Часть 2.

бы внутренне объединены, и ни одно из них не было бы возможно без другого.

Не придерживаясь здесь более той строгой формы, которая соблюдалась до сих пор и была намечена с достаточной определенностью, так что каждый без большого труда может проверить наше рассуждение по ней, пойдем теперь — для большей ясности в этом важном и решительном, но притом запутанном исследовании — более естественной дорогой; попытаемся дать ответ на поставленные и напрашивающиеся вопросы; и от результатов будем ждать указания относительно того, что нужно будет предпринять далее.

А. Откуда проистекает идеальная и неограниченная деятельность, долженствующая быть противоположенной деятельности реальной и ограниченной? Или же, если бы мы не смогли еще получить здесь сведения также и об этом, то нельзя ли указать еще каких-либо дополнительных черт для ее характеристики?

Ограниченная деятельность как таковая должна была бы быть определена через противоположение ей, стало быть, к ней отнесена. Но тому, что не положено, ничто не может быть противоположено. Значит, ради возможности требуемого отнесения предполагается не только ограниченная деятельность, но также, в чем тут собственно и состоит дело, — неограниченная идеальная деятельность; эта последняя является условием отнесения; отнесение же — по меньшей мере если его рассматривать не с нынешней точки зрения — не является, в свою очередь условием этой деятельности. Раз отнесение должно быть возможным, идеальная деятельность является уже наличной в Я.

И при неисследованности того, откуда она возникает и что является определенным побуждением к ней, совершенно ясно, что Сне представляет для нее пограничной точки, что она отнюдь не направляется на него и не сообразуется с ним в своем направлении, но с полной свободой и независимостью уходит в безграничное.

370

Через противоположение ограниченной деятельности она должна быть категорически положена как безграничная деятельность; это значит — с необходимостью, так как ничто не является ограниченным, что не обладает некоторой определенной границей, и, следовательно, ограниченная деятельность должна быть необходимо полагаема как ограниченная в определенном С, -- она должна полагаться как ограниченная не в С. (Будет ли она ограничена в какой-либо другой возможной точке за пределами С -это остается при таком противоположении в совершенной неопределенности и должно как раз оставаться неопределенным.)

Следовательно, в отнесении определенный пограничный пункт С является отнесенным к ней; он должен поэтому с необходимостью действительно содержаться в ней, так как она должна быть дана до отнесения; она с необходимостью касается этой точки, раз только он должен допускать отнесение к ней, не будучи все же при этом на него первоначально направлена, а как бы — случайно, как то может здесь показаться.

В отнесении пункт С полагается в ней там, где он оказывается, без соучастия какой бы то ни было свободы. Точка ее осуществления является определенной; и только действительное его полагание как в такой точке осуществляющегося является деятельностью отнесения. В отнесении, далее, эта идеальная деятельность полагается как выходящая за пределы этого пункта. Но это, в свою очередь, невозможно без того, чтобы он не полагался постоянно в ней постольку, поскольку она должна выходить за его пределы, как такой пункт, за пределы которого она выходит. Он переносится, стало быть, в нее на всем ее протяжении; повсюду, где над ней осуществляется рефлексия, полагается некоторый пограничный пункт только для пробы и идеально, чтобы измерить его расстояние от первой неподвижной и твердой точки. Но так как эта деятельность должна устремляться на внешнее, всегда продолжать свое движение и нигде не быть огра-

371

ниченной, то этот второй идеальный пункт нигде не может утвердиться; он находится в постоянном колебании и колеблется при этом так, что на всем протяжении нельзя положить (идеально) никакого пункта, которого бы он не коснулся. Поскольку, стало быть, такая идеальная деятельность должна выходить за пределы пограничного пункта, постольку эта последняя выносится в бесконечность (пока мы снова не наткнемся на какую-нибудь новую границу).

Какая же деятельность выносит его во внешний мир? предположенная ли идеальная, или же деятельность отнесения? Очевидно, что до отнесения идеальная деятель ность не делает этого, ибо постольку для нее нет никакого пограничного пункта. Но само отнесение предполагает уже такое вынесение во внешнюю область как основание различения и отнесения. Следовательно, именно в отнесении и через него пограничный пункт и вынесение его вовне синтетически полагаются в ней, и притом также и через идеальную деятельность, так как всякое отнесение имеет свое основание исключительно лишь в Я, как нам это известно, — но только через посредство некоторой другой идеальной деятельности.

Мы имеем здесь следующие действия Я, которые и перечислим для порядка: 1) то действие, которое своим объектом имеет идеальную деятельность; 2) то действие, которое своим объектом имеет реальную и ограниченную деятельность. Оба они должны быть непременно одновременно наличны в Я; следовательно, они должны представлять собою одно и то же, и только, — хотя бы мы еще и не понимали того, как это возможно; 3) то действие, которое переносит пограничный пункт из реальной деятельности в идеальную и следует за ним в пределах этой последней. Благодаря ему в самой идеальной деятельности оказывается возможным провести некоторое различие, а именно поскольку эта деятельность идет до С и является совершенно чистой и поскольку она идет за пределы С и, следовательно, должна выносить границу во внешнее.

372

Это замечание получит в дальнейшем важное значение. Мы не будем здесь далее характеризовать эти отдельные действия, так как полная их характеристика станет возможна только в последующем.

Идеальная деятельность, идущая от Л через С в беспредельность, и реальная деятельность, идущая от А до пограничного пункта С (чтобы избежать смешения с последующим, обозначим определенные деятельности буквами), противополагаются и поставляются в соотношение между собою.

В. Как мы только что подробно видели, Я не может полагать себя ограниченным, не выходя в то же время за пределы границы и не удаляя ее от себя. И все же Я должно, идя за пределы границы, в то же время полагать себя ограниченным через нее, что, как то было установлено, является противоречивым. Правда, было сказано, что оно является при этом ограниченным и неограниченным в совершенно противоположном смысле и согласно деятель-ностям совершенно противоположного рода, — ограниченным, поскольку деятельность реальна, неограниченным, поскольку она идеальна. И правда, мы противоположили деятельности этого рода друг другу; но мы противоположили их лишь через признак ограниченности или неограниченности, а не через какой-либо другой. И наше объяснение вращается, таким образом, в некоторого рода кругу. Я полагает реальную деятельность как ограниченную, а идеальную как неограниченную. Хорошо, но какую же полагает оно как реальную? Ограниченную; а не-ограниченную как идеальную. Если мы не в состоя нии освободиться от этого круга и указать некоторое от неограниченности совершенно независимое основание различения между реальной и идеальной деятельностями, то требуемые различение и отнесение являются невозможными. Нам предстоит отыскать такое основание различения, и наше нынешнее исследование направлено к этой цели.

