Часть 1.

Фихте И.Г.

Основа общего наукоучени

Фихте И.Г. Сочинения в двух томах. Т.1. Основа общего наукоучения. СПб.: Мифрил, 1993. С.65-337.

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

При выработке нового изложения наукоучения творцу этой науки стало снова ясно, что никакое другое его изложение не может сделать нынешнее первое совершенно лишним и ненужным. Большая часть философствующей публики, по-видимому, еще не настолько подготовлена к новому взгляду, чтобы для нее не было полезно столкнуться с одним и тем же содержанием в двух весьма различных формах и затем признать его за одно и то же. Далее, ход данного изложения таков, что всегда будет очень полезно сводить к нему тот метод, которому должно будет следовать новое изложение и который рассчитан скорее на понятность, покамест не появится строго научное изложение. Наконец, в нынешнем изложении многие из главных пунктов представлены с такой обстоятельностью и ясностью, превзойти которую автор не надеется. В новом изложении он принужден будет неоднократно ссылаться на образцы в этом роде.

Вот те причины, которые побудили нас позаботиться о новой перепечатке без изменений этого первого, уже распроданного изложения. Новое изложение появится в будущем году.

Берлин, август 1801 года

67

ПРЕДИСЛОВИЕ

Мне нечего было бы сказать публике об этой книге, которая, собственно говоря, для нее не предназначалась, если бы она не была самым нескромным образом выставлена перед одной частью ее и притом еще в незаконченном виде. Пока что ограничусь относительно этого только таким замечанием!

Я думал и продолжаю еще думать, что открыл тот путь, по которому философия может достигнуть положения очевидной науки. Я скромно заявил об этом, я изложил то, как бы я разрабатывал эту идею, и как я теперь, при изменившемся положении, должен ее разработать, и начал приводить мой план в исполнение. Это было естественно. И столь же естественно было, что другие знатоки и работники науки исследовали, проверяли, обсуждали мою идею и старались опровергнуть меня, какими бы причинами — внутренними или внешними — не объяснялось при этом их недовольство тем путем, которым я хотел вести науку. Но к чему же должно было понадобиться отвергать мои утверждения так прямо безо всякой проверки, стараться всего больше о том, как бы извратить их, и пользоваться каждым случаем для того, чтобы со страстью их поносить и о них злословить, — это остается непонятным. Что же могло вывести из себя до такой степени этих критиков? Должен ли я говорить с почтением о тех, кто повторяет чужие слова и высказывает поверхностные суждения, что не внушает мне ни малейшего

68

уважения? Что должно было обязать меня к этому? -Особенно при том условии, что у меня было не мало своего дела, и каждый кропатель Ж)Г бы спокойно идти своей дорогой, если только не заставлял меня очищать самому себе место изобличением его кропательства.

Или их враждебное отношение имело еще какое-нибудь основание? — Для честных людей, для которых только и имеет смысл говорить это, скажу следующее. -- Чем бы ни было мое учение, — истинной философией или фантастикой и бессмыслицей, это не имеет значения для моей личности, если только я честно вел исследование. Счастье открытия истинной философии так же мало повысило бы мою личную ценность, как мало понизило бы ее несчастье — впасть в новые ошибки на основе ошибок всех времен. О моей личности я вообще не думаю: к истине же я пламенею, и то, что я считаю за истинное, то я буду всегда повторять так энергично и так решительно, как только могу.

В настоящей книге, если присоединить к ней еще сочинение "Очерк особенностей наукоучения по отношению к теоретической способности", я, как мне думается, настолько полно изложил мою систему, что всякий знающий ее будет в состоянии дать себе полный отчет в основании и объеме этой системы, а так же в том, как, опираясь на это основание, нужно ее строить дальше. Мое положение не позволяет мне дать какие-либо определенные обещания относительно того, когда ж как я продолжу ее разработку.

Мое изложение я сам считаю чрезвычайно несовершенным и недостаточным, отчасти потому, что оно было предназначено для моих слушателей, причем я мог всегда вносить добавления изустным изложением, и должно было появляться в свете отдельными листами по мере надобности их для моих лекций; отчасти же потому, что я старался по мере возможности избегать прочно установленной терминологии, которая представляет наиудобнейшее средство для буквоедов — вытравить из всякой системы ее дух и превратить ее в сухой остов. Я буду придержи-

69

ваться этого правила и при дальнейших обработках системы, пока не будет достигнуто ее конечное и совершенное изложение. Пока же я совсем еще не собираюсь заниматься дальнейшими пристройками, а хотел бы тблько побудить публику вместе со мною обдумать будущее построение. Тогда можно будет из одной только общей связи уразуметь целое и составить о нем общее представление, не определив еще с точностью ни одного отдельного положения. Такой метод, разумеется, предполагает добрую волю — воздать системе по заслугам, а не преднамеренное старание видеть в ней лишь ошибки.

Я слышал много жалоб на темноту и непостоянность той части этой книги, которая стала известна до сих пор во внешних кругах, а равно и сочинения "О понятии наукоучения".

Если жалобы, слышащиеся по поводу этого последнего сочинения, касаются, главным образом, его восьмого параграфа, то возможно, конечно, что я был не прав, изложив там основные положения системы, определяемые у меня ею в ее целом, без самой системы, и пообещав себе, что найду у читателей и критиков достаточно терпения, чтобы оставить все в том же неопределенном виде, в каком я там все оставил. Если же жалобы относятся ко всему сочинению, то я наперед признаюсь, что таких людей, которым оно было непонятно, я в сфере умозрения никогда не буду в состоянии написать ничего понятного. Если упомянутое сочинение знаменует границу их понимания, то в то же время оно представляет границу моей понятности. Наши умы разделены между собою этой границей, и я прошу их не тратить время на чтение моего сочинения. — Пусть такое непонимание имеет любое основание; но уже в самом наукоучении заключается некоторое основание того, почему оно должно навсегда остаться непонятным для некоторых читателей. А именно: оно предполагает способность свободы внутреннего созерцания. — Затем каждый философский писатель имеет полное право требовать, чтобы читатель не упускал нити рассуждени

70

и не забывал ничего предшествующего, когда он обращается к последующему. Ничего такого, при таких условиях нельзя бы было понять в этих сочинениях и что при этом не должно бы было необходимым образом быть правильно понято, мне, по крайней мере, в них неизвестно. Во всяком случае я думаю, что сам автор книги имеет свой голос при ответе на этот вопрос. То, что мыслилось с полной ясностью, понятно. А я знаю, что мыслил все с полной ясностью, так что мог бы каждое свое утверждение довести до любой степени ясности, если бы у меня было для этого достаточно времени и места.

В особенности же я считаю нужным напомнить, что я не хотел всего сказать моему читателю, но стремился оставить ему кое-что также и для его собственного размышления. Есть целый ряд недоразумений, которые я, конечно, предвижу и которые я мог бы устранить двумя словами. Но я не сказал и этих двух слов, так как я хотел способствовать самостоятельному мышлению. Наукоучение вообще не должно навязываться, а должно быть потребностью, как то было у его автора.

Будущих критиков этого сочинения прошу войти в рассмотрение целого и на каждую отдельную мысль смотреть с точки зрения целого. Рецензент из Галле высказывает предположение, что я хотел просто пошутить; и другие критики сочинения "О понятии наукоучения", по-видимому, думали то же самое. Так легкомысленно идут они мимо сущности дела, а их замечания настолько забавны, что словно они на шутку отвечали шуткой.

