыми благодаря одной лишь форме необходимости, причем их содержание безразлично, ибо они должны оставаться внешними, и только рассудок, как таковой, должен чувствовать удовлетворение, познавая присущую ему связь — абстрактное тождество. Напротив, в телеологии содержание становится важным, так как она предполагает некоторое понятие, нечто в себе и для себя определенное и, стало быть, самоопределяющее, следовательно, от соотношения различий и их взаимной определенности (Bestimmtsein), от формы она отличила рефлектированное в себя единство, нечто в себе и для себя определенное, стало быть, некоторое содержание. Но если содержание к тому же конечно и ничтожно, то оно противоречит тому, чем оно должно быть, ведь цель по своей форме есть бесконечная внутри себя тотальность, в особенности если признают, что целенаправленная деятельность есть абсолютная воля и абсолютный рассудок. Телеология потому навлекла на себя столько упреков в несообразности, что цели, которые она указывала, то более значительны, то более ничтожны — как попадется, и касающееся целей отношение между объектами потому столь часто должно было казаться пустой забавой, что это отношение являет себя столь внешним и потому случайным. Напротив, механизм оставляет за определенностями объектов по их содержанию свойственное им значение случайных определенностей, к которым объект безразличен и которые не должны быть более значимы ни для объектов, ни для субъективного рассудка. Вот почему этот принцип, связывая собой внешнюю необходимость, дает сознание бесконечной свободы по сравнению с телеологией, выставляющей вне незначительное и даже презренное в своем содержании как нечто абсолютное, в котором более общая мысль может чувствовать себя лишь бесконечно стесненной и даже испытывать отвращение.

Формальная невыгодность позиции, которую занимает эта телеология, заключается прежде всего в том, что она доходит лишь до внешней целесообразности. Так как понятие тем самым положено как нечто формальное, то содержание есть для телеологии и нечто данное ему внешним образом в многообразии объективного мира, — данное именно в тех определенностях, которые составляют также содержание механизма, но как нечто внешнее, случайное. Ввиду этой общности [содержания] единственно лишь форма целесообразности, взятая сама по себе, и составляет суть всего телеологического. В этом отношении и не принимая во внимание различия между внешней и внутренней целесообразностью, отношение цели вообще оказалось в себе и для себя истиной механизма. — Телеология вообще обладает бо-

РАЗДЕЛ 2. ОБЪЕКТИВНОСТЬ 675

лее высоким принципом — понятием в своем существовании, каковое понятие в себе и для себя есть бесконечное и абсолютное, — принцип свободы, который, совершенно уверенный в своем самоопределении, абсолютно лишен присущей механизму внешней определяемости.

Одна из великих заслуг Канта перед философией состоит в различении им относительной, или внешней, и внутренней целесообразности; в последней он раскрыл понятие жизни, идею и этим сделал положительно то, что критика разума делает лишь несовершенно, весьма превратно и лишь отрицательно, — а именно возвысил философию над рефлективными определениями и релятивным миром метафизики. — Раньше уже было указано, что противоположность между телеологией и механизмом — это прежде всего более общая противоположность между свободой и необходимостью. В такой форме Кант представил эту противоположность как одну из антиномий разума, а именно как третье противоречие трансцендентальных идей. — Я изложу его взгляд, которого я уже касался выше, совершенно кратко, так как существенное в нем столь просто, что не нуждается в пространном разъяснении, а характер кантовских антиномий мы уже осветили более подробно в другом месте58.

Тезис антиномии, подлежащей здесь рассмотрению, гласит: «Причинность по законам природы есть не единственная причинность, из которой можно вывести все явления в мире. Для объяснения явлений необходимо еще допустить свободную причинность (Kausalitat durch Freiheit)».

Антитезис: «Нет никакой свободы, все совершается в мире только по законам природы» 59.

Доказательство, как и в прочих антиномиях, ведется, во-первых, апагогически: допускается противное каждому тезису; во-вторых, чтобы показать противоречивость этого допущения, принимается и предполагается правильным противоположное этому допущению, т. е. положение, подлежащее доказательству. Можно было поэтому обойтись без всего этого окольного пути доказывания; доказательство состоит не в чем другом, как в ассерторическом утверждении обоих противостоящих друг другу положений.

А именно, для доказательства тезиса нам предлагают сперва допустить следующее: нет никакой другой причинности, кроме причинности по законам природы, т. е. по механической необходимости вообще, включая сюда и химизм. Это положение противоречит себе потому, что закон природы состоит именно в том, что ничто не происходит без достаточно определенной а priori причины, в которой, стало быть, содержится абсолютная спонтанность; другими словами, допущение, противоположное тезису, противоречиво потому, что оно противоречит тезису.

Для доказательства антитезиса предлагается сделать следующее допущение: существует свобода как особый вид

676________________КНИГА III. УЧЕНИЕ О ПОНЯТИИ_______________

причинности — свобода безусловно начинать некоторое состояние, а стало быть, и ряд следствий его. Но так как такое начало предполагает состояние, не имеющее никакой причинной связи с предшествующим состоянием той же самой причины, то оно противоречит закону причинности, только согласно которому и возможно единство опыта и вообще опыт; другими словами, допущение свободы, противоречащее антитезису, невозможно потому, что оно противоречит антитезису.

По существу та же самая антиномия встречается снова в «Критике телеологической способности суждения» как противоположность [между утверждением], что «всякое возникновение материальных вещей возможно только по механическим законам», и утверждением, что «некоторые порождения их невозможны по таким законам» 60. — Кантово разрешение этой антиномии таково же, как общее разрешение [им] прочих антиномий; а именно, разум не может доказать ни того, ни другого положения, так как у нас не может быть априорного определяющего принципа относительно возможности вещей только по эмпирическим законам природы; далее, оба положения следует поэтому рассматривать не как объективные положения, а как субъективные максимы: я, с одной стороны, должен всегда размышлять о всех событиях природы согласно принципу одного лишь механизма природы, но это не мешает мне в подходящих случаях исследовать некоторые формы природы по другой максиме, а именно по принципу конечных причин, — как будто эти две максимы (они, впрочем, по мнению Канта, необходимы только для человеческого разума) не столь же противоположны друг другу, как указанные выше положения. — Как уже было отмечено, [Кант], придерживаясь полностью этой точки зрения, не исследует того, чего единственно и требует философский интерес, а именно какой из этих двух принципов истинен сам по себе. Для этой точки зрения нет никакой разницы, рассматриваются ли принципы как объективные (это значит здесь: внешне существующие определения природы) или только как максимы субъективного познания. Скорее это — субъективное, т. е. случайное, познание, применяющее ту или другую максиму в подходящих случаях, т. е. в зависимости от того, какую из них оно находит подобающей для данных объектов, вообще же оно не спрашивает об истинности самих этих определений — суть ли они оба определения объектов или определения познания.

