Часть 2.

Трактат об усовершенствовании разута и о пути...

293

той свече, то же самое подразумеваю об этой, пока не обра-щаю внимания на пламя. Во втором случае нет ничегоиного, как отвлечение помыслов от окружающих тел, ко-гда дух обращается единственно к созерцанию свечи, рас-сматриваемой сама по себе, чтобы затем заключить, чтосвеча не имеет никакой причины для разрушения самойсебя. Так что, если бы не было никаких окружающих тел,то эта свеча, а также пламя оставались бы неизменными ит. п. Значит, здесь нет никакой фикции, а только истин-ные и чистые утверждения*.

Перейдем теперь к фикциям, которые относятся к сущ-ностям, взятым отдельно или вместе с какой-либо дей-ствительностью или существованием. О них прежде все-го надо принять во внимание следующее: что чем меньшедух ясно понимает и вместе с тем больше воспринимает,тем большую способность он имеет создавать фикции, ачем больше он ясно понимает, тем больше ослабеваетэта способность. Точно так же, как мы не можем, как мывидели выше, до тех пор, пока мы мыслим, создаватьфикции, что мы мыслим и не мыслим, так мы не можем,зная природу тела, вообразить, что муха бесконечно ве-лика, или не можем, зная природу души**, иметь фик-цию, что она квадратная, хотя словами мы все можемвысказать. Но, как мы сказали, чем меньше люди знаютприроду, тем легче им создавать многие фикции, напри-мер, что деревья говорят, что люди мгновенно превраща-ются в камни, в источники, что в зеркалах появляютс

* То же самое нужно полагать и о гипотезах, которые созда-ются для объяснения некоторых определенных движений, согласую-щихся с небесными явлениями; только прилагая их к движениямнебесных тел, из них не заключают о природе этих тел, которая, од-нако, может быть другой, тем более что для объяснения таких дви-жений можно представить много других причин.

** Часто бывает, что человек приводит себе на память это сло-во душа (anima) и при этом создает какой-то телесный образ. Апредставляя себе эти две вещи вместе, он легко склонен счесть, чтовоображает и создает фикцию телесной души, ибо он не отличаетимя от самой вещи. Здесь я прошу читателей не быть торопливымив опровержении этого, и надеюсь, что они этого не сделают, если толь-ко вполне внимательно отнесутся к примерам, а также и к тому, чтоследует далее.

призраки, что нечто превращается в ничто или что Богипревращаются в животных и людей, и многое другое этогорода.

Может быть, кто-нибудь подумает, что фикцию ограни-чивает фикция же, а не ясное понимание (intellectio), т. е.когда я создал фикцию чего-нибудь и по своему произволузахотел принять, что это так существует в природе вещей,то это создает для нас в дальнейшем невозможность мыс-лить это иным образом. Например, после того как я пред-ставил (говорю согласно с думающими так) природу телатакой-то и по своему произволу захотел убедить себя, чтоона реально так существует, то я больше не могу создатьфикцию, например, что муха бесконечно велика, и послетого как я создал фикцию сущности души, я не могу сде-лать ее квадратной и т. д.

Это надо рассмотреть. Прежде всего они или отрицаютили допускают, что мы можем нечто ясно понять. Еслидопускают, то необходимо будет сказать и о понимании тоже самое, что они говорят о фикции. Если же они этоотрицают, то посмотрим мы, знающие, что мы нечто знаем,что они собственно говорят. Они говорят следующее: чтодуша может чувствовать и многими способами восприни-мать не себя самое и не вещи, которые существуют, нотолько то, чего нет ни в ней, ни где бы то ни было, т. е. чтодуша может одной своей мощью создавать ощущения илиидеи, которые не принадлежат вещам, так что они часторассматривают ее как Бога. Далее они говорят, что мы илинаша душа обладает такой свободой, что может подверг-нуть принуждению нас или себя и даже самую свою свобо-ду. Действительно, после того как душа нечто выдумала ипридала этому свое согласие, она не может мыслить илипредставить это иным образом, а также вынуждается этойвыдумкой и другое мыслить таким образом, чтобы не оп-ровергалась первая выдумка; так эти люди и здесь вынуж-дены вследствие своей выдумки допустить те нелепости, окоторых я говорю и изобличать которые любыми доказа-тельствами мы никогда не устанем. Оставляя их, однако,при их сумасбродных заблуждениях, мы постараемся изтех слов, которые к ним обратили, почерпнуть некоторую

294

Трактат об усовершенствовании разума

истину для нашего предмета, а именно следующее*: дух)обращаясь к фиктивной вещи и по своей природе ложнойчтобы взвесить и понять ее и должным Порядком вывестииз нее то, что подлежит выведению, легко обнаружит ееложность; если бы фиктивная вещь по своей природе былаистинной, то дух, обращаясь к ней, чтобы понять ее и начаввыводить из нее в должном порядке то, что из нее следует,будет счастливо подвигаться далее без всяких препятствий,подобно тому как мы видели, что в случае, только что при-веденном, ложной фикции разум тотчас устремился на до-казательство нелепости ее и того, что из нее выведено.

Итак, никоим образом не нужно будет бояться того,что мы создаем фикцию чего-либо, если только мы будемясно и отчетливо воспринимать вещь: ибо если мы ска-жем, что люди мгновенно превращаются в живоных, тоэто будет сказано весьма обще, так что у разума не будетникакого представления, т. е. идеи или связи между субъ-ектом и предикатом. Если бы это было, то он видел бывместе с тем способ, посредством которого, и причины, вслед-ствие которых произошло нечто подобное. Затем здесь неуделяется внимания природе субъекта и предиката.

Далее, если только первая идея не фикция и из неe выво-дятся все остальные, то понемногу исчезнет опрометчивость,ведущая к фикциям. Затем так как фиктивная идея не мо_жет быть ясной и отчетливой, но только смутной, и вся смут-ность происходит оттого, что дух частично усваивает вещь,которая на самом деле является цельной или составленнойиз многого, и не отличает известного от неизвестного, а так-же оттого, что он сразу обращается ко многому, чтр содер-жится в каждой отдельной вещи, без всякого различения, тоотсюда следует, во-первых, что если имеется идея какой-либо

* Хотя может показаться, что я заключаю об этом этом лшь изопыта, и кто-нибудь скажет, что это ничего не значит, потому чтоотсутствует доказательство — вот оно для того, кому оно желатель-но. Так как в природе не может быть ничего, что противоречило быее законам, но все происходит по определенным ее законам и произ-водит нерушимым сцеплением, по определенным же закорам, своиопределенные действия, — то отсюда следует, что душа, коггда онадействительно представляет вещь, будет продолжать объективносоз-давать те же действия. Смотри ниже, где я говорю о ложной идее.

