Часть 12.

Примкнув к религиозным и научным представлениям как к самому общезначимому из всего того, что ему могла предоставить эпоха, в которой он жил, Данте отнюдь не вводит какого-нибудь пошлого поэтического правдоподобия, но скорее именно этим устраняет всякое намерение льстить грубым чувствам. Его первый вход в ад происходит так, как он и должен был произойти, — без всякой непоэтической попытки его мотивировать или сделать его понятным, в состоянии наподобие визионерского, но без намерения выдать его за таковое. Свое одухотворение, вызванное (углубленным) взором Беатриче, благодаря которому божественная сила как бы пробивается через него, он умеет выразить всего в одной строке; чудесную сторону обстоятельств своей собственной жизни он сам непосредственно превращает в аллегорию религиозных тайн и подкрепляет их еще более высокой мистерией, как, например, там, где он свое переселение на Луну, подобное распространению света па ровную поверхность воды, превращает в образ вочеловечения бога.

Это особая наука — изобразить всю полноту искусства, глубину преднамеренности, входящей во все детали внутренней конструкции трех частей мира; это и было признано вскоре после смерти поэта его народом и получило свое выражение в том, что была открыта кафедра по изучению Данте: первым ее занимал Боккаччо.

Но не только отдельные инвенции каждой из трех частей поэмы заставляют просвечивать общезначимое первой формы, но еще определеннее закон их выражается во внутреннем и духовном ритме, где они друг другу противоположны. «Ад», самая страшная часть по описываемым предметам, также и самая сильная по выразительности, самая строгая по дикции; здесь самые слова темны и внушают трепет. В разделе «Чистилище» царит глубокая тишина, так как вопли преисподней смолкают; на высотах чистилища, у преддверия неба, все превращается в цвет; «Рай» — это истинная музыка сфер.

Разнообразные и различные наказания в аду придуманы с почти беспримерной изобретательностью. Между преступлениями и мучениями нет иной связи, кроме поэтической. Дух Данте не пугается ужасов, мало того, он доходит до крайних их пределов. Но в каждом отдельном случае обнаруживается, что его настроение никогда не перестает быть возвышенным и поэтому подлинно прекрасным. Ведь если критики, не будучи в состоянии охватить все в целом, признали отдельные части низкими, то на деле это нужно понимать иначе: такие части суть необходимый элемент при смешанном характере поэмы, который заставил самого Данте назвать ее комедией. Ненависть к злу, гнев божественного духа, находящие свое выражение в переполненной ужасами композиции Данте, не есть удел посредственной души. Правда, еще очень сомнительно общепринятое мнение, будто для Данте, который до изгнания из Флоренции преимущественно посвящал свою поэзию только любви, это изгнание послужило тем, что воспламенило его склонный к серьезному и необыкновенному дух и устремило его к высшему замыслу; в него он вдохнул всю полноту своей жизни, своих сердечных испытаний, судьбы своей родины вместе со своим негодованием. Но он мстит с пророческой силой в своем «Аде» от лица страшного суда, как признанный карающий судья, мстит не из-за личной ненависти, но с благочестивой душой, возмущенной мерзостью переживаемого времени и давно забытой любовью к родине, как он сам это описывает в одном месте своего «Рая», где он говорит: «Если когда-нибудь случится, что священная песнь, к которой приложили свою руку небо и земля и которая заставляла меня чахнуть в продолжение многих лет, преодолеет жестокость моего века, жестокость, которая лишила меня прекрасного загона, где я, как овечка, спал среди враждебных мне волков, его разоряющих, то я вернусь обратно уже с другими словами и новым руном принять лавры на месте моего крещения». Ужас мучений обреченных он смягчает своим собственным ощущением их; у пределов стольких стенаний оно так омрачает его взор, что он готов плакать, и Вергилий ему говорит: «Зачем ты так омрачен?»

Уже было подмечено, что большинство наказаний ада имеет символический смысл по отношению к преступлениям, которые ими караются, но многие наказания символичны в гораздо более общем смысле. Таково в особенности изображение метаморфозы, когда два существа одновременно превращаются друг в друга и друг через друга и как бы обмениваются материей. Ни одно из превращений античности не может идти в сравнении с «Адом» по замыслу; и если бы естествоиспытатель или автор дидактического произведения был в состоянии изобразить символы вечной метаморфозы природы с такой силой, то он мог бы считать себя счастливым.

«Ад» отличается от остальных частей не только внешней формой изложения, как уже было указано, но и тем, что он по преимуществу есть царство образов, а поэтому составляет пластическую часть поэмы. «Чистилище» должно признать ее живописной частью. Не только налагаемое здесь на грешников покаяние отчасти представлено совсем живописно, почти жизнерадостно, но прежде всего странствие по священным холмам покаянной обители дает быстрое чередование сменяющихся видов, сцен и разнообразной игры света, пока наконец у последней границы ее, когда поэт подошел к Лете, высшее великолепие живописи и цвета не раскрывается в описаниях божественных древних рощ этой местности, небесной прозрачности вод, на которых ложатся их вечные тени, девы, встреченной им у этих берегов, и в появлении Беатриче в облаке из цветов, под белым покровом, в венке из оливы, закутанной в зеленое покрывало и одетой в пурпур живого пламени.

Поэт проник к свету сквозь самое сердце земли: в сумраке преисподней можно различать только облик, в чистилище свет загорается как бы вместе с земной материей и становится цветом. В раю остается лишь чистая музыка света, отражение прекращается, и поэт возвышается постепенно до созерцания бесцветной чистой субстанции самого божества.

Возведенное во времена поэта в сан мифологии представление о системе мира, о свойствах светил и мере их движения есть то основание, на которое в этой части поэмы опираются его инвенции; а если он в этой сфере абсолютности все же допускает степени различия, он опять-таки сводит их на нет прекрасными словами, вкладываемыми им в уста родственной себе души, которую он встречает на Луне: всякое место на небе есть рай.

Строением поэмы обусловлено то, что на высотах рая излагаются высшие положения теологии. Высокое благоговение перед этой наукой получает прообраз в любви к Беатриче. Неизбежно, чтобы по мере того, как созерцание растворяется в нечто безусловно всеобщее, поэзия становилась музыкой, образность исчезла и при этих условиях «Ад» оказался наиболее поэтической частью. Но здесь отнюдь ничего нельзя брать в отдельности, и особое превосходство каждой части оправдывается и действительно распознается через соответствие целому. Если связь трех частей рассматривать в целом, то приходится с необходимостью признать, что рай есть чисто музыкальная и лирическая часть даже в замысле самого автора, что явствует также и во внешних формах из особо частого употребления латыни церковных гимнов.

Достойное удивления величие поэмы, сквозящее во взаимном проникновении всех элементов поэзии и искусства, достигает, таким образом, полного внешнего выражения. Это божественное произведение не пластично, не живописно, не музыкально, но соединяет все это в совокупности и притом и гармонической согласованности: оно не драматично, не эпично, не лирично, но совершенно своеобразное, единственное в своем роде смешение также и этих качеств.

Я полагаю, что в то же время показан его пророческий характер как образца для всей поэзии нового времени. Оно сосредоточивает в себе все определения последней и высится над ее еще многообразно перемешанной массой, как осеняющий землю и простирающийся к небу побег, как первый плод просветления. Тот, кто хочет изучить поэзию позднейшего времени не по поверхностным понятиям, но в ее первоисточнике, должен изучить этот великий и строгий дух, чтобы постичь, каким средством возможно охватить целостность нового времени, и увидеть, что не всякий кое-как завязанный узел ее соединит. Те, кто не имеет к этому призвания, могут сразу отнести к себе слова в начале первой части:

«Оставь надежду, всяк сюда входящий!»

ПРИМЕЧАНИЯ*

1 Конструирование (от лат. construo —собирать, строить, воздвигать) — метод философии Шеллинга. Поскольку для Шеллинга смысл познания состоит в созерцании целостных сущностей, метод конструирования представляет собой косвенный путь к обеспечению такого познания. Познание целостности не означает для Шеллинга изучения устройства, внутренней структуры этого целого, его функционирования в реальной действительности или, наконец, причины его возникновения, поскольку все это связано с разложением целого на элементы или со связыванием его с другими сущностями. Конструирование означает логическое перебирание возможностей, существующих для некоторых условий, т. е. создание такой схемы, которая включала бы в себя все мыслимые явления данного рода. Эта схема каждому целому указывает его место. «Конструировать искусство — значит определить его место в универсуме. Определение этого места есть единственная дефиниция искусства». Конструирование есть логическая дедукция всех сущностей из абсолютного, поскольку всякая сущность есть абсолютное, взятое в определенном отношении. Но эти логически выводимые сущности, остающиеся в сфере абсолютного, в то же время раскрывают действительность, поскольку ни одна логическая возможность не остается нереализованной в природе (во «всем») и все возможное действительно.

Всякая конструкция есть чистое единство абстрактного и конкретного, всеобщего и особенного («О конструировании в философии», 1802). У Шеллинга намечена диалектическая схема процесса научного познания, взаимодействия дедуктивных и индуктивных методов, но в конечном счете он приходит к отклонению от диалектического единства в сторону безжизненной абстракции.