Поэтому, как бы неудовлетворителен ни был кантовский анализ телеологического принципа с точки зрения существа дела, во всяком случае достойно внимания то, какое место Кант отводит этому принципу. Приписывая его рефлектирующей силе суждения, Кант делает его связующим звеном между всеобщностью разума и единичностью созерцания. Далее он различает эту рефлектирующую силу суждения от определяющей, которая лишь

_____________________РАЗДЕЛ 2. ОБЪЕКТИВНОСТЬ__________________677

подводит особенное под всеобщее. Такое всеобщее, под которое только подводится [единичность], есть нечто абстрактное, становящееся конкретным лишь в чем-то ином, в особенном. Напротив, цель есть конкретное всеобщее, имеющее в самом себе момент особенности и внешности; оно поэтому деятельно и есть побуждение отталкивать себя от самого себя. Понятие как цель есть, конечно, объективное суждение, в котором одним определением служит субъект, а именно конкретное понятие, как определенное само через себя, а другим определением — не только предикат, но и внешняя объективность. Однако отсюда не вытекает, что отношение цели есть рефлектирующий акт суждения (reflektierendes Urteilen), который рассматривает внешние объекты лишь с точки зрения единства, как будто какой-то рассудок дал это отношение для нашей познавательной способности; нет, это отношение есть в себе и для себя сущее истинное, которое судит объективно и абсолютно определяет внешнюю объективность. Отношение цели есть в силу этого нечто большее, чем суждение, оно умозаключение самостоятельного, свободного понятия, связывающего себя с самим собой через объективность. Цель оказалась третьим по отношению к механизму и химизму; она их истина. Находясь еще внутри сферы объективности или непосредственности тотального понятия, она еще испытывает воздействие внешнего, как такового, и ей противостоит объективный мир, с которым она соотносится. С этой стороны при отношении цели (которое есть внешнее отношение) все' еще выступает механическая причинность, к которой в общем следует причислить и химизм, но выступает как подчиненная этому отношению, как сама по себе снятая. При ближайшем рассмотрении этого отношения оказывается, что механическому объекту как непосредственной тотальности безразлично, быть определяемым или чем-то определяющим. Эта внешняя определенность теперь развилась до самоопределения и тем самым положено понятие, в объекте лишь внутреннее или, что то же самое, лишь внешнее; цель и есть прежде всего именно само это внешнее для механического объекта понятие. Таким же образом и для химизма цель есть то самоопределяющее, которое возвращает к единству понятия внешнюю определяемость, обусловливающую химизм. — Отсюда явствует, какова природа подчинения обеих предыдущих форм объективного процесса; то иное, что в них выступало в виде прогресса в бесконечность, есть понятие, положенное вначале как внешнее для них; оно и есть цель; не только понятие есть их субстанция, но и внешность есть существенный для них момент, составляющий их определенность. Таким образом, механическая или химическая техника, будучи по своему характеру определенной извне, сама собой предлагает себя отношению цели, которое мы теперь и должны рассмотреть подробнее.

678 КНИГА III. УЧЕНИЕ О ПОНЯТИИ

А. СУБЪЕКТИВНАЯ ЦЕЛЬ (DER SUBJEKTIVE ZWECK)

В центричности объективной сферы, которая есть безразличие к определенности, субъективным понятием вновь обретена и положена прежде всего отрицательная объединяющая точка, в химизме же — объективность определений понятия, только благодаря которой оно и положено как конкретное объективное понятие. Его определенность или его простое различие имеет теперь в нем самом определенность внешности, и его простое единство есть поэтому единство, которое отталкивается от самого себя и тем самым сохраняется. Цель есть поэтому субъективное понятие как существенное стремление и побуждение к внешнему самополаганию. Она при этом избавлена от перехода [в иное]. Она не сила, которая проявляет себя, и не субстанция и причина, обнаруживающая себя в акциденциях и действиях. Сила — это лишь абстрактно внутреннее, пока она себя не проявила, иначе говоря, она обладает наличным бытием лишь в своем проявлении, к которому она должны быть побуждена. Точно так же причина и субстанция: так как они имеют действительность лишь в акциденциях и в действии, то их деятельность есть переход (Der Ubergang), перед лицом которого они не сохраняют своей свободы. Правда, цель тоже может быть определена как сила и причина, однако эти выражения отражают ее значение лишь неполно. Если применять их для обозначения цели согласно ее истине, то они могут это выполнять лишь способом, снимающим их понятие: цель будет тогда силой, которая сама себя побуждает к самопроявлению, будет причиной, которая есть причина самой себя или действие которой есть непосредственно причина.

Если целесообразное .приписывается, как указывалось выше, некоторому рассудку, то при этом внимание обращается на определенность содержания. Но это содержание следует брать вообще как разумное в своем существовании. Оно потому обнаруживает разумность, что оно конкретное понятие, сохраняющее объективное различие в своем абсолютном единстве. Вот почему оно по существу своему умозаключение в самом себе. Оно равное себе всеобщее, а именно (как содержащее отталкивающую себя от себя отрицательность) прежде всего всеобщая и потому еще неопределенная деятельность; но так как эта деятельность есть отрицательное соотношение с самой собой, то она непосредственно определяет себя и сообщает себе момент особенности, которая как равным образом рефлектированная в себя тотальность формы есть содержание в противоположность положенным различиям формы. Столь же непосредственно эта отрицательность есть благодаря своему соотношению с самой собой абсолютная рефлексия формы в себя и единичность. С одной стороны, эта рефлексия есть внутренняя всеобщность субъекта, но, с другой —

_______________________РАЗДЕЛ 2. ОБЪЕКТИВНОСТЬ___________________679

она рефлексия вовне, и постольку цель еще субъективна и ее деятельность направлена на внешнюю объективность.

А именно, цель есть понятие, к самому себе возвратившееся в объективности; определенность, которую цель сообщила себе в объективности, есть определенность объективного безразличия и внешности для того, что определено (Bestimmtseins), поэтому ее отталкивающая себя от себя отрицательность такова, что моменты ее, будучи лишь определениями самого понятия, имеют также форму объективного безразличия друг к другу. — Уже в формальном суждении субъект и предикат определены как самостоятельные по отношению друг к другу; но их самостоятельность еще только абстрактная всеобщность; теперь же она достигла определения объективности; но как момент понятия эта доведенная до конца разность включена в простое единство понятия. А поскольку цель есть эта тотальная рефлексия объективности в себя, и притом непосредственно, то, во-первых, самоопределение или особенность как простая рефлексия в себя отлична от конкретной формы и есть определенное содержание. По этому содержанию цель конечна, хотя по своей форме она бесконечная субъективность. Во-вторых, так как определенность цели имеет форму объективного безразличия, то эта определенность имеет вид некоторой предпосылки, и конечность цели состоит с этой стороны в том, что она имеет перед собой объективный — механический и химический — мир, к которому ее деятельность относится как к чему-то наличному; таким образом, ее самоопределяющая деятельность в своей тождественности непосредственно внешняя самой себе и настолько же есть рефлексия в себя, насколько и рефлексия вовне. Как такая, цель еще имеет поистине внемировое существование, а именно поскольку ей противостоит указанная выше объективность, так же как объективность противостоит цели как механическое и химическое целое, еще не определенное целью и не проникнутое ею.

