Часть 1.

Ю. А. Жданов

Часть 4.Тени и свет минувшего.

Жданов Ю. А.

Избранное. Т. 2. – Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 2001. – 368 с.

Во второй том издания избранных трудов члена-корреспондента РАН, профессора Ю.А. Жданова вошли работы, объединенные в разделы “Тени и свет минувшего”, “Гносеологические этюды”, “Социокультурное единство”.

Книга рассчитана на преподавателей и студентов, на широкий круг читателей.

IV. Тени и свет минувшего

Советский Союз спас цивилизацию Европы

История человечества знает немало эпох, когда под ударами варварских орд опустошались обширные культурные регионы и казалось, что общественный прогресс прекратился. Так погибла античная цивилизация, вторжение кочевых орд уничтожило многие культурные государства Азии. Бурей промчались через континент гунны, разрушая все на своем пути. Однако никогда угроза гибели цивилизации не была так велика, как во время нацистского господства в Германии. Гунны и монголы уничтожали культурные ценности бессознательно, со слепой силой разбушевавшейся стихии. Напротив, гитлеровские владыки в Германии разработали во всех деталях дьявольские планы уничтожения европейской цивилизации и попытались их осуществить, используя все достижения современной техники в своих преступных целях.

Гитлеризм в Германии возник на основе союза между немецкими империалистами, обезумевшими после поражения в первой мировой войне, с отбросами человечества вроде Гитлера и Розенберга, всеми способами рвавшимися к власти. Нацисты ненавидели свободу и прогресс, объявили войну всем духовным завоеваниям человечества, идеям демократии, гуманизма и равноправия народов. Они культивировали в немецком народе дух расовой исключительности и высокомерия. Сначала Европу, а затем и весь мир они хотели превратить в гигантскую тюрьму, в которой над угнетенными народами свистел бы бич немецких надсмотрщиков.

Сейчас перед народами раскрылась вся бездонная глубина ужасных нацистских преступлений. Развалины европейских городов от Сталинграда до Роттердама, от Нарвика до Неаполя, гибель миллионов людей – таков итог гитлеровского господства.

Нацисты стремились уничтожить своеобразие отдельных национальных культур Европы. Они призывали к полному истреблению великого русского народа, который дал человечеству таких титанов духа, как Толстой и Достоевский, Пушкин и Чайковский. По указу Гитлера французы, штурмовавшие Бастилию, выдвинувшие таких людей, как Наполеон, Робеспьер, Расин, Бальзак, Лавуазье и Пастер, были объявлены обреченными на вымирание и неспособными к самостоятельному существованию. Родина Кромвеля и Шекспира должна была стать немецким протекторатом. Нацисты попытались растоптать национальные культуры поляков и чехов, австрийцев и сербов, они сожгли усадьбу Льва Толстого и домик Чайковского, разрушили университеты Варшавы и Белграда. Профессора Сорбонны таскали тачки в концентрационных лагерях. Германия превратилась в разбойничий притон, куда со всех концов Европы свозили бесчисленные культурные и исторические ценности.

Нацисты объявили крестовый поход идеям французских просветителей, идеям основоположников научного социализма. Они прокляли теорию относительности Эйнштейна и учение Зигмунда Фрейда только за то, что их творцы не соответствовали скотским арийским законам. В то же время отвратительная пачкотня некоего Дарре “Свинья как критерий нордической расы и семита”, одно название которой уже свидетельствует о духовном уровне автора, выдавалась за вершину научного исследования. Поистине, мир еще не видел подобного падения!

Нацисты украли у человечества технические достижения, чтобы обернуть их против человечества. Они превратили автомобиль в “газваген”, в которых травили неугодных нацистам людей. Русский ученый Циолковский разработал теорию реактивного движения и сделал этим огромный шаг вперед в осуществлении смелой и прекрасной мечты человечества об освоении космического пространства. Немцы использовали ракеты для обстрела мирных жителей Лондона и Амстердама. Трудное и благородное искусство спасения человеческих жизней – медицина – в руках нацистов стала орудием массового уничтожения людей. Немецкие врачи прививали своим жертвам бациллы тифа и малярии, производили мучительные эксперименты. Достижения химии использовались для синтеза отравляющих веществ, с помощью которых миллионы жителей всех европейских стран были уничтожены в газовых камерах.

Изобретение Гутенберга – печатный станок, с помощью которого человечество знакомилось с идеями великих гуманистов: Данте, Вольтера, Гете, Роллана, Толстого и Горького, – использовалось для печатания безграмотной и отвратительной писанины Гитлера, Розенберга, Дарре и Гюнтера, которые в своих “трудах” проповедовали человеконенавистничество, расовые законы, бредовые мечты о мировом господстве.

Ужасающая картина открылась теперь всему миру, когда стало известно, что происходило в созданных по всей Европе лагерях пыток. Зверства, придуманные этими варварами, находятся за пределами любой человеческой фантазии.

