Часть 13.

в практической части наукоучения и потому непременно должны иметь всегда в виду побуждение и чувство, то мы должны были и сам этот закон вывести из некоторого побуждения. — Побуждение, которое первоначально направляется на внешнее, производит то, что оно может, и так как оно не может воздействовать на реальную деятельность, оно воздействует по меньшей мере на идеальную, которая по своей природе совсем не может быть ограничена, и толкает ее во внешний мир. Отсюда возникает противоположение; и, таким образом, через побуждение и в нем связуются друг с другом все определения сознания, а в особенности также сознание Я и не-Я.

Ь) Субъективное превращается в нечто объективное; и наоборот, все объективное первоначально есть нечто субъективное. Вполне подходящего примера для этого нельзя привести, так как речь идет здесь о некотором определенном вообще, которое есть лишь некоторое определенное и ничего более; но нечто подобное никак не может быть налично в сознании, — основание чего мы скоро увидим. Все определенное, раз только оно должно стать наличным в сознании, есть непременно нечто отдельное. И примерами этого последнего рода можно с полной ясностью демонстрировать в сознании высказанное выше утверждение. Пусть например, нечто сладко, кисло, красно, желто и т. п. Подобное определение, очевидно, есть нечто исключительно субъективное; и мы не думаем, чтобы кто-либо, кто только понимает эти слова, стал бы оспаривать это. Что такое сладко или кисло, красно или желто, -этого безусловно нельзя описать, это можно только чувствовать; и другим этого нельзя сообщить никаким описанием, но каждый человек непременно должен поставить предмет в связь со своим собственным чувством для того, чтобы в нем возникло некоторое познание моего ощущения. Сказать можно лишь следующее: во мне есть ощущение горького, сладкого и т. п.; и больше ничего. Но предположим даже, что другой поставил предмет в связь со своим чувством, -- откуда известно вам также, что

320

знание вашего ощущения возникает в нем оттого, что он ощущает одинаково с вами? откуда знаете вы, что, например, сахар производит на его вкус совершенно такое же впечатление, какое он производит на ваш вкус? Прав-да, вы называете то, что возникает в вас, когда вы едите сахар, сладким; и он, а равно и все ваши сограждане, тоже называет это вместе с вами сладким; но ведь это — лишь согласие в словах. Откуда известно вам, что то, что вы оба называете сладким, для другого является именно тем, чем оно является для вас? И с этим никогда ничего не поделаешь; искомое лежит тут в области субъективного и не имеет на себе никакой объективности. Лишь при синтезе сахара с некоторым определенным, самим по себе субъективным и только благодаря своей определенности вообще объективным, вкусом мы переносимся в область объективного. От таких исключительно субъективных ссылок на чувство отправляется все наше познание; без чувства невозможно никакое представление вещи вне нас.

И вот это определение вас самих вы переносите тотчас же на нечто вне вас; то, что является собственно акциденцией вашего Я, вы превращаете в акциденцию некоторой вещи, которая должна быть вне вас (будучи понуждаемы к тому законами, которые достаточно определенно были установлены в наукоучении), некоторой материи, кото-раз должна распространяться в пространстве и заполнять его. Что эта материя сама, конечно, может быть лишь чем-то в вас наличным, лишь чем-то исключительно субъективным, относительно этого в вас давно уже должно было закрасться по меньшей мере подозрение, ибо ведь вы в состоянии непосредственно без присоединения какого бы то ни было нового чувства о такой материи перенести на нее нечто, согласно вашему собственному признанию, только субъективное; ибо, далее, подобная материя, без подлежащего перенесению не нее субъективного, для вас вовсе не существует и потому является для вас не чем иным, как нужным вам носителем подлежащего вынесению из вас вовне субъективного. Когда вы переносите