Предварительно мы хотим установить положение, истинность которого скоро подтвердится: Я не в состоянии

373

полагать себя вообще для себя самого, не ограничивая себя и, благодаря тому, не выходя из своих собственных пределов.

Я является первоначально положенным через себя самого, т. е. оно есть то, что оно есть для какой-то интеллигенции вне его; его сущность свое основание имеет в нем самом; так оно должно бы было быть мыслимо, если бы было мыслимо. Мы можем, далее, приписать ему в силу оснований, установленных в "Основе практического знания", как некоторое стремление к заполнению бесконечности, так и некоторую тенденцию объять ее, т. е. рефлектировать над самим собою как над чем-то бесконечным. И то, и другое присуще ему с несомненностью, поскольку оно есть некоторое Я (с. 299 "Основы"). Но из одной только этой тенденции не возникает никакого действования Я и не может оттуда возникнуть.

Положим, Я продолжает идти, стремясь таким образом до С, и в С его стремление заполнять бесконечность оказывается заторможенным и прерванным; само собой разумеется, для некоторой возможной интеллигенции вне его, которая его наблюдала и положила это его стремление в своем собственном сознании. Что возникает в нем благодаря этому? Оно стремилось одновременно рефлектировать над самим собою, но не могло этого сделать, так как всякое содержание рефлексии должно быть непременно ограничено, Я же было неограниченным.

В С оно ограничивается; следовательно, в С одновременно с ограничением осуществляется и рефлексия Я над самим собою; оно возвращается в самого себя; оно обретает самого себя, оно чувствует себя; но, очевидно, еще не чувствует ничего вне себя.

Эта рефлексия Я над самим собою, как мы это, конечно, видим с той точки, на которой мы стоим, и как это равным образом видела бы возможная интеллигенция вне Я, есть некоторое действие Я, свое основание имеющее в необходимой тенденции и в привходящем условии. Но чем является она для самого Я? В этой рефлексии оно впер-

374

вые обретает себя: оно впервые тут возникает для себя. Оно не может предположить в себе основание чего-либо, прежде чем оно само не было. Для Я. стало быть, такое самочувствие является одним только страданием; для себя оно не является содержанием рефлексии, а становится рефлектированным через посредство чего-то вне себя. Мы видим его действующим, но действующим с необходимостью, отчасти в целях действования вообще, согласно законам его существа, отчастя же — в целях достижения определенного пункта, вследствие некоторого условия вне его. Само Я отнюдь не видит себя действующим, а является исключительно страдающим.

Теперь Я есть для себя самого; и оно есть так как оно ограничено и поскольку оно ограничено. Поскольку оно должно быть некоторым Я и должно быть ограничено, оно принуждено полагать себя как ограниченное, т. е. оно должно с необходимостью противополагать себе нечто ограничивающее. Это осуществляется с необходимостью через некоторую деятельность, которая идет за пределы границы С и усвояет то, что долженствует лежать за ее пределами как нечто противоположное стремящемуся Я. Что это такое за деятельность — сначала для наблюдателя, а затем и для Я?

По форме и по содержанию она основывается исключительно в Я. Я полагает нечто ограничивающее, так как оно является ограниченным и так как оно с необходимостью должно полагать все то, что должно быть в нем. Оно полагает ограничивающее как некоторое ограничивающее, следовательно, как нечто противоположное и как не-Я, так как оно должно объяснить некоторую ограниченность в себе. Потому ни одной минуты не следует думать, что тут для Я открывается путь проникновения в вещь в себе (т. е. без отношения к некоторому Я). Я является ограниченным; от этого предположения отправляемся мы. Имеет ли это ограничение само по себе, т. е. без отношения к какой-либо возможной интеллигенции, некоторое основание? какова природа этого основания? и как

375

мог бы я это знать? как могу я дать разумный ответ, если мне предписано отвлечься от всякого разума? Для Я, т. е. для всякого разума, это ограничение имеет некоторое основание, так как для него всякое ограничение предполагает нечто ограничивающее; и это основание заключается равным образом для Я не в самом Я, так как в противном случае в этом последнем были бы наличны противоречащие принципы и его самого бы вообще не было; но оно заключается в некотором противоположном нечто; и такое противоположное нечто как таковое полагается, согласно упомянутым законам разума, через Я и есть его продукт.

(Наш аргумент имеет следующий вид: Я ограничено (оно должно необходимо быть ограниченным, раз только оно должно быть некоторым Я), но оно должно, согласно законам своего существа, полагать это ограничение и основание его в нечто ограничивающее; и это последнее является, таким образом, его продуктом. Если кто-нибудь сросся с трансцендентальным догматизмом до такой степени, что даже после всего и вследствие всего до сих пор сказанного он еще не в состоянии освободиться от такого догматизма, то его аргументация против нас будет приблизительно такова: я принимаю весь этот установленный способ выведения, практикуемый Я, как способ его объяснения; но благодаря этому в Я возникает только представление вещи, которое есть, разумеется, его продукт, а не сама вещь; я же спрашиваю не о способе объяснения, а о самой вещи как она есть сама по себе. Я должно быть ограничено, говорите вы. Это ограничение, будучи рассматриваемо само по себе и взято в полном отвлечении от рефлектирования его в Я, в каковом своем состоянии оно меня здесь не касается, все же должно иметь некоторое основание, и таким основанием является именно вещь в себе. Но на это мы отвечаем, что он дает такое же объяснение, какое дает и Я, над которым мы рефлектируем, -что он сам является несомненно таким Я, поскольку он руководствуется в своем выведении законами разума, и что

376

ему достаточно поразмыслить над одним только этим обстоятельством, чтобы понять, что он все еще находился — но только того не зная — в одном с нами кругу, в котором мы находились, имея о том представление. Раз он не в состоянии при своем способе объяснения освободиться от мыслительных законов своего духа, он никогда не выберется за пределы того круга, который мы провели вокруг него. Но если бы он и освободился от них, то его возражения и тут не были бы для нас опасны. Откуда берется его упорное настаивание на некоторой вещи в себе также и: после того, как он согласился уже, что в нас имеется только представление ее, — это мы узнаем в полной мере еще из этого параграфа.)

Чем является указанное действие для Я? Не тем, чем является оно для наблюдателя, так как у Я нет в наличности тех оснований, отправляясь от которых судит о нем наблюдатель. Для этого последнего такое действие было исключительно в Я как по форме, так и по содержанию, так как Я в силу своего, ему известного, только действенного, и притом в особенности действенного через рефлексию, существа должно было рефлектировать. Для себя же самого Я отнюдь еще не является положенным как рефлектирующее и не является даже положенным как деятельное; оно является исключительно страдательным, согласно вышесказанному. Соответственно с этим он не дает себе сознательного отчета в своем собственном действовании и не может его себе дать; а продукт этого действования, если бы он мог для него обнаружиться, обнаружился бы как нечто наличное без всякого содействия с его стороны.

