Часть 8.

==402

собою, новее для самого себя, чем прежде, раскрывшийся, обвеянный теплым ветром, который подслушал все его тайны, менее уверенный, быть может, более нежный, хрупкий, надломленный, но полный надежд, которым еще нет названья, полный новых желаний и стремлений с их приливами и отливами... но что я делаю, друзья мои? О ком говорю я вам? Неужели я так забылся, что даже не назвал его имени? Но разве вы уже сами не догадались, кто этот загадочный дух и бог, которого нужно хвалить таким образом. Как случается с каждым, кто с детских лет постоянно находился в пути и на чужбине, так случилось и со мной: много странных и небезопасных духов перебегало мне дорогу, главным же образом и чаще всего тот, о котором я только что говорил, не кто иной, как бог Дионис, этот великий и двуликий бог-искуситель, которому, как вы знаете, я некогда от всего сердца и с полным благоговением посвятил моих первенцев (-будучи, как мне кажется, последним из тех, кто приносил ему жертвы: ибо я не встретил ни одного человека, который понял бы, что сделал я тогда). Тем временем я узнал многое, слишком многое о философии этого бога и, как сказано, из его собственных уст,-я, последний ученик и посвященный бога Диониса,- так не имею ли я, наконец, права дать вам, моим друзьям, насколько это мне дозволено, отведать кое-что из этой философии? Разумеется, говорить при этом нужно вполголоса: ибо дело идет здесь о чем-то тайном, новом, чуждом, удивительном, зловещем. Уже то обстоятельство, что Дионис-философ и что, стало быть, и боги философствуют, кажется мне новостью, и новостью довольно коварной, которая, быть может, должна возбудить недоверие именно среди философов,-в вас же, друзья мои, она встретит уже меньше противодействия, если только она явится своевременно, а не слишком поздно: ибо, как мне донесли, вы нынче не очень-то верите в Бога и в богов. Но может быть, в своем откровенном рассказе я зайду дальше, чем допускают строгие привычки вашего слуха? При подобных диалогах названный бог заходил дальше, гораздо дальше, и был всегда намного впереди меня. Если бы это было дозволено, то я стал бы даже, по обычаю людей, называть его великолепными именами и приписывать ему всякие добродетели, я стал бы превозносить его мужество в исследованиях и открытиях, его смелую честность, правдивость и любовь к мудрости. Но вся эта достопочтенная ветошь и пышность вовсе не нужна такому богу. «Оставь это для себя, для тебе подобных и для тех, кому еще это нужно!-сказал бы он.-У меня же нет никакого основания прикрывать мою наготу!»-Понятно: может быть, у такого божества и философа нет стыда?-Раз он сказал вот что: «порою мне нравятся люди,-и при этом он подмигнул на Ариадну, которая была тут же,-

==403

человек, на мой взгляд, симпатичное, храброе, изобретательное животное, которому нет подобного на земле; ему не страшны никакие лабиринты. Я люблю его и часто думаю о том, как бы мне еще улучшить его и сделать сильнее, злее и глубже».- «Сильнее, злее и глубже?»-спросил я с ужасом. «Да,-сказал он еще раз,-сильнее, злее и глубже; а также прекраснее»-и тут бог-искуситель улыбнулся своей халкионической улыбкой, точно он изрек что-то очаровательно учтивое. Вы видите, у этого божества отсутствует не только стыд; многое заставляет вообще предполагать, что боги в целом могли бы поучиться кое-чему у нас, людей. Мы, люди,-человечнее...