В виду того, что при троекратной переработке этой системы мои мысли относительно отдельных ее положений каждый раз оказывались видоизмененными, можно ждать, что и при дальнейшем размышлении они будут меняться и развиваться. Я сам буду над этим работать самым тщательным образом и буду рад каждому идущему к делу замечанию других. — Далее, сколь бы глубоко я ни был Убежден в том, что те основоположения, на которых стоит вся эта система, непоколебимы, и как бы сильно ни выра-

71

жал я там и сям это мое убеждение, имея на то полное право, все-таки остается возможность, — правда, для меня пока немыслимая, что они все же будут поколеблены. Я был бы рад также и этому, так как истина от этого выиграла бы. Пусть только займутся ими и попытаются поколебать их.

Что такое, собственно говоря, моя система, и в какой класс можно ее поместить, — представляет ли она собою осуществление подлинного критицизма, как я думаю, или что-нибудь другое (как бы ее при этом ни именовать), все это не важно. Я не сомневаюсь, что ей подыщут не одно имя и что ее будут обвинять во многих друг другу прямо противоположных ересях. Пусть будет так, — только пусть мне не указывают на старые опровержения, а непосредственно опровергают.

Йена, на Пасхальную ярмарку, 1795 г.

72

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ОСНОВОПОЛОЖЕНИЯ ВСЕГО НАУКОУЧЕНИЯ

§ 1. ПЕРВОЕ СОВЕРШЕННО БЕЗУСЛОВНОЕ ОСНОВОПОЛОЖЕНИЕ

Мы должны отыскать абсолютно первое, совершенно безусловное основоположение всего человеческого знания. Быть доказано или определено оно не может, раз оно должно быть абсолютно первым основоположением.

Оно должно выражать собою то дело-действие, которое не встречается и которого нельзя встретить среди эмпирических определений нашего сознания, которое, напротив того, лежит в основании всякого сознания и только одно делает его возможным*. При изложении такого дела-действия следует опасаться не столько того, что при этом не будет мыслиться то, что нужно

Это упускается из виду всеми теми, кто по этому поводу что-либо то, что высказывается первым основоположением, не тречается среди фактов сознания, либо же оно противоречит им.

73

мыслить, — ибо об этом позаботилась уже природа нашего духа, — сколько того, что при этом будет мыслиться то, чего не следует мыслить. Это делает необходимым рефлексию о том, что можно было бы, пожалуй, сначала признать за такое дело-действие, и отвлечение от всего того, что к нему в действительности не относится.

Даже и эта отвлекающая рефлексия не в состоянии сделать фактом сознания то, что таковым не является, но она дает возможность установить, что такое дело-действие должно быть необходимо мыслимо как основание всякого сознания.

Законы (законы общей логики), согласно которым необходимо должно мыслиться такое дело-действие, как основание человеческого знания, или — что то же — правила, согласно которым совершается указанная рефлексия, еще не обнаружены, не раскрыты как значимые; но они молчаливо предполагаются как нечто известное и установленное. Только позднее они будут выведены из того основоположения, установление которого правильно лишь при условий их правильности. Это — круг, но круг неизбежный (см.: О понятии наукоучения, § 7). А так как он неизбежен и является свободно признанным кругом, то и при установлении высшего основоположения можно ссылаться на все законы общей логики.

Приступая к этому размышлению, мы должны отправиться от какого-либо такого положения, которое не откажется признать каждый человек. Таких положений могло бы быть, конечно, и несколько. Размышление свободно; и не имеет значения, из какой точки оно исходит. Мы избираем такое положение, от которого до нашей цели всего короче расстояние.

Раз только это положение будет признано, — вместе с ним должно быть признано как дело-действие также и то, что мы хотим положить в основу всего наукоучения; и размышление должно показать, что его как таковое надлежит признать одновременно с этим положением. ~ - Мы установим какой-нибудь факт эмпирического сознания, и

74

затем одно за другим от него будут отделяться эмпирические определения, пока не останется лишь то, чего уже безусловно нельзя отмыслить прочь и от чего далее уже ничего более нельзя отделить.

1. Положение: А есть А (то же, что и А — А, так как таков смысл логической связки) признается каждым и притом безо всякого размышления над ним; оно признается за нечто совершенно достоверное и установленное.

Но если бы кто-нибудь стал требовать его доказательства, то в ответ на это мы не прибегли бы к доказательству, а сказали бы, что это положение безусловно достоверно, т. е. без всякого дальнейшего основания на то. Отвечая так и вызывая тем, без сомнения, всеобщее одобрение, мы приписываем себе этим способность полагать нечто безусловным образом.

2. Утверждением, что только что приведенное положение достоверно, не утверждается того, что А существует. Положение: А есть А не однозначаще с положением А есть или существует некоторое А. (Бытие, полагаемое без предиката, выражает собою нечто совсем другое по сравнению с бытием, которое полагается с предикатом, о чем см. ниже). Положим, А означает заключающееся между двумя линиями пространство; в таком случае первое положение остается по-прежнему истинным, тогда как положение — А есть — было бы явно ошибочным. — Но этим мы утверждаем: если А есть, то есть А. Следовательно, о том, есть ли А вообще или нет, вовсе не поднимается вопроса. Вопрос касается не содержания положения, а только его формы. Спрашивается не о том, о чем что-либо известно, а о том, что известно о каком-либо предмете, что бы это ни был за предмет.

Следовательно, утверждением, что вышеприведенное положение безусловно достоверно, устанавливается то, что между таким если и таким то существует необходимая связь. Необходимая связь между ними и есть то, что полагается безусловно и без всякого дальнейшего основа-

75

ния. предварительно я буду называть эту необходимую связь = X.

3. Относительно того, существует ли само А, или не существует, этим еще ничего не полагается. Таким образом, возникает вопрос о том, при каком же условии А существует?

а) X по меньшей мере полагается в Я и через посредство Я, — ибо в вышеупомянутом суждении судит ведь Я и судит согласно X, как некоторому закону. Этот последний, следовательно, дан Я; а так как он устанавливается безусловно и без всякого дальнейшего на то основания, то он должен быть дан Я самим же Я.

Ь) О том, полагается ли А вообще и как оно полагается, мы ничего не знаем. Но так как X должно означать собою некоторую связь между неизвестным полаганием А и некоторым при условии такого полагания абсолютным полаганием того же самого А, то, — по меньшей мере, поскольку такая связь полагается, А полагается в Я и через посредство Я, точно так же, как и X. — X возможно лишь в отношении к какому-нибудь А, но X действительно полагается в Я; стало быть и А должно полагаться в Я, поскольку с ним соотнесено X.

с) X стоит в отношении к тому А, которое в вышеуказанном положении занимает логическое место субъекта, а равно и к тому А, которое занимает там логическое место предиката — ибо оба они воссоединяются через X. Стало быть оба они, поскольку они полагаются, полагаются в Я; и то из них, которое стоит в роли предиката, полагается безусловно на том условии, что полагается также и то, которое стоит в роли субъекта. Соответственно этому вышеуказанное положение может быть выражено также следующим образом: если А полагается в Я, оно полагается, или же оно существует.

4. Таким образом Я через посредство X полагает следующее: А есть в наличности для судящего Я безусловно и исключительно в силу его положенности в Я вообще, т. е. им полагается, что в Я — будет ли оно преиму-

76

щественно полагающим, или судящим, или еще каким — есть нечто, что равно себе всегда, что всегда остается одним и тем же. И безусловно полагаемое X можно выразить также следующим образом: Я = Я; Я есть Я.

5. Путем такой операции мы уже достигли незаметным образом положения: Я есть (правда, не как выражения некоторого дела-действия, но все же как выражения некоторого факта).