321

на нее субъективное, то она, без сомнения, налична в вас и для вас. Если бы она была первоначально вне вас и проникла бы в вас извне ради возможности того синтеза, который нами должен быть осуществлен, то она должна бы была войти в вас непременно через чувства. Но чувства ведь доставляют нам только одно субъективное вышеуказанного рода; материя, как таковая, отнюдь не попадает в чувства и может быть начертана или помы-слена только творческою силою воображения. Ведь ни увидать ее, ни услыхать, ни почувствовать вкусом или обонянием, разумеется, нельзя; но она попадает в чувство осязания (1ст.п8), — так мог бы, пожалуй, возразить неопытный в отвлечении человек. Но это чувство заявляет о себе лишь через ощущение некоторого сопротивления, некоторой немощи, которая субъективна; сопротивляющееся ведь, надо думать, не чувствуется при этом, а о нем только умозаключают. Это чувство касается только поверхности, поверхность же заявляет о себе всегда через посредство чего-либо субъективного, — например, что она шероховата или же нежна, холодна или тепла, жестка или мягка и т. п.; оно никогда не проникает внутрь тела. Но почему, — прежде всего — вы распространяете это тепло или этот холод, который вы чувствуете (следуя за рукой, через которую вы его чувствуете), на целую обширную поверхность, а не сосредоточиваете его в какой-либо одной точке*? К, далее, как это вы приходите к тому, чтобы предполагать между поверхностями еще какую-то внутренность тела, которой вы, однако, не чувствуете? Это совершается, очевидно, через творческую силу воображения. И, тем не менее, вы считаете все же эту материю чем-то объективным и делаете это с полным правом на то, так как вы все согласны, да и должны быть согласны относительно ее наличности, ибо ее порождение основывается на некотором общем законе всякого разума. 22. Побуждение было направлено на рефлектирующую над собою, себя самое, как Я, определяющую деятель-

· В одном пункте, который вы чувствуете? (Заметка на полях.)

322

кость этого последнего как таковую. В определении через его посредство, таким образом, с очевидностью заключается, что началом, определяющим вещь, должно быть Я, а потому и то, что в этом процессе определения Я должно рефлектировать над самим собою. Оно принуждено рефлектировать, т. е. полагать себя, как определяющее. (Мы вернемся к этой рефлексии. Здесь же мы рассматриваем ее лишь как простое вспомогательное средство для того, чтобы нам двинуться дальше в нашем исследовании.)

23. Деятельность Я едина и не может одновременно направляться на несколько объектов. Она должна была определять не-Я, которое мы хотим называть X. Теперь Я должно в этом самом процессе определения через ту же самую деятельность, как то само собою разумеется, рефлектировать над самим собою. Это же невозможно без того, чтобы действие определения (этого X) не было прервано. Рефлексия Я над самим собою совершается с абсолютной самопроизвольностью, следовательно, также и такой перерыв. Я абсолютно самопроизвольно прерывает действие определения.

24. Таким образом, Я является ограниченным в процессе определения, и отсюда возникает некоторое чувство. Я является ограниченным потому, что побуждение определения устремлялось при этом ко внешнему безо всякого определения, т. е. шло в бесконечность. — Это побуждение имело в себе вообще правило рефлектировать над определенным самим собою геа!Нег, как над одним и тем же; но оно не имело в себе никакого закона, который бы требовал, чтобы это определенно — в нашем же случае X -доходило до В или Си т. д. Теперь этот процесс определения оказывается прерванным в определенной точке, которую мы будем обозначать как С. (Что это такое за ограничение, нужно оставить пока без рассмотрения; но нужно остерегаться и не иметь при этом в виду ограничения б пространстве. Здесь речь идет об ограничении интенсивности, например, о том, что отделяет сладкое от кислого

323

и т. п.) Итак, тут имеется некоторое ограничение побуждения к определению, как условие некоторого чувства. Далее, тут есть некоторая рефлексия над этим, как другое условие этого чувства. Ибо, прерывая процесс определения объекта, свободная деятельность Я направляется на процесс определения, и ограничение направляется на него во всем его объеме, который именно благодаря этому становится некоторым объемом. Однако же Я не сознает этой свободы своего действования; поэтому ограничение приписывается вещи.Это - чувство ограничения Я через определенность вещи или же чувство чего-то определенного, простого.