296

??, что сталось с вами, моими пером и кистью написанными мыслями! Еще не так давно вы были пестры, юны и злобны, полны шипов и тайных пряностей, заставлявших меня чихать и смеяться,-а теперь? Вы уже утратили свою новизну, некоторые из вас, к моему отчаянию, готовы стать истинами: такими бессмертными выглядят они, такими трогательно порядочными, такими скучными! Но было ли когда-нибудь иначе? Что же списываем и малюем мы, мандарины, своей китайской кисточкой, мы, увековечивающие все, что поддастся описанию,-что в состоянии мы срисовать? Ах, всегда лишь то, что начинает блекнуть и выдыхаться! Ах, всегда лишь удаляющиеся и исчерпанные грозы и желтые поздние чувства! Ах, всегда лишь таких птиц, которые долетались до усталости и даются нам в руки - в наши руки! Мы увековечиваем лишь то, чему уже недолго осталось жить и летать, все усталое и дряблое! И только для ваших сумерек, мысли мои, написанные пером и кистью, только для них есть у меня краски, быть может бездна красок, пестрых и нежных, целых пятьдесят миров желтых и бурых, зеленых и красных пятен-но по ним никто не угадает, как вы выглядели на заре, вы, внезапные искры и чудеса моего одиночества, мои старые любимые - скверные мысли!

==404

С ВЫСОКИХ ГОР Заключительная песнь

О полдень жизни! Дивная пора!

Пора расцвета! Тревожным счастием душа моя согрета: Я жду друзей с утра и до утра, Где ж вы, друзья? Придите! уж пора!

О, не для вас ли нынче глетчер мой

Оделся в розы? Вас ждет ручей. Забывши бури, грозы, Стремятся тучи к выси голубой, Чтоб вас приветствовать воздушною толпой.

Здесь пир готовлю я друзьям своим: Кто к далям звездным Живет так близко,-к этим страшным безднам? Где царство, равное владениям моим? А мед мой,-кто же наслаждался им?..

- Вот вы, друзья! - Но, горе! вижу я, Что не ко мне вы. Вы смущены, о, лучше б волю гневу Вы дали вашему! Так изменился я? И чем я стал, то чуждо вам, друзья?

Я стал иным? И чуждым сам себе?

Я превратился В бойца, который сам с собою бился? На самого себя наперекор судьбе Восстал и изнемог с самим собой в борьбе?

Искал я, где суровый край ветров?

Я шел в пустыни Полярных стран, безлюдные доныне, Забыл людей, хулы, мольбы, богов? Стал призраком, блуждающим средь льдов?

- Друзья былые! Ужас вас сковал, Немые глыбы Вам страшны! Нет! Здесь жить вы не могли бы: Ловцом, который серну бы догнал, Здесь надо быть, средь этих льдов и скал.

==405

Стал злым ловцом я! Лук натянут мой

Крутой дугою! Кто обладает силою такою?--Но он грозит опасною стрелой,- Бегите же скорей от смерти злой!..

Они ушли?.. О сердце, соверши

Судьбы веленье И новым дверь друзьям открой! Без сожаленья Воспоминание о старых заглуши! Здесь новой юностью ты расцвело в тиши!

Одной надеждой с ними жило ты, Но бледно стало, Что некогда любовь в нее вписала. Кто вас прочтет, истлевшие листы Письмен, хранивших юные мечты?

Уж не друзья-лишь призраки их вы, Друзья-виденья! Они мои смущают сновиденья И говорят: «все ж были мы?» Увы! Слова увядшие,- как розы, пахли вы!

Влеченье юности, не понятое мной!

Кого желал л, Кого себе подобными считал я. Те старостью своей разлучены со мной: Лишь кто меняется, тот родствен мне душой.

О полдень жизни! Новой юности пора! Пора расцвета!

Тревожным счастием душа моя согрета! Я новых жду друзей с утра и до утра,- Придите же, друзья! придите, уж пора!

Я кончил песнь, и замер сладкий стон

В моей гортани. То совершил герой моих мечтаний, Полдневный друг,-зачем вам знать, кто он- Один в двоих был в полдень превращен...

И праздник праздников настал для нас, Час славы бранной: Пришел друг Заратустра, гость желанный!

Смеется мир, завеса порвалась, В объятьях брачных с светом тьма слилась...