Поэтому можно теперь движение цели выразить следующим образом: оно направлено к снятию ее предпосылки, т. е. непосредственности объекта, и к полаганию объекта как определенного понятием. Это отрицательное отношение к объекту есть столь же отрицательное отношение к себе, есть снятие субъективной цели. Как нечто положительное это отношение есть реализация цели, а именно соединение с ней объективного бытия, так что это бытие, которое как один из моментов цели есть непосредственно тождественная с ней определенность, дано как внешняя определенность и, наоборот, объективное как предпосылка скорее полагается как определенное понятием. — Цель есть внутри самой себя побуждение к своей реализации; определенность моментов понятия есть внешность; но простота этих моментов в единстве понятия не соответствует тому, что она есть, и поэтому понятие отталкивает себя от самого себя. Это отталкивание есть

680________________КНИГА III. УЧЕНИЕ О ПОНЯТИИ_________________

вообще разрешение (Entschluss) соотношения отрицательного единства с собой, в силу чего здесь имеется исключающая единичность; но через такое исключение (Ausschliessen) оно разрешается (entschliesst sie sich) или раскрывается (schliesst sich auf), так как налицо самоопределение, полагание самого себя. С одной стороны, субъективность, определяя себя, делает себя особенностью, дает себе содержание, которое, будучи включенным в единство понятия, есть еще внутреннее содержание; но, [с другой стороны], это полагание, простая рефлексия в себя, есть, как выяснилось, в то же время непосредственно предполагание; и в том же моменте, в котором субъект цели определяет себя, он соотнесен с безразличной, внешней объективностью, которая должна быть сделана им равной той внутренней определенности, т. е. должна быть положена как нечто определенное понятием, прежде всего как средство.

В. СРЕДСТВО (DAS MITTEL)

В сфере цели первое, непосредственное полагание есть в то же время полагание внутреннего, т. е. определенного как положенное, и в то же время предполагание некоторого объективного мира, безразличного к определению цели. Но субъективность цели есть абсолютное отрицательное единство; поэтому второй акт ее определения есть снятие этого предполагания вообще; это снятие есть тем самым возвращение в себя, поскольку этим снимается указанный выше момент первого отрицания, полагание отрицательного по отношению к субъекту, полагание внешнего объекта. Однако по отношению к предпосылке или к непосредственности акта определения, по отношению к объективному миру снятие есть еще только первое, само непосредственное и потому внешнее отрицание. Вот почему это полагание еще не есть сама осуществленная цель, а есть лишь ее начало. Лишь определенный таким образом объект есть средство.

Цель связывает себя через средство с объективностью, а в объективности — с самой собой. Средство есть средний член умозаключения. Для своего осуществления цель нуждается в средстве, так как она конечна; нуждается в средстве, т. е. в среднем члене, который в то же время имеет вид (Gestalt) внешнего наличного бытия, безразличного к самой цели и к ее осуществлению. Абсолютное понятие имеет опосредствование внутри самого себя таким образом, что первое полагание этого понятия не есть такое предполагание, основным определением объекта которого была бы безразличная внешность; нет, мир как творение имеет лишь форму такой внешности, основное же определение его состоит скорее в его отрицательности и положенности. — Конечность цели состоит поэтому в том, что акт ее определения вообще внешен

_____________________РАЗДЕЛ 2. ОБЪЕКТИВНОСТЬ____________ 681

самому себе и, стало быть, первый акт ее определения, как мы видели, распадается на полагание и предполагание; поэтому отрицание этого акта определения также лишь с одной стороны есть уже рефлексия в себя, с другой же стороны оно скорее лишь первое отрицание; иначе говоря, рефлексия-в-себя сама также внешня себе и есть рефлексия вовне.

Средство есть поэтому формальный средний член формального умозаключения; оно есть внешнее по отношению к [первому] крайнему члену — к субъективной цели, а потому и по отношению ко [второму ] крайнему — к объективной цели, подобно тому как особенность в формальном умозаключении есть безразличный medius terminus, заменимый и другими [средними членами]. Далее, так же как особенность есть средний член вследствие того, что она по отношению к одному крайнему члену есть определенность, по отношению же к другому крайнему члену — всеобщее и, следовательно, ее опосредствующее определение есть лишь соотносительное определение, через другие определения, так и средство есть опосредствующий средний член лишь потому, что, во-первых, оно непосредственный объект и что, во-вторых, оно средство через внешнее ему соотношение с тем крайним членом — с целью; это соотношение есть для средства безразличная форма.

Поэтому понятие и объективность связаны в средстве лишь внешне; постольку средство есть чисто механический объект. Соотношение объекта с целью есть посылка, иначе говоря, то непосредственное соотношение, которое, как было указано, с точки зрения цели есть рефлексия в само себя; средство есть присущий [цели] предикат; его объективность подведена под определение цели, которое в силу своей конкретности есть всеобщность. Через это имеющееся в средстве определение цели под средство в то же время подведен другой крайний член — вначале еще неопределенная объективность. — Наоборот, средство как непосредственная объективность обладает по отношению к субъективной цели всеобщностью наличного бытия, которого субъективная единичность цели еще лишена. — Таким образом, цель, будучи прежде всего лишь внешней определенностью по отношению к средству, сама выступает как отрицательное единство вне средства, подобно тому как средство есть механический объект, содержащий в самом себе цель лишь как некоторую определенность, а не как простую конкретность тотальности. Но как нечто связующее средний член сам должен быть тотальностью цели. Выше обнаружилось, что в средстве определение цели есть в то же время рефлексия в само себя; постольку это определение есть формальное соотношение с собой, так как определенность как реальное безразличие положена как объективность средства. Но именно потому эта, с одной стороны, чистая субъективность есть в то же время и деятельность. — В субъективной цели отрица-

682_________________КНИГА III. УЧЕНИЕ О ПОНЯТИИ_________________

тельное соотношение с самой собой еще тождественно с определенностью, как таковой, с содержанием и внешностью. Но в начинающемся объективировании цели, в иностановлении простого понятия указанные моменты отделяются друг от друга или, наоборот, именно в этом отделении и состоит это иностановление, или сама внешность.

Весь этот средний член, стало быть, сам есть тотальность умозаключения, в котором абстрактная деятельность и внешнее средство составляют крайние члены, а определенность объекта целью, в силу которой он средство, — их средний член. — Но, далее, всеобщность есть соотношение целенаправленной деятельности и средства. Средство есть объект, есть в себе тотальность понятия; оно не в силах сопротивляться цели в отличие от того, как оно сопротивляется любому другому непосредственному объекту. Поэтому средство всецело проницаемо для цели (которая есть положенное понятие) и восприимчиво к тому, что ему здесь передается, так как в себе оно тождественно с целью. Но теперь оно также положено как то, что проницаемо для понятия, ибо в центричности оно нечто стремящееся к отрицательному единству; равным образом и в химизме оно — и как нечто нейтральное, и как нечто различенное — стало чем-то несамостоятельным. — Его несамостоятельность состоит именно в том, что оно лишь в себе есть тотальность понятия; понятие же есть для-себя-бытие. Поэтому характерная черта объекта в отношении цели — быть бессильным перед ней и служить ей; она его субъективность или душа, которая имеет в нем свою внешнюю сторону.