(Подметить то, что здесь было выведено, первоначально в сознании и при самом его возникновении и таким образом как бы поймать себя с поличным невозможно потому, что дух при рефлексии над своим собственным определенным образом действования должен уже находиться На некоторой гораздо более высокой ступени рефлексии, "о нечто подобное этому мы можем воспринять в случае

377

наличности того, что можно было бы назвать началом нового ряда в сознании, например — при пробуждении от глубокого сна или же от обморока, особенно в каком либо для нас неизвестном месте. То, с чего начинается в таком случае наше сознание, есть бесспорно Я; мы ищем и находим сначала нас самих; и тогда мы направляем наше внимание на вещи вокруг нас, чтоб ориентироваться через них; мы спрашиваем себя: где я? как попал я сюда? что же было со мною? — чтобы связать нынешний ряд представлений с другим протекшим рядом.)

С. Для наблюдателя Я теперь вышло за пределы ограниченного пункта С с непрестанно длящейся тенденцией рефлектировать над собою. Так как оно не может рефлектировать, не будучи ограниченным, но и не может себя самого ограничивать, то ясно, что требуемая рефлексия невозможна, пока оно снова не будет ограничено за пределами Св некотором возможном пункте /). Но так как установление и определение этой новой границы завело бы нас слишком далеки в такую область, которая не относится к настоящему параграфу, мы должны удовольствоваться — с полным правом на то — постулированием следующего рода: если выходящее во внешнюю область должно быть некоторым Я, оно непременно должно полагать свое вы-хождение во внешнее или над ним рефлектировать; причем мы, однако, отнюдь не хотим освобождать себя от обязанности указать в своем месте условия возможности подобной рефлексии.

Я порождало через одно только выхождение во внешнее как таковое (для возможного наблюдателя) некоторое не-Я, совершенно того не сознавая. Теперь оно рефлектирует над своим продуктом и полагает его в этой рефлексии как не-Я, полагает безусловно и безо всякого дальнейшего определения и как бы совершенно бессознательно, так как над Я еще не было рефлексии. Мы не будем дольше задерживаться на этих действиях Я, так как они здесь со-

378

вершенно непонятны; в свое время мы снова вернемся к ним, но только по противоположной дороге*.

Я должно снова рефлектировать над продуктом этого своего второго действия, над не-Я, вообще положенным как таковое, — и опять-таки не без некоторого нового ограничения, которое будет нами в свое время указано. Я положено в чувстве как страдающее; поэтому противоположное ему не-Я необходимо должно быть положено как деятельное.

На положенное как деятельное не-Я опять-таки долж на направляться рефлексия — тоже при выше указанном условии; и только теперь вступаем мы в область нашего нынешнего исследования. Мы ставим себя тут, как то было до сих пор постоянно и как то чрезвычайно выгодно в таких исследованиях, которые выходят за пределы обычного кругозора и представляются для неопытных мыслителей трансцендентными, на точку зрения некоторого возможного наблюдателя, так как с точки зрения исследованного Я мы ничего не были в состоянии увидеть.

Через Я и в Я (но все же, как то неоднократно упоминалось, бессознательно) полагается некоторое деятельное не-Я. На него направляется некоторая новая деятельность Я или, что то же, над ним совершается рефлексия. Рефлексия может совершаться только над ограни ченным; деятельность не-Я потому является с необходимостью ограниченной и именно как деятельность, так как и поскольку она полагается в действии, а не согласно объему этого своего действия, причем она достигала бы, например, только или Р, но не шла бы далее, как то можно было бы слишком поспешно предположить. Откуда взять нам здесь такой объем, когда еще нет никакого пространства? Не-Я остается тут недеятельным; оно покоится; проявление его силы задержано, и в наличности остается один лишь субстрат силы; причем это последнее говорится тут пока только для того, чтобы сделать понятнее утвер-

Здесь мы получаем предварительный обзор предметов, которые еще подлежат нашему исследованию.

379

ждаемое, в дальнейшем же должно быть выведено основательным образом. (Мы можем с нашей точки зрения допустить, что деятельность не-Я задерживается только рефлектирующею деятельностью Я в рефлектировании и через него, и в свое время мы поставим само Я на такую точку зрения, с которой оно предположит тоже самое; но так как Я здесь не сознает этой деятельности ни прямо, ни косвенно (через умозаключение), то оно не может объяснить из нее и такой задержки, но выводит эту задержку из некоторой противоположной силы некоторого другого противоположного первому не-Я, как мы то увидим в свое время.)

Поскольку Я рефлектирует, оно не рефлектирует над самим этим рефлектированием; оно не в состоянии одновременно направляться в своем действовании и на объект, и на само это действование; оно не отдает потому себе сознательного отчета в указанной деятельности, а совершенно забывается и теряет себя в ее объекте; и мы имеем, таким образом, здесь снова вышеописанное внешнее (но еще не положенное как внешнее) первое, первоначальное созерцание, из которого, однако, не возникает еще совершенно никакого сознания, и притом не только никакого самосознания, ибо это с достаточной ясностью следует из вышесказанного, но даже и никакого сознания объекта.

С нынешней точки зрения становится совершенно ясно то, что было выше сказано при выведении ощущения о противоборстве противоположных деятельностей Я и не-Я, которые должны были взаимно уничтожать друг друга. Никакая деятельность Я не могла бы быть уничтожена, если бы Я не выходило предварительно из пределов того, что мы можем вообразить себе как первый и первоначальный круг этой деятельности (то, что в нашем изложении заключается между А и С), в круг действия не-Я. II, далее, не было бы никакого не-Я и никакой его деятельности, если бы Я не полагало их; и не-Я, и его деятельность суть продукты Я. Деятельность не-Я уничтожается, поскольку рефлексия направляется на то, что она была

380

прежде положена, а теперь отменяется через рефлексию и в целях ее возможности; деятельность же Я уничтожается тогда, когда рефлексия направляется на то, что оно не рефлектирует снова над своим рефлектированием, в кото ром оно, разумеется, является деятельным, но теряется в нем и себя самого как бы превращает в не-Я, что в дальнейшем подтвердится еще более. Словом, мы стоим здесь как раз на той самой точке, от которой мы отправлялись в предыдущем параграфе и во всем частном теоретическом наукоучении, перед фактом того противоборства, которое должно быть налично в Я для возможного наблюдателя, но над которым еще не была осуществлена рефлексия и которое потому еще не налично в Я для Я; и, таким образом, из предыдущего еще нельзя вывести ни малейшего сознания его, хотя мы и имеем уже в своих руках все возможные условия этого.

