Библиотека    Новые поступления    Словарь    Карта сайтов    Ссылки





предыдущая главасодержаниеследующая глава

Кризис этики и права

1. Идеациональная, идеалистическая и чувственная системы этики

Любое интегрированное общество имеет этические идеалы и ценности как наивысшее воплощение его этического сознания. Точно так же любое общество обладает своими законодательными нормами, которые определяют, какие формы поведения ожидаются, требуются и допускаются со стороны его членов, а какие запрещаются и наказываются. Этические идеалы и юридические нормы, однако, отличаются по своему характеру и содержанию в разных обществах, а зачастую и у отдельных людей. В обобщенном виде они создают идеациональную, идеалистическую и чувственную системы этики и права. Можно легко увидеть разницу между этими системами из следующих примеров высших этических идеалов.

Идеациональные этические нормы.

"Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет и где воры не подкапывают и не крадут".

"Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить Богу и мамоне. Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что вам пить, ни для тела вашего, во что одеться".

"Ищите же прежде Царства Божия и правды Его. и это все приложится вам".

"...Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих и гонящих вас".

"Итак, будьте совершенны, как совершенен Отец Ваш Небесный".

"Молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небесах"1.

1 Евангелие ог Матфея. VI: 19-20, VI:24-25, Vl:33; V:44, V:48; VI:9-10. 488

Разнятся по форме, но схожи по содержанию, этические системы индуизма, буддизма, даосизма, зороастризма, иудаизма и любых других идеациональных умонастроений. Все они видят высшую этическую ценность не в этом чувственном мире, а в сверхчувственном мире Бога или Абсолюта. Все они считают эмпирический мир чувств с его идеалами псевдоценностью или, в лучшем случае, малозначимой и второстепенной ценностью.

Добро - это одно; удовольствие - совершенно иное; оба, обладая разными объектами, приковывают человека, Праведен тот, кто следует добру; тот же, кто выбирает удовольствие, не достигает цели.

Смотри на мир, как бы ты смотрел на мыльный пузырь (или мираж).

Глупость растворена в нем, мудрость и не касается его.

Все склонно к развалу, и нет в нем постоянства. Везде я нахожу старость, болезни, смерть. Поэтому я ищу такого счастья, которое не разрушается и никогда не исчезнет, которое никогда не знает начала и одинаково взирает на врага и на друга, которое не нуждается ни в богатстве, ни в красоте, некоем счастье... со всеми мыслями о мире порушенном.

Мудрецов... ничто не заботит в этом мире.

Нет удовлетворенных страстей, даже нескончаемым потоком золотых монет. Тот, кому известно, что страсти скоротечны и причиняют боль, тот - мудр. Он находит удовольствие только в разрушении всех страстей.

Человек, свободный от желаний... видит величие своего собственного неэмпирического "Я'", созданного милостью творца. Он величайший из всех.

Разум, приближающийся в Вечному, достигает разрушения всех страстей.

Так индусы и буддисты выражают свое негативное отношение ко всем чувственным ценностям - богатству, золоту, удовольствию, власти.

Идеациональная этика направлена не на увеличение чувственного счастья и удовольствий этого мира, а на единение со сверхчувственным Абсолютом. Нормы такой этики рассматриваются как открытые или исходящие из Абсолюта, поэтому они абсолютны, безусловны, неизменны, вечны. Ими нельзя пренебречь ни при каких обстоятельствах или во имя какой-либо другой ценности. Если реализация таких норм и дает в качестве побочного продукта счастье и радость, то они суть всего лишь побочный продукт, а не цель такой этики. Если нравственные заповеди приводят к чувственной боли или горю, то и это тоже не имеет значения. Дело в том, что все идеациональные системы относятся к чувственным удовольствиям негативно: или как к чистой иллюзии, или как к источнику несчастья, или как к препятствию на пути достижения потустороннего - Бога.

Чувственные этические нормы. Любая теория, признающая в рафинированной или грубой форме чувственное счастье, наслаждение, полезность, комфортность высшей ценностью, есть чувственная система этики. Все чисто утилитаристские, гедонистические и даже многие эвдемонистические системы этики суть разновидности таких этических идеалов. Их догматы хорошо нам известны:

Максимум счастья для максимального числа людей.

Высшая цель - наслаждение.

Давайте есть, пить, веселиться, ибо назавтра нас уже не будет.

Вино, женщины и песня.

Следуй своим желаниям, покуда жив... Делай все, что пожелаешь, на этой земле и не тревожь сердца своего.

Жизнь коротка, давайте насладимся же ею.

Не существует небес, нет конечного освобождения, нет ни одной единственной души в мире ином... Покуда человек жив, пусть живет счастливо, пусть питается песней, даже если он погряз в долгах. Если тело станет прахом, то как вернуть его вновь?!

Лесбия, ты прекрасна... Дай нам жить, дай нам любить, моя Лесбия. Солнце заходит, чтобы взойти вновь, а что касается нас, то когда эфемерный огонь нашей жизни погаснет, мы уснем вечным сном. Поэтому дайте мне тысячу поцелуев, потом сто, потом снова тысячу... после мы собьемся со счета, чтобы больше не думать о нем.

Лови день.

Купи автомобиль и будь счастлив.

Таковы вечные китайские, индусские, греческие, итальянские, английские, американские, прошлые и настоящие, постулаты более грубых и более утонченных чувственных систем этики. Их высшая цель увеличить сумму чувственного счастья, удовольствия и комфорта, ибо они не признают никакой сверхчувственной ценности. Их нормы относительны, а не абсолютны, целесообразны и изменчивы в зависимости от людей, групп и обстоятельств, в которые они вовлечены, а потому рассматриваются как созданные человеком. Если они служат целям счастья, то они принимаются, если нет, то напрочь отвергаются.

Идеалистические этические нормы. Идеалистические нравственные нормы представляют собой промежуточный синтез идеациональных и чувственных ценностей. Подобно идеациональной этике, этика идеалистическая видит высшую ценность в Боге, или Абсолюте, но в отличие от идеационализма она положительно оценивает те чувственные ценности, которые благородны и не противоречат Абсолюту.

Подобных постулатов не счесть.

"Полное счастье человека не может быть не чем иным, кроме как видением божественной сущности" (Фома Аквинский. Сумма теологии. II, I, q. 3, а. 8).

"В убеждении, что душа бессмертна и способна переносить любое зло и любое благо, мы все всегда будем держаться высшего пути и всячески соблюдать справедливость вместе с разумностью, чтобы, пока мы здесь, быть друзьями самим себе и богам... и в том тысячелетнем странствии... нам будет хорошо" (Платон. Государство, 621 c-d).

"[Высшее благо или совершенно счастливая жизнь] будет выше той, что соответствует человеку, ибо так он будет жить не в силу того, что он человек, а потому, что в нем присутствует нечто божественное... насколько возможно, надо возвышаться до бессмертия и делать все ради жизни, соответствующей наивысшему в самом себе" (Аристотель. Никомахова этика, 1177 в).

Помни о смерти... Имущество не создает счастья. Богатство непостоянно. Не ешь хлеба, когда другой испытывает нужду, но и не протягивай ему руку с хлебом... Будь благочестивым, усердным. Не будь пьяницей. Веди честную жизнь. Будь уважительным. Учись, ибо знания полезны... Проявляй заботу о женщинах.