Ужасы Апокалипсиса, дантов ад – все бледнеет перед Майданеком и Освенцимом, Бухенвальдом и Дахау. Там на протяжении ряда лет систематически и хладнокровно уничтожались народы Европы, ее цвет, ее интеллигенция, ее политические вожди. Миллионы были сожжены в печах гигантских крематориев. Дьявольская организованность и прославленное немецкое прилежание чувствовались во всем: женские волосы использовались как химическое сырье, мука из человеческих костей служила удобрением. Кто сумел бы дать всему этому имя? Кто мог бы жить спокойно, пока все участники и организаторы этих ужасных преступлений не пойманы и уничтожены, пока не искоренены последние корни гитлеризма?

Но в мире нашлась сила, которая оказалась способной положить конец гитлеровскому кошмару. Этой силой стал Советский Союз. Долгая и тяжкая борьба Красной Армии против основной массы немецких войск увенчалась полной и блестящей победой. Мрачное чудовище гитлеризма наголову разбито. Давящий Европу кошмар рассеялся. “Ныне, – как сказал маршал Сталин, – историческая роль советских народов предстала во всем своем величии. Сегодня все признают, что советский народ своей жертвенной борьбой спас цивилизацию Европы от фашистских погромщиков. В этом состоит великая заслуга советских народов перед историей человечества”.

“Эстеррейхише цейтунг” (“Австрийская газета”),

Вена, 9 мая 1945 г.

Империалистическая сущность

немецкого расизма

На протяжении всей человеческой истории эксплуататорские классы, стремясь обосновать и закрепить навечно свое господство, неоднократно пытались использовать в этих целях идею о будто бы изначально присущем человечеству прирожденном неравенстве людей.

В подтверждение этого взгляда идеология господствующих классов ссылалась на внешние особенности строения человеческого тела у разных племен и народов, а также у представителей различных общественных групп. Великий русский философ-демократ Чернышевский, определяя причину возникновения и сущность всяческих расовых теорий, писал: “Рабовладельцы были люди белой расы, невольники – негры, потому защита рабства в ученых трактатах приняла форму теории о коренном различии между разными расами людей. Но они – любители насилия, хотя и умеют говорить языком цивилизованного общества, остаются в душе людьми варварских времен”. Эти слова Чернышевского справедливы не только для сравнительно недавней торговли “живым товаром”, но и для всех расовых теорий вообще.

В наше время немецкие фашисты пытались обосновать свои притязания на господство утверждением о превосходстве белокурой северной (“нордической”) расы. В равной степени итальянские и румынские фашисты, хотя и озираясь с робостью на главаря шайки – гитлеровскую Германию, все же шепотом говорили о том, что высшей является раса средиземноморских брюнетов, а японские империалисты, естественно, причисляли к высшей расе свою.

Реакционная расистская идея, как тень, сопутствует антагонистическому классовому обществу, “идеологически” закрепляя насилие и грабеж, и последовательно используется рабовладельцами, феодалами, буржуазией. В Древнем Египте, одном из первых рабовладельческих государств на земле, рабовладельцы не считали рабов людьми, а причисляли их к животным и на некоторое время ввели даже специальное расовое законодательство. Расизм известен в древней Индии, и там господствующие слои пытались объяснить общественное неравенство цветом кожи людей (слово “каста” в Индии произносится как “варна”, что значит “цвет”). Идею о расовом неравенстве людей проповедовал Платон – крупнейший идеолог рабовладельческой Греции.

Но все попытки древних рабовладельцев обосновать свое право на господство расовыми различиями людей бледнеют перед махровым расцветом расизма у европейских и особенно германских империалистов. При этом характерно, что немецкий расизм выступает как откровенное обоснование притязаний империалистической Германии на мировое господство.

Оживление и распространение расизма начиная со второй половины XIX в. непосредственно связано, с одной стороны, с активизацией колониальной политики крупнейших капиталистических стран, а с другой – с растущей боязнью буржуазии перед пролетариатом. И это в то время, когда передовая человеческая мысль в научном познании мира приходит к доказательству единства происхождения человеческого рода, к признанию второстепенного характера расовых признаков, к доказательству непрерывно совершающегося смешения рас и стирания расовых различий, когда Маркс и Энгельс открывают законы развития общественной жизни человечества. В это время буржуазия начинает искать себе опору в идеологии господствующих классов отживших общественных формаций, в частности феодализма, с которым она еще недавно боролась. Возрождаются идейки о “голубой крови”, врожденной благородности господ и “низменности” трудящихся классов. Реакционные публицисты все громче говорят о расовом неравенстве людей. Характерно, что одним из основателей современных расистских теорий был французский граф Гобино – аристократ, отпрыск феодального рода, ненавидевший французскую революцию 1789 г., яростно боровшийся с идеями Руссо. Его родные, роялисты и клерикалы, вынуждены были бежать от якобинского террора, а сам он становится дипломатом буржуазной Франции, осуществляя ее колониальную политику. Его “Опыт о неравенстве человеческих рас”, вышедший в 1853 г., был, сознательно или бессознательно, реакцией против возникавшего научного социализма, провозглашенного в “Коммунистическом манифесте”, был ответом буржуазии на первые серьезные выступления пролетариата, особенно в революции 1848 г. В это же время расизм быстро развивался в Америке, где стало “неудобным” просто обращаться с неграми, как с животными, и потребовалось “научное” обоснование такого обращения. В Англии расизм проповедовал один из основателей британской колониальной империи, Дизраэли (лорд Биконсфилд), который писал: “Никто не должен безразлично относиться к расовому принципу и расовому вопросу. Он – ключ к мировой истории”.