==406

ПО ТУ СТОРОНУ ДОБРА И ЗЛА

JENSEITS VON GUT UND B?SE

Перелом в мировоззрении и, шире, во всем строе мыслей Ницше, наступивший после написания «Заратустры», обязывал его к новым задачам. Прежде всего к ревизии уже написанного; рассмотренные sub specie Zarathustrae, прежние книги могли бы показаться ему недостойными достигнутого пика («6000 футов

==777

над уровнем человека»)-об этом внятно свидетельствуют хотя бы «Опыт самокритики», инспектирующий из ретроспективы 1886 г. юношеское «Рождение трагедии», или письмо к П. Гасту от 24 января 1886 г., где дело заходит даже до возможной скупки и уничтожения всех сохранившихся еще в продаже экземпляров «Человеческого, слишком человеческого». Едва ли можно было бы объяснить эту ситуацию привычным литературоведческим стереотипом «творческого кризиса», кризис оказывался рикошетом неудовлетворенности, отскакивающим в уже прошедшее от небывалого взрыва творческой энергии в настоящем, своего рода взрывной волной, всколыхнувшей прошлое и требующей от него соответствия настоящему. Теперь ex post facto «Заратустры» возникал проект переделки или нового написания прежних книг; итогом этого химерического замысла стали великолепные предисловия почти ко всем старым работам («Рождение трагедии», оба тома «Человеческого, слишком человеческого», «Утренняя заря», «Веселая наука»); должно быть, именно эти extemporalia новой, бьющей через край и не нашедшей себе еще должного применения виртуозности и послужили импульсом к прорыву в будущее; ревизия прошлого как бы отталкивала окрепшего во всемирно-исторических масштабах визионера к провизии будущего, и книга «По ту сторону добра и зла», носящая характерный подзаголовок: «Прелюдия к философии будущего», прелюдировала в этом смысле не только будущему вообще, но и будущему самого автора. Рукопись была завершена зимою 1885 /86 г. После неудачной попытки устроить ее в лейпцигском издательстве Г. Креднера, Ницше обратился в берлинское издательство Карла Дункера. Последовавший и на этот раз отказ привел к решению издать книгу за собственный счет; такою она и вышла в свет в августе 1886 г. в лейпдигском издательстве К. Г. Наумана.

Что книгою этой был проложен некий глубочайший водораздел, не вызывало никакого сомнения ни у автора, ни у его окружения. Оставался лишь открытым вопрос о масштабах и качестве самого водораздела. Мерить скандальность нового сочинения меркою скандальности прежних книг, от «Рождения трагедии» до «Человеческого, слишком человеческого», уже не представлялось возможным; если там речь шла все еще о клоповом беспокойстве, будь то филологический клан или байрейтский, то здесь, по-видимому, ситуация расширялась до человеческого клана вообще. Первый симптом предчувствия случившегося, как чего-то небывалого и непоправимого, запечатлен уже в авторской позе дарителя собственной книги близким и испытанным друзьям; сквозь позу эту просвечивает затравленный и виноватый лик радикального преступника. Он и в самом деле извинялся, даря свою новую книгу: «И вот же просьба, старый друг: прочти ее всю от и до и воздержись от чувства горечи и отчуждения-«соберись с силами», всеми силами Твоего благоволения ко мне. Твоего терпеливого и стократно испытанного благоволения-если книга окажется Тебе невмоготу, то, может статься, это не распространится на сотню частностей'. Может статься также, что она послужит тому, чтобы прояснить в чем-то моего Заратустру, который оттого и является непонятной книгой, что весь восходит к переживаниям, не разделяемым мною ни с кем. Если бы я мог довести до Тебя в словах мое чувство одиночества'. Ни среди живых, ни среди мертвых нет у меня никого, с кем я чувствовал бы себя родным. Это неописуемо жутко, и только то, что я изловчился сносить это чувство и с детских лет постепенно развивал его в себе, внушает мне уверенность в том, что я еще не конченый человек.- В остальном задача, ради которой я живу, лежит передо мной в полной ясности-как некий fact urn неописуемой скорби, но просветленной осознанием того, что в нем таится величие, если только задаче смертного было когда-либо присуще величие» (Письмо к Ф. Овербеку от 5 августа 1886г.//Вг. 7,223). Ближайший резонанс прочтения книги оправдал предчувствие: Овербек откликнулся на это письмо молчанием; ничего не ответил и Эрвин Роде; Якоб Буркхардт, очевидно, не без усилий выцедил из себя пару комплиментов, касающихся «исторических прозрений» книги; Мальвиде фон Мейзенбуг («идеалистке»!) Ницше вообще запретил чтение книги, а тем более излияние чувств в связи с ее содержанием. Тем ошеломительнее выглядели новые приобретения и сюрпризы: похвальный отклик И. Тэна из Парижа, сообщение о «живейшем интересе», вызванном книгой у Брамса; «пусть сжалится Небо над европейским разумом, если бы возникло желание выцедить из него еврейский разум! Мне рассказывали о молодом математике в Понтресине, который от волнения и восторга перед моей последней книгой полностью потерял ночной покой; стоило лишь мне порасспросить подробнее, и вот же, снова это был еврей (немец не даст с такой легкостью лишить себя сна)» (Письмо к Франциске Ницше от 19 сентября 1886 г.//Вг. 7,250). Именно в связи с «По ту сторону добра и зла» возникает метафора «динамита», которой суждено будет стать одним из ключе-

