Перов В.Ю.

Этика дискурса и коммуникативные практики

В.Ю. Перов

Коммуникация и образование. Сборник статей. - Под ред. С.И. Дудника. - СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2004. - С.404-417

[404]

Мы нуждаемся в различных специалистах, но, прежде всего, нам нужны хорошие люди

Рекламный слоган компании, набирающей персонал (Санкт-Петербург, 2004 г.)

Новая философия образования, реформирование системы образования, модернизация последней, новые образовательные технологии, инновации в сфере образования, повышение качества образования и разработка критериев этого качества, междисциплинарность, мобильность и модульность образовательного процесса и т. д. и т. п. Эти и подобные слова звучат как из высоких чиновничьих уст, так и с трибун многочисленных научных и научно-практических конференций, публикуются в отчетах исследовательских программ. Такое впечатление, что это все слова-заклинания, симулякры и фетиши, создающие иллюзию активной деятельности в сфере образования. Сложившаяся в отношении образования ситуация выглядит двусмысленной. С одной стороны, мало у кого остаются сомнения в том, что она нуждается в реформировании. Страдание по поводу "лучшей в мире" системы образования в СССР уже неактуально, поскольку очевидно, что существовавшая как финансовая, так государственная в целом поддержка растаяла безвозвратно как прошлогодний снег. С другой стороны, остаются невыясненными одни из самых существенных вопросов. Что должно получится в результате? На что направлены все происходящие изменения? Что является неудовлетворительным в существующей системе образования, что требует реформирования и улучшения? Каковы претензии к качеству подготовки выпускников? И со стороны кого: преподавателей высшей школы, работодателей, потребностей государства, самих выпускников? И т. д. Ответов практически нет, а если и есть, то они предельно общи и абстрактны, как, например, в принятой несколько лет назад Концепции модернизации образования в РФ (кстати, попытка найти ее на официальном сайте Министерства образования РФ не увенчалась успехом). В 2003 году Россия присоединилась к Болонскому процессу по созданию единого европейского образовательного пространства,

[405]

основные положения которого объявлены "вехами" тернистого пути реформирования. Сам факт присоединения не вызывает особых возражений, но, опять же, остаются вопросы: и что дальше? Конвертация дипломов российских вузов? Очень неплохо, но подавляющее большинство выпускников собирается работать в России, а не за рубежом, и не нуждается в международном признании дипломов. Конкурентоспособность на международном рынке труда? Аналогичные возражения. И подобного рода вопросы можно продолжить.

Особенность предлагаемого исследования состоит в том, что в нем не столько даются возможные ответы на поставленные вопросы, сколько намечаются ключевые аспекты анализа, почему эти вопросы возникают. В данном контексте вынесенные в название понятия "этика дискурса", "коммуникативные практики" могут показаться странными и не вполне уместными. Какое они отношение имеют к процессу образования и тем более к его модернизации? В качестве гипотезы можно выдвинуть идею о том, что сформулированные выше вопросы в отношении образования есть выражение состояния современного общества вообще. Современный мир столкнулся с целым рядом проблем (политических, экономических, культурных, религиозных и т. д.), в отношении которых исторически сложившиеся и апробированные способы решений оказываются малоэффективными. Причем связано это с постановкой аналогичных вопросов: в каком обществе мы хотим жить? Что является критериями общественного благополучия: удвоение ВВП? Соблюдение прав человека? Включенность в мировое сообщество? Сохранение культурной и национальной самобытности? И т. д. Следует отметить, что это не только лишь российские проблемы, достаточно упомянуть весь комплекс проблем связанный с глобализацией. Сложность возникающих проблем состоит в том, что на сегодняшний день нет явно выраженной и всеми признаваемой системы ценностей, включающей представления о том, что хорошо и что плохо для будущего развития человека и общества. А это, в том числе, и этическая проблема. В связи с этим, возникает необходимость "переоценки ценностей", одним из способов осуществления которой может выступить "этика дискурса", центральным моментом которой является коммуникативное формирование систем ценностей в условиях отсутствия монополии на знание истины. А система образования, которая выполняет, в том числе, существующий социальный заказ, не может быть в стороне от этих процессов.