По времени широкого распространения расовые теории связаны с активизацией колониальной политики, направленной к разделу мира, связаны с теми процессами, которые привели к перерастанию капитализма “во всемирную систему колониального угнетения и финансового удушения горстью “передовых” стран гигантского большинства населения земли” [1].

Наибольшее развитие расизм получил в Германии. И это не случайно. Юношеские увлечения германской буржуазии передовыми демократическими идеалами были крайне непродолжительны и весьма платоничны. Поражение демократической революции 1848 г. положило конец “грешкам молодости” трусливого немецкого бюргера. Это поражение имело роковые последствия для будущего Германии. Остатки средневековья, с его филистерством, аполитичностью, раболепным преклонением перед власть имущими, душным мистицизмом, никогда не были выметены с немецкой земли. Немецкий народ не прошел через очистительный огонь революционной борьбы, не приобрел демократических традиций, не узнал, что значит творческая активность и инициатива масс. Демократия для немца и сейчас – иностранное слово, которое ассоциируется у него с немощным Франкфуртским парламентом 1848 – 1849 гг. и гнилой Веймарской республикой.

Марксизм, передовое мировоззрение революционного пролетариата, является результатом не только германского, а всего общеевропейского, общечеловеческого развития. Не случайно, что Маркс родился и вырос в Рейнской области, на границе с Францией, откуда дул свежий ветер революционных битв. Большую часть своей жизни Маркс и Энгельс провели вне Германии, находясь в центре европейской политики и международной борьбы пролетариата.

В сознании немецкого бюргера объединение Германии и быстрое превращение ее в одну из главных капиталистических держав были связаны с победой прусского фельдфебеля, с цепью грабительских войн и колониальных захватов. Отсюда – преклонение перед силой, презрение к идеям мира и дружбы между народами, высокомерие выскочек. Немецкий бюргер легко расстался с романтическими идеалами “бури и натиска” ради “натиска на Восток” (и во всех других направлениях), сулившего богатую добычу. Атмосфера шовинистического угара, колониального захвата способствует развитию в Германии расовых теорий. Их ближайшими предшественниками являются не только французские расисты (Гобино, Лапуж). В немецкой идеалистической философии издавна угнездились расистские взгляды и теории; местечковый национализм, преклонение перед прусским кулаком (Гегель, Фихте) воспитывали умы немецких мещан в направлении, способствовавшем распространению расизма.

Небезынтересно отметить прямые расистские высказывания у Канта, который в своей “Антропологии” писал: “С известной вероятностью можно говорить о том, что смешение племен (при больших завоеваниях), которое все более сглаживает характеры, вопреки мнимому филантропизму, не является благотворным для человеческого рода”. Шеллинг утверждал, что расовые различия распространяются не только на внешние признаки людей, “но и особенно на внутреннее строение тела, главным образом костей черепа, и в первую очередь на строение мозга”.

Чтобы нагляднее представить, какую эволюцию проделала германская буржуазия во второй половине прошлого столетия, интересно проследить за крайне типичным для нее развитием взглядов Рихарда Вагнера, в мировоззрении которого, как в капле воды, отразился происшедший процесс. В 1848 г. Вагнер – активный участник революции, мечтающий о демократии, о демократическом искусстве. После поражения революции он постепенно отходит от демократического мировоззрения, сближается с Ницше, увлекается расистскими идеями Гобино, становится националистом и ярым антисемитом, впадает в средневековый мистицизм; наконец, в 1871 г. в своем реакционном ослеплении он пишет гнусный памфлет против парижских коммунаров.

Руководители германской политики – прусские милитаристы и рейнско-вестфальские промышленные магнаты – отдавали себе отчет в том, что расовая теория является для них полезным оружием за передел мира и за сохранение классового господства. Любимец немецкой империалистической буржуазии, Мольтке-старший, еще в 1841 г. объявляет всю французскую историю историей борьбы между германцами и коренным населением. От этого утверждения до аннексии Эльзаса и Лотарингии шла прямая дорога. Говоря о французском расисте Лапуже, немецкий император Вильгельм II со свойственным ему цинизмом и высокомерием заметил: “Французы – кретины. У них имеется только один великий человек – Ваше де Лапуж, но и его они не смогли оценить”. Зато сам Вильгельм вполне оценил полезность для германской правящей клики идей Лапужа о “борьбе длинноголовых людей с короткоголовыми” в целях оправдания колониальных захватов. Не кто иной, как сам пушечный король Фридрих Крупп, 1 января 1900 г. в Эссене объявил конкурс на тему “Чему учит нас принцип естественного отбора в области внутриполитического развития и государственного законодательства”. Крупп не поскупился выплатить 30 000 марок для того, чтобы продажные писаки и мнимые ученые перенесли законы звериного мира в область человеческих общественных отношений и тем самым оправдали насилие и грабеж. Это был социальный заказ в прямом, буквальном смысле. И вот ради 30 000 марок, в угоду Круппу, в угоду немецкому империализму, предатель рабочего движения, бывший социал-демократ Вольтман пишет книгу “Политическая антропология” (вышла в 1901 г.), которая стала впоследствии одной из настольных книг гитлеровцев.