==778

вых слов в ближайших приступах мегаломании Ницше; источник метафоры- статья И. В. Видмана, редактора бернского «Бунда», озаглавленная «Опасная книга Ницше». «Те запасы динамита,-говорится там,-которые были использованы при строительстве Готардской дороги, хранились под черным предупредительным флагом, указующим на смертельную опасность.-Только в этом смысле говорим мы о новой книге философа Ницше как об опасной книге. В этой характеристике нет и тени упрека в адрес автора и его произведения, что было бы столь же несуразным, как если бы упомянутый черный флаг стал упрекать то самое взрывчатое вещество. Тем менее могло бы прийти нам в голову самим намеком на опасность книги выдагь одинокого мыслителя церковному и приходскому воронью. Духовная взрывчатка, как и материальная, может послужить весьма полезному делу; вовсе не необходимо, чтобы она была злоупотреблена в преступных целях. Следовало бы только сказать со всей отчетливостью там, где хранится подобное вещество: «Здесь лежит динамит!»... Ницше-первый, кто знает новый выход из положения, впрочем, выход столь страшный, что это по-настоящему ужасает-видеть его бродящим по одинокой непроторенной доселе тропе» (Chronik zu Nietzsches Leben vom 19. April 1869 bis 9. Januar 1889. Kritische Studienausgabe. Bd 15. S. 161).

