Часть 6.

Е.А. Матвиенко

ПРАВО И ЦИВИЛИЗАЦИОННОЕ РАЗВИТИЕ

Понятие «цивилизация», как и обсуждение комплекса связанных с ним социально-философских проблем, имеет уже достаточно длинную историю. На всем ее протяжении содержание этого понятия претерпевало различные метаморфозы, оно обогащалось и конкретизировалось. Уровень проявляемого к цивилизационной проблематике интереса при этом не оставался неизменным. В истории философской мысли выделяется несколько всплесков повышенного внимания к ней. Можно согласиться, что они были детерминированы историческим развитием общества и совпадали со сложными, кризисными периодами этого развития, когда осмысление ключевых вопросов жизни общества в целом выходило на первый план 1. Последний всплеск активности в области философского анализа цивилизации начался в 70-х годах текущего столетия и продолжается до сих пор.

В его рамках тема начинает активно разрабатываться и в отечественной литературе 2. Был опубликован ряд интересных работ, при ИФАН СССР состоялось координационное совещание «Цивилизация и исторический процесс», начались дискуссии в философской и исторической периодике.

При этом выяснилось, что ряд авторов (Л.И. Новикова, В.К. Карнаух, Э.В. Сайко, В.П. Илюшечкин, Н.В. Клягин) остаются в русле традиции, заложенной Морганом и Энгельсом 3. Цивилизация рассматривается ими как некая более высокая (по сравнению с первобытностью) стадия развития общества. Из предлагаемых ими определений наиболее удачное, на наш взгляд, принадлежит Л.И. Новиковой. Она определяет цивилизацию как собственно социальную организацию общества, характеризующуюся всеобщей связью индивидов и первичных общностей с целью воспроизводства и приумножения общественного богатства 4.

Это, однако, не исключает изучения различных вариантов перехода к цивилизационному этапу в разных сообществах, то есть изучение локальных цивилизаций как конкретно-исторических форм существования мировой цивилизации. К сожалению, это не всегда учитывается в ходе постперестроечных дискуссий о проблемах крупномасштабного членения исторического процесса. Некоторые авторы считают невозможным говорить о существовании единой мировой цивилизации. В пылу полемики с формационной теорией они склонны превратить историю человечества в механическую совокупность самостоятельных, уникальных цивилизаций 5.При этом специфическое содержание цивилизационного этапа развития иногда полностью теряется. Другой крайностью представляется полное отрицание плодотворности цивилизационного подхода (понимаемого исключительно в духе А. Тойнби) и необходимости его сопряжения со стадиальным 6.

Однако позволим себе утверждать, что большинство ученых (как философов, так и историков) все-таки не заходят так далеко в своем желании обновить методологию познания. Сошлемся на точку зрения ведущих специалистов в области Древней истории. Констатируя большое разнообразие вариантов общественного развития, они далее указывают, что «Древние цивилизации - это цивилизации, некое единство, противостоящее тому, что цивилизацией еще не является, - доклассовому и догосударственному, догородскому и догражданскому, наконец... дописьменному состоянию общества и культуры»7. Качественная же природа их сущностного единства схвачена Л.И. Новиковой вполне точно. Предложенного ею понимания цивилизации мы и будем придерживаться.

В принадлежащей ей дефиниции следует, на наш взгляд, акцентировать внимание на стержневом признаке цивилизации. Мы имеем в виду ее пронизанность всевозможными социальными связями. Их разнообразие, прочность и степень распространенности могут рассматриваться как показатели, фиксирующие уровень развития цивилизации в том или ином конкретно-историческом варианте. Мы полностью согласны с утверждением, что «красной линией развития цивилизации является наращивание интеграционных тенденций»8. Именно в этом и заключается процесс цивилизационного развития - как в рамках конкретного социума, так и во всемирно-историческом масштабе.

Исходя из этого, можно говорить об определенном противоречии, возникающем уже в исходной точке цивилизационного развития. Оно наблюдается между генеральным направлением развития цивилизации в сторону все большей интеграции, с одной стороны, и огромным дезинтегрирующим потенциалом постпервобытных общественно-экономических формаций - с другой. Преодоление дезинтегративных тенденций (точнее, их смягчение до «приемлемого» уровня) явилось важнейшей задачей цивилизации. В ее решении значительную роль сыграло возникшее одновременно с ней право. Следовательно, цивилизационный подход к праву должен состоять в его анализе не как средства возвышения одних слоев над другими и источника углубления социальных противоречий, а как средства смягчения этих противоречий, гармонизации интересов различных социальных групп. Механизм и формы такого действия права требуют более подробного рассмотрения. Но прежде чем сделать это, необходимо, очевидно, уточнить, что именно мы понимаем под правом.

Анализ предшествующей традиции изучения права позволяет, на наш взгляд, выделить следующие его атрибутивные признаки:

1. Для норм права характерны жесткая определенность, внешняя по отношению к индивиду заданность и принудительность.

2. Право отражает интересы различных социальных групп (прежде всего - господствующих в данном обществе).