Эта книга – наглая, открытая апологетика капиталистического рабства, пронизанная стремлением навечно закрепить его, используя “теорию” о неравенстве рас. “Физиологическая вооруженность органами, инстинктами и задатками, – писал Вольтман, – определяет политическую судьбу рас”. “Вообще, – заявляет он, – совершенно безнадежное начинание – приобщить негров и индейцев к подлинной цивилизации... Большой вопрос, может ли негр овладеть всем языковым богатством высокообразованной расы, например стилем и полнотой шекспировского языка”. Кстати отметим, что один из лучших исполнителей ролей Отелло, Шейлока, короля Лира, знаменитый трагик, гениальный актер Айра Олдридж, – негр по происхождению. Раб империализма, Вольтман проповедует необходимость рабства на земле для колониальных народов, объявляя, что у белой расы существует “антропологически обусловленная способность к политическому господству”, а “прибавочная стоимость есть интеллектуальное и моральное достижение господ”. В своей книге Вольтман цинично заявлял, что “каннибализм в действительности не так ужасен, как это кажется нашему чрезмерно утонченному сознанию”. Это откровенное признание расиста лишний раз иллюстрирует слова товарища Сталина о том, что “национальный и расовый шовинизм есть пережиток человеконенавистнических нравов, свойственных периоду каннибализма”. Политические взгляды Вольтмана наглядно показывают, как ревизионизм германской социал-демократии (а Вольтман в 1898 г. на ганноверском съезде социал-демократической партии защищал ревизионизм против Бебеля) сомкнулся с идеологией империалистов. Расовая теория Вольтмана, расистские высказывания Каутского, который придерживался мнения о врожденном духовном неравенстве рас, красноречиво свидетельствуют о роли, какую сыграли немецкие социал-шовинисты в подготовке фашистского господства.

Во всем объеме империалистическая, реакционная сущность расовой теории проявилась с момента прихода к власти гитлеровской клики. Гитлер и его сообщники сделали расовую теорию стержнем своей идеологии, сделали ее государственной идеологией в прямом смысле этого понятия, не ограничиваясь распространением расистских принципов на бумаге, но осуществляя их в своей практической политике. Гитлер писал в “Майн кампф”, что нацистское государство “должно поставить расу в центр общественной жизни”. Он требовал, чтобы “венцом школьной и воспитательной работы государства было внедрение инстинктивного расового чувства в мозг и сердце юношества”. Ему вторил Гесс: “Национал-социализм есть прикладная расовая наука”. В одном из выпусков “Сообщений для войск”, издававшихся гитлеровской ставкой, писалось: “Расовое учение нашим фюрером перенесено из мира идей в мир фактов”. Действительно, в руках фашистов расизм стал чудовищным орудием порабощения и истребления человечества.

Следует особо отметить те причины, которые побудили германскую империалистическую буржуазию выдвинуть идеологию расизма в качестве одного из важнейших средств борьбы. Германская правящая клика, взбешенная проигрышем первой мировой войны, лихорадочно искала новых путей для осуществления реванша. Учтя свой провал в непосредственной борьбе за господство на море и далекие заокеанские колонии, она намечает кружной путь: экспансию на суше, создание колоний у себя под боком, в Европе. Колониальная Европа явилась бы в таком случае, по замыслу Гитлера, первым этапом на пути Германии к мировому господству.

Одновременно германский империализм лихорадочно искал спасения от надвигавшейся угрозы революции. В этих условиях опора классового господства немецкой буржуазии – социал-демократия, оказавшаяся неспособной обеспечить до конца пресловутый “классовый мир” в тылу немецкой армии в войне 1914 – 1918 гг. и постепенно терявшая свое влияние на массы, – становилась все более и более шаткой и ненадежной в будущем. Но задача превращения европейских народов в колониальных рабов Германии требовала создания массовой армии, а следовательно, и новой массовой идеологии, назначение которой было отравить сознание народа, сделать его послушным исполнителем воли германских промышленников. Такой идеологией, в корне исключающей борьбу трудящихся против своих угнетателей, идеологией антидемократической и агрессивной, свободной от демократических фраз, столь обильно расточавшихся социал-демократами, явился расизм. Его ядовитые семена упали не на девственную почву. Немецкий народ, в сознании которого так прочно угнездились националистические предрассудки, многочисленное немецкое мещанство, одновременно косное и чванливое, захваченное обещаниями быстрого обогащения, жадно восприняли идеи о превосходстве немцев над всеми другими народами.