Об «интеллектуальном созерцании» у Шеллинга см. В. Ф. Асмус. Проблема интуиции в философии и математике. М., 1965, cтр. 76—80; М. Adam. Die intellektuelle Anschauung bei Schelling in ihrem Verhaltnis zur Methode der Intution bei Bergson Hamburg, 1926; R. halduzel, Dialektik und Einbildungskraft. F. W. I. Schellings Lehre von der menschlichen Erkenntnis. Basel, 1954.-47

2 Шеллинг противопоставляет конструирование искусства «ученому» исследованию его истории, т. е. всякому фактографическому изучению искусства, не достигающему понимания его как целого (и абсолютного). Всякий факт искусства может и должен войти в философию искусства, но лишь будучи— на своем уровне — рассмотрен как целое. Ниже Шеллинг приводит разнообразные доводы, свидетельствующие о возможности и полезности философии искусства. Относительно места, которое философия искусства занимает в его философской системе, Шеллинг писал: «Философия возвращается к древнему греческому делению на физику и этику, которые в свою очередь объединяются в третьей дисциплине, в поэтике или философии искусства» (цит. по: К. Фишер. История новой философий, т. VII. Шеллинг, его жизнь, сочинения п учение. СПб., 1905, стр. 482). О соотношении философии и искусства у Шеллинга в сравнении с Гегелем ом. А. Ф. Лосев. Диалектика художественной формы. М., 1927, стр. 180—181.— 47.

3 Представления, образы и слог, характерные для немецкого романтизма, начиная с В. Г. Вакенродера («Сердечные излияния отшельника, любителя искусств», 1797, и др.). У ранних романтиков это возвеличивание искусства часто заострено против филистерского понимания последнего, у Шеллипга оно имеет более «метафизический» смысл.— 48,

4 Понимая искусство как некоторую метафизическую творческую силу, Шеллинг разрывает связь своего учения с искусством как реальностью.— 48.

5 Платон. «Государство», 394 В — 395 В, 398 А.— 49.

6 Восток как «родина идей». Здесь в какой-то мере сказывается характерный для романтиков интерес к Востоку с его типом мировоззрения и культуры, существенно меняющим представления, сложившиеся в немецкой классике, начиная от И. И. Винкельмана, их расширяющим и внутренне отрицающим. Ясность — расплывчатость, замкнутость — разомкнутость, рационалистичность — иррационализм, символизм — аллегоризм, конкретность — мистичность, сдержанность, гармоничность — широта, безграничность, езмерность: так примерно противопоставляются для романтиков античность с ее идеалом

искусства, целостности, и Восток.— 49.

7 См., например, диалог «Ион», 533 Е •—' 534 С, 535 А.— 50.

8 Универсум (от лат. ишуегзит — взятое в совокупности) — мир, созерцаемый как целое в его неразложимости и нерасчлененности. Шеллинг употребляет наряду с 11тюегзит и слово с1аа АН, т. е\ все. Бее есть центральное понятие философии

Шеллинга в определенном аспекте: всякая сущность рассматривается относительно предельно широкого бытия. — 51.

9Гений в понимании Шеллинга синтезирует в себе две

традиции в истолковании этого понятия — иррационалистиче скую, согласно которой гений — ничем не связанная, аосолютно свободная творческая сила, и нормативную, подчиняющую гения требованиям вкуса. У Шеллинга, обобщающего здесь идеи классической эстетики, «механическое» следование отчужденным от создателя нормам противопоставляется живому творчеству художественного целого (организма). Гений — абсолютно необходимое творчество по совершенно свободно установленным собственным законам.

Для диалектического представления о гении у Шеллинга характерно следующее рассуждение в «Системе трансцендентального идеализма»: «...следует предполагать гениальность там, где. идея целого явным образом предшествует частям. Ибо поскольку идея целого может быть демонстрирована .лишь путем своего раскрытия в частях, а, с другой стороны, отдельные части возможны лишь благодаря идее целого, то ясно, что здесь имеется противоречие, осуществимое лишь для акта гения, т. е. путем внезапного совпадения сознательной и бессознательной деятельности» (цит. по: «Литературная теория немецкого романтизма. Под ред. II. Я. Берковского». Л., 1934, стр. 283). Таким образом, гениальность состоит в создании целостных произведений, есть механический.., гений — органический дух» (Там же. Фрагменты, стр. 177). См. о гении В. Markwardt. Geschichte der deutschen Poetik, Bd. II, III. Berlin, 1956, 1958 (“Genie” в предм. указателе); H. Wolf. Versuch einer Geschichte des Geniebegriffs in der deutscen Asthetik des XVIII Jahrhunderts, 1923; H/ Sudheimer, Der Geniebegriff des jungen Goethe. Berlin, 1935-52.

110 Русское слово изображение неточно передает значение немецкого Оаг51е11ип§, но правомерно, так как вскрывает внутреннюю суть философского постижения произведения искусства. Как произведение искусства в конкретном дает абсолютное, в своем образе отображает прообраз, так и философия искусства, имея перед собой произведение искусства, отображает в нем как образе (целом) его прообраз, она интуирует его цельный смысл, единый, живой результат, а не то, как он достигается и конструируется.— 53.

11 Произведение искусства, будучи построено технически совершенно, становится цельным, осмысленным, т. е. именно произведением искусства. Иными словами, цельность и осмысленность в произведении искусства неразрывны.— 53.

12 Весьма точная характеристика миросозерцания эпохи, которую Шиллер и сам Шеллинг называют «сентиментальной» и для которой творчество включает в себя рефлексию над творчеством. Последнее имплицирует принципиальную незавершенность, незаконченность произведения искусства (ср. понятие «ирония» у романтиков; см. I. Strohschneider-Kohrs. Die romantische Ironie in Theorie und Gestaltung. Tubingen, 1960; А. Ф. Лосев. Диалектика художественной формы, стр. 236—238; В.

Markwards. Geschichte der deutschen Poetik, Bd. III, S 235—246), что противоречит классическому (Шиллер, Гёте) идеалу произведения искусства (а также и теоретическим положениям Шеллинга) и вызывает существенную перестройку эстетики у романтиков.— 53.

13 Термин эстетика (от греч. оиайгЬо^ои — воспринимаю) был введен А. Баумгартеном (его «Aesthetica», 1750).— 54.

14 Т. е. в первую очередь в эстетических теориях Ю. Риделя, И. Зульцера, М. Мендельсона, И. Н. Тетенса, К. Г. Хейденрайха. См. А. Nevelle, Les theories esthetiques en Allemagne der deutschen Poetik, Bd. 11.-54

15 Символ — это важнейшее для эстетики Шеллинга понятие—подробно разбирается им ниже (стр. 106, 110—111 и др.).— 55.

16 С этого места начинается текст «Философии искусства» в Полном собрании сочинений Ф. Шеллинга и во всех немецких изданиях, где начало было снято, поскольку предыдущее изложение текстуально почти совпадает с одной из лекций по введению в метод академических занятий.— 55.

17 Понятие организм играет важную роль в философии Шеллинга. Это не механическая совокупность отдельных частей, а живое целое. Но философское представление такого целого у Шеллинга постоянно ассоциируется с представлениями, почерпнутыми из растительной и животной природы.

С одной стороны, организм просто означает целостную систему, где все части совершенно взаимодействуют и совершенно взаимозависимы, где «сущность и форма совпадают: сущность неотделима от формы и форма от сущности» (см. ниже, стр. 78). По Шеллингу, любая организация целого представима «только относительно некоторого духа», т. е. идеи, понятия, притом не абстрактного, а конкретного, живого, мистически-реального — души (так, миру как целому соответствует «мировая душа»). «Всякий органический продукт основание своего бытия содержит в себе самом, будучи причиной и следствием самого себя» (Schellings Werke, hrsg. Von M. Schroter, I. Hauptband. Munchen, 1927, 5. 690).

С другой стороны, произведение искусства сопоставляется с растением. Это шеллинговское сравнение относится к сфере романтической образности, которая накладывается на его систему и переплетается с ней.

«Органическая эстетика» (Organismusasthetik), идущая от И. Г. Гердера, в наиболее диалектическом и прогрессивном истолковании была раскрыта (и исчерпана) Гёте, который естественнонаучно и конкретно представлял себе организм как единство сущности и явления, бытия и деятельности. Шеллинг отходит от конкретной диалектичности Гёте, уже в «Философии искусства» делая уступки абстрактному схематизированию, причем идея организма обнаруживает свои негативные стороны как плод логического неразличения явлений. Об организме см. Шеллинг. О мировой душе, гипотеза высшей физики для объяснения всеобщего организма, 1798.— 56.

18 Ж.-Б. Мольер. Мещанин во дворянстве, акт II, сцена 6.— 56.

19 В эпоху Гёте и романтизма это представление выражает целостность и творческую силу языка. По словам Б. Марквардта, для немецкого классического миропонимания (Гёте, Шиллер, Гумбольдт) язык есть «жизненный одухотворенный

организм содержательных, символических, а также мифических (Гёльдерлин) знаков духа, которые способны «сообщить форму и жизнь беспорядочным и мертвым мыслям» (Гумбольдт)» (В. Markwardt. Geschichte der deutschen Poeyik, Bd. III S 9).— 56.