[406]

Отсутствие явно выраженной системы ценностей, полагаемых как невозможность формулирования целей в равной мере как индивидуального, так и общественного развития, есть один из существенных лейтмотивов современной этики, основанной на "постклассической" или "постметафизической философии". Одним из ярких примеров такой этики является "этика дискурса", исходным положением которой в этическом плане выступает идея А. Макинтайра "Разум исчислителен; он может определять истины факта и математические отношения. В практической области он может говорить только о средствах" [1]. Речь идет о разделяемой как Хабермасом, так и Макинтайром идее (при всех различиях в их отношению к ней) о том, что современные представления о рациональности не позволяют формулировать представления о целях ни в отношении природы, ни в отношении развития общества. То, что в природе нет целей, ради которых все существует, то, что природа существует не "для того, чтобы…", а "потому что…" является методологическим основанием современной научной рациональности, начиная в философии и науки Нового времени. В отношении же общественного развития подобные представления есть результат более позднего осознания, относящегося в большей степени в ХХ веку. Будучи предметом теоретических философских дискуссий, констатация этой идеи имеет значительные практические следствия, связанные с организацией человеческой жизни, поскольку предполагает, что не только ни один человек, но и ни один социальный институт, в том числе и государство не имеют монополии на установление целей и ценностей развития общества. Говоря о современности в нравственном отношении, то можно отметить, что она сформировала следующую основную нравственную ценность: свободного и автономного индивида, в том смысле, что каждый человек в состоянии самостоятельно (т. е. свободно и независимо) выбирать цели собственной деятельности, а значит и собственные нравственные цели, идеалы, нормы и ценности, а так же стратегию нравственного поведения.

При этом важным оказывается то, что в этом отношении свободы самоопределения предполагается принципиальное равенство индивидов. Любые моральные (и не только моральные)

[407]

нормы и ценности могут быть подвергнуты критике и пересмотру, но только не свобода, которая может быть названа "богом" современности. Культом свободы пронизано все современное общество: начиная от индивида и заканчивая различными формами социальных общностей. Как следствие, в современном обществе господствует убеждение: то, что является важным и существенным для жизни, не может быть установлено директивным способом, а есть результат своеобразного согласия всех членов общества или, по крайней мере, тех, кого это затрагивает. Моральная идеология современного общества предполагает, что никакое благо не может быть навязано человеку помимо его воли [2]. Проблема состоит, прежде всего, в том, что индивидуальные представления о том, что хорошо или плохо, могут вступать в конфликты и противоречия друг с другом, что затрудняет формирование представлений об общих нормах и ценностях, без которых невозможна никакая совместная деятельность. Именно такая теоретико-методологическая позиция является основанием этики дискурса Ю. Хабермаса: "Вступая в моральную дискуссию, ее участники развертывают в рефлексивной установке свои коммуникативные действия с целью восстановления нарушенного консенсуса. Следовательно, аргументированные моральные дискуссии служат улаживанию конфликтов на базе консенсуса. Конфликты в области, регулируемой нормами интеракции, бывают напрямую вызваны нарушениями нормативного согласия. Восстановительные действия могут, следовательно, состоять лишь в том, чтобы обеспечить интерсубъективное притязание на значимость, которое сначала представлялось спорным, а впоследствии уже не вызывало проблем, или другому притязанию, выдвинутому вместо первого. В согласии подобного рода выражается некая общая воля. Но если согласие такого рода должно порождать моральные дискуссии, то недостаточно, чтобы отдельный индивид раздумывал над тем, может ли он согласиться с той или иной нормой. Недостаточно даже, чтобы все по

[408]

отдельности и каждый сам за себя предавались таким раздумьям, прежде чем отдать свои голоса за то или иное решение. Скорее, требуется так сказать, "реальная" дискуссия, в которой принимали бы совместное участие все заинтересованные лица. Только процесс достижения интерсубъективного взаимопонимания может привести к согласию, рефлективному по своей природе: только тогда его участники смогут осознать, что совместными усилиями друг друга в чем-то убедили" [3].

