Книга восьмая

1. Пифагор

Теперь, когда мы обошли всю ионийскую философию, что вела начало от Фалеса, и упомянули в ней всех, кто достоин упоминания, перейдем к философии италийской, которой положил начало

Пифагор, сын Мнесарха - камнереза, родом самосец (как говорит Гермипп) или тирренец¹ (как говорит Аристоксен) с одного из тех островов, которыми завладели афиняне, выгнав оттуда тирренцев. Некоторые же говорят, что он был сын Мармака, внук Гиппаса, правнук Евтифрона, праправнук Клеонима, флиунтского изгнанника, и так как Мармак жил на Самосе, то и Пифагор называется самосцем.

¹ (Тирренцы - этруски, считавшиеся народом, искушенным в тайных знаниях; отсюда и легенда, возводящая к ним Пифагора (еще красочнее - у Порфирия, § 10).- 307.)

Переехав на Лесбос, он через своего дядю Зоила познакомился там с Ферекидом. А изготовив три серебряные чаши, он отвез их в подарок египетским жрецам. У него были два брата, старший Евном и младший Тиррен, и был раб Замолксис, которого геты почитают Кроносом и приносят ему жертвы (по словам Геродота¹). Он был слушателем, как сказано², Ферекида Сиросского, а после смерти его поехал на Самос слушать Гермодаманта, Креофилова потомка³, уже старца. Юный, но жаждущий знания, он покинул отечество для посвящения во все таинства, как эллинские, так и варварские: он появился в Египте, и Поликрат верительным письмом свел его с Амасисом, он выучил египетский язык (как сообщает Антифонт в книге "О первых в добродетели"), он явился и к халдеям и к магам. Потом на Крите он вместе с Эпименидом спустился в пещеру Иды, как и в Египте в тамошние святилища, и узнал о богах самое сокровенное. А вернувшись на Самос и застав отечество под тираннией Поликрата, он удалился в италийский Кротон; там он написал законы для италийцев и достиг у них великого почета вместе со своими учениками, числом до трехсот, которые вели государственные дела так отменно, что поистине это была аристократия, что значит "владычество лучших".

¹ (Геродот. Ист. IV 95.- 307.)

² (См. выше, I 118-119.- 307.)

³ (Креофилиды - род аэдов (эпических певцов) на Самосе, подобный роду Гомеридов на Хиосе.- 307.)

О себе он говорил (по словам Гераклида Понтийского), что некогда он был Эфалидом и почитался сыном Гермеса; и Гермес предложил ему на выбор любой дар, кроме бессмертия, а он попросил оставить ему и живому и мертвому память о том, что с ним было. Поэтому и при жизни он помнил обо всем, и в смерти сохранил ту же память. В последствии времени он вошел в Евфорба, был ранен Менелаем¹; и Евфорб рассказывал, что он был когда-то Эфалидом, что получил от Гермеса его дар, как странствовала его душа, в каких растениях и животных она оказывалась, что претерпела она в Аиде и что терпят там остальные души. После смерти Евфорба душа его перешла в Гермотима, который, желая доказать это, явился в Бранхиды и в храме Аполлона указал щит, посвященный богу Менелаем,- отплывая от Трои, говорил он, Менелай посвятил Аполлону этот щит, а теперь он уже весь прогнил, оставалась только обделка из слоновой кости. После смерти Гермотима он стал Пирром, делосским рыбаком, и по-прежнему все помнил, как он был сперва Эфалидом, потом Евфорбом, потом Гермотимом, потом Пирром. А после смерти Пирра он стал Пифагором и тоже сохранил память обо всем вышесказанном.

¹ (Гомер. Ил. 16, 806 и далее.- 308.)

Некоторые говорят вздор, будто Пифагор не оставил ни одного писаного сочинения. Но сам физик Гераклит чуть не в голос кричит: "Пифагор, сын Мнесарха, превыше всех людей занимался изысканиями и, отобрав эти сочинения¹ создал свою мудрость, свое многознание, свое дурнописание". Так он судит потому, что сам Пифагор в начале сочинения "О природе" пишет: "Нет, клянусь воздухом, которым дышу, клянусь водой, которую пью, не приму я хулы за эти слова..." В действительности же Пифагором написаны три сочинения - "О воспитании", "О государстве" и "О природе". А сочинение, приписываемое Пифагору, принадлежит Лисиду, тарентскому пифагорейцу, который бежал в Фивы и был учителем Эпаминонда. Далее, Гераклид, сын Сарапиона, в "Обзоре Сотиона" утверждает, что Пифагор написал, во-первых, книгу в стихах "О целокупном", во-вторых, "Священное слово", которое начинается так:

¹ (Возможен перевод: "...и, отобрав, эти сочинения создал..." (двусмысленность в подлиннике).- 308.)