Ибо X полагается безусловно, — это факт эмпирического сознания. X же равно положению: Я есть Я; следовательно, и это положение полагается безусловно.

Но положение: Я есть Я, имеет совсем другое значение, чем положение: А есть А. - А именно, это последнее положение обладает содержанием лишь при некотором определенном условии. Если А полагается, то оно, как А, полагается, конечно, вместе с предикатом А. Но этим положением совершенно еще нечего не решается относительно того, полагается ли оно вообще, следовательно, - - полагается ли оно с каким-либо предикатом. Положение же: Я есть Я имеет безусловную и непосредственную значимость, так как оно тождественно положению X*; оно имеет значимость не только по форме, но также и по своему содержанию. Им Я полагается не под условием, а как таковое, с предикатом его равенства самому себе. Оно, стало быть, положено; и положение может быть также выражено следующим образом: Я есть.

Это положение: Я есть пока основано только на факте и обладает единственно лишь фактической значимостью. Ежели положение А — А (или, выражаясь точнее, то, что в нем безусловно полагается = X) должно быть достоверно, то достоверным должно быть также и положение: Я есть. Ну, а то, что мы принуждены признать X за не-

Т. е. выражаясь совсем просто: Я, полагающее А в роли предиката, благодаря тому, что оно полагается в роли субъекта, знает обходимым образом о своем субъекте-положении, стало быть, о самом себе, зрит вновь себя самого, есть для себя самого оно само.

77

что безусловно достоверное, есть факт эмпирического сознания; и тоже самое относится, стало быть, и к положению: Я есть, на котором основывается X. Соответственно с этим основанием для объяснения всех фактов эмпирического сознания является то, что прежде всякого положения в я должно быть положено само Я. -- (Основанием всех фактов, говорю я; — и это зависит от доказательства того положения, что Х-есть высший факт эмпирического сознания, лежащий в основании всех других и во всех других содержащийся; это же положение должно было бы быть допущено без всяких доказательств, несмотря на то, что все наукоучение занято тем, как бы его доказать.)

6. Возвратимся к той точке, из которой мы вышли.

а) Положением А = А осуществляется суждение. Всякое же суждение есть согласно эмпирическому сознанию некоторое действие человеческого духа; ибо оно обладает в эмпирическом самосознании всеми условиями действия, которые в целях рефлексии нужно предполагать известными ж установленными.

Ъ) В основании же этого действия лежит нечто, в свою очередь уже не основывающееся ни на чем более высоком, именно X = Я есть.

с) Следовательно, нечто, безусловным образом положенное и на себе самом основанное, есть основание некоторого достоверного (и как то станет ясно по изложению всего наукоучения, всякого) действия человеческого духа, стало быть, являет собою его чистый характер, — чистый характер деятельности как таковой, оставляя в стороне ее отдельные эмпирические условия.

Значит, положение Я самим собою есть его чистая деятельность. — Я полагает себя самого, и оно есть только благодаря этому самоположению. И наоборот, Я есть, и оно полагает свое бытие благодаря только своему бытию. - - Оно является в одно и то же время и тем, что совершает действие, и продуктом этого действия; — действующим началом и тем, что получается в результате этой деятельности. Действие и дело суть одно и то же1, и

78

потому Я семь есть выражение некоторого дела-действия и притом дела-действия единственно только и возможного как то должно выясниться изо всего наукоучения.

7. Обратимся теперь еще раз к рассмотрению положения: Я семь Я.

а) Я полагается безусловно. Положим, что в этом положении Я, занимающее место формального субъекта*, означает собою безусловно полагаемое. Я, а Я, занимающее место предиката, — сущее Я. В таком случае безусловно значимым суждением, что они суть одно и то же, высказывается или безусловно полагается следующее: Я есть потому, что оно положило себя.

Ь) Я в первом смысле и Я во втором смысле должны быть друг другу совершенно равны. Потому можно также обратить вышеуказанное положение и сказать: Я полагает себя самого просто потому, что оно есть. Оно полагает себя единственно лишь через свое бытие и есть единственно через то, что оно положено.

Это совершенно уясняет, в каком смысле мы употребляем здесь слово Я, и приводит нас к определенному объяснению Я как абсолютного субъекта. То, бытие (сущность) чего состоит единственно только в том, что оно полагает себя самого как сущее, есть Я, как абсолютный субъект. Поскольку оно полагает себя, оно есть, и

Во всяком случае это так, также и согласно логической форме каждого положения. В положении А = А первое А есть нечто такое, что полагается в Я либо безусловно, как и само Я, или же на каком-нибудь основании, как любое определенное не-Я. При этом Я действует как абсолютный субъект, и потому-то первое А именуется субъектом. Вторым А обозначается то, что преднаходится я, делающим себя самого объектом своей рефлексии, как нечто в нем самом положенное, потому что оно сперва положило в себе это нечто. Судящее Я высказывает, собственно, нечто не об Л, а о самом себе, — а именно, что находит в себе некоторое А. И потому-то второе А именуется предикатом. — Таким образом в положении А = В, А означает то, что полагается в данный момент, В же — то, что уже найдено как положенное. — Есть выражает переход Я от положения к Размышлению над положением.

79

поскольку оно есть, оно полагает себя. И соответственно с этим Я безусловно, необходимо для Я. Что не существует для себя самого, не есть Я.

(К пояснению сказанного! — Приходится сталкиваться с вопросом, — что такое был я до того, как пришел к самосознанию? Естественный ответ на это таков: я не был ничем, так как я не был Я. Я есть лишь постольку, поскольку оно сознает себя самого. - - Возможность подобного вопроса зиждется на смешении Я как субъекта с Я как объектом рефлексии абсолютного субъекта, и вопрос этот сам по себе совершенно недопустим. Я представляет самого себя, вбирает постольку самого себя в форму представления и только тогда становится нечто, объектом. Сознание получает в этой форме некоторый субстрат, который существует и в отсутствии действительного сознания и к тому же еще мыслится телесным. Представляя себе такое положение вещей, затем спрашивают: что такое был я до тех пор, т. е. что такое субстрат сознания? Но и в таком случае незаметно для себя примысливают абсолютный субъект как субъект, созерцающий этот субстрат. Следовательно, при этом примысливают незаметно как раз то, от чего хотели отвлечься и тем самым противоречат себе. Ничего нельзя помыслить без того, чтобы не примыслить своего Я как сознающего самого себя; от своего самосознания никогда нельзя отвлечься. Следовательно, ни один вопрос, подобный вышеозначенному, не может быть разрешен, ибо такие вопросы нельзя ставить себе, если хорошенько поймешь себя самого.)

8. Если Я есть лишь постольку, поскольку оно себя полагает, то оно есть также лишь для полагающего и полагает лишь для сущего. — Я есть для Я. — Если же оно полагает себя безусловно лишь таким, каково оно есть, оно полагает себя необходимым образом и существует с необходимостью для Я. Я есть только для меня; для меня же Я есть необходимо (говоря: для меня, я уже предполагаю мое бытие).

80

9. Полагать самого себя и быть, утверждения, применительно к Я совершенно одинаковые. Положение: Я есть, потому, что Я положил себя, — может быть потому выражено также и следующим образом: Я есть безусловно потому, что Я есть.

Далее, полагающее себя само Я и сущее Я совершенно равны друг другу, суть одно и то же. Я есть то самое, чем оно себя полагает; и оно полагает себя как то самое, что оно есть. Таким образом: Я есть безусловно то, что Я есть.

10. Непосредственным выражением раскрытого теперь смысла дела-действия может быть признана следующая формула: Я есть безусловно, т. е. Я естъ безусловно потому, что Я естъ; и Я есть безусловно то, что Я есть; в обоих случаях — для Я.