7

Я является теперь для самого себя, что касается до возможности некоторой рефлексии над самим собой, тем, чем оно было при начале нашего исследования для некоторого возможного наблюдателя вне его. Этот последний имел перед собою некоторое Я как нечто, как существо доступное восприятию и долженствующее быть мыслимым как Я, а не-Я — равным образом как нечто, и некоторую точку соприкосновения между ними. Но благодаря этому одному в нем не возникало еще никакого представления об ограниченности Я, если он не рефлектировал над ними обоими. Он должен был рефлектировать, так как он лишь постольку являлся некоторым наблюдателем, и он проследил с тех лор все действия, которые должны были с необходимостью последовать из существа Я.

Через эти действия само Я теперь достигло той точки, на которой вначале находился наблюдатель. В нем, внутри его для наблюдателя положенного круга действия и в виде продуктов самого Я налично некоторое Я как нечто

381

доступное восприятию (так как оно ограничено), некоторое не-Я и некоторая точка соприкосновения между ними. Я должно только рефлектировать, чтобы найти именно то, что прежде мог найти лишь один наблюдатель.

Я рефлектировало над собою уже первоначально, при начале всего своего действования, и рефлектировало притом с необходимостью, как мы это видели выше. В нем была налична общая тенденция к рефлектированию; через ограничение к ней присоединилось условие возможности рефлектирования, и оно рефлектировало с необходимостью. Отсюда возникло некоторое чувство, а из него и все остальное, что мы вывели. Тенденция к рефлексии устремляется в бесконечность; она, стало быть, всегда продолжает быть наличной в Я; и Я, таким образом, оказывается в состоянии рефлектировать над самим своим первым рефлектированием и над всем тем, что из него последовало, так как условие рефлексии, некоторое ограничение через нечто такое, что можно рассматривать как не-Я, имеется тут в наличности.

Оно принуждено не рефлектировать, как мы то предполагали при первой рефлексии, ибо то, что оно обусловливается ради ныне возможной рефлексии, не является безусловным образом некоторым не-Я, но может быть также рассматриваемо как содержащееся в Я. То, чем оно ограничивается, есть порожденное им не-Я. Против этого следовало бы сказать: так как оно должно быть ограничено через собственный свой продукт, то оно должно ограничивать себя самого, а это много раз уже признавалось за кричащее противоречие; и на необходимости миновать это противоречие зиждется все предыдущее рассуждение. Однако отчасти этот продукт не вполне и не абсолютно является его продуктом, но был положен лишь при условии некоторого ограничения через некоторое не-Я; отчасти же Я именно в силу этого основания считает его не своим продуктом, поскольку оно полагает себя через то ограниченным; поскольку же оно признает его за свой соб-

382

ственный продукт, оно полагает себя через то неограниченным.

Но если только в # действительно должно быть налич-но то, что мы в него положили, то оно необходимо должно рефлектировать. Потому мы постулируем эту рефлексию и имеем на то полное право. Может быть, на нас воздействуют многообразные впечатления -- допустим эту трансцендентную мысль на одно мгновение, чтобы только сделать себя понятными: если мы не рефлектируем над этим, то мы не знаем этого, и потому в трансцендентальном смысле на нас, как на Я, не производится никаких впечатлений.

Требуемая рефлексия совершается на указанных основаниях с абсолютной самопроизвольностью: Я рефлектирует просто потому, что оно рефлектирует. Свое основание в Я имеет не только тенденция к рефлексии, но и само действие рефлексии; оно хоть и является обусловленным через что-то вне Я, через произведенное впечатление, но оно не является через то вынужденным.

При этой рефлексии мы можем направлять наш взор на две вещи: на рефлектированное через то Я и на рефлектирующее в этой рефлексии Я. Сообразно этому наше исследование делится на две части, которые, конечно, как то и надлежит ожидать при синтетическом методе, должны повлечь за собою третью часть.

А. До сих пор Я еще не могло быть приписано ничего другого, кроме чувства; оно является чем-то чувствующим, и больше ничего. Что являющееся предметом рефлексии Я ограничено, значит, стало быть, что оно чувствует себя ограниченным или же что в нем является наличным некоторое чувство ограниченности, не-мощи или принуждения. Как это возможно — тотчас станет ясным.

Поскольку Я полагает себя ограниченным, оно выхо-Дит за пределы границы, — таков канон; следовательно, °но полагает одновременно с необходимостью и не-Я, но без сознания своего действования. С упомянутым чувством принуждения связано некоторое созерцание не-Я,

383

которое, однако, есть созерцание просто и только, ибо в нем Я забывает себя самого в созерцаемом.

И то, и другое, и созерцаемое не-Я, и чувствуемое и чувствующее Я должны быть непременно синтетически объединены друг с другом, и это осуществляется посредством границы. Я чувствует себя ограниченным и полагает созерцаемое не-Я как то, чем оно ограничивается. Выражаясь более простым образом: я вижу нечто, и в то же самое время во мне является наличным некоторое чувство принуждения, которого непосредственно я не в состоянии объяснить; но принуждение это должно быть объяснено. Я ставлю их, стало быть, в отношение друг к другу и говорю: то, что я вижу, есть основание чувствуемого принуждения.

Что тут могло бы еще составлять некоторую трудность — это следующий вопрос: как это случается, что я вообще чувствую себя принужденным? Правда, я объясняю себе чувство из созерцаемого не-Я; но я не могу созерцать, если я уже не чувствую. Поэтому такое чувство должно быть объяснено независимо от созерцания; но как это осуществить? Но ведь это — именно та трудность, которая принудит нас связать нынешний синтез, как в себе неполный и невозможный, с некоторым другим синтезом, обратить рассуждение и сказать: я столь же мало могу чувствовать некоторое принуждение, не созерцая; и таким образом оба момента являются синтетически объединенными. Ни один из них не обосновывает другого, а оба они обосновывают взаимным образом друг друга. Однако же, чтобы облегчить наперед это рассмотрение, мы уже тут и при наличном положении вещей займемся вышеуказанным вопросом.