20 Прогрессивная для эстетики идея об объединении в подлинном искусстве рационального и эмоционального.— 57.

21 Эта идея до сих пор предмет обсуждения в эстетике. Выраженная в такой категорической форме, является абсолютизацией (частой и в современной эстетике, например у Т. Адорно), поскольку части целого обладают относительной

самостоятельностью.— 57.

22 Т. е. от целого к частям истинный, по мнению Шеллинга, путь творчества.— 58.

23 Наиболее известны были следующие труды: «Всеобщая теория изящных искусств» И. Зульцера (2 тома, 1771 —1774); «Теория изящных искусств и наук» Ю. Риделя (1767); под тем же названием книга И. А. Эберхарда (1783); «Очерк теории и литературы изящных наук» И. И. Эшенбурга (1783).— 60.

24 В Германии были хорошо известны труды Ф. Хатчесона, Дж. Бетти, Дж. Харриса и других представителей английской эмпирической психологии и эстетики. Представителями эмпиризма в Германии были и так называемые популярные философы М. Мендельсон, И. Г. Циммерман и др.— 60.

25 Эти строки по тону и направлению соприкасаются с критикой современного состояния эстетики в «Предварительной школе эстетики» Жан-Поля (И. П. Рихтер) (1804), который в то же время, настаивая на сохранении пропорций между конкретным изучением искусства я его теоретическим обобщением, подвергает критике и шеллинг.ианство в эстетике (например, Ф. Аста с его «Системой учения об искусстве» (1805)).—60.

26 Не в смысле поглощения частных наук, но в смысле преодоления противоположности конкретного и абстрактного.— 62.

27 Ср. статью «Об отношении натурфилософии к философии вообще» (1802): «Можно изъять отдельную потенцию из целого и трактовать ее как таковую; но лишь в той мере, в какой вы действительно изобразите в ней абсолютное, ваше

изображение будет философией; во всяком другом случае, когда вы исследуете ее как особенное и для нее как особенного утверждаете законы или правила, оно может быть только теорией определенного предмета, как, например, теорией природы, теорией искусства и т. д.» (Scellings Werke, hrsg. Von M. Schroter, III. Hauptband. Munchen, 1927, S. 527). — 64.

28 Ниже следует краткое объяснение основных понятий философии Шеллинга — тождество, потенция, абсолютное и т. д.— 64.

29 Для Шеллинга важно исследование сущностей как таковых в их внутренней цельности и самотождественности. Сущность полагается в разных аспектах, причем все получаемые ее определения по необходимости остаются тавтологическими.

По современным, последовательно диалектическим представлениям, «тождество есть первая ступень сущности, т. е. сущность есть то, что получается в результате соотношения бытия с ним же самим, его самосоотнесения или, как говорят, его отражения й, в первую очередь, его отражения в пом же самом. Сущность бытия есть, таким образом, не что иное, как само же бытие, но только взятое с точки зрения своей самосоотнесеиности» (А. Ф. Лосев. Логика диалектическая. «Философска

энциклопедия», т. III. М., 1964, стр. 220).— 64.

30 Бесконечное — новое определение абсолютного. Этот термин — один из наиболее многозначных у Шеллинга. Бесконечное — это и не имеющее конца, границы, например, Все; и то, что вмещает в себя абсолютное — всякое понятие, идея; и то,

что не только противоположно конечному, но и вообще не относится к пространству и времени. Бесконечно то, что неисчерпаемо рассудком (например, символ); бесконечно то, что отображает в себе бесконечность (например, .мифология); бес

конечно и то, что заключает в себе материальную бесконечность, т. е. бесконечно делимое, и т. д.— 67.

31 Все эти примеры обосновываются и объясняются в особенной части «Философии искусства».— 68.

32 С этим можно сопоставить гегелевское различение видов поэзии в терминах субъективного и объективного (Гегель. Сочинения, т. XIV. Лекции по эстетике, кн. 3. М., 1958, ч. III, отдел III, гл. III, стр. 165—167).— 70.

33 Противоположность античного и нового искусства — тема, разрабатывавшаяся всей эпохой, нашедшая законченное выражение у Шиллера («О наивной и сентиментальной поэзии», 1795), закрепленная романтиками (Ф. Шлегель). У Шеллинга древность и новое время — два типа культуры, своеобразие и закон которых отодвигает на задний план генетические связи между ними. О различии древнего и нового искусства Шеллинг позже писал в «Философии мифологии»: «Писатели, одаренные талантом и знаниями, давно уже выявили противоположность дрегшости и нового времени, но больше для того, чтобы подчеркнуть значение так называемой романтической поэзии, чем для того, чтобы проникнуть в подлинные глубины старого времени. Если это не простая условность — говорить о древности как об особенном мире, то придется признать за ним его собственный принцип, придется, далее, признать и то, что эта загадочная древность,— и чем более мы поднимаемся к ней, тем это очевиднее,— что эта древность подчинена иному закону и иным силам, нежели те, что управляют нынешним временем. Психология, заимствованная из условий совремеяности, да и то способная только на поверхностные наблюдения, так мало .пригодна к объяснению явлений и событий доисторической эпохи, как мало механические законы, действующие в ставшей и застывшей природе, применимы к эпохе исконного становления и первоначального живого возникновения» (Schellongs Werke. Auswahl, hrsg. Von O. Weiss, Band. III. Leipzig,1907, S. 598).— 70.

34 Изложение Шеллингом его диалектических принципов по форме (теоремы, леммы, определения) напоминает изложение этики у Спинозы ordine geometrico (в геометрическом порядке). Стремление подчинить изложение пекоторым заранее

известным правилам вывода новых положений, реализуемое неполно и противоречиво, сочетается у Шеллинга с противоположной тенденцией объяснять явления, посредством поэтических образов, заимствуемых из богатого фонда мифологических представлений, общего для всего немецкого романтизма. Об

разность иногда совершенно вытесняет логическую строгость. Теоремы Шеллинга чем дальше, тем больше становятся формальным средством разграничения материала.— 72.

35 Исследование самотождественности бога как одного из предельных (Понятий философии Шеллинга обнаруживает связь с аналогичными построениями средневековой философии (на пример, исследования троичности; cм. статью Л. Ф. Лосева «Логика диалектическая», «Философская энциклопедия», т. III, стр. 211).— 72.

30 Allheit — Всё в неразличимом единстве, совокупность всего, где границы и различия абсолютно сняты в едином.—-74.

37 Подобного рассуждения относительно пространства у Шеллинга нет. О времени у Шеллинга см. W. Wieland. Scheilligs Lehre von der Zeit. Heidelberg, 1956.—74.

33 Слова einbilden, Einbildung которые переводятся как облечение, облекать, несут в себе многозначный смысл: 1) реализация сущности в конкретном; 2) встраивание (оттенок структурности); 3) придание (материи) образа, реальности; 4) придание цельности (другой смысл «образа»). Все эти значения нужно понять в единстве. Пример подобного значения слова в русском языке: в письме М. Горького Б. Пастернаку: «Воображать значит внести в хаос форму, образ». («Литературное наследство», т. 70. М., 1963, стр. 308).— 75.

19 Natura naturata — т. е. порожденная природа, рассмотренная как объект себя же, как статнее в единстве деятельности и бытия.— 77.

40 Свет — важнейшее понятие мистических концепций бытия, нашедшее основополагающее для всей европейской традиция выражение в «Ареопагитиках» (V в.). Шеллинг впервые высказывает идею света как самосозидания природы в сочинении «Всеобщая дедукция динамического процесса или категорий физики» (1800). Свет есть начало самопознания природы: «Если только природа приходит к созиданию созидания, то в этом направлена ей уже нельзя поставить больше границ: она в состоянии воспроизводить и само воспроизведение, и не чему удивляться, если даже мышление оказывается лишь последним обнаружением того, чему положено начало светом» (цит. по К- Фишер. История новой философии, т. VII. Шеллинг, его жизнь, сочинения и учение, стр. 470). Шеллинг называет свет также «царственной душой целого» и сравнивает его с «мировой душой» и «разумным эфиром» у дреиних (там же, стр. 506). Из этого следует, что свет для Шеллинга есть реальность особого рода.

То же понимание и переживание света у Филиппа Отто Рунге (который был знаком и с современной ему натурфилософией с ее метафизикой света, в частности с идеями X. Стеффенса), что очевидно и из помещаемых в настоящей книге репродукций: так, в своих рисунках Рунге дает символическое изображение мира как целого, представляя его как древообразную композицию (что также характерно для романтической символики, см. прим. 147), причем именно в отношениях к его световым состояниям (как бы постоянным, замершим) — утру, дню, вечеру и ночи. И философский смысл этих образов был столь же непосредственно задан Рунге, сколь и осознан им. Рунге вообще понимает свет возможно универсально, т. е. и как идеальное, и как материальное, и как красоту, и как добро и т. д., как некую эстетическую силу, противоборствующую мраку, хаосу и злу (в художественном творчестве отголосок таких представлений в известном тройном портрете Рунге, где объемные, телесные, вычлененные из окружения и по-особому одухотворенные человеческие фигуры помещены на фоне мало-расчлененного и темного общего плана, но рядом с упругим и мощным, твердым деревом!): «Свет, когда зажжен, сначала дает только слабый отблеск, и тьма принуждает его оставаться в самом себе; но он от этого не менее истинен, будучи пламенем и подлинным светом. Тьма не разрушит света, но свет развеет всю неправду и ложь и злобу на все четыре стороны. Лишь искра, данная нам небом, способна расти и зреть, дабы стать великим огнем, что прогонит хищных зверей и поразит врага в самом жилище его глупости» (Ph. O. Runge. Briefe, hrsg. Von H.E. Gerlch. Leipzig, Jnsel, 1940, 5. 99). — 78.

