Богданов В.В.

Логика становления и семантика понятия свободы. 2006

Богданов В.В. Логика становления и семантика понятия свободы (статья).- Вестник ТГПИ.Таганрог: ТГПИ, 2006. №2. С.10-26.

Знакомство с материалами 3 и 4 Философских Конгрессов (Ростов-на-Дону, 2002 и Москва, 2005) (1, с.112,278-289,300), Новейших философских энциклопедий (Москва,2000 и Минск, 2001) позволяют сделать не очень оптимистичный вывод по поводу «вольного» употребления в научном философском сообществе ряда философских категорий. История ювелирной работы с понятиями в течение 2500 лет либо игнорируется полностью, либо является «традиционным» декоративным дополнением к мыслям самого Автора. Причем даже в такой вольной «исторической» интерпретации понятия берутся вне культурно-исторического контекста и весьма избирательно (чаще всего только у тех мыслителей, позиция которых совпадает с авторской). Именно такая ситуция имеет место при употреблении исследователями понятия свободы. Вероятно, частота употребления этого понятия создает иллюзию того, что его смысл непосредственно очевиден для любого человека. Плюс к этому, частое употребление понятия в средствах массовой информации и в результате - даже в профессиональной среде понятие свободы используется чаще всего на уровне обыденного, бытового словоупотреления.

Между тем, понятие свободы исторически проходило обратную эволюцию: от обыденного слова к специальному термину. Логика развития любой философской категории такова, что понятие становилось специальным термином определенной дисциплины только после того, как в общественном сознании начинали выделять определенный специфический род или вид бытия (свойства или отношения), который не мог быть сведен к уже известному слову. Одним из критериев, по которому можно определить семантику понятия, является его эвристическая ценность. Если с помощью нового термина мы можем понять какое-либо явление более точно, отличить от других явлений, определить место явления в целостной системе, выразить одним словом то, чего нельзя было сделать, пользуясь обыденным языком (не употребив громоздкого пояснения), то с полным правом можем говорить о специфической смысловом содержании понятия. В противном случае, категории являлись бы синонимами общеизвестных слов, метафор, которые только создавали бы видимость многозначности, что в конечном итоге не соответствует научным и логическим тенденциям. Смысл во введении таких понятий-синонимов для науки бы просто отсутствовал.

Хотя предметом статьи является генезис, логика зарождения нового смысла, связываемого с понятием свободы, представляется необходимым воспроизвести 3 наиболее употребимых контекста, в которых используется понятие свободы в обыденном (ненаучном) словоупотреблении. Именно от употребления этих смыслов в отношении понятия свободы предостерегали Б.Спиноза, И.Фихте, Й.Шеллинг, Г.Гегель, А.Шопенгауэр, К.Маркс, Ф.Энгельс, большая часть русских мыслителей 19-20 века.

В обыденном мышлении 2 основных традиции: 1. «Никакой свободы нет» - традиция столь противоречивая, что скорее можно говорить об экстравагантной форме самоутверждения тех, кто это говорит, чем о том, что они действительно так думают. Едва ли кто-то из них добавляет при этом, что и сами эти слова их кто-то или что-то заставляет произнести. 2.(Традиция наиболее распространенная): «свобода есть, но она ограничена». (Для первых - это противоречие. Подразумевается, что если свобода есть, то она должна быть абсолютной. А абсолютной свободы нет, так как все люди от чего-то зависят и, значит, несвободны). Именно сторонники «ограниченной свободы» и являются выразителями 3 обыденных смыслов:

А) свобода как независимость;

Б) свобода как выбор;

В) свобода как самостоятельность, возможность делать то, что хочешь.