Трактат об усовершенствовании разума и о пути... 295

простейшей вещи, то она сможет быть только ясной и отчет-ливой, ибо такая вещь должна будет или познаваться нечастично, а полностью, или совсем не познаваться; следует,во-вторых, что если вещь, составленную из многого, разде-лить мышлением на простейшие части и обратиться к ка-ждой в отдельности, то исчезнет всякая смутность; следует,в-третьих, что фикция не может быть простой, но происхо-дит от слагания различных смутных идей, которые отно-сятся к различным вещам и действиям, существующим вприроде; или, лучше сказать, оттого, что сразу обращаютсяк рассмотрению таких различных идей, не давая им утвер-ждения (assensus). Если бы идея* была простой, она былабы ясной и отчетливой и, следовательно, истинной; а еслибы слагалась из отчетливых идей, то их сочетание было быясным и отчетливым и постольку истинным. Например,после того как мы узнали природу круга и также природуквадрата, мы уже не можем сочетать эти две вещи и делатькруг квадратным или душу квадратной и т. п.

Дадим опять краткое заключение и посмотрим, почемуникоим образом не должно бояться, что мы смешаем фик-цию с истинными идеями. Действительно, что касается фик-ции первого рода, о которой мы раньше говорили, т. е. когдавещь ясно воспринимается, а также ее существование самопо себе есть вечная истина, то мы не сможем создать ника-кой фикции о такой вещи; если же существование пред-ставляемой вещи не есть вечная истина, то нужно толькоозаботиться сравнить существование вещи с ее сущностью,обращая вместе с тем внимание на порядок природы. Чтокасается фикции второго рода, которую мы определили какобращение сразу, без утверждения, к различным смутнымидеям, принадлежащим различным вещам и действиям, су-ществующим в природе, то мы видим, что и о простейшейвещи нельзя иметь фикцию, но можно ее понять; и точно

* Хорошо заметить, что фикция, рассматриваемая сама по се-бе, отличается немногим от сновидения, за исключением того, что всновидении не даны причины, которые даются бодрствующим с по-мощью чувств, откуда они заключают, что те представления в товремя не были отображениями внешних вещей. Заблуждение же,как мы это сейчас увидим, есть сновидение бодрствующего; а еслионо достаточно сильно проявляется, то зовется безумием.

296

Трактат об усовершенствовании разума

Трактат об усовершенствовании разума и о пути.

297

так же вещь сложную, если только обратиться к простей-шим частям, из которых она слагается. Из них мы темболее не можем измыслить какие-либо действия, не являю-щиеся истинными: ибо мы вынуждены будем вместе с темрассудить, как и почему происходит нечто подобное.

Поняв это таким образом, перейдем теперь к исследова-нию ложной идеи (idea falsa), чтобы рассмотреть, где она быва-ет и как мы можем остеречься, чтобы не впасть в ложныевосприятия. И то и другое уже не представит для нас труд-ности после исследования фиктивной идеи. Действительно,между ними нет никакого другого различия, кроме того, чтоложная идея предполагает утверждение, т. е. (как мы ужеотметили) что, в то время как нам даны эти представленияи, как это бывает по отношению к фикциям, не дано ника-ких причин, на основании которых мы могли бы заключить,что они не происходят от вещей вне нас, это почти то жесамое, что с открытыми глазами или бодрствуя видеть сны.

Итак, ложная идея имеет место или, лучше сказать, от-носится к существованию вещи, сущность которой позна-ется, или к сущности вещи, так же как фиктивная идея.Та, которая относится к существованию, исправляется та-ким же образом, как и фикция, ибо если природа извест-ной вещи предполагает необходимость существования, тоневозможно, чтобы мы ошибались относительно существо-вания этой вещи; если же существование вещи не естьвечная истина, как ее сущность, а необходимость или не-возможность ее существования зависит от внешних при-чин, тогда принимай все так же, как мы говорили, когдашла речь о фикции, ибо исправление здесь такое же.

Что касается ложной идеи второго рода, относящейся ксущностям или также к действиям, то такие восприятия понеобходимости всегда бывают смутными, составленными изразличных смутных восприятий вещей, существующих в при-роде, например, когда люди убеждают, что в лесах, в изобра-жениях, в животных и в прочем присутствуют божества; чтоесть тела, из одного только слагания которых возникает ра-зум; что трупы рассуждают, ходят, разговаривают; что Богошибается и т. п. Однако идеи, которые ясны и отчетливы,никогда не могут быть ложны; ибо идеи вещей, которые

воспринимаются ясно и отчетливо, суть или простейшиеили составлены из простейших идей, т. е. выведены из про-стейших идей. Что простейшая идея не может быть лож-ной, это каждый сможет видеть, если только он знает, чтоесть истинное или разумное и вместе с тем, что есть ложное.

Действительно, что касается того, что составляет формуистинного, то несомненно, что истинная мысль отличаетсяот ложной не только по внешнему признаку, но особеннопо внутреннему. На самом деле, если какой-либо мастердолжным образом создал представление некоторого про-изведения, то, если даже такое произведение никогда несуществовало и никогда не будет существовать, тем неменее его мысль истинна, и мысль остается одна и та же,существует ли произведение или нет; и, наоборот, если кто-нибудь говорит, например, что Петр существует, а междутем не знает, что Петр существует, то эта мысль для неголожна, или, если угодно, не истинна, хотя бы Петр действи-тельно существовал. Это высказывание «Петр существу-ет» истинно лишь для того, кто наверное знает, что Петрсуществует. Отсюда следует, что в идеях есть нечто реаль-ное, чем истинные идеи отличаются от ложных; это нам инужно будет исследовать, чтобы иметь наилучшую нормуистины (ибо, как мы сказали, мы должны определять своипомышления по данной норме истинной идеи, и метод естьрефлективное познание) и познать свойства разума. Неследует говорить, что это различие возникает из того, чтоистинная мысль есть познавание вещей через их первыепричины, — хотя этим она и сильно отличалась бы отложной, как я ее истолковал выше, — ибо истинной мыс-лью называется и та, которая объективно содержит сущ-ность некоего принципа, не имеющего причины и позна-ваемого через себя и в себе. Форма истинной мысли поэтомудолжна быть заключена в самой же этой мысли, безотно-сительно к другим; она не признает объекта за причину, адолжна зависеть от самой мощи и природы разума.

