Библиотека    Новые поступления    Словарь    Карта сайтов    Ссылки





назад содержание далее

Часть 2.

в нем содержатся мысли, совершенно противоположные взглядам наших новейших стоиков. Перед тем как выпить роковую чашу, Сократ говорит в нем об истинном смысле своей смерти. Он утешает опечаленных друзей, возбуждая в них вместо скорби восхищение своими удивительными умозаключениями, и возникает впечатление, что, прощаясь с этой жизнью, он готовится вступить в другую, чтобы наслаждаться там счастьем, предуготованным для высоких душ. Я верю, говорит он, что. уходя отсюда, я встречу там людей лучших, чем здесь; в крайнем же случае я уверен, что увижу богов. Он высказывает мнение, что целевые причины являются главными в физике и что искать их нужно для объяснения смысла и основания (raison) вещей. Смеясь над Анаксагором, он словно смеется над нашими нынешними физиками. Все, что он говорит по этому поводу, заслуживает внимания.

«Однажды,— говорит он,— я слышал, как кто-то читал книгу Анаксагора, где есть слова о том, что причина (cause) всех вещей — некое разумное существо и оно-то их устроило и украсило. Мне это необыкновенно понравилось, ибо я полагал, что ежели мир есть произведение разума (intelligence), то нее в нем сотворено наиболее совершенным образом, какой только возможен. Поэтому я считал, что тот, кто захотел бы понять, по какой причине вещи возникают и гибнут или же пребывают, должен был бы искать то, что отвечает представлению о совершенстве каждой вещи. Человеку, таким образом, надлежит изучать в себе самом или в какой-либо иной вещи не что иное, как то, что является наилучшим и наиболее совершенным. Ибо тот, кто познал бы наиболее совершенное, легко мог бы судить на этом основании о том, что является несовершенным, так как знание о том и другом одно и то же. Принимая во внимание все это,— продолжает Сократ,— я мечтал найти учителя, который сумел бы растолковать основания вещей, например объяснил бы, какую форму имеет земля — круглую или плоскую — и почему ей лучше быть именно такой, а не другой. И еще мне хотелось бы, чтобы, ответив на вопрос, находится ли земля в центре универсума или нет, он объяснил бы мне, почему именно такое положение является для нее наиболее подходящим. И чтобы он дал мне такие же разъяснения относительно солнца, луны, звезд, а также их движений. И наконец, показав все. что наиболее подходит для каждой вещи. пусть он затем покажет мне, в частности, то, что

 

==105

является наилучшим вообще. Преисполненный такой надежды, я поскорее взял произведения Анаксагора и пересмотрел их. однако мои ожидания далеко не оправ дались. С удивлением обнаружил я, что он отнюдь не пользуется представлением о высшем направляющем разуме. на который он сослался вначале, что он больше не говорит ни о красе, ни о совершенстве вещей, а вводит какие то малоправдоподобные эфирные вещества. Тем самым он уподобляется тому, кто сначала, например, сказал бы, что Сократ во всем руководствуется разумом, а потом, когда понадобилось бы объяснить конкретно мотивы его поступков, заявил бы, что он-де потому сидит здесь, что его тело состоит из костей, плоти и жил, что кости твердые, однако имеют промежутки или сочленения, а жилы могут натягиваться или расслабляться, что все это придает телу гибкость, и вот, дескать, по этой причине и сидит. Или, желая объяснить причину этой сегодняшней беседы, стал бы ссылаться на воздух, на голосовые связки, органы слуха и тому подобные вещи. совершенно упустив из виду подлинные причины, а именно то, что афиняне сочли для себя выгоднее осудить меня, нежели оправдать, а я предпо чел остаться и сидеть здесь, нежели спастись бегством. Не то, клянусь, эти кости и эти жилы давно нашли бы убежище у беотийцев и мегарцев, если бы я не рассудил, что честнее и благороднее будет для меня принять казнь, которую пожелало назначить мне отечество, чем вести на чужбине жизнь изгнанника и скитальца. Вот почему противно разуму считать за причину эти жилы и кости с их движени ями. Конечно, если кто-нибудь скажет, что без жил и костей я не мог бы осуществить все это. он будет прав. но одно дело — истинная причина, а другое — условие, без которого эта причина не могла бы стать причиною Люди. которые, допустим, заявляют, что круговращение тел — это и есть то, что удерживает землю в том положении. в котором она находится, забывают, что божественная власть располагает куда более изящным способом; эти люди не понимают, что благо и красота — вот что по настоящему скрепляет, образует и поддерживает мир» Вплоть до этого места Платон повторяет слова самого Сократа, но то, что следует далее об идеях или формах. хотя и не менее великолепно, является несколько более трудным для понимания.

 

==106

00.htm - glava05

ПИСЬМА К ГОББСУ

Именитейший муж!

Когда недавно из письма одного друга, посетившего Англию, к величайшей моей душевной радости, я узнал, что Ты в столь преклонном возрасте благополучно здравству ешь, то не мог не обратиться к Тебе с письмом; и, если это сделано несвоевременно. Ты сможешь наказать меня молчанием, а мне будет достаточно того, что я засвидетельствовал свои чувства.

Твои сочинения, как изданные в отдельности, так и собранные вместе, я прочитал, надеюсь, почти все и почерпнул в них сточько поучительного, сколько в немногих других книгах нашего века. Не в моем обычае льстить, но все, кому довелось ознакомиться с Твоими трудами в области гражданских учений (in civili doctrina), вместе со мной признают, что ничего нельзя прибавить к их замечательной, при такой краткости, убедительности; ничто не может быть более законченным и полезным практически. чем содержащиеся в них определения. Выведенные из них теоремы некоторых затрудняют; есть и такие, кто злоупотребляет ими до сумасбродства, что происходит. как я полагаю, по большей части из непонимания их разумного применения. Таковы, например, общие законы движения: ничто не начинает двигаться, не восприняв движения от другого тела; сколь угодно большое тело может быть выведено из состояния покоя сколь угодно малым легчайшим движением и пр. — если кто попытается применить это к наблюдаемым явлениям вдруг, не показав предварительно, что большая часть тел. кажущихся неподвижными, нечувствительно движутся, то вызовет насмешки даже у непросвещенной толпы. Подобным же образом, кто приложит доказанные Тобой положения о государстве ко всем сообществам, носящим в просторе

 