Следует отметить, что предложенное Хабермасом описание этики дискурса оказывается значимым не только для разрешения собственно нравственных проблем. Быстрое развитие современного общества породило целый ряд социально-политических, экономических, культурных и технологических проблем, в отношении которых нет однозначных и четко выработанных способов решений, в том числе и потому, что нет однозначно установленных перспектив развития общества. Подобная ситуация требует от специалистов не только совокупности знаний и навыков профессиональной деятельности, но и способности к восприятию этих проблем и поиску адекватных решений. В связи с этим изменяется и отношение к знанию и обучению. Хабермас разделяет основные предпосылки теорий Ж. Пиаже и Л. Кольберга: "Оно [понятие обучения - В. П.] на следующих допущениях: прежде всего на том, что знание вообще можно анализировать как процесс обучения; далее на том, что обучение есть процесс разрешения проблем, в котором обучающийся субъект принимает активное участие; и, наконец, на том, что процесс обучения управляется усмотрениями самих его непосредственных участников" [4]. Оставляя в стороне вопрос о том, насколько данная модель образования реально претворяется в существующих образовательных практиках, не вызывает сомнений, что оно сегодня выступает в виде определенного идеала образования, по крайней мере, в качестве ожидания со стороны общества. Свидетельством этого могут служить рекламные объявления учебных заведений: одним из подчеркиваемых достоинств, кроме получения профессиональных знаний и навыков, чаще всего оказывается формирование самостоятельности и активности у обучающихся,

[409]

способности принимать решения, что возможно именно на основе описываемой модели организации образования. Следует отметить, что и работодатели (опять же, вне зависимости от реальных требований) подчеркивают, что именно таких качеств они ожидают от своих сотрудников и подчиненных.

Одной из существенных сложностей, которую справедливо отмечают критики этики дискурса Ю. Хабермаса, является то, что предлагаемый им способ обсуждения проблем и способов их решений носит слишком идеальный характер, идеальный в том смысле, что его практически невозможно осуществить в действительности. "Моральный дискурс вообще не допускает никакой организации, ибо любая форма организации так или иначе нарушит идеальное равенство и полную свободу его участников, в том числе - вступать в дискуссию и выходить из нее, когда им заблагорассудится, равно как и в любой момент возвращаться к любому из ранее обсужденных вопросов… Не говоря уже о том, что "коммуникативное сообщество" в принципе не действует - "действует только политическая система", та самая, которая административной властью пронизывает это "сообщество" [5].

Правда, следует отметить, что указанный действительный недостаток этики дискурса Хабермаса не отменяет тех принципиальных методологических достоинств, которые в ней содержатся. В качестве аналогии можно привести следующий пример. Одним из существенных принципов социально- политического и правого устройства современного общества является концепция прав человека, в центре которой находится идея о равенстве всех людей вне зависимости от пола, расы, национальности, социального и имущественного положения и т. д. С фактической же точки зрения подобная идея не выдерживает критики - в реальности люди различаются по всем указанным признакам и во многом именно эти различия являются основанием их самоидентификации в жизни, от которой во многом зависит характер и способы их поведения. Более того, как и в случае с "моральным дискурсом" Хабермаса, который в строгом смысле никогда не может быть полностью осуществлен на практике, общество столь не различающихся друг от друга людей никогда не существовало и в принципе не может существовать, кроме как в виде антиутопии О. Хаксли "О дивный, новый мир" и ей

[410]

подобных. Но такая констатация, во-первых, не отменяет ценности вышеуказанного принципа, во-вторых, и это очень важно, не лишает его практической значимости.