41 Б. А. Сёренсен приводит слова Гёте, что «искусство есть не что иное, как свет природы» (Weimarer Ausgabe, Bd. 37, S. 87). Эта метафора встречается «у Фичино и в кембриджской школе, у Парацельса и Якоба Бёме, у Ф. К. Этингера, Ф. фон

Баадера и К. Ф. Морица» (B.A. Sorensen. Symbol und Symbolismus in den asthetischen Theorien des 18. Jahrhunderts und der deutschen Romantik. Kopenhagen 1963, S. 87). Эту традицию и переосмысливает Шеллинг.— 81.

42 Понимание произведения искусства у Шеллинга во многом диалектично. «Во всяком продуцировании, даже самом пошлом и обычном,— пишет Шеллинг,— сознательная деятельность выступает наряду с бессознательной; но эстетическим и

возможным лишь для гения является только то воссоздание, которое обусловливается бесконечной противоположностью обеих этих деятельностей» (цит. по: «Литературная теория немецкого романтизма», стр. 283—1284). Для «органической эстетики» Шеллинга характерно также следующее суждение: «Сознательная и бессознательная деятельности должны быть абсолютным единством в произведении, совершенно так же, как это имеет место в продукте органического мира, но единство это осуществляется по-иному: обе деятельности должны быть единством для самого Я... Обе деятельности должны быть единством... и в то же время обязательна их раздельность...» (там же, стр. 273).

Но искусство в философии Шеллинга есть по отношению к конкретно-историческим явлениям искусства только предельное понятие. Что касается перехода от этого понятия к конкретным явлениям искусства, то диалектика Шеллинга всего слабее именно в этом переходе, и она у него в целом (как триада у Гегеля) постоянно абсолютизируется и отчуждается, приходя к самоотрицанию.— 84.

43 Универсум как совершеннейшее произведение искусства — это представление характерно для греческой классики. Это никогда не умиравшее представление интенсивно возрождается в эпоху романтизма, в частности у К. Ф. Морица

(см. ниже прим. 54), который говорил о «высшем прекрасном в великом целом природы» (B.A. Soensen. Symbol ind und Symbolismus.., S. 81). — 85.

44 Здесь высказывание Шеллинга совпадает с толкованием зла у Спинозы как несовершенства, отсутствия, неполноты (т. е. пецельности) («Этика», часть IV, определение 2). Аналогично этому и безобразное есть лишь нецелое, незавершенное (что противоречит существу романтической эстетики). Позже Шеллинг перешел к пониманию зла как действительной силы, вытекающей из свободы.— 85.

45 Слово Einbildungskraft Шеллинг трактует в соответствии со своей этимологией слова einbilden, так что, по Шеллингу, выходит, что «воображение» есть способность создавать целостные вещи, являющиеся единством реального и идеального,

«встроенных» друг в друга (см. прим. 38).— 85.

46 Лат. forma имеет значения: «вид, облик, устройство» и т. п., таким образом, здесь форма берется не в противоположность содержанию или материи, а в смысле непосредственно созерцаемой целостной сущности, Stoff.— 86.

47 Немецкое слово Stoff означает и материал, и материю, и содержание в противоположность, например, идее, которая в этом 5/о/7 воплощается.— 86.

48 В отличие от универсума в смысле вселенной.— 87.

49 Отсюда еще раз следует, что произведение искусства есть универсум для себя, т. е. абсолютно замкнутое в себе целое, одна из основных идей «Философии искусства». — 88.

50 Универсум может одновременно рассматриваться как хаос и как абсолютное единство. Сходятся противоположности — высшая упорядоченность и полная неорганизованность. Таким образом, универсум есть диалектическая неразличимость

двух предельных состояний.— 89.

51 Т. е. Платон. Нет оснований шеллинговское понимание идей считать тождественным платоновскому, поскольку последнее значительно менее абстрактно.— 8,9.

52 Не только для греков, но и для самою Шеллинга боги мифологии суть особая, высшая реальность.— 91.

53 Это суждение о совпадении мира греческих богов и конструируемого мира богов — одно из тех произвольных допущений, которые делает Шеллинг в своих сочинениях.— 92.

54 К. Ф. Мориц (1750—1793) — один из выдающихся предшественников Шеллинга в области философии искусства (см. ниже прим. 66). — 92.

55 Гомер. Илиада, песнь V, 424 сл. Пер. Н.И. Гнедичаю-93

56 Софокл. Эдип в Колоне, 607 сл. Пер.Ф.Ф. Зелинского.— 96.

57 Эпизод, излагаемый в Т песне «Илиады».—102.

58 Шеллинг рассматривает мифологию как замкнутое целое, как поэтическое произведение, как прапоэзию. Мифология как целое обладает также всеми свойствами символа (см. прим. 60). В мифологии в соответствии с этим прежде всего важна ее внутренняя структура, которая и является источником смысла (как и в символе), а не какие-либо иные ее отношения к внешнему миру. В «Философии мифологии» Шеллинг последовательно отвергает аллегорическое, или эвгемеристическое, моралистическое, физическое, космогоническое, философское и филологическое, а также историческое и традиционно религиозное истолкования мифологии. См. подытоживание взглядов Шеллинга А. Ф. Лосевым («Диалектика художественной формы». М., 1927, стр. 150). «Миф должен быть истолкован сам из себя, ибо он содержит в себе собственную мифическую необходимость, вследствие чего мифология оказывается необходимым теогоническим процессом» (Scellings Werke, hrsg. Von M. Schroter, VI. Hauptband. Munchen, 1928, S. 28).—105.

59 Об отношении мифологии и искусства и о значении мифологии для искусства Шеллинг пишет («Философия мифологии», Schellings Werke, Auswahl, hrsg. Von O. Weiss, Bd. III, S 596—597): «Здесь неизбежно требовать такой поэзии, которая, будучи исконной, предшествует всякому изобразительному и поэтическому искусству, требовать поэзии, создающей и порождающей также и свой материал. Но нечто такое, что можно рассматривать как такое исконное, предшествующее всякой сознательной и оформляемой поэзии, можно найти только в мифологии. Если непозволительно видеть возникновение последней в искусстве поэзии (Шеллинг имеет ввиду первоначальный смысл слова «поэзия», см. прим. 179), то в то же время не менее очевидно, что мифология сама ко всем позднейшим продуктам относится как такая исконная поэзия. Потому во всякой достаточно полной философии искусства один из главных разделов будет трактовать природу и значение, следовательно, и возникновение мифологии... Не сомненно среди причин, столь благоприятствовавших греческому искусству, главным было устройство присущих ей объектов, данных ей мифологией, таких, которые, с одной стороны, принадлежали высшей истории и иному порядку вещей, нежели той чисто случайной и преходящей, где новейшие поэты вынуждены брать свои образы, с другой же стороны, находились во внутренне существенном и постоянном отношении к природе». —105.

60 Шеллингу принадлежит в рамках развития немецкого романтизма заслуга ясного различения и разграничения символа, аллегории и схемы как трех разных способов изображе ния (еще Ф. Шлегель в ранний период своего творчества на равных правах употреблял термины символ, аллегория, эмблема) . При этом для эпохи Шеллинга было особенно важно формулировать понятие символа в отличие от аллегории, поскольку оно отвечало классическим и романтическим представлениям о целостности произведения искусства и о языке искусства. В своем понимании символа Шеллинг прежде всего опирается на Гёте и на Морица. Символ для них есть такой знак, значение которого не условлено заранее; оно, с одной гтороны, интуитивно усматривается и очевидно, а с другой, никогда не постигается до конца и обладает неисчерпаемостью; далее, символ есть целое, образ, который сам но себе совершенен и целостен; символ есть знак, который не может быть воспроизведен никак иначе (т. с. он непереводим с помощью других знаковых систем). Этим всем объясняется живая цельность и осмысленность символа: И. Г. Гердер, К. Ф. Мориц, а после Шеллинга и Г. Майер (близкий Гёте), Ф. Крейцер, К. Ф. Зольгер видят специфику символа в слиянии значения и бытия. У Гёте полное слияние философского и художественно-практического понимания символа, диалектическое и самоочевидное: «Большая разница, ищет ли поэт особенное для общего или общее созерцает в особенном. Первым способом возникает аллегория, где особенное имеет значение примера, образца для общего; но только последний способ составляет природу поэзии, особенное высказывается, но оно не указывает на общее и не вызывает мысли о нем. Кто постигает живую конкретность особенного, вместе с нею получает и общее, не замечая этого, по крайпей мере сначала» (Goethe. Maximen und Reflexionen, S. 55).

