Часть 2.

обще тех посредствующих понятий, при помощи которых данное понятие выводится из высшего понятия, — из понятия реальности, тем оно само выше; чем больше их, тем ниже оно. У является определенно более низким понятием, чем X, если в ряду его выведения из высшего понятия встречается X; и точно также наоборот.)

Но с тем, что безусловно полагается, — с Я, дело обстоит совсем иначе. В то же самое время, как ему противополагается некоторое не-Я, оно ему и приравнивается, но только не в более высоком понятии (которое бы их обоих заключало в себе и предполагало бы некоторый более высокий синтез или, по меньшей мере, тезис), как то бывает при всех остальных сравнениях, а в более низком понятии. Для того, чтобы быть уравнено с не-Я, Я само должно быть опущено до более низкого понятия, понятия делимости; но в этом же понятии оно противополагается понятию не-Я. Здесь имеет место, стало быть, не восхождение, как бывает в иных случаях при каждом синтезе, а нисхождение. Я и не-Я, поскольку они уравниваются и противополагаются через понятие взаимной ограниченности, сами суть нечто (акциденции) в Я как делимой субстанции; они положены Я, как абсолютным не допускающим ограничения субъектом, которому ничто не равно и ничто не противополагается. — Потому все суждения, логическим субъектом которых является ограничимое или определимое Я, или же нечто определяющее Я, должны быть ограничены или определены чем-либо высшим. Все же суждения, логическим субъектом которых является безусловно неопределимое Я, не могут быть определяемы ничем высшим, так как абсолютное Я ничем высшим не определяется. Они обосновываются и определяются единственно лишь сами собою.

В том и состоит сущность критической философии, что в ней устанавливается некоторое абсолютное Я как нечто совершенно безусловное и ничем высшим неопределимое; и если эта философия делает последовательные выводы из этого основоположения, она становится науко-

104

чением. Напротив адатична та философия8 .которая приравнивае2.ХО самому Я в

д. "^*

себе' что случается как раз в долженствующем занимать более высокое место понятии вещи , которое вместе с тем совершенно произвольно рассматривается как безусловно высшее понятие. В критической системе вещь есть то, что полагается в ЯУ^™дтат.1атитеской*_|Ке' системе она представляет собою то, в чем полагается само Я. Критицизм имманентен потому, что он все полагает в Я, догматизм же трансцендентен, ибо он идет за пределы Я. Поскольку догматизм может быть последователен, спинхъ зизм является наиболее последовательным его продуктом. Если поступать с догматизмом согласно его собственным основоположениям, как то, конечно, и следует, то его нужно спросить о том, почему он признает свою вещь в себе безо всякого высшего основания на то, тогда как относительно Я он задавал вопрос о высшем основании, — почему вещь в себе имеет абсолютную значимость, тогда как Я должно было быть ее лишено. В оправдание он не в состоянии сослаться на какие-либо правомочия, и потому мы в праве требовать, чтобы, следуя своим собственным основоположениям, он ничего не принимал без основания, чтобы он указал и для понятия вещи в себе в свою очередь высшее родовое понятие, повторил затем то же самое для этого последнего и так далее до бесконечности. Последовательно развитый догматизм таким образом либо отрицает, что наше познание вообще имеет основание, что вообще в человеческом духе есть некоторая система, или же он противоречит самому себе. Последовательно развитый Догматизм, есть скептицизм, сомневающийся в своем сомнении; ибо он неизбежно должен разрушить единство сознания, а вместе с ним всю логику. Следовательно, это -Даже вовсе и не догматизм; он противоречит самому себе, выдавая себя за таковой*.