Объект, непосредственно подчиненный таким образом цели, не есть один из крайних членов умозаключения; нет, это отношение составляет одну из посылок умозаключения. Но с какой-то стороны средство еще самостоятельно по отношению к цели. Объективность, связанная в средстве с целью, ввиду того, что она связана с ней лишь непосредственно, еще внешня для цели, и потому предпосылка еще имеется налицо. Поэтому деятельность цели через средство еще направлена против этой предпосылки, и цель есть деятельность (а уже не только побуждение и стремление) именно постольку, поскольку в средстве момент объективности положен в своей определенности как внешнее, и простое единство понятия имеет ее теперь в себе как таковую.

С. ОСУЩЕСТВЛЕННАЯ ЦЕЛЬ (DER AUSGEFUHRTE ZWECK)

1. В своем соотношении со средством цель уже рефлектирована в себя; но ее объективное возвращение в себя еще не положено. Деятельность цели через свое средство еще направлена против объективности как первоначальной предпосылки, и заключается эта деятельность именно в том, чтобы быть безразличной к

______________РАЗДЕЛ 2. ОБЪЕКТИВНОСТЬ 683

определенности. Если бы деятельность состояла опять-таки лишь в том, чтобы определять непосредственную объективность, то продукт был бы в свою очередь лишь средством, и так далее до бесконечности; в результате получилось бы только целесообразное средство, а не объективность самой цели. Поэтому действующая через свое средство цель должна определять непосредственный объект не как нечто внешнее; этот объект, стало быть, должен сам через себя слиться в единство понятия, иначе говоря, указанная выше внешняя деятельность цели через ее средство должна определить себя как опосредствование и снять самое себя.

Соотношение деятельности цели с внешним объектом через средство есть прежде всего вторая посылка умозаключения — непосредственное соотношение среднего члена с другим крайним членом. Это соотношение непосредственно потому, что средний член имеет в самом себе внешний объект, а другой крайний член есть точно такой же объект. Средство воздействует на него и властно над ним, потому что его объект связан с самоопределяющей деятельностью, между тем как для этого объекта присущая ему непосредственная определенность безразлична. В этом соотношении протекающий здесь процесс есть не более как механический или химический процесс; в этой объективной внешности выступают предшествующие отношения, но под властью цели. — Однако эти процессы, как оказалось при их рассмотрении, сами собой возвращаются в цель. Следовательно, если вначале соотношение средства с обрабатываемым внешним объектом непосредственно, то оно уже ранее выступило как умозаключение, поскольку цель оказалась истинным средним членом и единством этого соотношения. Таким образом, так как средство есть объект, находящийся на стороне цели и содержащий ее деятельность, то наличествующий здесь механизм есть в то же время возвращение объективности в самое себя, в понятие, которое, однако, уже предположено как цель; отрицательное отношение целесообразной деятельности к объекту тем самым есть не внешнее отношение, а изменение и переход объективности в самой себе в цель.

То, что цель непосредственно соотносится с объектом и делает его средством, равно как и то, что она через него определяет другой объект, можно рассматривать как насилие, поскольку цель представляется имеющей совершенно другую природу, чем объект, и оба объекта также суть самостоятельные по отношению друг к другу тотальности. А то, что цель ставит себя в опосредствованное соотношение с объектом и вставляет между собой и им другой объект, можно рассматривать как хитрость разума. Конечность разумности заключает в себе, как уже было отмечено, тот момент, что цель имеет дело с предпосылкой, т. е. с внешностью объекта. В непосредственном соотношении с объектом она сама вступила бы в сферу механизма или химизма и тем самым было бы подвергнуто случайности и гибели ее опреде-

684________________КНИГА III. УЧЕНИЕ О ПОНЯТИИ_________________

ление — быть в себе и для себя сущим понятием. А как такая, цель выставляет объект как средство, заставляет его вместо себя изнурять себя внешней работой, обрекает его на истощение и, заслоняя им себя, сохраняет себя от механического насилия.

Далее, будучи конечной, цель имеет конечное содержание; тем самым она не нечто абсолютное, иначе говоря, не есть нечто совершенно в себе и для себя разумное. Средство же есть внешний средний член умозаключения — осуществления цели; поэтому разумность [цели] проявляет себя в средстве как разумность, сохраняющая себя в этом внешнем ином и как раз через эту внешность. Постольку средство выше, чем конечные цели внешней целесообразности; плуг нечто более достойное, нежели непосредственно те выгоды, которые доставляются им и служат целями. Орудие сохраняется, между тем как непосредственные выгоды преходящи и забываются. Посредством своих орудий человек обладает властью над внешней природой, хотя по своим целям он скорее подчинен ей.

Но цель не только находится вне механического процесса, но и сохраняется в нем и есть его определение. Как понятие, которое существует свободно по отношению к объекту и его процессу и которое есть самое себя определяющая деятельность, цель сливается в механизме лишь с самой собой, ибо она в такой же мере есть в себе и для себя сущая истина механизма. Власть (Macht) цели над объектом есть это для себя сущее тождество, и ее деятельность есть проявление этого тождества. Как содержание цель есть в себе и для себя сущая определенность, которая в объекте дана как безразличная и внешняя; деятельность же цели есть, с одной стороны, истина процесса, а [с другой], как отрицательное единство — снятие видимости внешности (das Aufheben des Scheins der AuBerlichkeit). Именно как абстракция безразличная определенность объекта столь же внешним образом заменяется другой; но простая абстракция определенности есть в своей истине тотальность отрицательного, конкретное понятие, полагающее внешнее внутрь себя.

Содержание цели — это ее отрицательность как простая рефлектированная в себя особенность, отличная от ее тотальности как формы. Ввиду этой простоты, определённость которой есть в себе и для себя тотальность понятия, содержание выступает как то, что остается тождественным в реализации цели. Телеологический процесс есть перевод понятия, существующего отчетливо как понятие, в объективность; этот перевод в нечто иное, служащее предпосылкой, оказывается слиянием понятия с самим собой через само себя. Содержание цели и есть это тождество, существующее в форме тождественного. При всяком переходе понятие сохраняется; например, когда причина становится действием, причина сливается в действии лишь с самой собой; но в телеологическом переходе само понятие, как таковое,

РАЗДЕЛ 2. ОБЪЕКТИВНОСТЬ 685

уже существует как причина, как абсолютное, свободное по отношению к объективности и ее внешней определимости, конкретное единство. Внешность, в которую переводит себя цель, уже сама, как мы видели, положена как момент понятия, как форма его различения внутри себя. Поэтому цель имеет во внешности свой собственный момент; и содержание как содержание конкретного единства есть ее простая форма, которая в различенных моментах цели — как субъективная цель, как средство и опосредствованная деятельность и как объективная цель — не только в себе остается равной себе, но и существует как то, что остается равным себе.