==107

чии это название. Твои атрибуты высшей власти — ко всем притязающим на титул царя, принца, монарха, величества. Твои положения о высшей свободе в естественном состоянии — ко всем гражданам различных государств, вступающим в какие-либо деловые взаимоотношения, тот, насколько я могу предположить и по твоему суждению, впадает в большую ошибку. Я знаю, что есть на свете много республик, которые представляют собой не единое государство, а конфедерацию нескольких, много монархов по титулу, которым прочие никогда не подчиняли свою волю; и Ты не отрицаешь, что в предположении существования Владыки мира не может быть никакого вполне естественного состояния людей вне всякого государства, раз Бог — общий Монарх для всех: поэтому не правы те, кто вменяет в вину Твоим положениям вольномыслие и нечестие. Я всегда понимал Тебя так, как сказано выше, и признаюсь, что почерпнул у Тебя яркий свет для осуществления задуманного мною вместе с одним другом труда по рациональной юриспруденции. Когда я увидел, с какой невероятной тонкостью и с какой ясностью выражения, весьма близкой к Твоей, римские юристы вырабатывали свои ответы, сохраненные в Пандектах '; когда я обнаружил, что многие из этих ответов возникли почти полностью как развитие положений естественного права, а остальные выводились с тою же последовательностью из немногих оснований, хотя и произвольных, но по большей части извлеченных из государственной практики; короче говоря, когда я делал первые шаги в юриспруденции, уже по исходе квадривия 2, я обдумывал, каким образом можно было бы уложить в кратчайшие слова (по образцу древнего непрерывного Эдикта3) элементы права, содержащегося в Римском правовом корпусе, с тем чтобы из них затем вывести и как бы доказать все его законы. Хотя сюда присоединится также, особенно в императорских рескриптах, многое, что не войдет в состав чистого естественного права, однако это будет отчетливо отличаться от прошлого и уравновесится множеством остальных законов; тем более что, как можно смело утверждать, половина римского права принадлежит чистому естественному праву, и общеизвестно, что почти вся Европа пользуется этим правом и оно нигде не оспаривалось открыто в местных обычаях.

Однако эти занятия, сложные, признаюсь, и утомительные, я перемежаю с другими, более приятными: обращаюсь

 

==108

время от времени к некоторым размышлениям о природе вещей, хотя и попадаю при этом как бы в чуждый мне мир. Приходилось мне иногда думать и об отвлеченных законах движения, и заложенные Тобой в этой области основания меня удивительно прельщают; я вполне согласен с Тобой, что тело воспринимает движение только от смежного движущегося тела; что движение, раз начатое, длится, пока не встретит препятствия. Но кое-что, признаюсь, меня затруднило, особенно же то, что я не нашел доведенной до ясности причины устойчивости, или, что то же самое, сцепления в вещах. Ибо если единственная причина этого, как Ты, по-видимому, намекаешь в некоторых местах,— реакция, тогда как реакция — это движение, противоположное натиску, а натиск не производит своей противоположности, то будет также и реакция без натиска. И реакция — это движение частей тела от центра к периферии, но это движение не встречает препятствий, и, таким образом, части должны будут выходить, покидая тело, которому они принадлежат, что противоречит опыту; или же возникнет препятствие, и тогда движение реакции прекратится, если только его не восстановит внешнее воздействие, которое невозможно найти в каких-либо общих условиях. Не говорю уже о том, что едва ли возможно объяснить, по какой причине каждое тело в любой различимой точке обнаруживало бы устремление от центра к периферии, а также каким образом одна только реакция вещи, испытавшей удар, вызывает то, что большему натиску падения соответствует большее оказываемое отражение, тогда как здравому смыслу соответствовало бы, чтобы большее падение уменьшало реакцию. Но эти мои мелкие сомнения, может быть, проистекают от того, что я Тебя недостаточно понял. Я полагал бы, что для сцепления тел достаточно стремления частей друг к другу, т. е. движения, при котором одна часть давит на другую. Вещи, которые давят одна на другую, стремятся ко взаимопроникновению. Стремление — начало, проникновение — единство. Итак, они находятся в начале соединения. А если вещи находятся в начале соединения, то их начала или окончания составляют одно. Вещи, окончания которых составляют одно (та ёст/ата ev), по определению Аристотеля 4, находятся уже в состоянии не смежности, а непрерывности и составляют единое тело, движимое единым движением. Ты легко поймешь, что эти соображения, если есть в них что-нибудь правильное, затрагивают

 

==109

многое в теории движения. Остается показать, что вещи, давящие одна на другую, находятся в состоянии попыток к взаимопроникновению. Давить означает стремиться занять место другого тела, там находящегося 5. Стремление (conatus) есть начало движения. Следовательно, начало нахождения в том месте, куда тело стремится. Находиться в месте, где находится нечто другое,— значит проникнуть в это другое. Следовательно, давление есть стремление к проникновению. Но Ты, ученейший муж, равного которому в проверке доказательств нелегко найти, рассудишь все это тщательнее. Что Ты думаешь о теоремах достославных Гюйгенса и Рена касательно движения? И о Месолабе ученейшего Слусия?

Добавлю, что пришло на память о происхождении источников. Твое и остроумнейшего Исаака Фоссия мнение, что они возникают из накопления дождевой воды или снега в горных пещерах, конечно, справедливо, допускаю, для большей их части, но не для всех, в подтверждение чего приведу следующий опыт, наблюдавшийся недавно неподалеку от Майнца. Владелец одного поместья задумал расчистить найденный там источник. Он распорядился убрать с этого места весь ил. Под ним оказался песок без каких-либо признаков влажности, а источник вовсе исчез. На утро окружающее место бь1ло наполнено испарениями, поднимавшимися из песка, а когда ил был возвращен на прежнее место и уплотнен, источник вновь появился. Это, по-видимому, подтверждает мнение прославленного среди химиков Василия Валенти-ни, что и источники, и металлы, и минералы рождаются из испарений и дымов, поднимающихся из глубин земли; эти испарения для поддержания природного кругооборота через воздух (получающий их непосредственно) и море (получающее их из источников) орошают землю и, таким образом, возвращаются к своей матери, насытившись предварительно солнечной серой, чтобы некогда, подвергшись в недрах земли новой реакции или взрыву, подняться к солнцу.

Об остальном хотелось бы надеяться на появление после Твоих изданных трудов какого-нибудь дополнения, содержащего Твои размышления. Не сомневаюсь, что после стольких новых опытов, выполненных в последние годы выдающимися учеными вашей и других стран, у Тебя есть по поводу многих из них продуманные соображения, сохранить которые важно для человечества. Если бы Ты

 

К оглавлению

==110

высказался еще раз более обстоятельно о природе ума! Хотя Ты правильно определил сознание как длящуюся реакцию, однако, как я уже говорил ранее, в природе чисто телесных вещей не существует действительно неослабевающей реакции: длится она только для ощущения, а в действительности она прерывна и все время повторно возбуждается чем-то внешним. Так что я опасаюсь, как бы, все взвесив, не пришлось сказать, что у животных нет подлинного сознания (sensio vera), а только кажущееся, подобное кажущейся боли кипящей воды и что подлинное сознание, которое мы наблюдаем в себе, невозможно объяснить только движением тел. Тем более что положение, которым Ты часто пользуешься,— всякий двигатель есть тело,— насколько мне известно, никогда не было доказано.