Если поставить повествование об этом деле-действии во главе наукоучения, то его нужно будет выразить следующим образом: Я первоначально полагает безусловно свое, собственное бытие*.

•

Мы отправились из положения А — А не в том предположении, чтобы, исходя из него, можно было бы доказать положение: Я есть, а потому, что нам необходимо было отправиться от чего-нибудь достоверного, данного в эмпирическом сознании. Но само наше исследование показало нам, что не положение: А = А служит основанием дл

Все это значит, если прибегнуть к помощи других слов, которыми я стал с тех пор выражаться, следующее: Я есть по необходимости тождество субъекта и объекта, — субъект-объект; и оно является таким прямо, без всякого дальнейшего посредства. Таков смысл, говорю я, всего вышесказанного. Но такое утверждение не так-то легко понять и уразуметь в его чрезвычайной, до наукоучения постоянно пренебрегавшейся важности, как то можно было бы Думать. Поэтому нельзя опустить предшествующих его разъяснений. (Примечание ко 2-му изд.)

81

положения Я есть, а, наоборот, это последнее положение обосновывает собою первое.

Если отвлечься в положении: Я есть от определенного содержания, -- от Я, и оставить только форму, данную вместе с этим содержанием, - - форму заключения от положенности к бытию, как то должно быть сделано в целях логики (см.: О понятии наукоучения, § 6), то в качестве основоположения логики получится положение А — А, которое только в наукоучении может получить свое доказательство и определение. Доказательство: А есть А потому, что Я, которым положено было А, равно тому, в котором оно положено; определение: все, что есть, есть лишь постольку, поскольку оно положено в Я; вне же Я нет ничего. Никакое возможное А в вышеуказанном положении (никакая вещь) не может быть ничем другим, кроме как чем-либо положенным в Я.

Если, далее, отвлечься от всякого суждения как определенного действия и иметь в виду только данный в указанной выше форме вид действования человеческого духа вообще, то мы будем иметь категорию реальности. Все, к чему применимо положение: А = А, имеет, поскольку это положение к нему применимо, реальность. То, что полагается одним только положением какой-либо вещи (чего-либо в Я положенного), составляет в ней реальность, есть ее сущность.

(Маймоновский скептицизм опирается в конечном счете на вопрос о нашем праве применять категорию реальности. Этого права нельзя вывести ни из какого другого, мы к этому безусловно уполномочены. Скорее из него должны быть выведены все другие возможные права; и сам Маймоновский скептицизм незаметным образом предполагает его, признавая правильность общей логики. -Однако, может быть указано нечто такое, из чего выводится в свою очередь каждая категория; это - - Я, как абсолютный субъект. Относительно всего остального, к чему только она должна быть применима, нужно пока-

82

зать, что на него реальность переносится из Я, что оно необходимо должно быть, поскольку есть Я.)

На наше положение, как абсолютное основоположение всего знания, намекал Кант в своей дедукции категорий; но он нигде не установил его определенно как основодоло-жение. До него Картезий указывал подобное же положение: cogito ergo sum3, которое не только должно было быть меньшей посылкой и заключением некоторого силлогизма, коего большая посылка гласилаquodcunque cogitat est4. — но которое он считал для себя возможным рассматривать так же, как непосредственный факт сознания. Нет необходимости мыслить, если существуешь, но необходимо существовать, если мыслишь. Мышление отнюдь не составляет сущности бытия и есть лишь особое его определение; кроме него существует ряд иных определений нашего бытия. — Рейнгольд устанавливает принцип представления; и в картезианской форме его основоположение гласило бы так: repraesento, ergo sum5, или, правильнее, repraesento sum Он делает значительный шаг вперед по сравнению с Картезием. Однако, если он имеет в виду установить не только пропедевтику в науку, а и эту последнюю саму, этот шаг недостаточен; ибо и представление не составляет сущность бытия, а есть лишь особое его определение; кроме этого существуют еще и другие определения нашего бытия, хотя бы для того, чтобы достигнуть эмпирического сознания, они и должны были пройти через среду представления.

За пределы нашего положения в указанном смысле вышел Спиноза5. Он не отрицает единства эмпирического сознания, но отрицает совершенно чистое сознание. По

83

его мнению, весь ряд представлений эмпирического субъекта относится к единому чистому субъекту так, как отдельное представление к ряду. Для него Я (то Я, которое он называет своим или же я моим Я) есть не безусловно потому, что оно есть, а потому, что есть нечто другое. Правда, Я, по его мнению, есть Я для Я, но он спрашивает при этом, чем бы оно было для чего-то вне Я. Такое "вне Я" было бы равным образом некоторым Я, по отношению к которому положенное Я (например, мое я) и все возможные, могущие быть положенными Я были бы видоизменениями. Он отделяет чистое и эмпирическое сознание. Первое он полагает в Боге, который никогда не сознает себя, так как чистое сознание никогда не достигает сознания; второе же он полагает в отдельной модификации Божества. В таком виде его система вполне последовательна и неопровержима, так как она находится в такой сфере, куда разум не может за ней следовать. Но она лишена оснований; ибо что давало ей право выходить за пределы данного в эмпирическом сознании чистого сознания? - - Не трудно показать, что толкнуло его к его системе; это — необходимое стремление установить в человеческом познании высшее единство. Это единство имеется в его системе, и ошибка — лишь в мнении, будто он заключает из теоретически разумных оснований там, где он на деле был влеком лишь чисто практической потребностью; ошибка — в том, что он думал, будто он устанавливает нечто действительно данное, тогда как на деле он устанавливал лишь некоторый скрытый, но навсегда недостижимый идеал. Его высшее единство мы снова обретем в наукоучении, но не как нечто такое, что есть, а как нечто такое, что должно, хотя и не может быть нами произведено. -- Я замечу еще, что если переступить за пределы Я естъ, то неизбежно придешь к спинозизму. (Что лейбницева7 система, взятая мысленно в ее завершении, есть не что иное, как спинозизм, показывает в своей весьма поучительной статье "О прогрессах философии и т. д." Соломон Маймон). — И что существует только

84

две вполне последовательных системы: критическая, которая признает такую границу, и спинозистическая, которая ее переходит.

§ 2. ВТОРОЕ ПО СВОЕМУ СОДЕРЖАНИЮ ОБУСЛОВЛЕННОЕ ОСНОВОПОЛОЖЕНИЕ

Второе основоположение не может быть ни доказано, ни выведено по той же самой причине, по какой нельзя этого сделать и с первым. Поэтому и в данном случае совершенно так же, как выше, мы будем исходить из некоторого факта эмпирического сознания; оперировать с ним мы будем так же, как в первом случае, пользуясь одинаковым на то правом.

1. Положение: — А не = А будет, без сомнения, каждым признано совершенно достоверным и неоспоримым, и вряд ли можно ожидать, чтобы кто-нибудь стал требовать его доказательства.

2. Если же такое доказательство оказалось бы все же возможным, то в нашей системе (правильность которой, сама по себе, конечно, до полного завершения науки проблематична) его можно было бы получить только из положения А = А.

3. Но такое доказательство невозможно. Ибо, если даже предположить самое большее, а именно, что установленное положение совершенно одинаково с положением: -А = —Д5 а следовательно, —А одинаково с некоторым, полагаемым в Я, У, и что положение это имеет в таком случае следующий смысл: если противоположное А полагается, то оно полагается, — то и тогда бы тут полагалась безусловно та же самая связь (= X), как и выше; т. е. тут не было бы никакого положения, выведенного из положения: А = А, а фигурировало бы просто само это положение... И таким образом, действительно, форма

85

этого положения, поскольку оно является только логическим положением, подчиняется высшей форме, форменности вообще — единству сознания.