Удовольствие тленно, оно проходит, как сон. Познав его, человек в конце встречает смерть (Древнеегипетские нравственные заповеди).

Эти постулаты колеблются от идеационально-идеалистического уровня до утилитарно-чувственного, как, например, в моральных принципах Древнего Египта. Но первые три постулата представляют собой разновидность идеалистической этики. Они фактически сливаются с эвдемонистической этикой.

Более того, в течение истории греко-римской и западноевропейской культур то одна, то другая из этих трех систем этики занимала господствующее положение в обществе. Каждая из них доминировала приблизительно в те же периоды, когда господствовали идеалистическая, чувственная или идеациональная системы искусства и истины. Греческая этика с VIII по V век до нашей эры была главным образом идеациональной - это этика Гесиода, Эсхила, Софокла, Геродота, Пиндара и других. Иначе не объяснишь "гнева богов" в их драмах и поэзии, их религию. Трагедия пришла к Эдипу не по его вине. Он воистину делал все, что было в его силах, дабы избежать преступлений отцеубийства и женитьбы на своей матери, но рок навязывает ему эту трагедию. С нашей точки зрения последующая кара - совершенно незаслуженная. Видимо, такова и точка зрения Софокла. Однако его идеациональная этика страстно требует искупления за любое нарушение абсолютных моральных принципов, являющихся идеациональными или какими-либо другими. Такова и позиция Пиндара, Эсхила, Геродота и господствующей религиозной морали того периода. Вместе с Пиндаром греки того времени считали, что "человеческое счастье недолговечно" и что оно далеко не главная ценность.

Эта этическая система начала разрушаться в V веке до нашей эры и вытесняться идеалистической этикой Сократа, Платона и Аристотеля с ее нормами, о которых мы уже говорили выше. Период с III века до нашей эры по IV век нашей эры отмечен чувственной этикой в своих более благородных стоических и эпикурейских формах и в грубых формах чистого гедонизма и кодекса Сагре diem1*. Даже на могильных камнях были начертаны такие вульгарные чувственные сентенции, как "Es, bibe, lude, veni"2*; или "Давайте есть, пить и веселиться, ибо завтра мы умрем".

1 * Лови день (лат.).

2 * Ешь, пей, веселись, приходи вновь (лат.).

С IV века нашей эры идеациональная этика христианства постепенно достигает главенствующего положения в обществе и культуре, которое остается неоспоримым вплоть до XIII века. Мы хорошо знаем все эти принципы. В самом чистом виде они обобщены в Нагорной проповеди Иисуса Христа. Исходящие от Бога моральные ценности христианской этики суть абсолюты. Их основной принцип - всеобъемлющая, всепоглощающая и всепроникающая любовь Бога к человеку, человека к Богу и человека к человеку. Их пафос и характер происходят из безграничной любви, из божественной милости, долга и жертвенности, заложенных в них. Благословленный божиим даром человек - это дитя Бога, и он освящен этим родством, вне зависимости от расы, пола, социального положения, возраста, он сам по себе наивысшая ценность. Делая свои принципы абсолютными, христианство поднимает человека до высочайшего уровня святости и защищает его от использования в качестве средства достижения цели. Невозможно большее прославление или освящение человека, чем то, которым его удостоила идеациональная этика христианства.

Из этой характерной черты христианской этики следовала средневековая (отрицательная и равнодушная) оценка всех ценностей чувственного мира как таковых, начиная от богатства, наслаждения и полезности до чувственного счастья, если оно отделено от сверхчувственной ценности.

"Тот, кто любит Христа, равнодушен к миру сему".

Это отношение подчеркивается средневековым монашеством и аскетизмом, средневековым воззрением на жизнь как всего лишь на мучительную подготовку для перехода с грешной земли в вечный град Божий.

Эта строго идеациональная система этики уступила место менее жесткой идеалистической системе этики XIII-XV веков. В XIV-XV столетиях вновь возрождается чувственная этика, эра процветания которой наступила в следующее столетие Ренессанса и Реформации. Гедонизм, чувственность и язычество этики Ренессанса хорошо известны. Общеизвестна чувственность, утилитарность, цинизм и нигилизм в учениях этого периода и в образе жизни его лидеров. Особенно это типично для Ренессанса во Франции и Италии. Менее сенсуалистической, хотя чувственной и утилитарной, была этика большинства сект Реформации, с возможным исключением аскетической этики Протестантизма (кальвинизм, пиетизм, методизм). Хотя и скрытый за идеациональной фразеологией, характер этики Протестантизма был главным образом утилитарным и чувственным. Умение делать деньги было объявлено признаком божьей милости; более того, оно было возведено до уровня первостепенного долга: "Мы должны призвать всех христиан зарабатывать, насколько они смогут, и сберегать все, что удается; именно благодаря этому они станут богатыми", - проповедует Джон Узсли. А вот утверждение Бенджамина Франклина: "Честность полезна, так как она обеспечивает хорошую репутацию; таковы и точность, трудолюбие, бережливость, и именно по этой причине, они являются добродетелями... Помните, что время - деньги. Помните, что деньги имеют производящую, плодоносящую природу". Подобные взгляды проповедуются и представителями других протестантских течений. Раннее и средневековое христианство провозглашало богатство источником вечных мук: умение делать деньги - summae periculosae1*, выгоду - turpe lucrum2*, одалживание денег - тяжким преступлением, богатого человека - первым кандидатом на проклятие, которому труднее будет войти в царство Бога, чем верблюду пройти сквозь игольное ушко; или, как выразил эту мысль Анатоль Франс, "сострадание Богово - бесконечно: оно спасло даже одного богача".

1 * главная опасность (лат.).

2 * постыдная польза (лат.).

Но Реформация и Ренессанс изменили эту точку зрения. По воскресеньям пуританин верит в Бога и Вечность, в будни - в фондовую биржу. По воскресеньям его главная книга Библия, в будни гроссбух становится его Библией. В результате мы наблюдаем параллельный рост протестантизма, паганизма, капитализма, утилитаризма, чувственной этики в течение всех последующих столетий. Последние четыре столетия явились свидетелями главенства чувственной этики в западном обществе. Хотя в количественном отношении, как показывают исследования, доля ее была меньшей, чем доля идеациональной и идеалистической систем, с качественной точки зрения она, несомненно, была господствующей системой, так как многие ее элементы пронизывали и вытесняли формальные принципы идеациональной и идеалистической систем нынешних четырех столетий. Следующие сводные таблицы, представляющие соотношение сторонников абсолютной (идеациональной и частично идеалистической систем) и относительной чувственной этики счастья (гедонизма, утилитаризма, эвдемонизма) среди других ведущих этических течений, дают нам более точное представление об этих изменениях:

В средние века, как видим, чувственная этика практически отсутствовала, однако, появившись в ясно очерченной форме лишь в XV веке, она добилась быстрого роста в XVI веке и, сохраняя с минимальными отклонениями высокий уровень, достигла пика в период ренессанса и Реформации, а также в нынешнем столетии. Следующая диаграмма демонстрирует эти изменения; кривая движения чувственной этики ясно показывает периоды подъема и падения с 500 года до нашей эры по 1920 год.