Ибо если мы предположим, что разум воспринял некоеновое существо, которого никогда не было, подобно тому какнекоторые мыслят разум Бога до того, как он сотворил вещи(восприятие, которое не могло, конечно, возникнуть ни от

298

Трактат об усовершенствовании разума

Трактат об усовершенствовании разума и о пути...

299

какого объекта), из этого восприятия должным образом вы-водили другие, то все эти мысли были бы истинны и неопределены никаким внешним объектом, но зависели бы отодной только мощи и природы разума. Поэтому то, что со-ставляет форму истинной мысли, должно искать в самойэтой мысли и выводить из природы разума. Итак, чтобыисследовать это, рассмотрим какую-нибудь истинную идею, окоторой мы с полной достоверностью знаем, что ее объектзависит от мощи нашего сознания и что она не имеет како-го-либо объекта в природе: на такой идее, как это явствуетиз уже сказанного, мы легче сможем исследовать то, что хо-тим. Например, для образования понятия шара я произволь-но создаю фиктивную причину, а именно, что полукруг вра-щается вокруг центра и из вращения как бы возникает шар.Эта идея, конечно, истинна, и хотя мы знаем, что так никогдане возник никакой шар в природе, все же эти истинные вос-приятия есть наиболее легкий способ образовать понятиешара. Нужно заметить, что это восприятие утверждает, чтополукруг вращается, каковое утверждение было бы ложным,если бы не было соединено с понятием шара или с причиной,определяющей такое движение, или, вообще, если бы это бы-ло голое утверждение. Ибо тогда дух устремился бы единст-венно только к утверждению полукруга, которое не содер-жится в понятии полукруга и не возникает из понятия при-чины, определяющей движение. Поэтому ложность состоитлишь в том, что о некоторой вещи утверждается нечто, несодержащееся в образованном нами ее понятии, как, напри-мер, движение или покой в понятии полукруга. Отсюда сле-дует, что простые мысли не могут не быть истинными, како-вы простые идеи полукруга, движения, количества и т. д. Всев этих идеях утверждается, соответствует их понятиям и непростирается далее; поэтому мы можем без всякого опасе-ния ошибки образовать простые идеи. Остается, следовательно,только спросить, какой способностью может наш разум ихобразовать и до каких пор простирается эта способность;найдя это, нам легко будет видеть высшее знание, до какогомы можем дойти. Ибо очевидно, что эта его способность непростирается до бесконечности. Действительно, когда мы окакой-либо вещи утверждаем нечто, не содержащееся в по-

нятии, которое мы о ней образуем, то это указывает на недос-таток нашего восприятия, т. е. на то, что наши мысли илиидеи как бы отрывочны или неполны. Так, мы видим, чтодвижение полукруга ложно,' когда оно в голом виде содер-жится в сознании, но оно же истинно, если соединяется спонятием шара или с понятием некоторой причины,, опреде-ляющей такое движение. Если поэтому в природе мысляще-го существа лежит образовать истинные или адекватные мыс-ли, как это видно с первого взгляда, то несомненно, что идеинеадекватные возникают в нас лишь оттого, что мы состав-ляем часть некоего мыслящего существа, одни мысли кото-рого полностью, другие лишь частично составляют наш дух.

Однако, что еще приходится рассмотреть, о чем не стои-ло упоминать в связи с фикцией, но в чем находится источ-ник величайших ошибок, это.случай, когда представляю-щееся в воображении оказывается также и в разуме, т. е.воспринимается ясно и отчетливо; потому что тогда, по-скольку мы не отличаем отчетливого от смутного, досто-верность, т. е. истинная идея, смешивается с неотчетливым.Например, некоторые из стоиков услыхали как-то слово ду-ша, а также, что она бессмертна, но лишь смутно представ-ляли это; они также воображали и вместе с тем ясно пони-мали, что тончайшие тела проникают все остальные будучисами ничем не проницаемы. Воображая все это вместе иопираясь на достоверность приведенной аксиомы, они тот-час приходили к уверенности, чтб дух (mens) — это тончай-шие тела, что они неделимы и т. д. Мы, однако, освобожда-емся и от этого, если стараемся проверить все нашивосприятия согласно норме единой истинной идеи и остере-гаясь, как. мы сказали вначале, тех восприятий, которыеполучили понаслышке или из неупорядоченного опыта.

Добавим, что такая ошибка возникает оттого, что вос-принимают вещи слишком отвлеченно, ибо достаточно яс-но само собой, что я не могу то, что воспринимаю в егоистинном объекте, приписать другому. Наконец, такаяошибка возникает еще и оттого, что не понимают первыхэлементов природы в ее целом; и потому, подвигаясь бес-порядочно и смешивая природу с отвлеченными, хотя бы иистинными аксиомами, запутывают самих себя и извраща-

300

Трактат об усовершенствовании разума

Трактат об усовершенствовании разума и о пути... 301

ют порядок природы. Нам же, если мы будем действоватьнаименее отвлеченно и начнем как можно ранее, от пер-вых элементов, т. е. от источника и начала природы, нико-им образом не нужно будет бояться такой ошибки.

Что же касается познания начала природы, то отнюдь недолжно опасаться, что мы смешаем его с абстракцией, ибокогда что-нибудь воспринимается отвлеченно, каковы всеобщие понятия (universalia), то оно всегда понимается разу-мом шире, чем могут действительно существовать в приро-де соответствующие ему частные вещи (particularia). Затем,так как в природе есть многие вещи, различие между кото-рыми столь мало, что почти ускользает от разума, то легкоможет случиться, что мы их смешаем (если будем воспри-нимать отвлеченно). Между тем так как начало природы,как мы увидим дальше, не может быть воспринято абст-рактно или обще и не может в разуме простираться шире,чем оно есть в действительности, и не имеет никакого сход-ства с изменчивыми вещами, то по отношению к его идее ненужно опасаться никакого смешения, лишь бы только унас была норма истины (уже показанная нами), а именно,это существо единственное*, бесконечное, т. е. это все бытиеи то, помимо чего** нет никакого бытия.

Этого достаточно о ложной идее. Остается произвестиисследование о сомнительной идее (idea dubia), т. е. иссле-довать, что может вовлечь нас в сомнение, и вместе с тем,как устранить сомнение. Я говорю об истинном сомнении,существующем в духе, а не о том, которое мы часто наблю-даем, когда кто-нибудь говорит о своем сомнении, хотя вдуше не сомневается. Исправлять подобные сомнения неотносится к методу; это скорее относится к исследованиюупрямства и к его исправлению.