4. Совершенно не затронутым остается еще вопрос о том, полагается ли противоположность у! и на условии какой формы чистого действия? Если бы вышеустановленное положение было выведено, это условие в свою очередь должно бы было выводиться из положения: А = А. Но такого условия из него никак не может получиться, так как форма противоположения не только не содержится в форме положения, а наоборот даже, противоположна ей. Противоположное, стало быть, противополагается без всякого условия и непосредственно. —А полагается как таковое единственно потому, что оно полагается.

Таким образом, достоверность того, что среди действий Я находится некоторое противоположение, — та же,' что и достоверность наличности положения: — А не = А среди действий эмпирического сознания. И это противоположение, если рассматривать его только со стороны его формы, представляет собою некоторое непосредственно возможное действие, никаким условиям не подчиняющееся и никаким более высоким основанием не обосновываемое.

(Логическая форма положения как положения подчиняется (как только установлено положение: -А = -А) условию тождества субъекта и предиката (т. е. представляющего Я и Я представляемого, в качестве представляющего. См.: с. 79, прим.). Но и самая возможность противоположения как такового тоже предполагает тождество сознания; и путь, проделываемый действующим в этой функции Я, оказывается, собственно говоря, следующим: А (просто положенное) = А (тому, которое служит предметом размышления). Этому А, как объекту размышления, силой абсолютного действия противополагается — А, и затем относительно этого последнего признается, что оно противоположно также и просто положенному А, так как первое А равно этому последнему. Это же равенство

86

основывается (§ 1) на тождестве Я полагающего с Я раз-тЦ1ЛЯЮщим; далее предполагается, что действующее в обоих актах и о них судящее Я есть одно и то же Я. Если бы оно могло быть противоположно самому себе в обоих этих действиях, то —А было бы = А. Следовательно, переход от полагания к противополаганию также возможен лишь через тождество Я.

5. Итак, противоположное, поскольку оно есть противоположное (как простая противность вообще), полагается через это абсолютное действие, и только через него. Всякая противоположность как таковая существует лишь в силу действия Я, а не по какому-либо другому основанию. Противоположность полагается вообще только силою Я.

6. Ежели какое-либо —А должно быть положено, то должно быть положено и некоторое А. Следовательно, действие противоположения в некотором другом отношении также обусловлено. Возможно ли вообще какое-нибудь действие, - - это зависит от некоторого другого действия; действие, значит, со стороны содержания обусловливается как действие вообще; оно является действием по отношению к другому действию. То, что действие совершается именно так, а не иначе, это не обусловлено; действие со стороны своей формы (в отношении своего как) безусловно.

(Противополагайте возможно лишь при условии единства сознания полагающего и противополагающего. Если бы сознание первого действия не было связано с сознанием второго, то второе полагание не было бы проти-вополаганием, а лишь просто полаганием. Только через отношение к некоторому полаганию оно становится про-тивополаганием.)

?• До сих пор шла речь о действии как только действии, о способе действия. Теперь мы перейдем к его продукту = — А.

о —А мы можем в свою очередь различить два момента: его форму и его содержание. Форма определяет

87

в нем то, что оно вообще являет собою некоторую проти- ! воположность (какому-либо X). Если оно противоположно \ какому-нибудь определенному А, оно обладает содержанием; само оно не есть что-либо определенное.

8. Форма. — А определяется безусловным действием: | —А есть некоторая противоположность потому, что оно являет собою продукт противополагания. Содержание же определяется через А. —А не есть то, что есть А. Все его существо заключается в том, что оно не есть то, что ! есть А. — Я знаю относительно —А, что оно являет со- ; бою противоположность некоторому А. Знать же, что из себя представляет или не представляет то, о чем я знаю только что сказанное, я могу лишь при том условии, что' я знаю А.

9. Первоначально ничто не полагается, кроме Я; и ] только это последнее есть то, что полагается безусловно (§ 1). Значит, только одному Я можно и безусловно противополагать. Но противоположное Я есть не-Я.

10. Сколь несомненна среди фактов эмпирического со- : знания наличность безусловного признания достоверности положения: —А не-А, столь же несомненно Я безусловно противополагается некоторое не-Я. Из этого первоначального противоположения вообще; стало быть, все это \ имеет по отношению к нему первоначальную значимость: по форме оно, следовательно, совершенно безусловно, со стороны же материи -- обусловлено. И таким образом, было бы найдено второе основоположение всего человеческого знания.

11. В силу простого противоположения, не-Я должно быть присуще противоположное всему тому, что присуще Я.

(Обыкновенно полагают, что понятие не-Я есть лишь общее понятие, возникшее благодаря отвлечению от всего представляемого. Но нетрудно показать неосновательность такого объяснения. Как только я должен представить себе что-нибудь, мне необходимо противопоставить его представляющему. И, конечно, в объекте представле-

88

ния может и должно находиться некоторое X, благодаря которому объект этот выступает как то, что должно быть представлено, и не как представляющая инстанция. Но никакой другой предмет не может дать мне понять, что все то, в чем заключается этот X, есть не представляющая инстанция, а то, что должно быть представлено. Чтобы я мог утверждать какой-либо предмет, я должен уже его знать; он должен, стало быть, содержаться во мне, — представляющем, первично до всякого возможного опыта. -- И это до того бросается в глаза, что всякий, кто этого не понимает, и не поднимается отсюда до трансцендентального идеализма, бесспорно должен быть духовно слеп.)

•

Из материального положения: Я семь возникло путем отвлечения от его содержания чисто формальное и логическое положение: А = А. Из установленного в настоящем параграфе положения при помощи такого же отвлечения возникает логическое положение: —А не = А, которое я именую принципом противоположения. Мы пока еще не можем надлежащим образом его определить или выразить в словесной формуле, причина чего выяснится в следующем параграфе. Если, наконец, отвлечься совершенно от определенного акта суждения и иметь в виду лишь форму заключения от противоположения к не-бытию, то получится категория отрицания. И ее сущность тоже можно будет как следует понять только в следующем параграфе.

§ 3. ТРЕТЬЕ ПО ФОРМЕ СВОЕЙ ОБУСЛОВЛЕННОЕ ОСНОВОПОЛОЖЕНИЕ

С каждым шагом вперед, который мы делаем в нашей науке, мы все больше и больше приближаемся к той области, где все может быть доказано. В первом основоположении ничего не должно было доказывать и ничего нельзя было доказать; оно было безусловно и по форме, и по

89

содержанию и достоверно без какого-любо высшего основания. Во втором основоположенки хоть и нельзя было вывести действия противоположения, но как только это действие было хотя бы только по форме безусловно положено, можно было строго доказать, что противоположное неизбежно должно быть не-Я. Третье основоположение почти всецело доступно доказательству, так как оно определяется не так, как второе основоположение со стороны содержания, а, наоборот, со стороны формы, определяется в отличие от второго не одним, а двумя положениями.

Это основоположение определяется со стороны своей формы и только со стороны содержания безусловно. Т. е. задача действия, им устанавливаемая, определенно задается двумя предшествующими положениями, решение же ее не дается. Решение осуществляется безусловно и непосредственно властным велением разума.

Мы начнем, стало быть, с дедукции, выводящей задачу, и дойдем с нею, докуда окажется возможным. Невозможность продолжить дедукцию покажет нам, конечно, где нам придется ее оборвать и сослаться на указанное безусловное веление разума, вытекающее из задачи.