А. «Свобода как независимость». Особенность первого смысла в том, что свобода определена через отрицательное понятие независимости (2, с.48,101,114). При этом положительным понятием оказывается зависимость. Так было в обыденном сознании до философии, так осталось в обыденном сознании, «не отягощенным философией», сейчас. Это абсолютные синонимы - свобода или независимость - для обыденного сознания. (И тогда В.И. Ленин справедливо полагал, что логически корректно говорить только: «свобода от чего»). Но у отрицательных определений есть один недостаток - они выражают не реальность, а только отношение или оценку какой-то положительной (онтологически существующей) реальности. (К примеру, болезнь - отрицательное определение, но не себя самого, а чего-то другого - организма. Реальностью обладает организм, а болезнь это несогласованность, противоречие в организме. И вызваны нарушения в организме реальностью - микробами или чьими-то действиями. А сама болезнь - это оценка работоспособности органической системы - отрицательная оценка деятельности организма. Поэтому, плохо тому пациенту, лечащий врач которого «лечит болезнь», а не организм). Отсюда вывод: за понятием свободы как отрицанием (независимостью) нет никакой реальности - и в этом смысле ее нет.

Вывод: относительная свобода как категория может быть применена к материальной природе в смысле относительной независимости только нефилосовским мышлением. Так как в системе философских категорий объяснение процессов природы довольно продуктивно через категории необходимости и случайности, условия и обусловленности, причины и действия. Когда же употребляют оборот: «животное на свободе», то подразумевают не более, чем метафору смысла: «не зависит от человека». Категория свободы не эвристична и не продуктивна в отношении физической природы.

Следовательно, и человека, со стороны его физической природы, не продуктивно рассматривать через категорию свободы. Не представляется корректным сказать, что «человек как материальная природа не свободен», так как он еще «вне свободы». (Как, например, некорректно сказать, что «младенец некультурно ест или ведет себя», если он о культуре еще понятия не имеет). Поскольку же человек - не только материальная природа, в которой все детерминировано (нет свободы), применяют второй смысл.

Б) «Свобода как выбор» (как наличие нескольких возможностей без детерминирующего влияния одной из них). Те, кто употребляют понятие свободы в этом смысле, скорее всего, говорят только о зависимости (3, с.141). Это видимость положительного определения. «Иметь выбор» - значит: а) иметь проблему, т.е. еще не иметь оснований поступить тем или иным образом. Высказывание «я могу выбрать», или имею «свободу» между вариантами 1,2,3,4..» корректно прочесть так: «Я не знаю, что выбрать - 1,2,3,4», т.е нужно решить проблему либо случайным, либо необходимым образом. Так как, если бы я знал, какой вариант необходим для моих целей, то говорить о выборе уже не пришлось бы; б)либо «в свободе как выборе» речь идет о наличии многих возможностей. В этом случае, понятие свободы ничем не отличается от понятия возможности. Но тогда, «по бритве Оккама» не нужно двух слов, если уже есть понятие возможности. Кроме того, возможность еще не есть действительность. Следовательно, и о свободе тогда идет речь как о том, что еще недействительно.

В) «Свобода как возможность поступать так, как хочется». В истории философии традиционно такой смысл отождествляли с понятием произвола и справедливо отделяли от понятия свободы. Кроме того, такой смысл коректнее прочесть как «отсутствие определенных оснований для деятельности, кроме хотения. Само хотение может исходит из телесной природы (Тогда это подчинение природной необходимости). Хотение может исходить и из природы мышления - как собственная субъективная цель деятельности («Я хочу жить вечно»). Субъективная цель без процесса своего достижения является только мыслимым образом, абстракцией; кроме того, хотеть - значит не иметь - лишенность чего-то или возможность потерять объект желания. В любом случае, наличие объекта хотения зависит не от нас (наше все при нас), а от природы объекта желания, обстоятельств (если это не голая абстракция). Значит, та же внешняя зависимость.

Эти и другие аргументы из истории философии против применения в философии обыденного смысла понятия свободы, независимо от того, соглашаются с ними или нет, не могут быть просто отброшены. Задачей исследователя всегда было построение теории на основе неудовлетворительности, рациональной аргументированной критики предшествующей концепции, а не «зряшном отрицании» (В.И.Ленин). В связи с чем, представляется необходимым представить краткую логику и эвристическую ценность понятия свободы в рамках той парадигмы, в которой оно возникло.