3. Право отражает интересы и потребности общества в целом. Именно в связи с этим и можно говорить о воплощении в праве таких человеческих ценностей, как свобода, равенство, справедливость, гуманизм, которые традиционно рассматриваются как метафизическая основа права. Однако более высокий уровень их присутствия в праве означает и более высокий уровень функциональности последнего, способствует прогрессивному развитию общества.

4. Право уходит своими корнями в культуру и историю данного общества, что предопределяет относительную уникальность существующих в мире правовых систем. Являясь интегральной частью культуры, право выполняет все присущие ей функции, в том числе приспособительную.

Очевидно, что первый признак представляет собой формальную, хотя и чрезвычайно важную характеристику права. Четвертый признак позволяет понять специфику взаимоотношений признаков 2 и 3, между которыми фиксируется определенное противоречие. Их механическое сочетание в правопонимании, конечно, недопустимо. Взаимодействие между этими компонентами носит диалектический характер. Их «количественное» соотношение в праве не фиксировано, оно меняется от эпохи к эпохе и от страны к стране, развиваясь (хотя и не прямолинейно) в сторону увеличения доли общечеловеческого, гуманистического компонента.

Исходя из этого, представляется возможным определить право как систему властно-принудительных норм поведения, в содержании которых отражается исторически и культурно обусловленное сочетание интересов и потребностей общества в целом, с одной стороны, и его отдельных групп - с другой. Данного определения права мы и будем придерживаться в дальнейшем. В приведенном определении уже содержится указание на значительный цивилизационный потенциал права. Хотя в полной мере он раскрывается на сравнительно поздних этапах исторического развития, праву он присущ имманентно. Чтобы показать это, целесообразно начать анализ права как цивилизующего фактора общественного развития с его роли в генезисе цивилизации.

Прежде чем это сделать, скажем несколько слов о попытках решения вопроса о соотношении цивилизации и права в отечественной науке последних лет. Приходится констатировать, что ни философы права, ни юристы не уделяли этому, без сомнения важнейшему, вопросу должного внимания. Категория «цивилизация», даже если она и проскальзывает в последних работах, употребляется в самых разных значениях, в том числе и совершенно расходящихся с ее реальным содержанием 9. В лучшем случае (в работах С.Ю. Кашкина, Э.Ю. Соловьева, Р.З. Лившица, В.О. Мушинского и др.) мы встречаем констатацию тесной связи между правом и тем состоянием общества, которое можно назвать цивилизованным 10. При этом роль интегративных компонентов права нередко абсолютизируются. Другие авторы (в том числе и претендующие на философское осмысление права) вовсе не касаются данной проблемы 11. На этом фоне выделяется своей глубиной статья

М.А. Супатаева 12. Однако цивилизация понимается им либо в духе А. Тойнби (что приводит к отождествлению ее с культурой и в значительной степени обесценивает проведенный анализ), либо в духе культурологической антитезы «Запад - Восток».

Связь же права с цивилизацией в заявленном нами смысле - как сравнительно высокой и универсальной стадией общественного развития - не проанализирована еще, насколько нам известно, с достаточной глубиной. Другой побудительной причиной для такого анализа выступают попытки некоторых авторов вновь вернуться к догматическому марксизму в области правопонимания 13.

Но вернемся к генезису цивилизации и роли права в этом процессе. Как уже указывалось, право есть атрибут ставшей цивилизации. Однако и становящаяся цивилизация предполагает наличие права, процесс становления которого выступает интегральной частью формирования цивилизованного общества. Разумеется, эти два процесса теснейшим образом связаны.

С одной стороны, возникновение права обусловлено глубинными изменениями, происходящими в технико-технологическом базисе общества, что является исходной точкой развития цивилизации вообще. С другой стороны, само право выступает мощным фактором такого развития. Это проявляется прежде всего в той роли, которую право сыграло в переходе общества к собственно социальной организации. Суть этого перехода состояла в вытеснении общественных групп, основанных на кровном родстве (демосоциальных организмов), группами, основанными прежде всего на общности территории (геосоциальными организмами)14. Возможность такого действия права была связана с тем фактом, что сущностным свойством правовой нормы является ее унифицирующий, универсализирующий характер. Всему кругу лиц, на который она распространяется, предписываются равные обязанности и предоставляются равные права. Это (наряду с другими факторами) обеспечивает сознание своего единства определенной группой (или группами) людей, не связанных кровным родством или общим происхождением. Право является, в некотором смысле, одним из сильнейших средств конституирования, поддержания и расширения такой группы. Право регулирует прежде всего внешнее поведение людей, и выполнение его требований обычно жестко контролируется. Поэтому гораздо легче включить индивида в социальную общность более высокого, чем род и племя, порядка путем охвата его определенным правовым пространством, нежели чем утвердить определенную культурную или языковую общность. Для этого необходим более длительный срок и единство правового (а затем и государственного) поля. Перефразируя Х. Ортега-и-Гассета, можно сказать, что право всегда было замечательным толмачом 15.