А) 1. Поскольку полагается не-Я, Я не полагается, так как через не-Я Я совершенно уничтожается.

Не-Я же, полагается в Я, так как оно противополагается. А всякое противоположение предполагает тождество Я, в котором нечто полагается и противополагается положенному. Следовательно, Я не полагается в Я, поскольку в нем полагается не-Я.

2. Но не-Я может быть полагаемо лишь постольку, поскольку в Я (в тождественном сознании) полагается некоторое Я, которому оно может быть противопоставлено. Итак, не-Я должно быть полагаемо в тождественном сознании.

Следовательно, в нем необходимо полагается также и Я, поскольку должно быть положено не-Я.

2. Эти два заключения противоположны друг другу: оба они развиты из второго основоположения анализом и,

90

стало быть, оба заключаются в нем. Значит, второе основоположение противополагается само себе и уничтожает само себя.

4. Но оно уничтожает себя само лишь постольку, поскольку полагаемое уничтожается противополагаемым, следовательно, поскольку оно само имеет значимость. И вот оно должно уничтожаться само собою и быть лишено значимости.

Следовательно, оно не уничтожает себя. Второе основоположение уничтожает себя; но с другой стороны оно себя не уничтожает.

5. Если дело обстоит так со вторым основоположением, то и с первым оно обстоит не иначе. Оно тоже уничтожает себя самого и не уничтожает себя самого.

Ибо —

Если Я = Я, то все, что полагается в Я, полагается.

И все второе основоположение должно быть полагаемо в Я и вместе не должно быть в нем полагаемо.

Следовательно, Я не = Я, но Я = не-Я и не-Я -- Я.

В) Все эти выводы получены из установленных основоположений согласно законам рефлексии, принятым как значимые; все они поэтому должны быть правильны. Если же они правильны, то тем самым разрушается тождество сознания, — этот единственный фундамент нашего знания. Этим определяется наша задача. А именно: должен быть найден некоторый X, через посредство коего все эти выводы могли бы оказаться правильными, без нарушения тождества сознания.

1. Противоположности, которые подлежат объединению, находятся в Я, как сознании; потому и X также должно быть в сознании.

2. И Я, и не Я суть оба — продукты первичных действий Я; и само сознание есть такой продукт первого первоначального действия Я, — положения Я самим собою.

3. Но, согласно выше сделанным выводам, действие, продуктом которого является не-Я — противоположение, совершенно невозможно без X. Следовательно, само X

91

должно быть продуктом, и именно продуктом первоначального действия У. Следовательно, существует действие человеческого духа = У, продуктом которого является X.

4. Форма этого действия вполне определяется вышеозначенной задачей. Противоположности Я и не-Я должны быть через нее соединены, уравнены друг с другом, не уничтожая при этом друг друга. Вышеупомянутые противоположности должны быть приняты в тождество единого сознания.

5. Как это можно было бы сделать и каким образом это удастся сделать, через это вовсе еще не определяется; это определение не содержится в задаче, и его никак нельзя из нее извлечь. Поэтому мы должны, как это приходилось нам и выше делать, прибегнуть к эксперименту и задаться вопросом, как можно соединить в мысли А и —А, бытие и небытие, реальность и отрицание, — так, чтобы они при этом друг друга не разрушали и не уничтожали?

6. Едва ли кто-либо ответит на этот вопрос иначе, чем следующим образом: они будут друг друга взаимно ограничивать. Следовательно, если такой ответ правилен, действие V будет взаимоограничением обеих противоположностей, а X будет обозначать границу.

Не следует понимать моего утверждения в том смысле, будто понятие границ есть аналитическое понятие, которое заключается в соединении реальности с отрицанием и может быть оттуда развито. Хотя противоположные понятия даются двумя первыми основоположениями, а требование их соединения заключается в первом, тем не менее способ их соединения в них вовсе не содержится; он определяется особым законом нашего духа, который должен быть вызван к действию в сознании указанным экспериментом.

7. Но в понятии границы содержится больше, чем искомое X; в нем одновременно содержится понятие реальности и отрицания, которые объединяются. Поэтому, чтобы

92

получить X в чистом виде, мы должны еще произвести отвлечение.

8. Ограничить что-нибудь значит уничтожить его реальность путем отрицания не всецело, а только отчасти. Следовательно, в понятии границ, кроме понятий реальности и отрицания, заключается еще понятие делимости (способности количественного определения вообще, не какого-либо определенного количества). Это понятие и есть искомое X; и, следовательно, действием У, как Я, так и не-Я, просто полагается как делимое.

9. Как Я, так и не-Я полагаются как делимые. Ибо действие Y не может следовать за действием противоположения, т. е. оно не может быть так рассматриваемо, как будто бы это последнее действие его впервые делало возможным, так как согласно вышеприведенному доказательству без него уничтожает себя ж, стало быть, невозможно самое противоположение. Далее действие Yне может и предшествовать действию противоположения, так как оно предпринимается лишь для того, чтобы сделать возможным противоположение, и делимость есть ничто в отсутствии в этом последнем и вместе с ним. Эти два действия представляют собою одно и то же и различаются только в рефлексии. Поэтому, поскольку Я противополагается некоторое не-Я, и то Я, которому противополагается нечто, и то не-Я, которое противополагается, полагаются делимыми.

С) Теперь нам предстоит еще только исследовать, действительно ли установленным действием решается задача и все противоположности объединяются.

1. Первый вывод получает теперь следующий вид. Я не полагается в Я постольку, т. е. в той части реальности, поскольку, т. е. в которой полагается не-Я. Некото-Рая часть реальности, т. е. та ее часть, которая присваивается не-Я, уничтожается в Я. Этому положению не противоречит второе положение. Поскольку полагается не-Я, должно быть полагаемо также и Я; а именно, они полагаются вообще, как делимые, по их реальности.

93

Только теперь, благодаря установленному понятию, можно сказать о них обоих: они суть нечто. Абсолютное Я первого основоположения не есть нечто (оно не обладает никаким предикатом и никакого предиката не может иметь); оно есть безусловно лишь то, что оно есть, и этому нельзя дать дальнейшего объяснения. Теперь через это понятие до сознания доведена вся реальность; и из нее на долю не-Я приходится та часть, которая не присуща Я, и наоборот. То и другое представляют собою нечто; не-Я -то, что не есть Я, и наоборот. Не-Я, будучи противопоставлено абсолютному Я (которому оно может быть противопоставлено единственно лишь постольку, поскольку оно представляется, а не поскольку оно есть в себе, как то будет в свое время показано) являет собою безусловное ничто; будучи противопоставлено ограниченному Я, оно знаменует собою отрицательную величину.

2. Я должно быть равно самому себе, и все же самому себе противопоставлено. Но оно равно самому себе в отношении сознания — сознание едино, но в этом же сознании полагается абсолютное Я, как неделимое. Наоборот, то Я, которому противополагается не-Я, делимо. Следовательно, Я, поскольку ему противополагается не-Я, само противополагается абсолютному Я.

Таким образом, все противоречия объединяются при сохранении единства сознания; и это служит как бы проверкою того, действительно ли установленное понятие правильно.

О) В виду того, что, согласно нашему предположению, которое может быть доказано лишь по завершении наукоучения, возможно только одно совершенно безусловное, только одно обусловленное со стороны содержания и только одно обусловленное по форме основоположение, и не более, - - сверх установленных основоположений уже не может быть никаких других. Совокупность того, что является безусловно и непосредственно достоверным, теперь исчерпана, и я могу выразить все это в следующей

94

формуле: Я противополагаю в Я делимому Я — делимое

не-Я.

