Библиотека Новые поступления Словарь Карта сайтов Ссылки

Бутин М. А.

Диалектика идеального и материального..Э.В.Ильенков, М.Лифшиц.2000.

Предисловие.

Введение.

В.1. Об основном методе исследования.

В.2. О стиле, форме и цели работы.

Глава первая. Э. В. Ильенков.

1.1. Предварительные замечания и общая характеристика материалов.

1.1.1. Предварительные замечания.

1.1.2. Общая внешняя характеристика Диалектики идеального с элементами критики этой работы.

1.1.2.1. Несистематичность сочинения.

1.1.2.2. Эклектичность как следствие несистематичности.

1.1.2.3. Метафизическая догматичность как следствие (?) незавершенности.

1.1.2.4. Повторения как продукт догматического характера опуса.

1.2. Первое определение идеального, его критическое понимание.

1.2.1. Важнейшие тексты работы.

1.2.2. Уточнения с элементами комментирования.

1.2.2.1. Взгляд самого Э. В. Ильенкова на идеальность.

1.2.2.2. Что собой представляет соотношение, описываемое Э. В. Ильенковым?

1.2.2.3. Логический анализ категории соотношение .

1.2.2.4. Когда соотношение идеально?

1.2.2.5. Критика стиля Э. В. Ильенкова.

1.2.3. Конкретный пример приложения такого понимания идеального в связи с приведенными текстами.

1.3. Дальнейшая конкретизация понятия идеального.

1.3.1. Ближайшее обоснование специфического для Э. В. Ильенкова дальнейшего понимания идеального.

1.3.1.1. Что пишет Мих. Лифшиц?

1.3.1.2. Кажется, что синтез этих двух мыслей обещает дать симпатичные результаты.

1.3.1.3. Продолжение синтеза.

1.3.2. Тексты. Предметы человеческой культуры суть идеальное.

1.3.2.1. Текст 1.

1.3.2.2. Текст 2.

1.3.3. Тексты. Предметы материальной культуры суть идеальное.

1.3.4. Текст. Предметы духовной культуры суть идеальное.

1.4. Движение к диалектике в понимании Э. В. Ильенковым идеального.

1.4.1. Первый шаг в движении к диалектическому пониманию идеального.

1.4.2. Последующее движение к диалектике.

1.4.2.1. Действительный шаг Э. В. Ильенкова к диалектике.

1.4.2.2. Помехи в пути.

1.4.2.3. Возможное психологическое основание этой помехи.

1.4.2.4. Логическая расчистка пути.

1.4.2.5. Реальный пример диалектики у Э. В. Ильенкова.

1.4.2.6. Критика терминологии Э. В. Ильенкова.

1.4.3. Необходимый вывод.

1.5. Область существования идеального и, следовательно, применимости понятия идеального.

1.5.1. Вступительные замечания.

1.5.2. Об области существования идеального. Тексты.

1.5.2.1. Текст 1.

1.5.2.2. Текст 2.

1.5.2.3. Текст 3.

1.5.2.4. Текст 4.

1.5.3. Критика Э. В. Ильенкова Мих. Лифшицем по данному вопросу.

1.5.3.1. Предуведомление.

1.5.3.2. Текст и комментарий.

1.5.4. Моя критика Э. В. Ильенкова.

1.5.4.1. Текстуальное основание критики.

1.5.4.2. Критические замечания, 1.

1.5.4.3. Критические замечания, 2.

1.6. Применение полученного понятия идеального к некоторым материалам рукописи. Идеальное и образ.

1.6.1. Об идеальности индивидуальной психики.

1.6.1.1.

1.6.1.2.

1.6.1.3.

1.6.2. Об идеальности предметов духовной культуры в связи с идеальностью индивидуальной психики.

1.6.3. Идеальное и образ (результат отражения).

1.6.3.1. Формулировка определенности.

1.6.3.2. Доводы.

1.6.3.3. Конкретный пример.

1.7. О специфике идеального и материального в человеческом обществе.

1.7.1. Вступительные замечания.

1.7.1.1.

1.7.1.2.

1.7.2. Формулировка тенденции.

1.7.2.1. Э. В. Ильенков объявляет всю предметно зафиксированную культуру человека идеальной.

1.7.2.2. Почему вся предметно зафиксированная человеческая культура идеальна?

1.7.2.3. Необходимые уточнения.

1.7.3. Почему социальное идеально?

1.7.4. Конкретное понимание специфики идеального и материального в человеческом обществе.

1.7.4.1.

1.7.4.2.

1.7.4.3.

1.7.4.4.

1.П. Приложение к главе первой.

1.П.1.

1.П.2.

1.П.3.

1.П.4.

Глава вторая. Мих. Лифшиц.

2.1. Общая характеристика материалов.

2.1.1. Материал, исследуемый в данной главе.

2.1.2. О самой общей внешней определенности работы.

2.1.3. О самой общей внутренней определенности.

2.1.4. Логико-стилевая особенность.

2.1.5. Содержательная характеристика работы.

2.1.5.1. Методологическое наблюдение.

2.1.5.2. Основной принцип.

2.1.5.3. Диалектическая его интерпретация.

2.1.5.4. Диалектическая его противоположность. Законченно дурное.

2.1.5.5. Применение принципа.

2.1.5.6. Интерпретация Э. В. Ильенкова с позиций основного принципа.

2.2. Основной принцип и его применение.

2.2.1. Принцип сам по себе. Текст и комментарий.

2.2.1.1. Текст.

2.2.1.2. Комментарий.

2.2.2. Область существования идеального.

2.2.2.1. Текст и комментарий 1.

2.2.2.2. Текст и комментарий 2 .

2.2.3. Взаимоотношения идеального и материального. Идеальное управляет материальным.

2.2.3.1. Текст.

2.2.3.2. Комментарий 1.

2.2.3.3. Комментарий 2.

2.3. Критика материализма Мих. Лифшица.

2.3.1. Вступительное замечание.

2.3.2. Прямые высказывания об идеализме и их критика.

2.3.2.1. Тексты.

2.3.2.2. Комментарий.

2.3.3. Понимание материи в связи с конкретным примером.

2.3.3.1. Текст.

2.3.3.2. Комментарий.

2.3.3.3. Пример из А. Ф. Лосева.

2.4. Дальнейшее развитие принципа. Противоречивые формы его воплощения.

2.4.1. Материализм это истязание идеала!

2.4.1.1. Текст.

2.4.1.2. Комментарий.

2.4.2. Объяснение отрицательных явлений в рамках идеалистического монизма.

2.4.2.1. Текст.

2.4.2.2. Комментарий.

2.4.3. Конкретный пример в связи с историей искусства.

Глава третья. Э. В. Ильенков и Мих. Лифшиц. Сравнительная характеристика.

3.1. Идеальное как принцип.

3.2. Материальное как принцип.

3.3. Почему нельзя использовать ленинское определение материи?

3.4. Сравнение областей существования идеального.

3.5. Что можно и что нельзя отнести к идеальному?

3.6. Идеальное как инобытие материального. Идеальное как бытие в материальном. Путеводная звезда лосевской мысли.

Заключение. К вопросу о диалектике идеи и материи в связи с построением мировоззрения.

З.1. Идея, материя и их отношение.

З.2. Материализация, идеализация, символизация.

З.3. Натурализм, гуманизм и социализм. Типы мировоззрений.

ДИАЛЕКТИКА ИДЕАЛЬНОГО И МАТЕРИАЛЬНОГО:

Э. В. ИЛЬЕНКОВ И МИХ. ЛИФШИЦ.

Историко философское исследование.

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Настоящая работа является попыткой обобщить исследование проблемы идеального и материального двумя современными философами: Эвальдом Васильевичем Ильенковым и Михаилом Александровичем Лифшицем. В работах этих двух мыслителей кристаллизуется объективная логика исследования проблемы в атмосфере марксизма.

Сравнивая их работы, можно найти много различий в понимании предмета исследования, огромную и неустранимую разницу в культуре мышления (это положительное для Мих.Лифшица сальдо позволяет ему гораздо более свободно, чем Э.В. Ильенкову, двигаться в сфере мысли), и все же общее движение мышления существенно едино.

Причем не так, что они в общем то одинаково думают на одну тему (как раз думают то они по разному), а так, что мыслительная разработка предмета Э.В. Ильенковым требует критики этой разработки Мих. Лифшицем. Так и получается, что люди совершенно разных уровней марксистской культуры и весьма различных стилей мышления делают общее дело.

Иэто потому возможно и потому происходит, что вектор мысли у них одинаков. И не потому такое единство направленности мышления существует, что люди заключили конвенцию и стали биться головами лишь в строго оговоренное место. Единство это объективное. И нарушение конвенции, будь она здесь и в самом деле заключена и имей такое же значение, как и объективное единство мышления, неминуемо приведет к выпадению из этой весьма специфической (специфически марксистской) объективности.

Конечно, когда мозги набекрень, а мысли навзничь, когда в глазах блеск и говорит то человек все о своем, курлыча что то пифией или оч-чень музукально себе сиреня что-нибудь экзистенциально томное, пригодное и для бесплодных, но состарившихся в философии Душечек (яркий пример подобного женски модного творчества М.К. Мамардашвили) тогда душа прямо таки яростно свободна ( Да подавитесь вы своими дистинкциями! ), тогда всяк себе сам мыслитель, благо, естественное основание мышления, голова, находится на плечах и может быть крепко ощупано даже не только тобою.

Но из такой головы никогда не выйдет Афина, так как мудрая дева никогда и не думала там квартировать. Муки рождения мудрости такого человека не допекут, и Гефест зря бы острил свой топор. Мыльные же пузыри мысли всяк сам может выдувать или хотя бы радоваться чужим мыльно мыслительным вздутиям. Тяжелое орудие Гефеста совсем некстати этим субтильнейшим случайностям психики.

В противоречии с этим, самое высокое и самое глубокое, как объективное так и субъективное, духовное единство есть единство в истине и в понимании этой истины. Э.В. Ильенков и Мих. Лифшиц принадлежали именно этому последнему единству. И если мне удастся выявить это единство, специфицирующее мировоззрение каждого из этих мыслителей, и прилично его изложить, большего бы я не желал от своей работы.

ДИАЛЕКТИКА ИДЕАЛЬНОГО И МАТЕРИАЛЬНОГО:

Э. В. ИЛЬЕНКОВ И МИХ. ЛИФШИЦ.

Историко философское исследование.

ПРЕДИСЛОВИЕ.

ВВЕДЕНИЕ.

В.1. Об основном методе исследования.

Этот метод диалектика, понимаемая как тождество и различие противоположностей в их нераздельности и неслиянности.

Уж таков предмет рассмотрения, что он насущно требует диалектической обработки. И именно в слабом использовании этого метода я вижу источник положений, которые будут по ходу исследования подвергнуты критике.

В.2. О стиле, форме и цели работы.

Та модификация авторского стиля, которую читатель, конечно, почувствует по мере знакомства с работой, отражает цель, которую автор сформулировал для себя так: осуществить историко-философское обобщение по названной теме, максимально внимательно обращаясь с различными мелочами и оттенками мысли изучаемых философов.

После того как материал прочитан и продуман, обыкновенно не составляет труда дать его обобщенную формулировку. Но подобные формулировки обыкновенно же и не обладают убеждающей внешнее сознание силой, так как в формулировке материал, ее получающий, присутствует лишь в снятом и потому неявном виде. Неочевидно для внешнего сознания, что обобщенная формулировка так уж хорошо может быть прилажена к материалу, скрытому от глаз этого сознания.

История философии, занятая не какой-нибудь мыследеятельностью (Г.П. Щедровицкий), а пониманием, давно уже пришла к твердому методологическому убеждению и даже методическому правилу для руководства собственного ума, что понятый историком философии памятник мысли должен быть воспроизведен в воспринимающем сознании, правда, уже без той работы понимания, которая была осуществлена историком философии. Таким образом, историк философии должен приобщать читающую публику к своему пониманию философского произведения.

И поскольку понимание существенно процессуально, то есть является процессом перехода сознания от предмета ему неясного к полной ясности этого самого предмета в этом самом сознании, то этапы процесса понимания так или иначе должны быть воспроизведены в произведении самого историка философии. Поскольку же понимание не беспредметно, то существенные элементы предмета понимания, то есть того или иного философского произведения, также должны быть воспроизведены в работе самого историка философии. Важно, конечно, чтобы историк философии и его читатель отдавали себе отчет в том, что и сами этапы процесса понимания суть понимаемый предмет, то есть составляют предмет понимания в качестве его элементов; что и сами выделенные историком философии существенные элементы предмета понимания суть этапы процесса понимания.

Вне континуальности понимания и его предмета никакое выделение элементов предмета понимания, существенных или несущественных, невозможно. Вне континуальности предмета и его понимания невозможно никакое бытие предмета. Это ведь только в плане обособляющей и изолирующей абстракции предмет может иметь бытие лишь в себе. С какой стати абсолютизировать один этот момент в качестве единственного? Конкретный предмет всегда есть не только предмет в себе, но и для себя. А если удача будет сопутствовать историку философии, то предмет как он есть в себе и для себя получит еще и бытие для другого. И это бытие предмета для другого, которое иначе назовем здесь пониманием, есть предмет, хотя сам предмет не есть свое бытие для другого, как, впрочем, не есть и свое бытие в себе.

Стремясь к максимальной полноте рассмотрения представления предмета у Э.В. Ильенкова и Мих. Лифшица, я не стеснялся приводить их тексты и в большом объеме, и в большом количестве.

Стремясь к максимальной детализации того предмета, который существенно проявляет себя как отношение идеального и материального, частью постигнутое нашими мыслителями, частью додуманное моей малостью, я сознательно пошел на очень подробную рубрикацию своего текста, получившего от зажимов в мелких рубриках вид совершенно школьный школьный, разумеется, в средневековом понимании этого определения, то есть схоластический. Этот школьный вид сочинения представляется мне все еще необходимым, хотя эту внешность оно получило еще в первой редакции более десяти лет назад. Уж слишком много напутано в понимании того предмета, которому посвящен этот опус, чтобы с легкостью пренебрегать раздельной ясностью и выстраивать на основании якобы всем уже понятного, ясного и даже наводящего скуку что-нибудь эдакое , какую-нибудь глубокомысленную недоговоренность ироничного сознания.

А стремление к максимальному обобщению заставило меня думать и писать многое из такого, о чем не думалось и не писалось ни Э.В. Ильенкову, ни Мих. Лифшицу. И это только потому оказалось возможным именно в данном сочинении, что сам я существенно един с этими мыслителями в направленности мышления.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

Э. В. ИЛЬЕНКОВ.

1.1. Предварительные замечания и общая характеристика материалов.

1.1.1. Предварительные замечания.

Потребность в переиздании знаменитых и нашумевших статей Э. В. Ильенкова, вышедших под общим заглавием Проблема идеального [1], ощущалась автором этих строк вполне зримо и даже наощупь: в экземплярах журнала Вопросы философии Научной библиотеки Уральского университета, где я впервые ознакомился с этими статьями, они выделялись сильной загрязненностью по обрезу и полной измочаленностью бумаги.