Но до каких пор я буду обременять Тебя своими безделицами? В заключение добавлю только одно: я всегда говорю друзьям и, Бог даст, всегда буду утверждать публично, что не знаю никого, кто писал бы по философским вопросам законченное, яснее и убедительнее, чем Ты, не исключая даже самого божественно гениального Декарта. И я сердечно желаю, чтобы Ты завершил то, что Декарт только попытался сделать, и содействовал счастью человеческого рода, укрепив надежду на бессмертие, что Ты можешь сделать, как никто из смертных. Да сохранит Тебя для этого Бог на долгие годы. Будь здоров и ко мне благосклонен.

Майнц, 13/22 июля 1670 г.

 

==111

00.htm - glava06

СЛАВНЕЙШЕМУ МУЖУ ТОМАСУ ГОББСУ ГОТФРИД ВИЛЬГЕЛЬМ ЛЕЙБНИЦ

Не столько удивишься Ты, Достославнейший муж, тому, что к тебе, человеку изысканнейшей любезности обращается незнакомый, сколько тому. что так поступает не известный Тебе ничем другим автор этого письма. которое не могу не признать грубым и недостойным Тебя; добавлю, написанным поспешно, как подтвердит его податель, превосходный человек, который, проживая в Париже некоторое время в той же гостинице, что и я, накануне своего отъезда за обедом спросил меня, нет ли у меня чего-нибудь для передачи Тебе — ибо уже и раньше Твое имя часто упоминалось в наших разговорах с тем уважением, которое подобает Твоим достоинствам. Этот вопрос как бы подстегнул меня, тем более что он говорил мне, что уже с давнего времени знаком с Тобой, и я не медленно же устремился написать Тебе. Суди об этом как угодно, но если Ты и отвергнешь мое знакомство, то не избежишь моего преклонения.

Давно уже я перечитываю Твои сочинения, достойные века, достойные Тебя, который первым осветил яркими лучами гражданской науки (scientia civilis) тот правиль ный способ рассуждения и доказательства, который древние предвидели как бы сквозь туман Но в книге «О гражданине» Ты, можно сказать, превзошел самого себя, проявив такую силу мысли, такую основательность суждений, как будто не излагаешь науку, а вещаешь прорицания Меня не устрашают парадоксы и не увлекают приманки новизны, и я счел, что предприму небесполезный труд, если попытаюсь коренным образом исследовать внутреннюю ткань твоего учения, ибо мне несвойственно возражать на заключения, пренебрегая доказательствами которыми их подкрепляет автор.

Начиная книгу с рассмотрения человеческой природы

 

==112

Ты говоришь, что человеку не менее, чем животному, свойственно стремление захватить все встретившееся ему, что, как он надеется, может удовлетворить его потребно сти, и что эту надежду обуздывает только страх, который внушают силы других устремляющихся на то же самое. Установив, что каждый имеет право на то, что представляется ему необходимым для обеспечения его безопасности, и что каждый является судьей своих надобностей, Ты легко пришел к выводу, что следствием такого положения вещей будет справедливая война всех против всех. Но так как в этом взаимном смертоубийстве силы уравнивались тем обстоятельством, что и самый сильный мог быть убит самым слабым, то возникли поиски мирного соглашения До сих пор у меня нет возражений; не буду говорить о том, что лучше переносить обиды в этой жизни, чем отражать их с ущербом для жизни будущей, и не буду повторять других возражений, выдвинутых против Тебя богословами и юристами: я хорошо понимаю, что Твои доказательства, как в геометрии, имеют общий, отвлеченный от материи характер и что поэтому, предоставляя каждому право делать все ради самосохранения. Ты не отрицаешь, что если есть некий Всемогущий, если есть будушая жизнь, предназначенная для воздаяния, то не столько отменяется справедливость Твоих теорем, сколько устраняется их применение; ибо в этих условиях благополучие каждого состоит в ожидании лучшей жизни и справедливым будет все, что представляется каждому способствующим получению ее в удел; наконец, и защита нынешней жизни не возбраняется божественным правом, хотя она и перестает быть высшей ценностью.

Итак, исследованию теперь подлежит вопрос, каким образом можно укрепить достигнутый мир, ибо если он ненадежен, то остается состояние войны и право для каждого упредить возможного противника. С этой целью, говоришь Ты. изобретены государства, которые по общему соглашению большинства вооружены и могут всем обеспечить безопасность. Но хотя Ты, по-видимому, утвержда ешь, что все право передано подданными государству, однако в другом месте Ты правильно признаешь, что и внутри государства сохраняется право защищать себя, если угрожает гибель либо в государстве, либо со стороны самого государства; так, если кому по приказу властителей угрожает казнь, то он имеет право все ниспровергнуть ради своего спасения, но прочие в силу первичного договора

 

==113

обязаны покоряться правителям. Но прошу Тебя, до-стославнейший муж, скажи, не признаешь ли Ты, что в государстве, так же как и в том первобытном состоянии. которое Ты называешь естественным, обоснованное предвидение огромной опасности является справедливой причиной для предотвращения зла. И если неопровержимо явствует, что подвергаются преследованию невиновные, если непрестанно свирепствует произвол тирании, то Ты, полагаю, признаешь, что, и согласно предписаниям Твоей философии, те, кто стоит перед этой опасностью, вправе вступать в заговоры. И я вполне согласен с Тобой, что простой народ поступит правильно, если ради достойной жизни без страха пожертвует своим покоем, повинуясь чувствам негодования, сожаления и другим душевным движениям. Поэтому итог всего, что Ты говоришь о верховной власти, по-видимому, сводится к следующему: в государстве не так легко и не при столь маловесных подозрениях может нарушаться договор, ибо он предоставляет большую безопасность. Но еще гораздо большим было терпение древних христиан, которые относились к государству с каким-то, сказал бы я, непротивлением 6.

 

==114

00.htm - glava07

О ПЕРВОЙ МАТЕРИИ

Первая материя Аристотеля — то же самое, что тонкая ^subtilis) материя Декарта. И та и другая делимы до бесконечности. И та и другая сами по себе лишены формы и движения, и та и другая получают форму через движение. И та и другая воспринимают движение от духа (mente). И та и другая образуют некие вихри, и не большая твердость (soliditas) вихрей у Аристотеля, чем у Декарта. Каждому вихрю движение сообщает твердость, ибо ничто его не нарушает, хотя сам Декарт не указал на эту причину твердости. Каждый вихрь через сообщенное вследствие непрерывности материи движение распространяет действие на другой вихрь. Ибо и Аристотель, так же как Декарт и Гоббс, из одного только движения всеобщих вихрей выводит все частное. Поэтому Аристотель наделил [разумными духами, или] интеллигенциями (intelligen-tias) только главные вихри, так как от схождения этих вихрей происходят действия прочих. Ошибся Аристотель в том, что сделал землю центром мира и всех вихрей. Но это можно ему простить, ибо философия еще не располагала достаточным материалом наблюдений.