С другой стороны, приведенная выше критика оказывается справедливой в том смысле, что сам Хабермас довольно скептически относится к самой возможности существования этики дискурса как в многообразии существующих культурных и социально-исторических условиий, так и различного рода сообществ, в которых существуют люди в реальной, повседневной жизни. "Хотя культурные ценности и содержат притязание на интерсубъективную значимость, но настолько сплетены с тотальностью той или иной особой жизненной формы, что не могут с самого начала претендовать на нормативную значимость в строгом смысле слова; они являются разве что кандидатами на то, чтобы получить воплощение в нормах, которые должны способствовать осуществлению всеобщего интереса. Тогда участники дискурса могут лишь в той степени дистанцироваться от норм и нормативных систем, выделяемых из целокупности общественных жизненных взаимосвязей, насколько это необходимо для того, чтобы принять по отношению к ним гипотетическую установку. Объединенные в некое сообщество индивиды не могут избрать гипотетическую установку в отношении той жизненной формы или жизненной истории, в которой сформировалась их собственная самотождественность" [6].

Сложность проблемы заключается в том, что в практической жизни человек всегда является частью какого-либо сообщества, в котором он осуществляет общение. Коммуникативные практики (под ними подразумеваются, в отличие, от того, какой смысл вкладывает в это понятие Хабермас, формы взаимодействия людей в ходе их жизнедеятельности, учитывающие реальность существующих неравенств, в том числе и неравенств господства и подчинения в рамках сообществ) есть, с одной стороны, те условия, в которых происходит формирование самого человека, во-вторых, тот способ, которым он воспроизводит жизненный мир и себя в нем. Особенность современной жизни человека в том, что он большую часть сознательной жизни (по крайней мере, хронологически) проводит на работе, т. е. осуществляя свою

[411]

профессиональную деятельность, причем эта деятельность преимущественно осуществляется именно в организациях, в которых имеются разного рода иерархии: начальник - подчиненный, работодатель - наемный работник и т. д. И любая организация для своего успешного существования и реализации имеющихся у нее целей должна иметь некоторое единство коммуникативных практик, существенным элементом которого является общность представлений об общем благе, способах общения и нормах поведения; иными словами, в рамках любой организованной структуры возникает более или менее оформленные и регламентированные этические правила, которые в общем виде могут быть названы корпоративной этикой [7], становящейся за последнее время все более значимой как в мире, так и в России. При этом само понятие "корпоративная этика" имеет несколько значений.

Во-первых, речь может идти о корпоративной этике так называемых бизнес- сообществ. Все страны при формировании рыночной экономики проходили этап так называемого "дикого капитализма", эпоху "первоначального накопления капитала", когда сиюминутная сверхприбыль была господствующей целью и смыслом почти любой предпринимательской деятельности. В такие периоды мало кто задумывается о стабильности, о каких-либо устойчивых правилах поведения на рынке, как в отношении партнеров, так и в отношении клиентов, главное - урвать сегодня, а завтра - хоть трава не расти. Но наступает время, когда эти быстрые сверхприбыли оказываются недоступными, общество и экономика стабилизируются, "короткие деньги" сменяются более "длинными" капиталовложениями, общество снижает степень доверия к соответствующему виду деятельности и возникает потребность в упорядочивании "правил игры", скорее даже, в их выработке. В результате возникают различные сообщества (союзы, ассоциации и т. д.), главные цели которых, во-первых, создать механизмы самостоятельного регулирования соответствующей сферы деятельности, во-вторых, обеспечить взаимную поддержку при решении актуальных и сложных вопросов, в-третьих, создать условия для повышения степени доверия общества к

[412]

данному виду деятельности, поскольку принадлежность к сообществу выступает своеобразным "знаком качества", взаимным признанием, на которое вольно или невольно ориентируется и общество в целом. И существенным элементом подобных сообществ является определенная "корпоративная этика" (неважно, записана она в виде соответствующих "этических кодексов" или нет), поскольку главным фактором оказывается степень взаимного доверия, уровень порядочности и честности в делах. В изложенном смысле "корпоративная этика" - это этика компаний (корпораций) и ее особенностью выступает то, что она формируется на уровне руководителей соответствующих компаний, входящих в данное сообщество, которые осуществляют выработку и соблюдение этими компаниями этических правил поведения.