Диаграмма 3.

Релятивизм Абсолютизм

Периоды: (в %) (в %)

400- 500 0 100

500- 600 0 100

600- - 700 0 100

700- 800 0 100

800- 900 0 100

900-1000 0 100

1000-1100 0 100

1100-1200 0 100

1200-1300 0 100

1300-1400 20.8 79.2

1400-1500 23.1 76.9

1500-1600 40.4 59.6

1600-1700 38.0 62.0

1700-1800 36.8 63.2

1800-1900 37.9 62.1

1900-1920 48.6 51.4

Таблица показывает, как релятивизм высших ценностей от этического summum bonum1* до истины и красоты, отсутствующих в средневековый период, возродился в XIV веке и по мере возрастания, с незначительными отклонениями в последующие века, достигает своего максимума в нынешнем столетии. Эти цифры свидетельствуют о прогрессирующей релятивизации всех ценностей, как помянутых нами в предыдущем повествовании, так и о которых еще будет идти речь, релятивизации, которая стремится лишить ценности самой сути, чтобы они не могли далее быть ни нормами, ни ценностями. Однако факт количественного преобладания абсолютизма (51.4%) над релятивизмом (48.6%) не должен вводить нас в заблуждение. Малая порция виски или несколько капель яда способны отравить или интоксицировать воду. Следует помнить об этом и применительно к обсуждаемым вопросам. Суть дела, видимо, в относительном увеличении или уменьшении каждого изучаемого направления. Скачок релятивизма, скажем, от 40% до 48% достаточен, чтобы ослабить, раздробить, разрушить этические или любые иные ценности. Что же касается всех этих ценностей, то мы живем в век их чрезвычайной релятивизации и разрушения. Они, в свою очередь, являются показателем умственной и моральной анархии, ибо ценность, которая больше не универсальна, становится псевдоценностью, игрушкой фантазий и желаний2.

2. Идеациональная, чувственная и идеалистическая система права

Идеациональное право. Интегрированные системы права также представлены идеациональной, идеалистической и чувственной формами. Идеациональный свод законов рассматривается как данный Богом или Абсолютом. Главным образом он - jus divinum, jus sacrum3*. Его нормы считаются заповедями Бога. Как таковые, они становятся абсолютными, хотя и не отвергают в принципе утилитарные или некоторые другие соображения. Часто нельзя вносить какие-либо изменения в эти правила. Вот типичные примеры подобной правовой системы.

1* высшее благо (лат.).

2 См. об этом подробнее мою "Social and Cultural Dynamics", vol. 2, ch. 13-15.

3* божеское право, священный закон (лат.).

"Итак, Израиль, слушай постановления и законы, которые я научаю вас исполнять, дабы вы были живы и пошли и наследовали ту землю, которую Господь, Бог отцов ваших, дает вам. Не прибавляйте к тому, что я заповедую вам, и не убавляйте от того; соблюдайте заповеди Господа, Бога вашего, которые я вам заповедую" (Второзаконие, IV:)-2).

"Во имя сохранения всего сотворенного, Всемогущий Бог предопределили отдельные обязанности тем, кто произошел из его уст, рук. бедер, ног... Бог создал... наказание, защитника всех существ, воплощение закона, составляющего славу Брахманов" (Законы Ману, I, 31; VII, 14).

"Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все. Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном" (Евангелие от Матфея, V:18-19).

Нормы идеационального закона не направлены на увеличение чувственного счастья, удовольствия или полезности. Их нужно беспрекословно выполнять как заповеди всеведущего и сверхсправедливого Абсолюта Мы можем отнюдь не всегда понимать их мудрость, они могут "оказаться непостижимыми, как непостижимы пути Провидения. Их мудрость и справедливость неоспоримы. Будучи таковыми, идеациональные законодательные своды защищают многие ценности, которые, по-видимому, не имеют чувственной утилитарности и удовольствия. С другой стороны, они запрещают многие удовольствия, считая их греховодными. Их нормы всегда содержат большую долю заповедей, относящихся к Абсолюту, к религиозным верованиям, ритуалам, религиозному поведению, а также к формам мысли и поведения, которые освящают или очищают все важные события повседневной жизни человека, подобно рождению (баптизм), бракосочетанию (венчание) и смерти (отпевание). Почти все их нормы проникнуты главной идеей содействия союзу человека с Абсолютом и его очищения как в случае нарушения заповедей, так и совершения преступления или греховного проступка.

В таких законодательных сводах преступление синонимично греху, так же как и послушание закону тождественно послушанию Богу и спасению. Поэтому в уголовном праве идеациональный свод законов всегда содержит среди наказуемых и запрещенных действий много таких актов, которые нарушают предписываемые правила в отношениях человека к Богу и сверхчувственным ценностям. Предписания, направленные против ереси, отступничества, святотатства, богохульства; нарушения дня воскресения или другого святого дня; нарушение религиозных обрядов; несоблюдение святых церемоний крещения, венчания и похорон; нарушение священных запретов, относящихся к бракам между родственниками, людьми разной веры, неверующими и т. д., - все эти законы содержат множество санкций против подобных актов. Их система кар таким образом строится не только на чувственных наказаниях, но и на сверхчувственных. Наказания ранжируются от проклятия грешника, а часто и его потомства, предания его аду или чистилищу и вплоть до полного отлучения его от церкви, лишения таинства исповеди и отправления религиозного обряда захоронения и т. д. Суть кар заключается в большой степени не столько в предотвращении преступления, в перевоспитании грешника или в защите утилитарных интересов общества, сколько именно в искуплении греха, совершенного против Бога: любое нарушение абсолютной нормы требует защиты самой нормы и не может обойтись без искупления совершенного греха. Преступник всегда sacer esto1*; поэтому он должен быть наказан вне зависимости от того, явится ли с чувственной точки зрения такое наказание полезным для общества или для обвиняемого.

1 *Да будет посвящен божеству (лат.). Сакральная формула либо значила благословение, либо проклятие, в зависимости от божественного адресата.

Более того, система судебных показаний такого закона имманентно включает в себя ряд сверхчувственных свидетельств в форме ордалий, "божественных показаний", высказываний оракулов, пророков, пифий и других "сверхъестественных методов" для определения виновности или невиновности обвиняемого. Система судебных показаний основана на признании вмешательства Абсолюта в юридические дела. Почти каждое юридическое действие, будь то обмен или покупка собственности, заключение контракта или выплата долга, расписывается до мельчайших деталей через декларирование определенных священных формул, священных действий, не оставляющих какой-либо возможности изменить что-либо, пусть даже одну-единственную букву или деталь, в этой сакральной процедуре. Точно так же, как не допускается никакое изменение в каком-либо важном религиозном ритуале, никакое изменение не допускается и в юридической процедуре в интересах вовлеченных в нее сторон или кого-либо еще. Например, в римском праве на ранней идеациональной стадии, когда предметом судебного разбирательства было владение определенными типами собственности, истец начинал процедуру, держа в руках специальную палку (vindicta или festusa1*), произносил при этом стереотипизированную и неизменную вступительную фразу. Ответчику также приходилось держать слово, прибегая к столь же застывшим фразам. Вся юридическая процедура была священным ритуалом, таким же заформализованным, как и все религиозные таинства. Причина такого формализма идеационального закона и юридической процедуры заключается в том, что они суть всего лишь разновидности религии и религиозного ритуала, предписанного Богом, и поэтому неизменны. Наконец, судьи в такой системе права прямо или опосредованно всегда одновременно выступают священниками, епископами или другими членами священнических ордеров, которым помогают оракулы, пророки, проповедники, святые и т. д. Короче говоря, нормы закона - абсолютны и жестки; формы его применения столь же абсолютные и формальные. Не допускается никакой неясности, неопределенности, относительности, двусмысленности или усомнения в годности. Юридическое сознание идеационального общества ясно, свободно от всяких сомнений, не допускает критики и обсуждения. Оно воплощает в деталях основную посылку идеационального мышления.