В истории философии данный аспект связи между правом и генезисом цивилизации наиболее полно, на наш взгляд, был выражен в различных концепциях Общественного договора. Его идея уже присутствует у софистов и вполне отчетливо выражена у Эпикура. С начала Нового времени она занимает центральное место в социальной и политической философии.

Б.А. Кистяковский обоснованно указывает, что идея эта, толкуемая обычно социологически с точки зрения возникновения общества и государства, имеет в то же время правовой по преимуществу характер, устанавливает новую форму регуляции общественных отношений 16. Форма эта разным авторам видится по-разному. Для Гоббса и Спинозы базисный правовой акт (Общественный договор) дает созидаемому им одновременно с обществом государству широчайшие (если не безграничные) права 17. Для Локка Общественный договор означает изначально жесткое ограничение государства, предоставление обществу большого объема неотъемлемых прав 18. По мнению Руссо, только заключив Общественное соглашение, люди могут обрести истинную свободу и равенство 19. Кант считает свободу индивидов, их «моральную автономию» именно теми качествами, которые и делают возможным заключение ими Общественного договора 20.

Но все вышеназванные классики философской мысли едины во мнении, что именно правовой акт создает (или символизирует создание) определенного состояния общества, отвечающего всем признакам цивилизации. Правда, большинство упомянутых выше авторов, рассматривая Общественный договор, говорят не о генезисе цивилизации, а о генезисе общества вообще. Однако это их общество описывается как уже вполне цивилизованное, а индивиды «перепрыгивают» в него непосредственно из дообщественного, «естественного» состояния. Недостаточный уровень развития исторической науки во время создания указанных концепций еще не позволял авторам объективно судить о доцивилизационном периоде истории человеческого общества.

Сегодня мы такой возможностью обладаем. Можно констатировать, что уровень развития социальных связей в доцивилизационный период был крайне низок, каждый родовой коллектив представлял собой замкнутый организм. Его контакты с другими коллективами были явлением исключительным. Именно к этому периоду можно (конечно, крайне условно) отнести гоббсовское понятие войны всех против всех. Английский мыслитель определяет ее как промежуток времени, в течение которого явно сказывается воля решать все спорные вопросы путем насилия 21. Правда, в качестве «воюющих сторон» выступают не индивиды, а родственные коллективы. Отношения между их членами регулировались так называемыми мононормами, в которых зачатки морали и права сосуществовали в нерасчлененном еще виде 22. По отношению же к «чужаку», «не-родичу» человек не имел никаких обязанностей, единственным «регулятором» отношений с ним было прямое насилие.

Без радикального изменения такого положения дел переход к цивилизации не был возможен. Важнейшим признаком цивилизованного общества является его пронизанность всевозможными социальными связями 23. Их налаживание в условиях «военных действий», очевидно, произойти не могло. Формирующееся право служит эффективным инструментом изменения такой ситуации. От нравственности его в данном отношении выгодно отличает принудительный характер правовых предписаний, которые оказываются в состоянии противостоять традиционному отношению к «чужакам» и способствуют его преодолению. Именно в создании условий для социальной кооперации состоит значение перехода общества к собственно социальной организации. О роли права в этом процессе уже говорилось. В ходе генезиса цивилизации право отделяется от морали (хотя и продолжает с ней взаимодействовать) и становится средством обеспечения мирного сосуществования и сотрудничества в социальной общности более высокого порядка.

Нужда же в таком средстве все более обострялась. Быстро прогрессирует общественное разделение труда. Возникает институт частной собственности. Происходит социальная дифференциация. Появляется публичная власть. Экономическая и социальная структура общества качественно усложняется (что, очевидно, являлось необходимым условием дальнейшего его развития). Соответственно этому усложнению повышается его конфликтный потенциал. Сталкиваются интересы различных индивидов и их групп, с одной стороны, между собой, с другой - с интересами общества, рассматриваемого как организованное, коллективное единство. Общество испытывает потребность в новом упорядочивающем механизме, чтобы ввести разрешение этих конфликтов в определенные, четко очерченные границы, не позволяющие слишком потрясать возводимое здание цивилизации. Противоречивые интересы должны быть гармонизированы - иначе цивилизация распалась бы, еще не сложившись.

И здесь-то на сцену истории и выступает право - некий свод постепенно генерируемых обществом правил, адресованных «рациональным индивидам с целью регулирования их поведения и создания рамок для социальной кооперации»24. «Если противоположность частных интересов сделала необходимым установление обществ [читай - цивилизации. Е.М.], то именно согласование этих интересов и сделало сие возможным», - метко замечает по этому поводу Руссо 25.

Разумеется, это согласование в существовавших конкретно-исторических условиях могло быть весьма и весьма ограниченным. Но и его оказалось достаточно, чтобы предотвратить разрыв складывающихся связей. Правовым образом оформленное положение индивидов стало определять сферы их обязанностей и притязаний (изначально весьма неравные), их социальные функции (необходимо различные).

С возникновением права коренным образом меняются формы разрешения конфликтов, в том числе и тех, которые вообще не вписывались в нормативную систему доцивилизационного общества и в принципе не могли быть решены в ее рамках.