Итак, никакое сомнение в сознании не дано самой ве-щью, о которой сомневаются, т. е. если бы в сознании была

* Это не атрибуты Бога, показывающие его сущность, как япокажу в Философии.

** Это уже доказано выше. Действительно, если бы такого су-щества не было, то его никогда нельзя было бы произвести; и, такимобразом, ум мог бы понять больше, чем природа может дать; а этовыше оказалось ложным.

только одна идея, то будет ли она истинной или ложной, небудет никакого сомнения, а также и уверенности, но толькокакое-то ощущение (sensatio). Действительно, идея сама посебе не что иное, как некоторое ощущение; но сомнениебудет дано другой идеей, которая не настолько ясна и от-четлива, чтобы мы могли из нее вывести что-нибудь досто-верное относительно вещи, о которой мы сомневаемся, т. е.идея, которая повергает нас в сомнение, не ясна и не отчет-лива. Например, если кто-нибудь никогда не думал об об-манчивости чувств на основании ли опыта или как бы тони было, — тот никогда не будет сомневаться, не большели или не меньше ли Солнце, чем оно кажется. Поэтомукрестьяне обыкновенно удивляются, когда слышат, чтоСолнце гораздо больше, чем земной шар; но из размышле-ния об обманчивости чувств возникает сомнение*.

Если, однако, кто вслед за сомнением приобретает ис-тинное знание чувств и того, каким образом через органычувств вещи представляются на расстоянии, тогда сомнениеснова устраняется. Отсюда следует, что мы не можем под-вергать сомнению истинные идеи на том основании, что,может быть, существует некий Бог-обманщик, который об-манывает нас даже в наиболее достоверном; мы можем это[делать] только до тех пор, пока у нас нет никакой ясной иотчетливой идеи Бога, т. е. когда, обращаясь к знанию, ко-торое у нас есть о начале всех вещей, мы не находим ничего,что убеждало бы нас в том, что он не обманщик, каковоезнание по отношению к природе треугольника убеждает насв том, что три его угла равны двум прямым. Если же у насесть такое знание Бога, как и о треугольнике, тогда всякоесомнение устраняется. И так же как мы можем прийти ктакому знанию треугольника, хотя и не знаем наверное, необманывает ли нас некий верховный обманщик, таким жеобразом мы можем прийти к такому знанию Бога, хотя и незнаем наверное, не существует ли некий верховный обман-щик. Раз только у нас будет такое знание, его будет доста-точно, чтобы устранить, как я сказал, всякое сомнение, какоеможет у нас быть относительно ясных и отчетливых идей.

* Т. е. человек знает, что чувства иногда его обманывали, но зна-ет это лишь смутно, ибо не знает, каким образом обманывают чувства.

302

Трактат об усовершенствовании разума

Далее, кто будет правильно подвигаться вперед, иссле-дуя то, что должно быть сперва исследовано, не допускаяникаких разрывов сцепления вещей и зная, как должноопределять вопросы, прежде чем мы приступим к их раз-решению, у того всегда будут только вполне достоверные,т. е. ясные и отчетливые, идеи. Действительно, сомнениеесть не что иное, как нерешительность духа перед каким-либо утверждением или отрицанием, которое он сделал,если бы не встретилось нечто, без знания чего знание дан-ной вещи должно остаться несовершенным.

Отсюда мы заключаем, что сомнение всегда возникаетоттого, что вещи исследуются без определенного порядка.

Вот то, что я обещал дать в этой первой части метода.Однако, чтобы не опустить ничего, что могло бы способство-вать познанию разума и его способностей, я скажу еще не-много о памяти и забывчивости. Здесь наиболее заслужи-вает рассмотрения то, что память укрепляется как с помощьюразума, так и без помощи разума. Действительно, что каса-ется первого, то, чем вещь более понятна, тем легче онаудерживается в памяти, и обратно, чем менее она понятна,тем легче мы ее забываем. Например, если я произношуперед кем-либо ряд разрозненных слов, то он удерживает ихс гораздо большим трудом, чем если я произнесу те жеслова в форме рассказа. Укрепляется память и без помощиразума, а именно той силой, которой каждая единичная те-лесная вещь воздействует на воображение или на так назы-ваемое общее чувство. Я говорю единичная, ибо на вообра-жение воздействует только единичное. Например, есликто-нибудь прочтет только одну любовную историю, то пре-восходно удержит ее в памяти, пока не прочтет несколькихдругих такого же рода, потому что тогда она одна жива ввоображении; но если их несколько одного и того же рода,то мы воображаем сразу их все, и они легко смешиваются.Я говорю также телесная, ибо на воображение воздейству-ют одни только тела. Итак, если память укрепляется иразумом и без разума, то отсюда вытекает, что она естьнечто, отличное от разума, и что у разума, рассматриваемогов самом себе, нет никакой памяти и нет забвения. Что жетакое тогда будет память? Не что иное, как ощущение моз-

Трактат об усовершенствовании разума и о пути... 303

говых впечатлений вместе с мыслью об определенной дли-тельности* ощущения, как это показывает и воспомина-ние. Действительно, тогда душа мыслит о том ощущении,но без непрерывной длительности; и таким образом идеяэтого ощущения не есть сама длительность ощущения, неесть сама память. А могут ли сами идеи быть подверженынекоему извращению (corruptio), мы увидим в Философии.

И если это кому-либо покажется весьма нелепым, то длянашей цели будет достаточно, чтобы он подумал о том, чточем вещь единичнее, тем легче она удерживается в памяти,как это явствует из только что приведенного примера лю-бовной истории. Далее, чем вещь понятнее, тем она такжелегче удерживается. Поэтому мы не сможем не удержатьвещь наиболее единичную и доступную пониманию.

Итак, мы установили различие между истинной идеей иостальными восприятиями и показали, что идеи фиктивные,ложные и прочие имеют свое начало в воображении, т. е. внекоторых случайных и, так сказать, разрозненных ощуще-ниях, которые не возникают от самой мощи духа, но от внеш-них причин, сообразно с тем, как тело, во сне или бодрствуя,получает различные движения. Или, если угодно, понимайздесь под воображением что хочешь, только бы это былонечто, отличное от разума, и такое, отчего душа находиласьбы в состоянии пассивности. Ибо безразлично, что здесьпонимается, раз мы знаем, что оно есть нечто неопределен-ное и такое, отчего душа является пассивной, и вместе с темзнаем, как при помощи разума освободиться от него. По-этому пусть также никто не удивляется, что я здесь пока недоказываю ни существования тела, ни других необходимыхвещей, я все же говорю о воображении, о теле и его устройст-ве. Действительно, как я сказал, безразлично, что я под этимпонимаю, раз я знаю, что это нечто неопределенное и т. д.