Обыденное словоупотребление античной Греции не знало положительного смысла понятия свободы. Традиционно исследователи указывают на понятие автономии как наиболее близкое понятию свободы. При этом обычно отмечают его отдаленное соответствие и отрицательный смысл, близкий понятию независимости. Но даже в этом смысле понятие употребляется только в отношении духа. Положительный термин появляется в Древней Греции между 5 и 4вв. до н.э. от Парменида до Платона. Предпосылкой явилось учение Парменида, в котором особое место принадлежит проблеме неадекватности чувственного и рационального познания. В явной форме проблема предстала в диалоге Платона «Государство» (Кн.7) (4, с.420) в притче о «пещере». Люди, согласно мифу, видят только отраженные, искаженные тени, а реальное бытие снаружи. Понятие свободы не было необходимо до того, пока люди не поняли, что мир не таков в своем явлении, как в своей истине-идее, сущности. До этого истина - непотаенность - алетейя (5, с.114). Она очевидна, нужно только смотреть. Непосредственность истины рушится сначала на основе того факта, что наши чувства не согласуются с логикой (Парменид). Проблема обостряется в упомянутом мифе Платона, когда одному человеку удалось выйти наружу, посмотрть на реальный мир (у Платона - мир идей), и он опять спустился и сказал об этом остальным людям. Чтобы увидеть действительную истину, оказалось необходимым выползти из своей пещеры, да к тому же, постепенно привыкая к свету, улавливать реальные очертания, либо зная об искажении теней на стене, о том как изменяются предметы в отбрасываемой тени догадаться, каковы предметы снаружи, т.е сконструировать их в своем представлении. И в том, и в другом случае велика вероятность ошибиться. Истина и познание стали проблемой.

С этого момента возникает почва для понятия свободы, потому что возникает проблема, проблема совершенно иного рода, чем те, что приходилось решать. Раньше нужно было взять, найти готовое, вырастить то, что другие выращивают, сделать так как все делают, узнать у мудрых, оракулов, что сам не знаешь, посмотреть в природе, как там происходит, вести себя так, как другие ведут. А теперь, нужно самому определить, где же истинная природа. Впервые проблема познания стала проблемой самопределения, того, что на самом деле истинно. Свобода для Платона это самоопределение в познании того, «что по истине представляет собой сущее», или, наоборот, познание - первая возможность самоопределения. Самоопределение - первый положительный предикат для понятия свободы. Античный человек не мог самоопределять природу - уже до него существовал космос, не мог определять общество - это зависит от людей в этом обществе (Общество не самопределяет, а фиксирует определения. Право фиксирует то, что уже есть в общественном сознании). Человек может сам определять, что является исинным, причем не относительно, а абсолютным образом. Никакая сила не может изменить его определение мышления, если само это мышление не изменит определение. Первая реальность свободы это познающее, самоопределяющее мышление. Не было бы проблемы познания (несоответствия явления и сущности) - не нужно было бы и самоопределять.

Таким образом, положительное понятие свободы возникает не из отрицания, и не как неограниченность. (О неограниченности не говорят, пока не видят ограниченности.) Понятие свободы с необходимостью возникает как реакция на возникшую границу в познании, как стремление преодолеть границу и вера в то, что это можно сделать. Граница-то существует во мне, мне ее и возможно преодолеть. О зависимости или независимости речи нет, т.к. эти категории уже греки относили к внешнему миру. А если проблема возникла во мне, о зависимости от чего может идти речь. (Вспомним Аристотеля: грек удивлен, что мир не совсем таков, каким мы его видим. Исчезает гносеологическая непосредственность (детство), нужно теперь что-то делать, чтобы войти в согласие с миром. (По всем остальным вопросам еще достаточно только прислушаться к космосу, чтобы понять, что необходимо делать.) Это что-то вроде повторного грехопадения в раю. (О том же Декарт: без возможности заблуждения не было бы никакой свободы.)