К этому я присоединяю, что первая материя, если она находится в покое, есть ничто. Это означает то же, что смутно выразили некоторые схоластики: первая материя получает существование от формы. Это может быть доказано. То, что не ощущается, есть ничто. Но в чем нет никакой изменчивости, то не ощущается. Подобным образом: если первая материя движется однообразно, т. е. по параллельным прямым, то она находится в покое, и, следовательно, она есть ничто. Всеобщность заполнена, ибо первая материя и пространство — одно и то же. Итак, всякое движение круговое, или составлено из круговых, или во всяком случае замкнутое. Множественные кругообращения противостоят друг другу, т. е. воздействуют

 

==115

друг на друга. Множественные кругообращения стремятся сойтись воедино, т. е. все тела стремятся к покою, т. е. уничтожению. Если бы тела были лишены духа, то движение не могло бы быть вечным \. Из столкновения всеобщих кругообращении происходят частные, т. е. тела. Материя актуально (actu) делится на бесчисленные части. В любом данном теле содержатся бесчисленные творения. Все тела между собой связаны. Все тела ото всех могут быть отодвинуты, но не без сопротивления.

Нет никаких атомов, т. е. тел, не делимых на части. Есть два исходных начала, которые изменяют движение: сложение устремлений и сложение 2...

00.htm - glava08

ЕСТЬ СОВЕРШЕННЕЙШЕЕ СУЩЕСТВО

Совершенством я называю каждое простое качество, которое является положительным и абсолютным, т. е. без каких-либо ограничений выражает то, что оно выражает.

Будучи простым, качество такого рода неразложимо и неразграничимо, иначе оно или не будет единым простым качеством, а будет соединением многих, или, если будет единым, будет ограничено пределами, и поэтому его можно . будет понять только через отрицание дальнейшего усиления, что против предположения, ибо это качество мы предположили чисто положительным.

Из этого нетрудно показать, что все совершенства совместимы между собой, т. е. могут принадлежать одному и тому же субъекту.

Действительно, если есть предложение такого рода: А и В несовместимы (понимая под А и В две такие простые формы или совершенства (то же самое будет, если их несколько вместе)), то очевидно, что оно не может быть доказано без разложения терминов А и В — одного или обоих,— иначе их природа не могла бы войти в рассуждение и несовместимость была бы доказана одинаково и об этих, и о любых других вещах. Но по условию они неразложимы. Следовательно, данное предложение не может быть доказано.

Но оно могло бы быть доказано, если бы было истинным, ибо оно не самоочевидно, а все истинные предложения либо доказуемы, либо самоочевидны. Следовательно, это предложение не истинно... '

И так как это же рассуждение можно отнести к любым

 

==116

другим качествам того же рода, то все совершенства совместимы.

Следовательно, возможно (т. е. может быть постигнуто) нечто, обладающее всеми совершенствами, т. е. Совершеннейшее Существо.

Отсюда явствует, что оно существует, так как в числе совершенств содержится и существование 2.

[То же самое можно показать и о формах, составленных из абсолютных, если только они возможны.]

Я показал это рассуждение г-ну Спинозе, когда был в Гааге, и он нашел его основательным. Ибо, когда он сначала возражал, я изложил это письменно и прочитал ему эту записку.

Схолия. Рассуждение Декарта о существовании Совершеннейшего Существа предполагает, что Совершеннейшее Существо мыслимо, т. е. возможно. Если положить, что такое понятие мыслимо, то отсюда непосредственно следует, что такое Существо существует, ибо мы помыслили его таким, что существование входит в содержание этого понятия. Но спрашивается, в нашей ли возможности помыслить такое Существо, т. е. входит ли такой признак в понятие вещи и можно ли его помыслить ясно и отчетливо без противоречия? Противники скажут, что такое понятие Совершеннейшего Существа, т. е. Существа, существующего по своей сущности,— это химера. И недостаточно будет Декарту сослаться на опыт и заявить, что он мыслит это ясно и отчетливо: это значит отказаться от доказательства, а не представить его, пока он не предложит способа, посредством которого и другие могли приобрести такой опыт; ибо всякий раз, когда мы доказываем что-либо ссылкой на опыт, мы должны и другим также указать способ произвести такой же опыт, если хотим убедить одним только своим авторитетом.

 

==117

00.htm - glava09

КРАТКОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ПРИМЕЧАТЕЛЬНОЙ ОШИБКИ ДЕКАРТА И ДРУГИХ, ОТНОСЯЩЕЙСЯ К ВВОДИМОМУ ИМИ И ПРИМЕНЯЕМОМУ В МЕХАНИКЕ ЕСТЕСТВЕННОМУ ЗАКОНУ, СОГЛАСНО КОТОРОМУ БОГ ХРАНИТ ВСЕГДА ОДНО И ТО ЖЕ КОЛИЧЕСТВО ДВИЖЕНИЯ

Многие математики, видя. что во всех пяти простых машинах скорость и груз взаимно уравновешиваются ', вообще оценивают движущую силу по количеству движения, т. е. по произведению от умножения тела 2 на его скорость. Или, выражаясь более геометрически, они говорят, что силы двух тел (одного и того же вида) 3, приведенных в движение и воздействующих как своей массой, так равно и движением, относятся как произведения тел. или масс, на их скорости И так как требованиям разума соответствует, что в природе сохраняется одна и та же сумма производящей движение энергии 4, и она ни уменьшается (ибо мы видим, что никакая сила не может быть потеряна каким либо телом, иначе как перейдя к другому), ни увеличивается (ибо никакая машина, а следовательно, и весь мир в целом не может получить приращение силы без нового внешнего импульса), то отсюда и понятие, что Декарт, который считал эквивалентными движущую силу и количество движения, выдвинул положение, что Бог сохраняет одно и то же количество движения в мире

Чтобы покачать, насколько различны эти две вещи. я устанавливаю, во первых, что тело, падая с определенной высоты, приобретает силу подняться снова на ту же высоту, если ему задано соответствующее направление и нет препятствий извне; например, маятник поднялся бы на такую же точно высоту, с которой началось его

 