Существует только две системы: критическая и догматическая. Скептицизм в той форме, как он выше определен, вовсе не Представляет собою системы, так как он отрицает самую возмож-

105

Так Спиноза полагает основание единства сознания в некоторый субстанции, в которой сознание с необходимостью определяется как со стороны материи (определенного ряда представления), так и со стороны формы единства. Но я спрашиваю его: в чем заключается в свою очередь основание необходимости этой субстанции как со стороны ее материи (различных заключающихся в ней рядов представления), так и со стороны ее формы (согласно которой в ней должны исчерпываться и образовать некоторую целостную систему все возможные ряды представления)? Но для такой необходимости он не указывает мне никакого дальнейшего основания, а говорить: это просто так есть. И он говорит мне это потому, что он вынужден принять нечто абсолютно первое, некоторое высшее единство.

Но в таком случае он должен был бы остановиться на данном ему в сознании единстве и не имел надобности изобретать еще высшее единство, так как его к этому ничто не вынуждало.

Было бы совершенно невозможно объяснить, — как мог бы какой-нибудь мыслитель когда-либо выйти за пределы Я, либо, выйдя за эти пределы, — найти способ где-нибудь остановиться, если бы мы не находили в качестве совершенно достаточного основания этого явления некоторой практической данности. Именно эта последняя, а не какая-либо теоретическая данность, как то, по-видимому, думали, побуждала догматика выходить за пределы Я, —

ность системы вообще. Но отрицать такую возможность он может только систематически, стало быть, он противоречит себе самому и лишен всякого смысла. Природа человеческого духа уже позаботилась о том, чтобы он был сверх того невозможен. Еще никогда ни один человек не был всерьез таким скептиком. Совсем другое дело — критический скептицизм, — скептицизм Юма9, Маймона, Энезидема, который раскрывает недостаточность даваемых доселе оснований и тем самым указывает, где следует искать оснований более надежных. Он приносит науке во всяком случае пользу, если и не всегда со стороны содержания, то непременно уже со стороны формы. И плохо понимает выгоды науки тот, кто отказывает в должном уважении проницательному скептику.

106

а именно чувство зависимости нашего Я, поскольку оно является практическим, от некоторого не-Я, совершенно не подчиняющегося нашему законодательству и постольку свободного. Практическая же данность принуждала догматика и к тому, чтобы стараться где-нибудь остановиться, — именно чувство необходимого подчинения всякого не-Я практическим законам Я и единства его с ними; причем это единство никоим образом не являет собою как предмет понятия чего-либо существующего в наличности, а представляет собою как предмет некоторой идеи нечто, что должно существовать и должно быть нами создано, как то станет ясно в свое время.

Отсюда, наконец, явствует, что догматизм вообще вовсе не является тем, за что он себя выдает, что вышеприведенными выводами мы оказали ему несправедливость, и что сам он неярав в отношении к себе, навлекая на себя такие выводы. Его высшим единством не является в действительности и не может быть ничто другое, как единство сознания; и его вещь представляет собою субстрат делимости вообще или же ту высшую субстанцию, в которой полагаются оба момента, и Я и не-Я (интеллигенция и протяженность Спинозы). До чистого абсолютного Я он вовсе не возвышается, не говоря уже о том, что ему не удается перешагнуть за его пределы. Он доходит в тех случаях, когда, как в системе Спинозы, ему удается пойти дальше всего, до нашего второго и третьего основоположения, но никогда не достигает первого абсолютно безусловного основоположения; обыкновенно — он далеко не возвышается до этих пределов. Критической философии было предоставлено сделать этот последний шаг и тем дать завершение наукоучению. Теоретическая часть нашего наукоучения, которая тоже будет развита только из двух последних основоположений, при чисто регулятивном значении первого основоположения, действительно являет собою систематический спинозизм, как то станет ясно в свое время (с тою лишь разницей, ч го Я каждого человека само представляет собою единственную высшую

107

субстанцию). Но наша система присоединяет еще практическую часть, которая обосновывает и определяет первую и тем дает всей науке завершение, исчерпывает все то, что может быть найдено в человеческом духе, и этим вновь примиряет с философией здравый человеческий рассудок, оскорбленный всею докантовской философией, нашей же теоретической системой на первый взгляд отторгнутый от философии безо всякой надежды на примирение.