25. Перейдем теперь к описанию той рефлексии, которая становится на место прерванного и через некоторое чувство обнаруживающего себя, как прерванное, процесса определения. В ней Я должно полагать себя, как Я, т. е. как нечто само себя определяющее в действии. Ясно, что нечто положенное в качестве порождения Я не может быть ничем другим, кроме как некоторым созерцанием X, некоторым образом этого последнего, но отнюдь не самим. этим X, как то явствует из теоретических основоположений и даже из вышесказанного. Что это нечто полагается, как порождение Я в его свободе, значит, что оно полагается, как нечто случайное, как нечто такое, что не должно было быть с необходимостью таким, каково оно есть, но могло бы быть и иным. Если бы Я сознавал свою свободу в процессе образования этого образа (вновь рефлектируя о самой настоящей рефлексии), то образ был бы положен, как нечто случайное по отношению к Я. Но такая рефлексия, не имеет места; потому образ неизбежно должен быть положен, как нечто случайное, по отношению к некоторому другому не-Я, которое для нас пока еще совершенно неизвестно. Рассмотрим сказанное сейчас в общих чертах полнее.

Чтобы соответствовать закону определения, X должно было быть определено через самого себя (быть одновременно определенным и определяющим). И оно являетс

234

таким в силу нашего постулата. Далее, благодаря наличному чувству X должно идти до С и не дальше; но и определено оно должно быть также только до этих пор, (Что это должно значить, скоро выяснится.) В Я определяющем или созерцающем не содержится никакого основания для этого определения. Оно не обладает для этого никаким законом. (Что же, доходит ли само себя определяющее Я только до этих пор? Но отчасти можно показать, что такое Я, будучи рассматриваемо исключительно само по себе, устремляется дальше, т. е. в бесконечность; отчасти же, если бы даже там, в вещи, и должно было содержаться какое-нибудь различие, то как проникает оно в круг деятельности идеального Я? Как становится оно доступным для этого последнего, раз это Я не имеет с не-Я никакой точки соприкосновения и лишь постольку является ЫеаШег деятельным, поскольку оно не имеет такой точки соприкосновения и не является ограниченным через не-Я? Выражаясь более простым языком: почему сладкое есть нечто другое,, чем кислое., и ему противоположно? Нечто определенное вообще преде 1авляют собою и то и другое. Но, помимо этого общего характера, каково основание их различий? Оно не может заключаться в одной только идеальной деятельности, так как о том и о другом не может быть понятия. Тем не менее, хоть отчасти оно непременно должно заключаться в Я, так как ведь это — некоторое различие для Я.)

Таким образом, идеальное Я с абсолютной свободой парит и над границей и внутри границы. Его граница совершенно неопределенна. Может ли оно пребывать в таком положении? Ни в коем случае; ибо оно должно теперь, в силу постулата, рефлектировать о самом себе в этом созерцании, следовательно, полагать себя в нем определенным, так как ведь всякая рефлексия предполагает определение.

Правило определения вообще, разумеется, нам известно; нечто является определенным лишь постольку, поскольку оно определяется самим собою. Поэтому Я долж-

325

но было бы в таком созерцании X полагать самому себе границу своего собственного созерцания. Оно должно было бы определять себя через самого себя, полагать именно точку С, как пограничную точку; и Хбъгло бы таким образом определено через абсолютную самопроизвольность Я.