Неудивителен поэтому тот интерес, с которым многие встретили публикацию рукописи Диалектика идеального [2]. Названные же две статьи, как оказалось при внимательном сравнении с опубликованной рукописью, являются редакторской выборкой из этой рукописи. Так как других публикаций у Э. В. Ильенкова не было, то нет и сомнений, что Диалектика идеального из опубликованных наиболее полное произведение автора по рассматриваемой тематике. Поскольку же исследуется не та или другая представленность мысли автора в общественном сознании, а само существо мысли и отношение ее к мировоззрению автора, постольку журнальными публикациями теперь уже можно пренебречь (ведь отредактированный текст всегда другой, нежели авторский, да и редактирование существенным образом состояло в сокращении авторского текста) и направить свои исследовательские усилия именно на эту опубликованную рукопись.

1.1.2. Общая внешняя характеристика Диалектики идеального с элементами критики этого сочинения.

Нужно сказать, что под заглавием Диалектика идеального мы имеем дело с рукописью, которую автор, по всей вероятности, не успел подготовить к печати. Слишком ли утруждали свои руки подготовительной работой издатели сборника, я не знаю. Но с их легкой руки текст опуса оказался уснащен множеством опечаток, в том числе и смысловых, оставляющих читателя догадываться какова была на самом деле мысль автора. Все это свидетельствует, что в этом тексте мы располагаем лишь материалами проблемы идеального и попыток ее решения.

1.1.2.1. Несистематичность сочинения.

Это ни в коем случае не законченная теоретическая работа. Явно проступает ее несистематичность, особенно, во второй ее половине. Исторический и полемический материал приобретает на ее страницах право собственного голоса, делая работу как объемнее, так и непонятнее.

1.1.2.2. Эклектичность как следствие несистематичности.

Такое следствие совершенно необходимо для несистематической теоретической работы и присуще любому подобному опусу, в котором мысли не на одну тему собраны вместе и плохо вяжутся друг с другом. Разумно в этом случае давать необходимый комментарий при публикации, раз сам автор уже не может доработать свой труд, но и комментирование не было проведено. Так что в книжке Искусство и коммунистический идеал приходится иметь дело с совершенно девственным и диким текстом Диалектики идеального . Отчасти это и радует, разнообразя восприятие.

1.1.2.3. Метафизическая догматичность как следствие (?) незавершенности.

Исследование, вероятно, не только не подготовлено к печати, но и вчерне даже не завершено, так как именно диалектики в смысле тождества противоположностей как раз и не достает Диалектике идеального .

Даже к названию можно предъявить претензии в его недостаточной продуманности. Ведь диалектика в общераспространенном понимании есть единство и борьба противоположностей. Всякий, кто хоть немного знаком с творчеством Э. В. Ильенкова, не станет сомневаться, что и Э. В. Ильенков так же понимал диалектику. Но куда же тогда девалась из названия вторая противоположность?

Правда, можно считать, что идеальное это единый противоречивый предмет, который и содержит в себе какие то противоположности, но подобная мысль опровергается всем содержанием ильенковского исследования, так что этот счет оказывается неверным.

Для диалектики в лучшем случае найдется в работе Э. В. Ильенкова констатация перехода идеального в материальное и материального в идеальное. То есть фактически налицо лишь утверждение возможности диалектики. Поэтому диалектика, в ленинском понимании ее как учения о становящихся тождественными противоположностях, в Диалектике идеального не имеет места быть. Да и само понятие перехода употребляется Э. В. Ильенковым некритически, поэтому теоретические контексты его употребления для восприятия непрозрачны.

Так обстоит дело с диалектикой. Поэтому попытки расчистить теоретическое существо текста от различных эклектических наслоений сразу же приводят к открытию статуарно неподвижного, догматического и некритического, лица Диалектики идеального .

1.1.2.4. Повторения как продукт догматического характера опуса.

Еще одной особенностью сочинения Э. В. Ильенкова является то, что мысли в нем как бы не хотят уходить от высветляемого ими идеального бытия и поэтому нещадно тиражируют себя, а не переходят в мысли, высветляющие для воспринимающего сознания какие то новые элементы этого идеального бытия, какие то его детали (сравните, хотя бы 52 и 62, 54 и 64). Идеальное у Э. В. Ильенкова могло бы сказать, подобно капитану И. Т. Лебядкину у Ф. М. Достоевского: Но ведь средства то, средства то мои каковы! Нет мне развития! .

Это свидетельствует о некоторой завороженности Э. В. Ильенкова достигнутым им результатом. Повторения свидетельствуют о непрозрачности самосознания личности, о захваченности мысли своим предметом. Повторения суть пленной мысли возбужденье, ее интимная жизнь, трепет личностного ее бытия. Повторения суть хороводный танец мыслей вокруг восхитившего их предмета. В повторениях жизнь мысли доказывает свое превосходство над просто мыслью, а малопродуктивная даже ее деятельность над рефлексией.

Примечания.

[1] Смотрите журнал Вопросы философии , 1979. 6, 7.

[2] Ильенков Э. В. Диалектика идеального. Ильенков Э. В. Искусство и коммунистический идеал.: Избранные работы по философии и эстетике. М.: Искусство, 1984. Сс. 8 77. Здесь и далее многократные отсылки к одному и тому же произведению оформляются простым указанием страниц в скобках.

1.2. Первое определение идеального, его критическое понимание.

1.2.1. Важнейшие тексты работы.

Философ пишет, что книга, статуя, икона, чертеж, золотая монета, царская корона, знамя, театральное зрелище и организующий его драматический сюжет все это предметы, существующие, конечно же, вне индивидуальной головы и воспринимаемые этой головой (сотнями таких голов) как внешние, чувственно созерцаемые, телесно осязаемые объекты .

Однако если вы на этом основании отнес те, скажем, Лебединое озеро или Короля Лира в разряд материальных явлений, вы совершите принципиальную философскую ошибку. Театральное представление это именно представление. В самом точном и строгом смысле этого слова в том смысле, что в н м представлено нечто иное, нечто другое. Что? (16 17).

С точки зрения последовательного материализма этим нечто может быть только другой материальный объект. Ибо с точки зрения последовательного материализма в мире вообще нет и не может быть ничего, кроме движущейся материи, кроме бесконечной совокупности материальных тел, событий, процессов и состояний.

Под идеальностью или идеальным материализм и обязан иметь в виду то очень своеобразное и строго фиксируемое соотношение между двумя (по крайней мере) материальными объектами (вещами, процессами, событиями, состояниями), внутри которого один материальный объект, оставаясь самим собой, выступает в роли представителя другого объекта, а еще точнее всеобщей природы этого другого объекта, всеобщей формы и закономерности этого другого объекта, остающейся инвариантной во всех его изменениях, во всех его эмпирически очевидных вариациях (17).

1.2.2. Уточнения с элементами комментирования.

Попытаемся сейчас, уловив ход мысли в только что цитированных текстах, сделать небольшие уточнения, которые здесь прямо напрашиваются и которые требуются логикой авторской мысли.

1.2.2.1. Взгляд самого Э. В. Ильенкова.

На взгляд самого Э. В. Ильенкова под идеальностью, идеальным необходимо иметь в виду не соотношение между двумя материальными объектами, какие бы чудеса внутри этого соотношения ни происходили, а скорее само представление одного объекта в другом, то есть сам образ объекта, запечатленный в другом объекте.

1.2.2.2. Что собой представляет соотношение, описываемое Э. В. Ильенковым.

Но тогда что же такое то соотношение, которое Э. В. Ильенков в противоречии с логикой своего мышления называет идеальным, идеальностью? Точнее и адекватнее мышлению Э. В. Ильенкова понимать это соотношение в качестве условия получения образа, то есть идеального.

1.2.2.3. Логический анализ категории соотношение .

Сделанные уточнения требуют более внимательного логического рассмотрения категории соотношение . Не бывает соотношения без того, чтО соотносится, то есть без соотносящихся элементов. И хотя возможно потом взять соотношение само по себе, в чистом виде, то есть абстрагироваться до известной степени от элементов соотношения, но полностью избавиться от них и сохранить при этом само соотношение логически невозможно.

Элементы соотношения, взятые каждый сам по себе, могут иметь бесконечное число свойств, от которых для понимания соотношения, конечно, нужно отвлечься, так как не всеми своими свойствами эти элементы участвуют в соотношении определяющим это соотношение образом. Но те свойства, которыми элементы соотношение определяют, так или иначе формируя его специфику, конечно же, должны быть приняты во внимание, ими пренебречь нельзя, без них нет соотношения в его специфике. Так что при всей возможности мыслить соотношение как нечто единое и даже единичное, как одно, это свойство единичности всегда неспецифично, а фундаментальным, специфически определяющим соотношение свойством будет двойственность, а шире и точнее множественность. Наиболее же точно соотношение можно определить как тождество единого и многого с акцентом в этом тождестве на многом.

Каково бы ни было соотношение каких бы то ни было элементов, само это соотношение нельзя ни пощупать, ни погладить, ни пнуть. Оно нематериально. Когда религиозно верующий человек в молитвенном настрое смыкает покорно руки ладонь к ладони и обращается так к Господу, то нематериальна здесь не только божественная сущность и отношение к ней человека, но и плоскость границы между сомкнутыми ладонями тоже нематериальна, хотя в образовании е участвуют вполне материальные руки вполне материального человеческого тела. Отсюда видно, что всякое соотношение нематериально, хотя бы в н м участвовали вполне материальные предметы. В каком же случае это нематериальное станет еще и идеальным?

1.2.2.4. Когда соотношение идеально?

Соотношение идеально тогда, когда оно (воспользуемся некритической авторской терминологией) строго фиксируемо , когда оно специфично. И специфично оно тем, что один из элементов соотношения выступает в роли представителя всеобщей природы другого элемента, когда строго фиксируется именно всеобщая природа этого другого элемента и ее всеобщность хорошо различима на фоне элемента, выступающего представителем этой всеобщей природы.

В строгом смысле слова и в этом случае нельзя названное нематериальным соотношение величать также ещ и идеальным.

Идеальное здесь только сам образ всеобщей природы, нематериальное же соотношение, через которое он дан, есть необходимое условие появления так понимаемого идеального.

1.2.2.5. Критика стиля Э. В. Ильенкова.

Читательское восприятие было бы благодарно Э. В. Ильенкову, если бы он выражал свои мысли точнее. Судите сами: слово соотношение по-русски можно понять не только в смысле связи двух предметов, отношения их друг к другу, когда они не теряют самостоятельности, остаются самими собой, но также и в смысле смеси, синтеза одного с другим, когда уже такой самостоятельности нет, зато налицо новое качество.

Эти сухие листы, иссеченные мелко однажды,

Ныне горячей водой смело залей. И тогда

Жажда покинет листы; и напиток, достойный Зевеса,

Сможет и жажду твоих уст молодых утолить!..

Понятно: чай, что мы пьем из чашки, это и не сухие листы, иссеченные мелко однажды , и не голый кипяток. Чай это прекрасный синтез горячей воды и сухих листьев известного растения.

И нужно было бы понять слово соотношение именно в этом втором смысле, за это говорит логика текста, если бы Э. В. Ильенков вместо соотношения между объектами писал по-русски более верно: соотношение объектов . (А между объектами может быть не соотношение, а отношение.) Ведь названную выше всеобщую природу можно понимать как смесь, как синтез выражающего и выражаемого синтез, не сводящийся на их простую и глупую в данном случае арифметическую сумму.

1.2.3. Конкретный пример приложения такого понимания идеального в связи с привед нными текстами.

Вы сидите в театре. Дают нынче Лебединое озеро . На сцене соответствующие декорации, актеры танцуют, звучит музыка П. И. Чайковского. Все это вместе и дает образ соответствующей сказочной действительности. Известно, что образ, представление условием своего появления имеют какие то отношения: картона, красок, озерных пейзажей; П. И. Чайковского, дирижера и оркестрантов с какой то стихией движения, отражением которой прежде всего и является всякая музыка; акт ров балета с предметом их выражения.

И вот, если вы займетесь элементами отношений и самими отношения ми, то занятие ваше будет совсем не театральным, точнее не будет зрительски и слушательски театральным. Углубившись в отношение, вы должны будете осмотреть какое-нибудь озеро, исследовать химию красок, технологию изготовления фанеры, специально заняться орнитологией, и фундаментально орнитологией семейства лебединых и коршуновых. Штудировать биографию Петра Ильича Чайковского тоже ваша судьба, а изучение устройства музыкальных инструментов просто ваша обязанность...

Поэтому хотя и возможно придти в театр, чтобы посмотреть на живого Ульянова , посмотреть на живого Смоктуновского , но в этом разглядывании именно И. Смоктуновского, именно М. Ульянова нет ни грана восприятия тех образов, которые создают эти гениальные актеры, соотнесшись с реальными жизненными ситуациями. Отвлекитесь же от человека и красок, материи и кожи. Не прозевайте образ, идеальное!

1.3.Дальнейшая конкретизация понятия идеального.

Сейчас я попытаюсь обосновать те конкретизации начального определения понятия идеального, которые имеют место в сочинении Э.В. Ильенкова. Здесь будут процитированы и соответствующие тексты.

1.3.1.Ближайшее обоснование специфического для Э. В. Ильенкова дальнейшего понимания идеального.

Внимательные читатели работ Э. В. Ильенкова об идеальном находят в них или два разных понимания темы, или же две разных мысли об одном предмете. Эти наблюдения недалеко ушли друг от друга, они суть наблюдения одного и того же, только в разных местах.

Что же касается меня, то я вижу даже целых три понимания, для двух из которых сейчас и попытаюсь обнаружить ближайшую основу.

1.3.1.1.Что пишет Мих. Лифшиц?

Мих. Лифшиц пишет: В объяснении[1] понятия идеального у Ильенкова я нахожу две разные мысли, которые плохо вяжутся друг с другом . Одна мысль состоит в том, что идеальное не принадлежит только человеческой голове, но имеет объективное существование, так же, как объективно существует его более широкая основа всеобщее. Другая мысль состоит в том, что идеальное существует не как сознание отдельного человека, а как сознание общественное, коллективное и притом воплощенное в предметах труда и культуры. Можно с полным убеждением сказать, что эти мысли не совпадают и даже прямо противоречат друг другу (122) [2]. Действительно, как бы ни было воплощено общественное сознание, оно все же остается сознанием и его не следует путать с объектом.

1.3.1.2.Кажется, что синтез этих двух мыслей обещает дать симпатичные результаты.

Тезис. Идеальное это всеобщая природа одного объекта, запечатленная в материи другого объекта.

Антитезис. Несомненно, что идеальное , понимаемое так [...] в своем чистом виде выявляется и фиксируется только в исторически сложившихся формах духовной культуры, в социально значимых формах своего выражения (17 18).

Синтезис. Идеальное есть всеобщая природа одного объекта, запечатленная homo socialis ом в материи другого объекта.