Соответственно, идеациональное право совершенно не руководствуется соображениями пользы, выгоды, целесообразности и чувственного "благополучия даже в таких утилитарных делах, как производство, обмен и потребление экономических ценностей - торговля и коммерция, прибыль и прирост, собственность и владение, рента, отношения между предпринимателями и служащими, другие экономические связи и отношения собственности. Все они подчинены идеациональным нормам и допустимы до тех пор, пока не противоречат идеациональным ценностям. Если они вступают в противоречие с этими нормами и ценностями, то они либо отрицаются, либо запрещаются и становятся наказуемыми вне зависимости от их полезности для общества или заинтересованности вовлеченных во взаимодействие сторон. Этим объясняется изгнание Христом торговцев из храма в Иерусалиме с упреком: "Дом Мой есть дом молитвы, а вы сделали его вертепом разбойников"2*.

1 * Прут, символизирующий копье.

2 * Евангелие от Луки, 19:46; ср.: Евангелие от Матфея, 21:13. 496

А отсюда и запреты, которые накладываются каноническим законом и христианской моралью на одалживание денег, выгоду, посвящение себя "умению" делать деньги и на другие экономические, будь то выгодные и полезные, виды деятельности. Вся подобная деятельность ограничивается или подчиняется идеациональным ценностям. Применимо это также и к личным отношениям в браке и семье, ибо брак создан для счастья. Он рассматривается как священный союз, и поэтому, согласно средневековому христианскому обычаю, развод был невозможен, независимо от того, счастливой или несчастной остается при этом семейная пара. Короче говоря, идеациональные ценности в таких законодательных сводах доминировали над всеми другими ценностями.

Все это распространяется и на любое другое сообщество людей, контракт, общественные отношения, подпадающие под идеациональный закон. Социальные связи никогда не являются объектом свободного выбора заинтересованных сторон или грубого силового принуждения. Они ограничены многими условиями и подчинены требованиям сверхчувственных ценностей. Такой законодательный базис не допускает безграничных связей и соглашений или неконтролируемого принуждения в человеческих отношениях, какими бы полезными, приятными или удобными они ни были для вовлеченных сторон. Идеациональный закон не только урезает договорные отношения, запрещает или сдерживает принудительные отношения между индивидами и группами, он еще предписывает людям быть братьями, альтруистами, сострадательными, щедрыми, сплоченными и солидарными, помогать друг другу, любить друг друга, уважать друг друга, так как все люди - дети Бога или Абсолюта, и тогда безразлично, являются ли такая помощь, любовь, альтруизм и взаимовыручка полезными, приятными и желанными. Все это требуется как долг христианина, жертва, необходимая Абсолюту. Эта двойственность, выраженная в божественной авторитарной регуляции социальных отношений а) посредством негативного ограничения связей и принуждений, противоречащих абсолютным нормам Бога, и б) посредством позитивной стимуляции долга, жертвенности, любви, альтруизма и доброй воли, не принимая во внимание соображения выгоды, полезности, удовольствия и счастья, - суть специфическая черта идеационального закона.

Наконец, такой кодекс считает легипшмным лишь тот авторитет правительства, который происходит в конечном счете от Абсолюта, а не от физической силы, богатства или популярности. Правительство, обладающее авторитетом, основанном не на санкции Абсолюта и не подчиняющееся его заповедям, недействительно для такой системы права и общества. Оно расценивается как деспотичное, тираническое, не имеющее право на послушание и достойное лишь того, чтобы быть низвергнутым. Поэтому в обществах, управляемых идеациональным законом, политический режим всегда явно или скрыто теократический.

Таковы вкратце типичные черты идеационального права. Эти черты можно встретить в светском и каноническом законах средневековой Европы, браминской и индуистской Индии, Тибета, в законе раннеархаических Рима и Греции, в государстве инков и в любой другой идеациональной культуре.

Чувственное право представляет собой совершенно иную картину. Оно рассматривается чувственным обществом как созданное человеком, в действительности же является инструментом подчинения и эксплуатации одной группы другой. Его цель исключительно утилитарна: сохранение человеческой жизни, охрана собственности и имущества, мира и порядка, счастья и благополучия общества в целом и господствующей элиты, которая устанавливает и проводит в жизнь чувственный закон, в частности. Его нормы относительны, изменяемы и условны: ряд правил, целесообразных при одних обстоятельствах или для одной группы людей, становится бесполезным или даже вредным при иных обстоятельствах и для другой группы лиц. Законы поэтому предрасположены к постоянным изменениям. В такой системе права не заложено ничего вечного и святого. Она не пытается регулировать сверхчувственными ценностями или направить в их русло человеческие отношения. Она содержит, если вообще содержит, мало положений, касающихся отношений человека к Богу, спасения души или других трансцендентальных явлений. Его уголовный кодекс фактически игнорирует идеациональные преступления: ереси, отступничество, святотатство и т. п. Его кары целиком чувственные, лишенные сверхчувственных санкций. Их цель - не искупление, а возмездие, перевоспитание преступника, безопасность общества и сходные утилитарные соображения. Так как закон этот по природе своей светский, то он не дополняется какими-либо священными или каноническими установлениями. Его система юридического показания неизменно чувственная; не допускаются "суждения Бога" или "суровые" испытания. Его судьи - светские лица. Правила и процедуры гибки, изменяемы, свободны от жесткой формальности идеационального закона. Личные и имущественные отношения людей управляются целиком с точки зрения их целесообразности, полезности и чувственного благополучия либо общества в целом, либо правящей элиты. Сверхчувственные ценности и рассуждения не играют существенной роли в ограничении или контроле этих утилитарных или чувственных побуждений.

Социальные отношения, регулируемые чувственным законом, также становятся предметом чувственных утилитарных соображений. Такая регуляция не требует какой-либо божественной авторитетной санкции. Все отношения - либо договорные (на основе совместного соглашения сторон), либо общеобязательные (навязываемые сильными слабым); все они санкционированы законом. Существующие ограничения свободы договора или принуждения вводятся по чувственным или утилитарным соображениям. Никакие неутилитарные или антиутилитарные ограничения не налагаются на имущественные, личные или какие-либо другие отношения, если этого не требуют интересы других групп. Во всех отношениях вся система правовой регуляции покоится на чувственной основе и определяется почти исключительно чувственными побуждениями.