26. Но — и этот аргумент имеет важное значение -X естъ нечто такое, что, согласно закону определения вообще, определяет себя через самого себя; и оно является лишь постольку предметом постулированного созерцания, поскольку оно определяет себя через самого себя. Хоть мы и говорили до сих нор исключительно только о внутреннем определении сущности, но внешнее определение границы вытекает отсюда непосредственно. X = X, поскольку оно одновременно и определено и определяет, и оно распространяется до тех пор, до каких оно является таковым, например, до С. Если Я должно ограничивать X правильно и как это требуется в настоящем случае, то оно вынуждено ограничивать его в С; и потому нельзя было бы сказать, что ограничение совершается через абсолютную самопроизвольность. Эти утверждения противоречат друг Другу, и это должно бы сделать нужным некоторое различие.

27. Но ограничение в С только чувствуется, а не созерцается. Свободно же положенное ограничение должно только созерцаться, а не чувствоваться. Однако, то и другое, — и созерцание и чувство, ничем между собою не связаны. Созерцание видит, но оно пусто; чувство относится к реальности, но оно слепо. Тем не менее, в действительности X должно быть ограничено и, при том, -так, как оно ограничено. Поэтому требуется некоторое объединение, некоторая синтетическая связь чувства и созерцания. Исследуем еще обстоятельнее это последнее, и это приведет нас незаметно для нас самих к той точке, которую мы ищем.

28. Созерцающее должно ограничивать X через абсолютную самопроизвольность и, при том, — так, чтобы X

X в С, (Заметка па полях.)

326

являлось ограниченным исключительно самим собою; -таково было требование. Оно выполняется в том случае, если идеальная деятельность силой своей абсолютной творческой способности полагает некоторое К за пределами X (в точке ВС и т. д., так как определенная пограничная точка не может быть положена ни самой идеальной деятельностью, ни дана ей непосредственно). — Это V, как противоположное некоторому внутренне определенному, некоторому нечто, вынуждено 1) само быть чем-то, т. е, определенным и определяющим в одно и то же время, согласно закону определенности вообще; 2) оно должно быть противоположно ^или же его ограничивать, т. е. У относится к X, поскольку это последнее является определяющим, не как определенное, а, поскольку оно является определенным, К относится к нему не как определяющее; и наоборот. Должно быть невозможно охватить то и другое вместе, рефлектировать о них, как об одном и том же. (Следует, конечно, заметить, что здесь речь идет не об относительном определении или ограничении, каковое отношение, разумеется, существует между ними; но речь идет тут о внутреннем определении и ограничении, и такого отношения между ними нет. Каждая возможная точка X находится во взаимодействии с каждой возможной точкой X; и так точно обстоит дело в У. Но зато не находится во взаимодействии каждый возможный пункт Хс каждым возможным пунктом У, и наоборот. То и другое представляют собою нечто; но каждое из них есть нечто другое; и только благодаря этому мы приходим впервые к постановке и разрешению вопроса о том, что же такое суть они? Вне противопоставления все не-Я есть в своем целом нечто, но только это — не какое-либо определенное, особое нечто; и вопрос о том, что такое то или это*, лишен всякого смысла, так как ответ на него получается исключительно лишь через посредство противопоставления).

Без противоположения. (Заметка на полах.}

327

Вот то, к чему побуждение определяет идеальную деятельность; согласно вышеприведенному правилу, не трудно вывести закон требуемого действия, а именно: X и У должны исключать друг друга взаимным образом. Мы можем назвать это побуждение поскольку оно, как здесь, устремляется к одной только идеальной деятельности, побуждением к взаимоопределению.

29. Пограничная точка С полагается исключительно лишь через чувство; следовательно, и У, лежащее за пределами С, поскольку оно должно начинаться именно в С, тоже может быть дано только через отнесение к чувству. Единственно чувство объединяет тот и другой момент в границе. Побуждение взаимоопределения направляется поэтому одновременно и на некоторое чувство. В нем, стало быть, внутренне объединены идеальная деятельность и чувство; в нем все Я — едино. И мы можем назвать его постольку побуждением ко взаимо-смене вообще. Это оно обнаруживается через желание; объект желания есть нечто другое, нечто противоположное наличному.