==118

движение, если бы некоторую часть его силы не поглотили сопротивление воздуха и тому подобные слабые препятствия, от которых мы здесь можем мысленно отвлечься. Во вторых, я устанавливаю, что для поднятия те та А (фиг 1) 5 весом в один фунт на высоту CD, равную четырем локтям, нужна такая же сила6. как и для поднятия тела В весом в четыре фунта на высоту EF, равную одному локтю. Все это принимают без возражений картезианцы, равно как и прочие философы и математики нашего времени. Отсюда следует, что тело А, снизившись с высоты CD. приобрело точно столько же силы, сколько тело В, снизившись с высоты EF, ибо тело [А], придя в своем снижении из С в D, имеет здесь силу7 снова подняться до С. согласно положению (1). т. е силу поднять тело в один фунт, а именно само себя, на высоту четырех локтей Подобным образом и тело [В], после того как. снижаясь, пришло из Е в F, имеет здесь силу снова подняться до Е. согласно положению (1),т е силу поднять тело в четыре фунта, а именно само себя на высоту одного локтя. Следовательно, по положению (2), сила тела [А], находящегося в D, и сила тела [В], находящегося в F . равны между собой

Рассмотрим теперь, остается ли одним и тем же в обоих случаях количество движения Против ожидания здесь обнаружится величайшее различие. Покажу это так Галилей доказал, что скорость, приобретаемая при снижении CD, вдвое больше скорости, приобретаемой при снижении EF Помножим тело А, которое пропорционально 1. на его скорость, которая пропорциональна 2; произведение, т е. количество движения, будет пропорционально 2; помножим теперь тело В. которое пропорционально 4, на его скорость, которая пропорциональна 1.— произведение. т е количество движения, будет пропорционально 4 Итак. количество движения, принадлежащее телу [А] в положении D, составляет половину количества движения, принадлежащего телу [В] в положении F; а между тем силы, найденные несколько выше. оказались в обоих случаях равны Таким образом, есть большое различие между движущей силой и количеством движения, и нельзя оценивать одно по другому, что мы и ставили целью показать Отсюда очевидно, что сила должна оцениваться по количеству производимого ею действия, например по высоте, на которую она может поднять тяжелое тело Данной величины и вида, но не по скорости, которую она

 

==119

может сообщить телу. Так, для придания одному и тому же телу двойной скорости нужна не двойная, а большая сила. Никто не станет удивляться, что в простых машинах — рычаге, вороте 9, блоке, клине, винте и им подобных — возникает равновесие, когда величина одного тела возмещается скоростью другого, обусловленной устройством машины, т. е. когда величины тел (предполагаемых телами одного и того же вида) обратно пропорциональны их скоростям, так что с обеих сторон возникало бы одно и то же количество движения. Здесь получается, что в какую бы сторону от положения равновесия мы ни допустили отклонение, количество действия, т. е. величина поднятия или опускания, останется тем же. Таким образом, здесь случайно оказывается, что сила может быть оценена по количеству движения. Но возможны другие случаи, в которых то и другое не совпадают, каков и случай, приведенный выше.

Остается добавить, что наше доказательство как нельзя более просто, и странно, что оно не пришло на ум ни самому Декарту, ни ученейшим картезианцам. Но его самого ввело в заблуждение чрезмерное доверие к собственному разуму, а его последователей — к чужому. Действительно, Декарт, по свойственной великим мужам слабости, постепенно приобрел некоторую самонадеянность, и многие картезианцы, боюсь, стали подражать презираемым ими перипатетикам и усвоили обыкновение вместо здравого разумения и рассмотрения природы вещей искать истину только в книгах учителя.

Итак, следует сказать, что силы относятся как произведения тел 10 (одного и того же удельного веса или плотности) и высот подъема, производящих скорость, т. е. таких, при которых эти скорости могли бы быть приобретены; или, шире (ибо иногда еще нет налицо какой-либо скорости), высот, могущих быть достигнутыми, а вообще не самих скоростей , хотя это на первый взгляд кажется более вероятным и многим так показалось, что и породило много ошибок, которые обнаруживаются в математико-механических сочинениях досточтимых отцов Гонората Фабри и Клавдия Дешаля, а также Йог. Альф. Борелли и других выдающихся исследователей в этой области. Этим же, как я полагаю, объясняется, что недавно многие ученые подвергли сомнению вполне основательное правило Гюйгенса, касающееся центра колебаний маятника.

 

К оглавлению

==120

 

ПРИЛОЖЕНИЕ

(из рукописи Королевской библиотеки в Ганновере)

Требуется показать, что одна и та же энергия потребна для поднятия одного фунта на два фута и для поднятия двух фунтов на один фут.

Это положение не только допускают, но и последовательно применяют и признают как общий принцип Декарт в Посланиях и в кратком трактате о механике, который и включается в Послания, и издан отдельно; Паскаль — в трактате о равновесии жидкостей; англичанин Самуэль Морланд (изобретатель Стенторовой трубы 12) — в недавно изданном Гидравлическом трактате и один ученый-картезианец, который пожелал ответить на мое антикартезианское доказательство 13, хотя и недостаточно правильно воспринятое,— в Батавских ученых записках, изыскав некие новые ухищрения (чтобы не упоминать здесь других философов как картезианского, так и иных направлений). Поэтому я с полным основанием могу исходить из этого положения, чтобы опровергнуть картезианский закон природы.

Подтверждают это положение также общеизвестные пять простых механических приспособлений: рычаг, ворот, блок, клин и винт,— везде обнаружится справедливость нашего положения. Здесь достаточно будет ради краткости показать это только на примере рычага и вывести из нашего правила (что сводится к тому же) обратную пропорциональность расстояний и грузов, находящихся в равновесии.

Положим, что АС (фиг. 2) 14 вдвое больше, чем ВС, и груз В вдвое больше груза А; я утверждаю, что А и В находятся в равновесии. Действительно, предположим, что один из грузов перевешивает, например В; пусть В опустилось до [В] и А поднялось до [А]; опустим из [А] и [В] перпендикуляры [A]D и [BE] на АВ; очевидно , что если D[B] равно одному футу, то [А]Е равно двум футам. Следовательно, если два фунта опустить на один фут, то один фунт поднялся на два фута, и так как то и другое 16 эквивалентно, то ничего не прибавилось; следовательно, не должно произойти бесполезное опускание, а все остается в равновесии, как и ранее. Таким образом, наше положение, если его принять как гипотезу, подтверждаетс

 

==121

апостериори ибо, исходя из него, можно вывести все положения элементарной механики, относящиеся к равновесию и к пяти простым машинам.

Я решился бы даже утверждать, что в механике нет ни одной теоремы, которой не подтверждалась бы и не предполагалась наша гипотеза, как это можно показать на примерах правила наклонной плоскости, или биения фонтанов, или ускоренного падения тяжестей. И хотя некоторые из этих явлений могут, казалось бы. согласоваться и с гипотезой, измеряющей энергию произведением массы на скорость, однако это лишь в особых условиях, потому что для мертвых сил, когда действуют только первые или последние устремления, обе гипотезы совпадают, но для живых сил. действующих при наличии натиска (impetus), возникает расхождение, как это показывает пример, приводимый в изданном мною «Опыте». Живая сила (potentia) так относится к мертвой или натиск к устремлению, как линия к точке или плоскость к линии. И подобно тому как круги относятся не как диаметры, а как квадраты диаметров, так и живые силы равных тел относятся не как скорости, а как квадраты скоростей.