Я направляется первоначально на то, чтобы определять через себя состояние вещей; оно требует с безусловностью для себя причинности. В противовес этому требованию, поскольку оно направляется на реальность и потому может быть названо реальной деятельностью, вырастает сопротивление, и тем удовлетворяется некотора

384

другая, первоначально в Я находящая свое основание тенденция рефлектировать над самим собою, и прежде всего возникает рефлексия над некоторой как данная ояределен-ной реальностью, которая, поскольку она является уже определенной, может быть усвоена только через идеальную деятельность Я, деятельность представления, копи-рования. И если и то, и другое, и направляющееся на состояние вещи, и копирующее определенное без содействия Я состояние ее полагается как Я, как одно и то же Я (и это осуществляется через абсолютную самопроизвольность), то реальное Я является положенным как ограниченное посредством созерцаемого, его деятельности — если она будет продолжаться, — противоположного состояния вещи, и все таким образом синтетически объединенное Я чувствует себя как ограниченное или же принужденное. Чувство есть самое первоначальное взаимодействие Я с самим собою, происходящее еще до появления какого бы то ни было не-Я, — разумеется в Я и для Я; ибо для объяснения чувства оно, конечно, уже должно быть с необходимостью положено. Я стремится в бесконечность; Я рефлектирует над собою и тем ограничивает себя — это было выше выведено, и из этого какой-нибудь возможный наблюдатель мог бы получить некоторое чувство Я; но отсюда еще не возникает никакого самочувствия. То и другое — ограниченное Я и ограничивающее Я — синтетически объединяются, полагаются как одно и то же Я через абсолютную самопроизвольность — это выведено тут, и через то для Я возникает некоторое чувство, некоторое самочувствие, тесное объединение действия и страдания в одном состоянии.

В. Далее, рефлексия должна быть направлена на рефлектирующее в таком действии Я. Эта рефлексия совершается тоже необходимо с абсолютной самопроизвольностью, но она, как то выяснится только в дальнейшем, не только постулируется при этом, а и вводится силою синтетической необходимости как условие возможности прежде постулированной рефлексии. Нас касается адесь гораздо

385

менее она сама, чем ее объект, поскольку он является наличным.

Рефлектирующее в таком действии Я действовало с абсолютной самопроизвольностью, и его действование имело свое основание исключительно только в Я: это была идеальная деятельность. Стало быть, над нею как таковой должна быть совершена рефлексия, и она должна быть непременно положена как выходящая за границу — в бесконечность, если только в будущем она не будет ограничена какой-нибудь другой рефлексией. Но, согласно законам рефлексии, ни над чем нельзя рефлектировать без того, чтобы это последнее не ограничивалось — будь то даже посредством одной только рефлексии; и, таком образом, рассматриваемое действие рефлексии является, поскольку над ним рефлектируют, ограниченным. И тотчас же можно понять, чем будет эта ограниченность при ток безграничности, которая непременно должна сохраняться. Деятельность не может быть предметом рефлексии как деятельность (Я никогда не сознает непосредственно своего действования, как то известно и без того), а как субстрат; следовательно, как продукт некоторой абсолютной деятельности Я.

Непосредственно ясно, что полагающее этот продукт Я забывает себя в лолагашш его и что, следовательно, этот продукт созерцается без сознания акта созерцания.

Поскольку, стало быть, Я рефлектирует в свою очередь над абсолютной самопроизвольностью своего рефлек-тировання в первом действии, постольку полагается как гаковой некоторый безграничный продукт деятельности Я. В дальнейшем мы ближе ознакомимся с этим продуктом.

Этот продукт должен быть положен как продукт Я; он должен быть, следовательно, непременно отнесен к Я. Быть отнесенным к созерцающему Я он не может, так как такого Я, согласно вышесказанному, еще не положено. Я положено пока лишь постольку, поскольку очо чувствует

386

себя ограниченным; и, стало быть, к такому Я должен бы был быть поставлен в отношение этот продукт.

Но Я, чувствующее себя ограниченным, противоположно тому Я, которое порождает через свободу нечто, и: притом нечто неограниченное; чувствующее Я не свободно, а принуждено; порождающее же его Я не является принужденным, а порождает со свободою.

И так это и должно быть, конечно, если только должно быть возможно к необходимо отнесение и синтетическое соединение; нам надлежит, стало быть, указать лишь основание отношения для требуемого отнесения.

Таким основанием должна быть непременно деятельность со свободой или же абсолютная деятельность. Но такая деятельность не является присущей ограниченному Я; и потому не видно, как возможно некоторое соединение между ними.

Мы должны сделать еще всего только один шаг, чтобы достигнуть самого поразительного результата, который полагает конец самым исконным заблуждениям и навеки вводит разум в его права. Ведь Я само должно быть относящим началом. Оно непременно выходит, стало быть, единственно через само себя, без какого-либо на то основания и вопреки внешнему основанию, из пределов ограничения, именно благодаря этому присваивает себе продукт и свободно делает его своим продуктом. Основание отношения и относящее начало суть одно и то же.

Этого действия Я никогда не сознает и никогда не в состоянии дойти до его сознавания; сущность этого действия состоит в абсолютной самопроизвольности, и как только над этой последней совершается рефлексия, она перестает быть самопроизвольностью. Я свободно лишь тогда, когда оно действует; поскольку оно рефлектирует над этим действием, это последнее перестает быть свободным, перестает быть вообще действием и становится продуктом.

Из невозможности сознания некоторого свободного действия возникает все различие между идеальностью и

387

реальностью, представлением и вещью, как мы это увидим скоро более обстоятельным образом.

Свобода или, что значит то же самое, непосредственное действование Я как таковое есть точка соединения идеальности и реальности. Я свободно поскольку и тем самым, что оно полагает себя свободным, освобождает себя; и оно полагает себя свободным или же освобождает себя, поскольку оно свободно. Определение бытие суть одно и то же; действующее и испытывающее действие суть одно и то же; именно постольку, поскольку Я определяет себя к действованию, око действует в этом акте определения; и поскольку оно действует, оно определяет себя.

Я не в состоянии полагать себя через рефлексию как свободное; это — противоречие, и на этом пути мы никогда бы не могли прийти к мысли, что мы свободны; но Я присвояет себе нечто как продукт своей собственной свободной деятельности, и постольку оно полагает себя, по меньшей мере косвенно, как свободное*.

С. Я является ограниченным, поскольку оно чувствует себя; и оно полагает постольку себя как ограниченное, согласно первому синтезу. Я свободно, и оно полагает себя, по меньшей мере косвенно, как свободное, когда оно полагает нечто как продукт своей собственной деятельности, согласно второму синтезу. Оба определения Я — определение ограниченности в чувстве и определение свободы в произведении — совершенно противоположны друг другу. Но, может быть, Я может полагать себя как свободное или как определенное в совершенно различных отноше-

Доказательства от здравого рассудка в пользу свободы, стало быть, совершенно правильны и вполне отвечают ходу человеческого духа. Диоген пошел, чтобы доказать сначала самому себе — так как заблудившееся умозрение, ^конечно, еще не было введено этнм в свои границы — отвергнутую возможность движения. Точно также, если вы станете мудрить и отрицать у кого-либо свободу и вам удастся на самом деле возбудить сомнение относительно ее вашими мнимыми доводами, то он продемонстрирует ее себе тотчас же, реа-лизируя такой продукт, который он может вывести только из своего собственного свободного действования.