В желании идеальность и побуждение к реальности тесно объединены друг с другом. Желание направляется на нечто другое; это возможно только, если предположить некоторое предшествующее определение через идеальную деятельность. Далее, в нем обнаруживается побуждение к реальности (как ограниченной), так как оно чувствуется, а не мыслится и не представляется. Здесь обнаруживается, как в некотором чувстве может совершаться процесс побуждения ко внешнему, стало быть, как может в нем осуществляться предчувствие некоторого внешнего мира, так как оно видоизменяется при этом как раз через идеальную деятельность, которая свободна от всякого ограничения. Здесь обнаруживается, далее, как возможно обратное отнесение некоторой теоретической функции духа к практической способности; что непременно должно было быть возможно, раз только разумное существо должно было когда-нибудь стать своего рода законченным целым.

328

30. Чувство не зависит от нас, так как оно зависит от некоторого ограничения, Я же само себя не может ограничивать. Но ведь должно привзойти некоторое противоположное чувство. Вопрос — в том, осуществится ли внешнее условие, при котором только и возможно такое чувство? Оно непременно должно осуществиться. Если оно не осуществляется, то Я не чувствует ничего определенного; значит, оно не чувствует совсем ничего; оно, стало быть, не живет и не есть Я, что противоречит предположению наукоучения.

31. Чувство некоторого противоположного является условием удовлетворения побуждения; следовательно, побуждение к взаимо-смене чувств вообще есть желание. Желанное оказывается, таким образом, определенным, но единственно лишь через предикат, гласящий, что оно должно быть чем-то другим* для чувства.

32. Однако, Я не может сразу чувствовать двух вещей, ибо оно не может быть одновременно ограниченным в С и неограниченным в С. Стало быть, изменившееся состояние не может чувствоваться, как изменившееся состояние. Другое должно бы было поэтому созерцаться только через идеальную деятельность, как нечто другое и настоящему чувству противоположное. — Таким образом, в Я всегда с необходимостью были бы наличны созерцание и чувство, и оба были бы синтетически объединены в одной и той же точке.

Но, далее, идеальная деятельность не может замещать собою никакого чувства и никакого чувства не в состоянии породить; она была бы в состоянии определить свой объект поэтому только тем, что не допускала бы его быть чувствуемым, тем, что позволяла бы ему иметь все возможные определения за исключением того, которое налич-но в чувстве. Благодаря этому вещь остается для идеальной деятельности навсегда только отрицательно определенной; и чувствуемое остается тоже, благодаря этому, неопределенным. И тут нельзя придумать никакого дру-

Чем-то изменяющимся. (Заметка на полях.)

329

того средства определения, кроме до бесконечности продолжаемой отрицательной деятельности определения.

(И так оно — на самом деле. Что означает собою, например, сладкое? Прежде всего нечто такое, что относится не к зрению, слуху и т. д., а ко вкусу. Что такое вкус, — это вы должны знать уже из ощущения и можете представить себе через посредство силы воображения, но только смутно и отрицательно (в синтезе всего того, что не является вкусом). Далее, среди всего того, что относится к сфере вкуса, сладкое есть не кислое, не горькое и т. д., — сколько бы отдельных определений вкуса вы тут ни перечисляли. Если же вы перечислили уже все вам известные вкусовые ощущения, то вам могут быть даны все новые и новые неизвестные еще вам ощущения, о которых вы будете тогда судить следующим образом: они суть не сладкое. Таким образом, граница между сладким и всеми известными вам вкусовыми ощущениями продолжает еще оставаться бесконечной).

Единственным подлежащим разрешению был бы в таком случае еще следующий вопрос: Как это доходит до идеальной деятельности, что состояние чувствующего изменилось? Предварительный ответ: это обнаруживается через удовлетворение желания, через некоторое чувство; — из этого обстоятельства должно последовать много важных выводов.

§ И. ВОСЬМОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Сами чувства должны допускать противоположение между собою.