О телеологической деятельности можно поэтому сказать, что в ней конец есть начало, следствие — основание, действие — причина, что она становление уже ставшего, что в ней обретает существование только уже существующее и т. д., т. е. что вообще все определения отношения, которые принадлежат к сфере рефлексии или непосредственного бытия, утратили свои различия и что то, что высказывается как то иное — например конец, следствие, действие и т. д., —в самом отношении цели уже не имеет определения иного, а скорее положено как тождественное с простым понятием.

2. При ближайшем рассмотрении продукта телеологической деятельности оказывается, что цель в нем лишь внешня, поскольку он абсолютная предпосылка по отношению к субъективной цели, а именно поскольку удовлетворяются тем, что целесообразная деятельность с помощью средства относится к объекту лишь механически и на место одной безразличной его определенности полагает другую, столь же внешнюю ему. Подобного рода определенность, которую цель сообщает объекту, отличается в общем от другой, чисто механической определенности тем, что первая есть момент единства и, стало быть, хотя она и внешня объекту, однако в самой себе не есть нечто чисто внешнее. Объект, обнаруживающий такое единство, есть целое, к которому его части — его собственная внешность — безразличны; он определенное, конкретное единство, соединяющее внутри себя различенные отношения и определенности. Это единство, которое не может быть постигнуто исходя из специфической природы объекта и определенное содержание которого отличается от свойственного объекту содержания, само по себе не есть механическая определенность, но в объекте оно еще механично. Как в этом продукте целесообразной деятельности содержание цели и содержание объекта внешни друг другу, точно так же относятся между собой и в других моментах умозаключения их определения: в связующем среднем члене — целесообразная деятельность и объект, служащий средством, а в субъективной цели (другом крайнем члене) — бесконечная форма, как тотальность понятия и его содержание. По тому соотношению, которое связывает субъективную цель с объективностью, одна посылка — соотношение объекта, опреде-

686 КНИГА III. УЧЕНИЕ О ПОНЯТИИ

ленного как средство, с внешним еще объектом, — так же как и другая, — соотношение субъективной цели с объектом, который делают средством, — суть непосредственные соотношения. Это умозаключение страдает поэтому недостатком формального умозаключения вообще: те соотношения, из которых оно состоит, сами не суть заключения или опосредствования, а скорее уже предполагают то заключение, средством получения которого они должны служить.

Если рассматривать одну посылку, — непосредственное соотношение субъективной цели с объектом, который в силу этого соотношения становится средством, то окажется, что цель не может соотноситься с объектом непосредственно; ведь объект есть нечто столь же непосредственное, как и тот служащий другим крайним членом объект, в котором цель должна быть осуществлена через опосредствование. Поскольку они таким образом положены как разные, между этой объективностью и субъективной целью должно быть вставлено средство, с помощью которого они соотносятся друг с другом; но это средство точно так же есть уже определенный целью объект, между объективностью которого и телеологическим определением необходимо вставить новое средство, и так далее до бесконечности. Тем самым положен бесконечный прогресс опосредствования. — То же самое имеет место и относительно другой посылки — соотношения средства с еще неопределенным объектом. Так как они совершенно самостоятельны, то они могут быть соединены лишь в чем-то третьем, и так далее до бесконечности. — Или, наоборот, так как посылки уже предполагают заключение, то заключение, каково оно через указанные лишь непосредственные посылки, может быть только несовершенным. Заключение, или продукт целесообразной деятельности, есть не что иное, как объект, определенный внешней ему целью, стало быть, то же самое, что и средство. Поэтому в самом таком продукте получилось лишь средство, а не осуществленная цель; иначе говоря, цель на самом деле не достигла в нем никакой объективности. — Поэтому совершенно безразлично, рассматривают ли определенный внешней целью объект как осуществленную цель или только как средство; это соотносительное, самому объекту внешнее, необъективное определение. Следовательно, все объекты, в которых осуществляется внешняя цель, суть в такой же мере лишь средства к цели. То, что должно быть употреблено для осуществления той или иной цели и что по существу своему должно считаться средством, есть средство, назначение которого — быть израсходованным. Но и объект, который должен содержать осуществленную цель и выступать как ее объективность, тоже преходящ; он точно так же осуществляет свою цель не через спокойное, самосохраняющееся наличное бытие, а лишь поскольку он расходуется; ибо он соответствует единству понятия лишь постольку, поскольку его

__________________РАЗДЕЛ 2. ОБЪЕКТИВНОСТЬ__________________687

внешность, т. е. его объективность, снимается в этом единстве. — Дом, часы могут казаться целями по отношению к орудиям их изготовления; но камни, балки или колесики, оси и т. д., составляющие действительность цели, выполняют эту цель лишь через давление, которое они испытывают, через химические процессы, которым они подвергаются под действием воздуха, света, воды, через трение и т. д. и от которых они избавляют человека. Следовательно, они выполняют свое назначение тем, что их употребляют и расходуют, и тому, чем они должны быть, они соответствуют лишь через свое отрицание. Они не соединены с целью положительно, потому что они имеют в самом себе [свое] самоопределение лишь внешним образом и суть лишь относительные цели или по существу своему лишь средства.

Эти цели, как было показано, имеют вообще ограниченное содержание; их форма — это бесконечное самоопределение понятия, ограничившего себя из-за этого содержания до внешней единичности. Ограниченное содержание делает эти цели несоответствующими бесконечности понятия и неистинными; такая определенность подвержена становлению и изменению уже через сферу необходимости, через бытие, и она преходяща.

3. Тем самым получается в результате, что внешняя целесообразность, которая еще только имеет форму телеологии, достигает, собственно говоря, лишь средств, а не объективной цели, так как субъективная цель остается внешним, субъективным определением, или же, если цель деятельна и осуществляет себя (хотя бы только в средстве), она еще непосредственно связана с объективностью, погружена в нее; сама цель есть объект, и цель, можно сказать, постольку не достигает средства, поскольку ее осуществление необходимо еще до того, как она могла бы быть выполнена с помощью средства.

На самом же деле результат есть не только внешнее отношение цели, но и истина этого отношения — внутреннее отношение цели и объективная цель. Самостоятельная по отношению к понятию внешность объекта, которую цель делает своей предпосылкой, положена в этой предпосылке как несущественная видимость и также уже снята в себе и для себя; поэтому деятельность цели есть, собственно говоря, лишь изображение (Darstellung) этой видимости и ее снятие. — Как выяснилось через понятие, первый объект становится средством через передавание, так как в себе он тотальность понятия, и его определенность, которая есть не что иное, как сама внешность, положена лишь как внешнее, несущественное и потому выступает в самой цели как ее собственный момент, а не как независимый от нее. В силу этого определение объекта — быть средством, есть совершенно непосредственное определение. Поэтому для того, чтобы сделать этот объект средством, субъективная цель не нуждается ни в каком насилии или другом утверждении своей силы в отношении объекта, кроме утверж-

688________________КНИГА III. УЧЕНИЕ О ПОНЯТИИ_________________

дения себя самой; разрешение (Entschluss), раскрытие (Aufschluss), это определение самого себя, есть лишь положенная внешность объекта, который непосредственно подчинен здесь цели и не имеет по отношению к ней никакого другого определения, кроме ничтожности [своего ] в-себе-и-для-себя-бытия.