Тропе этой суждено было еще некоторое время оставаться непроторенной. «Пять ушей-и никакого звука в них! Мир стал нем...» (Nietzsches Werke. l. Abt. Bd 8. Leipzig, 1906. S. 405). За десять месяцев со дня выхода в свет книги было продано всего 114 экземпляров. Впрочем, было бы странным требовать от благополучно-скептического вкуса fin de si?cle признания этой неуютной и во всех отношениях возмутительной книги. Что речь шла о новом, совершенно небывалом и невиданном во всей мировой литературе типе книги, это выяснилось в самом скором времени; поколение, нарождающееся после 1880 г. и уже зрелым перешагивающее рубеж веков, воспринимало ее как норму духовности - некую тревожно гудящую сирену, врывающуюся в XX столетие предвестием чудовищных аварий во всех срезах жизни. Быть может, ни в какой другой книге (за исключением финала «Ессе Homo») «дар Кассандры» не сказался в Ницше с такой разрушительной силой, как именно здесь. Тематика книги: распад европейской духовности; девальвация всех ценностей; «восстание масс»', культура, включая философию, религию, мораль, искусство, науку, как обслуживание масс; воцарение посредственности; «китаищина»; эпоха всеобщей нивелировки под флагом всеобщего эгалитаризма; XX век как начало борьбы за господство над земным шаром; разведение новой породы людей («расы господ»), евгенические проекты, как «фига под нос» любого рода антисемитизму, бывшему и будущему (метисаж прусских юнкеров с... еврейками); политический перевес России; планетарное мышление; демократизация Европы как стимул к появлению тиранов; нигилизм; новое («кроткое») варварство-уже и без малейшей натяжки можно сказать, что здесь сконцентрирован тематический план самых ослепительных шедевров философской мысли XX в.; книга, раскупленная современниками в считанных экземплярах, разойдется в ближайшие десятилетия баснословными тиражами, если допустить, что счет мог бы вестись не только по ней самой, но и по: Шпенглеру (в теме гибели Европы), Ортеге (в теме «восстания масс»), Гуссерлю (в теме «кризиса европейских наук»). Максу Шелеру (в теме «ниспровержения ценностей»), Вернеру Зомбарту (в теме героического противостояния гешефту), Вальтеру Ратенау (в теме революции Кик вертикальной миграции масс), Хайдеггеру (в теме метафизических углублений феномена нигилизма), Андрею Белому (в теме Европымулатки и томагавка грядущего хама, грозящего Джоконде), Бердяеву, Шестову, философам жизни, экзистенциалистам, всей волне доктринеров немецкой консервативной революции, от Мёллера ван ден Брука до Эрнста Юнгера, и прочая, прочая, предположив, что центральное место в этой веренице остается за новым типом и качеством восприятия как такового, уже и вовсе не нуждающегося в текстах Ницше, чтобы воспринимать и чувствовать «по Ницше». Вместе с тем необыкновенно мрачная, может быть, самая мрачная из всех книг- в характеристике автора, «ужасная книга, проистекшая на сей раз из моей души,-очень черная, почти каракатица. Меня она бодрит-как если бы я взял нечто «за рога»: по всей очевидности, не «быка» » (Письмо к П. Гасту от 21 апреля 1886 г.//Вг. 7,181- 82). Если бы позволительно было предпосылать чужим книгам эпиграфы из чужих книг, то всего уместнее, возможно, пришлось бы здесь блоковское: «О, если б знали, дети, вы, холод и мрак грядущих дней!»-хотя и это почти сказано уже в самой книге: «Ах! Если бы вы знали, как недалеко, как близко уже то время, когда будет

иначе!» (аф. 214).

==779

И еще несколько слов о стиле. Диагноз «Заратустры»-дифирамбическое опьянение; здесь речь могла бы идти о протрезвлении Заратустры и соответственно о модуляции выразительных средств из тональности дифирамба в тональность критики и режущего как нож анализа. Впечатление таково, что умолчанное там выговаривается здесь, а выговоренное там, навсегда отходит здесь в зону молчания, так что искусство стиля в равной мере балансируется как техникой виртуозной речи, так и техникой не менее виртуозного молчания. Аналогия с «рыболовным крючком», данная самим Ницше, как нельзя точно фиксирует суть проблемы: читателю не следует забывать, что в процессе чтения он имеет дело не просто с «денотатами» и «синтагмами» лингвистических инструкций по эксплуатации текстов, а с лакомыми приманками и острейшими крючками и что в конце концов от богатства или скудости улова (как бы самоулова) и зависят степень, уровень и, может быть, читательские судьбы этой книги.

В основу настоящего издания положен перевод «По ту сторону добра и зла», сделанный Н. Полиловым (Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. СПб., 1905). При редактировании текста я пользовался и другим переводом книги (СПб., 1907), принадлежащим ?.? Т. (так на титульном листе) и Е. Соколовой, под редакцией В. В. Битнера. Ввиду того что семь женских поговорок (аф. 237) даны в подлиннике не только в рифмованной форме, но и под особый («частушечный») ритм, отсутствие каковых (впрочем, у Полилова только ритма) лишало отрывок своего рода лубочной прелести, мне пришлось включить в текст свой перевод этого места.

'во всем сомневаться (лат.).-242.

2 глупость, вздор (фр.).-243.

3 Намек на дружбу Платона с Дионисием Младшим, племянником Дионисия Старшего, сиракузского тирана. Каламбур Эпикура строится на почти одинаковом. звучании имен Дионисия-тирана и Диониса-бога, так что «дионисоколак», т. е. актер (буквально «льстец Диониса»), преображается здесь в «дионисиоколака», т. е. льстеца тирана (Epicuro. Fr. 93, 18-19/Ed. Arrighetti. Torino, I960).- 245.