388

ниях, так что этим совершенно не будет нарушаться его тождество. Но в обоих синтезах определенно требуется, чтобы оно полагало себя ограниченным, раз и поскольку оно полагает себя свободным, и как свободное, раз и поскольку оно полагает себя как ограниченное. Оно должно, следовательно, быть свободно и ограничено в одном и том же отношении; это же представляет собою очевидное противоречие, которое должно быть непременно снято. Постараемся прежде всего еще глубже проникнуть в смысл положений, установленных как противояоложные.

1. Я должно полагать себя как ограниченное, раз и поскольку оно полагает себя как свободное. Я свободно лишь постольку, поскольку оно действует; нам следовало бы яоэгому предварительно ответить на вопрос: что значит действование, каково основание его отличия от не-действования? Всякое действие предполагает силу; совершается абсолютное действие — это значит, что сила определяется исключительно через самое себя и в себе самой, т. е. что она сохраняет свое направление. Она не имела, следовательно, прежде никакого направления, не была приведена в действие, а была покоящейся силой, только лишь стремлением к применению силы. Поскольку, стало быть, Я должно полагать себя пока в рефлексии как абсолютно действующее, постольку оно с необходимостью должно полагать себя так же и как недействующее. Ояре-деление к действованию предполагает покой. Далее, сила сообщает себе безусловно некоторое направление, т. е, она дает себе некоторый объект, на который она направляется. Сила сама дает себе самой объект; но, раз она дает, она должна с необходимостью уже иметь то, что она дает; следовательно, объект должен бы был уже быть дан ей, к каковой данности она относилась бы страдательно. Стало быть, самоопределение к действованию необходимо предполагает даже некоторое страдание; и мы оказываемся здесь снова запутавшимися в новых трудностях, из которых, однако, распространится самый ясный свет на все наше исследование.

389

2, Я должно полагать себя как свободное, раз и поскольку оно полагает себя как ограниченное. Я полагает себя ограниченным; это значит, что оно полагает некоторую границу своей деятельности (не то чтобы оно порождало это ограничение, но оно полагает его лишь как положенное некоторой противоположной силой). Следовательно, чтобы быть ограниченным, Я непременно должно уже было произвести действие, его сила должна уже была с необходимостью получить некоторое направление, и притом некоторое направление к самоопределению. Всякое ограничение предполагает свободное действование.

Применим теперь эти основоположения к данному случаю.

Я все еще является для себя самого принужденным, испытывающим давление, ограниченным, поскольку оно идет за пределы ограничения, полагает некоторое не-Я и созерцает его, не отдавая себе сознательного отчета о себе самом в этом созерцании. Но ведь это не-Я, как мы то видели с более высокой точки зрения, на которую мы стали, есть продукт Я, и это последнее должно с необходимостью рефлектировать над ним как над своим продуктом. Эта рефлексия осуществляется с необходимостью через абсолютную самодеятельность.

Я, одно и то же Я- с одной и той же деятельностью -не в состоянии в одно и то же время порождать некоторое не-Я и рефлектировать над ним как над своим продуктом. Следовательно, оно непременно должно ограничить, прервать свою первую деятельность, раз только ему должна быть присуща требуемая вторая деятельность; и этот перерыв его первой деятельности осуществляется тоже через абсолютную самопроизвольность, так как через нее осуществляется все действие. При этом условии только является возможной также и абсолютная самопроизвольность. Я должно определять себя через нее. Но Я не присуще ничего другого, кроме деятельности. Оно должно бы поэтому ограничить одно из своих действий, и притом ограничить его опять-таки посредством некоторого дру-

390

того, первому действию противоположного действия, так как ему не присуще ничего другого, кроме деятельности.

Я должно, далее, полагать свой продукт, противоположное, ограничивающее не-Я, как свой продукт. Через то именно действие, которым оно, как было только что сказано, прерывает свою производительность, оно полагает его как таковое, поднимает его до более высокой ступени рефлексии. Нижняя, первая сфера рефлексии этим обрывается, и все дело теперь для нас только в переходе из одной сферы в другую-в точке их соединения. Но Я, как известно, никогда не дает себе непосредственно сознательного отчета в своем действовании; оно в состоянии, следовательно, положить требуемое как свой продукт лишь косвенно, через некоторую новую рефлексию.

Оно должно быть с необходимостью положено через эту последнюю как продукт абсолютной свободы; и признаком такового служит то, что он мог бы быть и другим и мог бы быть положен как иначе сущий. Созерцающая способность колеблется между различными определениями и полагает изо всех возможных только одно; и через это продукт получает своеобразный характер образа.

(Чтобы дать себя понять, возьмем в качестве примера некоторый объект с различными признаками, несмотря на то, что до сих пор о таком объекте не могло быть речи. В первом производящем созерцании я теряюсь в некотором объекте. Я рефлектирую прежде всего над самим собою, обретаю себя и отличаю от себя объект. Но в объекте все является еще спутанным и перемешанным; и он не представляет собою ничего иного, кроме как некоторый объект. Я рефлектирую тогда над отдельными признаками его, например, над его фигурой, величиной, цветом и т. д. и полагаю их в моем сознании. Относительно каждого отдельного признака этого рода я нахожусь первоначально в состоянии сомнения и колебания, полагаю в основание моего наблюдения некоторую произвольную схему некоторой фигуры, величины, цвета, которые приближаются к признакам объекта, наблюдаю тщательнее и

391

определяю, наконец, мою схему фигуры, скажем, как куб, схему же величины определяю с кулак, а схему цвета -как темно-зеленый. Благодаря такому переходу от неко торого неопределенного продукта свободной силы воображения к полному определению в одном и том же акте то, что происходит в моем сознании, становится некоторым образом и полагается как некоторый образ. Оно становится моим продуктом, так как Я должен с необходимостью положить его как определенное через абсолютную самодеятельность.)

Поскольку Я полагает этот образ как продукт своей деятельности, оно необходимо противополагает ему нечто такое, что не является ее продуктом, что является уже не только определимым, а совершенно определенным, и определено при этом без всякого содействия со стороны Я, через посредство самого себя. Это-действительная вещь, с которой сообразуется созидающее образ Я при осуществлении своего образа и которая поэтому необходимо должна предноситься ему при его образовательной деятельности. Это-продукт его первого, ныне прерванного действия, который, однако, в этом отношении никак не может быть положен как таковой.