Второе снятие объективности объективностью отличается от первого тем, что то снятие как первое есть цель в объективной непосредственности, второе же есть поэтому снятие не только первой непосредственности, но и обоих — и объективного как лишь положенного, и непосредственного. Отрицательность возвращается в самое себя таким образом, что она в такой же мере есть восстановление объективности, но как объективности, тождественной с ней, и в этом восстановлении она в то же время есть и полагание объективности как определенной лишь целью, как внешней объективности. Через последнее этот продукт остается, как прежде, также средством; через первое же он объективность, тождественная с понятием, реализованная цель, в которой реальность самой цели составляет то, что она средство. В осуществленной цели средство исчезает потому, что оно было бы объективностью, лишь непосредственно подведенной под цель, между тем как в реализованной цели эта объективность выступает как возвращение цели в самое себя; тем самым, далее, само опосредствование (оно есть некоторое отношение внешних моментов) также исчезает — отчасти в конкретном тождестве объективной цели, отчасти в нем же как в абстрактном тождестве и непосредственности наличного бытия.

Здесь содержится и опосредствование, которое требовалось для первой посылки — для непосредственного соотношения цели с объектом. Осуществленная цель есть также средство, и наоборот, истина средства заключается равным образом в том, что она сама реальная цель, и первое снятие объективности есть уже и второе, точно так же как второе снятие оказалось содержащим и первое. А именно, понятие определяет себя; его определенность — это внешнее безразличие которое непосредственно определено в разрешении как снятое, а именно как внутреннее, субъективное и в то же время как объект, выступающий в качестве предпосылки. Его дальнейшее выхождение за свои пределы (aus sich), являвшее себя именно как непосредственный способ передачи и как подведение под него выступающего в качестве предпосылки объекта, есть в то же время снятие указанной выше внутренней, заключенной в понятие, т. е. положенной как снятая, определенности внешности, и в то же время оно снятие полагания объекта как предпосылки; тем самым это по видимости первое снятие безразличной объективности есть уже и второе, некоторая прошедшая через опосредствование рефлексия в себя и осуществленная цель.

Так как понятие, здесь, в сфере объективности, где его определенность имеет форму безразличной внешности, находится во

_____________________РАЗДЕЛ 2. ОБЪЕКТИВНОСТЬ__________________689

взаимодействии с самим собой, то изображение его движения становится здесь вдвойне трудным и запутанным, потому что само это движение непосредственно двояко, и первое всегда есть также второе. В понятии для себя, т. е. в его субъективности, различие его от себя дано как сама по себе непосредственная тождественная тотальность; а так как его определенность есть здесь безразличная внешность, то тождество в ней с самим собой есть в свою очередь столь же непосредственно и отталкивание от себя, так что то, что определено как внешнее ему и безразличное для него, есть скорее оно же само, а оно, как оно само, как рефлектированное в себя, есть скорее свое иное. Только не упуская этого из виду, можно понять объективное возвращение понятия в себя, т. е. его истинное объективирование, — можно понять, что каждый из отдельных моментов, через которые проходит это опосредствование, сам есть умозаключение связывающее все эти моменты. Так изначальная внутренняя внешность понятия, в силу которой оно отталкивающее себя от себя единство, цель и ее стремление вовне — к объективированию, есть непосредственное полагание или предполагание внешнего объекта; самоопределение есть также определение внешнего объекта как определенного не понятием; и наоборот, это определение есть самоопределение, т. е. снятая внешность, положенная как внутренняя, иначе говоря, уверенность в несущественности внешнего объекта. — Что касается второго соотношения, определения объекта как средства, то было только что показано, как оно в самом себе есть опосредствование цели с самим собой в объекте. — И точно так же третье, механизм, протекающий под властью цели и снимающий объект с помощью объекта, есть, с одной стороны, снятие средства, [т. е. ] того объекта, который уже положен как снятый, и, стало быть, второе снятие и рефлексия-в-себя, а с другой стороны, первый акт определения внешнего объекта. Этот акт определения, как было отмечено, есть в осуществленной цели опять-таки продуцирование только некоторого средства: субъективность конечного понятия, презрительно отметая средство, не достигла в своей цели ничего лучшего. Но эта рефлексия, [сводящаяся к тому], что цель достигнута в средстве и что в осуществленной цели сохранились средство и опосредствование, есть последний результат внешнего отношения цели — результат, в котором оно сняло само себя и который оно представило как свою истину. — Рассмотренное напоследок третье умозаключение отличается тем, что оно, во-первых, есть субъективная целенаправленная деятельность предыдущих умозаключений, но, [во-вторых], также снятие внешней объективности — и, значит, внешности вообще, — через самое себя, и тем самым оно в своей положенности тотальность.

Итак, после того как субъективность, для-себя-бытие понятия перешло, как мы видели, в его в-себе-бытие, в объек-

690 КНИГА III. УЧЕНИЕ О ПОНЯТИИ

тивность, оказалось, в дальнейшем, что в объективности вновь появилась отрицательность для-себя-бытия понятия; понятие определило себя в объективности так, что его особенность есть внешняя объективность, иначе говоря оно определило себя как простое конкретное единство, внешность которого есть его самоопределение. Движение цели достигло теперь того, что момент внешности не только положен в понятии и понятие есть не только долженствование и стремление, но как конкретная тотальность тождественно с непосредственной объективностью. Это тождество есть, с одной стороны, простое понятие и равным образом непосредственная объективность, но, с другой стороны — оно столь же существенно есть опосредствование, и лишь через него как само себя снимающее опосредствование оно есть эта простая непосредственность; так понятие состоит по существу своему в том, чтобы как для-себя-сущее тождество было отличным от своей в-себе-сущей объективности и тем самым иметь внешность, но в этой внешней тотальности быть ее самоопределяющим тождеством. Как такое, понятие есть теперь идея.