Хилая веймарская демократия не имела ни сил, ни желания бороться с потоком шовинистических и расистских идей, все более затоплявших Германию. Да и каким образом эта так называемая демократия могла решиться выступить против расизма, когда, например, один из “отцов” Веймарской республики, Вальтер Ратенау, сам был расистом и еще в 1908 г. писал: “Задачей грядущих времен является возрождение вымирающей благородной расы... Возникнет новая романтика: романтика расы. Она обожествит чистую нордическую кровь”. Такого рода идейки, кстати сказать, вскормили прямого предшественника гитлеровской партии – националистическую и террористическую организацию “Консул”, один из членов которой убил Ратенау в 1922 г.

Монопольное господство расистской идеологии в Германии было обеспечено: гитлеровцы после захвата власти истребили и терроризировали всю передовую часть немецкого рабочего класса и интеллигенции, они использовали для воздействия на народные массы свои временные первоначальные успехи, обусловленные не столько силой Германии, сколько мюнхенской политикой западных держав, предательством правящих клик в целом ряде стран, отсутствием в тот период единого демократического фронта свободолюбивых народов.

“Фашизм есть порождение буржуазной культуры, находящейся уже в состоянии гниения и распада, ее раковая опухоль”, – писал пламенный борец против фашистского одичания Горький. Страшась идей свободы и прогресса, гитлеровцы выступили походом не только против марксистской идеологии, уничтожая, стремясь стереть с лица земли все, что хоть отдаленно напоминало о революционном самосознании трудящихся масс, – они яростно боролись против всех когда-либо существовавших прогрессивных, гуманистических воззрений и теорий. Гитлер, Розенберг и вся их свора, пытаясь обосновать свою расовую теорию, без разбора набросились и на этику, и на идеологию афинской демократии, и на французских просветителей, и т.д. “Организма, который называется человечеством, – писал один из гитлеровцев, – не существует, не может и не должно существовать. Все проповедники интернационального развития человечества являются опасными соблазнителями, обманщиками и лжецами”. “Величайшим врагом человека является его сосед, живущий рядом с ним”, – внушал своим немецким читателям благовоспитанный немецкий профессор Штеммлер. Руководитель расово-политического отдела нацистской партии Гросс призывал пробудить у немцев “примитивные, можно сказать святые, инстинкты”.

К подобным “святым” инстинктам взывал, очевидно, некий доктор Вольф, который в книге “Прикладная расовая теория” убеждал немцев в том, что “полное устранение войн и военной опасности из истории человечества было бы для него невозместимым. В действительности мировая история показывает, что длинные периоды мира для народов значительно губительнее, чем самые кровавые войны”. Минувшая война, вероятно, дала немцам возможность решить, прав или неправ был ученый доктор. Его утверждения характерны и показательны для расистов в том отношении, с какой наглой откровенностью они от своих “теорий” переходили к апологии захватнических войн, грабежа и насилия, даже не пытаясь замаскировать свои цели.

При этом логика заправил гитлеровского государства, германских империалистических хищников была примитивно проста: чтобы сделать немецкий народ послушным орудием своих захватнических планов, следует представить его “избранным” народом, призванным повелевать и господствовать. Принадлежность к “нордической” расе, по заявлению Гитлера, давала немцам “моральное право на захват чужой земли”. “Из всех рас нордическая раса является самой лучшей в физическом и духовном отношении и поэтому имеет право господствовать над всеми другими расами”, – утверждал некий Дюрре. В 1939 г. Лей нагло заявлял: “Так же, как была уничтожена Польша, будет уничтожена Англия. Мы уверены, что немецкая раса имеет более высокие права, чем все другие. Мы имеем право на господство, и мы обеспечим себе это право”. Нацисты не скрывали наличия у них планов завоевания мирового господства. Автор книги “История для всех” Шиллинг в 1940 г., говоря о “задаче создания в Европе нордического слоя господ”, писал, что “та нация призвана к господству над миром, которая, исходя из этой задачи, создаст Западу новый мир”. Шиллинг имел в виду, конечно, германскую нацию.

Так грабительские планы немецких империалистов, направленные на захват мирового господства и порабощение всего человечества, породили человеконенавистническую расовую теорию с ее открытой проповедью насилия, угнетения и истребления народов.

Империализм есть “паразитический или загнивающий капитализм”, – определил Ленин [1, с. 172]. Эти черты в полной мере свойственны немецкому разбойничьему империализму, что и получило отражение в его разбойничьей, паразитической расовой теории.

Раса для фашистов – отнюдь не научная категория, это шайка, связанная общей целью и круговой порукой. “О расе человека надо судить по его делам”, – поучал Гитлер. Испугавшись того, как бы, опираясь на расовую теорию, светловолосые немцы не набросились на темноволосых, нацистские антропологи Баур, Фишер, Ленц пишут: “Особо следует предостеречь от переоценки внешних признаков – как цвет волос и глаз, величина тела, форма головы. Темноволосый немец может иметь такие же нордические свойства души, как и светловолосый”. Подобные заявления были сочинены, конечно, и для того, чтобы спасти “расовую честь” Гитлера, Геббельса, Геринга, Гиммлера и других нацистских “фюреров”, внешний вид которых ничего общего не имеет с “благородным нордическим типом”, так сусально расписанным во всех расистских книжках.