1. Я должно через идеальную деятельность противополагать некоторый объект У объекту X; оно должно полагать себя, как измененное. Но оно полагает У, лишь будучи побуждено к тому некоторым чувством и при том некоторым другим чувством. Идеальная деятельность зависит только от себя самой и не зависит от чувства. В

330

Я имеется в наличности некоторое чувство X; и в этом случае, как то было локазано, идеальная деятельность не в состоянии ограничить объект X, не в состоянии показать, что такое он собою представляет. Но в Я должно возникнуть некоторое другое чувство У, согласно нашему постулату; и вот, теперь идеальная деятельность должна быть в состоянии определять объект X, т. е. противоположить ему некоторое определенное У. Изменение и взаимосмена в чувстве должны, значить, быть в состоянии оказать влияние на идеальную деятельность. Спрашивается, как могло бы это случиться.

2. Сами чувства различны для какого-либо созерцателя вне Я; но они должны быть различны для самого Я, т. е. они должны быть положены, как противоположные. Это же — удел одной только идеальной деятельности. Стало быть, для того, чтобы оба чувства могли быть положены, они должны быть непременно положены синтетически объединенными, но в то же время и противоположными. Нам надлежит, таким образом, ответить на три вопроса: а) как полагается некоторое чувство? Ь) как чувства синтетически объединяются через посредство полагания? с) как они противополагаются?

3. Что некоторое чувство полагается через идеальную деятельность, — это можно мыслить себе только следующим образом: Я рефлектирует безо всякого самосознания о некотором ограничении своего побуждения. Отсюда прежде всего возникает некоторое само-чувствие. Я рефлектирует опять-таки об этой рефлексии или же полагает себя в ней, как определенное и определяющее в одно и то же время. Благодаря этому, чувствование само становится некоторого рода идеальным действием, тем самым, что на него переносится идеальная деятельность. Я чувствует или же, точнее, ощущает нечто, материю. Это -рефлексия, о которой уже выше шла речь и через которую впервые X становится объектом. Через рефлексию над чувством это последнее становится ощущением.

331

4. Через идеальное полагание чувства синтетически объединяются. Основанием их отношения не может быть ничто другое, кроме как основание рефлексии над обоими чувствами. Такое же основание рефлексии заключалось в следующем: так как иначе не было бы удовлетворено побуждение к взаимоопределению и не могло бы быть положено, как удовлетворенное, и так как, если это не осуществляется, то не существует никакого чувства, а в таком случае — и вообще никакого Я. Стало быть, синтетическое основание объединения рефлексии об обоих состоит в том, что без рефлексии об обоих не может быть рефлексии ни об одном из них как над некоторым чувством.

При каком условии рефлексия об отдельном чувстве не осуществляется, нетрудно понять. — Каждое чувство есть неизбежно некоторое ограничение Я; поэтому, если Я не ограничено, то оно не чувствует; и если оно не может быть положено как ограниченное, то оно не может быть положено, как чувствующее. Если бы поэтому между двумя чувствами существовало такое отношение, что одно из них было бы ограничено и определено только через другое, то нельзя бы было так как ни о чем. нельзя рефлектировать, не рефлектируя о его границе, здесь же границею одного чувства является каждый раз другое чувство — рефлектировать ни об одном, ни о другом, не рефлектируя об обоих вместе.

5. Если чувства должны находиться в этом отношении, то в каждом из них непременно должно заключаться нечто такое, что указывает на другое. Подобную связь мы нашли и в действительности. Мы открыли некоторое чувство, которое оказалось связанным с некоторым желанием, а потому — с некоторым побуждением к изменению. Если это желание должно быть вполне определено, то непременно должно быть установлено другое, желанное. А такое другое чувство ведь на самом деле было постулировано. Оно может определять Я, как ему угодно; поскольку оно является некоторым желанным*, и

Определенным желанным. (Заметка на полях.)

332

притом определенным желанным, оно принуждено стать в определенное отношение к первому и во внимание к нему должно быть сопровождаемо некоторым чувством удовлетворения. Чувство желания не может быть положено без некоторого удовлетворения, к которому оно устремляется; и удовлетворение не может быть положено без предположения некоторого желания, которое удовлетворяется. Где прекращается желание и наступает удовлетворение, там проходит граница.