Но так как здесь непозволительно опираться на авторитет и ум, стремящийся к знанию, не может довольствоваться индукцией и гипотезами, то мы даем доказательство нашего положения, чтобы оно могло навсегда войти в систему непоколебимых оснований механической науки.

Принимаю без доказательства, что тяжелое тело, опустившись с какой-либо высоты, имеет в точности ту энергию, которая требуется для поднятия его обратно на ту же высоту, если только не утратит сколько-нибудь силы в пути от трения или сопротивления окружающей среды или другого тела.

Королларий. Итак, тело весом в один фунт, опускаясь с высоты одного фута, приобрело в точности энергию, потребную для поднятия тела в один фунт (т. е. равного ему самому) на высоту одного фута.

Далее, я постулирую для тяжелых тел возможность вступать в различные связи между собой и освобождаться от этих связей, а также подвергаться другим мыслимым изменениям, не предполагающим изменения энергии, допуская существование нитей, осей, рычагов и других приспособлений, свободных от веса и сопротивления.

Теорема. Приняв эти предпосылки, я утверждаю,

==122

что опускание тела В (фиг 3) 17 в один фунт на протяжение В ((В)) в два фута содержит ровно столько энергии, сколько потребно для поднятия тела А в два фунта на высоту А [А] 18 в один фут.

Доказательство. Полагаю тело А состоящим из двух частей — Е и F, каждая в один фунт. Тело В в один фунт. опускаясь на один фут от В до [В], освобождает (согласно королларию) в точности такую энергию, какая потребна для поднятия тела Е в один фунт на высоту EfE] одного фута, если предположить, что оно (согласно постулату), связано с телом В Примем далее (согласно тому же постулату), что тело В в положении [В] освобождается от соединения с телом Е. которое остается в положении [Е], и вступает в соединение уже с телом F; тогда тело В, продолжая опускаться с высоты [В] до ((В)), сможет (согласно королларию) поднять тело F весом в один фунт на высоту одного фута от F до [F]. Итак, полное опускание тела В весом в один фунт на протяжении двух футов В [В] ((В)) подняло тело А весом в два фунта, составленное из обоих тел — Е и F. на высоту одного фута А [А]. Эту именно возможность и требовалось доказать.

Схолия Если кто внимательно вдумается, то легко поймет и без помощи чертежей, что поднять один фунт на два фута (т. е. фунт на фут и еще раз фунт на фут) равносильно тому, чтобы поднять два фунта на фут (т. е. фунт на фут и еще один фунт на фут). И вообще энергия должна измеряться по ее действию, а не по времени, ибо время может меняться в зависимости от внешних обстоятельств. Так, шар С (фиг. 4) ^ , имея воспринятый напор, под действием которого он может подняться на высоту HN но одной из наклонных плоскостей LM или LN. будет нуждаться для этого в тем большем времени, чем длиннее будет наклонная плоскость. В обоих случаях, однако, он поднимется на одну и ту же высоту в отвесном направлении, если только считать (как это и необходимо в подобных расчетах) сопротивление воздуха и плоскости ничтожным. И энергия шара остается одной и той же, по какой бы наклонной линии ни происходил их подъем.

Под действием (effectum) же я здесь подразумеваю то, что вносит изменения в природу или осуществление чего уменьшает натиск; таким действием является поднятие ^Фуза. натяжение пружины, сообщение движения телу или

 

==123

замедление его движения и другие проявления того же рода. А большее или меньшее продвижение тела. раз приведенного в движение, в горизонтальной плоскости не является таким действием, которым я оцениваю абсолютную 21 энергию, ибо в течение этого продвижения энергия остается одной и той же, о чем пришлось упомянуть во избежание недоразумения, так как в этом нет установившейся достаточной ясности. Я согласен, что, зная время 22 или обратную по отношению h нему величину, а именно скорость, а также прочие обстоятельства, можно судить об энергии данного тела. но утверждаю, что абсолютной мерой энергии является не время или скорость, а действие, которое при определенном количестве энергии не может быть изменено ни временем, ни другими обстоятельствами. Поэтому не удивительно, что энергии двух равных тел относятся не как скорости, а как причины или действия скоростей, а именно как производящие или производимые высоты или как квадраты скоростей. Отсюда же происходит и то, что при столкновении двух движущихся тел не сохраняется прежнее количество движения или напор, но сохраняется количество энергии. Отсюда же и то, что струну надо натянуть четвертым грузом для того, чтобы тональность повысилась вдвое 23: груз соответствует энергии, а звучание струны — скорости колебаний. Последнее же основание состоит в том, что движение само по себе не есть нечто абсолютное и реальное.

 

==124

О ПРИУМНОЖЕНИИ НАУК

                Решившись обсуждать предмет, О том, что автор решился вы-      признание важности которого сказать некоторые соображе-                многими имеет всеобщее знания относительно нриумно- ^     д р^д gbl Лицемером В жения наук, а так как он ис-   ,                 • следовал и притом разработал             Делах общественных, если бы то, новое искусство познания,           что необходимо для его пред-то он попытался и его, помня         ставления в привлекательном

о величии этого дела, сооб-  воспламенения людских

щить другим на благо усовер-            ,      -

шенствования искусства       сердец, оказалось бы утаенным

моей речью. Поэтому я полагаюсь на снисходительность благосклонных читателей. если буду вынужден говорить о настоящем деле более высокопарно в сравнении с тем, как я обычно высказываюсь о своих делах, особенно если учесть, что я не присваиваю себе никакой заслуги изобретателя, но лишь разделяю всяческие обязанности указующего или провозвестника. И то. что я в такой степени возвеличиваю, я не столько рассчитываю передать другим, подчинив своей власти. сколько желаю обозначить исключающими заблуждение знаками, чтобы оно могло надежно извлекаться из своих тайников умами более счастливыми. Ибо, как есть большая разница между уделом простого охотника. который выследил следы зверя и обозначил верными метками место его логовища, и славой и блеском великого государя, заловившего в сети зверя, возбуждаемого всеми средствами и гонимого отовсюду, так и я буду считать себя достаточно вознагражденным за свои труды, если когда-нибудь воспламененные моим указанием великие мужи и. что особенно хотелось бы, мужи непредубежденного общества присвоят себе бессмертную славу исполнивших дело восстановления наук (Instaurata scientia). Случилось

 