Во-вторых, корпоративная этика понимается как профессиональная этика, т. е. этика определенных профессий. В данном случае слова "корпоративная этика" есть наследие средневекового городского общества, когда любой человек для того, чтобы заниматься своей профессией, должен был быть членом соответствующего цеха, гильдии или корпорации, которые не только давали права, но и накладывали обязанности на своих членов, регулировали их профессиональную деятельность. Сегодня цеховое общество ушло в прошлое, но в отношении некоторых профессий корпоративная этика сохранила свою актуальность. Прежде всего, это так называемые "свободные профессии" (название так же сохранилось от средневековья), хотя и не только они. У этих профессий есть много отличительных особенностей, но одной самых существенных является "индивидуализация" профессиональной деятельности, что порождает повышенную личную ответственность. К таким в современном обществе относятся профессии врача, юриста, журналиста, ученого и т. д. Так врач, даже работая в коллективе больницы и консультируясь с коллегами, сам назначает лечение и несет за него личную ответственность, журналист, являясь сотрудником редакции и согласуя свои действия с коллегами и руководством, персонально отвечает за представленный материал. Такая ситуация порождает и особую "корпоративную" этику профессионального сообщества. Ее особенность состоит не в том, что она другая, а в том, что, занимаясь профессиональной деятельностью, люди сталкиваются с рядом специфических проблем, которых нет в повседневной жизни у остальных людей, например, проблема

[413]

конфиденциальности информации, которая становится им известной в ходе осуществления профессиональных задач. "Персонализм" этих профессий порождает и специфику отношений с коллегами, поскольку все делают совместное дело, вносят в него свой вклад, обмениваются опытом, информацией и т. д., но при этом результаты деятельности и все что с ними связано (слава, почет, гонорары и другие блага) обычно так же персонифицируются. Эти и подобные проблемы требуют специальных способов и правил регулирования, в том числе и нравственного, на что и направлена корпоративная этика в виде профессиональной этики.

В отношении этого вида корпоративной этики следует упомянуть еще одно важное обстоятельство. Специфика "свободных профессий" такова, что как к ним в целом, так и к их представителям общество предъявляет повышенные моральные ожидания. Люди рассчитывают, что врач должен лечить всех без исключения, адвокат обязан защищать любого гражданина вне зависимости от своих личных убеждений, судья должен быть беспристрастным и судить невзирая на лица, журналист обязан предоставлять объективную информацию и т. д. Это то, что нельзя требовать от обычных людей, которые свободны в своих предпочтениях, могут открыто выражать свою привязанность или презрение. Но эта "необычность" приводит к тому, что непорядочность отдельных представителей той или иной профессии порождает негативное отношение ко всей профессии. В связи с этим профессиональное сообщество оказывается перед необходимостью формировать внутри себя повышенные моральные требования и заниматься нравственным регулированием поведения "собратьев по профессии".

В-третьих, под корпоративной этикой понимаются правила поведения внутри организации, иными словами, это - "внутрифирменная этика". В этом случае центральным вопросам оказывается система формальных и неформальных правил и норм поведения, характерных для данной фирмы. К многочисленным вопросам, требующим этического регулирования, относятся: способ распределения власти в компании, процедуры принятия решений, принципы распределения ответственности, приемы включения новых членов в организацию, стиль взаимоотношений на различных уровнях, система поощрений и наказаний, церемонии (чествование героев, символов и легенд фирмы) и т. д. Следует сразу отметить, что эти вопросы находятся не только в

[414]

компетенции этики, строго говоря, этическое регулирование начинается только тогда, когда все остальные способы регулирования внутри организации сверху, т. е. по властной вертикали (экономические, психологические, управленческие) дают сбои, либо оказываются малоэффективными. В этом смысле корпоративная этика есть существенное дополнение к другим способам стимулирования и регулирования поведения в производственном коллективе, состоящее в самоогранизации коллектива предприятия и формировании приемлемых стандартов поведения.