691

РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ

ИДЕЯ (DIE IDEE)

Идея есть адекватное понятие, объективно истинное (Wahre) или истинное, как таковое. Если что-либо имеет истину, оно ее имеет через свою идею, иначе говоря, нечто имеет истину, лишь поскольку оно идея. — Выражение «идея» вообще-то часто употребляется в философии, как и в обычной жизни, и для [обозначения] понятия и даже для [обозначения] простого представления: «У меня еще нет никакой идеи об этой тяжбе, об этом здании, об этой местности» — означает только, что у меня нет о них представления. Кант реабилитировал выражение «идея» как понятие разума. — Понятие же разума есть, согласно Канту, понятие о безусловном, а в отношении явлений оно трансцендентно, т. е. оно не может иметь адекватного ему эмпирического применения. Понятия разума, по Канту, служат для понятийного постижения (Begreifen), а понятия рассудка — для понимания (Verstehen) восприятий. — На самом же деле, если понятия рассудка действительно понятия, то они понятия (Begriffe) — посредством их постигают (wird begriffen), и понимание восприятий посредством понятий рассудка будет постижением. Если же понимание есть только акт определения восприятий посредством таких определений, как, например, целое и части, сила, причина и тому подобное, то оно означает лишь акт определения посредством рефлексии, так же как и под пониманием можно подразумевать всего лишь определенный акт представления совершенно определенного чувственного содержания; так, если, описывая человеку дорогу, говорят, что она в конце леса поворачивает налево, и он, скажем, отвечает: «понимаю», то это «понимание» не означает ничего другого, кроме схватывания [сказанного] представлением и памятью. — «Понятие разума» тоже несколько нескладное выражение; ведь понятие — это вообще нечто относящееся к разуму; а поскольку разум отличают от рассудка и от понятия, как такового, он тотальность понятия и объективности. — В этом смысле идея есть разумное; она необусловленное потому, что лишь то имеет условия, что существенно соотносится с объективностью, но не с такой объективностью, которая опреде-

692 КНИГА III. УЧЕНИЕ О ПОНЯТИИ

лена им самим, а с такой, которая еще имеется по отношению к нему в форме внешности и безразличия, как это еще имело место во внешней цели.

Так как выражение «идея» сохраняется для [обозначения] объективного или реального понятия и его отличают от самого понятия, а тем более от простого представления, то следует, далее, еще в большей мере отвергнуть ту оценку идеи, согласно которой ее принимают за нечто лишь недействительное, и об истинных мыслях говорят, что они только идеи. Если мысли суть нечто чисто субъективное и случайное, то они, разумеется, не имеют никакой иной ценности, но в этом отношении они стоят не ниже преходящих и случайных действительностей (Wirklichkeiten), которые равным образом не имеют никакой другой ценности, кроме ценности случайностей и явлений. Если же полагают, что идея, наоборот, не имеет ценности истины потому, что она в отношении явлений трансцендентна, что в чувственном мире ей не может быть дан совпадающий с ней предмет 61, то это — странное недоразумение, ибо идее отказывают в объективной значимости потому, что ей недостает-де того, что составляет явление, неистинное бытие объективного мира. В отношении практических идей Кант признает, что «нет ничего более вредного и менее достойного философа, чем невежественные ссылки на мнимо противоречащий идее опыт. Самого опыта вовсе не было бы, если бы, например, государственные учреждения были созданы в свое время согласно идеям и если бы вместо них грубые понятия не сделали тщетными все благие намерения именно потому, что они были заимствованы из опыта» б2. Кант считает идею чем-то необходимым, целью, которую следует ставить себе как прообраз для некоего максимума, стремясь как можно больше приблизить к ней состояние действительности.

Но так как выяснилось, что идея есть единство понятия и объективности, [т. е. ] истинное, то ее следует рассматривать не только как цель, к которой надлежит приближаться, но которая сама всегда остается чем-то потусторонним, а так, что все действительное есть лишь постольку, поскольку оно имеет внутри себя идею и выражает ее. Предмет, объективный и субъективный мир не только должны вообще совпадать с идеей, но сами суть совпадение понятия и реальности; реальность, не соответствующая понятию, есть просто явление, нечто субъективное, случайное, произвольное, что не есть истина. Когда говорят, что в опыте нет ни одного предмета, который всецело совпадал бы с идеей 63, то идея противопоставляется действительному как некий субъективный масштаб. Но чем поистине должно было бы быть нечто действительное, если в нем нет его понятия и его объективность вовсе не соответствует этому понятию, — этого никто не скажет, ибо такое действительное было бы ничто. Механический и химический объект, равно как и субъект, лишенный духа, и дух,

___________________________РАЗДЕЛ 3. ИДЕЯ________________________693

сознающий лишь конечное, а не свою сущность, имеют, правда, в самих себе — каждый сообразно своей природе — свое понятие существующим не в своей собственной свободной форме. Но они вообще могут быть чем-то истинным, лишь поскольку они суть соединение их понятия и реальности, их души и их тела. Такие целостности, как государство, церковь, перестают существовать, когда разрушается единство их понятия и их реальности; человек (и живое вообще) мертв, когда в нем отделяются друг от друга душа и тело. Мертвая природа — механический и химический мир (если под мертвым понимают именно неорганический мир, иначе оно не имело бы никакого положительного значения), мертвая природа, если ее разделяют на ее понятие и ее реальность, есть не более как субъективная абстракция мыслимой формы и бесформенной материи. Дух, который не был бы идеей, единством самого понятия с собой, понятием, имеющим своей реальностью само понятие, был бы мертвым духом, лишенным духа, материальным объектом.

Бытие достигло значения истины, поскольку идея есть единство понятия и реальности; бытием обладает теперь, следовательно, лишь то, что есть идея. Поэтому конечные вещи конечны, поскольку они в самих себе имеют реальность своего понятия не полностью, а нуждаются для этого в других, — или, наоборот, поскольку они предполагаются как объекты и тем самым имеют в самих себе понятие как внешнее определение. Самое высшее, чего они достигают со стороны этой конечности, — это внешняя целесообразность. В том, что действительные вещи не совпадают с идеей, выражается их конечность, неистинность, в соответствии с чем объекты определены механически, химически или внешней целью каждый сообразно своей сфере и в присущих объективности отношениях. Возможность того, что идея не вполне выработала свою реальность, не полностью подчинила ее понятию, основывается на том, что у нее самой ограниченное содержание, что так же как она по существу своему есть единство понятия и реальности, точно так же она по существу своему и их различие, ведь только объект есть непосредственное, т. е. лишь а-себе-сущее, единство. А если бы какой-нибудь предмет, например государство, вовсе не соответствовал своей идее, т. е., вернее, если бы оно вовсе не было идеей государства, если бы его реальность — наделенные самосознанием индивиды — совершенно не соответствовала понятию, то это означало бы, что отделились друг от друга его душа и его тело; душа отлетела бы в отдаленные сферы мысли, а тело распалось бы на отдельные индивидуальности. Но, составляя по существу своему их природу, понятие государства есть в них столь могущественный импульс, что они вынуждены придавать ему реальность (хотя бы лишь в форме внешней целесообразности) и принимать его таким, какое оно есть, иначе они должны были бы погибнуть. Самое плохое

694 КНИГА III. УЧЕНИЕ О ПОНЯТИИ

государство, реальность которого менее всего соответствует понятию, поскольку оно еще существует, все еще есть идея - индивиды еще повинуются властвующему понятию.

