'Чистые' понятия рассудка — категории.

Категории, их классификация, исследование, применение — давняя тема философии, начиная по крайней мере с Аристотеля.

Кантовское учение о философских категориях стоит в центре трансцендентальной аналитики. Чистыми понятиями рассудка являются для него именно категории философии, которые он "выводит" из (несколько им модифицированной) формальнологической классификации суждений и которые предстают в виде следующей схемы:

ТАБЛИЦА КАТЕГОРИЙ:

1. Количества:
   Единство
   Множество
   Целокупность

2. Качества:
   Реальность
   Отрицание
   Ограничение

3. Отношения:
   Присущность и самостоятельное существование (substantia et accldens)
   Общение (взаимодействие между действующим и подвергающимся действию)

4. Модальности:
   Возможность — невозможность
   Существование — несуществование
   Необходимость — случайность

Перед нами — достаточно полная таблица основных категорий, основных понятий (Stammbegriffe) рассудка, как их называл сам Кант. Кстати, он вполне допускал возможность своеобразного разветвления категориальной сетки — возникновения производных понятий рассудка (они названы "предикабилиями") вокруг основных категорий (или, как называл их Аристотель, "предикаментов"). Другими словами, Кант не только предположил возможность, но и, по существу, обрисовал контуры обширной системы категорий, т.е. взятого во всей полноте "родословного древа чистого рассудка", хотя и заметил: сейчас-де этим заниматься недосуг — "я откладываю это дополнение до другого случая". "Случая" такого Канту в дальнейшем не представилось. Но немецкие классики Фихте, Шеллинг, Гегель немало и славно потрудились именно над созданием разветвленной системы философских категорий.

Оригинален и интересен переход кантовского анализа от суждений к категориям, или чистым понятиям рассудка. По Канту, существует не только родство, но даже идентичность двух видов объединяющей, синтезирующей деятельности, из которых одна сообщает единство представлениям в одном суждении и тем самым "производит", делает возможным суждения, а другая придает единство "чистому синтезу различных представлений в одном созерцании... ".

Чтобы расшифровать этот непростой, но очень важный ход мысли Канта, воспользуемся приводимыми им примерами. Что происходит, когда я превращаю эмпирическое созерцание какого-нибудь дома в восприятие? — спрашивает Кант. И отвечает: прежде всего, "я как бы рисую очертания дома сообразно этому синтетическому единству многообразного в пространстве". Значит, я воспринимаю данный дом как нечто целое (притом специфическое целое) не раньше, чем совершаю воображаемое "обрисовывание" наиболее важных "узлов", единств чувственных созерцаний. Это своего рода сокращенный мысленный рисунок, пусть не детальный, но концентрирующий самые важные (для меня в данный момент важные, но отчасти и объективно-существенные) черты дома — и как дома вообще и как данного дома. А значит, я творю мыслью "рисунок", включающий единство пространственного местоположения, облика дома посредством обработки, объединения соответствующих созерцаний. Пока это как будто иллюстрация к рассмотренной раньше теме: объединение многообразия чувственных созерцаний в общее представление. Однако Кант тут же делает важное замечание: "Но то же самое синтетическое единство, если отвлечься от формы пространства, находится в рассудке и представляет собой категорию синтеза однородного в созерцании вообще, т.е. категорию количества, с которой, следовательно, синтез схватывания, т.е. восприятие, должен всецело сообразоваться".

Значит, продуцирование сознанием одного (целостного) восприятия (скажем, восприятия данного дома) как бы становится и экземпляром, и моделью, позволяющими увидеть "синтез однородного" (здесь: синтез многообразных чувственных впечатлений, порожденных одним и тем же предметом) и тем самым "войтом" в категориальную сферу количества. Или другой пример. Я воспринимаю замерзание воды, т.е. её превращение в лед. Я последовательно схватываю, замечает Кант, два ее крайних состояния — жидкое и твердое. Конечно, это тоже связано с синтезированием многообразия впечатлений (касающихся и каждого из состояний, и перехода от первого ко второму). Устанавливается — тоже посредством синтеза — их временное отношение. Но подобно тому как в первом случае переход к категории количества достигался абстрагированием от пространства, так и во втором случае, перемещая внимание "от постоянной формы своего внутреннего созерцания, т.е. от времени...", я способен перейти к категориям действия — причины. (Устанавливая, что лед появился как следствие изменения состояния воды, изменения температуры.).

Кантовское выявление (дедукция) категорий и их анализ высоко оценивались в истории диалектической мысли, в частности Гегелем. Время играет главную роль в кантовской интерпретации категорий. Да и вообще оно становится своего рода "героем" всего учения о рассудке. Для перехода от чувственности к рассудку, для установления их единства требуется, утверждает Кант, нечто такое, что было бы однородно, с одной стороны, с явлением, а с другой — с категориями. "Поэтому применение категорий к явлениям становится возможным при посредстве трансцендентального временного определения, которое как схема рассудочных понятий опосредствует подведение явлений под категории". Понимать эти мудреные философские заявления нужно в том смысле, что любая категория может быть введена и рассмотрена через какую-либо специфическую временную диалектику. О понятии, категории количества уже шла речь. Число — своеобразная "клеточка" количественных определений — возникает и существует благодаря тому, что я прибавляю в процессе синтеза однородных представлений одну единицу к другой. Но ведь это значит, что я "произвожу само время", когда последовательно составляю и совокупность единиц, и "творю" единую длительность соответствующих (однородных) созерцаний. А реальность? Она соответствует ощущению чего-либо, указывая на бытие (во времени). Отрицание — небытие чего-либо (тоже во времени). Схема причинности — "реальное, за которым, когда бы его ни полагали, всегда следует нечто другое". И опять речь идет о времени. Так же интерпретирует Кант все другие категории.

Но Кант предполагает и другую возможность: когда категории берутся независимо от чувственности, от опыта, стало быть вне временных схем. Тогда они имеют чисто логическое значение. Вот по этому пути — чисто логического, логико-диалектического, даже логицистского, т.е. преувеличивающего возможности логики анализа категорий, — и пошел-впоследствии Гегель.