Юноши, молча почтите вниманием это вещанье...

в-третьих, "О душе", в-четвертых, "О благочестии", в-пятых, "Элофал, отец Эпихарма Косского", в-шестых, "Кротон" и другие произведения; но "Слово о таинствах" написано Гиппасом, чтобы опорочить Пифагора, и многие сочинения Астона Кротонского тоже приписываются Пифагору. Далее, Аристоксен утверждает, что большая часть этических положений взята Пифагором у Фемистоклеи, дельфийской жрицы; а Ион Хиосский в "Триадах" утверждает, будто кое-что сочиненное он приписал Орфею. Ему же, по рассказам, принадлежат "Копиды", которые начинаются: "Ни перед кем не бесстыдствуй..."

Сосикрат в "Преемствах" говорит, что на вопрос Леонта, флиунтского тиранна, кто он такой, Пифагор ответил: "Философ", что значит "любомудр". Жизнь, говорил он, подобна игрищам: иные приходят на них состязаться, иные - торговать, а самые счастливые - смотреть; так и в жизни иные, подобные рабам, рождаются жадными до славы и наживы, между тем как философы - до единой только истины. Об этом достаточно.

В трех вышеназванных сочинениях Пифагор вообще говорит вот что. Он запрещает молиться о себе, потому что, в чем наша польза, мы не знаем. Пьянство именует он доподлинною пагубой и всякое излишество осуждает: ни в питье, ни в пище, говорит он, не должно преступать соразмерности. О похоти говорит он так: "Похоти уступай зимой, не уступай летом; менее опасна она весной и осенью, опасна же во всякую пору и для здоровья нехороша". А на вопрос, когда надобно слюбляться, ответил: "Всякий раз, как хочешь обессилеть".

Жизнь человеческую он разделял так: "Двадцать лет - мальчик, двадцать - юнец, двадцать - юноша, двадцать - старец. Возрасты соразмерны временам года: мальчик - весна, юнец - лето, юноша - осень, старец - зима". (Юнец у него - молодой человек, юноша - зрелый муж.) Он первый, по словам Тимея, сказал: "У друзей все общее" и "Дружба есть равенство". И впрямь, его ученики сносили все свое добро воедино.

Пять лет они проводили в молчании, только внимая речам Пифагора, но не видя его, пока не проходили испытания¹; и лишь затем они допускались в его жилище и к его лицезрению. Кипарисовыми гробами они не пользовались, потому что из кипариса сделан скипетр Зевса (об этом говорит Гермипп во II книге "О Пифагоре").

¹ (Точнее об этом: Ямвлих. Жизнь Пифагора, 72 - 73; сперва три года испытаний, потом пять лет ученичества в молчании и из-за занавеси, потом доступ к эсотерическому учению.- 309.)

Видом, говорят, был он величествен, и ученикам казалось, будто это сам Аполлон, пришедший от гипербореев¹. Рассказывают, что однажды, когда он разделся, у него увидели золотое бедро, а когда он переходил реку Несс, многие уверяли, что она воззвала к нему с приветствием. И Тимей (в книге I "Истории") пишет, что сожительницам мужей он давал божественные имена, называя их Девами, Невестами и потом Матерями².

¹ (Культ Аполлона Гиперборейского - наиболее мистический из культов Аполлона, ср. Порфирий, 28.- 310.)

² (Эпитеты греческих богинь во многих культах; подробнее об этом см.: Ямвлих, 56.- 310.)

Это он довел до совершенства геометрию после того, как Мерид открыл ее начатки (так пишет Антиклид во II книге "Об Александре"). Больше всего внимания он уделял числовой стороне этой науки. Он же открыл и разметку монохорда¹; не пренебрегал он и наукой врачевания. А когда он нашел, что в прямоугольном треугольнике квадрат гипотенузы равен квадрату катетов, то принес богам гекатомбу² (как о том говорит Аполлодор-Исчислитель); и об этом есть такая эпиграмма:

¹ (Т. е. открыл зависимость изменения высоты тона от длины колеблющейся струны (монохорд - малоупотребительный инструмент с одной струной).- 310.)

² (Примирение этого рассказа о гекатомбе (жертве в 100 быков) и традиционного пифагорейского вегетарианства см. у Порфирия, 36, и ниже, VIII 53.- 310.)