Один из маститых гитлеровских “идеологов”, Д.Клагес, писал: “Для национал-социалистских целей объективность является не идеалом, а серьезным недостатком. Мы объективны только, когда стоим на немецкой точке зрения”. А некто Ланг цинично заявлял в книге “Мир, человек и бог”: “Величайшим врагом нашей расы является так называемая наука. Она учит, что белая раса развилась из цветных. И этот позор, – восклицает разъярившийся мракобес, – оплачивается нашими налогами”. Ланг прекрасно знал, чем можно вызвать сочувствие своих читателей: апелляция к карману была всегда неотразима для немецкого бюргера.

Вышеупомянутый Гросс в одном из своих выступлений прямо говорил, что “понятие расы лежит не в мире науки или учености, а в мире идеологии и политики”. Характерно, что гитлеровцы до самого своего позорного конца так и не могли столковаться относительно того, что же такое раса. Гитлер в “Майн кампф” пытался отделаться общими замечаниями, что раса – это просто, как колумбово яйцо, что это истина, валяющаяся у всех под ногами. Розенберг жонглировал: “Раса – это внешняя сторона души, а душа – внутренняя сторона расы”. “ Раса – это сознание духовных и физических ценностей немцев”, – утверждал палач Фрик. А философ Блаас, привлекая на помощь излюбленную немецкими идеалистами туманность, таинственно заявлял: “Раса – это результат того, как ничто воздействует на существующего, а также результат воздействия существующего на ничто”. Комментарии излишни...

Сколько бы нацистских авторов мы ни брали, у каждого из них свое собственное определение расы, практический смысл которого, однако, один. Некий Доберс в книге, предназначенной специально для учителей немецких школ, говорил буквально следующее: “Удовлетворительного определения расы мы сегодня еще не имеем, и является вопросом, удастся ли когда-нибудь составить подобное определение. Пригодность или непригодность нашего сегодняшнего определения расы решается только вопросом целесообразности”. Вот где зарыта собака! Не научность, а целесообразность. И если нужно из соображений империалистической политики, то и японцы и семитические арабы (в целях поддержки панисламизма!) объявляются принадлежащими к одной из “благородных” рас.

При всей цинично-наглой откровенности, с которой выступали расистские “теоретики” как идеологи германского империализма, они тем не менее пытались придать расизму подобие наукообразия. Заказчикам расистских теорий понадобилась “научная аргументация”, в действительности противоречащая всем достижениям человеческой мысли, для вящего воздействия на немецких обывателей, приученных слепо верить всему, что написано в толстых книгах с фотографиями, диаграммами и бесчисленными ссылками на “литературу предмета”. На протяжении многих лет немцев систематически накачивали содержимым расистских “исследований”, учебников, популярных книжек, брошюр, подобных вышеупомянутой книге Ланга “Мир, человек и бог”. С яростью взбесившегося мракобеса Ланг набрасывался решительно на все достижения науки. Он отрицал шарообразность Земли, объявлял вздором физические и астрономические расчеты движения звезд; Солнце, по его мнению, – темная планета, которая лишь случайно совпадает с неким источником света на небесной тверди, и первоначально солнцем была Луна. Он отрицал эволюцию в животном мире; по его утверждению, все виды животных, а также расы людей созданы, каждый в отдельности, на небе и упали оттуда на Землю; он доказывал также реальное существование химер, сфинксов и прочей чертовщины.

Как ни противно разбираться в этих “исследованиях”, вникать в этот отвратительный бред, порожденный разнузданным воображением алчущих наживы собственников, приходится это делать не только для того, чтобы осознать всю глубину падения, разложения, одичания гитлеровской Германии, но потому, что и поныне существуют очаги и рассадники расизма, потому, что необходимо бороться с этой заразой, не уставая разоблачать людоедскую, глубоко реакционную суть расизма.

Основным приемом его теоретиков является фальсификация данных настоящей науки, обкрадывание ее в сочетании с мистицизмом и реакционной метафизикой. Отбрасывая человеческую мысль назад, в прошлое: в области общественного устройства – к рабовладению, восточным теократиям и кастовому строю; в области культуры – к средневековому мракобесию, варварству, – расисты в своей “научной аргументации” хватались за слабые стороны человеческого познания в прошлом. И если метафизический метод XV – XVIII вв. был закономерным этапом познания мира, способствовал накоплению научных фактов, то метафизический метод гитлеровцев только реакционен, направлен против всех учений о развитии, о прогрессе в природе и обществе. Вся гитлеровская идеология пронизана стремлением остановить познание мира, для чего и искажаются объективные данные антропологии, биологии, истории, археологии, языкознания – всей человеческой науки.