9.Если отвлечься от определенной формы суждения, от того, что оно есть противопоставляющее или сравнивающее суждение, построенное на основании различия или на основании отношения, и имеет в виду лишь общую черту действенности этого рода действия, которая состоит в том, чтобы ограничивать одно другим, то получится категория определения (ограничения, у Канта -лимитация). А именно, определением называется положение количества вообще, будь то количество реальности или количество отрицания.

108

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ОСНОВАНИЕ ТЕОРЕТИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ

§ 4. ПЕРВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Прежде чем вступить на наш путь, поразмыслим над ним немного. - - Итак, мы установили три логических основоположения: основоположение тождества, обосновывающее собою все остальные, и затем два других, обосновывающихся взаимно в первом, - основоположение противоположения и основоположение основания. Два последних основоположения делают вообще впервые возможным синтетический метод; они устанавливают и обосновывают его форму. И мы, стало быть, не имеем надобности ни в чем дальнейшем для того, чтобы при размышлении быть уверенными в формальной значимости нашего метода. - - Равным образом, в первом синтетическом действии в основном синтезе (синтезе Я и не-Я) дано уже содержание для всех возможных будущих синтезов, и мы не нуждаемся ни в чем дальнейшем также и с этой стороны. Из этого основного синтеза должно быть

109

возможно вывести все то, что относится к сфере наукоучения.

Но если что-нибудь должно быть возможно вывести из него, то в соединяемых им понятиях неизбежно должны содержаться другие понятия, до сих пор еще не установленные; и нашей задачей является найти их. При этом приходится действовать следующим образом. — Согласно § 3, все синтетические понятия возникают через объединение противоположностей. Поэтому прежде всего необходимо заняться разысканием таких противоположных признаков у установленных понятий (в данном случае у Я и не-Я, поскольку они полагаются как взаимно друг друга определяющие); это и осуществляется рефлексией, которая представляет собою произвольное действие нашего духа. — Я сказал: заняться разысканием. Значит, при этом предполагается, что они, эти признаки, уже имеются в наличности и совсем не должны еще только быть искусственно созданы нашим размышлением (чего это последнее вообще не может сделать), т. е. предполагается некоторое первоначально необходимое антитетическое действие Я.

Рефлексия имеет своей задачей установить это антитетическое действие, и постольку эта рефлексия прежде всего аналитична. А именно: дойти при помощи рефлексии до ясного сознания того, что противоположные признаки, содержащиеся в каком-либо определенном понятии = А, противоположны - значит проанализировать понятие А. В нашем же случае необходимо особенно отметить то, что рефлексией анализируется понятие, которое ей совсем еще не дано, но должно быть впервые найдено анализом. Анализируемое понятие в нашем случае до совершения анализа = X. Возникает вопрос: как может быть анализируемо понятие еще неизвестное?

Никакое антитетическое действие, хотя оно и предполагается в целях возможности анализа вообще, невозможно без какого-либо синтетического действия; и именно: всякое определенное антитетическое действие требует с

110

необходимостью своего определенного синтетического действия (§3). Оба тесно объединены между собой, представляют одно и то же действие и различаются только в рефлексии. Следовательно, от антитезиса можно заключить к синтезису; равным образом, можно установить и то третье, в чем обе противоположности объединяются, --но только не как продукт рефлексии, а как ее находку и как продукт того первичного синтетического действия Я, которое поэтому, как действие, подобно до сих пор установленным действиям, тоже не должно доходить до эмпирического сознания. Таким образом, мы попадаем с этого момента в круг исключительно синтетических действий, которые однако же не являются такими абсолютно безусловными действиями, как первые. Но нашей дедукцией будет показано, что это все действия, и действия Я. И это столь же несомненно, сколь несомненно, что первый синтез, из которого они получаются путем развития и с которым образуют одно и то же, есть такое действие Я; а то, что этот синтез таков, столь же несомненно, как и то, что таково же высшее дело-действие Я, через посредство которого Я полагает себя самого. -- Действия, которые будут установлены, суть действия синтетические; размышление же, их устанавливающее, аналитично.