Всякое произведение искусства есть символ. «Подлип ное произведение искусства, прекрасное поэтическое творение есть нечто завершенное и заключенное в себе самом, существующее ради себя самого, содержащее свою ценность в самом себе и во вполне упорядоченном соотношении своих частей; тогда как простые иероглифы или буквы могут быть как угодно лишены внешнего вида (ungestalt), если только обозначают то, что надо иметь в виду» (K. Ph. Moritz, Gotterlehre oder mythologische Dischtungen der Alten. Berlin, 1791, S. 5). Символичен и универсум в целом (как произведение искусства).

Романтизм проявлял большой интерес к проблеме знака и разным знаковым системам (ср. «Символику сновидения» Г. X. Шуберта, 1814, «Символику и мифологию» Ф. Крейцера, 4 тома, 1810—1812). Как знаки рассматривалась сама природа, причем именно как символы. Вакенродер писал о чудесных языках природы и искусства, Новалис — о шифре и грамматике языка природы (NоVа^^8. ЬеЬгНп^е ги 5а15. 1п: ЗсЬгШеп, Нгз^. уоп I. Мтог, Лепа, 1907, 553 Н). К. Ф. Мориц говорил о «высших языках» природы, искусства, музыки, мифологии, поэзии и т. д. (В. А. Звгепзеп. 5утЬо1 ипс! ЗутЬоПзтиз.., 5. 72). Ф. Шеллинг весьма типично писал, что «именуемое нами природой — лишь поэма, скрытая под оболочкой чудесной тайнописи» («Литературная теория немецкого ромаптизма», стр. 287).

Разработка достаточно ясного теоретического понимания символа по времени совпала с усилением символического элемента в искусстве: в творчестве Гёте (к 1809 г. относится проникнутый символикой роман «Родственные натуры»), в романтической живописи (Ф. О. Рунге с его доведенной до предела символикой и аллегоризмом, К. Д,. Фридрих).

А. Ф. Лосев показал, что аллегория в смысле Шеллинга весьма близка символу в понимании Гегеля (см. А. Ф. Лосев Я В. П. Шестаков. История эстетических категорий. М., 1965, стр. 251; там же ряд других соответствий шеллинговской терминологии). Типологически весьма близки Шеллингу понятия символа, образа и схемы у К. Зольгера, который писал: «Символ есть существование самой щей. Он есть действительно то, что значит, есть идея в ее непосредственной действительности» (К. Зо1§ег. УоНезигщеп йЬег АзШеНк. Ъе\ргщ, 1829, 5. 127).

Понимание искусства как символической формы по традиции перешло и в XX в. (Э. Кассирер, Г. Рид, Г. Понгс). Таким образом, Шеллинг явился пунктом схождения для учений о символе предшествующих эпох, а во многом также и точкой исхода для последующих трактовок символа.— 106.

61 Образ здесь — адекватное, точное воспроизведение предмета.— 106.

62 Гейне, Кристиан-Готтлоб (1729—1812) — немецкий филолог и археолог.— 109.

63 Изложенная, между прочим, в «Метаморфозах» Апулея, кн. IV—VI.— 109.

64 «Генриада» — эпическая поэма Вольтера (1728).— 110.

65 Самая обычная для романтизма идея символизма природы.— 111.

66 Сочинения К. Ф. Морица («В какой мере могут быть описаны произведения искусства?», 1788—1789; «Опыт объединения всех изящных искусств и наук понятием завершенного в себе», 1785; «О живописном подражании прекрасному», 1788) написаны в определенной мере под воздействием творчества Гёте итальянского периода. Для его мифологии имело наибольшее значение то, что Мориц (в сочинении «Учение о богах», 1794) рассматривал мир греческих богов как целое, что и позволило Шеллингу этот мир, уже представленный как целое, конструировать в качестве такового. Что же касается общих предпосылок идей Шеллинга у Морица, то последний ясно выразил представления об органичности произведения искусства, о символе как единстве общего и особенного, о целостности произведений искусства, о самоценности прекрасного, идею гения, подражающего не произведениям природы, а ее активности и т. д. —111.

67 Ср. у Морица: «Столь же нелепое занятие преображать с помощью всяческих истолкований в простые аллегории деяния богов древности, как и пытаться превратить эти поэтические создания путем надуманных объяснений во вполне подлинные события» (К. Рh. Moritz. Gotterlehre…, S. 3). —112.

68 Греч. фэрпж— первообраз, т. е. некоторая изначальная целостность (ср. архетип).— 112.

69 Ср. высказывание Я. Гримма: «То, что утверждают все мифы, невозможно просто отрицать, ибо это истинно» (Deutsche Literatur in Entwicklungsreihre, Reihe Romantik, Band 12. Leipzig, 1934, S. 75). —112.

70 Немецкий филолог Фридрих Август Вольф (1759—1824) в работе «Пролегомены к Гомеру» (1795) доказывал, что поэмы Гомера являются сводами устных песен, и тим положил начало так называемому гомеровскому вопросу. Шеллинг, естественно, видел в Гомере высшую цельность.—115.

71 Геродот. Шз{., II, 53, где о Гомере и Гесиоде говорится: «Это они создали для эллинов родословную богов, дали богам имена, распределили между ними почести и занятия и начер тали их облики...» —115.

72 Анаксагор понимал «ум» ( нпдж, Нус) как силу, образующую мировой порядок.—116.

73 Эпиграмма из так называемой «Антологии Плаиуда» (АР XVI, 301). Пер. П. С. Попова.— 116.

74 См. об этом K. Ziegler. Orphische Dichtung, Pauly-Wissowa, Realencylopadie des klassischen Altertums, 36. Halbband, I. Drittel. Stuttgart, 1942, S. 1321-1417.-121

75 Геродот, Hist II, 53.— 121.

76 «Энтузиазм» — первоначально слово, обозначавшее мистический экстаз, священную «одержимость» богом (от греч. Энхепт — человек, в которого «вселился» бог). Этот «энтузиазм» проявлялся на «оргиях» — мистических культовых сборищах.—121.

77 «Зенд-Авеста» — священная книга древних иранцев, фрагмент древнейшего зороастрийского канона. Изучение «Зенд-Авесты» началось незадолго до романтического периода (первый немецкий перевод 1776—1778), когда всякого рода исследования восточной культуры получили особое распространение.

Сам Шеллинг в отличие хотя бы от Фридриха и Августа Вильгельма Шлегелей и других романтиков в своих вкусах остается сторонником классицизма — его другие интересы (на пример, к Кальдерону и католицизму как типу культуры) находятся на периферии; интересы же романтиков одновременно направлены и к средним векам, и к индийским древностям, и к народным культурам Европы.

Впоследствии Шеллинг приходит к еще более строго классическому пониманию искусства, беря назад даже и те уступки специфически романтическим художественным вкусам, какие были и «Философии искусства». Говоря в «Философии мифологии» о необходимости для искусства высоких объектов, он пишет: «То, что искусством всегда чувствовалось,— необходимость подлинных сущностей, которые одновременно не только означают, но и суть принципы, всеобщие и вечные понятия (т. е. символы в самой природе, жизни),— такая возможность должна быть сначала показана философией. Язычество нам внутренне чуждо, но и с непонятым христианством нельзя достичь упомянутой высоты искусства (т. е. искусства греческого). Слишком рано было говорить о христианском искусстве, по крайней мере в период увлеченности односторонним романтическим настроением... Каждое произведение искусства стоит тем выше, чем более оно пробуждает чувство определенной необходимости своего существования, но только вечное и необходимое содержание снимает случайность произведения искусства. Чем реже становятся предметы поэтические сами по себе, тем случайнее становится поэзия; не сознавая никакой необходимости, она тем более проявляет стремление скрыть свою случайность бесконечным продуцированием и этим придать себе видимость необходимости. Мы не можем отделаться от чувства случайного при виде даже самых внушительных произведений нашего времени, тогда как в произведениях классической древности выражается не только необходимость, истинность и реальность предмета, но также и необходимость, следовательно, и истинность и реальность создания. О последних нельзя спросить, как о многих работах позднейшего искусства: «Почему, зачем это так?»» (Shellings Werke, Auswahl, hrsg. Von O. Weiss, Band III, S. 597).—122.

78 «Сакунтала»—драма Калидасы (IV—V вв.).— 123.

79 «Гита-Говин» (или «Гитаговинда») — эротическая поэма

Джайядевы.— 123.

80 Ессеи — иудейская секта, возникшая во II в. до* н. э. и переживавшая расцвет на рубеже I в. до н. э. и I в. н. э. Сходство отдельных моментов ессейской и евангельской морали бросается в глаза и давно было отмечено. Большинство современных исследователей также связывает генеалогию христианства с ессейством.—125.

81 «Зсщт» — греческое название людей, после смерти при численных к богам (как, например. Геракл), или же полубогов. Подобная идея (Христос как Юсщт, герой) неоднократно встречается и в творчестве Ф. Гёльдерлина.—125.

82 Идея, развитая в «Жизни Иисуса» Д. Ф. Штрауса (1835—1836).— 126.

83 Tacit., Historiae, v. 13, Sueton,. Vespas., 4, 5.— 127.

84 Испанский поэт — Кальдерой. — 129.

85 Данте. Рай, XXXIII, 115—120:

Я увидал, объят Высоким Светом

И в ясную глубинность погружен,

Три равноемких круга, разных цветом.