 В день, когда Пифагор открыл свой чертеж знаменитый, 
 Славную он за него жертву быками воздвиг1.

¹ (ПА VII 119,- 310.)

Говорят, он первый стал держать борцов на мясной пище, и первого среди них - Евримена (так утверждает Фаворин в III книге "Записок"), между тем как раньше они укрепляли тело сухими смоквами, мягким сыром и пшеничным хлебом (как сообщает тот же Фаворин в VIII книге "Разнообразного повествования"). Впрочем, некоторые утверждают, что такое питание установил не философ Пифагор, а какой-то Пифагор-умаститель, ибо философ запрещал даже убивать животных, а тем более ими кормиться, ибо животные имеют душу, как и мы (такой он называл предлог, на самом же деле, запрещая животную пищу, он приучал и приноравливал людей к простой жизни, чтобы они пользовались тем, что нетрудно добыть, ели невареную снедь и пили простую воду, так как только в этом - здоровье тела и ясность ума). Разумеется, единственный алтарь, которому он поклонялся, был делосский алтарь Аполлона-Родителя, что позади алтаря, сложенного из рогов¹,- ибо на нем приносят лишь безогненные жертвы: пшеницу, ячмень и лепешки, а жертвенных животных - никогда (так говорит Аристотель в "Государственном устройстве делосцев").

¹ (Знаменитый делосский алтарь из рогов жертвенных животных, заложенный Тесеем после убийства Минотавра.- 310.)

Говорят, он первый заявил, что душа совершает круг неизбежности, чередою облекаясь то в одну, то в другую жизнь; первый ввел у эллинов меры и веса (так говорит Аристоксен-музыковед); первый сказал, что Геспер и Фосфор - одна и та же звезда (так говорит Парменид)¹.

¹(Ср. ниже, IX 23. Геспер и Фосфор - названия вечерней и утренней Венеры.- 311.)

Он внушал такое удивление, что даже ближних его называли вещателями божьего гласа¹; сам же он в своем сочинении утверждает, что вышел к людям, пробыв двести семь лет² в Аиде. Вот почему его держались и к речам его сходились и луканы, и певкетии, и мессапы, и римляне³. Учение Пифагорово невозможно было узнать до Филолая: только Филолай обнародовал три прославленные книги, на покупку которых Платон послал сто мин⁴. И вот на ночные его рассуждения сходилось не менее шестисот слушателей, а кто удостоивался лицезреть его, те писали об этом домашним как о великой удаче. В Метапонте дом его назвали святилищем Деметры, а переход при нем - святилищем Муз⁵ (так пишет Фаворин в "Разнообразном повествовании"). И остальные пифагорейцы говорили, что не все для всех молвится (как пишет Аристоксен в X книге "Воспитательных законов"; там же он сообщает, что пифагореец Ксенофил на вопрос, как лучше всего воспитывать сына, ответил: "Родить его в благозаконном государстве"). Многих и других по всей Италии сделал Пифагор прекрасными и благородными мужами, например законода-телей Залевка и Харонда, ибо велика была сила его дружбы, и когда он видел человека, знакомого с его знаками, то принимал его тотчас в товарищи и делал себе другом.

¹ (Испорченное место, перевод по конъектуре Кобета.- 311.)

² (Этот промежуток между двумя метампсихозами, вероятно, искажен из 216 (=63, "психогоническое число" пифагорейцев). Таким образом, Пифагор должен был жить под именем Пирра в VIII в., Гермотима - в XI в., Евфорба - в XIII в. до н. э., к которому приблизительно было относимо время падения Трои,- 311.)

³ (Перечисляются местные италийские племена; из римлян пифагорейцем считался преемник Ромула, царь Нума Помпилий - 311.)

⁴ (См. выше, III 9 и VIII 84,- 311.)

⁵ (Несколько иначе у Порфирия, 4,- 311.)

Знаки¹ у него были такие: огонь ножом не разгребать; через весы не переступать; на хлебной мере не сидеть; сердце не есть; ношу помогать не взваливать, а сваливать²; постель держать свернутой; изображения бога в перстне не носить; горшком на золе следа не оставлять; малым факелом сиденья не осушать; против солнца не мочиться; по неторным тропам не ходить³; руку без разбора не подавать; ласточек под крышей не держать; кривокогтых не кормить; на обрезки ногтей и волос не наступать и не мочиться; нож держать острием от себя; переходя границу, не оборачиваться. Этим он хотел сказать вот что. Огонь ножом не разгребать - значит, во владыках гнев и надменный дух не возбуждать. Через весы не переступать - значит, равенства и справедливости не преступать. На хлебную меру не садиться - значит, о нынешнем и будущем заботиться равно, ибо хлебная мера есть наша дневная пища. Сердца не есть - не подтачивать душу заботами и страстями. Уходя на чужбину, не оборачиваться - расставаясь с жизнью, не жалеть о ней и не обольщаться ее усладами. По этому же подобию истолковывается и остальное, на чем нет надобности останавливаться.