Но те антитезисы, которые предполагаются ради возможности анализа, совершаемого рефлексией, должны быть мысленно взяты как предшествующие, т. е. как такие антитезисы, от которых зависит возможность синтетических понятий, которые должны быть указаны. Однако никакой антитезис невозможен без синтеза. Следовательно, высший синтез должен быть предположен, как уже совершившийся, и нашей задачей должно быть разыскание такого синтеза и его определенное установление. Правда, собственно говоря, такой синтез должен уже быть установлен в предыдущих параграфах; но ведь легко могло бы оказаться, что вследствие перехода в совершенно новую часть науки понадобилось бы указать еще на нечто особенное.

111

А. Определение синтетического положения, подлежащего анализу

Как Я, так и не-Я -- оба полагаются через Я и в Я как допускающие взаимное ограничение друг другом, т. е. так, что реальность одного из них уничтожает реальность другого, и наоборот (§ 3).

В этом положении заключаются два следующих положения:

1. Я полагает не-Я как ограниченное через Я. Из этого положения, которое в будущем, именно в практической части науки, будет играть большую роль, в настоящий момент, как по крайней мере кажется, нельзя еще сделать никакого употребления. Ибо до настоящего момента не-Я представляет собой ничто; оно лишено реальности, и потому совершенно невозможно себе представить, как в нем может быть через Я уничтожена какая-нибудь реальность, которой оно вовсе не имеет, как может оно быть ограничено, когда оно представляет собой ничто. Таким образом, это положение представляется совершенно негодным для пользования, по меньшей мере пока не-Я не будет каким-либо способом сообщена реальность. Правда, то положение, в котором оно содержится, а именно что Я и не-Я взаимно ограничивают друг друга, положено; но зато совсем еще проблематично, полагается ли им и содержится ли в нем только что установленное положение. Я может быть также ограничиваемо не-Я только и только в том смысле, в каком оно его сначала само ограничило, - в каком ограничении получило свое начало впервые в самом Я. Может быть, не-Я ограничивает совсем не Я в себе, а только ограничение (Einschranken) Я. В таком случае вышеприведенное положение было бы истинно и правильно без того, чтобы не-Я нужно было приписывать абсолютную реальность, и без того, чтобы установленное выше проблематически положение содержалось в нем.

112

2. В том же положении заключается еще следующее: Я полагает себя самого ограниченным через не-Я. Из этого положения можно сделать применение, и оно должно быть принято как нечто достоверное, так как его можно вывести из вышеустановленного положения.

Я полагается сначала как абсолютная, а затем как допускающая ограничение, способная к количественному определению реальность, именно как реальность, способная к ограничению через не-Я. Но все то это полагается через Я; таковы моменты нашего положения.

(Впоследствии мы увидим:

1. что последнее положение обосновывает теоретическую часть наукоучения, — но только по завершении последнего, как то и должно быть при синтетическом методе;

2. что первое, пока проблематическое положение обосновывает практическую часть науки. Но так как оно само проблематично, то равным образом проблематичной является и возможность такой практической части. Отсюда следует,

3. почему рефлексия должна исходить из теоретической части, оставляя без внимания то, что в дальнейшем окажется, что не теоретическая способность делает возможной практическую, а наоборот, практическая — теоретическую (что разум по своей сущности только практичен и что он лишь через применение своих законов к ограничивающему его не-Я становится теоретическим). — Рефлексия должна поступать так потому, что мыслимость практического основоположения основывается на мысли-мости теоретического основоположения. А при рефлексии ведь дело идет как раз о мыслимости.

4. Отсюда следует, что такое разделение наукоучения на теоретическое и практическое наукоучение, которое мы здесь сделали, только проблематично (по каковой причине мы и принуждены были произвести его только так -мимоходом и не в состоянии были провести резкую пограничную линию, которая как таковая еще неизвестна). Мы еще совсем не знаем, доведем ли мы теоретическую часть

113

наукоучения до завершения, или же, быть может, мы натолкнемся на противоречие, которое окажется совершенно непобедимым; тем менее можем мы знать, будем ли мы вынуждены из теоретической части перейти в особую практическую часть.)