Ср. прим. 65 к с. '226-246.

5 мешанина (фр.).-247.

6 Зд. философский болтун.-247. 7 немецкая глупость (фр.).-248.

8 ибо есть в нем усыпляющая сила, природа которой в том, чтобы усыплять. чувства (лат.--Мольер. Мнимый больной. 3-я интермедия).-249.

' Боскович Р. И. (1711-1787), естествоиспытатель, не польского, как утверждает Ницше, а далматинского происхождения. В 1873 г. Нищие читал в Базеле его труд: «Phiiosophiae naturalis Theoria redacta ad unicam legem virium in natura existentiu'm». Viennae, Мб').-250.

ю приведение к нелепости... причина самого себя (лат.).-252.

" противоречие между определяемым словом и определением (лат.).-252.

12 Ср. высказывание Гёте у Эккермана: «Надо, чтобы человек был от природы таким, каким он и должен быть, и добрые мысли предстояли нам, словно вольные дети Божий: «Здесь мы!»» (Эккерман И. П. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни. М,, 1986. С.104).- 253.

" Действие-это я (фр.).-255.

14 Эта схема (своего рода периодическая таблица возможных философии) была впервые открыта Р. Штейнером в курсе лекций «Человеческое и космическое мышление», прочитанном в Дорнахе в 1914 r. (Steiner R. Der menschliche und der kosmische Gedanke. Domach. 1961).-255.

15 Почти дословное предвосхищение гипотезы лингвистической относительности Сепира и Уорфа.-256.

" религия человеческого страдания (фр.).-257.

17 Ни Бога, ни хозяина (фр.).-258.

18 Тема, получившая глубокое развитие во всем философском творчестве М. Хайдеггера.-258.

" принесение в жертву ума (ит.). Оборот, ставший расхожим после провозглашения папской непогрешимости (булла Ineffabilis, 1870).-259.

20 Эти три санскритских слова означают: ходом течения Ганга (presto), ходом черепахи (lento), ходом лягушки (staccato).-263.

"в нравах и искусствах (лат.).- 264. государь (т.).-264. ,? маленький факт (фр.).-264.

==780

24

адвокат Бога (лат.).-268.

25 оттенки (фр.).-269.

26 он ищет истину лишь для того, чтобы творить добро (фр.).-269.

27 Чтобы быть хорошим философом, нужно быть сухим, ясным, свободным от иллюзий. Банкир, которому повезло, отчасти обладает характером, приспособленным к тому, чтобы делать открытия в философии, т. е. видеть ясно то, что есть (фр). Эти слова Стендаля Ницше цитирует по «Notes et souvenirs» П. Мериме в кн.: Stendhal. Correspondance in?dite, pr?c?d?e d'une introduction par Prosper M?rim?e. Paris, 1855.-272.

28 В подлиннике: «Katholizismus des Glaubens». Обращаю на это внимание, так как в обоих известных мне русских переводах, а также во французском переводе (Nietzsche F. Par del? le bien et le mal. Paris, 1979. Переводчик помечен инициалами G. В.-возможно, речь идет о Женевьеве Бьянки) вместо «веры» здесь проставлено «неверия». Откуда такое прочтение (совпадение), если в немецких изданиях, от прижизненного (1886) до изданий Шлехты и Колли-Монтинари, стоит именно «вера», остается мне непонятным.-278. пережитый тип (фр.).-279.

30 скажем смело, что религия есть продукт нормального человека, что человек наиболее прав, когда он наиболее религиозен и наиболее уверен в бесконечной судьбе... Только когда он добр, он хочет, чтобы добродетель соответствовала извечному распорядку, только когда он созерцает вещи незаинтересованным взглядом, он находит смерть возмутительной и абсурдной. Как не предположит!., что в эти мгновения человек видит лучше всего?.. религиозная глупость по преимуществу (фр.). Ницше цитирует Ренана по кн.: Bourget P. Essais de psychologie contemporaine. Paris, 1883. P. 78-79.-250.

31 мистическое и физическое единство (лат).-281.