Поэтому все эти книги, статуи, иконы, знамена и царские короны, переполняющие создание Э. В. Ильенкова, просто необходимо мыслить в качестве идеальных, ведь в натуральном своем качестве они, конечно, не поместились бы в книжку нашего автора. Но идеальны они еще и потому, что мрамор статуи художественно выражает готовность Давида запустить каменюгой в башку колосса на глиняных ногах Голиафа. Но идеален Давид еще и потому, что сработан в мраморе таким социализованным человеком как Микеланджело Буонаротти.

1.3.1.3.Продолжение синтеза.

Ежели синтезирование продолжить, взяв в качестве второй мысли не человеческую духовность, а вообще человечность в смысле чего то специфически человеческого (а такой ход мысли также присущ Э. В. Ильенкову), то какой результат можно ожидать?

Тогда всякий труд, и духовный, и материальный, может пониматься в качестве создателя идеального.

В этом случае идеальным оказывается не только Давид Микеланджело, но и Микеланджелов молоток, которым он пользовался при обработке мрамора. Впрочем, молоток идеален безотносительно к Давиду , ибо любой молоток, зубило, гвозди идеальны, так как несут в своем материале идею другой, непосредственно не совпадающей с этим материалом вещи.

Э. В. Ильенков, правда, не делает столь откровенных выводов о молотковой и гвоздевой идеальности. Мысль его ищет что-нибудь более подходящее к теме и он заговаривает о том, что в человеческой деятельности форма деятельности предстает как форма вещи , то есть, надо понимать, что топор как продукт человеческой деятельности, несет на себе форму этой деятельности по его изготовлению, что иначе можно было бы назвать опредмечивающей объективацией деятельности. Но и форма топора как потребной вещи пронизывает деятельность, которая несет в себе эту форму. Значит, в этой деятельности должна была быть совершена распредмечивающая субъективация вещи.

Разумеется, имеет смысл рассматривать идеализацию деятельности в вещи и вещи в деятельности, но это несколько иной вопрос, нежели идеализация одной вещи в другой. Первый вопрос вопрос о процессе идеализации, второй о сущности идеального. И то, что в отношениях деятельности и вещи имеет место быть диалектика идеализации и материализации вещи и деятельности, в частности, и вещь и деятельность могут идеализоваться друг в друге, вопрос вторичный, вопрос модификации сущности идеального и материального.

Поэтому существенный вопрос остается у Э. В. Ильенкова без ответа: идеален ли молоток, идеален ли топор или гвозди не в смысле идеализации в них деятельностей по их изготовлению, а в смысле представленности в них той всеобщей природы , которую проще и грамотнее назвать идеей?

Идея гвоздя представлена ли в той стальной массе, которая пущена на гвозди и вот теперь, после обработки, исследуется нами на наличие идеи? Разумеется, представлена. Значит, гвоздь тоже идеальное, идеальное, как и Лебединое озеро , царская корона или золотая монета? Как видим, стирается разница между центральными газетами и центральным отоплением. И те, и другое несут на себе какие то идеи и, стало быть, идеальны?

Дальнейшая критика пускай останется до лучших времен, так как в этом месте она выбивалась бы из систематического изложения.

1.3.2.Тексты.

Предметы человеческой культуры суть идеальное.

1.3.2.1.Текст 1.

Идеальность, по Марксу, и есть не что иное, как представленная в вещи форма общественно человеческой деятельности. Или, наоборот, форма человеческой деятельности, представленная как вещь, как предмет.

Идеальность это своеобразная печать, наложенная на вещество природы общественно человеческой жизнедеятельностью, это форма функционирования физической вещи в процессе общественно человеческой жизнедеятельности. Поэтому то все вещи, вовлеченные в социальный процесс, и обретают новую, в физической природе их никак не заключенную и совершенно отличную от последней форму существования , идеальную форму (51). Еще раз подчеркнем, что совершенно неслучайно здесь говорится обо всех вещах.

1.3.2.2.Текст 2.

Идеальность есть характеристика вещей, но не их естественно природной определенности, а той определенности, которой они обязаны труду, преобразующе формообразующей деятельности общественного человека, его целесообразной чувственно предметной активности.

Идеальное это форма вещи, созданной общественно человеческим трудом. Или, наоборот, форма труда, осуществленная в веществе природы, воплощенная в нем, отчужденная в него, реализованная в нем и потому представшая перед своим творцом как форма вещи или как отношение между вещами, в которое их (вещи) поставил человек, его труд и в которое они сами по себе никогда бы не встали [3] (74).

Тут уже совершенно ясно высказано что создает специфику такого инобытия вещей, как идеальное. И здесь скорее говорится о труде материальном, об этом свидетельствует употребление выражения чувственно предметная активность , хотя я все еще цитирую этот текст в пункте, посвященном человеческой деятельности вообще, а не специфически идеальной или специфически материальной.

1.3.3.Текст.

Предметы материальной культуры суть идеальное.

В состав идеального плана действительности входит только, и исключительно то [4], что и в самом человеке и в той части природы, в которой он живет и действует, создано трудом. То, что ежедневно и ежечасно, с тех пор как существует человек, производится и воспроизводится его собственной, общественно человеческой и потому целесообразной преобразующей деятельностью (71). Тут, конечно, явно имеется в виду материальный труд. Следует принять во внимание также цитату из предыдущего пункта.

Текста, где бы явно говорилось о том, что как раз материальный труд (пускай и не исключительно материальный труд) создает идеальное, мною не найдено.

1.3.4.Текст.

Предметы духовной культуры суть идеальное.

Идеальное это мир представлений , а не действительный (материальный) мир, как и каким он существует до, вне и независимо от человека и человечества. Это действительный (материальный) мир, как и каким он представлен в исторически сложившемся, в исторически изменяющемся общественном (коллективном) сознании людей, в коллективном безличном разуме , в исторически сложившихся формах выражения этого разума (18). Смотрите также еще сс. 23, 25, 30.

Примечания.

[1] В тексте: В объяснение .

[2] Мих. Лифшиц. Об идеальном и реальном. Вопросы философии. 1984. 10. Сс. 120 145.

[3] В тексте: стали .

[4] Можно не сомневаться в прихотливом строении фразы, а также в ее безграмотности. Что хотел сказать Э.В. Ильенков? Что в состав идеального плана действительности входит только то, и исключительно то, что... и т.д.? Но в этом случае имеются лишние слова, ибо только то и означает исключительно то . Или автор хотел сказать, что в состав идеального плана входит то, и исключительно только то, что... и т.д.? Но и в этом разе совместное употребление слов только и исключительно создает ненужный балласт слов. Тот же вид, какой эта фраза имеет в книге, она обрела с потерей смысла.

1.4. Движение к диалектике в понимании Э. В. Ильенковым идеального.

После того как рассмотрена концепция Э. В. Ильенкова в общем виде, можно затронуть и некоторые наиболее интересные частности. Сейчас мы обратим особое внимание читателя на один момент, который и излагался в предыдущем параграфе, но специально о нем не говорилось. А он заслуживает того.

1.4.1. Первый шаг в движении к диалектическому пониманию идеального.

Уже в ранее цитированном материале, который относится почти к самому началу работы Э. В. Ильенкова, встречается трактовка идеального как соотношения между двумя (по крайней мере) материальными объектами (вещами, событиями, процессами, состояниями) (17).

Критика понимания идеального как соотношения дана мною выше и ворошить ее здесь нет смысла. Повторно кое что цитируя, я хотел бы обратить внимание читателя на то обстоятельство, что по Э. В. Ильенкову идеальное возникает не только в соотношении двух материальных вещей, но и событий, процессов, состояний. В только что приведенных словах можно еще видеть лишь попытку ближайшего конкретизирования понятия материальный объект путем перечисления того, что подпадает под это понятие. Большой строгости в такой конкретизации нет. Но проводится она в более живых и житейских целях, нежели цель логической строгости изложения. Тут имеется скорее попытка предупредить отождествление стеариновой свечки и арифметического действия 2 Х 2.

Да и ближайший вопрос: как происходит идеализация именно события, именно состояния, именно процесса в отличие от идеализации вещи? оказывается нелегким. И эта трудность только подтверждает приведенное понимание слов Э. В. Ильенкова, то есть как попытку только что охарактеризованного ближайшего конкретизирования. То, что в дальнейшем идеальное фигурирует исключительно как результат соотношения вещей, опять таки подтверждает это понимание. Но мы должны внимательно отнестись к созданию таких мыслительных условий, в которых оказывается возможной диалектика, хотя сама она еще и не получила здесь действительности.

А идеализация процессов, совершающихся с материальными вещами, есть тождество двух пар противоположностей: процесса и вещи, материального и идеального. То есть именно диалектика.

1.4.2. Последующее движение к диалектике.

1.4.2.1. Действительный шаг Э. В. Ильенкова к диалектике.

И вот когда Э. В. Ильенков пишет, что идеальность это форма вещи, но вне этой вещи и именно в деятельности человека, как форма этой деятельности. Или, наоборот, форма деятельности, но вне этого человека, как форма вещи (52), то тут уже никак нельзя отказывать ему в сознательном утверждении идеального как чего то, возникающего в соотношении не только вещей.

1.4.2.2. Помехи в пути.

Только помехой является здесь, на мой взгляд, слово форма . Почему форма ? Ведь по давешнему определению вещь идеализуется целиком, а не только своей формой. Если идеальное есть закон существования вещи, то, очевидно, он распространяется на всю вещь. Так и здесь: если в вещи идеализуется деятельность, то почему она не вся идеализуется, а только своей формой? Даже и широко раскрытыми глазами я не вижу препятствий к такой цельной идеализации цельной деятельности.

1.4.2.3. Возможное психологическое основание этой помехи.

Может быть, Э. В. Ильенкова смущало то, что вещь и деятельность суть противоположности, ведь вещь это всегда нечто статичное, ее определенности, специфически ей присущие, не нуждаются в дополнительной определенности движения, а вот деятельность без движения существовать не может. Тогда не расценить ли нам как вздор сочетание кирпичей и изменений и поиски содержания изменений в кирпичной глине?

1.4.2.4. Логическая расчистка пути.

Для того чтобы отвергнуть все подобного рода сомнения, следует вспомнить, что, идеализуясь, нечто не обязано физически присутствовать в материале своей идеализации. Как раз наоборот: физически оно обязано отсутствовать. В материале имеется лишь образ нечто, а как этот образ умудряется, будучи выражен статичным материалом, повествовать о движении это уже другой вопрос.

Но каков же наиболее подходящий для выражения материал? Нейтральный. Или противоположный.

Такой материал, в котором нет материала выражаемого нечто, есть именно нейтральный или противоположный материалу данного нечто. В известном смысле этот выражающий материал безразличен выражаемому. Именно в том смысле, что выражаемое в нем отсутствует и потому выражающее выражает объективно.

Созданье тем прекрасней,

чем взятый матерьял

бесстрастней:

стих, мрамор иль металл.

(Т. Готье, перевод Н. С. Гумилева).

1.4.2.5. Реальный пример диалектики у Э. В. Ильенкова.

И о том, как можно отождествлять противоположности деятельности и продукта деятельности, пишет на с. 54 сам Э. В. Ильенков. На ней мы читаем, в частности, о вещи в качестве момента деятельности, в качестве ее мимолетной метаморфозы .

Точнее эту мысль можно выразить так: если деятельность взять в бесконечно малом временном промежутке, то определенность движения, присущая всякой деятельности, исчезнет, ведь изменений за бесконечно малое время не произойдет никаких. И тогда деятельность вполне представима как сумма (а точнее как предел суммы) бесконечного ряда бесконечно малых статичных состояний материала, состояний материала за бесконечно малые промежутки времени, то есть как вещь.

А вещь, в свою очередь, может быть представлена как предел суммы бесконечного ряда бесконечно малых динамичных изменений материала, изменений, свершившихся за бесконечно малые промежутки времени, то есть как процесс. И если этот процесс осуществляется человеком, то и как процесс деятельности.

Понятно, что материал, взятый в бесконечно малый промежуток времени, можно понимать и как вещь, и как деятельность. Деятельностные и вещные определенности в нем диалектически тождественны.

1.4.2.6. Критика терминологии Э. В. Ильенкова.

С позиций такого понимания тождества вещи и деятельности придется, правда, отвергнуть слово метаморфоза как совершенно неприемлемое. И, отождествляя вещь с деятельностью, говорить о вещи как состоянии деятельности, ведь мы хотим выразить деятельность как что то неподвижное и берем для этого только ее мгновение, тогда как метаморфоза как раз означает изменение, превращение, переход одного в другое и, следовательно, никак не выражает деятельность как что то неподвижное, не ухватывает диалектики.

Или Э. В. Ильенков хотел выразить переход деятельности в вещь, движения в покой, динамики в статику и потому заговорил о метаморфозе? Но тогда это просто иное обозначение для всего процесса перехода, а не для характеристики бесконечно малых его моментов, тогда употребление словосочетания мимолетная метаморфоза прямо запутывает все дело. Мимолетны моменты деятельности, представленные как состояния вещи, но никак не сам процесс представления, не сам переход, не само превращение динамичного в статичное. Значит и здесь верное диалектическое понимание страдает от отсутствия прозрачно точной диалектической терминологии.

1.4.3. Необходимый вывод.

Если Э. В. Ильенков заговорил о деятельности в связи с идеальным и материальным, то я не вижу причин к тому, чтобы не продолжить разговор в этой связи и о всяких других определенностях действительности. Здесь я хотел бы сказать о противоположностях.

При идеальности, скажем, сущности можно и нужно говорить о материализации ее в явлении и материальности явления. И наоборот. При идеальности покоя можно и нужно говорить о материализации его в движении и материальности движения. И наоборот.

Как это понять? Так, как это понимал А. Ф. Лосев: покой есть движение с бесконечной скоростью. Когда тело движется с такой скоростью, оно находится во всех точках своей траектории, то есть покоится. Тогда материализация такого покоя будет реализацией, демонстрацией бесконечных потенций такого покоя, осуществлением таких потенций, то есть движением тела с какой то конечной скоростью. Подобные рассуждения нетрудно умножить.

Но вывод, который следует сделать из всех подобного рода рассуждений, таков: противоречие, понимаемое как тождество противоположностей, есть не лучшее или худшее, а единственно возможное местонахождение идеального и материального.

1.5. Область существования идеального и, следовательно, применимости понятия идеального.

1.5.1. Вступительные замечания.

Выше я приводил ближайшее обоснование более конкретного, чем в первом определении, понимания Э. В. Ильенковым идеального. В этом конкретном понимании синтезировано, как я показал, по меньшей мере, две мысли: идеальное это репрезентация, и идеальное социально. Теперь настала пора заняться специально этой второй мыслью и дать ее критику. Но сначала рассмотрим материалы на эту тему.

1.5.2. Об области существования идеального. Тексты.

1.5.2.1. Текст 1.

Несомненно, что идеальное , понимаемое так как всеобщая форма и закон существования и изменения многообразных, эмпирически чувственно данных человеку явлений, в своем чистом виде выявляется и фиксируется только в исторически сложившихся формах духовной культуры, в социально значимых формах своего выражения [...] (17 18).

1.5.2.2. Текст 2.

Процесс превращения материального в идеальное сугубо специфичен для общественно исторической жизнедеятельности человека (23).