¹ (Это - пифагорейские "акусмы" (откровения) и "символы" (средства узнания); ср. Порфирий, 41 - 42.- 311.)

² (В большинстве источников (напр., Порфирий, 42) - наоборот, "не сваливать, а взваливать": Диоген Лаэртский дает чтение менее философски-символичное и более человечески-бытовое,- 311.)

³ (В большинстве источников - наоборот, "но торным тронам не ходить", ошибка такого же рода,- 311.)

Более же всего заповедовал он не есть краснушки, не есть чернохвостки, воздерживаться от сердца и от бобов, а иногда (по словам Аристотеля) также и от матки и морской ласточки¹. Сам же он, как повествуют некоторые, довольствовался только медом или сотами или хлебом, вина в дневное время не касался, на закуску обычно ел овощи вареные и сырые, а изредка - рыбу. Одежда его была белая и чистая, постельная ткань - белая шерстяная, ибо лен в тех местах еще не стал известен. В излишествах он никогда не был замечен - ни в еде, ни в любви, ни в питье; воздерживался от смеха и всяких потех, вроде издевок и пошлых рассказов; не наказывал ни раба, ни свободного, пока был в гневе. Наставление он называл "напрямлением"². Гадания совершал по голосам, по птицам, но никогда по сжигаемым жертвам, разве что по ладану; и живых тварей никогда не приносил в жертву, разве что (по некоторым известиям) только петухов, молочных козлят и поросят, но никак не агнцев. Впрочем, Аристоксен уверяет, что Пифагор воздерживался только от пахотных быков и от баранов, а остальных животных дозволял в пищу.

¹ (Рыбы ("эрифии", "меланур" и морская ласточка - "тригла"), посвященные подземным богам (Ямвлих, 109).- 312.)

² (pelargan, редкое слово,- 312.)

Тот же Аристоксен говорит (как уже упоминалось¹), что учение свое он воспринял от Фемистоклеи Дельфийской. А Иероним говорит, что, когда Пифагор сходил в Аид, он видел там, как за россказни о богах душа Гесиода стонет, прикованная к медному столбу, а душа Гомера повешена на дереве среди змей, видел и наказания тем, кто не хотел жить со своими женами; за это ему и воздавали почести в Кротоне. И Аристипп Киренский в книге "О физике" говорит, будто Пифагором его звали потому, что он вещал истину непогрешимо, как пифия².

¹ (См. выше, IX 8.- 312.)

² (Пифагор значит "убеждающий речью". Этимология, связывающая его с культом Аполлона Пифийского. - 312.)

Ученикам своим, говорят, он предписывал всякий раз, входя в свой дом, повторять:

Что я свершил? и в чем согрешил? и чего не исполнил?1

¹ (Пространнее см. Порфирий, 40.- 312.)

Предписывал он не допускать закланий богам и поклоняться лишь бескровным жертвенникам; не клясться богами, а стараться, чтоб вера была твоим собственным словам; чтить старейших, ибо всюду предшествующее почтеннее последующего: восход - заката, начало жизни - конца ее и рождение - гибели. Богов чтить выше демонов, героев выше людей, а из людей выше всего - родителей. В общении держаться так, чтобы не друзей делать врагами, а врагов друзьями. Ничего не мнить своею собственностью. Закону пособлять, с беззаконием воевать. Домашние растения не повреждать и не губить, равно как и животных, если они не опасны людям. Скромность и пристойность - в том, чтобы ни хохотать, ни хмуриться. Тучности избегать, в дороге умерять усталость отдыхом, память упражнять, в гневе ничего не говорить и не делать, гадание всякое чтить. Петь под звуки лиры, песнями возносить должное благодарение богам и хорошим людям. От бобов воздерживаться, ибо от них в животе сильный дух, а стало быть, они более всего причастии душе; и утроба наша без них действует порядочнее, а оттого и сновидения приходят легкие и бестревожные.