1. Формализуется процедура их разрешения, без соблюдения которой оно признается недействительным. Отсюда, возможно, проистекает чрезвычайно жесткая регламентация процесса принятия правового решения, свойственная всем ранним правовым системам 26. Совершение ритуальных действий, принесение клятв, пользование в ходе разбирательства строго определенными словесными формулами (малейшее отступление от которых вело к проигрышу дела) - все это представляется наследием того времени, когда становящееся право стремилось к максимально четкому отделению решений, принимаемых его именем, от решений неправовых.

Разумеется, испытание огнем и железом, судебные поединки и другие разновидности так называемого «божьего суда» (встречающиеся в раннем праве большинства народов) безмерно далеки от наших представлений о справедливом решении споров. Однако в них уже присутствует черта, принципиально объединяющая их с современными процессуальными нормами: конфликты разрешаются по определенным правилам, установленным для всех конфликтов данного вида. Если раньше более сильная сторона заведомо имела преимущество, то теперь она его лишается. Участники конфликта равны (по крайней мере, формально).

2. Право устанавливает правила о предпочтении одних интересов другим при разрешении конфликтов 27. И верхнюю ступеньку в этой иерархии интересов занимают, по нашему мнению, интересы общества в целом. Конечно, в тогу общесоциальных склонны были рядиться интересы узкогрупповые. К тому же «перед национальным интересом умолкает лишь интерес одной группы населения - слабых»28. Однако несмотря на то, что приоритет общесоциальных интересов часто оказывался ширмой, прикрывавшей устремления господствующего класса, он имел и реальное значение для общественной интеграции. И, действительно, мы видим, как принцип приоритетности общесоциальных интересов из чисто декларативного превращается в ходе исторического развития в реально работающий.

3. В результате правового урегулирования конфликт становится «затухающим». Даже самые ранние правовые системы претендуют на то, что принимаемые в их рамках решения являются окончательными и в идеале полностью исчерпывают конфликт. Предполагается, что принятое решение справедливо, следовательно, участники конфликта должны быть удовлетворены им. Если же узел конфликта не распутывается правом, но разрубается мечом насилия, конфликт чаще всего продолжает тлеть и в будущем приводит к новым конфликтам.

Таким образом, именно право оказывается в состоянии обеспечить общество механизмами, обеспечивающими урегулирование всех видов конфликтов без серьезного ущерба для социальной интеграции. Становление права знаменует собой «торжество языка над насилием»29. Заранее установленные нормы и взаимные соглашения заменяют собой произвол.

Следствием же признания и утверждения правовых договоров является, по выражению одного из комментаторов Гегеля, признание бытия лица другого. То есть в договоре мы (вольно или невольно, осознано или неосознано) признаем этого другого равным себе (по крайней мере, в каком-либо отношении). Первым шагом к признанию равенства людей выступает признание каждого быть субъектом права (хотя статус этих субъектов первоначально резко различен).

Конечно, сила как средство разрешения конфликтов не исчезает. Но ей отводится роль ultima ratio, последнего и вынужденного довода, предпочтение же отдается разуму.

Полный же отказ от применения силы как средства обеспечения действенности права в ближайшем будущем, очевидно, невозможен. Это не оспаривается даже теми авторами, которые активно выступают против введения в определение права указания на его принудительный характер. Так, автор психологической теории права Л.И. Петражицкий пишет, что существует «инстинктивное чутье» того, что аргументы против теории принуждения не имеют существенного значения. «... Принуждение все-таки имеет такое значение в праве, которое этой аргументацией не затрагивается и не опровергается»30. Однако это принуждение отнюдь не тождественно произвольному принуждению доцивилизационного состояния. Сама сила, стоящая за правом, становится препятствием для дезинтегрирующих тенденций. Право выступает мощной преградой на пути возможного регрессивного развития, не позволяющей обществу «свалиться» обратно в пучину варварства, заставляет людей, почему-либо не желающих того добровольно, следовать в отношениях с другими цивилизационным нормам. Еще Платон указывал, что закон «убеждением и силой... обеспечивает сплоченность граждан, заставляя их быть взаимополезными в той мере, в которой они могут быть полезны всему обществу»31. Предельно заостренно та же мысль выражена у Гельвеция: «Если человек освобожден от страха перед законом или наказанием, его несправедливость не знает никаких пределов, кроме пределов его могущества»32.

Французский мыслитель, очевидно, несколько сгущает краски. Однако значение репрессивной, принудительной стороны права действительно велико, причем не только для поддержания цивилизационного статуса, но и для обеспечения функционирования общества в его цивилизованной форме.

Право постоянно должно сдерживать неправовые притязания отдельных индивидов. Оно выполняет правозащищающую и правовосстановительную функцию и тем самым создает стимул для воспроизводства и приумножения общественного богатства (третий признак цивилизации). Человек получает определенные гарантии стабильности своего существования, возможность относительно беспрепятственно участвовать в материальном и духовном производстве.