1.5.2.3. Текст 3.

Под идеальным следует понимать ту своеобразную форму [психического М. Б.], которая свойственна лишь психике человека, общественно человеческому духу человеческой голове (23).

1.5.2.4. Текст 4.

[...] в грамотно понимаемую категорию идеального входят именно те, и только те, формы отражения, которые специфически отличают человека и совершенно несвойственны и неведомы никакому животному, даже и обладающему весьма высокоразвитой высшей нервной деятельностью и психикой (25).

Поскольку в следующем пункте важный текст Э. В. Ильенкова будет процитирован по Мих. Лифшицу, этот текст я здесь приводить не буду.

1.5.3. Критика Э. В. Ильенкова Мих. Лифшицем по данному вопросу.

1.5.3.1. Предуведомление.

Статья Мих. Лифшица Об идеальном и реальном (смотрите журнал Вопросы философии , 10 за 1984 г.), которую в общем плане я буду разбирать во второй главе, содержит, в частности, и довольно обширную критику такого, зафиксированного в только что процитированных текстах, понимания сферы бытия идеального. Можно даже сказать, что это основной пункт возражений Мих. Лифшица Э. В. Ильенкову. Мих. Лифшиц возражает в этом пункте, используя самый разнообразный материал. Конечно, эта критика не ради критики и поэтому связана с определенным пониманием всей проблемы идеального. Но это понимание, хотя оно и не может не проявиться уже и в этом месте моего изложения, специально будет освещено ниже. А здесь интересна именно критика.

1.5.3.2. Тексты и комментарии.

Мысль понятна: исключите общественные образования из природы, а природные образования из общества и тогда сколько угодно понимайте общественное как идеальное. Только что же это будет за общество? Или же, если вы признаете, что общество существует в природе, проникнуто природой, что очеловечение мира в общественной практике есть высшая ступень развития самой природы, а не навязывание ей проекции коллективного субъекта (138), тогда идеальное принадлежит и обществу, и природе, словом, идеальное есть во всем, оно есть и в материальном бытии и в сознании, оно есть в обществе и в природе, или же его нет нигде (123).

Сам Э. Ильенков пишет об идеальности как аспекте культуры: По отношению к психике (к психической деятельности мозга) это такой же объективный компонент, как горы и деревья, как Луна и звездное небо, как процессы обмена веществ в собственном органическом теле индивида [соч. Э. В. Ильенкова, 72 М. Б.]. Если идеальное в аспекте культуры так же объективно, как Луна, то непонятно, почему оно не может быть так же объективно на самой Луне, где, как известно, никакой культуры нет (126).

Мих. Лифшиц в своей статье исходит из иного, чем Э. В. Ильенков, понимания идеального и больше пытается интерпретировать произведения Э. В. Ильенкова с позиций этого своего понимания, чем фиксировать затруднения, неточности, противоречия в текстах Э. В. Ильенкова. Поэтому я ограничусь сказанным, считая нецелесообразным приводить здесь интерпретации Мих. Лифшицем Э. В. Ильенкова.

1.5.4. Моя критика Э. В. Ильенкова.

1.5.4.1. Текстуальное основание критики.

Выше говорилось, что у Э. В. Ильенкова можно найти констатацию перехода идеального в материальное и материального в идеальное, то есть констатацию диалектики идеального и материального. Привожу этот текст, на который и буду опираться в критике.

Философ пишет о процессе, в ходе которого материальная жизнедеятельность общественного человека начинает производить уже не только материальный, но и идеальный продукт, начинает производить акт идеализации действительности (процесс превращения материального в идеальное), а затем уже, возникнув, идеальное становится важнейшим компонентом материальной жизнедеятельности общественного человека и начинает совершаться уже и противоположный первому процесс процесс материализации (опредмечивания, овеществления, воплощения ) идеального (23).

1.5.4.2. Критические замечания, 1.

Для данного изложения важно лишь то, что Э. В. Ильенков констатирует идеализацию материального и материализацию идеального. Нужны только простейшие пояснения, да и то лишь для самой широкой публики, чтобы уже ни для кого эти утверждения не имели оракульского характера.

Ведь это вполне очевидно: если вы признаете малейшее существенное движение мира, то идеальное и материальное суть не от века динозавров и бесконечно ранее данные, а суть продукты идеализации и материализации, результаты становления идеальным и материальным. Логическим основанием и условием мыслимости так понимаемых категорий идеального и материального являются изначальные цельность и слитность этих категорий, изначальная их индифферентность друг другу. Цельность, в которой неразличимы идеальное и материальное, первична. Выделение в изначальной цельности материального и идеального, процессов материализации и идеализации вторично.

И тогда должно быть не менее очевидным, что идеализоваться может лишь нечто иное, чем идеальное, не идеальное, то есть материальное. Также и материализоваться может лишь нечто иное, чем материальное, не материальное, то есть идеальное. Ведь идеализация идеального и материализация материального суть такая же невозможность, как полысение лысого. Лысеет ли лысина? That is the question!

Теперь давайте попробуем мыслить идеальное принадлежащим лишь обществу. Что у нас получится? Если и в самом деле материальное есть продукт материализации идеального, то материальное существует только в обществе. Так что или согласитесь с облысением совершенно гладкой, без единого волоска, лысины или с тем, что идеальное ведет не только общественную жизнь, но и мировую.

Стоит лишь обществом или какой другой сферой бытия ограничить идеальное, как за границей этой сферы у вас не окажется не только идеального, но и материального, конечно, если вы не примиритесь с окаменением камня, одеревенением дерева, оводнением воды, замаслившимся маслом, засалившимся салом, полысевшей лысиной и тому подобным разумением мира.

1.5.4.3. Критические замечания, 2.

Вспомните определение идеального. Это образ одной вещи в другой. Разве эти образы существуют только в обществе? Или в обществе они идеальны, а за границей общества материальны? Не нелепость ли это: материальный образ ? Глядясь в зеркало, вы физически удваиваитесь? Ваш зеркальный двойник столь же натурален, как и вы? Или ваш зеркальный образ состоит из стекла, амальгамы и тому подобных компонентов зеркала? А звезды отражаются в озере или прямо в озере и плавают? Образы звезд состоят из воды или звездной массы? Или из той и другой?

Если вы признаете существование внеобщественных образов и, одновременно, общественность идеального, то остерегайтесь ходить в лес во избежание покусов образами волков и медведей. А если верите, что за границей общества не водится никаких образов , покусов образами можете не бояться. И не будьте такими наивными, согласитесь также, что вне общества тогда нет и источников образов собственно волков, собственно медведей, материи, процессов материализации. Ведь материальное продукт материализации идей, образов, а они обитают только внутри, а не снаружи общества. Ваше путешествие за пределы общества будет путешествием в ничто. Ничего не бойтесь!..

1.6. Применение полученного понятия идеального к некоторым материалам рукописи.

Идеальное и образ.

1.6.1. Об идеальности индивидуальной психики.

1.6.1.1.

Констатированная Э. В. Ильенковым и несколько разъясненная мною диалектика идеального и материального позволяет без особых усилий решить этот вопрос.

Если Э. В. Ильенков отказывает мимолетным состояниям психики отдельной личности в определении идеального, то в этом отказе я вижу именно недостаточную диалектичность Диалектики идеального .

Тут нужно обязательно иметь в виду, что под идеальным наш автор разумеет не просто образ одного объекта, выраженный в материи другого, а всеобщую форму , смысл, закон существования этого объекта. Надежно и прочно закон жизни явления выражен в гениальных книгах, прекрасных картинах и тому подобных специфически общественных предметах. А какой закон выражает индивидуальная психика с ее неустойчивостью? Какой смысл в мимолетных состояниях психики может быть выражен? Что в этих состояниях специфически и надежно социального? Право, кажется они вполне бессмысленны и вполне беззаконны.

1.6.1.2.

Поэтому отказывать мимолетным состояниям даже в мимолетной идеальности Э. В. Ильенков склонен, хотя и исключительно в интересах терминологической точности (40). В этих интересах бессмысленно применять это определение к сугубо индивидуальным состояниям психики отдельного лица в данный момент. Последние со всеми их индивидуально неповторимыми капризами и вариациями определяются ведь практически бесконечным переплетением самых разнообразных факторов, вплоть до мимолетных состояний организма и особенностей его биохимических реакций (скажем, явлений аллергии или дальтонизма), а поэтому в плане общественно человеческой культуры являются случайными (40).

1.6.1.3.

Если идеальное результат идеализации материального, то идеальное появляется не мгновенно, а складывается в процессе идеализации и становится самим собой в полном смысле слова лишь по завершении этого процесса. Значит возможно несовершенное идеальное. Более того, если для идеализации необходимо соотношение двух материальных объектов, то мы обязаны сказать, что в начале процесса в этом деятельном соотношении идеального нет вообще. Получается, что идеальное проходит путь от нуля самого себя как полного отсутствия самого себя до единицы самого себя как полноты осуществления самого себя.

Сказать, что образы, в которых идеальность не дошла до полноты осуществления, неидеальны, можно. Но тогда никакие образы не обладают идеальностью, ведь никакая книга, картина, музыкальное произведение не выражают смысл в абсолютной форме. В них идеальное ближе к полноте своего существования, но и в них оно не достигает этой полноты.

Да и что ж с того, что факторов, определяющих индивидуальное состояние психики, имеется великое множество? Разве от этого состояние психики перестает быть представлением, образом этого клубка факторов? Разве бесконечное не представимо в конечном?

Разве множество предметов, явлений, факторов, состояний, процессов и тому подобного не обобщаемо в одной мысли, не выражаемо одним представлением?

Принимая логику авторских рассуждений, нельзя согласиться с отказом мимолетным состояниям в свойстве идеальности. Но, не взирая на логику, следует отметить, что Э. В. Ильенковым в названном его категорическом отказе фиксируется и чувствуется, хотя и не понимается, то определение идеального, которое можно назвать цельностью, единством, общностью.

Формулируя отказ, Э. В. Ильенков, в частности, протестует против дробления и распыления идеального. Распыленное и раздробленное идеальное теряет в своем значении, уже плохо обобщает, является плохим местом концентрации смысла, уже скверно служит в качестве закона существования предметов, процессов отношений и тому подобного.

Но теряя эти качества, идеальное автоматически приобретает другие: переставая быть законом, переходит в разряд беззаконного, требующего узаконивания; переставая быть смыслом, переходит в разряд бессмысленного, требующего осмысления; переставая быть обобщением, переходит в разряд единичного, требующего обобщения; теряя значение, переходит в разряд незначимого, требующего означивания. Идеальное, переставая быть идеальным, становится материальным.

Но подобное понимание идеального гораздо проще, и логически и психологически, формулировать за пределами репрезентационной модели идеального, представителем каковой модели Э. В. Ильенков является. Это не мешает нам отметить здесь верную интуицию Э. В. Ильенкова, верную исследуемому предмету, хотя противоречащую логическому строю авторской мысли.

1.6.2. Об идеальности предметов духовной культуры в связи с идеальностью индивидуальной психики.

Конечно, идеальное в мимолетных психических состояниях не имеет такого же значения как идеальное Капитала Маркса или Пьета Микеланджело, иначе эти психические состояния не были бы, во всяком случае, мимолетными, нашлись бы те, кто их остановил бы, что бы разглядеть попристальнее. Но эти мимолетности и не претендуют на такое значение. Но не отказывайте им в их скромной идеальности, а то придется отказать в идеальности и Капиталу , и Пьета , и прочему подобному, так как было же время, когда их не было, и по причине их полного отсутствия для их создателей стакан воды значил больше, чем нуль значения несуществующего произведения науки или искусства. Следовательно, было же время, когда идеальное, которое в будущем станет Капиталом , Пьета , было ничуть не более идеальным, то есть степень идеализации материального была не выше, чем идеализация самых разнообразных факторов в мимолетном состоянии психики человека. Ведь процесс идеализации едва едва начался, о каком же громадном значении образа на этой стадии может идти речь?

Или же, если вы не согласитесь, что было время зародышевого состояния идеализации капитализма К. Марксом со всеми вытекающими из такого состояния следствиями о незначительности идеального образа на этой стадии идеализации, вам придется согласиться, что Капитал свалился к нам с неба или выполз из под земли в совершенно готовом виде, чего не утверждал даже его создатель, а сорок лет мучительной работы мысли и жертва этой работе счастьем и благополучием своим и своей семьи, что он уже утверждал, это только мимолетные психические состояния К. Маркса, к которым бессмысленно применять определение идеальности.

1.6.3. Идеальное и образ (результат отражения).

1.6.3.1. Формулировка определенности.

Я не вижу ничего гибельного для теории Э. В. Ильенкова в том, чтобы считать всякий образ, понимаемый как результат процесса отражения, идеальным. Точнее, он несет в себе какую то долю идеальности того объекта, который отражается.

Следовательно, в отражении на любом его уровне (минеральной, растительной, животной природы, отдельного человека, общества, вселенском), присутствует идеальное.

1.6.3.2. Доводы.

Они таковы. Во всяком отражении сохраняется адекватность отражающего отражаемому, иначе ведь просто нет отражения. Стало быть, при условии, что нет явления, не выражающего сущности, придется согласиться, что всякий образ есть, кроме всего прочего, с той или иной чистотой выраженные всеобщая природа , закон существования , смысл, то есть идеальное, только что выраженное этим синонимическим рядом.

Вы можете потрогать и понюхать вещь, в материи которой выражен образ, но самого образа вам не унюхать. Вы можете скрупулезно исследовать материальные изменения, происходящие в отражающей вещи в процессе отражения, но пока вы не откажетесь от рассмотрения их как именно материальных метаморфоз, произошедших с материальным объектом, смысл этих изменений вам будет совершенно неясен, так как эти изменения суть становление смысла объекта иного, чем этот, рассматриваемый вами, потерпевший объект.

1.6.3.3. Конкретный пример.

Поэтому наивный и серьезный противник поэзии А. А. Вознесенского хлопотал бы впустую, попытайся он нарушить поэтическое заклятье: Не троньте музыку руками! А серьезный и наивный почитатель его поэзии лучше бы не надеялся на заверения того же автора:

Если я где то упаду,

Подберет музыка меня,

а пошел и сам подобрал бы.

1.7. О специфике идеального и материального в человеческом обществе.

1.7.1. Вступительные замечания.

1.7.1.1.

Выше были рассмотрены логические структуры концепции идеального у Э. В. Ильенкова (1.3.), специально выяснен такой яркий и положительный момент концепции как объективное ее движение к диалектическому пониманию идеального (1.4.), была дана критика концепции в ее существенном пункте (1.5.), показано на примере, с учетом этой критики, иное понимание некоторых явлений (1.6.); наконец, сейчас следует сказать, что нет оснований абсолютизировать эту критику и что в концепции как таковой, в ее некритическом виде, заложена одна тенденция, мимо которой не должен пройти внимательный историк философии.

1.7.1.2.

Обосновывая структуру концепции (1.3.), я говорил, вслед за Мих. Лифшицем, что у Э. В. Ильенкова имеются две мысли, из которых строится вся концепция: мысль о необходимости репрезентации для идеального и мысль о социальности идеального.