Александр в "Преемствах философов" говорит, что в пифагорейских записках содержится также вот что. Начало всего - единица; единице как причине подлежит как вещество неопределенная двоица; из единицы и неопределенной двоицы исходят числа; из чисел - точки¹; из точек - линии; из них - плоские фигуры; из плоских - объемные фигуры; из них - чувственно- воспринимаемые тела, в которых четыре основы - огонь, вода, земля и воздух; перемещаясь и превращаясь целиком, они порождают мир - одушевленный, разумный, шаровидный, в середине которого - земля; и земля тоже шаровидна и населена со всех сторон. Существуют даже антиподы, и наш низ - для них верх. В мире равнодольны свет и тьма, холод и жар, сухость и влажность; если из них возобладает жар, то наступит лето, если холод - зима, если сухость - весна, если влажность - осень, если же они равнодольны - то лучшие времена года. В году цветущая весна есть здоровье, а вянущая осень - болезнь; точно так же и в сутках утро есть расцвет, а вечер - увядание, и поэтому вечер - болезненней. Воздух около земли - застойный и нездоровый, и все, что в этом воздухе,- смертно; а высший воздух - вечнодвижущийся, чистый, здоровый, и все, что в нем есть,- бессмертно и потому божественно. Солнце, луна и прочие светила суть боги, ибо в них преобладает тепло, а оно - причина жизни. Луна берет свой свет от солнца. Боги родственны людям, ибо человек причастен к теплу,- поэтому над нами есть божий промысел. Рок есть причина расположения целого по порядку его частей. Из солнца исходит луч сквозь эфир, даже сквозь холодный и плотный (холодным эфиром называют воздух, а плотным эфиром - море и влажность), тот луч проникает до самых глубин и этим все оживотворяет.

¹ (В большинстве источников единица соответствует точке, двойка - линии (два ее конца), тройка - плоскости (три вершины треугольника), четверка - объему (четыре вершины пирамиды - тетраэдра). Диоген выражается неясно.- 313.)

Живет все, что причастно теплу, поэтому живыми являются и растения; душа, однако, есть не во всем. Душа есть отрывок эфира, как теплого, так и холодного,- по ее причастности холодному эфиру. Душа - не то же, что жизнь: она бессмертна, ибо то, от чего она оторвалась, бессмертно. Живые существа рождаются друг от друга через семя - рождение от земли невозможно. Семя есть струя мозга, содержащая в себе горячий пар; попадая из мозга в матку, оно производит ихор¹, влагу и кровь, из них образуются и плоть, и жилы, и кости, и волосы, и все тело, а из пара - душа и чувства. Первая плотность образуется в сорок дней, а затем, по законам гармонии, дозревший младенец рождается на седьмой, или на девятый, или, самое большее, на десятый месяц. Он содержит в себе все закономерности жизни, неразрывная связь которых устрояет его по закономерностям гармонии, по которым каждая из них выступает в размеренные сроки. Чувство вообще и зрение в частности есть некий пар особенной теплоты; оттого, говорят, и возможно видеть сквозь воздух и сквозь воду, что теплота встречает сопротивление холода, а если бы пар в наших глазах был холодным, он растворился бы в таком же холодном воздухе. Недаром Пифагор называет очи вратами солнца. Точно так же учит он и о слухе и об остальных чувствах.

¹ (Ихор - всякая органическая жидкость (первоначально - "кровь богов", упоминаемая ниже, IX 60, в гомеровской цитате).- 314.)

Душа человека разделяется на три части: ум (nous), рассудок (phren) и страсть (thymos). Ум и страсть есть и в других живых существах, но рассудок - только в человеке. Власть души распространяется от сердца и до мозга: та часть ее, которая в сердце,- это страсть, а которая в мозге - рассудок и ум; струи же от них - наши чувства. Разумное бессмертно, а остальное смертно. Питается душа от крови. Закономерности души - это дуновения; и она, и они незримы, ибо эфир незрим. Скрепы души - вены, артерии, жилы; а когда она сильна и покоится сама в себе, то скрепами ее становятся слова и дела. Сброшенная на землю, душа скитается в воздухе, подобная телу. Попечитель над душами - Гермес, оттого он и зовется Вожатым, Привратником и Преисподним, ибо это он вводит туда души из тел и с земли и с моря. Чистые души возводит он ввысь, а нечистые ввергаются эриниями в несокрушимые оковы, и нет им доступа ни к чистым, ни друг к другу. Душами полон весь воздух, называются они демонами и героями, и от них посылаются людям сны и знаменья недугов или здравия, и не только людям, но и овцам и прочим скотам; к ним же обращены и наши очищения, умилостивления, гадания, вещания и все подобное.