Наконец, правительство, которое устанавливает и проводит в жизнь такой кодекс, - не теократическое, а светское, основанное либо на военной или физической силе, на богатстве или способностях, либо на доверии избирателей. Так как для легальности авторитета права не требуется никакой божественной или сверхчувственной санкции, то нет и возможности для возвышения влиятельной теократической власти.

Таковы основные характерные особенности чувственного закона, будь то право западноевропейских держав последних нескольких столетий, право чувственного периода истории Греции и Рима или закона других чувственных культур.

Идеалистическое право, в свою очередь, занимает промежуточное положение между чувственным и идеациональным законами.

3. Смены в господстве идеационального, идеалистического и чувственного права

Как в области этических идеалов, изобразительных искусств и систем истины, каждая из этих трех форм права в истории греко-римской и западной культур поднималась до господствующего положения и затем вновь приходила в состояние упадка, уступая место другой законодательной сверхсистеме.

Ранний греческий и римский закон до V века до нашей эры был главным образом идеациональным. Он был преимущественно jus divinum1* со жречеством в качестве верховных правителей, законодателей, судей, с юридическими нормами, предписанными богами.

1* божеское право (лат.).

Поэтому он был священным и незыблемым. Правонарушитель становился sacer esto1*. Целью наказания было искупление. По словам некоторых историков, религия в Древней Греции была абсолютным властелином, государство было религиозным сообществом, правитель - понтификом, судья - жрецом, закон - священной формулой, патриотизм - благочестием, изгнание из общества - отлучением от церкви. По мнению других исследователей, в Древнем Риме (до V в. до н. э.) правитель был верховным понтификом (pontifex maximus, rex sacrificulus2*). Он осуществлял связь граждан сообщества с богами, к которым он апеллирует (auspicia publica3*); он же назначает всех жрецов и жриц. Уголовный закон

был ритуальным; большинство тяжких преступлений носило религиозный характер.

1 * Да будет посвящен божеству (лат.).

2 * верховный жрец (лат.).

3 * публичные ауспиции (лат.), т. е. наблюдения за полетом вещих птиц или за их криком, клевом и т. п., для составления гаданий, предсказаний по ним.

Словом, ситуация демонстрировала все характерные черты идеационального права. К концу VI века до нашей эры появились симптомы упадка, а в V веке возрождаются элементы чувственного закона. В период между III веком до нашей эры и V веком нашей эры чувственное право вырастает до господствующего в античном обществе положения, раскрывая все свои типические черты. Триумф христианства приводит к восхождению идеационального закона, который после V века нашей эры становится господствующим и остается таковым до конца XII века. В этот период христианский закон средневековой Европы (светский и канонический) приобрел все типичные черты идеационального закона. Средневековое уголовное законодательство, по сравнению с правом языческих племен и позднеримским правом, вводит много новых, жестоко наказуемых преступлений чисто религиозного характера, таких, как богохульство, отступничество, ересь, раскол, колдовство, препятствие проведению религиозных служб, несоблюдение религиозных обрядов, дня воскресения, нарушение "спокойствия Бога", надругательство над трупами, самоубийство, ростовщичество, связь с евреями, похищение, адюльтер, сводничество, кровосмешение, внебрачная связь, аборт и т. д. Большинство из этих "новых" преступлений с чисто утилитарной или гедонистической точки зрения вовсе не обязательно вредны и губительны для заинтересованных сторон. С идеальной же, христианской точки зрения они являются нарушением заповедей Бога, нарушением идеациональных ценностей, а потому считаются криминальными и наказуемыми. Переходя от сводов средневекового закона к кодексам XVII века и более поздних столетий, большинство из этих нарушений перестают быть преступлениями и исключаются из списка криминальных и наказуемых. Оставшиеся же "криминальными" изменили свою природу и караются по чисто утилитарным причинам. Поворотный момент в продвижении к чувственному уголовному праву наступает с введением советских законов 1926-1930 годов, когда все религиозные преступления были отменены, а с ними и многие нарушения, связанные с попранием идеациональных ценностей. Обольщение, адюльтер, полигамия, полиандрия, кровосмешение, содомия, гомосексуализм, внебрачные связи, непристойность в публичных местах перестали считаться преступлениями. Все такие действия стали некриминальными. Подобное изменение произошло и в области гражданского и конституционного права. Практически во всех западных странах законы стали почти полностью чувственными и остаются преимущественно таковыми по настоящее время.

Рассмотрим теперь современный кризис нравственных идеалов и права. Поскольку господствующие формы морали и права в западноевропейских странах чувственные, то и кризис, очевидно, будет заключаться в разрушении чувственных этики и права1.

1 См. об этом подробнее мою "Social and Cultural Dynamic", vol. 2, ch. 15; vol. 3, ch. 5.

4. Разрушение чувственных этики и права

Суть кризиса заключается в постепенной девальвации этических и правовых норм. Девальвация зашла уже так далеко, что сколь бы странным это ни показалось, но этические и правовые ценности потеряли свой престиж. В них уже вовсе нет той былой святости, в которую первоначально они облекались. Все больше и больше на истинные

нравственные ценности смотрят, как на всего лишь "рационализации", "выводы" или как на "красивые речевые реакции", маскирующие эгоистические, материальные интересы и стяжательские мотивы индивидов и групп. Постепенно их начинают интерпретировать как дымовую завесу, скрывающую прозаические интересы, эгоистичные желания и особенно страсть к материальным ценностям. Подобным образом юридические нормы все больше и больше рассматриваются как орудие в руках стоящей у власти элиты, эксплуатирующей другие, менее влиятельные, группы населения. Иными словами, они есть своего рода уловка, к которой прибегает господствующий класс для того, чтобы держать в повиновении и контролировать подчиненные классы. И юридические и этические нормы стали всего лишь румянами и пудрой для того, чтобы сделать макияж неприглядному телу экономических интересов Маркса, резидий Парето, либидо Фрейда, комплексов, стимулов и доминирующих рефлексов других психологов и социологов. Они превратились в простые дополнения к полиции, тюрьмам, электрическому стулу, подавлениям и другим формам проявления физической силы. Они потеряли свой моральный престиж, деградировали и снизились до статуса средства, используемого умными плутократами для одурачивания эксплуатируемых простаков. С потерей престижа они постепенно утрачивают и свою контролирующую и регулирующую силу - важный фактор человеческого поведения. Их "ты не должен" и "ты должен", как моральные императивы, все меньше и меньше определяют поведение людей

и направляют его в соответствие с нормами, а их роль постепенно сводится к нулю. Логически возникает вопрос: "Если соль утратила свои вкусовые качества, то чем же в таком случае солить? Ибо она бесполезна и годна лишь для того, чтобы ее высыпать и растоптать ногами". Утратив свой "вкус" и действенность, они открыли путь грубой силе, как единственному сдерживающему фактору в человеческих отношениях. Если ни религиозные, ни этические, ни юридические ценности не контролируют наше поведение, то тогда что же остается? Ничего, кроме грубой силы и обмана. Отсюда - современное "право сильного". И в этом - основная черта современного кризиса в этике и праве.