Конституируется определенный порядок, с которым индивидам и социальным группам «можно и приходится сообразовываться, на которые можно полагаться в области хозяйственных планов...»33. Вообще связь права с интересами хозяйственного развития бесспорна. Закон закрепляет союз, источник которого - потребности хозяйства. На это же указывает Ф. Энгельс: «На известной ...ступени развития общества возникает потребность охватить общим правилом повторяющиеся изо дня в день акты производства, распределения и обмена продуктов и позаботиться о том, чтобы отдельный человек подчинился общим условиям производства и обмена. Это правило, вначале выражающееся в обычае, становится затем законом»34.

Право, таким образом, не только гарантирует хозяйственную деятельность от неправовых посягательств, но и делает ее более продуктивной, осуществляя своеобразную хозяйственную универсализацию, обеспечивая хозяйствующим субъектам определенные «правила игры».

Возвращаясь к принудительному характеру права, укажем еще, что стоящая за правом мощь государства должна внушать гражданам уверенность, что все члены социума выполняют обязательства по отношению к нему. Если это ставится под сомнение, у каждого может возникнуть искушение уклониться от внесения своей доли в социальную кооперацию, продолжая, тем не менее, пользоваться ее плодами. Трудно представить себе, например, схему работающего подоходного налога, основанную на добровольном согласии. Право же «убеждениями и силой» своего воздействия уничтожает основания для подобных сомнений. Тем самым каждый получает стимул к сотрудничеству в рамках общества, так как из этого сотрудничества проистекают не только определенные неудобства, но и превосходящие их гарантированные правом выгоды.

Однако и само государство, грозный гоббсовский Левиафан, также ограничивается правом в его вмешательстве в жизнь общества. Необходимость такого ограничения ясно осознается уже Платоном. В своих «Законах», проникнутых весьма далеким от демократического духом, он, тем не менее, предсказывает скорую гибель государству, где закон не имеет верховной силы и подчинен чьей-либо воле 35. «Там же, где закон - владыка над правителями, а они - его рабы, я усматриваю спасение государства и все блага, какие только могут даровать государствам боги». Это общее указание превратилось сегодня в общепризнанную теорию правового государства. Первоначально, разумеется, связанность государства правовыми нормами была минимальной и часто номинальной. Сегодня следование закону - это альфа и омега деятельности современных демократических государств. Совершенно необоснованным и чрезвычайно опасным представляется поэтому утверждение Э.А. Позднякова, что непосредственная управленческая деятельность государственной власти требует в некотором смысле «освобождения ее от ограничивающих правовых методов и форм»36. История показывает, что такое «освобождение» государства приводит к тотальной несвободе общества и человека. Непременным же условием свободы - экономической, политической, духовной и т. п. - является право, «работающее» на цивилизацию еще и в этом смысле.

Однако взаимоотношения государства и права, разумеется, не исчерпываются сдерживающим влиянием последнего на первое. Все цивилизационные (направленные на общественную интеграцию) функции государства облекаются в правовую форму, без чего их адекватная реализация невозможна. Создавая и реализуя правовые нормы, органы государственной власти и управления способствуют плодотворному взаимодействию различных элементов общественной системы, а также воплощают в жизнь государственные программы, имеющие общесоциальное значение.

Но вернемся к уже затронутой выше взаимосвязи права и свободы. По известному выражению Гегеля, система права как раз и есть царство осуществляемой свободы 37. Хотя право, бесспорно, ограничивает свободу индивида, оно в то же время и предоставляет ее. Запрещая определенные действия, оно санкционирует возможность и позволительность неизмеримо более широкого круга действий, ибо все, что не запрещено законом, рассматривается как разрешенное им, и более того - как находящееся под его защитой. Ограничения же призваны не допустить того, чтобы свобода более сильных могла полностью поглотить свободу более слабых. Эта сторона права удачно сформулирована Кантом: право есть ограничение свободы каждого условием согласия ее со свободой всех других, насколько это возможно по некоторому общему закону 38.

Свобода, конечно, возможна и вне права. Однако цена такой свободы весьма и весьма невелика. Внеправовая свобода ничем не гарантирована и фактически оказывается равнозначной произволу сильного и полному бесправию слабых. Подлинная же свобода для всех членов общества возможна лишь в его правовом состоянии. Именно это имели в виду классики мировой философии, указывая, что вне права свобода недостижима. Право, таким образом, в идеале предоставляет каждому возможность быть хозяином самому себе.

Для развития цивилизации это чрезвычайно важно. Дискредитированный волей исторической случайности принцип римского права «каждому - свое» имеет глубокий цивилизационный смысл. Каждый человек должен иметь возможность занять то место в социальной структуре и выполнять те функции в социальной интеграции, которые максимально соответствуют его желаниям и способностям. Только так он сможет сделать для общества максимум, внести наибольший вклад в приумножение материального и духовного богатства человечества.