==164

так — не знаю, правда, в силу какой судьбы, ибо и в мышлении имеет место некая фортуна и божественный промысел,— что мне, когда я был еще почти ребенком, выпали на долю хотя и слабые, но тем ве менее плодотворные предвестия некоторого великого искусства ', о котором люди. сколько мне ни приходилось читать и слышать, казалось, даже и не подозревали. Впоследствии я разработал его настолько, насколько это было возможно среди разлада, которому мы, люди, подвержены, и тем самым пришел к тому, что мог охватить верным доказательством его полезность и могущество, которое показалось всем невероятным, а также способ осуществления этого искусства. И я не остановился на общих свидетельствах, но испытал силу этого искусства на многих предметах, и, если говорить как это было, никогда я не затрагивал ничего такого, в чем вскоре благодаря вновь найденным истинам не открывался бы мне новый порядок вещей, откуда рождались обильнейшие плоды. Ибо я признаю, что во всяком деле нужно соединять (насколько это возможно) опыт с разумением (ratio) и что весьма сомнительными выглядят те искусства и те методы, которые не способны продемонстрировать ни творений искусства, ни открытий метода. Поэтому к началам (initia) нашей науки, которую я осмеливаюсь называть всеобщей, я посчитал необходимым добавить примеры (specimina).

Причина же, которая побудила О том, что автор, конечно, меня обнародовать эти мысли. опасается, как бы это дело  СОСТОИТ В ТОМ, ЧТО Я Не Знаю, случайно не зачахло и что он сам не будет в состоянии завершить его - хватит ли у меня времени и сил для завершения этого искусства.

Отсюда возникло опасение, как бы по моей вине. если в дальнейшем что-нибудь изменится в состоянии людей, не исчезла совершенно всякая память и всякое упоминание о нем, ибо я открыл нечто до такой степени далекое от людских мнений, что даже одареннейшие люди, увлеченные мной, по-видимому, не вполне понимали то, о чем я столь часто ясно высказывался. Поэтому я посчитал, что лучше будет позаботиться о современниках или же — если здесь нас ждет неудача — о потомках и сохранить это дело, приведенное в надежный порядок для времен, возможно более счастливых, чем поставить общественные выгоды ниже собственного тщеславия и отложить сообщение о нем до тех пор, пока от меня зависело бы уготовление себе более великой, а поэтому и более несомнен-

 

==165

ной и бесспорной славы свершением всего дела; впрочем, такого дела, для свершения которого я никогда, пожалуй, не стаи бы подходящим ведь я признаю свою слабость не без ложной скромности, и я постоянно ощущаю, насколько превосходят меня, но не памятью и остротой ума.

О том, что он весьма осуждает тщеславие тех, которые создают школу и презирают других, будто они одни способны свершать великие деяни

Имеется и другая причина. вытекающая из наблюдения человеческих деяний и из природы дарований нашего века Причина состоит в том, что. если бы я даже смог отнять славу у других, я посчитал бы это наименее благоразумным. ибо, не говоря уже о том, что с лишением надежды на славу у многих совершенно гаснет жажда свершения похвальных дел, я с очевидностью вижу. как все те, пусть даже выдающиеся мужи. которые домогались себе великого имени, создавая новые учения и основывая школу столкнувшись с завистью и общественной ненавистью лишались подлинного спокойствия и затруднялись в дальнейшем продвижении, нанося вред общему делу не только в том, в чем они лишились возможности двигаться дальше, но и в том. что они уже свершили, поскольку даже истинные учения, запятнанные ненавистью к школе и секте, оказывались некоторым образом опороченными и презираемыми 2. Этому злу ничего лучшего не противопоставить, чем такое положение, когда своего рода остракизму подвергались бы те, которые жаждут первенства в науках и которые то ли оттого, что они выучились изощреннее высмеивать других, то ли оттого, что научились искуснее других укрывать похищенное, ставят всех других ниже себя 3. как если бы они сами все открыли своими силами или же между ними и другими смертными существовала бы непомерная дистанция. Между тем часто величайшие открытия обязаны своим происхождением малейшим случайностям, и — если говорить всю правду — они не столько обязаны нашим талантам, сколько фортуне. т. е. божественной милости, и нечасто что-либо великое можно начать и свершить в одиночку. Поэтому частные люди в будущем лучше позаботятся и о себе, и об обществе если они. довольствуясь своими претензиями на то — как бы им принадлежащее, что они первыми либо наблюдали с помощью чувств, либо действительно доказали,— что обычно оказывается немногочисленным, если оно большой важности, в остальном не будут и древними пренебрегать,

==166

и не будут стараться умалить заслуги современников, и не будут пытаться расшатывать общепринятые мнения из за одних лишь словесных и формальных соображений в пустой надежде, что впоследствии только к ним будут обращаться все другие Но если говорить о том. к чему они могут побудить себя для собственной пользы, то пусть они лучше спокойно предпочитают указания верного пути, которыми никто не пренебрегает, чем становятся деспотическими правителями, которых по большей части презирают подлинные таланты Пусть они подумают о том, что повсюду в государстве, в частных домах и школах, в академиях и коллегиях есть люди великого усердия и учености, великой скромности и мудрости, которые. будучи поглощены своими заботами или испытывая препятствия со стороны установленных порядков, нравов или партий, не могут следовать тому и исполнять то, что они видят и чего желают; и лучше, конечно, иметь их покровителями и пособниками, чем, как это обычно делают новаторы (novatores), отталкивать их несправедливым отношением

Указанную тактичность решил

О том, что благодаря этому соблюсти И Я. И, ХОТЯ. Пре-

искусству элементы наук даваясь множеству разнообразных и не совсем бесполезных размышлений, которые еще в юности доставили мне на этой сцене немало аплодисментов, которые могут быть, подобно Евклидовым, приведены в такое состояние, что их больше не смогут поколебать никакие новаторы, зато их можно будет, сохраняя честь изобретателей, неустанно приумножать материю для построения некой

 

я может. быть, случайно Нашел

системы науки, скорее изящной, чем несомненной (certae), едва ли согласной с какой-либо из существующих, все же я решил избрать совершенно иной путь, и я покажу способ, в силу которого прежний путь может представиться совершенно запутанным и непроходимым, если кто-нибудь в будущем не отважится без чудес произвести на свет учителя рода человеческого. Насколько же превосходно будет служить на пользу дела указание необходимости создания упомянутого искусства (что я теперь и делаю), посредством которого. если оно однажды будет создано, известные истины будут приведены в такое незыблемо прочное состояние. что их не смогут поколебать никакие новаторы, а в философии в такой же мере будут искоренены секты, в какой они отсутствуют в геометрии; ведь мы не видим,