Там просто брались мысли как таковые. Здесь же я еще раз уже специально рассмотрю вторую мысль о социальности идеального; и даже логически более экспансивно об идеальности социального. Критике такого понимания было посвящено целых два параграфа (1.5. и 1.6.). Поэтому не ради критических целей я возвращаюсь к нему. Наоборот, хотелось бы ограничить эту критику, придать ей относительное значение. Ведь действительность не состоит из одной логики, и тот, кто это признает, обязан замечать в нелогичных и противоречивых формах мысли живые ростки действительного содержания жизни.

1.7.2. Формулировка тенденции.

1.7.2.1. Э. В. Ильенков объявляет всю предметно зафиксированную культуру человека идеальной.

Он также говорит, что идеального вне общества нет. Стало быть, идеальное это предметно зафиксированная культура человека. Из таких сильных утверждений следует также, что идеальность есть специфика общества по отношению к природе. Разумеется, в содержательном плане это неприемлемо. Но нельзя отказать Э. В. Ильенкову в поисках специфичности общества с точки зрения идеального и материального.

1.7.2.2. Почему вся предметно зафиксированная человеческая культура идеальна?

Не потому ли, что для создания всех предметов этой культуры, для предметного ее фиксирования, необходима целесообразная человеческая деятельность труд? Если это так, то можно уже точнейшим образом сформулировать специфику идеального и материального в человеческом обществе: идеальное и материальное суть результаты целесообразных деятельностей идеализации и материализации.

1.7.2.3. Необходимые уточнения.

Это наша формулировка специфики. Поэтому мы в ней и не откажемся от понимания идеального и материального как проникающих весь мир, а значит и общество людей. Но все это сформулировано на основе концепции Э. В. Ильенкова.

Он не устает повторять, что труд создает идеальное. И пусть он говорит также, что только труд его создает, барьер подобных жестких ограничений легко преодолеть. Я бы назвал это излишним увлечением спецификой. Но именно потому, что излишества имеются, говорить об отсутствии специфики никак нельзя: нельзя говорить об отсутствии правильной тенденции, коли имеется ее неправильное выражение.

А к каким оригинальным выводам возможно придти при таком понимании специфики идеального и материального в обществе, читатель скоро узнает. Но покамест одно предположение в объяснение ильенковского понимания идеального.

1.7.3. Почему социальное идеально?

Так как идеальное и материальное суть результаты деятельностей идеализации и материализации, а в обществе эти деятельности специально культивируются, становятся целесообразными, то именно в нем, в обществе, имеется наиболее заметное, наиболее характерное и наиболее для людей привычное идеальное и материальное. Абсолютизируйте эту специфичность, то есть целесообразность деятельностей, да так, что деятельности потеряют отличия друг от друга, их вдрызг разбивает абсолютизированная целесообразность, и вот вы уже все результаты таких деятельностей обязаны будете называть одним именем. Э. В. Ильенков и назвал их идеальным.

1.7.4. Конкретное понимание специфики идеального и материального в человеческом обществе.

1.7.4.1.

Для того, чтобы получить идеальное или материальное, необходимо деятельное соотношение или двух объектов, результатом которого будет образ одного объекта, выраженный в материи другого (идеализация); или объекта и идеи, результатом какового соотношения будет новый объект, смысл которого будет совпадать с идеальной моделью идеей (материализация).

Вот эту деятельность идеализации и материализации и берет на себя человек.

1.7.4.2.

Новое в этих идеализациях и материализациях в том, что в соотношениях двух (вещи и вещи или идеи и вещи) появляется третий, который обеспечивает это соотношение результатом. Этим субъектом материализации и идеализации оказывается человек.

Поэтому мы не только вправе, но даже обязаны рассмотреть отношение этого субъекта к предмету идеализации и идее материализации, процессу идеализации и процессу материализации, продукту идеализации и продукту материализации.

Во первых, очевидно, что это человечески необходимые предмет и идея, иначе зачем бы человеку браться за идеализацию и материализацию именно их?

Во вторых, рассматривая отношение человека к процессам идеализации и материализации, следует сказать, что и эти процессы тоже человечески необходимы, иначе к чему бы человеку утруждать себя, вспахивая поле, или терять зрение при написании книг?

В третьих, продукты деятельностей идеализации и материализации суть тоже необходимые человеку продукты, иначе названные деятельности хлопоты совершенно излишние и пустые, а не необходимые и имеющие человеческий смысл. В итоге работы хлеб съедается, а книга читается.

1.7.4.3.

Стало быть, появление специального субъекта материализации и идеализации, то есть человека, приводит к тому, что материальное и идеальное становятся также и человечески материальным, человечески идеальным. Такие идеальное и материальное уже существуют и имеют смысл не только сами по себе, но и в связи с человеком, обществом людей.

Стоит лишь исключить человека из этого человеческого мира и хитроумные до последней гайки машины и гениальные до последней запятой книги потеряют всю свою человеческую необходимость, все свое человеческое значение, ведь человека то, человека и нету. А мартышки Гомера не читают, медведи Бетховена не слушают, волка же ноги кормят, он не разъезжает на Запорожце .

Получается, что мир идеализованных предметов и материализованных идей, мир идеализаций и материализаций, есть необходимый человеку мир, а так как только в нем человек существует и действует по человечески, то это собственный мир человека и единственный специфически человеческий мир.

И тогда материализованные человеком идеи суть мировое тело человека или человеческое тело макромира, Вселенной. А идеализованные человеком предметы суть мировой смысл человека, человеческий смысл макромира, Вселенной.

1.7.4.4.

Такая связь субъекта с продуктом его деятельности заставляет нас специально рассматривать отношение именно деятельности к продукту, ибо именно она создает человеческое лицо предмета. Материал деятельности природный, а продукт деятельности получается не только природный, но и человеческий. Следовательно, человечность продукта исходит из деятельности.

Стало быть, рассмотрев отношение деятельности к продукту само по себе, мы зафиксируем человеческую специфику идеального и материального в чистом ее виде.

1.П. ПРИЛОЖЕНИЕ К ГЛАВЕ ПЕРВОЙ.

1.П.1.

Выше много говорилось о материале деятельности и самой деятельности. Этот материал, с моей точки зрения, есть объект, а носитель деятельности субъект. Если говорится о человеческой деятельности, то необходимо говорить о человеческом субъекте, а материал, который обрабатывает этот человеческий субъект, есть человеческий объект. Продукт же деятельности есть уже некоторый синтез человеческих субъекта и объекта.

С моей точки зрения совершенно правомерно говорить о субъекте вообще и объекте вообще, тогда как человеческие субъект и объект только модификации только что названных субъекта и объекта. Тогда получается, что субъект и объект пронизывают весь мир.

Вообще все вещи и явления, составляющие мир, суть специфические тождества субъекта и объекта. Ведь при создании дерева, камня или собаки миру пришлось приложить к какой то своей части какую то свою деятельность, так что дерево, камень, собака суть специфичные для каждого случая тождества субъекта и объекта: деятельности и ее материала. Или дерево, камень, собака не принадлежат действительности, то есть недействительны? Недействительность, которая лает и кусается?

1.П.2.

Банальные понимания субъекта как человека (или общества) и объекта как природы настолько укоренились в почве стольких голов, что говорить о сколько-нибудь реальном выкорчевывании таких пониманий не приходится. Приходится идти не от субъекта и объекта вообще к человеческим субъекту и объекту, а наоборот, приходится спрашивать: человеческая активность является ли также и природной активностью? Если нет, то человека вовсе вырывают из природных процессов. Человеческая восприимчивость к внешним воздействиям является ли также природной восприимчивостью? Если нет, то человек не является природно объективным существом.

Стоит лишь согласиться, что человеческое общество составляет этап развития действительности, и все человеческие характеристики и свойства окажутся этапом развития свойств и характеристик действительности. Ни субъект, ни объект здесь не исключение.

1.П.3.

Я понимаю субъект как абсолютную деятельность, неизменное, не теряющее способностей изменять изменение и преобразование внеположного изменению материала, объекта. Субъект деятельность, не терпящая никаких возражений (Г. В. Ф. Гегель).

Объект, наоборот, есть нечто абсолютно эластичное, абсолютно способное изменяться, поддаваться внешнему формирующему воздействию.

Если какое то природное образование обладает некоторой сопротивляемостью внешним воздействиям (да и где в действительности вы отыщете такой абсолютно соответствующий формирующим воздействиям материал?), то оно есть некоторое тождество субъекта и объекта: его можно изменять, переделывать оно объективно, но придется преодолеть его субъективность, некоторую его способность изменять самому и, следовательно, способность быть неизменным, сохранять себя. Элементарный пример (из области, правда, не чисто природной) гвоздик в башмаке. Неужели, впившись в вашу пятку, он не изменит ее форму и ваше настроение? Так ли уж он не субъективен?

1.П.4.

Сейчас я на распространеннейшем тексте К. Маркса покажу, что такое понимание, по крайней мере, нисколько не противоречит К. Марксу.

Der Hauptmangel alles bisherigen Materialismus (den Feuerbachschen mit eingerechnet) ist, dassder Gegenstand, die Wirklichkeit, Sinnlichkeit nur unter der Form des Objekts oder der Anschauung gefasst wird; nicht aber als sinnlich menschliche Taetigkeit, Praxis; nicht subjektiv. Daher die taetige Seite abstrakt im Gegensatz zu dem Materialismus von dem Idealismus der natuerlich die wirkliche, sinnliche Taetigkeit als solche nicht kent entwickelt. Feuerbach will sinnliche von den Gedankenobjekten wirklich unterschiedne Objekte; aber er fasst die menschliche Taetigkeit selbst nicht als gegenstaendliche Taetigkeit. Er betrachtet daher im des Wesen des Christenthums nur das theoretische Verhalten als das echt menschliche, waehrend die Praxis nur in ihrer schmutzig juedischen Erscheinungsform gefasst und fixiert wird. Er begreift daher nicht die Bedeutung der revolutionaeren , der praktisch kritischen Taetigkeit [1].

Даю свой перевод этого текста К. Маркса.

Главный недостаток всего существовавшего до сих пор материализма (включая и фейербаховский) тот, что предмет, действительность, чувственность берутся [им] только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как чувственная человеческая деятельность, практика; не субъективно. Оттого[ то] деятельная сторона [и] развивалась абстрактно, в противоположность материализму, идеализмом, конечно [же], действительной, чувственной деятельности как таковой не знающим. Фейербах хочет чувственных, действительно отличных от мысленных, объектов; но он не берет саму человеческую деятельность как предметную деятельность. Он рассматривает поэтому в Сущности христианства только теоретический образ действий как истинно человеческий, тогда как практика берется и фиксируется [им] лишь в ее грязно еврейской форме появления. Он не понимает поэтому значения революционной , практически критической деятельности .

Итак, если главный недостаток всего существовавшего до сих пор материализма тот, что действительность берется только в форме объекта , а не как чувственная человеческая деятельность, практика, не субъективно , то преодоление этого главного недостатка очевиднейшим образом будет заключаться в том, чтобы предмет, действительность брать не только в форме объекта, но и в форме субъекта, то есть и как объект, и как субъект. Иными словами, мы должны считать, что самой действительности присуща, в частности, человеческая деятельность, практика; сама действительность по человечески деятельна и по человечески практична.

Следовательно, правильная точка зрения на действительность, предмет, чувственность будет такая: они суть синтез объекта и субъекта. Причем даже по видимости парадоксально: действительность есть чувственно человеческая деятельность, есть практика, а не только объект.

Из этого следует не только действительность, предметность, чувственность человеческой деятельности, но и ее всеобщий для действительности смысл, то есть практика не только не постороння действительности, а есть такое достижение самой действительности, в котором отражается весь смысл всей действительности. Ведь если сама действительность чувственно человечно деятельна, то уж никак не может быть вырван из действительности человек, ведь он как раз и есть эта самая действительность. Именно поэтому преодоление недостатка Л. Фейербаха и прочих материалистов К. Маркс, уже с другой стороны (со стороны человека, а не действительности), видит в том, чтобы и самую человеческую деятельность взять как предметную, действительную, чувственную деятельность, то есть как деятельность объективную, сущностно связанную с действительностью, а не только как осуществление личных намерений деятеля, ведь сами эти личные намерения, не будь они в то же самое время объективными, смело могут рассчитывать на провал.

Поэтому Л. Фейербах, в изложении К. Маркса, не понимает значения практически критической деятельности, преобразующей действительность, ведь у Л. Фейербаха человеческая деятельность только теоретична, то есть попросту необъективна, не изменяет никакого предмета, а потому недействительна.

Из изложенного следует, что, во первых, субъект, субъективность прежде всего связаны с деятельным человеческим началом, а объект, объективность с пассивным началом действительности; но, во вторых, этого недостаточно и как таковое это неверно; необходимо, чтобы сама действительность принималась человеком не только как нечто пассивное, но и активное, имеющее свою собственную субъективность, следовательно, совмещающее в себе и объект и субъект; но тогда, в третьих, и сам человек со своей деятельностью обязан понимать себя не только как субъект, для которого мертвая неподвижная действительность только материал для его субъективистских упражнений, человек должен понять себя и как субъект, и как объект, то есть как существо также и страдающее, укорененное в действительности, подверженное воздействиям с ее стороны, имеющее с ней одинаковый состав крови, то есть человек тоже есть синтез субъекта и объекта. Но, в четвертых, по К. Марксу, и этого недостаточно, необходимо еще всю субъективность действительности отождествить с человеческой субъективностью, а ее объективность с человеческой объективностью. Тогда получается: сплошь вся действительность, и субъективно и объективно, есть человеческая действительность; и человек, и субъективно и объективно, составляет собой всю действительность.

Последний вопрос, который я должен здесь рассмотреть, таков: что К. Маркс понимает под действительностью в этом первом тезисе о Л. Фейербахе? Если здесь действительность все, что существует и, следовательно, не нуждается для своего существования ни в чем другом, так как любое такое другое тут же будет включено в действительность, то первый тезис миф. Правда, не совсем чистой воды. Это именно мифология, когда вся действительность конструируется сознанием по типу человеческих отношений и объявляется, что и на самом деле все так и есть. Но тезис К. Маркса не чистой воды миф, так как миф здесь объясняет ровно половину, ведь с не меньшим основанием исходя из тезиса можно утверждать противоположное: человек конструируется действительностью по типу отношений самой действительности.

Употребление слов предмет , чувственность в сочетании со словом действительность несколько приземляет последнюю, располагает к пониманию действительности как той части мира, с которой имеет дело человек, а она, эта часть, с ним. Если так понимать действительность, то кроме согласия с К. Марксом необходимо поставить вопрос о субъективности и объективности второй части мира, не связанной с человеком. Очевидно, его надо решать в смысле обладания этой частью мира дочеловеческих и нечеловеческих субъективностью и объективностью, ибо откуда возьмется субъективность и объективность в этой части мира, когда она вступит в контакт с человеком?