Главное для людей, говорил Пифагор, в том, чтобы наставить душу к добру или злу. Счастлив человек, когда душа у него становится доброю; но в покое она не бывает и ровным потоком не течет. Справедливость сильна, как клятва, потому и Зевс именуется Клятвенным¹. Добродетель есть лад (harmonia), здоровье, всякое благо и бог. Дружба есть равенство ладов. Богам и героям почести следует воздавать неодинаковые: богам - непременно в благом молчании, одевшись в белое и освятившись, героям же - после полудня. Освящение состоит в очищении, омовении, окроплении, в чистоте от рождений, смертей и всякой скверны, в воздержании от мертвечинного мяса, от морской ласточки, чернохвостки, яиц, яйцеродных тварей, бобов и всего прочего, что запрещено от справляющих обряды. От бобов воздерживаться Пифагор велел (по словам Аристотеля в книге "О пифагорейцах") то ли потому, что они подобны срамным членам, то ли вратам Аида², то ли потому, что они одни - не коленчатые, то ли вредоносны, то ли подобны природе целокупности, то ли служат власти немногих (ибо ими бросают жребий). Не поднимать упавшего он велел, чтобы привыкать к сдержанности за едой, а может быть, потому что это указание на чью-то смерть: ведь и Аристофан в "Героях" говорит, что упавшее принадлежит героям:

¹ (Horkios, одно из прозвищ Зевса,- 315.)

² (Дильс и Лонг предполагают здесь лакуну.- 315.)

И вкушать того не вздумай, что упало со стола!1

¹ (Стих из несохранившейся комедии.- 315.)

Не касаться белого петуха он заповедовал, потому что петух - проситель и посвящен Месяцу; просительство же есть доброе дело, а Месяцу он посвящен, потому что кричит в урочные часы; кроме того, белый цвет - от благой природы, а черный - от дурной. Не касаться рыб, которые священны,- потому что не должно богам и людям располагать одним и тем же, точно так же, как свободным и рабам. Не преломлять хлеб - потому что в старину друзья ели от одного куска, как варвары и посейчас, а того, что сводит людей, делить не нужно (впрочем, иные говорят, будто это - к посмертному суду; иные - что от этого робеют на войне; а иные - что от этого начинается целокупность).

Из фигур он считал прекраснейшими среди объемных - шар, а среди плоских - круг. Старость подобна всему, что умаляется, молодость - всему, что нарастает. Здоровье есть сохранение образа, болезнь - его разрушение. Соль, говорил он, нужно ставить перед собою, чтобы помнить правду, ибо соль сохраняет все, что ни примет, а рождается от чистейшего солнца и чистейшего моря.

Все это, говорит Александр, он нашел в пифагорейских записках, а дополнение к ним сообщает Аристотель.

Величавость Пифагора не упускает случая задеть и Тимон в "Силлах", где пишет так:

 А Пифагор, преклоняясь к волхвам, болтающим бредни, 
 Ищет людей уловлять, величавых речей говоритель.

О том, что Пифагор в иное время был иными людьми, свидетельствует и Ксенофан в элегии, которая начинается так:

Ныне другую я речь укажу и другую дорогу,

а о Пифагоре упоминает вот каким образом:

 Как-то в пути увидав, что кто-то щенка обижает, 
 Он, пожалевши щенка, молвил такие слова: 
 "Полно бить, перестань! живет в нем душа дорогого 
 Друга: по вою щенка я ее разом признал"1.

¹ (ПА VII 120.- 316.)

Так пишет Ксенофан. Насмехается над Пифагором и Кратин в "Пифагорейке"; а в "Тарентинцах" он говорит так:

 Едва завидят человека пришлого, 
 Тотчас к нему пристанут с переспросами, 
 Чтоб сбился бедный с толку и запутался 
 В противоречьях, сходствах, заключениях, 
 Потоплен в бездне мудрости блуждающей.

Мнесимах в "Алкмеоне":

 Мы Аполлона чтим пифагорически: 
 В чем есть душа, того к столу не требуем.

Аристофонт в "Пифагорейце":

 Он видел всех, спускаясь в преисподнюю, 
 И ах, он говорит, какая разница 
 Меж мертвецами и пифагорейцами! 
 Лишь их зовет к столу за благочестие 
 Плутон-владыка. 
 - Странный вкус, поистине: 
 С подобной мразью тешиться приятельством!

И еще там же:

 Пьют воду, а едят сырые овощи; 
 Плащи их вшивы, тело их немытое,- 
 Никто другой не снес бы этой участи!