* Если же длительность неопределенна, то память об этой ве-щи несовершенна, как это каждому очевидно от природы. Действи-тельно, часто мы, чтобы лучше поверить кому-либо в том, что онговорит, спрашиваем, когда и где это случилось. Хотя и сами идеиимеют свою длительность в духе, однако, привыкнув определять дли-тельность посредством некоторой меры движения, — что происхо-дит также и посредством воображения, — мы до сих пор не наблю-даем никакой памяти, которая принадлежала бы к чистому сознанию.

304

Трактат об усовершенствовании разума

Трактат об усовершенствовании разума и о пути.

305

Истинная же идея, как мы показали, проста или сложе-на из простых идей и показывает, каким образом или по-чему что-либо есть или произошло и что ее объективныедействия в душе происходят в соответствии с формальнойсущностью самого объекта; это то же самое, что говорилидревние, именно, что истинная наука идет от причины кдействиям; только древние, насколько я знаю, никогда непредставляли, как мы здесь, душу, действующей по извест-ным законам и как бы некиим духовным автоматом.

Отсюда, насколько это было возможно вначале, мы приоб-рели знание нашего разума и такую норму истинной идеи,что уже не боимся смешать истинное с ложным или фик-тивным, и мы не будем удивляться, что мы понимаем неко-торые вещи, никоим образом не подверженные воображе-нию, а что другие вещи присутствуют в воображении, будучисовершенно противны разуму, иные же, наконец, согласуютсяс разумом. Ведь мы знаем, что те действия, из которых возни-кает воображение, происходят по другим законам, совершен-но отличным от законов разума, и что душа в том, что отно-сится к воображению, находится лишь в состояниипассивности. Из этого также очевидно, как легко могут впастьв большие заблуждения те, кто не различает тщательно ме-жду воображением и пониманием. К ним относится, напри-мер, что протяжение должно находиться в определенном месте,должно быть конечным, что его части реально различаютсямежду собой, что оно есть первое и единственное основаниевсех вещей и в одно время занимает большее пространство,чем в другое, и многое еще такого же рода, что все решитель-но противно истине, как мы покажем в своем месте.

Далее, так как слова составляют часть воображения, т. е.так как мы создаем фикции многих понятий в зависимостиот того, как они беспорядочно складываются в памяти врезультате какого-либо расположения тела, то нельзя сомне-ваться, что и слова, так же как и воображение, могут бытьпричиной многих больших заблуждений, если мы не будемих тщательно остерегаться. К тому же они установлены попроизволу и пониманию толпы; так что они — только знакивещей, как последние существуют в воображении, а не в разу-ме; это ясно видно из того, что всем вещам, которые сущест-

вуют только в разуме, а не в воображении, часто давалиотрицательные имена, как то: бестелесное, бесконечное ит. д.; и притом многие вещи, которые на самом деле поло-жительны, выражают отрицательным и обратным образом,как то: несотворенное, независимое, бесконечное, бессмерт-ное и т. д. Возникает это потому, что их противоположно-сти мы гораздо легче представляем себе; поэтому они рань-ше попали на глаза первым людям и приобрели положи-тельные имена. Многое мы утверждаем и отрицаем потому,что это утверждение и отрицание допускает природа слов, ане природа вещей; поэтому, пренебрегши последней, мы час-то принимали бы нечто ложное за истинное.

Избегнем, кроме того, другой важной причины неясно-стей, которая вызывает то, что разум не обращается к са-мому себе: именно, когда мы не различаем между вообра-жением (imaginatio) и пониманием (intellectio), то мысчитаем более ясным для себя то, что легче воображаем, идумаем, что понимаем то, что воображаем. Оттого мы рас-сматриваем раньше то, что должно быть рассмотрено поз-же, и так извращается истинный порядок продвижения ини о чем не достигается правильного вывода.

Далее, чтобы перейти, наконец, ко второй части этого ме-тода*, я укажу сперва нашу цель в этом методе, а затемсредства для ее достижения. Итак, цель в том, чтобы иметьясные и отчетливые идеи, т. е. такие, которые возникли изчистого разума, а не из случайных движений тела. Затем,чтобы все идеи были сведены к одной, мы постараемся свя-зать и расположить их таким образом, чтобы наш дух, на-сколько для него возможно, объективно передавал то, чтосуществует формально в природе, в ее целом и в ее частях.

Что касается первого, то, как мы уже сказали, для нашейконечной цели требуется, чтобы вещь представлялась илитолько через свою сущность, или через свою ближайшуюпричину (causa proxima). Следовательно, если вещь сущест-

* Главнейшее правило этой части, как следует из первой час-ти, — рассмотреть все идеи чистого разума, которые мы находим всебе, чтобы отличать их от тех, которые мы воображаем; достигнутьэтого нужно будет на основании свойств того и другого, т. е. вообра-жения и ясного разумения.

306 Трактат об усовершенствовании разума

вует сама в себе или, как обыкновенно говорится, она естьсамопричина (causa sui), то она должна быть понята толькочерез свою сущность; если же вещь не существует сама всебе, а требует причины для того, чтобы существовать, тогдаона должна быть понята через свою ближайшую причину,ибо действительно познать следствие есть не что иное, какприобрести более совершенное знание причины*. Поэтомунам никогда не надо допускать, ведя исследование вещей,заключать что-либо на основании абстракций, и мы будемвесьма остерегаться, чтобы не смешать то, что существуеттолько в разуме, с тем, что существует в вещах.

Наилучшее же заключение можно будет почерпнуть изнекоторой частной положительной сущности, т. е. из ис-тинного и правильного определения. Ибо от одних толькообщих аксиом разум не может спуститься к единичному,поскольку аксиомы простираются на бесконечно многое ине заставляют разум созерцать одно единичное более, чемдругое. Поэтому истинный путь исследования — это обра-зовать мысль из некоторого данного определения; и этопойдет тем удачнее и легче, чем лучше мы определимнекоторую вещь. И потому основа всей этой второй частиметода заключается в этом одном — в познании условийхорошего определения и затем в способе их нахождения.Итак, я буду говорить сначала об условиях определения.