В. Синтез содержащихся в установленном положении противоположностей вообще, в общих чертах

Положение: Я полагает себя как определенное через не-Я -- только что было выведено из третьего основоположения. Если верно это основоположение, то верным должно быть также и оно. Но оно должно быть верно; это так же достоверно, как то, что единство сознания не должно быть уничтожено и Я не должно переставать быть Я (§ 3). Следовательно, и положение наше необходимо должно иметь силу постольку, поскольку должно оставаться нерушимым единство сознания.

Прежде всего мы обязаны проанализировать его, т. е. посмотреть, содержатся ли в нем противоположности, и если да, то что это за противоположности.

Я полагает себя как определенное через не-Я. Следовательно, Я должно не определять, а само быть определяемым. Не-Я же должно определять, полагать границы для реальности Я. Стало быть в установленном нами положении прежде всего заключается следующее положение:

не-Я определяет (деятельно) Я (которое постольку находится в страдательном состоянии). Я полагает себя определенным абсолютной деятельностью. Всякая деятельность, по меньшей мере насколько мы это теперь можем уразуметь, должна исходить из Я. Я ввело самого себя и не-Я — обоих в количественное определение. Но то, что Я полагает самого себя как определенное, значит, очевидно, то же, что Я определяет себя само. Стало быть, в установленном положении заключается следующее положение:

Я определяет себя само (путем абсолютной деятельности).

114

В настоящий момент мы совершенно отвлекаемся от вопроса, не противоречит ли каждое из обоих положений самому себе, не содержит ли оно внутреннего противоречия и, следовательно, не разрушает ли оно себя -само. Но зато непосредственно очевидно, что положения наши противоречат друг другу взаимно, что Я не может быть деятельным, раз оно должно пребывать в страдательном состоянии,и наоборот.

(Правда, понятия деятельности и страдательного состояния еще не выведены и не раскрыты как противоположные, но и нет никакой надобности выводить что-либо еще из этих понятий как противоположных; мы воспользовались здесь этими сливами лишь с той целью, чтобы яснее высказать свою мысль. Что в одном из положений утверждается именно то, что в другом отрицается, и наоборот, это очевидно; а это ведь, конечно, противоречие).

Два положения, заключающихся в одном и том же положении, противоречат друг другу, стало быть, они взаимно уничтожаются; равным образом уничтожается и то положение, в котором они содержатся. Так именно обстоит дело с вышеустановленным положением: оно, стало быть, уничтожает себя само.

Но оно не должно уничтожить себя, раз только не должно быть разрушено единство сознания. Нам нужно, стало быть, попытаться объединить указанные противоположности (т. е., согласно вышесказанному, это не значит, что мы должны, погрузившись в рефлексию, измыслить для них путем какой-нибудь хитрости некоторую точку объединения; это значит, что, так как единство сознания полагается одновременно с тем положением, которое грозит его разрушить, то в нашем сознании такая точка объединения уже должна быть налицо и что наше дело — лишь отыскать ее при помощи рефлексии. ы только что проанализировали синтетическое понятие ~ -л, которое действительно имеется тут в наличности, и 3 найденных анализов противоположностей мы должны

115

заключить, что за понятие представляет из себя неизвестное X).

Приступим к решению нашей задачи.

Итак, в одном положении утверждается то, что в другом отрицается. Стало быть, это реальность и отрицание разрушают друг друга и вместе должны не уничтожаться взаимно, а быть объединены (§ 3) путем ограничения или определения.