Огромное значение для этого имеет и связь права с равенством и справедливостью. Утверждая их в жизни социума, право способствует его дальнейшей интеграции. Однако такое действие права отнюдь не является его безусловной характеристикой (как утверждает, например, В.С. Нерсесянц). В той мере, в какой право действительно выражает начала равенства и справедливости, оно выступает как цивилизующий, интегрирующий фактор жизни общества. Следовательно, степень этой выраженности как раз и фиксируется в балансе цивилизационного и формационного в праве. На ранних ступенях цивилизации она весьма низка. То же самое, заметим, можно сказать относительно свободы как содержания права. Иначе говоря, право действительно отражает и закрепляет достигнутый данным обществом уровень свободы, равенства и справедливости в общественных отношениях. Но это одновременно означает и фиксацию правом присущих этим отношениям несвободы, неравенства и несправедливости.

Так, Э. Боденхаймер определяет сущность права как синтез справедливости и порядка. Под последним, очевидно, понимается урегулированность общественных отношений как факт, вне ее оценки. Справедливость же как раз и является одним из критериев, позволяющих такую оценку дать. Правопорядок и справедливость могут существенно расходиться. Это является обычно свидетельством того, что общественные отношения урегулированы в основном в интересах господствующих социальных групп.

В то же время (и это чрезвычайно важно) «в здоровой правовой системе ценности порядка и справедливости (а также свободы и равенства. - Е.М.) обычно не исключают друг друга»39. То есть обычно право достаточно эффективно (для конкретного исторического периода) выполняет свои цивилизационные функции. И хотя то же правовое равенство, как справедливо указывают многие авторы, носит формальный характер, оно безусловно предпочтительнее отсутствия как-либо закрепленного равенства вообще, тем более - зафиксированного в социальных нормах неравенства.

Цивилизующие функции права особенно рельефно вырисовываются в наиболее сложные периоды общественного развития. Прежде всего здесь имеются в виду эпохи глубоких революционных преобразований, непременные спутники которых - «жертвы, лишения, хаос и разрушение»40. Дезинтеграция общества, к которой они ведут, сопровождается (и сама, в свою очередь, продуцирует) расшатыванием правовой системы в целом, и особенно правопорядка. В период социальных революций (даже если они являются жизненно необходимыми для прогрессивного общественного развития) неизбежной является ломка прежней правовой системы. Следствием этого является более или менее продолжительный период господства анархии. Происходит взрыв уголовной преступности. Выразительным примером здесь являются первые месяцы после Октябрьской революции в России. Не менее яркая иллюстрация - положение дел в России современной. Для утверждения новой правовой системы, для того чтобы она эффективно заработала, требуется определенное (и немалое) время. И даже после ее становления порожденный революционный всплеск антисоциальных проявлений затухает далеко не сразу 41.

Но и в этих сложнейщих условиях революционных потрясений право продолжает играть цивилизующую роль. Прежде всего нужно отметить, что высокий уровень правовой культуры народа позволяет свести к минимуму разрушительные последствия революции и в максимально короткий срок восстановить правопорядок. Например, во время революции 1918-1919 гг. в Германии сами немецкие рабочие охраняли от разрушения материальные ценности, особенно фабрики и заводы 42.

Пытаясь покончить с анархией, здоровые элементы общества обращаются именно к праву, точнее, к правовым формам организации порядка (содержание права может существенно меняться). Это происходит как сверху (путем издания и применения государством новых законодательных норм), так и снизу (путем участия в реализации права широких народных масс). Последний путь весьма важен, особенно в первое время, когда государство еще не может эффективно выполнять правореализующие функции. В переходные периоды значение обыденного сознания вообще резко возрастает, так как, во-первых, получает «вотум недоверия» прежняя идеология; во-вторых, происходит перестройка самого обыденного сознания, смена социальных установок и позиций 43. Трансформируется и активизируется и массовое правосознание. Это, в частности, проявляется в стремлении участвовать в правоприменительной деятельности, для чего ситуация открывает широкие возможности. Так, в первые послеоктябрьские месяцы граждане России чрезвычайно активно участвовали в деятельности формировавшихся судебных органов. Все присутствовавшие в зале суда имели право выступить с речью, обвиняя или защищая подсудимого. Подобные прения, по свидетельствам современников, затягивались обычно едва ли не до утра - столь велико было у многих желание высказаться. Представители новой власти часто выполняли лишь техническую роль. Все решения - о признании обвиняемого виновным и размере наказания, о признании и размерах удовлетворения гражданского иска и т. п. - принимались путем голосования, в котором принимали участие все присутствовавшие 44.

Речь здесь отнюдь не идет о высокой оценке деятельности судебных органов в первые месяцы революции (да и название это может быть применено к ним крайне условно). Однако их деятельность доказывает тот факт, что именно в форме правовых (в первое время - пусть даже и квазиправовых) учреждений, институтов и методик наиболее прогрессивная часть общества видит лекарство от болезни анархии и произвола.

Здесь же необходимо проанализировать и периоды господства тоталитарных режимов. Исследователи указывают, что при их утверждении одной из основных мишений становится здоровое правосознание личности, представляющее собой серьезное препятствие для этого утверждения 45. В тоталитарном обществе правосознание подвергается негативным изменениям, а в крайних случаях превращается в «рабское» правосознание. Процесс такой трансформации прекрасно описан И.А. Ильиным 46.