32 Мысль, внушенная, очевидно, П. Дёйссеном, который специально разрабатывал эту тему (см.: Дёйссен П. Веданта и Платон в свете Кантовой философии. М., 1911).- 283.

33 порочный круг бога (лат).-284.

34 благочестивый обман... нечестивый обман (лат.).-296.

35 В настоящей любви душа обхватывает тело (фр.).-300. х хорошая женщина и плохая женщина требуют кнута (ит.-Сакетти.

Нов[еллы] 86).- 301.

11 никому не вреди, и даже всем, насколько можешь, помогай (лат.-см.: Шопенгауэр А. Поли. собр. соч. Т. 4. M., 1910. С. 142-143).-307.

38 Имеется в виду В. Гвиннер, автор книги «Arthur Schopenhauer aus pers?nlichem Umgange dargestellt» (Leipzig, 1862).-307.

39 нерадение, распущенность (фр.).-308.

40 впереди Платон, позади Платон, а посередине чушь (греч.). Пародия на строку из «Илиады»: «Лев головою, задом дракон и коза серединой...» (VI 181. Пер. Н. Гнедича).-Л/.

41 Что бывает при свете, то действует и во мраке (лат.).-313.

42 Тацит. История V S-315.

43 распущенность нравов (лат.).-316. и показывать свои раны (фр.).-324.

45 от ????? (греч.), остановка суждения, сомнение. Термин, возрожденный в феноменологии Гуссерля.-325. * бренные остатки (лат.).-329. " ловкая штука, силовой прием (фр.).-329.

48 Я почти ничего не презираю (фр.).-329.

49 в скобках (лат.).-329.

50 доброй воли (лат.).-330.

51 искусство для искусства (фр.).-331.

52 этот фаталистический, иронический, мефистофельский дух (фр.).-333.

53 Выражение Канта (см.: Кант И. Пролегомены... М., 1905. С. 8).-333.

54 Имеется в виду-г-жа де Сталь, автор популярной в свое время книги «De l'Allemagne» (1810).- 333.

55 буржуазная глупость (фр.).-340.

56 человек доброй воли (лат.).-341.

57 Вероятно, имеется в виду письмо от 27 апреля 1771 г. Привожу его именно в подразумеваемом Ницше отрывке: «Мой пророческий взгляд на состояние, ожидающее Европу через сто лет. Вот приблизительные главы: состояние религии.-О священниках.-О монахах.-О папе.-О протестантах и православных.-Состояние Франции, Англии, Испании, Италии и т. д.-Состояние наук, ==781

искусств, торговли, финансов, политической экономии, административной системы и т. д.- Об Америке и европейских колониях. Вот ужасный труд, результат которого в том, что через его лет мы в большей степени уподобимся Китаю, чем нынче. Налицо будут две крайне различные религии, религия власть имущих и образованных и религия народа-последняя в виде трех или четырех сект, уживающихся друг с другом. Священников и монахов будет больше, чем нынче, относительно зажиточных, невежественных и беспечных. Папа станет влиятельным епископом, перестав быть государем; его ведомство подвергнется постепенному сокращению. Расплодится множество армий вполне боеготовых, но почти не будет войн. Войскам придется маневрировать, впечатляя парадами, но солдаты и офицеры утратят свирепость и храбрость; они будут обшиты галунами, вот и всё. Крепости обратятся в руины, а бульвары повсюду станут прекрасными местами для прогулок в шахматном порядке. Державным монархом Европы окажется государь наших татар, т. е. тот, кто возобладает Польшей, Россией и Пруссией и воцарится на Балтийском море и Черном море; ибо северные народы всегда будут менее трусливы, чем южные. Прочие государи подчинятся политике этого господствующего кабинета. Англия отделится от Европы, как Япония от Китая; она воссоединится со своей Америкой, наибольшая часть которой окажется в ее владениях, и приберет к рукам всю торговлю. Повсюду воцарится деспотизм, но деспотизм, лишенный жестокости, без единой капли крови. Деспотизм придир и крючкотворов (de chicane), покоящийся на интерпретации старых законов, на уловках и кознях двора и судейского сословия; этот деспотизм будет домогаться лишь финансов, принадлежащих частным лицам. Блаженны судейские крючки (les robins), которым доведется стать тогда нашими мандаринами! Они и станут всем, ибо солдаты будут существовать только для парадов» (Correspondance in?dite de l'abb? F. Galiani. T. 1. Paris, 1818. P. 269-271).-343.