Вернемся к платоновскому мифу о пещере. Свободы как самоопределения не достичь, сбросив оковы. Свет истины ослепляет и в нем еще меньше видно, чем в пещере. К свету нужно привыкать, постепенно определять очертания. Отсюда, свобода не результат, а процесс освобождения, процесс самоопределения - очень тяжелый и требующий выдержки труд. Едва ли кого-то удивит, что мифологическое сообщение о существовании истинного мира идей не вызвало восторга у других жителей пещеры, к возможности свободы отнеслись без восторга. Она внесла в жизнь труд совсем иного рода - образование (пайдейя), как будто людям и без того было мало труда добывать хлеб, воевать и т.д. (Сократ первым поплатился за это открытие). Таким образом, понятие свободы как деятельности самоопределения (сначала только в познании) появляется одновременно с основной проблемой познания.

Самоопределение сначала было понято буквально. Реальным самоопределение может быть только в отношении меня самого. Мир уже есть и определен. Поэтому первое самоопределение - это определение своего собственного правила, в согласии с которым я реально существую - мораль. Далее, самоопределение не является процессом, который мы только себе придумали, но непосредственно связан с реальностью. Определяя внешний предмет в мышлении - мы его не изменяем, но определяя в мышлении само мышление, мы изменяем реально и само мышление: его формы, методы, критерии, правила. Свобода как реальная деятельность самоопределения не только в мышлении, но и есть само мышление. Речь уже об онтологической свободе, хотя и еще достаточно абстрактно определенной.

Мы нашли форму, в которой выступило понятие свободы, но еще не знаем его содержания. Что именно в себе определяет свободное мышление? А определяет оно внутреннее различие, природу, сущность, закон самопределения, благодаря которому только и существует самоопределение. Это у Аристотеля называется «необходимая внутренняя природа (В.Б. форма), которая и делает вещь тем, что она есть в реальности». Содержание самоопределения есть необходимая природа, необходимая причина. Необходимость = причинности и есть материя (содержание) свободы. Что же получается: в природе - необходимость и в мышлении - необходимость? А различие в том, что в природе есть необходимость, это ее собственная форма. В природе уже есть правила, законы, по которым она определяется - ее логос, а вот мышление само порождает своей собственной деятельностью свою собственную закономерность, причинность, необходимость. Нет самоопределения, которое не самоопределяется, нет мышления, которое не мыслит. Отсюда, свобода это реальная деятельность самоопределения своей собственной природы или необходимости.

На этапе поздней античной классики выделились моменты формы и содержания, как самоопределение и необходимость. Но каково отношение между этими моментами? На это отвечает рефлективная логика. Исторически это происходило долго - 25 веков. В этот период определения бытия отрываются от него и рассматриваются отдельно в их отношении к другим определениям. Определения становятся категориями. Почему так долго?! Возможно потому, что для понятия нет ненужных определений. Понятие по своей структуре - это система определений. И чтобы определить роль и место этих категорий в мышлении понадобилось посмотреть на них в их чистоте и связи с другими категориями.

Далее, после Аристотеля, понятие свободы постепенно, но очень долго (до 17 века) переносится с мышления на отношение мышления к материальной природе. Возможность для такого переноса дал сам Аристотель. Дело в том, что, согласно Стагириту, между мышлением и материальной природой есть общий момент - формы - сущности, которые одновременно являются и целевой, и движущей причиной. Внутренние формы вещей и мышления умопостигаемы, не являются противоположными. А значит, мышлению ничего не мешало распространить свою форму (самоопределение) на формы предметов. Более того, формы предметов (сущности) сами являются необходимой природой, т.е. совпадают с содержанием свободы. Единственно, что этому мешало раньше - это бог, который сам устроил природу лучшим образом. Толчок для снятия этого препятствия дали в новое время Декарт и Бэкон, которые посчитали вполне достаточным оставить богу право создать мир.

Рефлективные категории стали предметом ювелирного рассмотрения после того, как было признано отсутствие абсолютной противоположности между категориями. До тех пор, свобода внутри мышления и есть только мышление. Дух свободен абсолютно, так как ему ничего не противостоит, он как самоопределение, имеет дело только со своими определениями. Как только мышление позволяет себе познавать, определять формы бытия, оно уже может ставить задачу формировать природу - это технэ. Это новая реальность, в которой присутствует момент свободы и момент природы. Но это новая природа наряду со старой, в которой опредмечен момент свободы, хотя содержание различно.