Но возможно еще и такое понимание: человеческая практика понимается как такой особенный синтез субъекта и объекта, особенность которого заключается в его всеобщности, то есть практика человека это такая модификация субъекта вообще и объекта вообще, в которой всеобщность субъекта и всеобщность объекта обнаруживается с наибольшей чистотой и очевидностью. В этом случае действительность вновь необходимо понимать как все, что существует . Такое толкование текста и кажется мне наиболее приемлемым.

Но во всех трех толкованиях действительность и не думает избавляться от субъективности, а человек от объективности. Как там в дальнейшем К. Маркс понимает синтез субъективности и объективности в человеке и в действительности и как понимает отношение человека и действительности, излагается в этих трех пониманиях. Но все это уже частности и детальки того общего и главного, что и действительность и человек суть тождества субъекта и объекта. Следовательно, субъект и объект это только абстракции, позволяющие понять и человека, и действительность с точки зрения деятельности и материала деятельности.

Примечание.

[1] Marx K. [Thesen ueber Feuerbach].: 1. ad Feuerbach. Engels F., Marx K. Werke. Bd. 3. Berlin: Dietz Verlag, 1981. S. 5.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

МИХ. ЛИФШИЦ.

2.1. Общая характеристика материалов.

2.1.1. Материал, исследуемый в данной главе.

Михаилу Александровичу Лифшицу, к сожалению, тоже не удалось завершить свою статью. Посмертная же публикация не лишена редакторской невнимательности. Однако работа Об идеальном и реальном вполне поддается пониманию и позиция автора достаточно определенная.

2.1.2. О самой общей внешней определенности работы.

Мих. Лифшиц не пишет специальной работы об идеальном и реальном, он рассуждает на эту тему в связи с работами Э.В. Ильенкова. Поэтому много места в ней занимают внимательные интерпретации ильенковских работ.

2.1.3. О самой общей внутренней определенности.

Но Мих. Лифшиц не столько непосредственно опровергает какие то положения, сколько высказывает иное понимание идеального и с этих позиций уже интерпретирует Э.В. Ильенкова.

2.1.4. Логико стилевая особенность.

Это новое понимание выражено достаточно просто и четко и для его обнаружения, пожалуй, не требовалось бы столько страниц, сколько содержит эта работа, напечатанная к тому же узким шрифтом и в два столбца.

Попервости я пытался найти логическое движение этого понимания, однако нашел другое: логическая структура сочинения не линеарная, а концентрически круговая при минимальном логическом движении имеется применение исходного принципа ко все новому и новому, самому разнообразному материалу. Вновь и вновь принцип доказывает свою всесильность, показываясь в самой разнообразной среде.

Именно поэтому публицистически работа Мих. Лифшица чрезвычайно убедительна. Но не только стилистически и публицистически работа Мих. Лифшица превосходит сочинение Э.В. Ильенкова; Мих. Лифшиц сделал шаг вперед и в чисто научном плане.

2.1.5. Содержательная характеристика работы.

2.1.5.1. Методологическое наблюдение.

Во первых, позиция автора более диалектическая. И хотя невозможно в каждой строчке писать о тождестве каких либо противоположностей, ведь их надо бы и сформулировать для начала, но в тех пунктах, где у Мих. Лифшица налицо применение диалектики, потенциал смысла заметно повышается, и приходится только сожалеть, что диалектика не получила главного значения в решении проблемы.

2.1.5.2. Основной принцип.

Во вторых, идеальное Мих. Лифшиц понимает как ту же всеобщую природу, закон существования, смысл явлений. Но поскольку явления бывают разные, то специально подчеркивается, что к идеальному относятся лишь положительные образцы смысла предельные состояния совершенства, к которым стремятся явления в своем развитии.

2.1.5.3. Диалектическая его интерпретация.

В третьих, тогда отрицательные явления можно и нужно интерпретировать как недоразвившееся положительное, как то, что слишком мало проникнуто положительным.

2.1.5.4. Диалектическая его противоположность. Законченно дурное.

В четвертых, явления предельно отрицательные можно и нужно понимать с этой точки зрения как законченное отрицание идеального, или, что то же самое, идеальное в обратной, извращенной форме.

2.1.5.5. Применение принципа.

В пятых, Мих. Лифшиц утверждает принадлежность идеального самому действительному миру, который он зачем то называет материей. Но, во всяком случае, и люди, и звери, и скалы проникнуты положительным, имеют тенденцию стать настоящими людьми, истинными зверьми и первоклассными скалами.

2.1.5.6. Интерпретация Э. В. Ильенкова с позиций основного принципа.

В шестых, с позиций так понимаемого идеального интерпретируется Э. В. Ильенков. Мих. Лифшиц согласен, что возможно инобытие предметов, в том числе и такое, когда инобытие оказывается бытием смысла предмета. Но при всей важности инобытия для выявления идеального инобытием оно не исчерпывается. Более того, если на инобытии дело завершается, то суть идеального заключалась бы в условности (указ. соч., 135). То есть в своем идеальном мир растерял бы себя, распылился бы в своих отражениях. Поэтому, идя дальше Э.В. Ильенкова, Мих. Лифшиц говорит примерно следующее: идеальное человека должно пропитывать самого человека, а не существовать на теле других людей или же вещей. Известное аристотелевское намерение идею вещи запрятать в саму же вещь.

2.2. Основной принцип и его применение.

2.2.1. Принцип сам по себе: текст и комментарий.

2.2.1.1. Текст.

Наиболее общим и, следовательно, абстрактным выражением принципа, на мой взгляд, является следующий текст, в котором Мих. Лифшиц возражает Э. В. Ильенкову, ограничивающему идеальное рамками общества.

Если идеальное есть форма человеческой деятельности, то она существует также в природе, а не вне природы. И откуда бы человеческий труд мог извлечь нечто идеальное, если бы он не был полезной общественному человеку стилизацией процессов природы? Формы и отношения материальных вещей, которые человек берет за основу своей трудовой деятельности, сами по себе не вещество, а некоторые пределы того, что дают нам наши чувственные восприятия в опыте. Но эти пределы реальны, принадлежат объективной реальности, и наше сознание или воля не могут их сдвинуть с места по произволу. Такими пределами является идеальный газ, идеальный кристалл реальные абстракции, к которым можно приближаться так же, как приближается к окружности многоугольник с бесконечно растущим числом сторон. Вся структура вселенной, не только геометрическая, но и всякая иная, опирается на нормы или образцы, достигнуть которых можно только через бесконечное приближение.

Бесконечность, как таковую, никто не видел, не слышал, не обонял, однако без ее реального присутствия не обходится наше сознание даже на уровне чувственных качеств (123).

2.2.1.2. Комментарий.

Все это ясно самым непосредственным образом. Я бы хотел только обратить внимание читателя на следующее: указанные пределы, нормы, о которых говорится, что они и суть идеальное, хотя и принадлежат реальному миру (ибо, если реальный мир включает в себя все, что существует, то им и принадлежать то больше нечему), тем не менее, не сливаются с вещами мира до полной неразличимости. Так, например, они сами по себе не вещество , хотя по смыслу текста мы обязаны сказать, что они принадлежат веществу, ведь оно развивается в направлении этих норм, движется к этим пределам.

Правда, если вещество развивается в направлении нормы или движется к пределу, а не наоборот норма рассредоточивает себя по веществу, предел приближает себя к веществу, то это еще большой вопрос что чему принадлежит : вещество норме и пределу, или предел и норма веществу? Во всяком случае, можно уверенно сказать, что вещество небезразлично пределу и норме, а норма и предел не безразличны веществу.

Но можно ли сказать, что в принадлежности материи состоит подлинное бытие идеального, нормы, предела? Ведь материя только через бесконечное приближение сливается с нормой, то есть идеальное получает полное воплощение только в бесконечности, а в грешном конечном мире никогда. А в приближении к норме нет нормы как таковой, ее можно определить лишь тогда, когда она заранее известна. Выходит, идеальное должно вести самостоятельное существование, а не принадлежать материи, именно для того, чтобы материя могла ориентироваться в своем развитии. Иначе нет никакой нормы, никакого идеального. Иначе идеальное возникает внезапно, как выстрел из пистолета, когда материя соизволит, наконец, развиться до своего идеала, слившись с ним и дав ему тем самым первое и единственное существование. Но как она будет развиваться, когда идеальным, нормой, пределом и не пахнет? Это неразрешимый для Мих. Лифшица вопрос. И в самом деле, если бытие вещи в другой вещи не есть последнее слово об идее, как правильно критикует Э. В. Ильенкова Мих. Лифшиц, то почему же репрезентация идеи в материи окончательно решает вопрос об идее?

К идеальному можно приближаться так же, как приближается к окружности многоугольник с бесконечно растущим числом сторон . Но согласитесь, что окружность это не многоугольник, а многоугольник не окружность. Если одно приближается к другому, то само это растущее в приближении тождество есть преодоление первоначально имевшегося различия. Только безразличия нет. Вот чего нет, если есть приближение! Иначе говоря, не старайтесь доказать, что черное есть белое на том основании, что существует светотень! , как блестяще писал Мих. Лифшиц в другом месте.

2.2.2. Область существования идеального.

2.2.2.1. Текст и комментарий 1.

Если в элементарной природе норма может казаться конструкцией нашего интеллекта, то в более конкретных областях, как биология, всеобщие нормы более тесно смыкаются с особенными видами существования. Этот момент и хотят выразить понятием таксономии. Что же касается человека, то, по словам Энгельса, он еще должен создать нормальные условия своего существования. Вот вам и общественный идеал. Словом, идеальное есть во всем, оно есть и в материальном бытии и в сознании, или же его нет нигде (123).

Тут, кроме утверждения того, что идеальное так или иначе проникает, пропитывает весь мир, я опять обращу внимание читателя на то, что всеобщие нормы , как бы тесно они ни смыкались с особенными видами существования , не перестают от этого быть всеобщими нормами , не становятся собственно самими видами особенного существования . Так же и общественный идеал, сколь полное существование ни получай он в обществе, не становится от этого самим обществом, не перестает быть самим собой, идеалом.

2.2.2.2. Текст и комментарий 2.

[...] Что природа расположена к известным предельным нормам, подтверждается опытом современной науки, которая, даже не помня о некогда бывших Платоне и Аристотеле и не употребляя таких страшных слов, как совершенство , perfectio средневековой мысли, отдает дань идеальному при каждой классификации родов и видов.

Совершенно безразлично, назвать что-нибудь законченным в своем роде, совершенным , teleion Аристотеля, или назвать это негибридным, недефектным примером определенной таксономической категории . Для того, чтобы эта категория не была эмпирической абстракцией, не имеющей подлинной всеобщности, любой науке, будь это ботаника, зоология или лингвистика, все равно необходимо иметь в каждом типе свой образец, эквивалентную форму, реальную парадигму , с которой можно было бы сравнивать всех претендентов на определенную таксономическую категорию , точнее говоря, определить ее на основании саморазвития данного вида, подобно тому, как у Маркса развивается форма стоимости, эквивалентная форма простого тождества стоимости двух товаров развивается в форму всеобщую, а затем и денежную (128).

2.2.3. Взаимоотношения идеального и материального. Идеальное управляет материальным.

2.2.3.1. Текст.

Когда речь идет о более абстрактных уровнях материального бытия, изучаемых, например, физикой, положительный знак можно превратить в отрицательный и наоборот, меняя соответственно всю терминологию, например, в теории электричества. Но при переходе к более конкретным областям это уже не так. Когда мы говорим об эволюции видов, о прогрессе в обществе, то при всей диалектике утрат и приобретений восхождение к более высоким ступеням положительного, нормального, доброго здесь есть (128).

2.2.3.2. Комментарий 1.

Теперь читателю должно стать ясным, зачем я столь прозрачные в своей понятности тексты сопровождал обширными комментариями. Мне хотелось подготовить читательское сознание к восприятию той мысли, что заключена в названии данного пункта и с которой сам Мих. Лифшиц не согласился бы.

Подумайте сами: если есть какой то материал, в котором осуществляет себя какой то принцип, то можно ли сказать, что принцип управляет материалом? Конечно можно! Не принцип же изменяется от воздействия материала, а материал от воздействия принципа. И что бы потом ни говорилось, что это собственный принцип материала, что даже имеется самодвижение материала, соответственное принципу самого материала все это будет лишь дальнейшими уточнениями названного процесса управления материала принципом. Управление не перестает быть управлением от того, что орган управления имманентен, специфически адекватен управляемой массе. Это лишь хорошее, грамотное управление. Поэтому когда Мих. Лифшиц пишет, что идеальное как норма и предел принадлежит самому материальному миру, то я с этим легко соглашусь, исключив лишь слово материальный. Мир есть синтез идеи и материи, нормы и нормируемого, предела и беспредельного. Поэтому мир несводим нацело ни к идее, ни к материи, хотя и идея и материя принадлежат миру.

Когда материя нормируется идеей, происходят категориальные роды мира. Лишь после этого он обретает реальную конкретность, живое лицо. Ясно, что этот процесс обретения миром своего лица идеалистический, в классическом понимании идеализма как преобладания идеи над материей. Следовательно, когда пишется о восхождении к более высоким ступеням положительного, нормального, доброго , то мы обязаны понимать это как движение мира к своей норме, нормирование материи мира, то есть как идеализацию мира.

2.2.3.3. Комментарий 2.

А то ведь как получается. Сперва наделяют материю идеальным, говорят, что ей самой присущи нормы и пределы, к которым она стремится, а потом противопоставляют такую материю идеальному, то есть опять таки нормам и пределам. После этого заявляют, что материя первична сравнительно с идеей. Да и как же не первична, если ее уже отождествили с миром! Да и как же миру не быть первичным по отношению к одной из абстракций самого себя?!

Назвать мир материей легко. Но погодите, следует ли спешить? Ведь в этом случае идеальному грозят сплошные жизненные неприятности, скитания в инобытии. Тогда существуют лишь многоугольники, господа! А окружности это чушь собачья! От подобной номинации мир разорвется точно посередине: исчезнет движение или, наоборот, исчезнет покой, поскольку покой это предел для движения, а движение предел для покоя. Исчезнет сущность, оставив несущественное явление, исчезнет всякая необходимость, оставив полноту случайностей в мире. Короче, настанут тяжелые метафизические времена...

Таковы следствия бесхребетности идеи. И получились они оттого, что нарушено правило элементарной логики: деление должно быть альтернативным. Если мир разделен на идеальное и материальное, то идеальное должно быть безматериальным, а материальное безыдеальным, то есть бесформенным, безнорменным, беспредельным, безыдейным, бессмысленным, наконец. Нет, не старайтесь доказать, что черное есть белое на том основании, что существует светотень! Даже и не пытайтесь!..

2.3. Критика материализма Мих. Лифшица.

2.3.1. Вступительное замечание.

Поскольку вопрос о каком бы то ни было материализме или идеализме не совсем совпадает с темой настоящей работы, я считаю возможным лишь в целях методических давать здесь подробную критику материализма Мих. Лифшица по вопросу об идеальном и материальном.

Здесь я приведу некоторые цитаты, дам критику заключенного в них понимания и лишь после этого продолжу изложение развития основного принципа.

2.3.2. Прямые высказывания об идеализме и их критика.