58 обширный дух (фр.). Имеется в виду следующий отрывок из рассуждения Сент-Эвремона о слове «vaste» (1685): «Для Гомера оно чудесно в той мере, в какой оно связано с чисто человеческим: верное в отношении характеров, естественное в страстях, пригодное для познания и выражения того, что зависит от нашей природы. Когда его обширный дух распространялся на природу богов, он говорил о ней столь нелепым образом, что Платон изгнал его из своего Государства как безумца».-344.

59 мы склонны к запретному (лат.-Ovid. Amores III 4, 17).-347.

60 этот сенатор Пококуранте (фр.). Персонаж вольтеровского «Кандида». См.: Correspondance in?dite de l'abb? F. Galiani. T. 1. ?. 2?.-348. " ханжество (англ.).-348.

62 комфорт и фешенебельность (англ).-349.

63 Без гения и без ума (фр.).-349.

64 Слегка измененное выражение из «Вильгельма Телля» Шиллера (IV З): у Шиллера не «Denkungsart», a «Denkart».-349.

65 женщина да молчит в церкви... женщина да молчит в политике... женщина да молчит о женщине (лат.).-354.

66 мой друг, не позволяйте себе ничего, кроме сумасбродств, которые причинят вам большое удовольствие (фр.-в кн.: Lambert Anne-Th?r?se. Avis d'une m?re ? son fils. Paris, 1728). В оригинале не «qui vous feront», a «qui vous fassent».-355.

07 она смотрела вверх, а я в нее (ит.). У Данте: «Beatrice in suso, ed io in lei guardava» (Paradiso II 22).-355.

" Фауст! 1112.- 363.

69 Студент Карл Занд, убивший в 1819 г. писателя Коцебу по подозрению в шпионаже в пользу России.-363.

70 душевность, отзывчивость (нем.-см.: Goethe. Maximen und Reflexionen. Hempel-Ausgabe. 340).- 363. наглядно (лат.).-364.

72 Фауст I 573-364.

11 Произвольная этимология. Слово tiusch, deutsch, идущее от diustisc (популярный, народный), не имеет ничего общего с глаголом t?uschen (обманывать).-365.

74 «Фрейшютц» и «Оберон»-оперы К. М. фон Вебера (1786-1826). Маршнер Г. А. (1795-1861)-немецкий композитор, автор отмеченных Нищие опер «Ганс Гейлинг» и «Вампир».-365.

" не прикасайся ко мне (лат.-Иоан. 20, 17).-366.

76 Зибель Г. фон (1817-1895), немецкий историк и политик. Трейчке Г. фон (1834-1896), немецкий историк.- 369.

77 сделанная вещь... рожденная... вымышленная и разукрашенная вещь (лат.).-Д70.

==782

711

Я презираю Локка (фр.). Приводится в письме Шиллера к Гёте от 30 ноября 1803 г. (см.: Гёте и Шиллер. Переписка в 2 г. Т. 2. С. 432).- 371.

79 французская душа (фр.).-373.

80 современной души (фр.).-373.

81 романисты... парижские гуляки (фр.).-374.

82 в психологическом сладострастии (лат.).-374.

83 Различие порождает ненависть (фр.).-388.

84 Из Горация: «Будешь гнать природу вилами, она все равно будет возвращаться» (Epist. I, 10, 24).- 389.

85 среди равных (лат.).-390.

8? прогресс в подобном (лат.).-392.

s7 Фраза художника Копти из «Эмилии Галотти» Лессинга: «Или вы думаете, принц, что Рафаэль не был бы величайшим гением в живописи, родись он, по несчастной случайности, без рук» (1, 4).-396.

88 Фауст II 11989-11990-^9.

89 Correspondance in?dite de l'abb? F. Gaiiani. T. 2. P. 276.-400.