Чтобы можно было назвать определение совершенным,оно должно будет выразить внутреннюю сущность вещи и недопускать того, чтобы мы взяли вместо нее какие-нибудьсвойства вещи. Для пояснения этого я, минуя другие приме-ры, чтобы не казалось, что я хочу выискивать чужие ошибки,приведу только пример некоторой абстрактной вещи, кото-рую безразлично как ни определять, а именно круга: еслиопределить его как фигуру, у которой линии, проведенные отцентра к окружности, равны, то всякий видит, что такое оп-ределение совсем не выражает сущности круга, а только не-которое его свойство. И хотя, как я сказал, это мало значитдля фигур и прочих мысленных (рассудочных) сущностей

* Заметь, что, как отсюда видно, мы не можем ничего [долж-ным или правильным образом] понять о природе без того, чтобы нерасширить при этом знание первой причины, т. е. Бога.

307

Трактат об усовершенствовании разума и о пути.

(entia rationis), однако много значит для существ физическихи реальных (entia physica et realia), потому именно, что нельзяясно понять свойства вещей, пока не узнаем их сущностей(essentiae). Минуя последние, мы неизбежно извратим после-довательную связь идей разума, которая должна соответст-вовать последовательной связи природы, и совершенно укло-нимся от нашей цели. Итак, чтобы освободиться от этогопорока, нужно будет в определении соблюсти следующее:

I. Если данная вещь — сотворенная, то определениедолжно будет, как мы сказали, содержать ближайшую при-чину. Например, круг по этому правилу нужно будет опре-делить так: это фигура, описываемая какой-либо линией,один конец которой закреплен, а другой подвижен; этоопределение ясно охватывает ближайшую причину.

П. Требуется такое понятие вещи, или определение, что-бы из него, когда она рассматривается одна, а не в соедине-нии с другими, можно было вывести все свойства вещи, какэто можно видеть на приведенном определении круга. Дей-ствительно, из него ясно может быть выведено, что вселинии, проведенные от центра к окружности, равны. Это снеобходимостью требуется определением и само по себенастолько очевидно для рассматривающего, что не стоит,мне кажется, задерживаться на доказательстве этого, а так-же показывать, что на основании этого второго требованиявсякое определение должно быть утвердительным. Я гово-рю о разумном утверждении, не заботясь о словесном, кото-рое вследствие бедности слов сможет иногда быть выраже-но отрицательно, хотя мы понимаем его утвердительно.

Требования же для определения несотворенной вещитаковы:

I. Чтобы определение исключало всякую причину, т. е.чтобы его объект для своего объяснения не нуждался ни вчем другом, кроме своего бытия.

II. Чтобы, дав определение вещи, мы не оставляли ника-кого места для вопроса, существует ли она.

III. Чтобы оно, поскольку речь идет о духе (душе — mens),не содержало никаких существительных, которые могутбыть сделаны прилагательными, т. е. чтобы оно не выра-жалось в каких-либо абстракциях.

308

Трактат об усовершенствовании разума

Трактат об усовершенствовании разума и о пути.

309

IV. И наконец (хотя отмечать это и нет большой необ-ходимости), требуется, чтобы из определения вещи выводи-лись все ее свойства. Все это также становится вполнеочевидным при внимательном рассмотрении.

Я сказал также, что наилучшее заключение можно бу-дет почерпнуть из некоторой частной положительной сущ-ности, ибо чем более специальна идея, тем она отчетливееи тем самым яснее. Поэтому познания частных вещейнам должно искать как можно усерднее.

Что же касается порядка и того, как упорядочить иобъединить все наши восприятия, то требуется, чтобы мы,как можно ранее и как только того потребует разум, ис-следовали, имеется ли некоторое сущее (Ens) и каково оно, —которое было бы причиной всех вещей, а его объективнаясущность — всех наших идей; тогда наш дух, как мы ска-зали, будет наиболее отражать природу, ибо он будет тогдаобъективно иметь и ее сущность, и порядок, и единство.Отсюда мы можем видеть, что нам прежде всего необходи-мо всегда выводить все наши идеи от физических вещей(res physices) или от реальных сущностей (entia realia), про-двигаясь, насколько это возможно по ряду причин, от однойреальной сущности к другой реальной сущности, и притомтак, чтобы не переходить к абстрактному и общему, т. е.чтобы как от них не делать заключения о чем-либо реаль-ном, так и о них не заключать от чего-либо реального, ибо ято и другое прерывает истинное движение разума вперед.

Надо, однако, отметить, что я здесь под рядом причинреальных сущностей понимаю не ряд единичных изменчи-вых вещей, но только ряд вещей постоянных и вечных. Дей-ствительно, постигнуть ряд единичных изменчивых вещейбыло бы невозможным для человеческой слабости как вслед-ствие их множества, превосходящего всякое число, так и вслед-ствие бесчисленных обстоятельств, связанных с каждой от-дельной вещью, каждая из которых может быть причинойсуществования или несуществования вещи, поскольку их су-ществование не имеет никакой связи с их сущностью, или(как мы уже сказали) не есть вечная истина. Действительно,нет надобности, чтобы мы понимали их ряд, потому что сущ-ность единичных изменчивых вещей нельзя извлечь из их

ряда или из порядка их существования, который не даетнам ничего кроме внешних признаков, отношений (relationes)иди, самое большее, взаимоотношений (circumstantiae); а этовсе далеко отстоит от внутренней сущности вещей. Эту сущ-ность не должно искать только в постоянных и вечных ве-щах (f ixae atque aeternae res) и вместе с тем в законах (leges),написанных в этих вещах как в своих истинных кодексах,по которым все единичное возникает и располагается; болеетого, эти изменчивые единичные вещи столь глубоко и, таксказать, существенно зависят от постоянных вещей, что безнцх не могут ни быть, ни восприниматься. Поэтому постоян-ныеe и вечные вещи, хотя они и единичны, все же вследствиесвоего присутствия везде и своей величайшей мощи (potentia)будут для нас как бы общими (абстрактными) понятиями(universalia), или родами, в определении единичных измен-чцвых вещей и ближайшими причинами всех вещей.

Однако если это так, то немало трудностей, по-видимому,сопряжено с познанием этих единичных вещей. В самом деле,воспринять все их сразу есть дело, далеко превышающее силычеловеческого разума. Порядок же, согласно которому можнопознавать одну вещь ранее другой, как мы сказали, нельзявывести ни из ряда их существования, ни из вечных вещей.Ибо там все они по природе существуют вместе. Поэтомуприходится по необходимости искать других вспомогатель-ыхx средств, кроме тех, какими мы пользуемся для ясногопонимания вечных вещей и их законов; однако здесь не местоуказывать их, да это и не нужно, пока мы не приобретемдостаточного знания вечных вещей и их непреложных зако-нов и пока нам не станет известна природа наших чувств.