6. Вопрос еще только в том, как обнаруживается удовлетворение в чувстве? Желание своим возникновением было обязано некоторой невозможности процесса определения, так как отсутствовало ограничение; в нем, стало быть, идеальная деятельность и побуждение к реальности были объединены друг с другом. Как только возникает некоторое другое чувство, становится: 1) возможным тре буемое определение, полное ограничение X, а затем оно и действительно осуществляется, так как для этого в наличности имеются и побуждение и сила; 2) именно из того, что оно осуществляется, следует, что существует некоторое другое чувство. В чувстве самом по себе, как ограничении, нет никакого различия и никакого не может быть. Но из того, что является возможным нечто такое, что не было возможно без изменения чувства, следует, что со-сюяние чувствующего изменилось; 3) побуждение и действие — теперь одно и то же; определение, которого требует первое, оказывается возможным и осуществляется. Я рефлектирует об этом чувстве и о самом себе в нем, как определяющее и определенное в одно и то же время, как совершенно согласное с самим собою; и такое определение чувства можно назвать одобрением. Чувство сопровождается одобрением.

7. Я не может полагать этого согласия между побуждением и действием без того, чтобы не различать то и другое: но оно не в состоянии различать их, не полагая нечто такое, в чем они являются противоположными друг другу. И таковым является предшествующее чувство, ко-

333

торое поэтому неизбежно сопровождается некоторым неудовольствием (противоположностью одобрения, обнаружением дисгармонии между побуждением и действием). Не всякое желание необходимо сопровождается неудовольствием; но если оно оказывается удовлетворенным, то возникает неудовольствие по поводу предыдущего; оно становится пустым, безвкусным.

8. Объекты X тк. У, которые полагаются через идеальную деятельность, оказываются теперь определенными уже не только через одно противопоставление, но и через предикаты неприятный и приятный. И такое определение продолжается в бесконечность, и внутренние определения вещей (которые стоят в связи с чувством) оказываются ничем иным, как степенями неприятного или приятного.

9. До сих пор такая гармония или дисгармония, одобрение или неудовольствие (как согласование или несогласование двух различностей, а не как чувство) являются налицо лишь для возможного наблюдателя, а не для самого Я. Но то и другое должно быть налично также и для этого последнего и должны быть им положены; — только ли идеально через посредство созерцания, или же через некоторое отношение к чувству, этого мы пока еще не знаем.

10. Для того, что должно быть либо идеально положено, либо почувствовано, непременно должно быть возможно указать некоторое побуждение. Ничто наличное в Я не налично в нем без побуждения. Поэтому непременно должно быть возможно указать некоторое побуждение, устремляющееся к такой гармонии.

11. Гармонизирующим является то, что позволяет рассматривать себя одновременно как определенное и определяющее. При этом, однако, гармонизирующее должно представлять собою не нечто единое, а некоторую гармонизирующую двойственность; таким образом, отношение было бы следующим: А должно быть в самом себе вообще определенным и определяющим в одно и то же время; совершенно так же и В. Но, сверх того, в них обоих необ-

334

ходимо должно быть некоторое особое определение (определение того, до какой степени), по отношению к которому А является определяющим, если В полагается, как определенное, и наоборот.