Общественная интеграция продолжает существовать. Но обеспечивается она лишь чудовищным давлением и террором со стороны государственной машины и страхом перед ней подавляющего большинства людей. Производство материальных благ еще может быть налажено. Но выработка полноценных духовных богатств становится практически невозможной, либо они выражают полное неприятие существующего режима. Право как цивилизующий фактор подвергается вырождению. Тем не менее оно продолжает существовать, хотя и в уродливой форме: интегрирующий его компонент становится исчезающе малым; дезинтегрирующий, наоборот, разрастается. Однако именно имманентно присущая праву цивилизующая функция в значительной степени и удерживает тоталитарное общество в цивилизационных рамках, придает отношениям человека и государства хотя бы внешне цивилизованную форму. Тоталитаризм все же является формой существования цивилизации (хотя формой извращенной и во многом суррогатной).

Мы видим, что хотя человеческая цивилизация возникла уже достаточно давно, в жизни каждого общества возможны периоды, когда цивилизованность подвергается серьезным испытаниям. Прежние социальные связи разрываются под напором ураганного ветра перемен, либо интеграция обеспечивается государственным принуждением и террором. И если обществу удается избежать полной дезинтеграции и возвращения индивидов в «естественное состояние», то заслуга права в этом представляется очень значительной, иногда - решающей.

В то же время не следует думать, что цивилизационное развитие протекает гладко и бесконфликтно, что история развития цивилизации представляет собой лишь список завоеваний, способствующих интеграции и гуманизации общественной жизни. Как уже указывалось, само рождение цивилизации сопровождалось возникновением раздирающих общество противоречий, абсолютно не свойственных доцивилизационному периоду. Так, важнейшей предпосылкой генезиса цивилизации выступает общественное разделение труда. Но оно же означает глубокую дифференциацию социума и является причиной дезинтегративных тенденций.

В целом можно утверждать, что каждая новая ступень в развитии цивилизации дается обществу дорогой ценой. Происходит временное попятное движение, выражающееся в ослаблении социальных связей, а вследствие этого - в замедлении роста общественного богатства и понижении уровня цивилизованности в целом. Этим, на наш взгляд, объясняется большая болезненность перехода к рабовладельческой и капиталистической общественно-экономическим формациям по сравнению с переходом к феодализму, крайняя степень классовой окрашенности права в эти периоды. Переход к рабовладению означал становление земледельческой цивилизации, переход к капитализму - смену земледельческой волны цивилизации волной индустриальной. Переход же от рабовладения к феодализму осуществлялся в рамках одной (земледельческой) ступени цивилизации. Происходившие изменения не коснулись технико-технологического базиса общества, поэтому оказались для него менее болезненны.

Но хотя цена перехода от одной ступени цивилизации к другой весьма высока, принесенные жертвы искупаются подъемом общества на новую высоту. Период относительного упадка сменяется качественно более высоким, чем ранее, уровнем интегрированности, быстрым приростом материальных и духовных ценностей, гуманизацией всей системы общественных отношений. Это фиксируется, в частности, в присущей праву мегатенденции развития. Право - чем дальше, тем полнее - выражает общесоциальные ценности и является мощным гуманизирующим фактором.

Нужно, однако, отметить, что определенную интегративную функцию выполняет и формационное развитие. Как уже отмечалось, в достаточно продолжительные периоды зрелости каждой из антагонистических формаций бесперебойное функционирование данного экономического способа производства общественного богатства выгодно (хотя и в разной степени) всем членам общества. Вообщем, определенные производственные отношения, с одной стороны, разъединяют людей, с другой - создают между ними прочнейшие связи.

Абсолютизировать связь цивилизационного с интегративными процессами, очевидно, не следует. Но сделанные оговорки никоим образом не означают отрицания самого факта такой связи. Она достаточно четко фиксируется и нуждается в дальнейшем внимательном изучении.

примечания

1 Новикова Л.И. Цивилизация и культура в историческом процессе // Вопросы философии. 1982. № 10. С. 53

2 «Цивилизационная» проблематика затрагивалась в работах русских мыслителей еще в XIX в. Так, можно говорить о взглядах на цивилизацию славянофилов, А.И. Герцена, Н.Г. Чернышевского, Н.Я. Данилевского, Н.А. Бердяева и др. Однако затрагивалась она лишь вскользь и серьезного места у названных авторов не занимала.

3 См., например: Карнаух В.К. Понятие цивилизации: методологический аспект: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. Л., 1985; Сайко Э.В. Вопросы стадиального анализа всемирно-исторического развития цивилизации // Цивилизация: теория, история и современность. М., 1989; Илюшечкин В.П. Теория стадийного развития общества. М., 1996; Клягин Н.В. Становление цивилизации (социально-философский аспект): Автореф. дис. ... д-ра филос. наук. М., 1994; Он же. От доистории к истории. М., 1992.