Один другим, казалось, отражен,

Как бы Ирида от Ириды встала;

А третий — пламень, и от них рожден.

(Пер. М. Лозинского)

Эти образы Данте, несомненно, близки диалектике бытия Шеллинга. Кроме того, сама идея круга как геометрической фигуры давала в течение долгих веков повод для диалектических размышлений, будучи символом и образом движущегося покоя, конечной бесконечности. Символ круга встречается у Шеллинга и в «Философии искусства», и в других сочинениях (например, «О мировой душе»): «Центр есть весь круг, созерцаемый в его идеальности или утверждении, окружность есть весь круг, созерцаемый в его реальности» (Schellings. Samtliche Werke. Abt. I., Bd. 6, 5. 167). См.G. Poulet. Les metamorphoses du cercle. Paris, 1961.— 132.

86 Данте. Рай, XXXIII, 133—130:

Как геометр, напрягший все старанья, Чтобы измерить круг, схватить умом Искомого не может осповапья, Таков был я при новом диве том...

(Пер. М. Лозинского).— 132.

87 Истолкование образа богоматери как общечеловеческого символа материнства, а не религиозного образа было дано в «Протилеях» (журнал, издававшийся Гёте). — 734.

88 Применительно к философии патристики (особенно патристики византийской, которой Шеллинг заведомо не знал) это замечание фактически неверно: в этой сфере богоматерь именно и есть символ просветленной и освященной материи. Ср. M. Cordillo. Mariologia orientalis. Roma, 1954.—134.

89 -Кафолический (от греч. чбф`дхпх —всеобщее) — вселенский, всеобъемлющий.— 135.

90 Поэма Л. Ариосто «Неистовый Роланд» (1516). — 141.

91 Калъдерон удовлетворял интересы романтиков (А. В. И Ф. Шлегеля, Л. Тика) сразу в двух отношениях—как представитель испанской и католической культуры. Отсюда приписывание Кальдерону первостепенного значения. Сам Шеллинг вы

сказывается осторожно, поскольку его знание Калъдерона было очень ограниченным, но он возлагал на него большие «ожидания» как на поэта, долженствующего занять место Софокла в культуре нового времени; в этом смысле сам Шеллинг был

склонен ставить Кальдерона выше Шекспира.—142.

92 Дж. Мильтон—в поэме «Потерянный рай» (1671), Ф. Клопшток — в поэме «Мессиада» (1749—1780), в которой внимание переносится с эпического повествования на цатетцческое переживание событий. Отношение Шеллинга к Клоп-штоку в целом предвзято и несправедливо.—143.

93 Из оды «Спасителю» (1753).— 144.

94 Симпатии к католичеству были характерны для большинства романтиков (Ф. Шлегель, К. Брентано, 3. Вернер и др.), не ограничивавшихся усвоением религиозно-поэтической символики, но формировавших под воздействием католицизма тех лет и свои политические, правовые и этические взгляды. См. В. Жирмунский. Религиозное отречение в историй романтизма. Материалы для характеристики Клеменса Брентано и гейдельбергских романтиков. М., 1919.—144.

95 Это утверждение типично для мистического мировосприятия; его отражение можно найти и в художественных экспериментах романтиков (у Тика, Брентано, Арнима).—145.

96 Первая часть «Фауста» Гёте вышла полностью только в 1808 г. На основании известных ему фрагментов Шеллингдал, однако, проницательную оценку замысла обеих частей трагедии.—148.

97 Открытия в области магнетизма, электричества и другие достижения естественных наук на рубеже XVIII—XIX вв. (включая исследования ряда явлений психической жизни человека) были истолкованы Шеллингом (как и физиком И. В. Риттером, X. Стеффенсом, Г. X. Шубертом) в духе древних магических и мистических учений о взаимодействии душевной жизни и физических явлений (некоторую роль играла и незатухавшая алхимическая традиция). Для этих учений давала почву и развивавшаяся романтическая символика. Исходя из всего этого, Шеллинг думал о будущем синтезе мифологии и науки и о создании «новой» мифологии.—148.

98 Эразм Дарвин (1731—1802) —английский естествоиспытатель и поэт, автор книги «Зоономия, или законы органической жизни» (1794—1796) и поэм «Ботанический сад» (1792) и «Храм природы» (1803).— 149.

99 Греч. бъсзуйж— направление, образ мыслей (значения секта, ошибочное учение — позднейшие).—150.

100 Причины сопротивления учению Коперника, по Шеллингу, заключались в трудностях, касавшихся основ мировоззрения: «Когда пришел Коперник и учил, что не солнце обходит покоящуюся землю, но что последняя движется вокруг неподвижного солнца, — для рассудка это был твердый орешек, и труд но было это постичь. Рассудок смотрел на планетную систему не в ее целокупности, а с одной лишь точки зрения земли и человека. Когда же тот [Коперник] велел встать в центр, откуда ему [т. е. рассудку] стало все ясно, даже и необходимое

основание собственного заблуждения, тогда он [рассудок] оставил свои возражения и давно примирился с разумом» (цит. по: E. Cassirer. Das Erkenntnisproblem.., Bd. III. Berlin, 1920, S. 258).—153.

101 Эти диалектические идеи изложены Шеллингом и в

«Системе трансцендентального идеализма».—154.

102 В статье «О сущности философской критики вообще и ее отношении к современному состоянию философии в особенности» (1802) Шеллинг писал: «...оригинальность у гения отличается от особенности (Везопс1егпеЦ), считающей и выдающей себя за оригинальность; ибо эта особенность, становясь в ближайшем смысле объектом внимания, в действительности держится в стороне от столбовой дороги культуры и не может гордиться даже и тем, что дошла до чистой идеи философии; ибо если бы эта идея была постигнута ею, то она узнала бы эту идею и в других философских системах...» (Scellings Werke, hrsg. Von M. Schroter, III. Hauptband, S. 516—517). — 159.

103 Одна из многочисленных этимологии слова ьмзспт; как ь-мзспт; » т. е. составляющий части, соединяющий. —159.

104 В римской религии — персональное божество отдельного человека, имманентное его личности и судьбе, как бы его божественный двойник.— 162.

105 Шеллинг высказывает здесь глубокие идеи о процессетворчества как диалектически противоречивом процессе создания единства формы и содержания в произведении искусства. Оба акта творчества — поэзию и искусство в узком понимании, инвенцию и создание формы Шеллинг не считает ни раздельными, ни абсолютно слитными. В процессе творчества оба акта в раздельных моментах творчества «облекают» друг друга, пока наконец не рождается (скачком) целое.—163.

106 Имепно благодаря этому вещь, согласно Шеллингу, становится символом.—163.

107 Свободное изложение одного места из трактата Шиллера «О возвышенном» (напеч. 1793, перепеч. 1802).F. Schiller. Gesammelte Werke, hrsg. Von A. Abusch, Band VIII. Berlin, 1959, 5. 506). — 165.

108 Вновь диалектическая идея относительно произведения искусства: диалектически противоречив не только процесс его создания, но и результат.—167.

109 Хаос — тождественность абсолютной формы и абсолютной бесформенности. Если перевести идеи Шеллинга в план конкретно-исторический, то окажется, что в развитии искусства в рамках достижения относительного единства формы и

содержания и теоретически и практически подчеркивался то формальный, то содержательный момент и что попытки создания по возможности абсолютно закономерного, вполне «интегрального» целого ведут к дезинтеграции его. —167.

"° Cм. F. Schiller. Gesammelte Werke, Bd.. VIII, 5. 509.—168.

111 Шиллер в своем трактате «О наивной и сентиментальной поэзии» был более близок к реальной практике искусства и далек от той метафизической -абсолютизации двух начал, которая проявляется в их философской интерпретации у Шеллинга.—173.

112 «От наивного требуется, чтобы природа одерживала победу над искусством» (F. Schiller, Gesammelte Werke, hrsg. Von A. Abusch, Band VIII, 1959, 5. 551— 555).—173.

113 «[Поэты] или сами будут природой, или же будут искать утраченную природу» (там же, стр. 565).—' 173.

114 «Они [древние] чувствовали естественно, мы чувствуем естественное» (там же, стр. 564).— 173.

115 Шиллер говорит об Ариосто как о сентиментальном, о Шекспире как о наивном поэте. Шеллинг вносит в это поправки. Наконец, А. В. Шлегель в своих берлинских лекциях (1800), с романтических позиций критикуя Шиллера, видит в Ариосто наивного поэта, а в Шекспире — «бездну преднамеренности, самосознания и рефлексии» (цит. по: R. Haym. Die romantische Schule, 2. Ausgabe, Munchen, 1914, 5. 865).—175.

110 Стиль, манера—понятия, подробно разработанные Гёте («Простое подражание природе, манера, стиль», 1789) и касающиеся употребления языка искусства в его отношении к реальности. Стиль — это характеристика по сути дела того искусства, которое создает символы. «Простое изображение покоится на спокойном бытии и благоприятной обстановке, манера схватывает явления своей легкой, одаренной природой, стиль же покоится на глубочайших твердынях познания, на сущности вещей, насколько ее возможно познать в видимых и осязательных образах» (В. Гёте. Статьи и мысли об искусстве. Под ред. А. С. Гущина. Л.—М., 1930, стр. 14). Шеллинг вновь переводит эти понятия в сферу абстракции.— 176.