Поскольку утверждается: Я определяет себя само -постольку Я приписывается абсолютная полнота реальности. Я может определять себя единственно лишь как реальность, так как оно положено как реальность просто (§ 1) и в нем не положено никакого отрицания. При этом раз Я должно ог1р_едвлять„самого себя, это не значит, что. оно уничтожает в себе реальность, — так как этим оно было бы поставлено в противоречие с самим собой; но это должно значить, что Я определяет реальность и через ее посредство — себя самого полагает всю реальность как некоторое абсолютное количество. За пределами этой реальности больше нет никакой реальности. Эта реальность полагается внутрь (тв) Я. Стало быть, Я_определено постольку, поскольку определена реальность.

Кроме того, следует еще заметить, что это -- абсолютный акт Я, тот самый акт его, который изображается в § 3, где Я полагает себя самого как количество, и который, в предвидении дальнейших следствий, должен был теперь быть установлен ясно и отчетливо.

Не-Я противополагается Я; и в нем пребывает отрицание так же, как в Я - - реальность. Раз в Я положена абсолютная полнота реальности, то в не-Я неизбежно должна быть положена абсолютная полнота отрицания; и само отрицание должно быть положено как абсолютная полнота.

Оба момента, абсолютная полнота реальности в Я и абсолютная полнота отрицания в не-Я, должны быть объединены путем определения. Стало быть, Я определяет отчасти себя само, отчасти же получает определе-

116

ние — другими словами, положение следует взять в двояком значении, причем оба его значения должны существовать рядом друг с другом.

Но оба они должны быть мыслимы как одно и то же, т. е. в том отношении, в котором Я получает определение, оно должно определять себя само; и в том же отношении, в котором оно себя определяет, оно должно получить определение.

Что Я получает определение — это значит, что в нем уничтожается реальность. Если, следовательно, Я полагает в себе только одну часть абсолютной полноты реальности, оно тем самым уничтожает в себе остальную часть этой полноты и полагает часть реальности, равную уничтоженной реальности, путем противоположения (§ 2) и равенства количества с самим собой (§ 3) в не-Я. Степень есть всегда степень, будь то степень реальности или отрицания. (Разделите, например, полноту реальности на десять равных частей; положите затем пять из них в Я; аем самым вы положите неизбежно в Я пять частей отрицания.)

Сколько частей отрицания полагает в себе Я, столько же частей реальности полагает оно в не-Я, причем эта реальность в противоположном как раз и уничтожает в нем реальность. (Если, например, пять частей отрицания полагаются в Я, то тем самым пять частей реальности полагаются в не-Я.)

Следовательно. Я полагает в себе .отрицание, поскольку оно полагает в не-Я реальность, и полагает в себе реальность, поскольку оно полагает в не-Я отрицание. Оно полагает, стало быть, себя как самоопределяющееся, поскольку оно получает определение, и полагает себя получающим определение, поскольку оно само собою определяется. Таким образом задача, поскольку она была выше поставлена, разрешена.

(Поскольку она была поставлена! Ибо вопрос о том, как может Я полагать в себя отрицание или же в не-Я -Реальность, все еще остается без ответа; а пока нельз

117

решить этого вопроса, почти что ничего и не достигнуто. Мы отмечаем это для того, чтобы кажущееся ничтожество и недостаточность нашего разрешения никого не приводили в смущение.)

Мы только что предприняли новый синтез. Понятие, устанавливаемое в этом синтезе, подводится под более высокое родовое понятие определения, так как им полагается количество. Но если это действительно другое понятие и если обозначаемый им синтез должен быть действительно новым синтезом, то должно быть возможно указать специфическое отличие его от понятия определения вообще -указать основание отличия этих двух понятий. — Определением вообще устанавливается лишь количество, безразлично как и каким образом; нашим же теперь только что установленным синтетическим понятием полагается количество одного через количество другого, ему противоположного, и наоборот. Определением реальности или отрицания Я определяется одновременно и отрицание или реальность не-Я, и наоборот. Я могу исходить из какой мне угодно противоположности и всякий раз в то же самое время определяю действием определения другую противоположность. Это более определенное определение хорошо было бы называть взаимоопределением (по аналогии со взаимодействием). Это — то же самое, что у Канта называется отношением (Ее1а1юп).