Кризис не пришел нежданно-негаданно. И разразился он не в силу некоего непредвиденного фактора, расположенного вне чувственной этики и права. Наоборот, он медленно накапливался в самой чувственной системе в ходе ее развития, распространяясь от скрытых в системе болезнетворных микробов. Самые ранние стадии чувственной этики и права - лишь инкубационный период современного кризиса.

Благодаря святости и ореолу идеациональных этических ценностей нормы раннечувственной этики и права еще рассматривались как священные и разумные, они все еще обладали моральным престижем и поэтому были действенной регулирующей силой и по-своему верной. В процессе дальнейшего разрушения идеациональной системы и заметного роста чувственной этики и права эти пагубные микробы становились вирулентными. Накапливая свой потенциал, они все более подрывали и разрушали чувственные ценности, лишая их постепенно святости и престижа, покуда последние и вовсе не утратили окончательно своего ореола.

Эти ядовитые бактерии чувственной этики и права были заложены в утилитарной и гедонистической, то есть в релятивистской и условной, природе этических и юридических ценностей. Любая чувственная ценность, так как она приравнивается к утилитарному и относительному условию, обязательно регрессирует, становясь все более и более относительной и условной, пока наконец не достигнет стадии "атомизации" в своем релятивизме и стадии полной произвольности в еще более тонкой и менее универсальной условности. Конечная стадия - полное банкротство. Это краткий очерк того, как и почему "соль" чувственных этико-правовых норм потеряла свой специфический вкус. Если суть моральных и правовых норм сводится к полезности и к чувственному наслаждению, то каждый вправе следовать этим ценностям ad libidum1*.

1* по желанию, по своему усмотрению (лат.).

Так как удовольствие, полезность и чувственное наслаждение разнятся у отдельных людей и народов, то и следуют они им, как пожелают, достигают их средствами, имеющимися в их распоряжении. Так как нет конечного предела чувственным желаниям, покрывающим все чувственные ценности, то допустимое количество этих ценностей становится недостаточным для удовлетворения всех желаний и потребностей групп и индивидов. Смерть этих ценностей и норм привела, в свою очередь, к конфликту между людьми и группами. А при таких обстоятельствах борьба непременно становится острее, интенсивнее и разнообразное и по своим средствам, и формам. Конечным результатом этого процесса будет появление грубой силы, которой содействует обман - как высшего и единственного арбитра всех конфликтов. При таких условиях никакая логика, философия и никакая наука не могут призвать на помощь трансцендентальную ценность, чтобы ослабить борьбу и отделить справедливый моральный релятивизм от несправедливого, правильные средства достижения счастья от неправильных, отделить моральные обязанности от эгоистических потребностей, право от силы. Кроме субъективной полезности и наслаждения, относительности и условности у чувственной этики и чувственного права нет абсолютного судьи, нет универсального и объективного критерия для решения конфликтных проблем. Поэтому мы выводим неизбежную "атомизацию" и самоуничтожение чувственной системы ценностей из самого процесса ее исторической эволюции.

Мыслители чувственной культуры XIV-XVI столетий, периода роста влияния чувственной культуры, уже хорошо осознавали эту опасность и пытались усилить чувственную этику и право путем "мифологизации" религиозной и идеациональной морали. Если вспомнить хотя бы П. дю Буа, Н. Макиавелли, Марсилия Падуанского и Дж. Бодена, то все они предупреждали, что чисто чувственный контроль полицейских и других носителей силы совершенно недостаточен. Поэтому они призывали к возрождению, пусть даже и искусственному, регулирования через абсолютистскую, религиозную и идеациональную моральную мифологию. Священник, играющий на "боязни ада", призван был дополнить полицию и тюрьму. Законодатели должны были вновь "изобрести" Бога, от которого ничего нельзя скрыть и который контролирует соблюдение закона потенциальной возможностью сверхчувственных кар. Умный политик всегда будет уважать религию, даже если он не верит в нее - так гласит одно из положений основоположников чувственной этики. К сожалению, они забывали, что если религиозные и идеациональные нормы суть всего лишь искусственная мифологема, изобретенная как полезное дополнение к жандармерии и виселицам, то такая иллюзия может существовать недолго - до тех пор, пока все не поймут, что все это - фикция. Когда же обман будет раскрыт, то сами чувственные ценности не смогут не потерять своего "достоинства", а вследствие этого и своего престижа, и контролирующей силы. Без нее они теряют свою действенность как чувственные нормы, и их все равно придется заменить простой физической силой.

Вступив на историческую арену как наследник и заместитель христианской морали и законности, современная система чувственной этики и права в процессе своего поступательного развития сеяла семена деградации человека и самих нравственных ценностей. Объявляя их чистыми условностями, она низводит их до уровня утилитарных и гедонистических конструкций, релятивных во времени и пространстве. Если они считаются подходящими для определенного человека или некой группы, то они принимаются, в обратном случае их отвергают как лишние препятствия. Таким образом, в мир моральных ценностей был введен принцип безграничного релятивизма, произвол которого порождает конфликты и борьбу, что, в свою очередь, вызывает ненависть, диктат грубой силы и кровопролитий! В хаосе конфликтующих друг с другом норм моральные ценности превращаются в прах, постепенно теряют свою интегрирующую силу и открывают путь грубому насилию. Пафос объединяющей христианской любви уступает место ненависти: ненависти человека к человеку, класса к классу, нации к нации, государства к государству, расы к расе. Физическая сила становится эрзац-правом. Bellum omnium contra omnes1* подняла свою уродливую голову. Именно с этим мы сейчас сталкиваемся.

1* Война всех против всех (лат.). 502

Едва ли есть общая этическая ценность, связывающая коммунистов и капиталистов, фашистов и евреев, итальянцев и эфиопов, союзников и нацистов, католиков и атеистов, мультимиллионеров и обездоленных, нанимателей и наймитов, эксплуататоров и эксплуатируемых и т. д. Их юридические и этические ценности противоположны и совершенно несовместимы. То, что одна группировка объявляет добром, другая клеймит как зло. Трагедия, однако, в том, что нет чувственного арбитра, приемлемого для всех группировок, чье решение одинаково авторитетно для всех. Если случайный примиритель и пытается выступить в роли третейского судьи, то он сам в свою очередь становится самостоятельной общественной силой, хотя и отрицаемой другими группировками. Таким образом, наш мир представляет собой общество бесконечно соревнующихся сторон без морального судьи, который мог бы разрешить эти споры. Результат - моральный хаос и анархия. Каждый становится для себя своим собственным законодателем и судьей, считая свой собственный поведенческий образец столь же прекрасным, как и чей-либо еще.