Прежде чем мы приступим к познанию единичных вещей,У нас будет время указать эти вспомогательные средства, кото-рые все будут направлены к тому, чтобы мы умели пользо-ваться своими чувствами и производить по известным зако-нам и по порядку достаточные для определения исследуемойвещи опыты, чтобы мы из них, наконец, заключили, по какимзаконам вечных вещей она возникла, и чтобы нам стала из-вестна ее внутренняя природа. Это я покажу в своем месте.Здесь же, чтобы вернуться к намеченному, я постараюсь толь-ко указать то, что представляется необходимым, чтобы мы

310

Трактат об усовершенствовании разума

Трактат об усовершенствовании разума и о пути.

311

могли прийти к познанию вечных вещей и образовать ихопределения согласно изложенным выше условиям,

Для этого надо припомнить то, что мы сказали выше, аименно, что когда дух устремляется к некоторой мысли, что-бы взвесить ее и в должном порядке вывести из нее то, чтодолжно быть выведено, то если она будет ложна, он вскроетее ложность, если же истинна, то он будет успешно продол-жать без какого-либо перерыва выводить из нее истинныевещи; это, повторяю, и требуется для нашей цели. В самомделе, без какого-либо основания наши мысли не могут бытьопределены. Таким образом, если мы захотим исследоватьвещь из всех первую, то по необходимости должно быть данонекоторое основание, которое направило бы в эту сторонунаши мысли. Затем, так как метод есть само рефлективноепознание, то это основание, которое должно направлять на-ши мысли, не может быть ничем иным, как познанием того,что составляет форму истины, и познанием разума с его свой-ствами и силами. Действительно, приобретя таковое, мы бу-дем иметь основание, из которого выведем наши мысли и[укажем] путь, по которому разум в соответствии с его спо-собностью сможет прийти к познанию вечных вещей, прини-мая, конечно, во внимание силы разума.

Если к природе мышления относится образование истин-ных идей, как показано в первой части, то здесь уже надоисследовать, что мы понимаем под силами и мощью разума.А так как главнейшая часть нашего метода состоит в том,чтобы как можно лучше понимать силы разума и его приро-ду, то мы по необходимости вынуждены (в согласии с тем, чтоя изложил в этой второй части метода) вывести это из само-го определения мышления и разума. Однако до сих пор у насне было никаких правил нахождения определений, и таккак дать их мы можем, только если будем знать природуили определение разума и его мощь, то отсюда следует, чтоили определение разума должно быть ясно само по себе, илимы ясно ничего понимать не в состоянии. Между тем оно неявляется ясным само по себе. Так как свойства разума, каки все, что мы получили от разума, не могут быть ясно иотчетливо восприняты, если не познана их природа, то, следо-вательно, определение разума уяснится само собой, если мы

обратим внимание на его свойства, которые мы понимаемясно и отчетливо. Итак, перечислим здесь свойства разума и,взвесив их, начнем рассмотрение врожденных* нам орудий.Свойства разума, которые я особо заметил и ясно пони-маю, таковы:

I. Разум заключает в себе достоверность, т. е. знает, чтовещи формально таковы, как они в нем самом объективносодержатся.

II. Разум воспринимает некоторые вещи или образуетнекоторые идеи абсолютно, а некоторые — из других. Так,идею количества он образует абсолютно, не обращаясь кдругим мыслям; а идею движения — не иначе, как обра-щаясь к идее количества.

III. Те идеи, которые он образует абсолютно, выражаютбесконечность; ограниченные же идеи он образует из других.Так, если он воспринимает идею количества через некото-рую причину, то он ограничивает количество, как, например,когда он воспринимает возникновение тела из движения не-которой плоскости, плоскости — из движения линий, линии —из движения точки. При этом эти восприятия служат недля ясного понимания количества, а только для его ограни-чения. Это явствует из того, что мы воспринимаем их воз-никновение как бы из движения, тогда как движение невоспринимается без восприятия количества, а также из того,что для образования линии мы можем продолжать движе-ние до бесконечности, чего мы совершенно не могли бы сде-лать, если бы у нас не было идеи бесконечного количества.

IV. Положительные идеи разум образует раньше, чемотрицательные.

V. Он воспринимает вещи не столько с точки зрения дли-тельности, сколько под некоторой формой вечности (subquadam specie aeternitatis) и в бесконечном числе; или, луч-ше, для восприятия вещей он не обращает внимания ни надлительность, ни на число, когда же он воображает вещи, товоспринимает их в известном числе, в определенной дли-тельности и количестве.

VI. Идеи, которые мы образуем ясными и отчетливыми,представляются настолько вытекающими из одной только

См. выше.

312

Трактат об усовершенствовании разума

необходимости нашей природы, что кажутся абсолютно за-висящими от одной только нашей мощи; смутные же на-оборот: часто они образуются против нашей воли.

VII. Идеи вещей, образуемые разумом из других, дух мо-жет определять многими способами, так, например, для опре-деления площади эллипса он представляет, что острие, при-касающееся к нити, движется вокруг двух центров, или же онпредставляет бесчисленное множество точек, имеющих по-стоянно одно и то же определенное отношение к некоторойданной прямой линии, или конус, пересеченный некоторойнаклонной плоскостью, так что угол наклона больше углапри вершине конуса, или бесчисленными другими способами.

VIII. Чем более совершенства некоторого объекта вы-ражают идеи, тем они совершеннее. Действительно, мы нетак удивляемся мастеру, который создал идею какой-ни-будь часовни, как тому, кто создал идею какого-нибудьзнаменитого храма.

Я не задерживаюсь на остальном, что относят к мыш-лению (сознанию — ad cogitandum), как то: любовь, ра-дость и т. п., ибо все это и не имеет значения для нашейтеперешней цели и не может быть представлено, если нетвосприятия разума. Действительно, при устранении вос-приятия все это также устраняется.

Идеи ложные и фиктивные (выдуманные) не имеют ни-чего положительного (как мы это обстоятельно показали),что заставляло бы называть их ложными или выдуманны-ми, но считаются таковыми единственно из-за отсутствия вних знания. Следовательно, ложные и выдуманные идеикак таковые ничему не могут нас научить о сущности мыш-ления, но ее должно искать в только что рассмотренныхположительных свойствах; это значит, что нужно теперьустановить нечто общее, откуда с необходимостью следова-ли бы эти свойства, т. е. были бы с необходимостью даны,когда дано оно, и устранялись бы все, когда устранено оно.(Остального недостает.)