Расистские антропологи хором утверждали, что свойства рас стабильны и неизменны, так как будто бы неизменны наследственные признаки расы. Нужно ли доказывать, что эта метафизически понимаемая наследственность была нужна гитлеровцам потому, что на ней они основывали теорию о предопределенной и вечной неполноценности всех рас, кроме, конечно, своей, “нордической”! Однако, чтобы не расходиться окончательно с известными всем фактами, расовые “теоретики” вынуждены были признать, что расы откуда-то произошли, развились. Это противоречие в “учении” расистов между заявлениями о неизменности расы и признанием ее развития настолько явно, что цитированный уже Ланг, пытаясь спасти расизм, обрушивался на половинчатых немецких “профессоров”, заявляя: “По вашим же собственным учениям, сущность расы именно в том и состоит, что ее признаки наследственно неизменны. А то, что наследуется в неизменном виде, не может развиваться”. Ланг отбрасывает наукоподобную шелуху немецких профессоров и откровенно заявляет, что расы созданы Богом.

Пытаясь доказать неизменность рас, расисты отрицали влияние природной среды на формирование наследственных признаков животных организмов в целом. При этом Конрад Дюрре прибегал, например, к такой “аргументации”, которая заставляет предположить, что он считал своих немецких читателей безнадежными идиотами. “Как же тогда получается, – восклицал Дюрре, – что из всех яиц кукушки, которые она кладет в гнезда других птиц, выводятся опять кукушки, и, несмотря на все усилия приемных родителей, они остаются кукушками, а не мухоловами или малиновками!” Но наука не отрицает наследственного характера природы каждого организма, который сложился в ходе развития данного вида живых существ, и делает невозможным превращение кукушки в малиновку. И вместе с тем каждый вид животного мира, а следовательно, и наследственные признаки живых существ изменяются под воздействием внешней среды, причем влияние внешней среды есть “самый важный и, в конце концов, единственно возможный источник возникновения совершенно новых особенностей строения или отправлений” (Тимирязев).

Расовые признаки людей возникли в тот ранний период истории, когда общественные производительные силы были еще крайне слабы и поэтому влияние естественных природных условий на человека было огромно, что и обусловило необходимость известного биологического приспособления человеческого организма к особенностям среды (климат, условия добывания и виды пищи, географические особенности). Изоляция отдельных групп людей, расселявшихся по поверхности земли, привела к накоплению этих второстепенных признаков приспособительного характера и тем самым – к образованию рас. Но по мере развития культуры человек все более освобождается от непосредственного воздействия внешней среды, создавая себе искусственную внутреннюю среду. В настоящее время человек, переехав, например, с юга на север, начинает теплее одеваться, строит себе прочный дом с отоплением, меняет пищевой режим, т.е. сознательно регулирует условия своей внутренней среды. В далеком прошлом перемещение племени из одних условий в другие приводило к некоторым изменениям внешнего вида людей, ввиду необходимости известного биологического приспособления к новым условиям.

В процессе общественного развития расовые признаки людей, которые некогда были необходимыми формами приспособления, стали излишними. Это обстоятельство, а также непрерывно идущий процесс смешения рас, в результате которого уже сейчас на земле трудно найти представителя какой-либо “чистой расы”, неизбежно ведут к уничтожению расовых различий людей. Еще в 1845 г. Маркс и Энгельс писали в “Немецкой идеологии”: “Даже естественно возникшие родовые различия, как, например, расовые и т.д. ... могут и должны быть устранены историческим развитием” [2]. Антропология, этнография, история материальной культуры, языковедение, вся мировая история подтвердили это положение Маркса, подтвердили громадным количеством наблюдений, фактов, неопровержимых выводов.

Для расовых теорий чрезвычайно характерна подмена законов общественной жизни людей закономерностями животного мира. Как и многие реакционеры до них, расисты пытались объяснить развитие человечества с точки зрения борьбы за существование и естественного отбора, действующих в природе. И здесь разбойничья суть расизма совершенно ясна: утвердить право сильного уничтожать, пожирать слабого, право “высшей”, с точки зрения фашистов, расы превращать остальное человечество в рабов, чтобы паразитически существовать и обогащаться за их счет, – таков смысл перенесения учения Дарвина на человеческое общество. Обокрав дарвинизм, гитлеровцы исказили и извратили его, ибо учение о естественном отборе совершенно неприменимо к человеческому обществу. После того как человек вышел из животного состояния, даже такие, на первый взгляд чисто биологические, функции, как питание и размножение, стали регулироваться уже не биологическими, а социальными факторами. Ленин писал: “Условия размножения человека непосредственно зависят от устройства различных социальных организмов, и потому закон народонаселения надо изучать для каждого такого организма отдельно, а не “абстрактно”, без отношения к исторически различным формам общественного устройства” [3].

Перенесение закономерностей звериного мира на общественную жизнь всегда было преступлением против истинного познания истории человечества и всегда служило интересам господствующих классов. У гитлеровцев оно привело к Майданекам, Освенцимам, к газовым камерам, к чудовищным, беспримерным преступлениям – пыткам и истреблению миллионов людей.