12. Такое побуждение содержится в побуждении ко взаимоопределению. Я определяет X через У, и наоборот. Присмотримся к его действованию в обоих этих определениях. Каждое из этих действий очевидно определено через другое, так как объект каждого из них определяется через объект другого. Это побуждение можно назвать побуждением ко взаимоопределению Я через самого себя или же побуждением к абсолютному единству и завершению Я в себе самом. (Круг теперь пройден: побуждение к определению — сначала к определению Я; затем, через посредство этого последнего, — к определению не-Я; а так как не-Я представляет собою нечто многообразное, а потому не что-либо отдельное в себе и может быть вполне определено через самого себя, — то побуждение к определению его через взаимо смену; побуждение ко взаимоопределению Я самими собою посредством такой взаимосмены. Таким образом мы имеем некоторое взаимоопределение Я и не-Я, которое, благодаря единству субъекта, должно стать некоторого рода взаимоопределением Я через самого себя. Так, согласно прежде установленной уже схеме, оказываются пройденными и исчерпанными способы действования Я, и это обеспечивает полноту нашей дедукции главных побуждений Я, так как эта дедукция завершает и заканчивает систему побуждений.)

13. Гармонизирующее, взаимно через самого себя определенное, должно быть побуждением и действием. а) Должно быть возможно рассматривать то и другое, как само по себе определенное и определяющее в одно и то же время. Побуждением такого рода было бы побуждение, которое порождало бы абсолютно себя само, некоторое абсолютное побуждение, некоторое побуждение ради побуждения. (Если выразить это в форме закона, как то и должно быть непременно сделано, ради этого определе-

335

ния на некоторой определенной ступени рефлексии, то это будет некоторый закоя ради закона, некоторый абсолютный закон или же категорический императив — ты должен безусловно.) Нетрудно заметить, где при таком побуждении находится неопределенное, а именно: оно толкает нас в неопределенное, без цели (категорический императив только формален, не имея никакого предмета). Ь) Что некоторое действие одновременно является и определенным и определяющим, значит, что действие делается потому, что оно делается, притом ради самого действия или же с абсолютным самоопределением и свободою. Все основание и все условия действования содержатся тут в самом дей-ствовании. Где тут находится неопределенное, обнаруживается тоже сразу: нет действия без объекта; поэтому здесь действие должно было бы одновременно доставлять самому себе объект, что невозможно.

14. Но ведь между обоими моментами, между побуждением и действованием должно быть то отношение, что они взаимно определяют друг друга. Такое отношение требует прежде всего, чтобы действование допускало рассмотрение себя, как чего-то порожденного через побуждение, Действование должно быть абсолютно свободным, стало быть, не должно быть ничем определено непреодолимым образом, стало быть, также и через побуждение. Но оно все же может обладать такими свойствами, что его можно будет рассматривать, как определенное или неопределенное через побуждение. Как же обнаруживается эта гармония или дисгармония, — вот подлежащий разрешению вопрос, ответ на который отыщется сейчас сам собою.

Затем это отношение требует, чтобы было возможно полагать побуждение, как определенное через действие. В Я не может быть в одно и то же время ничего противоположного. Но побуждение и действие тут противоположны. Как только, значит, появляется некоторое действие, побуждение оказывается прерванным и ограниченным. Отсюда возникает некоторое чувство. На возможное основание

336

чувства направляется действие, полагает, осуществляет его.

Если, согласно вышеприведенному требованию, действование определяется через побуждение, то определенным через него оказывается также и объект; он оказывается соответствующим побуждению, именно тем, чего оно требует. Побуждение оказывается теперь (idealitег) определимым через действие; ему должен быть приписан тот предикат, что это — именно такое побуждение, которое стремилось к этому действию.

Теперь есть налицо гармония, и возникает некоторое чувство одобрения, которое здесь является чувством удовлетворенности, выполнения, полного завершения (которое, однако же, длится в силу неизбежно возвращающего ся опять желания лишь один только момент). Если действие не определено через побуждение, то объект оказывается противостоящим побуждению, и тогда возникает некоторое чувство недовольства, неудовлетворенности, раздвоения субъекта с самим собою. И в таком случае побуждение тоже является доступным определению через действие, но только отрицательно; оно не было таким побуждением, которое имело в виду это действие.

15. Действование, о котором здесь идет речь, есть, как и повсюду, действование только идеальное, действование через представление. И наша чувственная действенность в чувственном мире, в которую мы верим, доходит до нас не иначе, как через представление.

337