Следует отметить, что во всех указанных смыслах корпоративная этика есть нечто положительное. Но, как и большинство вещей в этом мире, корпоративная этика имеет и негативный смысл. Здесь так же можно выделить несколько наиболее существенных моментов.

Во-первых, зачастую корпоративную этику подменяют жестко регламентированным внутрифирменным этикетом, состоящим в стиле одежды, формах общения, посещениях корпоративных мероприятий, застолий и т. д. Считается, и иногда это оправдано, что это способствует созданию "корпоративного духа". Нельзя сказать, что это так уж плохо, но это, строго говоря, не всегда имеет отношение к корпоративной этике. Как было показано во всех рассмотренных видах корпоративной этики, она есть способ самоорганизации, и только тогда она этика. Иными словами, это система взаимосогласованных норм и ценностей принимаемых всеми или большинством членов профессионального или бизнес-сообщества. Не в меньшей степени это относится и к внутрифирменной этике, которая оказывается действенной только тогда, когда в ее разработке и обеспечении принимают участие большинство членов коллектива. В том же случае, когда ее основные параметры определяются руководством, которое спускает их в качестве руководящих указаний подчиненным, она оказывается мертворожденной. То же касается и этикетных форм поведения и "корпоративного духа", которые оказываются этикетом и духом руководителей, т. е. их видение мира и система ценностей навязывается всем остальным. Так, например, совсем неплохо, когда к компании поощряется здоровый образ жизни и занятие спортом сотрудников, но это вовсе не означает, что все должны заниматься дзюдо или становиться на горные лыжи. Навязываемые коллективу стандарты поведения могут иметь обратный эффект. Вместо укрепления

[415]

"копоративного духа" они подрывают авторитет руководства сначала в вопросах, не имеющих прямое отношение к выполнению профессиональных обязанностей, но затем сфера скепсиса все увеличивается. И для сохранения нужного единства коллектива приходится применять весь административный ресурс.

Во-вторых, корпоративная этика по своей сути не может быть средством административного регулирования профессиональной деятельности. Стоит пояснить это на примере. Наиболее формализованной деятельностью является профессия юриста, практически каждый его шаг предписывается соответствующей статьей закона или должностной инструкцией. И именно в правовой сфере наиболее развита система профессиональных кодексов (причины этого - тема отдельного разговора). Но если источником законов является государство, то источником этических кодексов - само профессиональное сообщество. Так, российское законодательство предусматривает существование этических кодексов для судей и адвокатов, но содержательно они разрабатывались самими судьями и адвокатами ("Кодекс чести судьи РФ" был принят в 1993 г. Всероссийским совещанием судей, "Этический кодекс адвоката" Всероссийским съездом адвокатов в 2003 г.). И предусмотренные в них дисциплинарные наказания за возможные нарушения так же накладываются соответствующими этическими структурами самого профессионального сообщества. Аналогично ситуация выглядит и в отношении других видов корпоративной этики. Администратор может на подчиненного накладывать взыскания вплоть до увольнения за нарушение корпоративной этики, но он не может принимать решения о том, явился ли тот или иной поступок действительно ее нарушением, поскольку он именно администратор, а не моральный судья, и его мнение в этом вопросе не может, в силу его начальственного положения, быть весомее, чем мнение других членов коллектива. Решение такого вопроса (т. е. нарушил или не нарушил) обычно является прерогативой корпоративных этических комитетов, куда входят наиболее достойные сотрудники, которые могут обращаться при решении особо сложных вопросов и к этическим консультантам. В деловой среде этические комитеты выполняют ту же роль, что и присяжные в суде. Они только устанавливают степень виновности или невиновности, и на основании этого решения администратор может применять соответствующие санкции. Немаловажным в подобных

[416]