За пределы этого познания не заходит никакая философия; добраться же до него должна каждая основательная философия; и, поскольку она это делает, она становится наукоучением. Все, что отныне будет происходить в системе человеческого духа, должно быть выведено из установленных основоположений.

•

1. Мы объединили противоположные Я и не-Я посредством понятия делимости. Если отвлечься от определенного содержания, от Я и не-Я, и удержать только одну форму объединения противоположностей через понятие делимости, то получится логическое положение, которое до сих пор именовалось принципом основания: А отчасти — —А и наоборот. Каждая противоположность равна своей противоположности в некотором одном признаке = Х\ и все одинаковое противополагается тому, что с ним одинаково в некотором признаке = X. Такой признак = X называется основанием, в первом случае — основанием отношения, во втором случае — основанием различия. Ибо уравнивать или сравнивать противоположное значит соотносить, а противополагать уравненное значит различать. Это логическое положение доказывается и определяется установленным нами материальным основоположением.

Оно доказывается, ибо

а) Все противоположенное = — А противополагается А, а это А полагается.

Положением какого-либо —А уничтожается А, но вместе с тем и не уничтожается.

Следовательно, оно уничтожается лишь отчасти; и вместо Х А, которое не уничтожается, в —А полагается Не ~Х, а само X; и стало быть А = -А в X. И это было первое.

95

Ь) Все уравненное (= А = В) равно самому себе в качестве положенного в Я. А = А. В — В.

И вот В полагается = А, следовательно В не полагается через А; ибо, если бы оно им полагалось, то оно было бы = А и не было бы = В. (Т. е. было бы не два положенных момента, а только одно положение).

Если же В не полагается через полагание А, оно постольку = — А; и через уравнение того и другого не полагается ни А, ни В, а какое-нибудь X, которое = X и = А и = В. И это было второе.

Отсюда ясно, каким образом может быть правомерно положение А = В, которое само по себе противоречит положению А = А. Х = Х,А = Х,В = Х; следовательно, А = В, поскольку они оба = X; но А = — В, поскольку они оба = —X.

Одинаковости противополагаются друг другу, а противоположности уравниваются только в одной части. Ибо, если бы они противополагались во многих частях, т. е., если бы в самих противоположностях были противоположные признаки, то одинаковость обеих относилась бы к тому, в чем равны подвергаемые сравнению моменты, и они не были бы, следовательно, противоположны; и наоборот. Каждое обоснованное суждение имеет, стало быть, только одно основание отношения и только одно основание различения. Если же оно их имеет несколько, оно представляет собою уже не одно суждение, а несколько.

2. Логический принцип основания определяется вышеозначенным материальным основоположением, т. е. его значимость в свою очередь ограничивается; оно имеет силу только для одной части нашего познания.

Различные вещи могут быть противопоставлены или уподоблены друг другу в каком-либо признаке лишь при том условии, что они вообще равны или противоположны. Этим, однако, совсем еще не утверждается, что все, что бы ни появлялось в нашем сознании, просто и без всякого дальнейшего условия должно быть подобно чему-либо

96

другому и противоположно чему-нибудь третьему. Суждение о том, чему ничто не может быть уподоблено и чему ничто не может быть противопоставлено, не подчиняется совсем принципу основания, так как оно не подчинено условию его значимости; оно ничем не обосновывается, но само обосновывает все возможные суждения; оно не имеет никакого основания, но само представляет основание всего обоснованного. Предметом подобных суждений является абсолютное Я; и все суждения, субъектом которых оно является, имеет силу просто и без всякого основания; об этом ниже мы будем говорить подробнее.

3. То действие, которое в сравниваемых (вещах;) ищет признака, в коем они противополагаются друг другу, называется антитетическим приемом; обыкновенно же его именуют аналитическим приемом, что менее удобно, отчасти потому, что при таком обозначении не совсем исключается взгляд, будто из понятия можно добыть путем его раскрытия нечто такое, чего сначала в него не вложили синтезом, отчасти же потому, что первым наименованием яснее обозначается, что этот прием представляет собою противоположность синтетического. Синтетический же прием состоит как раз в том, что в противоположностях ищется тот признак, в котором они равны друг другу. По своей чисто логической форме, совершенно отвлеченной от всякого познавательного содержания, а так же и от того, как оно достигается, суждения, получающиеся первым путем, называются антитетическими или отрицательными, суждения же, получающиеся последним путем, — синтетическими или утвердительными.

4. Раз логические правила, которым подчиняется всякий антитезис и синтез, выводятся из третьего основоположения наукоучения, то из него выводится, стало быть, и правомочие вообще всякого антитезиса и синтеза. Но при изложении этого основоположения мы видели, что первоначальное действие, им выражаемое, действие сочетания противоположностей в некотором третьем, невозможно без действия противоположения, и что это последнее в

97

свою очередь невозможно без действия сочетания; стало быть, оба эти действия неразрывно связаны друг с другом и могут быть разъединены лишь в рефлексии. Отсюда следует, что логические действия, основывающиеся на этих первоначальных действиях и представляющие собою, собственно говоря, лишь их отдельные и более частные определения, равным образом невозможны одни без других. Никакой антитезис невозможен без синтеза, ибо антитезис ведь заключается в розыске у подобных элементов противоположного признака; но подобные элементы не были бы подобны, если бы не были уподоблены сначала некоторым синтетическим актом. В чистом антитезисе мы отвлекаемся от того, что они сначала были уравнены таким актом; они просто принимаются при этом как равные без исследования, почему это так; рефлексия направляется тут лишь на противоположное в них, и это последнее, благодаря тому, доводится до ясного и отчетливого сознания. — Также и наоборот, никакой синтез не возможен без антитезиса. Противоположности должны быть объединены; но они не были бы противоположны, если бы они не были противоположены через некоторое действие Я, от которого в синтезе мы отвлекаемся, дабы путем рефлексии довести до сознания лишь основание отношения. -Следовательно, по содержанию вообще не существует чисто аналитических суждений; и при их помощи нельзя не только далеко подвинуться вперед, как говорит Кант, но совсем нельзя двинуться с места.

3. Знаменитый вопрос, который Кант поставил во главу угла Критики чистого Разума: как возможны синтетические суждения а prioro? — получает таким образом свое самое общее и наиболее удовлетворительное разрешение. Мы выдвинули в лице третьего основоположения такой синтез противопоставленных Я и не-Я, посредством полагаемой их делимости, о возможности которого нельзя ставить дальнейшего вопроса и для которого нельзя привести никакого основания. Этот синтез непосредственно возможен; мы уполномочены к нему безо всякого дальнейшего

98

основания. Все прочие синтезы, которые должны иметь силу, должны в нем заключаться; они должны быть осуществляемы одновременно в нем и вместе с ним; поскольку это доказано, тем самым дается самое убедительное доказательство того, что и они обладают таким же значением, как он.