2.3.2.1. Тексты.

[...] Идеализм состоит не в том, что допускается независимое от человека существование этих категорий [всеобщего, идеального М.Б.], он состоит в том, что материя рассматривается как нечто безнадежно разбитое на конечные части, лишенные цельности, а потому в принципе лишенные идеального и всеобщего (126).

[...] Идеализм есть отрицание идеальных возможностей материи, превращение ее в бытие, не достигающее порога истинной реальности, поскольку оно смешано с небытием, понимание материи как сферы по преимуществу конечного, состоящего из очень большого числа разрозненных пространственных частиц, лишенных целого (140).

2.3.2.2. Комментарий.

Идеализм здесь описан довольно верно, хотя и с известной антипатией. Сделаю лишь одно замечание. Если идеальное предел, то материальное беспредельное, поэтому точнее определять материю не как конечное, а как бесконечное.

Антипатия позволяет сформулировать понимание, которое Мих. Лифшиц должен счесть правильным. Неприятие идеализма заставит его согласиться с разделением высших животных на коров и млекопитающих, ведь нельзя же понимать корову как безнадежно лишенную молока. Неприятие идеализма заставит его согласиться с разделением человечества на людей и лысых, потому что нельзя понимать лысых как в принципе лишенных человечности, как безнадежных нелюдей. Такой вот лысый материализм.

2.3.3. Понимание материи в связи с конкретным примером.

2.3.3.1. Текст.

Мих. Лифшиц, пересказывая Э.В. Ильенкова, говорит, что идеальное есть [...] представление людей, не имеющее абсолютно ничего общего с той чувственно воспринимаемой телесной формой, в которой оно представлено. К числу этих примеров относится и форма кувшина, возникающая под руками гончара, и статуя как телесное воплощение идеального[...] . И далее возражает: Форма сосуда все же не чужда материалу, из которого ее создают, камень или обожженная глина дают разные формальные возможности мастеру.

Форма статуи уже как бы содержится в куске мрамора, Ideell, или в потенции, и скульптор, по давно известной, но глубокой метафоре только отбрасывает лишнее (133).

2.3.3.2. Комментарий.

Значит мрамор, пусть даже в гораздо меньшей степени, чем мраморная статуя, все же несет в себе идеальность, если форма статуи уже как бы содержится в куске мрамора . Но тогда, рассуждая последовательно, необходимо как бы вычесть эту идеальность, чтобы получить совершенно уже чистую материю, никак не смешанную с идеей.

Что мрамор! Все, что мы воспринимаем или можем воспринимать нашими органами чувств, да и мы сами все это есть смешение, синтез материи и идеи. Что это за синтез? В какой пропорции имеется смешение? Такие вопросы могут решаться лишь после признания самого смешения, самого синтеза.

Для вас куча песка бесформенна? Пусть так, но согласитесь все же, что то или иное отрицание формы все же форма, если только это не абсолютное отрицание, имеющее жалкий результат: ничто формы, форменное ничто. Вот рассуждение, заимствованное у Мих. Лифшица. Как любовь скорпионов предвещает Ромео и Джульетту , так и куча песка не совсем лишена формы, иначе вам целый самосвал песка придется принять за ничто. Хорошенькое ничто, тонн на пять! При вашем либеральничании с делением, когда материя, видите ли, обладает идеальностью, эти пять тонн включат в себя и тяжесть идеи.

2.3.3.3. Пример из А. Ф. Лосева.

В заключение этого параграфа приведу на эту тему пример из А.Ф. Лосева. А.Ф. Лосев спрашивает: когда вы садитесь в кресло, то вы садитесь в идею кресла или материю кресла? Удобно ли сидеть в идее? Приятно ли сидеть в материи? Угодно ли вам теперь понимать уже и мебель как материю, следовательно, совершенно лишенную формы, нормы, образцовости, идеальности?

2.4. Дальнейшее развитие принципа. Противоречивые формы его воплощения.

2.4.1.Материализм это истязание идеала!

2.4.1.1. Текст.

Читаем у Мих. Лифшица: Конечно, кроме идеального в прямом смысле слова существуют и его противоречивые формы, его парадоксы и обратные движения, разрушительные и демонические силы. И в природе и в обществе целая вакханалия неразумного, жестокого, уродливого. Но безразличия нет. Вот чего нет! Природа физическая, как и общественная, не по ту сторону этих измерений, этих параметров, этих предикатов. Все в ней вопрос и ответ, как верно сказал Вольтер.

Не идеально , что самка поедает самца (например, у скорпиона, после того как он выполнил свою функцию и оплодотворил ее ). Да, это не идеально! А то, что всемирная цивилизация развивается посредством оргии военной промышленности, это идеально? А ракетное оружие в руках дикаря, это идеально? Если бы Господь Бог спросил меня, сказал Альфонс Великий, я посоветовал бы ему что-нибудь лучшее. Что делать? Поведение самки скорпиона есть своеобразный акт осуществления своей миссии, и, если хотите, эта идеальность скорпионов, относительная и противоречивая, но в принципе такая же, как роковая воля Цезаря, Атиллы и Чингиз хана. Это, наконец, печальный опыт ступеней бытия, через которые проходят солнечные системы, биологические виды, цивилизации. Идеальное в мире есть, но входит оно не через парадную дверь. Любовь скорпионов предвещает Ромео и Джульетту (129 130).

2.4.1.2. Комментарий.

Конечно, кроме идеального существует прежде всего материальное, которое мы обязаны понимать как беспредельное, бессмысленное и ненормальное. Не идеально стало быть, материально. Не идеально значит эта часть мира содержит ненормального в себе больше, чем нормального, хотя и не покинута нормой полностью, если претендует быть реальной частью реального мира, а не его абстракцией.

Когда в область ненормального и беспредельного, в материальный континуум, вносится норма, предел, то есть материя нормализуется, определяется в какое-нибудь реальное образование (причем безразлично, чего в н м будет больше материи или идеи), следует говорить об идеализме, так как здесь идея определяет материю. Но когда идея, идеал, сильно или слабо участвовавшие в образовании этой реальной части мира, начинают изгоняться из этой части мира посредством разрушения этой части мира, то есть когда жестокое и уродливое растаптывает разумное и прекрасное, следует говорить в первую очередь о материализме, так как здесь преобладают бессмысленность, ненормальность. И только во вторую очередь мы можем сказать, что сами жестокость и уродство, будучи реальными, а не абстрактными, содержат в себе некоторую идеальность идеальность относительную и противоречивую и, грубо говоря, вшивую, так как на этой идеальности паразитирует нечто прямо ей противоположное. Следовательно, обыватель, считающий материалистами обжор, пьяниц, развратников, циников, негодяев и подлецов не так уж дал к от философской истины.

2.4.2.Объяснение отрицательных явлений в рамках идеалистического монизма.

2.4.2.1. Текст.

Объясняя различные оттенки слова teleion, Аристотель указывает на то, что положительное начало, заложенное в этом определении, в силу внутреннего противоречия приписывается нами к отрицательному, которое таким образом становится положительной, хотя и отрицательной величиной. Например, врачеватель или флейтист совершенны, когда по виду их искусства они не терпят в н м никакого недостатка, но, употребляя это выражение в переносном смысле и применительно к дурному, мы говорим о законченном доносчике и законченном воре, раз мы называем их хорошими, например: хорошим вором и хорошим доносчиком . Отсюда следует то, что впоследствии было сказано и Гегелем, есть некоторое преимущество за положительным, ибо и отрицание есть нечто реально утвердительное даже плохой человек является в своем роде истинным человеком, в противном случае он уже совсем не человек (128).

2.4.2.2. Комментарий.

Если в мире есть преимущество за положительным, как мы только что слышали, а положительное есть не что иное как идеальное, то идеализм истинное мировоззрение и действительность идеалистична, а материализм совокупность гнилых эпизодов частных разрушений, претерпеваемых миром, и ограниченное рамками разрушения мировоззрение.

Пример: война. Истинный вояка материалист. И война апофеоз материализма, так как не только утилизует огромные средства, но утилизует их, осуществляя разрушительные цели, громя культурные ценности, убивая людей.

Война принадлежит к явлениям законченно дурным, и дурнее такого дурного трудно себе представить. Но даже такие явления существуют лишь благодаря положительному. Во первых, потому, что являются отрицанием положительного, это явления паразиты, ничего хорошего за душой у них нет; а во вторых, это идеальные паразиты, то есть они паразитируют не только на содержании, пожирая претворения идей в жизнь, но и на структуре идеала в них, как и в идеале, имеется полнота, но это полнота мерзости.

Всякое прочее дурное, очевидно, не преступает этого предела, а, следовательно, тоже объяснимо в качестве недовыполненного идеального или же превратно выполненного.

Таким образом, позицию Мих. Лифшица можно назвать диалектико-идеалистическим монизмом.

2.4.3. Конкретный пример в связи с историей искусства.

В настоящее время, например, в истории искусства преобладает мысль о равенстве всех эпох и стилей. Мысль о том, что некоторые из них могут быть плохими, отвергается как устаревшая на том основании, что она опиралась на понятие нормы или идеала. Однако при всем релятивизме подобного отрицания нормы отнесение того или другого факта к истории искусства предполагает какой то порог художественности, то есть норму истинной вещи, принадлежащую самой реальности. Допустим, что мы, согласно господствующей в настоящее время моде, выдвинем на первый план те явления искусства, которые прежде относили к плохим вс несовершенное, неправильное, дисгармоничное, неясное, мистическое перед нами все-таки будет определенная система ориентации, опирающаяся на свои нормы, на парадоксы художественной истины (124 125).

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Э. В. ИЛЬЕНКОВ И МИХ. ЛИФШИЦ.

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА.

3.1. Идеальное как принцип.

Оба философа должны считать идеальным, во первых, чистые от материи смыслы явлений мира, законы существования этого мира, область чистых сущностей, если выражаться по гегелевски.

Во вторых, для обоих авторов идеальное, чтобы быть именно идеальным, обязано быть закреплено во внеидеальной области. У Э. В. Ильенкова в сфере отражения, то есть в инобытии: у Мих. Лифшица в материи, то есть в самом бытии. Хотя ни то ни другое закрепление не является, на мой взгляд, верно определяющим идеальное как таковое, так как названные противоположности находятся внутри того, что авторы считают материей, все же можно заметить движение познания от явления к сущности, если последовательно рассмотреть концепции Э. В. Ильенкова и Мих. Лифшица. Именно, идеальное как результат репрезентации, смыслового полагания одной вещи в другой вещи есть уровень явления идеального, идеальное здесь бросается в глаза. Книга, статуя, икона идеальны, это ощущает каждый. Но для того, чтобы утверждать, что идеальное внедрено и в сами материальные вещи, необходимо в большей степени владеть сущностью идеального, это более резко и бесстрашно.

Я утверждал, что авторы должны считать идеальным чистые сущности. Я говорил об этом лишь в плане собственной исследовательской рефлексии. Фактически же рассмотрения идеального сперва как чистых сущностей, которые потом внедряются в ту или иную сферу, нет. Э. В. Ильенков сразу пишет, что идеальное это представление одного в другом. И Мих. Лифшиц сразу пишет, что идеальное это норма, принадлежащая самой объективной реальности. Видимо, опасаясь за репутацию материи, они вообще не говорят о ней как категории, коррелятивной идеальному, идее. Не вызывающая сомнений честность мысли этих людей, не позволяет видеть в этом маленькие хитрости больших исследователей. Скорее всего, это гипноз В. И. Ленина, некритическое восприятие его Критических заметок об одной реакционной философии Материализма и эмпириокритицизма . Лишь в целях понимания я делил то, что у самих авторов слитно.

3.2. Материальное как принцип.

Дав те или иные определения и характеристики идеальному, наши мыслители, как только что было сказано, даже не пытаются дать соответствующее этим характеристикам определение материального. Странно это видеть у авторов, претендующих на диалектическую позицию. Поэтому я сам попытаюсь дать такие определения материи.

Если идеальное у Э. В. Ильенкова есть смысловое инобытие вещи, раскрываемое социально обусловленной человеческой практикой, то материальное обязано быть бессмысленным самобытием, самостью вещи, с которой человеческое общество не имеет никаких дел.

Если идеальное по Мих. Лифшицу есть норма, предел, которые распространяются по всему миру, то материальное это ненормальное беспредельное, однако поддающееся нормированию и определению и распространенное тоже по всему миру.

3.3. Почему нельзя использовать ленинское определение материи?

И у Э. В. Ильенкова и у Мих. Лифшица имеется тенденция считать материей объективную реальность, данную им в ощущениях . Полагаю, здесь мы имеем случай суггестивного воздействия философского сочинения В. И. Ленина. Значение этого сочинения обнаруживается, в частности, в том, что если вы говорите об объективной реальности , не поясняя что это такое, все будут думать о материи. Так что, когда Мих. Лифшиц пишет о том, что пределы, то есть идеальное, реальны, принадлежат самой объективной реальности (123), ни о чем другом как о материи и не думается. Но не противоестественно ли такое сочетание?

Если делить мир на сознание и не сознание и это не сознание называть материей, то вполне логично понимать материю как объективную реальность, а поскольку мир един, постольку еще и данную нам в ощущениях. Так что если достраивать сознание материей или материю сознанием до целого мира, то материю иначе как объективной реальностью и не назовешь. В своих рассуждениях В. И. Ленин логичен.

Но если вы так понимаемой материи вздумаете противопоставить идею, понимаемую как предел и норма, то идеальное сможет у вас рассчитывать только на отражение нормы и предела в сознании, а сами нормы и пределы будут одним из элементов материи. Если пределы реальны, принадлежат самой объективной реальности , то они уже никакое не идеальное, а самое что ни на есть материальное.

Можно как угодно, в соответствии с методологическим настроением, понимать идеальное, но не всегда ленинское определение материи возможно связать с этим пониманием идеального.

3.4. Сравнение областей существования идеального.

Э. В. Ильенков ограничивает идеальное человеческим обществом, так как только в нем видит явление идеального как идеального. Человеческое общество открывает миру его собственную сущность. Последнее правильно, и если признать, что специфику идеального составляет также обязательная выразительность, представляемость, то вполне логично идеальное ограничить обществом. Ибо именно люди мудры, как змии, и, познавая мир, показывают ему его собственное лицо; объективно реальные же кобры и удавы, данные нам в ощущениях, как то не интересуются философией...

Но с точки зрения Мих. Лифшица выразительность, репрезентация не обязательны для самобытия идеального. Мир должен обладать своей сущностью прежде того момента, когда она отразится в зеркале человеческого общества. Коли так, то нет резонов ограничивать идеальное этим обществом. Словом, идеальное есть во всем (123).

Как видим, если Э. В. Ильенков обязан был ограничить идеальное обществом, к этому его толкали книги, иконы, золотые монеты и статуи, то Мих. Лифшиц, отвергая представленность, обязан был критиковать такое понимание сферы существования идеального и объявлять этой сферой весь мир, ибо все в мире имеет обязанности перед своей сущностью и выполняет их или манкирует ими.