ситуациях является и степень проработанности соответствующего этического кодекса. В тех же случаях, когда кодекс и соответствующие комитеты отсутствуют, решение принималось без них или по крайней мере без открытого обсуждения коллег, апелляция к корпоративной этике сама по себе является сомнительной с моральной точки зрения. Конечно, любой человек, в том числе и руководитель, имеет право выносить моральные суждения, одобряющие или порицающие поступки коллег, но это есть исключительно личная точка зрения. Вопрос в том, что они не должны иметь прямых административных последствий (если это не сопровождается непосредственным нанесением ущерба), так как в этом случае руководитель в нравственном контексте "использует служебное положение в личных целях", поскольку использует административный ресурс для реализации собственных представлений о том, что такое хорошо и что такое плохо.

В-третьих, корпоративная этика предусматривает определенные формы солидарности, систему взаимной поддержки, но зачастую она оборачивается так называемым непотизмом, т. е. "семейственностью". Любая этика, в том числе и корпоративная, в качестве своей составляющей имеет принцип публичности и открытости. Нравственные решения не могут быть кулуарными, за исключением редких случаев, касающихся тайны частной жизни, но профессиональная деятельность к ним не относится. Если человек боится, что его действия станут публично известными, это есть один из существенных признаков непорядочности его поведения. Поэтому попытки любого профессионального сообщества скрыть имеющиеся недостатки, призывы "не выносить сор из избы" превращаются в принцип "ворон ворону глаз не выклюет", и корпоративная этика становится способом избегания ответственности, которая порождает ситуацию безнаказанности. В этом случае снижается степень доверия как внутри профессионального сообщества или компании, так и со стороны общества к соответствующим профессиям или видам деятельности.

Приведенный выше анализ корпоративной этики выявил существенное обстоятельство, что она получает негативный смысл именно тогда, когда объявляемые "этическими" нормы и ценности как бы приходят со стороны, т. е. когда нет соучастия членов "корпорации" в их формировании, что возвращает нас в этике дискурса Ю. Хабермаса, правда, несколько в ином контексте. Проблема этической составляющей профессиональной

[417]

деятельности состоит не в том, как нормы должны получить притязание на значимость в ходе морального дискурса, а в том, что этот дискурс должен быть по возможности организован, и именно в условиях реальных коммукникативных практик совместной деятельности в рамках существующих организованных сообществ, поскольку только в этом случае выработанные нормы окажутся действенными. При этом важным является и то обстоятельство, что и организация такого дискурса не может быть произведена извне, она в буквальном смысле должна быть делом каждого. И в этом как раз и заключается одна из существенных задач современного профессионального образования, которое должно не просто давать некоторую сумму знаний, но и формировать профессионалов, т. е. людей отвественных за то, что они делают. "Нельзя рассматривать образование как придаток функции производителя квалифицированной рабочей силы или судить о чьем-то успехе по количеству детей и взрослых, получивших знания… Если образование считается правом человека, то потому, что оно ведет к развитию творческих способностей человека, углублению участия в экономических, социальных и культурных отношениях в обществе и, соответственно, к более эффективному вкладу в развитие человечества" [8]. И пусть трудно себе представить, что каждый будет брать на себя ответственность за будущее развитие человечества, но "привести в порядок" свое рабочее место в состоянии каждый.

Примечания

[1] Цит. по: Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000. С. 67.

[2] Примером может служить то, что в современной медицине одной из существенных проблем в отношениях врач-пациент является проблема "информированного согласия", которое упрощенно выражается в том, что врач не может лечить больного без его согласия, при том, что не оспаривается ни то, что целью лечения является благо пациента, ни то, что врач лучше знает, как лечить.

[3] Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. С. 106.

[4] Там же. С. 55.

[5] Капустин Б.Г. Моральный выбор в политике. М., 2004. С. 187.

[6] Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. С. 164.

[7] В данном контексте я не затрагиваю вопросов соотношения корпоративной этики с профессиональными и прикладными этиками, поскольку акцент делается именно на этике, существующей в рамках организованных сообществ.

[8] Аллак Ж. Вклад в будущее: приоритет образования. М, 1993. С. 1