Далее, необходимость как внутреннее, природа, содержание мышления это его единство. Но форма самоопределения содержит в себе: 1) предел; 2)выход за этот предел (чтобы поставить предел - нужно уже знать то, чем этот предел является, т.е. внешнее превратить в собственную границу, т.е. сделать внутренним определением. Значит, действительное самоопределение это одновременно выход к ограничивающей себя природе, к внешней необходимости и преобразование ее в момент собственной природы(необходимости). Не уничтожение другой необходимости, без нее не будет предела, нечем будет самоопределяться, а включение ее как момент в собственную природу. Это снятие. Снятие возможно только, если нет абсолютного противоположения моей и внешней природы. По сути дела это возврат к единству с природой, преодоление отчуждения. Это ступень немецкой философии.

Вывод: свобода - процесс снятия внешней необходимости, превращение или включение ее в необходимость собственной природы и тем самым самопорождение своей природы (необходимости). Так что это не покорение природы, не уничтожение или использование (хотя если брать только по форме, без содержания, то так и будет), а обретение природы не как чуждой, а как собственного содержания. Таким образом, свобода не только осознанная необходимость, но и формируемая и формирующая сама себя, т.е. «снятая необходимость» (Г.Гегель,Ф.Энгельс). Свобода - не выбор (6), хотя без выбора нет свободы. Это необходимое, но не достаточное определение (соответствует понятию условия). Выбор это случайное самоопределение, формальная свобода или произвол. Мы получили пока только определение свободы, но еще не понятие. (В ограниченных рамках статьи это различие значения не имеет) Теперь нужно пройти ступени систематического определения, явления этих определений, обнаружения форм, что выходит за рамки поставленной цели.

Коротко о психологическом восприятии свободы.

Возьмем только самый ранний этап - снятия собственный природных определений. Ребенок, в результате тренировок преодолел планку на высоте, которая до сих пор была ему недосягаема. Радость этого успеха ни чуть не меньше, чем у того, кто сдвинул гору с помощью придуманной им машины. Ощущение свободы почти физическое, но это не свободное падение с крыши, а ощущение снятия психологического барьера перед той высотой, которая была ему чуждой, и которую он сделал своей природой. А вот если прислушаться, то ребенок радуется не чему-то внешнему. Он кричит «Есть!», «Могу!» Он абсолютно прав, он «может» то, чего раньше «не мог». Он изменил бытие в его возможности. А действительность это только реализованная в действии возможность. Он изменил, снял предел возможности и реальности. Снял абсолютно, а не в каком-то смысле, не относительно, не частично. Ребенок не в каком-то смысле прыгнул, а в каком-то нет, а безусловно. Но преодолел он не высоту - она осталась высотой, не земное притяжение - оно осталось, он преодолел тот поставленный природой барьер, который не позволял ему реализовать свою волю.. Он сделал один предел природы своим собственным подчиненным моментом. Это абсолютная свобода, достигнутая в ограниченной сфере. Могут сказать, что он только сейчас был свободен. На что надо поправить - никто и никогда не сможет забрать его победу. Ребенок не был свободным, он есть свободный, а узнал об этом в ту первую свою победу. Это реальная, а не потенциальная свобода. Весь вопрос для него в том, насколько хочет человек оставаться свободным, насколько велика потребность физически ощутить то, чем человек является по своей природе.

Граница не в мире, а в человеке, который границу эту для себя ставит. Сама граница - элемент свободы.

Литература

1.Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия: Материалы Третьего Российского Философского конгресса (16-20 сентября 2002г.) В 3т. Ростов-на-Дону, 2002.

2.Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность.-Москва.: Издательство "Республика", 1992.

3.Гегель Г.В.Ф.Система наук. Часть 1. Феноменология духа.СПб: Наука, 1999.

4.Платон. Государство. Собрание сочинений в 4 т. Т. 3.- М.: Мысль, 1994.

5.Хайдеггер М. О сущности истины//Время и бытие. М.: Республика, 1993.

6. «Свобода как выбор это чушь - не свое в не своем» (Иоанн Дамаскин). Подобные выоды- вся патристика, Григорий Богослов, Пс.-Дионисий