4 Новикова Л.И. Цивилизация. Ее социально-историческая сущность // Цивилизация как проблема исторического материализма. Ч. 1. М., 1983. С. 8.

5 См., напр.: Гуревич А.Я. Теория формаций и реальность истории

// Вопросы философии. 1990. № 11.

6 Семенов Ю.И. Всемирная история как единый процесс развития человечества во времени и пространстве // Философия и общество. 1997. № 1. С. 157, 158.

7 Древние цивилизации. М., 1989. С. 6.

8 Крапивенский С.Э. Социальная философия. Волгоград, 1994. С. 147.

9 Алексеев С.С. Теория права. М.,1993. С. 59.

10 См., например: Теория права и государства / Под ред. Г.Н. Манова. М., 1995. С. 17.

11 См., например: Нерсесянц В.С. Философия права. М., 1997; Тихонравов Ю.В. Основы философии права. М.,1997; Хропанюк В.Н. Теория государства и права. М., 1997; Комаров С.А. Общая теория государства и права. М., 1995; Спиридонов Л.И. Теория государства и права. М., 1996; Теория государства и права / Под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. Саратов, 1995.

12 Супатаев М.А. Право, культура, цивилизация в развивающихся странах // Жеругов Р.Т. Теория государства и права. М.; Нальчик, 1995.

13 См., например: Алексеев Л.И. К вопросу об общем понятии права // Государство и право. 1993. № 6. С. 130. Теория государства и права / Под ред. Н.Н. Марченко. 2-е изд. М., 1996. С. 54, 62, 70.

14 Термины предложены Ю.И.Семеновым. Указ. соч. С. 161, 162.

15 «Государство всегда было замечательным толмачем» (Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс // Вопросы философии. 1989. № 4. С. 144).

16 Кистяковский Б.А. В защиту права // Вехи. Интеллигенция в России: Сб. статей. М., 1991. С. 111.

17 Гоббс Т. Левиафан // Гоббс Т. Избр. произв: В 2 т. Т. 2. С. 197, 235 и др.; Спиноза Б. Политический трактат // Избранные произведения: В 2 т. М., 1957. Т. 2. С. 301, 309 и др.

18 Локк Дж. Два трактата о правлении // Локк Дж. Соч.: В 3 т. Т. 3. М., 1988. С. 337.

19 Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. С. 165, 167.

20 Кант И. Основы метафизики нравственности // Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 4. Ч. II. М., 1965. С. 103.

21 Гоббс Т. Указ. соч. С. 152.

22 Алексеев В.П., Першиц А.И. История первобытного общества. М., 1990. С. 203, 204.

23 Применительно к периоду генезиса цивилизации речь идет прежде всего о связях экономических, о налаживании взаимовыгодного обмена.

24 Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск, 1995. С. 210.

25 Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре // Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969. С. 167.

26 См., напр.: Новицкий И.Б. Римское право. М., 1995. С. 35, 36.

27 Bodenheimer E. Jurisprudence: The philosophy and method of the law. Camb. (Mass.), 1974. P. 312.

28 Гельвеций К. О человеке // Гельвеций К. Соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1974. С. 368.

29 Рикер П. Торжество языка над насилием. Введение в герменевтическую философию права // Вопросы философии. 1996. № 4. С. 27.

30 Петражицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности: В 2 т. СПб., 1907. Т. 1. С. 262.

31 Платон. Государство // Платон. Собр. соч.: В 4 т. Т. 3. М., 1994. С. 301.

32 Гельвеций К. Указ. соч. С. 271.

33 Петражицкий Л.И. Указ. соч. С. 178.

34 Энгельс Ф. К жилищному вопросу // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 18. С. 272.

35 Платон. Законы // Платон. Соб. соч.: В 4 т. Т. 4. М., 1994. С. 167-168.

36 Поздняков Э.А. Философия государства и права. М., 1995. С. 225.

37 Гегель Г. Философия права. М., 1990. С. 67.

38 Кант И. О поговорке «Может быть, это и верно в теории, но не годится для практики» // Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 4. Ч. 2. М., 1965. С. 78.

39 Bodenheimer E. Op. cit. P. 246, 247.

40 Крапивенский С.Э. Парадоксы социальных революций. Воронеж, 1992. С. 117.

41 См.: Лебина Н.Б. Теневые стороны жизни советского города 20-30-х гг. // Вопросы истории. 1994. № 2. С. 30-42.

42 См.: Гинс Г.К. Право и культура. Харбин, 1938. С. 194.

43 Радченко Т.Е. Механизмы формирования обыденного сознания: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. Свердловск, 1991. С. 11.

44 См., например: Городецкий Е.Н. Рождение Советского государства. М., 1965. С. 319; От Февраля к Октябрю. М., 1957. С. 349-351.

45 Полежаев Д.В. К вопросу о проблемах тоталитаризма // Межвузовская научно-практическая конференция студентов и молодых ученых Волгоградской области: Сб. науч. статей. Вып. 1. С. 44.

46 Ильин И.А. О сущности правосознания // Соч.: В 2 т. Т. 1. М., 1993. С. 223-232.