Инерция, правда, все еще порождает обращение к "общественному мнению" или к "мировому сознанию", но это либо глас вопиющего пустыне, либо дымовая завеса, маскирующая эгоистичные устремления той или иной "группы давления". Вместо одного истинного общественного мнения у нас существуют тысячи псевдообщественных мнений групп, сект и индивидов. Вместо "мирового сознания" у нас миллионы противоречивых "рационализации" и "заключений". Вся этика, соответственно, становится игрушкой в руках неразборчивых в средствах "групп давления", каждая из которых стремится урвать большую долю чувственных ценностей за счет других. При таких обстоятельствах движущая, связующая и контролирующая сила этических идеалов содержит в себе тенденцию к исчезновению. Так как нет единого морального кодекса, то нет и прессинга гомогенного общественного мнения, которое могло бы формировать чьи-либо нравственные чувства и убеждения. Нет поэтому и единого морального сознания, которое могло бы обладать эффективной регулирующей силой в межчеловеческих отношениях. Мудрено ли, что преступления, войны, революции все больше и больше тревожат западное общество? "Допустимо все, что выгодно" - главный нравственный принцип нашего времени. Он дополняется болезненной озабоченностью утилитарными ценностями. "Если вера в Бога полезна, то он существует, если нет, то нет и Бога". "Если наука дает жизненно важную ценность, то ее принимают, если нет, то она признается бесполезной". Отсюда наше помешательство на деньгах, наша бессовестная борьба за богатство. "За деньги можно все купить". Мы превращаем в деньги и прибыль любую ценность: пять близнецов, научное открытие, религиозные возрождения, новое преступление и многое другое. Удачливые стяжатели составляют нашу аристократию. Отсюда наше кредо "дело есть дело" и вся жестокость борьбы за чувственные ценности. Отсюда наши предположительно научные "нравы" и "обычаи" вместо моральных императивов, наше антропологическое и социологическое допущение, что нравы условны и варьируются у разных групп. Отсюда миллионы других характеристик нашего urbs venalis1* со всеми трагическими последствиями такого морального цинизма. Когда общество освобождается от Бога и от Абсолюта и отрицает все связующие его моральные императивы, то единственной действенной силой остается сама физическая сила.

Так чувственное общество с его чувственной этикой подготовило свое добровольное самоподчинение грубому насилию. "Освобождая" себя от Бога, от всех абсолютов, от категорических императивов, оно стало жертвой открытого физического насилия и обмана. Общество достигло крайней точки моральной деградации и сейчас трагически расплачивается за свое безрассудство. Его хваленый утилитаризм, практицизм и прагматическая целесообразность обернулись самой непрактической и неутилитарной катастрофой. Немезида восторжествовала!

1* продажный город (лат.).

Отсюда и трагедия самого человека чувственного общества. Лишая человека всего божественного, чувственное умонастроение, этика и право понизили его до уровня электронно-протонового комплекса и рефлекторного механизма, не имеющего никакой святости и телоса. "Освобождая" его от "предрассудков" категорических императивов, они отобрали у него невидимое оружие, которое безоговорочно защищало его достоинство, святость и неприкосновенность. Лишенный этого оружия, он оказывается игрушкой в руках самых случайных сил. Если он полезен по или иным соображениям, то с ним будут обращаться достойно и заботиться о нем, как мы заботимся о полезном животном. Его же можно "ликвидировать", если он приносит вред, как мы уничтожаем ядовитых змей. Для такого уничтожения не требуется ни вины, ни преступления, ни реальной причины. Самого существования человека или группы как непредусмотренного препятствия уже достаточно, чтобы их уничтожить. Без всякого раскаяния, угрызений совести, сожаления, сострадания уничтожаются миллионы людей, лишаются своего имущества, всех прав, ценностей, обрекаются на все виды лишений, изгоняются, и только из-за того, что само их существование является непредсказуемым препятствием для реализации жажды власти, богатства, комфорта или какой-либо другой чувственной ценности. Крайне редко с таким цинизмом люди обращались с тягловым скотом! Освобожденный от всех запрещений сверхчувственных ценностей, чувственный человек как самоубийца убивает чувственного человека, его гордость и достоинство, его ценности и достояние, его комфорт, удовольствие и счастье. В этом шквале необузданных чувственных страстей чувственная система в целом разбивается на куски и исчезает.

В безумстве декадентского мышления человек чувственного общества сегодня снова разрушает свой чувственный дом, который он с такой гордостью воздвигал последние пять столетий. Чувственные этика и право вновь зашли в тупик, отмечающий finis1* настоящей эпохи.

1* конец (лат.).

Без перехода к идеациональной этике и праву, без новой абсолютизации и универсализации ценностей общество не сможет избежать этого тупика. Таков вердикт истории в отношении прошлых кризисов чувственной этики и права, и таким должен быть приговор в отношении настоящего кризиса.

Содержание

СУДЬБЫ И ПРОРОЧЕСТВА ПИТИРИМА СОРОКИНА 1

ДОЛГОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ 1

ИНТЕГРАЛЬНЫЙ СИНТЕЗ 8

ОБЩАЯ СОЦИОЛОГИЯ 11

СОЦИОЛОГИЯ № 1 11

СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ ЭТЮД ОБ ОСНОВНЫХ ФОРМАХ ОБЩЕСТВЕННОГО ПОВЕДЕНИЯ И МОРАЛИ 14

СОЦИАЛЬНОЕ ЯВЛЕНИЕ 14

§ 1. Природа социального явления 14

§ 2. Две стороны социального явления: внутренне-психическая и внешне-символическая 19

§ 3. Условия возможности правильного психического взаимодействия 22

КЛАССИФИКАЦИЯ АКТОВ ПОВЕДЕНИЯ 24

§ 1. Три основные формы актов поведения 24

§ 2. Три основные формы реагирования на чужие поступки 27

ПРЕСТУПЛЕНИЕ И ПОДВИГ 29

§ 1. Преступление 29

§ 2. "Подвиг" 38

НАКАЗАНИЕ И НАГРАДА 41

§ 1. Наказание и награда и их связь с преступлением и подвигом 41

§ 2. Условия "вменения" преступления и подвига 44

§ З1. Об элементах преступного и услужного акта 48

§ 4. Внешняя однозначность преступления и наказания, подвига и награды 52

§ 5. Классификация подвигов и наград (преступлений и наказаний) 55

§ 6. Шаблонизация кар и наград 59

ВЛИЯНИЕ КАР И НАГРАД НА ПОВЕДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА 59

§ 1. Мотивациокное действие наград и наказаний 59

§ 2. Основные теоремы мотизационного влияния наказаний и наград на поведение людей 61

§ 3. Дрессирующее влияние кар и наград 71

СОЦИАЛЬНАЯ РОЛЬ КАР И НАГРАД 72

§ 1. Социальная борьба как следствие и симптом антагонизма моральных убеждений 72

§ 2. Внутригрупповая роль санкций 74

§ 3. Внегрупповая роль кар и наград 78

СТРУКТУРНАЯ СОЦИОЛОГИЯ 82

СОЦИОЛОГИЯ КАК НАУКА 82

§ 1. Мир надорганики 82

§ 2. Описание надорганики 82

§ 3. Область надорганики 83

§ 4. Человеческая личность как продукт социокультурных сил 83

§ 5. Социология в системе общественных наук 84

§ 6. Отличие социологии от других общественных наук 85

§ 7. Пределы возможностей специальных дисциплин 89

§ 8. Социология как особая наука 90

§ 9. Взаимозависимость между социологией и другими науками 90

§ 10. Общая и специальная социология 91

РАЗВИТИЕ СОЦИОЛОГИИ 92

§ 1. На Древнем Востоке, в Древней Греции и Риме, в средневековой Европе и в мусульманском мире 92