4. Все они должны заключаться в нем; и этим нам предначертывается самым определеннейшим образом тот путь, которым мы должны идти в дальнейшем в нашей науке. — Тут должны быть синтезы; стало быть, нашим постоянным приемом отныне (по крайней мере в теоретической части наукоучения, так как в практической его части дело обстоит как раз наоборот, как то в свое время будет показано) будет синтетический прием; каждое положение будет содержать в себе некоторый синтез. — Но ни один синтез невозможен без предшествовавшего ему антитезиса, от которого мы, однако, отвлекаемся, поскольку он является действием, и отыскиваем только его продукт, -противоположное. Мы должны, значит, при каждом положении исходить из указания противоположностей, которые подлежат объединению. — Все установленные синтезы должны содержаться в высшем синтезе, нами только что осуществленном, и допускать свое выведение из него. Нам надлежит, значит, заняться разысканием в связанных им Я и не-Я, поскольку они связаны между собою им, оставшихся противоположных признаков, и затем соединить эти признаки через новое основание отношения, которое со своей стороны должно заключаться в высшем изо всех оснований отношения; — потом, в связанных этим первым синтезом противопложностях, нам надлежит опять искать новых противоположностей; эти последние вновь соединить через посредство какого-нибудь нового отношения, содержащегося в только что выведенном основании; — и продолжать так, сколько нам будет возможно: пока мы не придем в конце-концов к таким противоположностям, которых уже нельзя будет более как следует связать между собою, и благодаря этому перей-

99

дем в область практической части. Таким образом, ход нашего изложения определен, надежен и предписан самым существом дела; и мы можем заранее знать, что при надлежащей внимательности нам невозможно будет ошибиться, идя по этому пути.

5. Сколько мало возможен антитезис без синтеза или синтез без антитезиса, столь же мало возможны они без тезиса, без некоторого безусловного положения, через которое просто полагается как таковое некоторое А (Я), не будучи ни с чем уравниваемо и ничему другому противопоставляемо. Будучи поставлен в связь с нашей системой, тезис придает целому крепость и завершение. Наша система должна быть системой и притом единой системой; противоположности подлежат объединению, пока еще есть хоть что-нибудь противоположное, доколе не будет достигнуто абсолютное единство; последнее, как то будет показано в свое время, может быть достигнуто, конечно, только путем законченного приближения к бесконечному, что по существу своему невозможно. — Необходимость противополагать и связывать определенным образом основывается непосредственно на третьем основоположении; необходимость же вообще связывать покоится на первом, высшем и абсолютно безусловном основоположении. Форма системы основывается на высшем синтезе; то же, что вообще должна быть какая-нибудь система, -на абсолютном тезисе. - - Этих разъяснений достаточно для применения сделанного замечания к нашей системе вообще; но существует еще другое, обладающее большею важностью, применение его к форме суждений, которого мы по многим основаниям не должны обходить здесь молчанием. А именно, ради аналогии, подобно тому, как существуют антитетические и синтетические суждения, должны бы также существовать и тетические суждения, которые были бы в каком-либо определении прямо противоположны первым. И действительно, правильность суждений первых двух родов предполагает некоторое основание, именно двойное основание, — основание отношени

100

основание различения, которые оба могут быть указаны а если суждение должно быть доказано, то и должны быть указаны. Например, птица — животное. Тут основанием отношения, которое служит предметом рефлексии, является то определенное понятие животного, согласно коему оно состоит из материи, из организованной материи, из материи, наделенной животной жизнью; основанием же различия, от которого отвлекаются, является специфическое различие разных животных видов, выражающееся в том, что они имеют две или четыре ноги, наделены перьями, чешуей или покрытой волосами кожей. Или же: растение не есть животное. Тут основанием различия, на которое направляется рефлексия, является специфическое различие между растением и животным; основанием же отношения, от которого отвлекаются, является организация вообще. Тетическое же суждение есть такое, в котором ничто не приравнивается и не противополагается ничему другому, а только полагается себе равным; оно, следовательно, не могло бы предполагать никакого основания отношения или различения. Тем третьим, что оно согласно логической форме все же должно предполагать, была бы просто некоторая задача, задаваемая некоторому основанию. Первоначальным высшим суждением этого рода является утверждение: Я есмь, в котором об Я ничего не высказывается и место предиката сохраняется до бесконечности пустым для возможного определения Я. В этом роде — все суждения, которые подводятся под это, т. е. под абсолютное положение Я, (если даже они не всякий раз имеют Я своим логическим субъектом); например, человек свободен. Это суждение рассматривается либо как суждение положительное (в каковом случае оно значило бы: человек принадлежит к классу свободных су-Ществ), и тогда бы нужно было указать основание отношения между человеком и свободными существами, которое как основание свободы содержалось бы в понятии свободного существа вообще и понятии человека в частности; но, е говоря уже о трудности найти такое основание, нельз

101

указать даже класса свободных существ. — Либо это суждение рассматривается как суждение отрицательное; в таком случае человек в нем противополагается всем существам, подчиняющимся закону естественной необходимости; но тогда нужно было бы указать основание разли-1 тая между необходимым и ненеобходимым и показать, что оно заключается не в понятии человека, а в понятии противоположных существ; вместе с тем было бы необходимо указать такой признак, в котором они совпадают. Но человек, поскольку по отношению к нему может иметь силу предикат свободы, т. е. поскольку он абсолютен и не является ни представленным, не представимым субъектом, не имеет ничего общего с естественными существами и, стало быть, также и не противополагается им. Однако же, • в силу логической формы суждения, которая положительна, оба понятия должны быть объединены; но их нельзя объединить ни в каком понятии, а только в идеи такого Я, сознание которого не определяется ничем внешним ему, а скорее само определяет одним своим сознанием все, вне ] его находящееся; но эта идея в свою очередь немыслима, так как она содержит в себе для нас противоречие. Однако она установлена для нас ради высшей практической целя. Человек должен до бесконечности все более и более приближаться к недостижимой по существу своему свободе. -- Так суждение вкуса: А красиво есть (поскольку в А наличен признак, присущий также и идеалу прекрасного) таткческое суждение; ибо я не могу сравнивать этот признак с идеалом, так как я не знаю этого последнего. Задача моего духа, возникающая из его абсолютного положения, I есть скорее нахождение такого идеала; но эта задача могла бы быть решена только по совершенном приближении к бесконечному. — Кант и его последователи назвали поэтому совершенно справедливо эти суждения бесконечными, хотя никто из них, насколько мне известно, не дал им отчетливого и определенного объяснения.

6. Для тетического суждения нельзя, стало быть, привести никакого основания; но образ действия человеческо-

102

духа при тетическом суждении вообще основывается на положении Я себя самого единственно и только самим собою Сравнение этого обоснования тетических суждений обще с обоснованием суждений антитетических и синтетических очень полезно и дает наиболее ясное и определенное понимание своеобразного характера критической системы.

Все противоположности, противополагающиеся друг ДРУГУ в каком-либо понятии, выражающем собою основание их различия, согласуются вновь в каком-либо (более общем, объемистом) понятии, которое называют родовым понятием; т. е. при этом предполагается некоторый такой синтез, в котором обе противоположности заключаются, заключаются именно постольку, поскольку они уподобляются друг другу (например, золото и серебро содержатся как нечто одинаковое в понятии металла, которое не содержит в себе того понятия, в котором они противополагаются друг другу, в данном случае, например, не содержит определенного цвета). Отсюда -логическое правило определения, гласящее, что определение должно указывать родовое понятие, содержащее в себе основание отношения, и специфическое различие, содержащее в себе основание различия. -- В свою очередь все одинаковое противополагается одно другому в некотором низшем понятии, выражающем какое-либо отдельное определение, от которого в суждении отношения отвлекаются; т. е. всякий синтез предполагает предшествующий антитезис. Например, в понятии тела отвлекаются от различия цветов, определенной тяжести, от различия вкусов, запахов и т. д.; я таким образом все, что заполняет собою пространство, непроницаемо и наделено какою-либо тяжестью, может быть телом, сколь бы противоположны ни были тела между собою относительно упомянутых признаков. -- (Какие определения являются более общи-1 или более специальными, и, стало быть, какие поня-* играют роль более высоких или более низких понятия, будет установлено наукоучением. Чем меньше во-

103