Но идея имеет не только более всеобщий смысл истинного бытия, единства понятия и реальности, но и более определенный смысл единства субъективного понятия и объективности. Ведь понятие, как таковое, само уже есть тождество себя и реальности, ибо неопределенное выражение «реальность» не означает вообще ничего другого, кроме определенного бытия; а таким бытием понятие обладает в своей особенности и единичности. Далее, объективность равным образом есть тотальное понятие, перешедшее из своей определенности в тождество и слившееся с самим собой. В указанной выше субъективности определенность или различие понятия есть видимость, которая непосредственно снята и возвращена в для-себя-бытие или в отрицательное единство, есть приписываемый предикат. А в этой объективности определенность положена как непосредственная тотальность, как внешнее целое. Идея теперь оказалась понятием, снова освободившимся от непосредственности, в которую оно было погружено в объекте, освободившимся, чтобы обрести свою субъективность, и отличающим себя от своей объективности, которая, однако, в равной мере определяется этим понятием и лишь в нем имеет свою субстанциальность. Это тождество было поэтому правильно определено как субъект-объект 64; оно столь же формальное или субъективное понятие, сколь и объект как таковой. Но это следует понять более определенно. Понятие, достигнув поистине своей реальности, есть абсолютное суждение, субъект которого как соотносящееся с собой отрицательное единство отличает себя от своей объективности и есть ее в-себе-и-для-се-бя-бытие, но по существу своему соотносится с ней через само себя и есть поэтому самоцель и импульс; именно в силу этого субъект не имеет объективности непосредственно в самом себе; иначе субъект был бы лишь утраченной в ней тотальностью объекта, как такового; нет, его объективность есть реализация цели, объективность, которая положена деятельностью цели и как положенность имеет свою устойчивость и свою форму лишь как проникнутые ее субъектом. Как объективность она имеет в самой себе момент внешности понятия и есть поэтому вообще сторона конечности, изменчивости и являемости (Erscheinung), исчезающая оттого, что возвращается в отрицательное единство понятия; отрицательность, в силу которой ее безразличная вне-положность обнаруживает себя чем-то несущественным и положенностью, есть само понятие. Поэтому идея, несмотря на эту объективность, совершенно проста и имматериальна, ибо внешность лишь определена понятием и принята в его отрицательное единство; поскольку идея наличествует (besteht) как безразличная внешность, она не только вообще подвержена механизму, но

____________________РАЗДЕЛ 3. ИДЕЯ_________________________695

имеется лишь как преходящее и неистинное. — Следовательно, хотя идея имеет свою реальность в той или иной материальности, однако последняя не абстрактное, в противоположность понятию для себя устойчиво наличествующее (bestehendes) бытие, а выступает только как становление, через отрицательность безразличного бытия, как простая определенность понятия.

Отсюда вытекают следующие более точные определения идеи. — Она, во-первых, простая истина, тождество понятия и объективности как всеобщее, в котором отношение противоположности и устойчивое наличие особенного разрешены в его тождественную с собой отрицательность и выступают как равенство с самим собой. Во-вторых, идея есть соотношение для-се-бя-сущей субъективности простого понятия и его отличенной от нее объективности: субъективность эта есть существенно импульс (Trieb) к снятию этого разделения, а объективность — безразличная положенность, нечто в себе и для себя маловажное (das an und fiir sich nichtige Bestehen). В качестве этого соотношения идея есть процесс, в котором она расщепляется на индивидуальность и на ее неорганическую природу, вновь приводит эту неорганическую природу под власть (Gewalt) субъекта и возвращается к первой простой всеобщности. Тождество идеи с самой собой составляет одно с процессом; мысль, освобождающая действительность от видимости бесцельной изменчивости и преображающая ее в идею, не должна представлять эту истину действительности как мертвый покой, как простой образ, тусклый, без импульса и движения, как гения, или число, или абстрактную мысль; идея, ввиду свободы, которой понятие достигает в ней, имеет внутри себя и самую острую противоположность; ее покой состоит (besteht) в твердости и уверенности, с которыми она вечно порождает эту противоположность и вечно ее преодолевает и в ней сливается с самой собой.

Однако вначале идея опять-таки еще только непосредственна, иначе говоря, находится лишь в своем понятии; объективная реальность, правда, соответствует понятию, но еще не освобождена как понятие, и понятие не существует для себя как понятие. Таким образом, понятие, правда, есть душа, но душа в виде (in der Weise) непосредственного, т. е. ее определенность еще не есть она сама; она не постигла себя как душу, не постигла внутри самой себя своей объективной реальности; понятие дано как душа, еще не исполненная души.

Таким образом, идея есть, во-первых, жизнь — понятие, которое, отличенное от своей объективности, простое внутри себя, проникает свою объективность и как самоцель имеет в ней свое средство и полагает ее как свое средство, но имманентно в этом средстве и есть в нем реализованная, тождественная с собой цель. Ввиду своей непосредственности эта идея имеет формой своего существования единичность. Но рефлексия ее абсолютного про-

696 КНИГА III. УЧЕНИЕ О ПОНЯТИИ

цесса в самого себя есть снятие этой непосредственной единичности; тем самым понятие, которое как всеобщность есть в ней внутреннее, делает внешность всеобщностью, иначе говоря, полагает свою объективность как равенство с самим собой. Таким образом, идея есть, во-вторых, идея истинного и благого как познание и воля. Вначале она конечное познание и конечная воля, в которых истинное и благое еще отличаются друг от друга и оба выступают еще только как цель. Понятие вначале освободило себя в качестве самого себя и дало себе в реальность еще только абстрактную объективность. Но процесс этого конечного познавания и действования превращает вначале абстрактную всеобщность в тотальность, благодаря чему она становится совершенной объективностью. — Или, если рассматривать это с другой стороны, можно сказать, что конечный, т. е. субъективный, дух создает себе предпосылку некоторого объективного мира, подобно тому как жизнь имеет такую предпосылку; но деятельность духа заключается в том, чтобы снять эту предпосылку и сделать ее чем-то положенным. Таким образом реальность духа есть для него объективный мир, или, наоборот, объективный мир есть идеальность, в которой дух познает сам себя.

В-третьих, дух познает идею как свою абсолютную истину, как истину сущую в себе и для себя, — бесконечную идею, в которой процесс познания (Erkennen) и действование (Тип) уравнялись друг с другом и которая есть абсолютное знание самой себя.

Глава первая ЖИЗНЬ (DAS LEBEN)

Идея жизни касается столь конкретного и, если угодно, реального предмета, что согласно обычному представлению о логике может показаться, будто, трактуя об этой идее, выходят за пределы логики. Разумеется, если логика должна содержать лишь пустые, мертвые формы мысли, то в ней вообще не могла бы идти речь о такого рода содержании, как идея или жизнь. Но если предмет логики — абсолютная истина, а истина, как таковая заключается по существу своему в процессе познания (Erkennen), то необходимо было бы по крайней мере рассмотреть процесс познания. — И в самом деле, вслед за так называемой чистой логикой обычно дают прикладную логику — логику, имеющую дело с конкретным познаванием, — не говоря уже о той большой доле психологии и антропологии, включение которой в логику часто считается необходимым. Но антропологическая и психологическая сторона процесса познания касается его явления, в котором понятие для самого себя еще не таково, чтобы обладать равной себе объективностью, т. е. иметь предметом само себя.

назад содержание далее



ПОИСК:




© FILOSOF.HISTORIC.RU 2001–2023
Все права на тексты книг принадлежат их авторам!

При копировании страниц проекта обязательно ставить ссылку:
'Электронная библиотека по философии - http://filosof.historic.ru'