§ 2. От Возрождения к Новому времени 93

§ 3. Новая и современная социология 94

§ 4. Космосоциология 94

§ 5. Биосоциология 95

§ 6. Механистическая школа 96

§ 7. Психологическая школа 96

§ 8. Социологистская или социокультурная школа 97

§ 9. Специальные отрасли социологии 99

Родовая структура социокультурных явлений 100

§ 1. Значимое человеческое взаимодействие как родовое социальное явление 100

§ 2. Компоненты родового социокультурного явления 101

§ 3. Субъекты взаимодействия 102

§ 4. Значения, ценности и нормы в родовых социокультурных явлениях 105

§ 5. Материальные носители как универсальный компонент социокультурных явлений 108

§ 6. Личность, общество и культура как неразрывная триада 115

§ 7. Критические замечания 115

РЕВОЛЮЦИЯ И СОЦИОЛОГИЯ 116

БОЙНЯ: РЕВОЛЮЦИЯ 1917 ГОДА 116

День первый: 27 февраля 1917 года 117

День следующий 118

Назавтра 119

Раз свобода, то все позволено 120

Свет и тень 121

Агония 122

Трагедия 124

Новый кризис 126

Пучина 127

ПРОБЛЕМА СОЦИАЛЬНОГО РАВЕНСТВА 128

НАЦИОНАЛЬНОСТЬ, НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС И СОЦИАЛЬНОЕ РАВЕНСТВО 128

ПРОБЛЕМА СОЦИАЛЬНОГО РАВЕНСТВА И СОЦИАЛИЗМ 132

СОЦИОЛОГИЯ РЕВОЛЮЦИИ 140

Революционные отклонения в поведении людей 140

Причины революций 143

СОЦИАЛЬНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ И МОБИЛЬНОСТЬ 156

СОЦИАЛЬНАЯ И КУЛЬТУРНАЯ МОБИЛЬНОСТЬ 156

СОЦИАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО, СОЦИАЛЬНАЯ ДИСТАНЦИЯ, СОЦИАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ 156

Геометрическое и социальное пространство 156

Горизонтальные и вертикальные параметры социального пространства 158

СОЦИАЛЬНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ 159

1. Понятия и определения 159

2. Основные формы социальной стратификации и взаимоотношения между ними 159

3. Социальная стратификация как постоянная характеристика любой организованной социальной группы 160

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ 162

1. Два основных типа флуктуации 162

2. Флуктуации экономического статуса группы как единого целого. 162

ФЛУКТУАЦИИ ВЫСОТЫ И ПРОФИЛЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СТРАТИФИКАЦИИ 166

1.Основные гипотезы 167

2. Гипотеза колебаний высоты и профиля экономической стратификации 171

3. Периодичность флуктуации 174

4. Существует ли предел флуктуации экономической стратификации? 175

5. Существование постоянной тенденции во флуктуациях высоты и профиля экономической стратификации 176

Резюме 177

ПОЛИТИЧЕСКАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ 178

1. Изменения верхней части политической стратификации 178

2. Изменения политической стратификации внутри целостной . политической организации 179

3. Флуктуации политической стратификации 184

4. Связь флуктуации политической стратификации с колебаниями размеров и однородности политической организации 184

5. Есть ли предел во флуктуциях высоты и профиля политической стратификации? 187

6. Есть ли периодичность во фяуктуациях политической стратификации? 187

Резюме 188

ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ 188

1. Внутрилрофессиональная и межпрофессиональная стратификация 188

2. Межпрофессиональная стратификация, ее формы и основания 188

3. Внутрипрофессиональная стратификация, ее формы 191

4. Изменение профессионального состава населения 192

5. Высота, этажность и профиль профессиональной стратификации 193

6. Флуктуации высоты профессиональной стратификации 193

7. Флуктуации этажности (градации) профессиональной стратификации 195

8. Флуктуации профиля профессиональной стратификации 195

9. Флуктуации страт интеллектуального и ручного труда 199

СОЦИАЛЬНАЯ МОБИЛЬНОСТЬ, ЕЕ ФОРМЫ И ФЛУКТУАЦИИ 200

1. Концепция социальной мобильности; ее формы 200

2. Интенсивность (или скорость) и всеобщность вертикальной социальной мобильности 202

3. Подвижные и неподвижные формы стратифицированных обществ 202

4. Демократия и вертикальная социальная мобильность 202

5. Общие принципы вертикальной мобильности 203

Резюме 211

КАНАЛЫ ВЕРТИКАЛЬНОЙ ЦИРКУЛЯЦИИ 211

1. Армия как канал социальной циркуляции 211

2. Церковь как канал вертикальной циркуляции 212

3. Школа как канал вертикальной циркуляции 213

4. Правительственные группы, политические организации и политические партии как каналы вертикальной циркуляции 214

5. Профессиональная организация как канал вертикальной циркуляции 215

6. Организации по созданию материальных ценностей как каналы социальной циркуляции 216

7. Семья и другие каналы социальной циркуляции 217

МЕХАНИЗМЫ СОЦИАЛЬНОГО ТЕСТИРОВАНИЯ, ОТБОРА И РАСПРЕДЕЛЕНИЯ ИНДИВИДОВ ВНУТРИ РАЗЛИЧНЫХ СОЦИАЛЬНЫХ СТРАТ 218

1. Определения 218

2. Семейный статус как косвенный тест способностей к как фундамент социальной селекции и распределения индивидов 219

3. Школа как тестирующий, селекционирующий и распределяющий механизм 220

4. Церковь как тестирующее, селекционирующее и дистрибутивное средство 223

5. Семья, школа и церковь как средства тестирования общих свойств 223

личности. Их решающая роль в определении типических черт 223

различных социальных классов 223

6. Профессиональные организации как тестирующие, селекционирующие, дистрибутивные средства 226

Резюме 228

СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ ДИНАМИКА 229

КРИЗИС НАШЕГО ВРЕМЕНИ. ДИАГНОЗ КРИЗИСА 229

Три диагноза 229

КРИЗИС ИЗЯЩНЫХ ИСКУССТВ 234

1. Идеациональная, идеалистическая и чувственная формы изящных искусств 234

2. Сдвиги в формах изобразительных искусств 236

3. Современный кризис в западных изящных искусствах 242

КРИЗИС В СИСТЕМАХ ИСТИНЫ: НАУКА, ФИЛОСОФИЯ И РЕЛИГИЯ 251

1. Три системы истины: идеациональная, идеалистическая и чувственная 251

2. Периодичность в господстве систем истины в истории 258

3. Кризис современной чувственной системы истины 262

КРИЗИС ЭТИКИ И ПРАВА 267

1. Идеациональная, идеалистическая и чувственная системы этики 267

3. Смены в господстве идеационального, идеалистического и чувственного права 274

4. Разрушение чувственных этики и права 275

предыдущая главасодержаниеследующая глава



ПОИСК:




© FILOSOF.HISTORIC.RU 2001–2023
Все права на тексты книг принадлежат их авторам!

При копировании страниц проекта обязательно ставить ссылку:
'Электронная библиотека по философии - http://filosof.historic.ru'