Значит в решении и этого вопроса имеется необходимое логическое движение от Э. В. Ильенкова к Мих. Лифшицу.

3.5. Что можно и что нельзя отнести к идеальному?

С точки зрения Э. В. Ильенкова идеальное существует только там, где смысл переполняет вещь, где всеобщее значение, выражаемое вещью, перекрывает значение единичное собственно материала вещи.

И это понятно: если утверждается обязательная выраженность, то никудышное, непутевое, неидеальное выражение идеального есть невыполнение обязательств и, следовательно, отсутствие идеального.

Поэтому явлениям индивидуальной психики и вообще всяким явлениям, которые при логическом делении дают меньше всеобщего и смыслового, чем единичного и вещественного, совершенно логично будет отказано в идеальности.

Мих. Лифшицу репрезентация не нужна для определения идеального самого по себе, поэтому для него никакое явление не покинуто идеальным. Любая гадость есть только недовыполненность или превратная выполненность идеального, иначе она вовсе не существовала бы. Всякое безобразие прямо кричит об идеальном, хотя, конечно, это не крики восторга.

Отказ от репрезентации, выразительности, как специфицирующих идеальное, и в этом вопросе, как видим, привел к прогрессу теории.

Э. В. Ильенков остановился на понимании идеального как бытия вещи в другой вещи, бытия процесса в вещи и бытия вещи в процессе.

Говоря вообще, такое инобытие есть инобытие вещи, процесса и поэтому идеальное определяется здесь только отрицательно: как специфически невещественное, специфически непроцессуальное и тому подобным образом.

Необходимое движение мысли от этого материализма в понимании идеального представлено Мих. Лифшицем: от бытия идеального в качестве инобытия материального к бытию идеального в самом материальном. Тут идеальное уже более самостоятельно, хотя и вязнет еще в материальном. В плане дальнейшей диалектики оно и должно вязнуть в нем, должно быть его инобытием, но для того, чтобы отождествить противоположности, необходимо сперва определить их сами по себе, безотносительно друг к другу, иначе что же у нас отождествляется и различается?

Мы должны сформулировать идеальное и материальное в соответствии с их собственной нормой, если выразиться по Лифшицу. Если норма пронизывает все, то есть норма нормального и норма ненормального, то есть идеальное как идеальное и материальное как материальное.

Кстати, здесь и обнаруживается диалектика идеального и материального. Ненормальное обладает своей собственной нормой нормой ненормального. Иную подлость мы должны квалифицировать как подлость большую и образцовую, иную как пошловатую подлость с оглядкой.

Отсюда вывод: даже в плане мысленного абстрагирования мы не можем лишить материальное его собственной нормы, материальное всегда обладает в той или иной степени нормой материального, то есть проникнуто идеей материи, смыслом материи. Чистая материя недостижима. Ведь даже вообразив себе чистую, совершенно покинутую смыслом бессмысленность, мы легко отличаем ее от смысла как такового. Стало быть, даже и чистая материя продолжает обладать своим специфическим смыслом смыслом бессмыслицы как таковой.

С другой стороны, и норма не может быть даже представлена без какого либо нормируемого материала. Даже когда мы сформулировали чистую норму, чистую идею, невозможно отрицать, что сформулированы они в каком то материале, в данном случае в материале самой нормы, самой идеи. Ведь даже нуль содержательности в формулировке нормы заметен, а следовательно содержателен.

Итак, идея, для того чтобы существовать даже в качестве лишь самой себя, должна обладать телом идеальным телом. И материя, чтобы существовать даже в качестве лишь самой себя, должна обладать идеей идеей материи.

Из этой невозможности существования и даже мысленного представления абсолютной идеи или абсолютной материи; из того, что, казалось бы, даже в предельных случаях идея не безматериальна, а материя не безыдеальна, следует, что идея и материя суть обособления, абстракции чего то третьего, которое в своих даже предельных обособлениях остается самим собой, не позволяет себе потерять свое лицо, не разваливается на две субстанции идею и материю. Этот, прежде глобальный, нерасчлененный, цельный абсолют, в дальнейшем обособляющийся внутри себя самого, я называю миром.

Подобное понимание я нахожу у А. Ф. Лосева, вернее, это понимание здесь как раз и излагалось. А вот как сам А. Ф. Лосев пишет об этом: Не может быть чистого и абсолютного материализма, потому что материя во всяком случае есть нечто, то есть обладает определенным смыслом, а именно смыслом материи, без которого невозможно даже употреблять самый термин материя . Точно так же невозможно существование и абсолютной идеи, потому что для идеалиста идея есть прежде всего некоторого рода факт, некоторого рода сила и некоторого рода действительность. А это значит, что даже у самых крайних идеалистов идея не висит в воздухе, но обладает тем или другим носителем идеи, без которого невозможно даже само употребление термина идея [1]. Даже и не пытайтесь употреблять, не получится.

Примечание.

[1] Лосев А. Ф. История античной эстетики. [Т. IV.:] Аристотель и поздняя классика. М.: Искусство, 1975. С. 688.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

К ВОПРОСУ О ДИАЛЕКТИКЕ ИДЕИ И МАТЕРИИ В СВЯЗИ С ПОСТРОЕНИЕМ МИРОВОЗЗРЕНИЯ.

З.1. Идея, материя и их отношение.

Можно по разному понимать идею и материю, но всегда идеализм или материализм будут выступать как то или иное соотношение идеи и материи: то или иное первенство и определительность идеи по отношению к материи, или материи по отношению к идее.

Если бы отношение идеи и материи было бы однажды и навсегда строго фиксировано, то оказалось бы невозможным всякое изменение как членов отношения самих по себе (ибо с любым изменением хотя бы одного из членов через это частное изменение опосредствованно менялось бы все отношение), так и всякое совместное изменение членов соотношения (ибо в этом случае отношение менялось бы уже непосредственно). А уж тем более невозможно при таком фиксированном отношении изменение самого качества этого отношения, если и количественное изменение невозможно.

Если таким образом был бы фиксирован материализм, то не существовало бы и никогда не возникло бы действительное основание для формирования идеализма. Если был бы фиксирован идеализм, то оснований быть действительным не имел бы материализм.

Итак, материя и идея как таковые оказались бы вечными, неизменными, неподвижными. Таково было бы и их соотношение.

Если все же допускать движение материи, то неизбежно в этом движении меняется ее отношение к идее и идеи к ней. Если допускать движение идеи, то неизбежно в этом движении меняется ее отношение к материи и материи к ней. Само собой очевидно, что взаимоотношение идеи и материи меняется при непосредственном изменении самого этого отношения, то есть при движении отношения.

Если принять мир за единицу, то пределы движения соотношения могут быть лишь такими: материя равна единице, идея равна нулю отношение преобладания материи над идеей (материализм) выродилось в чистую, безыдейную материю; материя равна нулю, идея равна единице отношение преобладания идеи над материей (идеализм) выродилось в чистую, безматериальную идею.

Но предположим, что идея равна половине и материя равна половине.

В этом случае налицо отсутствие преобладания как идеи над материей, так и материи над идеей. Такое соотношение баланса уже нельзя назвать ни материализмом, ни идеализмом, назовем его символизмом. И он выражает нечто большее, чем простое количественное равенство идеи и материи.

Вместе с рассмотренными предельными, недостижимыми без потери самого отношения, случаями (случаями вырождения действительности в одну из своих абстракций идею или материю) символизм свидетельствует о вторичности и материализма, и идеализма, и символизма как конкретных соотношений в сравнении с соотношением как таковым (без определения преобладания одного или другого члена отношения) и, тем более, в сравнении с тем, в чем свершаются эти многообразные соотношения. Мир в своей последней сути есть единый абсолют, который в зависимости от задач, стоящих перед ним, принимает материалистическую, идеалистическую или символистическую форму существования. Поэтому адекватная миру мировоззренческая позиция должна быть названа абсолютизмом, который в зависимости от конкретного состояния мира hic et hoc и задач, стоящих перед мировоззрителем, может модифицироваться в конкретные материалистическую, идеалистическую или символистическую мировоззренческие формы.

З.2. Материализация, идеализация, символизация.

Процесс, в котором материя стремится к единице, будем называть материализацией, а процесс, в котором идея стремится к единице, идеализацией. Процесс, в котором материя стремится к половине и идея стремится к половине, будем называть символизацией.

Материализация ограничена следующими пределами: материя равна единице, идея равна нулю; материя равна нулю, идея равна единице.

При наличии одной лишь материи материализация невозможна потому, что нечему материализовываться, ведь материализовываться может лишь что то, не бывшее до этого процесса материальным, то есть идея. При наличии одной лишь идеи материализация также невозможна, так как процессу не в чем совершиться.

Этими же пределами ограничена и идеализация. При наличии одной лишь идеи идеализация невозможна, потому что нечего идеализовать, ведь идеализоваться может лишь нечто, не бывшее до этого процесса идеальным, то есть материя. При наличии одной лишь материи идеализация невозможна, так как отсутствует всякая определенность процесса, его идеальность.

В отличие от материализации и идеализации, символизация ограничена не двумя, а тремя пределами: материя равна единице, идея равна нулю; материя равна нулю, идея равна единице; материя равна половине, идея равна половине. В первых двух случаях символизация невозможна, так как отсутствует один из членов символического отношения, а в третьем случае налицо готовый уже символизм, и символизация невозможна потому, что она уже свершилась.

Если материя больше половины и, соответственно, идея меньше половины, то материализация свершается в условиях материализма.

Если идея больше половины и, соответственно, материя меньше половины, то идеализация свершается в условиях идеализма. Но если материя меньше половины, а идея больше половины, то материализация свершается в условиях идеализма до тех пор, пока материя не превысит половину. Подобно этому и идеализация свершается в условиях материализма, если материя больше половины, а идея меньше половины, пока идея не превысит половину.

При таких начальных условиях, когда материя равна нулю и идея равна единице, и таких конечных условиях, когда материя равна половине и идея равна половине, возможна материализаторская символизация в условиях идеализма. При таких начальных условиях, когда материя равна единице и идея равна нулю, и таких конечных условиях, когда материя равна половине и идея равна половине, возможна идеализаторская символизация в условиях материализма.

При таких начальных условиях, когда материя равна половине и идея равна половине, и таких конечных условиях, когда материя равна единице и идея равна нулю, возможна материализаторская десимволизация в условиях материализма. При таких начальных условиях, когда материя равна половине и идея равна половине, и таких конечных условиях, когда материя равна нулю и идея равна единице, возможна идеализаторская десимволизация в условиях идеализма.

З.3. Натурализм, гуманизм, социализм. Типы мировоззрений.

До сих пор мир как соотношение идеи и материи и движение этого соотношения рассматривался в абстракции от человека, который сам является частью этого мира. Но человек противостоит непосредственно не идее или материи, а природе. Непосредственно для человека не человеком выступает природа.

Так же, как и в случае идеи и материи, здесь возможны три типа соотношения природы и человека: 1) первичность и определительность природы по отношению к человеку натурализм; 2) первичность и определительность человека по отношению к природе гуманизм; 3) символизм природы и человека социализм.

К миру в его разделении на идею, материю и их соотношение человек может относиться опосредствованно через свое отношение к природе. Возможны поэтому лишь следующие типы мировоззрений и их носителей: 1) натуралистические материализм, идеализм, символизм и, соответственно, натуралистические материалист, идеалист и символист; 2) гуманистические материализм, идеализм, символизм и, соответственно, гуманистические материалист, идеалист и символист; 3) социалистические материализм, идеализм, символизм и, соответственно, социалистические материалист, идеалист и символист.

Трем типам соотношения природы и человека соответствуют и три типа движения этого соотношения: натурализация, гуманизация и социализация как соответственное становление натурализма, гуманизма и социализма. Участие человека в процессах материализации, идеализации и символизации возможно лишь опосредствованным образом: чрез изменение человеком своего соотношения с природой. Возможны поэтому лишь следующие формы участия человека в изменении мира (как соотношения идеи и материи) и субъекты этих изменений: 1) натурализационные материализация, идеализация, символизация и, соответственно, натурализационные материализатор, идеализатор, и символизатор; 2) гуманизационные материализация, идеализация, символизация и, соответственно, гуманизационные материализатор, идеализатор и символизатор; 3) социализационные материализация, идеализация, символизация и, соответственно, социализационные материализатор, идеализатор и символизатор.

При единстве мировоззрения и мироизменения невозможно сочетание их как безразличных друг другу. К примеру, натуралистический тип мировоззрения требует и натуралистической практики, и наоборот, натуралистическая практика требует натуралистического мировоззрения. Подобное же можно сказать о гуманизме и гуманистической практике, о социализме и социалистической практике. При названном единстве невозможно также сочетание социализма с символизацией, ибо символизм это равноопределительность идеи и материи, и приложение каких либо сил к имеющейся равноопределительности идеи и материи, чтобы этот же баланс идеи и материи и получить, только расстроит гармонию и уже никак не может быть названо символизацией.

Число возможных типов единства мировоззрения и мироизменения равно, таким образом, двадцати четырем. В разные времена, в разных жизненных условиях человек, совсем не погрешая против теоретической своей совести и практической своей деятельности, может быть:

1) натуралистическим материалистом натурализационным материализатором;

2) натуралистическим материалистом натурализационным идеализатором;

3) натуралистическим материалистом натурализационным символизатором;

4) натуралистическим идеалистом натурализационным материализатором;

5) натуралистическим идеалистом натурализационным идеализатором;

6) натуралистическим идеалистом натурализационным символизатором;

7) натуралистическим символистом натурализационным материализатором;

8) натуралистическим символистом натурализационным идеализатором;

9) гуманистическим материалистом гуманизационным материализатором;

10) гуманистическим материалистом гуманизационным идеализатором;

11) гуманистическим материалистом гуманизационным символизатором;

12) гуманистическим идеалистом гуманизационным материализатором;

13) гуманистическим идеалистом гуманизационным идеализатором;

14) гуманистическим идеалистом гуманизационным символизатором;

15) гуманистическим символистом гуманизационным материализатором;

16) гуманистическим символистом гуманизационным идеализатором;

17) социалистическим материалистом социализационным материализатором;

18) социалистическим материалистом социализационным идеализатором;

19) социалистическим материалистом социализационным символизатором;

20) социалистическим идеалистом социализационным материализатором;

21) социалистическим идеалистом социализационным идеализатором;

22) социалистическим идеалистом социализационным символизатором;

23) социалистическим символистом социализационным материализатором;

24) социалистическим символистом социализационным идеализатором.

А натуралистическому, гуманистическому и социалистическому символистам, повторю, не требуются соответственные натурализационная, гуманизационная и социализационная символизации, так как по самому их мировоззрению символизм уже имеется в мире.

Изложенное логически обосновывает разнообразие типов мировоззрений и мироизменений и должно бы лишить мало что говорящие клички материалиста и идеалиста их страшного значения.

16.03.1985 г. 25.04.1996 г.

ПОИСК:

© FILOSOF.HISTORIC.RU 2001–2023
Все права на тексты книг принадлежат их авторам!
При копировании страниц проекта обязательно ставить ссылку:
'Электронная библиотека по философии - http://filosof.historic.ru'