117 Речь как произведение искусства (см. прим. 19).— 185.

118 См. о древнеиндийских и древнегреческих представлениях о творческом слове В. В. Иванов. Древнеиндийский миф об установлении имен и его параллель в греческой традиции. В кн.: «Индия в древности». М., 1964, стр. 85—94.— 186.

119 Трактаты о происхождении языка писали, в частности, Ж.-Ж. Руссо и И. Г. Гердер («О происхождении языка», 1770). Шеллинг преувеличивает эмпиризм подхода к языку предшествовавших ему философов.—189.

120 О классификации искусства у Шеллинга см. А. Ф. Лосев. Диалектика художественной формы, стр. 220—222. —190.

121 Высказывание Лейбница, характерное для идеалистической традиции в философии.— 195.

122 «Сотворение мира» — оратория Й. Гайдна (1799) — как раз образец классической сдержанности вкуса. — 200.

123 рз статье «Музыка» в «Музыкальном словаре» Руссо.—201.

124 Для древней (греческой) музыки характерна глубокая внутренняя (и данная как первичное) связь музыки и слова, которая нарушается уже выделением (V в. до н. э.) чисто инструментальной музыки.— 201.

125 О значении ритма и гармонии у Шеллинга см. В. Ф. Асмус. Музыкальная эстетика философского романтизма. «Советская музыка», 1934, № 1, стр. 54—55, 68—71.—204.

126 Идея музыки сфер (гармонии мира), идущая из древности (например, от пифагореизма, см. также «Тимей» и «Государство» Платона), в систематической форме была представлена на рубеже нового времени («Гармония мира» И, Кеплера, 1619); в эпоху романтизма эта идея возрождается.— 206.

127 Платон. Филеб, 17 D. — 207.

128 Как и И. Кеплер, Шеллинг убежден в существовании взаимосвязи- между движением планет и системой топов. Это частный случай тех распространенных представлений об аналогичности структурного строения (изоморфности) и взаимозависимости разных явлений (музыкальных обертонов, звуков лада, планет, геометрических фигур, наименований цвета и т. д.). Этот аналогиям, во многом систематизированный Кеплером, занимает место и в рассуждениях Шеллинга (R. Hammerstein. Die Musik der Engel. Untersuchungen, 1962; F/ Warren. Essai sur l'Harmonices Mundi ou Musique du Monde de Johann Kepler, t. 1-2. Paris, 1942).— 207.

129 Шеллинг полагал возможным философское конструирование законов движения планет, эмпирически выведенных Кеплером.— 208.

130 Далее Шеллинг излагает учение о цвете Гёте, будучипочти единственным сторонником последнего в этом вопросе. Гёте, выступивший против Ньютона в своем «Учении о цвете», рассматривал свет как единство, целостность, «самую простую неразложимую сущность, какая только известна». — 215.

131 Эту несправедливую оценку голландской живописи Шеллинг разделял с Готе и Шиллером — 226.

132 В статье «Описание бельведерского торса в Риме» (1759) (I.I. Winckelmann. Kleine Schriften und Briefe, hrsg. Von W. Senff. Weimar, 1960, 5. 144).—231.

133 Рефлекс — оттенок цвета какого-либо предмета, возникающий в тех случаях, когда на этот предмет падает свет, отраженный от окружающих объектов.— 247.

134 «Поэмы Оссиана» (легендарного барда III в. н. э.), «Фингал» (1762) и «Темора» (1763) были сочинены шотландским поэтом Макферсоном (1736—1796). «Сочинения Оссиана» были знаком наступающего предромантизма с его глубоким, но

пока недостаточно осведомленным интересом к народной «коллективной» поэзии.— 250.

135 Plin. M. Hist. Nat.. IV, 2.-252.

136 Так называемая «Дармштадтская Мадонна» (находится в музее замка в Дармштадте).— 253.

ш Алъбани, Франческо (1578—1660)—итальянский художник болонской школы.—256.

138 См. статью Випкельмана «Опыт аллегории» (1766) (I.I. Winckelmann. Kleine Schriften und Briefe, S. 194).— 256.

139 Lucian. Imag.. с. 6.-255.

140 Шеллинг по ошибке называет Аристида вместо Паррасия.—259

143 «Мысли о подражании греческим работам в живописи и скульптуре» (1755) (I.I. Winckelmann. Kliene Schriften und Briefe, S. 44).—262.

144 Литер Якобе ван Лаар (Laar, Laer) (1592—1642), голландский художник, с 1626 по 1638 г. жил в Риме. Был прозван «ЬатЪоссю», т. е. «забавная кукла», за свой внешний вид. От других голландских художников, живших в Риме, отличал

ся склонностью к натурализму.—269.

145 Архитектура как застывшая музыка — мысль, встречающаяся у многих современников Шеллипга. Сравнение архитектуры с застывшей музыкой Шопенгауэр приписывает Гёте (Schopenhauer's Sammtliche Werke, Bande I u. II. Leipzig, 1905, S. 1231), который сам говорит (Goethes Gesprache mit Eckermann. Berlin, 1955, 5. 465): «Среди своих бумаг я нашел листок, где я архитектуру называю застывшей музыкой. И верно, в этом есть что-то; настроение, идущее от архитектуры, близко эффекту музыки». Наконец, Гегель пишет (Гегель.Сочинения, т. XIII. Лекции по эстетике, кн. 2. М., 1940, ч. III,

отдел I, гл. II, стр. 218: «Фридрих фон Шлегель назвал архитектуру застывшей музыкой; в самом деле, оба искусства покоятся на гармонии отношений, сводимых к цифрам, и поэтому легко схватываются умом в основных чертах». — 277.

146 Стеффенс, Хенрик (1773—1845) — философ, близкий по взглядам Шеллингу (и его слушатель), написал ряд трудов по философии природы.— 278.

147 Растение (дерево) выступало как многозпачный символ в древних мифологических (часто пеосознанных) представлениях, и уподобление постройки дереву повсеместно распространено. Символ дерева нередко употребляется Шеллингом и другими романтиками (особенно в живописи Ф. О. Рунге,

1777—1810, см. помещенные в томе репродукции. Дерево вы ступало и как символ универсума (так и у Рунге), и как символ тела (см. ниже) и т. д.).— 288.

148 Тацит. Германия. 9. —290.

149 См. ниже прим. 154.—,Ш.

150 Витрувий. De arch. III, с, 2.-295.

"» См. прим. 145.—298.

153 Витрувий. De Arch. IV, с. 2.—300.

153 Витрувий. Dе arch. IV, с. 1.—301.

154 Это рассуждение Шеллинга воспроизводит принцип отождествления частей тела и частей мира, как он был общепринят в древних (индийской, арабской и т. д.) мифологических системах. О мировом теле (фпа чьуму хууюмб) говорит Тимей у Платона (Тт. 32 С).—309.

155 ...высокое дал он лицо человеку, и в небо прямо глядеть повелел, подымая к созвездиям очи. Овидий. Метаморфозы, I, 85—86. Пер. С. В. Шервинского. — 309.

156 Платон. Тимей, 88 Ъ.—311.

157Гомер. Илиада, XV, ст. 80—88. — 311. 158 См. //. И. Винкелъман. История искусства древности. М., 1933, стр. 137—311

159 См. I.I. Winckelmann. Kleine Schriften und Briefe, S. 146.— 312.

160 Меандр — река в Карий (Малая Азия), известная своей извилистостью.—312.

161 См. I.I. Winckelmann. Kleine Schriften und Briefe, S . 145.— 313.

162 Та же идея (человек как «микрокосм», мир как «макроантропос») встречается у Новалиса и других романтиков.—313.

163 Эстетическая категория грации, подробно разработанная в связи со стилем рококо, была предметом пристального изучения Винкельмана («О грации в произведениях искусства», 1759), а в эпоху зрелого классицизма — Шиллера («О грации и достоинстве», 1793; здесь грация уже не «Grazie», а «Anmut”), что говорит об окончательной классической перестройке понятия) и Гёте. См. B. Markwardt. Geschichte der deutschen Poetik, Bd. II, III.— 314.

164 В дальнейшем изложении истории искусства Шеллинг близко следует Винкельману в его «Истории искусства древности». Винкельман различает в греческом искусстве четыре периода: период древнего стиля, высокого стиля, прекрасного стиля и период упадка, подражательный (см. «Историю искусства древности», стр. 200—201).

Для понимания внутреннего отношения Шеллипга к Випкельману нужно иметь в виду, что взгляды последнего на идеальное произведение искусства как на «благородную простоту и спокойное величие» и как на «многообразие в единстве» легли в основу того уравновешенного и гармонического понятия красоты, которое довел до полной конкретности Гёте. Шеллинг, философия искусства которого была синтезом гетевского и вообще классического, органического восприятия искусства и романтического мировосприятия, переводит конкретные и историчные представления об искусстве в план абстрактно-философский. У Шеллинга объединяются бесконечное и конечное, абсолютное и конкретное, т. е. вместо реально переживаемых технических, психологических или этических ценностей, находящих в произведении свою совместную меру, к единству (и уже в абстрактном, реально не существующем произведении искусства) приходят фикции, так что здесь начинается не философия, а мифология искусства. —- 314.