Погиб Пифагор вот каким образом. Он заседал со своими ближними в доме Милона, когда случилось, что кто-то из не допущенных в их общество¹, позавидовав, поджег этот дом (а иные уверяют, будто это сделали сами кротонцы, остерегаясь грозящей им тираннии). Пифагора схватили, когда он выходил,- перед ним оказался огород, весь в бобах, и он остановился: "Лучше плен, чем потоптать их,- сказал он,- лучше смерть, чем прослыть пустословом". Здесь его настигли и зарезали; здесь погибла и большая часть его учеников, человек до сорока; спаслись лишь немногие, в том числе Архипп Тарентский и Лисид, о котором уже упоминалось. Впрочем, Дикеарх утверждает, что Пифагор умер беглецом в метапонтском святилище Муз, сорок дней ничего не евши²; и Гераклид (в "Обзоре Сатаровых "Жизнеописаний"") рассказывает, будто, похоронив Ферекида на Делосе, Пифагор воротился в Италию, застал там Килона Кротонского за пышным пиршеством³ и, не желая это пережить, бежал в Метапонт и умер от голодания. А Гермипп рассказывает, что была война между акрагантянами и сиракузянами и Пифагор с ближними выступил во главе акрагантян, а когда началось бегство, он попытался обогнуть стороной бобовое поле и тут был убит сиракузянами; остальные же его ученики, человек до тридцати пяти, погибли при пожаре в Таренте, где они собирались выступить против государственных властей.

¹ (Килон, о котором см.: Порфирий, 54 - 56,- 317.)

² (Версия Дикеарха подробнее у Порфирия, 56-57,- 317.)

³ (По-видимому, речь идет о торжествах в Кротоне после изгнания пифагорейцев,- 317.)

Тот же Гермипп передает и другой рассказ о Пифагоре: появившись в Италии, говорит он, Пифагор устроил себе жилье под землей, а матери велел записывать на дощечках все, что происходит и когда, а дощечки спускать к нему, пока он не выйдет. Мать так и делала; а Пифагор, выждав время, вышел, иссохший, как скелет, предстал перед народным собранием и заявил, будто пришел из Аида, а при этом прочитал им обо всем, что с ними случилось. Все были потрясены прочитанным, плакали, рыдали, а Пифагора почли богом и даже поручили ему своих жен, чтобы те у него чему-нибудь научились; их прозвали "пифагорейками". Так говорит Гермипп.

У Пифагора была жена по имени Феано, дочь Бронтина Кротонского (а другие говорят, что Бронтину она была женой, а Пифагору ученицею), и была дочь по имени Дамо, как о том говорил Лисид в письме к Гиппасу: "Многие мне говорят, будто ты рассуждаешь о философии перед народом, что всегда осуждал Пифагор, ведь и дочери своей Дамо он доверил свои записки лишь с наказом никому не давать их из дому. И хоть она могла продать его сочинения за большие деньги, она того не пожелала, предпочтя золоту бедность и отцовский завет, а ведь она была женщина!" Был у них также сын Телавг, который стал преемником отца и (по некоторым известиям) учителем Эмпедокла; недаром Эмпедокл, по словам Гиппобота, говорит:

Славный Телавг, дитя Феано, дитя Пифагора!

Телавг, говорят, не оставил сочинений, а мать его Феано оставила. Она же, говорят, на вопрос "На который день очищается женщина после мужчины?" сказала: "После своего мужа - тотчас, а после чужого - никогда". Женщине, которая идет к своему мужу, она советовала вместе с одеждою совлекать и стыд¹, а, вставая, вместе с одеждою облекаться и в стыд. Ее Переспросили: "Во что?" - она ответила: "В то, что дает мне право зваться женщиною"².

¹ (Ср. Геродот. Ист. I 8, 3.- 318.)

² (Натянутая этимология: gyne - "женщина" и aischyne - "стыд".- 318.)

Пифагор же, по словам Гераклида, сына Сарапиона, скончался в восемьдесят лет, в согласии с собственной росписью возрастов¹, хоть по большей части и утверждается, будто ему было девяносто. У нас о нем есть такие шутливые стихи:

¹ (См. выше, VIII 10, о возрастах по 20 лет,- 318.)

 Одушевленных созданий не трогаешь хищной рукою 
 Ты не один, Пифагор: делаем то же и мы. 
 В том, что проварено, в том, что зажарено, в том, что под солью, 
 Верно уж, нету души,- есть лишь законная снедь.

И еще:

 Был Пифагор такой уж мудрец, что пищу мясную
 В рот принимать не желал - грех-де неправедный в том! 
 Всем остальным он, однако же, мясо давал без запрета - 
 "Сам, - говорил,- не грешу: пусть остальные грешат!"