С. Синтез через взаимоопределение

противоположностей, содержащихся в самом первом

из противоположных положений

Вскоре мы увидим, что для разрешения главной трудности синтез через взаимоопределение не дает значительных результатов. Зато для метода мы получаем в нем твердую основу.

Если в главном положении, установленном в начале параграфа, заключаются все противоположности, которые должны быть здесь объединены --а они должны в нем

118

содержаться, согласно сделанному выше замечанию относительно метода, — если, далее, они должны быть объединены через понятие взаимоопределения, то противоположности, заключающиеся в объединенных уже общих положениях, должны уже быть необходимо косвенно объединены — через взаимоопределение. Подобно тому, как частные противоположности содержатся уже в установленных общих противоположностях, точно так же и объединяющее их синтетическое понятие должно подводиться под общее понятие взаимоопределения. Нам надлежит, стало быть, проделать с этим понятием совершенно то же самое, что мы выше проделали с понятием определения вообще. Мы определили его самого, т. е. мы ограничили сферу его объема меньшим количеством, поставив как условие, что количество одного момента должно быть определяемо его противоположностью, и наоборот. Ж таким образом мы получили понятие взаимоопределения. Согласно только что приведенному доказательству, нам надлежит теперь точнее определить самое это понятие, т. е. ограничить его сферу при помощи особого добавочного условия. И таким образом мы получим синтетические понятия, которые объ-емлются более высоким понятием взаимоопределения.

Это даст нам возможность определить эти понятия путем установления их точных границ, чем будет устранена всякая возможность их смешения и незаметного перехода из области одного в область другого. Всякое заблуждение тотчас же обнаруживается через недостаток в точном определении.

Не-Я должно определять Я, т. е. оно должно уничтожать в этом последнем реальность. Эхо же возможно лишь при том условии, что оно в себе самом содержит ту часть реальности, которую оно должно уничтожить в л. Следовательно, не-Я имеет в себе реальность.

Но вся реальность целиком полагается в Я , не-Я же противоположно Я; следовательно, в него полагается одно лишь отрицание и никакой реальности. Все

119

не-Я есть отрицание; и, следовательно, оно не содержит в себе никакой реальности.

Эти два положения уничтожают друг друга взаимно. Но оба они содержатся в положении: не-Я определяет Я. Следовательно, это положение само себя уничтожает.

1. Это противоречие не разрешается еще понятием взаимоопределения. Правда, если мы предположим абсолютную полноту реальности допускающей деление, т. е. допускающей увеличение или уменьшение (хотя даже само_ право на такое предположение еще не выведено нами), то мы можем по произволу выделять из нее части и должны будем неизбежно при таком условии полагать их в не-Я; это все следует из понятия взаимоопределения. Но как же приходим мы к тому, чтобы выделять из реальности Я отдельные части? — вот вопрос, еще не затронутый этим понятием. Правда, рефлексия, следуя закону взаимоопределения, полагает реальность, уничтоженную в одном моменте, в противоположный ему момент, и наоборот, — если только она где-либо вообще уничтожила реальность. Но что же вообще уполномочивает или принуждает ее браться за осуществление взаимоопределения?

Выскажемся определеннее. — В Я (ш (1а8 1сп) реальность полагается безусловно. В третьем основоположении, притом совершенно определенно, только что было положено не-Я как некоторое количество; но ведь всякое количество есть нечто, следовательно, есть реальность. И, однако же, не-Я должно быть отрицанием — следовательно, как бы реальным отрицанием (отрицательной величиной).

Согласно понятию чистого отношения, совершенно безразлично, какой из двух противоположностей будет приписана реальность и которой из них — отрицание. Это будет зависеть от того, который из двух объектов послужит для рефлексии точкой отправления. Так именно обстоит дело в математике, которая совершенно отвлекается ото всякого качества и имеет в виду только количество. Само по себе совершенно безразлично, назову ли я поло-

120