Я творит согласно действительной вещи; она должна поэтому с необходимостью содержаться в Я, быть доступна его деятельности, или же между вещью и образом вещи, которые противополагаются друг другу, непременно должно быть возможно установить некоторое основание отношения. Таким же основанием отношения является некоторое совершенно определенное, но лишенное сознания созерцание вещи. Для него и в нем все признаки объекта являются совершенно определенными, и постольку оно относимо к вещи, и Я является в нем страдающим. Однако же оно является и некоторым действием Я и потому относимо к действующему в образовательном акте Я. Это последнее имеет к нему доступ; оно определяет свой образ согласно находимому в нем определению (или же, если хотите, — так как и то и другое значит одно и то же, -

392

оно свободно перебирает наличные в нем определения, перечисляет их и запечатлевает их в себе.)

Такое посредствующее созерцание обладает чрезвычайной важностью; поэтому, хотя мы и вернемся снова к нему, заметим себе сейчас кое-что относительно него.

Оно постулируется здесь через некоторый синтез как среднее звено, которое непременно должно быть налично, раз только должен быть возможен некоторый образ объекта. Но при этом по-прежнему сохраняет свою силу вопрос о том, откуда берется это созерцание. Нельзя ли его вы вести также и еще откуда-нибудь, так как ведь мы находимся здесь в сфере действий разумного духа, которые все связаны друг с другом, как члены одной цепи? И, конеч но, это возможно. Я производит первоначально объект. В этом произведении оно прерывается ради рефлексии над продуктом. Что же происходит благодаря этому с прерванным действием? Уничтожается ли и искореняется ли оно совершенно? Этого не может быть, ибо в таком случае благодаря такому перерыву была бы обрезана всякая нить сознания и никак нельзя бы было вывести сознания. Далее, ведь требовалось определенным образом, чтобы над продуктом этого действия была совершена рефлексия; но это было бы тоже невозможно, если бы оно было совершенно отменено; однако оставаться действием оно никак не может, ибо то, на что направляется некоторое действова ние, есть постольку не-действие. Но продукт его, объект, должен непременно сохраняться, и прерывающее действие направляется, стало быть, на объект и превращает его в нечто, во что-то установленное и фиксированное тем самым, что оно направляется на него и прерывает первое действование.

И, далее, продолжается ли это действие прерывания, которое мы знаем теперь как направленное на объект, само как действие или нет?

Я прерывало самодеятельно свою производительность, чтобы рефлектировать над продуктом, следовательно, для того, чтобы положить на место первого действия некото-

393

рое новое действие, и в особенности — для того, чтобы по дожить там, где мы теперь находимся, этот продукт как свой. Я не может действовать одновременно в различных отношениях; следовательно, такое на объект направленное действие само прерывается, поскольку совершается образовательная деятельность: оно наличествует: только как продукт, т. е., согласно всему предыдущему, оно представляет собою некоторое непосредственное на объект направленное созерцание и полагается как таковое; следовательно, это именно то созерцание, которое мы только что установили как посредствующий член и которое и с другой стороны также обнаруживается как таковое.

Это созерцание лишено сознания именно благодаря тому самому основанию, благодаря которому оно является наличным, ибо Я не в состоянии действовать вдвойне, следовательно, не может рефлектировать одновременно над двумя предметами. Оно рассматривается в данной связи как полагающее свой продукт как таковой или же как образующее; оно не может поэтому одновременно полагать себя как непосредственно созерцающее вещь.

Это созерцание является основанием всяческой гармонии, которую мы признаем наличной между нашими представлениями и вещами. Согласно собственному нашему свидетельству, мы создаем самопроизвольно некоторый образ; и совсем нетрудно, конечно, объяснить и оправдать то, как признаем мы его за наш продукт и можем полагать его в нас. Однако же этому образу должно соответствовать нечто вне нас находящееся, этим образом отнюдь не порожденное и не определенное, но существующее независимо от него, согласно своим собственным законам, и тогда нет никакой возможности уразуметь не только того, с каким правом мы утверждаем нечто подобное, но даже и того, каким образом мы в состоянии вообще прийти к подобному утверждению, если мы не имеем при этом некоторою непосредственною созерцания вещи. Если же только мы убедим себя в необходимости некоторого подобного непосредственного созерцания, то нам нельзя будет долее

394

воздерживаться также и от убеждения в том, что вещь должна потому непременно содержаться в нас самих, так как мы непосредственно не можем направляться в нашем действовании ни на что другое, кроме нас самих).

При образовательной деятельности Я совершенно свободно, как мы только что видели. Образ определен известным образом, так как Я определяет его так, а не иначе, что оно тоже было бы в состоянии сделать в этом отношении; и через такую свободу в акте определения образ оказывается доступным отнесению к Я и допускает положение себя в Я и как его продукта.

Но этот образ не должен быть пуст и ему должна соответствовать некоторая вещь вне Я: он должен поэтому быть отнесен к этой вещи. Как вещь становится доступной Я для возможности такого отнесения, это было только что показано, а именно — через некоторое непосредственное созерцание, долженствующее быть предположенным. Постольку же, поскольку образ относится к Я, он является совершенно определенным, должен непременно быть таким, каков есть, и не может быть другим, ибо вещь обладает совершенной определенностью, образ же должен соответствовать ей. Полное определение знаменует собою основание отношения между образом и вещью, и образ не является теперь ни самомалейшим образом отличным от непосредственного созерцания вещи.

Но это очевидным образом противоречит предыдущему; ибо то, что необходимо должно быть так, как оно есть, и отнюдь не может быть иначе, не является продуктом Я и совсем не может быть положено в него или отнесено к нему. (Без этого Я не дает себе непосредственно сознательного отчета в своей свободе при образовательной Деятельности, как то неоднократно упоминалось; то же, что оно полагает образ как свой продукт, поскольку оно полагает его также и с другими возможными определениями, показано и не может быть отменено никаким последующим шагом разума. Ни когда оно тотчас же вслед за этим ставит именно этот образ в отношение к вещи,