И еще:

 Если ты хочешь постичь умом своим дух Пифагора - 
 Взгляд обрати лишь на щит, с коим сражался Евфорб. 
 "Жил я до жизни моей!" - таково Пифагорово слово. 
 Что ж! Коли был он, не быв,- стало быть, был он ничто.

И еще, о кончине его:

 Горе, горе! Зачем, Пифагор, ты бобам поклонялся? 
 Вот и погиб ты среди собственных учеников. 
 Не пожелал ты пятою попрать бобовое поле 
 И на распутье ты пал под акрагантским мечом1.

¹(ПА VII 121; АПл. V 34-35; ПА VII 122.-329.)

Расцвет его приходится на 60-ю олимпиаду, а установления его держались еще девять или десять поколений¹ - ибо последними из пифагорейцев были те, которых еще застал Аристоксен: Ксенофил из фракийской Халкидики, Фантон Флиунтский, Эхекрат, Диокл и Полимнаст - тоже из Флиунта; они были слушателями Филолая и Еврита Тарентских.

¹ (Т. е. девять - десять смен руководителей школы за 200 лет между Пифагором (ок. 500 г. до н. э.) и Аристоксеном (ок. 300 г. до н. э.).- 319.)

Пифагоров было четверо, и жили они одновременно и неподалеку: первый - кротонец, человек тираннического склада; второй - флиунтянин, занимавшийся телесными упражнениями (умаститель, как говорят иные); третий - закинфянин; четвертый - тот, о ком шла речь, кто открыл таинства философии и учил им, от кого пошло выражение "сам сказал". Говорят, что был и еще один Пифагор, ваятель из Регия, первый поставивший своею заботою соразмерность и ритм; и другой, скверный ритор; и третий, врач, писавший о грыже и составивший что-то о Гомере; и четвертый, сочинитель "Истории дорян" (как рассказывает Дионисий). Этот последний, по словам Эратосфена (которые приводит Фаворин в VIII книге "Разнообразного повествования"), впервые стал заниматься кулачным боем по- ученому, в 48-ю олимпиаду¹: длинноволосый, в пурпурной одежде, он был с насмешками исключен из состязания мальчиков, но тут же вступил в состязание мужчин и вышел победителем. Это явствует из эпиграммы, сочиненной Феэтетом:

¹ (48-я олимпиада - 588 г. до н. э. - 319.)

 Странник, знаком ли тебе Пифагор, Пифагор из Самоса, 
 Длинноволосый борец, многой воспетый хвалой? 
 Знай: Пифагор - это я; а чем я стяжал мою славу, 
 Ты у элидян спроси: трудно поверить, но верь!1

¹ (АПл. III 35.- 319.)

Фаворин говорит, что наш Пифагор стал употреблять определения для математических предметов; еще шире это стали делать Сократ и близкие к нему, потом Аристотель и стоики. Далее, он первый назвал небо мирозданием, а землю - шаром (хотя Феофраст говорит, что это был Парменид, а Зенон - что это был Гесиод). Противником его был, говорят, Килон, как противником Сократа - Антилох¹.

¹ (Ср. выше, II 46. Подробнее о заговоре Килона против пифагорейцев см. у Порфирия,- 319.)

О борце Пифагоре передают еще и такую эпиграмму:

 Этот борец Пифагор, самосским рожденный Кратетом, 
 Мальчиком в Альтис пришел для олимпийских побед1.

¹ (АПл. III 16. Алътис - священная ограда Зевса в Олимпии, место олимпийских игр,- 320.)

Философу принадлежит такое письмо:

Пифагор - Анаксимену. "Если бы ты, лучший из людей, не превосходил Пифагора родом и славою, право, ты бы снялся и покинул Милет; и удерживает тебя от этого только добрая слава твоих предков, как и меня бы она удерживала, будь я подобен Анаксимену. Но если вы, лучшие люди, покинете города свои, то весь порядок в них разрушится, а угроза от мидян станет сильней. Не всегда хорошо вперяться умом в эфир - лучше бывает принять заботу об отечестве. Я ведь тоже не весь в моих вещаниях - я и в тех войнах, какими ходят друг на друга италийцы".

Закончив рассказ о Пифагоре, надлежит сказать о знаменитых пифагорейцах, а потом - о тех философах, которых иные называют "разрозненными"; и это преемство достойнейших мы замкнем Эпикуром, как и намеревались. О Феано и Телавге уже было рассказано; теперь следует прежде всех сказать об Эмпедокле, который, по некоторым известиям, тоже был слушателем Пифагора.