==167

чтобы одни были евклидовцами, другие — архимедовцами. а третьи — аполлониевцами, поскольку Архимед, как и Аполлонии, ставил своей целью не ниспровергать принципы (elementa) предшественников, а обогащать их Тем не менее за великими талантами их заслуги сохранятся невредимыми и незатронутыми, а слава, если и станет более скромной, зато будет более справедливой и долговечной, и не нужно будет им, как теперь, бояться, не применят ли паче чаяния к ним самим когда-нибудь другие те же методы, с помощью которых они собирались сбросить с подмостков своих предшественников. И в то время как новаторы обычно лишь скупо упоминают других, так что создается впечатление, что только они одни являются мудрыми, я, напротив, предложил бы, чтобы, когда общими усилиями будут установлены принципы философии (Elementa Philosophia) и других известных человеку наук, сумму которых выявит искусство, начала которого мы здесь излагаем, ко всякой сколько-нибудь значительной идее были присоединены имена тех, кто ее впервые открыл, доказал и наиболее удачно разъяснил. Ибо, если полагается верить тому, что в своем месте будет показано, такие принципы не меньше, чем «Начала» Евклида, станут достоянием потомков и будут увековечены, потому что мужам столь достойным не могут быть воздвигнуты памятники более прочные и прекрасные. Такое положение вещей будет стимулировать соревнование будущих людей, и любые самые превосходные дарования тоже захотят обессмертить свои имена, поставив их благодаря своим выдающимся открытиям рядом с прославленнейшими изображениями предков, а что-то вроде благочестия будет в каждую эпоху заботиться о том, чтобы эти сокровища рода человеческого, если и менее обильные, то во всяком случае неприкосновенные и не засоренные ничем пустячным, передавались следующему поколению и потомкам.

Что эти мои советы, разумеется, О том, что многое из того,  совершенно беспристрастны и что принято в науках,—      г            г   г истинно, верно и неопро-  настолько же сообразны с обще-вержимо, но требует своего  СТВенноЙ ПОЛЬЗОЙ, насколько дальнейшего развития сое- далеки от личного тщеславия, диненными в одно усилиями  gg будет отрицать НИ ОДИН всех времен и народов        , ••       -   „            -доброжелательный и сведущий

человек. Тем не менее, чтобы было более ясно, с какой честной и свободной от корысти и честолюбия страстью я предаюсь этому делу, я не только опустил свое имя 4. но

 

==168

и пожелал приобщить всех к этой как бы никому не принадлежащей и общественной собственности. И в то время как некоторые требовали, чтобы им поверили, что они одни только способны довести до конца то, что они предлагали, и. пользуясь тем аргументом, что города, построенные единым усилием, выглядят привлекательнее, чем те, которые строились в течение долгого времени, пытались убеждать людей, что старое здание наук должно быть разрушено вместе с полным уничтожением — как они сами говорили — всех предрассудков и, начиная с самых оснований, воздвигнуто новое 5 В противоположность им, удостоверившись в человеческой слабости и в том. насколько бывает трудно начать и исполнить что либо значительное в одиночку, и в том. как много дел нам предстоит свершить, прежде чем мы сможем законно похвастать тем. что благодаря нашим усилиям кое что добавилось к человеческому счастью, я счел за лучшее, чтобы усилия всех веков и народов соединились в одно. Другими словами, чтобы, во первых, то, что было добыто до нас, было старательно собрано и возвращено в общественную казну; во-вторых, чтобы никто из тех, кто ныне способен внести свой вклад или своим талантом, или усердием, или фортуной, также не оставался в пренебрежении; я особенно стал желать этого, после того как понял, что громадная часть тех мнений, которые дошли до нас от предков и стали общепринятыми, оказывается истинной и правильной, если эти мнения попадают в руки подобающего истолкователя, а не ловкого софиста, и что везде, где отсутствуют доказательства, они могут быть восполнены, благодаря чему ложное само собой станет явным, и что желать уничтожения всех предварительных мнений под тем предлогом, что нужно расчистить место для истинной науки,— все равно что желать ниспровержения государства ради того, чтобы была введена лучшая форма правления.

 

==169

                В то же время я не хотел бы, О том, что нельзя отрицать,    чтобы ученые и талантливые

что наш век превосходит        которые заражены новы-

все предшествующие в от       — •     r     r

ношении познания природы,  ми идеями, подумали, что я пре-

Но мы не должны слишком     клоняюсь перед общенриняты-

обольщаться  относительно    ^щ мнениями, или же одержим

того, что мы-де уже испол-    суеверным благоговением перед

нили главное, ибо недоста-    J   '                      г —

точно сказать, что все про-    древними, или стараюсь ума-

изводится фигурой и пере-     лить заслуги прославленных

местительным   движением,              мужей   нашего   Времени — В

^нн^Й^ГдГже^      отношении которых я не отри-идет речь, и немного следует          Цаю. что ОНИ нередко могут воздавать гипотезам, прежде   считаться равными Древним И

чем из них не смогут быть    даже их превосходить,  ибо

выведены предсказания и кон-           ^                         ^

кретные результаты в меди-             более всего Желаю, чтобы СКа-

цине и практических науках               Занное   выше   было   ПОНЯТО

относительно вещей метафизических и гражданских (civilis), а также всех тех, которые в большей степени зависят от разумения, чем от опыта, и которые скорее должны совершенствоваться и доказываться, чем опровергаться; а что касается более узкого познания природы, то здесь необходимо признать, что изобретательность современников в постановке экспериментов и в покорении природы с помощью машин математиков должна быть поставлена значительно выше умозрении о природе у схоластиков, чего я не могу отрицать, если не желаю сам осудить своих бесконечных ночных бдений, отданных математическим и физическим занятиям; так что если, согласно молве, китайцы говорят, что только они одни видят обоими глазами, европейцы же одноглазы, а остальные народы слепы, то, по моему мнению, несколько иначе поворачивая сказанное, можно было бы утверждать, что схоластики в специальной физике были слепы, современники одно! лазы, но никто из смертных до сих пор не представляется достаточно зрячим в этой науке и что важнейшее здесь все еще остается тем, что должно быть сделано и чего нужно ждать только от соединенных, но иначе, чем до сих пор. усилии. Однако то. что я говорю в похвалу тем, которые предаются ныне экспериментам и доказательствам, я не хочу относить на счет тех, кто лишь заменяет одни мнения другими и. принося клятву верности некоему новому учителю, пусть даже мужу великому 6, необычайно довольны собой, когда они, получив вдруг неиссякаемый дар речи, с легкостью

 

К оглавлению

==170

назад содержание далее



ПОИСК:




© FILOSOF.HISTORIC.RU 2001–2023
Все права на тексты книг принадлежат их авторам!

При копировании страниц проекта обязательно ставить ссылку:
'Электронная библиотека по философии - http://filosof.historic.ru'