165 См. «Историю искусства древности», стр. 200 ел. — 315.

166 Там же, стр. 208.— 316.

167 См. там же, стр. 207.— 316.

168 См. там же, стр. 208. — 316.

169 Грация — «главный признак прекрасного стиля. Грация образуется и сосредоточивается в позах, а проявляется в действии и движениях тела; она проявляется также в расположении одежд и во всем внешнем виде» И. И. Винкельман. История искусства древности, стр. 210).— 317.

170 Здесь Шеллинг почти буквально воспроизводит Винкельмана (см. там же, стр. 211). О грации см. А. Ф. Лосев и В. П. Шестаков. История эстетических категорий, стр. 192— 203. — 317.

171 См. I.I. Winckelmann. Kleine Schriften und Briefe, S.. 44.— 318.

172 Гёте в статье «О Лаокооне» (1798). Впрочем, в этой статье отождествляются красота и грация. — 318.

173 См. статью А. Лосева «Художественные каноны как проблема стиля». «Вопросы эстетики», вып. М., 1904. «Древ ние каноны», стр. 352—374. — 321.

174 См. И. И. Винкелъман. История искусства древности, стр. 168 ел. Антон Рафаэль Менее (1728—1779) —немецкий живописец и теоретик искусства («Размышления о красоте и вкусе в живописи», 1762—1771), выступивший с весьма нормативными класснцистскими доктринами.— 321.

175 I.I. Winckelmann. Klein Schriften und Briefe, S. 149).—321.

176 См. там же, стр. 150.— 329.

177 См. там же.— 330.

178 Т. е. natura naturans и natura naturata. См. прим. 39. — 334.

179 Греч. рпъзуйт от глаголарпйЭщ— созидаю, творю.— 337.

180 Издатель Полного собрания сочинений Шеллинга указывает в примечании к этому месту, что следующие далее рассуждения о метре, ритме, о применении античных размеров в новой поэзии, о рифме и т. д. опущены как по содержащие ни

чего оригинального и частью состоящие только в указаниях, причем «сам Шеллинг при изложении ссылается на А. В. Шлегеля, Морица и других известных писателей».— 343.

181 Шеллингу удалось отметить ряд важных свойств поэтического произведения: его замкнутость в себе, что означает его невоспроизводимость с помощью других знаковых систем, целостность его смысла. Последнее и означает некоторую обособленность произведения искусства от языка (речи), поскольку последний понимается как процесс. Произведение же (словесного) искусства есть процесс застывший, снятый (см.выше о поэзии как продуцировании).— 343.

182 Описание поэтического языка, хотя и не всеохпатывающее, но очень верно характеризующее целые направления в поэзии (в эпоху Шеллинга — направление, представленное,

например, Гельдерлином). — 343.

183 Дионисий Галикарнасский —древнегреческий историк и теоретик риторики эпохи императора Августа, автор трактата «О расположении слов», на который, по-видимому, ссылается Шеллинг.— 344.

!«4 Платон. Ион, 533 Б — 533 Е. — 344.

185 См. «Историю поэзии греков и римлян» Ф. Шлегеля, стр. 218 (прим. издателя Полного собрания сочинений).— 347.

186 Гомер. Илиада, XVI, 442 и см. —353.

187 Продолжение размышлений о соотношении становления (времени) и ставшего в произведении искусства (ср. прим. 181).— 354.

188 Описание щита Ахилла — «Илиада», XVIII, стр. 478—607. — 355.

189 Статья А. В. Шлегеля о «Германе и Доротее» (1799).—359.

190 речь идет о «Мессиаде» Клопштока (ср. наст, изд., стр. 143—144). —Ж.

191 «Луиза» (1783) — известная идиллия немецкого поэта и переводчика И. Г. Фосса (1751—1826).— 565.

192 Замечательное по глубине место. Шеллинг отказывается давать привычпое содержательное определение видов поэзии, видя порок таких определений в их метафизичности, в их практической бесполезности. Полезно же то определение, которое схватывает диалектику явлений, и, следовательно, так же, как и в отношении конструирования (см. прим. 1), речь может идти об установлении схемы, в которой каждому виду поэзии будет указываться место, но схемы не неподвижпой, а внутренне подвижной, такой, где границы будут пересекаться, где

между местом и явлением всегда будет противоречие. Сам акт отнесения произведения искусства к тому или иному виду есть творческий акт, ибо он предполагает ясное постижение идеи вида, которую нельзя вывести на основании каких-либо формальных или содержательных наблюдений над произведе

нием искусства,— именно в этом смысл того, что «вид искусства может соответствовать своему месту, как ему будет угодно». За всем этим стоит реальный процесс развития искусства, который и нашел отражение в рассуждениях еллинга: его диалектическая схема есть попытка представить логически в снятом виде историю искусства.— 366.

193 Фанокл—элегический поэт (время жизни неизвестно). Сохранилось одно произведение. Гермесиапакт — элегический поэт IV в. до н. э. Переводы элегий, сделанные А. В. Шлегелем, были напечатаны в первом номере журнала «Атеней» (1798) со статьями о них Ф. Шлегеля. Эти статьи могли дать

материал о греческой поэзии и Шеллингу (сущность элегии и т. д.).— 367.

194 Гесспер Саломпц, (1730—1788) — швейцарский писатель рационалистического периода Просвещения, очень популярный в XVIII в. в Германии и за ее пределами.—367.

195 «Pastor fido» («Верный пастух») — «трагикомическая пастораль» (1580—1590) итальянского поэта Баттиста Гварини(1533—1612). Эта пастораль высоко оценивалась романтиками (например, Ф. Шлегелем).— 368.

196 Вероятно, такими образцами могли бы служить «Метаморфоза растений» (1798) и «Метаморфоза животных» (1799?) Гёте.— 369.

197 Гномы — в древнегреческой поэзии облеченные в метрическую форму сентенции.— 369.

198 Т. е. в «Трудах и днях».— 369.

199 Имеется в виду поэма «О природе вещей».— 371.

200 Поэма Вольтера.— 375.

201 «Оберон» (1780—1781) —комический эпос Кристофа Мартина Виланда (1793—1813).— 376.

202 Строфы поэмы Внланда гораздо свободнее октап (стансов) и состоят, собственно, из сдвоенных четверостиший.— 378.

203 Еще более высокая оценка романа как жанра, отражающего потребность эпохи, у Ф. Шлегеля («Письмо о романе», Фрагменты). В частности, по мнению Ф. Шлегеля, «кто дал бы надлежащую характеристику «Мейстера» Гёте, тот сказал бы

тем самым, чего требует наше время от поэзии» («Литературная теория немецкого романтизма», стр. 183).— 379

204 Проницательная оценка структуры романа на рубеже XVIII—XIX вв., которая сохраняет свою ценность и для последующего развития романа.— 382.

205 «Движение романа должно быть медленным, и мысли и чувства главного героя таковы, чтобы любыми способами сдерживать тяготение целого к развитию». Гёте. Годы учения Вильгельма Мейстера, кн. V, гл. 7.— 382.

206 Как синтез лирического и эпического понимал драму Гегель, видя в ней единство объективного и субъективного.—399.

207 «Поэтика», XIII, 1452Ь — 1453а.— 401.

208 «Поэтика», XIII, 1453а.— 401.

209 См. «Философские письма о догматизме и критицизме» (1795), письмо десятое (Schellings. Werke, hrsg. Von M. Schroter, I. Hauptband, S. 260-261).—404.

210 Учение Аристотеля о катарсисе. «Поэтика» VI, 1449 Ъ.—401.

211 Софокл. Царь Эдип, 864 и ел. Пер. Ф. Зелинского. 416.

212 Па протяжении всего XVIII в. известность и слава Шекспира в Германии все росла, и его творчество было знаменем последовательно всех литературных направлений, в том числе и романтизма. В 1797—1801 гг. Л. В. Шлегель издал свои художественно полноценные переводы значительной части

драм Шекспира.— 425.

213 «Поэтика*, XIII, 1453а.— 427.

214 Вряд ли г, этом можно видеть какую то ведооценку или непонимание Шекспира, как полагал Р. Гайм («Die romantische Schule», 8. 904—905), смешавший философский анализ и художественную оценку у Шеллинга.—428.

215 Л. В. Шлегель в 1803 г, издал первый том «Испанского театра» с переводом трех драм Кальдерона. Шеллинг знал первую из них — «Поклонение кресту» (1624).— 433.

210 Имеется в виду драма Л. Тика «Геновева» (1799).— 437.

217 Кальдерой. Поклонение кресту, акт V (Spanisches, Theater hrsg. Von A.W. Schlegel, I. Band. Berlin, 1809, S. 150). (Шеллинг цитирует но вполне точно.)—438.

21н Слова Мефистофеля (первая часть «Фауста», сцепа «Рабочая комната Фауста», см. Гёте. Фауст. М., 1957, стр. 112). Пер. Б, Пастернака.— 439.

219 Там же, стр. 112—ИЗ. —440.

220 Шеллинг вновь вполне точно и проницательно оценивает замысел «Фауста» в целом.— 441