395

то оно тогда уже не полагает более его как свой продукт; предыдущее состояние Я уже миновало, и между ним и нынешним состоянием Я существует единственно и только та связь, которую вносит некоторый возможный наблюдатель тем, что мыслит действующее в обоих состояниях Я как одно и то же. То, что было прежде только образом, является теперь только вещью. Разумеется, для Я не должно представлять никакой трудности снова переместить себя на предшествующую ступень рефлексии; но благодаря этому опять-таки не возникает никакой связи, ибо в таком случае то, что было прежде только вещью, является снова только образом. Если бы разумный дух не руководился при этом некоторым законом, который нам надлежит здесь как раз исследовать, то благодаря этому возникло бы некоторого рода непрерывное сомнение насчет того, существуют ли только вещи, представлений же о них нет никаких, или же существуют только представления без каких-либо им соответствующих вегдея; и мы считали бы наличное в нас содержание то исключительно лишь продуктом сил нашего воображения, то некоторою вещью, воздействующею на нас без всякого содействия с нашей стороны. Такая колеблющаяся неуверенность и на самом деле возникает, когда человека, не привыкшего к подобным исследованиям, принуждают согласиться с нами, что представление от вещи может-де находиться только в нем. Теперь он соглашается с этим, но тотчас же говорит на это: однако все же она вне меня, — и, вероятно, тотчас же опять-таки открывает, что она в нем, пока он снова не выталкивается наружу. Он не в состоянии выбраться из этой трудности; ибо хоть он и следовал всегда во всех своих теоретических операциях законам разума, он, тем не менее, не имеет о них научного познания и не в состоянии дать себе отчета в них.)

Идея искомого закона имела бы следующий вид: образ не должен бы быть возможен без некоторой вещи; и вещь, по меньшей мере в том отношении, в каком о ней может идти здесь речь, т. е. для Я, не должна бы быть возможна

396

без некоторого образа. Таким образом, и то, и другое, и образ, и вещь находились бы в синтетическом соединении, и одно из них не могло бы быть положено без того, чтобы не было положено также и другое.

Я должно относить образ к вещи. Надлежит показать, что это отнесение не возможно без предположения образа как такового, т. е. как некоторого свободного продукта Я. Если через требуемое отнесение вещь делается только впервые возможной, то подтверждением последнего утверждения доказывается, что вещь невозможна без образа. Наоборот, Я должно со свободою осуществлять образ. Должно бы было быть показано, что это невозможно без предположения вещи; и этим было бы доказано, что никакой образ невозможен без некоторой вещи (само собою разумеется, без некоторой вещи для Я).

Прежде всего, обратимся к отнесению — само собою разумеется, совершенно определенного — образа к вещи. Оно осуществляется через Я; но это действие его не доходит непосредственно до сознания, и потому, разумеется, невозможно усмотреть, как образ должен быть отличаем от вещи. Я должно бы было, следовательно, выявиться в сознании хотя бы косвенным образом; и тогда бы стало возможно некоторое различение образа и вещи.

Что Я обнаруживается в сознании косвенным образом, значит, что объект его деятельности (продукт этой деятельности, но только бессознательный) полагается как продукт через свободу — как нечто, могущее быть и иначе, как нечто случайное.

Вещь полагается, таким образом, поскольку поставленным к ней в отношение оказывается совершенно определенный образ. Мы имеем тут некоторый совершенно определенный образ, т. е. некоторое свойство: например красный цвет. Далее, если требуемое отнесение должно быть возможно, то мы непременно должны иметь тут некоторую вещь. Оба момента должны быть синтетически объединены через некоторое абсолютное действие Я; и последний из них должен быть определен посредством пер-

397

вого. Следовательно, он не должен быть ни в коем случае определен таким образом до действия я независимо от него; он должен быть с необходимостью положен как нечто такое, чему это свойство может быть присуще или же может и не быть присуще; и только благодаря тому, что полагается некоторое деиствование, для Я оказывается положенной случайность свойств вещи. Случайная же по своим свойствам вещь раскрывается именно благодаря этому как некоторый предположенный продукт Я, которому ничего не присуще, кроме бытия. Свободное действие и необходимость того, чтобы такое свободное действие осуществлялось, представляет собою единственное основание для перехода от неопределенного к определенному и наоборот.

(Постараемся пролить еще больше света на этот важный пункт. В суждении: А красно — прежде всего имеет место А. Оно положено; поскольку оно должно быть А, по отношению к нему имеет силу положение: А = А', как А, оно является совершенно определенным через самого себя; например, ло своей фигуре, по своей величине, по своему месту в пространстве и так далее, как то можно предположить для данного случая; хотя, как то надлежит себе заметить, вещи, о которой у нас выше шла речь, не присуще ничего, кроме того, что она •— вещь, т. е. ничего, кроме того, что она есть, так как она должна быть еще совершенно неопределенной. Затем в суждении: имеет место красное; это равным образом является совершенно определенным, т. е. оно положено как нечто исключающее все остальные цвета, как не-желтое, не-синее я т. д. (совершенно так же, как то было выше, и мы имеем здесь поэтому пример того, что подразумевается под совершенным определением свойства, или же, как мы его тоже на-зываля, — образа). Ну, а каково А со стороны красного цвета до суждения? Очевидно, что оно неопределенно. Ему могут быть присущи все цвета, а между ними также и красный. Только через суждение, т. е. через синтетическое действие судящего, совершаемое посредством си-

398

льг воображения, — каковое действие выражается связкой есть, — неопределенное получает определенность; от него отрицаются все возможные цвета, которые могли быть ему присущи, — желтый, синий я т. д., — через перенесение на него предиката: не-желтый, не-синий и т. д. — красный. А является неопределенным, поскольку происходит суждение. Если бы оно было уже определено, то не было бы высказано никакого суждения; действие не осуществлялось бы.)

В виде результата нашего исследования мы имеем следующее положение: если предполагается реальность вещи (как субстанции), то состояние ее полагается как случайное, следовательно, косвенно как продукт Я; к мы имеем, таким образом, здесь в вещи такое свойство, с которым мы можем поставить Я в связь.

Для большей наглядности начертаем наперед ту систематическую схему, которою мы должны руководствоваться при конечном разрешении нашего вопроса и значимость которой была доказана в "Основе" при рассмотрении понятия взаимодействия. Я полагает самого себя как полноту, или же оно определяет себя; это возможно лишь при том условии, если оно исключает из себя нечто такое, чем оно ограничивается; если А есть полнота, то В исключается. Но ведь В, поскольку оно исключено, является также положенным; оно должно быть положено через Я, которое только при таком условии может полагать А как полноту; Я должно, таким образом, непременно рефлектировать также и над А как положенным. Однако же теперь А уже не являет собою более полноты; оно само исключается из полноты через полагание другого, как мы выразились в "Основе"; и положенным таким образом оказывается А + В. Над этим последним в таком соединении в свою очередь должна непременно совершаться рефлексия, ибо в противном случае оно не было бы соединено; но через такую рефлексию оно само оказывается ограниченным и, следовательно, полагается как полнота; и, согласно вышеупомянутому правилу, ему должно быть непремен-

399 неокончено сканирование