КОММЕНТАРИИ - ТРАКТАТ ОБ УСОВЕРШЕНСТВОВАНИИ РАЗУМА.

Начало работы над этим трактатом исследователи относят к 1661 г., таким образом он является одним из наиболее ранних. Но, как и почти все творческое наследие философа, был опубликован после его смерти. Несмотря на незавершенность и относительно небольшой объем, трактат - удивительное произведение. Оно поражает открытым и честным разговором с читателем, автор делится глубоко личными переживаниями по поводу своего пути в жизни и философии. Уже с первых страниц видно, что разум и метод постижения истины, о которых будет идти речь, не имеют ничего общего с тем подходом, когда разум оценивается чисто гносеологически, то есть, как инструмент познания. У Спинозы понятие разума приобретает явную этическую окраску, играет роль средства усовершенствования всего человека, средства поиска и удержания на протяжении жизни высшего смысла бытия, а значит и обретения счастья.

В начальной части трактата автор открывает нам свой духовный мир, показывает, что побудило его обратиться к философии: "После того как опыт научил меня, что все встречающееся обычно в повседневной жизни суетно и пусто, и я увидел, что все, чего я опасался, содержит в себе добро и зло лишь постольку, поскольку этим тревожится дух, я решил, наконец, исследовать, дано ли что-нибудь, что было бы истинным благом, - и доступным и таким, которое одно, когда отброшено все остальное, определяло бы дух; более того, дано ли что-нибудь такое, что, видя и приобретя это, я вечно наслаждался бы постоянной и высшей радостью". Обычно среди людей ценятся богатство, слава и любострастие, и они так пленяют дух, что тот уже и не мыслит о каком-то еще благе. Но тот же опыт показывает, что за любострастием часто следует печаль и раскаяние, безудержная страсть к богатству и славе тоже обманчива: за радостью нередко следует грусть. Однако пустившись в путь на поиски иного, высшего блага, которое не приводило бы к разочарованию, мы тоже рискуем - вдруг его нет; прошла жизнь в поисках призрачного счастья, а радости от реальных земных благ мы тоже не вкусили. Но риск подстерегает нас и с другой стороны: а может все же существует нечто, несущее "постоянную и высшую радость", а мы упустим возможность его достигнуть.

Как же поступил Спиноза? Он решил заняться поисками высшего блага, не изменяя правил поведения, то есть, внешне, в соответствии с пониманием большинства, говорить и делать все то, что не препятствует достижению цели. Земными наслаждениями тоже можно пользоваться, но лишь в той мере, в какой это нужно для поддержания здоровья и для подражания обычаям общества, не идущим в разрез с поиском высшей цели. Так же, как и в других работах, Спиноза говорит об относительности добра и зла, подчеркивает нейтральность самих по себе денег, славы и любострастия. Они вредны до тех пор, пока люди всецело поглощены ими, но полезны, если их используют как средство к достижению истинного блага.

Следует обратить внимание на различие и связь истинного и высшего блага, т. к. на этом Спиноза строит свою дальнейшую программу. Истинное благо достигается тогда, когда индивид специальными средствами открывает в себе некую всеобщую человеческую природу, не тождественную своей собственной, уникальной, а презентирующую человека как такового, человека по сущности. Высшее благо - это "достижение того, чтобы вместе с другими индивидуумами, если это возможно, обладать такой природой". "Обладать" здесь имеет смысл духовной идентификации себя с подлинной природой человека и всей природой, а также приведение в соответствие линии поведения в жизни с этим слившимся с природой духом. И далее Спиноза уже более четко формулирует цель: приобрести самому такую природу и стараться всячески, чтобы многие люди тоже вместе с ним приобрели ее. Цель выливается далее в такие задачи: знать о природе только то, что нужно для обретения природы; образовать такое общество, которое облегчало бы как можно большему числу людей путь к достижению высшего смысла; обратиться к моральной философии и учению о воспитании детей; развивать медицинскую науку; развивать механику, облегчающую усилия, экономящую время и создающую удобства в жизни. Но превыше всего надо позаботиться о том, чтобы придумать способ врачевания разума и очищения его от заблуждений, химер и фикций, потому что совершенствование разума есть ключ к совершенствованию своих сил и своей природы. В основном этой задаче далее и посвятил автор свой трактат.

Спиноза последовательно рассматривает главные виды человеческого восприятия, с тем чтобы остановиться на наилучшем. Из четырех видов восприятия он выделяет наиболее адекватный решаемой задаче - это непосредственное умственное усмотрение сущности вещей, то есть, интуитивное видение. Интуиция совершенно необходима в самой начальной стадии познания (мышления), когда формируется "первичная" идея, идея-норма, направляющая весь познавательный процесс по правильному пути. В этом месте Спиноза затрагивает проблему, общую для всего рационалистического направления в западной философии, начиная с Декарта. Если строится система дедуктивного знания, то особое внимание уделяется исходному положению, которое должно быть абсолютно достоверным. Где его взять? Прежде чем получить ответ на этот вопрос, обратим внимание на то, как в целом ставится в трактате вопрос о начале познания и о методе.

Спиноза обращается к аналогии. Допустим, нам нужно ковать железо. Для этого нужен молот, чтобы иметь молот, необходимо его сделать, а для этого нужен другой молот, и так до бесконечности. Кто-нибудь на этом основании заявит, что у людей вообще нет никакой возможности ковать железо. Между тем это не так: человечество прекрасно справилось с задачей, сдвинув процесс с мертвой точки путем использования вначале природных, наиболее легких орудий с дальнейшим их совершенствованием. Так и в процессе познания. Движение познания начинается с тех "орудий" духа, которые есть в нас в качестве естественного дара. "Должна прежде всего существовать в нас - как врожденное орудие - истинная идея", - говорит автор.

Это знакомая нам из прежних произведений идея совершенного существа (Бога=природы), становящаяся источником развертки других идей. Совершенствование разума будет состоять в том, чтобы научиться прежде всего очищать имеющуюся в нас, вначале смутную, исходную идею-норму. Весь же метод познания сводится к таким составляющим: 1) вычленить истинную идею из других восприятий; 2) установить правила движения познания от первой "идеи-нормы"; 3) определить экономный порядок познавательных действий, ограждающий нас от излишней работы.

Далее Спиноза останавливается на подробной характеристике указанных элементов метода. Одно только хотелось бы еще раз напомнить читателю: речь в трактате идет не о всякой познавательной деятельности, в том числе и не о познании в области естественных наук, а о постижении высшего смысла бытия, "достижении вершины мудрости".