Чтобы превратить немецкий народ в послушное орудие своей политики и натравить его на другие народы, гитлеровцы прививали ему чувство расового высокомерия и чванства, мерзкую скотскую психологию. Расистские книжки о разведении людей сравнивают человека то с собакой, то с беркширской свиньей, то с жеребцом-производителем, то с крысами, то с бактериями, которые пожирают друг друга на питательном бульоне. “Духовные свойства длинноголовых и короткоголовых собак аналогичны свойствам соответствующих человеческих рас”, – утверждал Пауль Крангальс. А его сообщник Гехт подтверждает это ссылкой на резолюции международного конгресса собаководов во Франкфурте-на-Майне в 1934 г. Трудно представить, как это “великое открытие” объясняет творчество Бетховена и Чайковского, однако оно в достаточной мере иллюстрирует глубину падения и степень одичания немцев. До каких гнусностей докатывались расистские скотоводы, показывает статейка пресловутого Вальтера Дарре под многообещающим названием “Свинья как критерий нордических народов и семитов”. Вот небольшой отрывок из этого необычайного “исследования”: “Из тьмы древней истории к нам выплывают две человеческие расы, которые находятся в абсолютном противоречии по их отношению к свинье. В то время как семиты не признавали свинью и всеми средствами стремились исключить ее из своего народного сообщества, культ свиньи стоит у нордических народов на первом плане. Для нордических народов бассейна Средиземного моря свинья была руководящей расой”. Эта “свиная идеология”, несомненно, могла бы показаться очень смешной, если бы ею не был одурачен целый народ, который, как дикая свинья, набросился на соседние европейские страны, круша и истребляя все на своем пути.

Наконец, исключительно большую роль во всех расистских построениях играет фальсификация истории. Расисты стремились исторически доказать извечное право “нордической расы” на господство над другими народами. Но сам главный гитлеровский специалист по расистскому воспитанию Гросс в статье “Расовая идея в современности” писал: “Мы еще очень далеки от создания исторической картины с расовой точки зрения. В данный момент мы располагаем лишь некоторыми общими принципами”. Посмотрим, каковы же эти “принципы” расистской историографии. История данной расы определяется ее расовым характером – таково основное положение гитлеровцев, которое не сможет объяснить ни одного этапа исторического процесса. Утверждения гитлеровцев о неизменности расового характера находятся в непримиримом противоречии с фактами и наблюдениями, накопленными наукой. “Ибо то, что остается почти неизменным в продолжение десятков тысяч лет, не может служить главной причиной развития того, что переживает коренные изменения в продолжение сотен лет” [4]. С точки зрения расовой теории, совершенно невозможно понять, почему, например, германцы последовательно прошли стадии первобытно-общинного, феодального, капиталистического строя, и так же непонятно, почему общественный строй американских индейцев, расовые признаки которых, по утверждению расистов, иные, чем у германцев, столь похож на строй древних германцев.

Расисты тщетно пытались изобразить всю историю как историю борьбы рас. Однако раса в истории нигде не выступает как экономическая, политическая или военная организация. На протяжении столетий нации, относящиеся к одной и той же расе, воевали между собой так же свирепо, как народы разных рас. Когда европейцы завоевывали Америку, то и это не была “в чистом виде” борьба белой и краснокожей рас, ибо европейцы постоянно входили в союз с теми или иными американскими племенами и дрались между собой.

Расисты пытались представить “нордическую” расу творцом всех культур на земле. Клаггес вообще отрицал существование мировой истории, так как, по его словам, имеется лишь история немцев, которые всегда обладали более высокой культурой, чем все другие народы. При этом он доходил до абсурдных заявлений о превосходстве культуры древних варваров над античной. “Древние германцы, – писал он, – всюду были культуртрегерами. Строительство домов стояло у них на очень высоком уровне. Строительство домов из дерева, ивовых прутьев и глины требовало более многостороннего искусства, нежели возведение каменных стен. Значительно труднее сделать крышу из соломы и камыша, чем сложить ее из каменных плит и черепицы. Окрашенные в радостные тона, германские крестьянские дома никогда не уступали по красоте строениям юга”. Комментарии к этому излишни. Некий Вейнлендер, стремясь доказать древность северной культуры, ссылается на рисунки доисторического человека на скалах у Богуслена в Швеции и приписывает им давность в ... 200 000 лет. При этом его не смущает хотя бы то, что, по подсчетам геологов, Швеция всего лишь около 12 000 лет тому назад начала освобождаться от мощного ледника, покрывавшего ее тысячелетиями. В действительности эти изображения относятся к бронзовому веку, т.е. ко времени не раньше второго тысячелетия до нашей эры. И достаточно сравнить примитивные рисунки Богуслена с относящимися к этому же (и даже более раннему) периоду культурными памятниками Египта, Месопотамии, Индии, чтобы наглядно увидеть всю вздорность утверждений расистов об извечном превосходстве северных культур.

Общие черты в мифологии ряда народов расисты объясняли наличием господствующего нордического слоя, хотя известно, что такая общность объясняется схожестью условий существования народов.

Аналогичным образом расисты пытались представить близость языков у различных народов как результат завоевания одной расы другой. “Где сегодня говорят на индо-германских языках, – писал Гюнтер, – ранее была область господства нордической расы”. Но мысль о расовом происхождении различных языков давно отвергнута наукой. Среди американских индейцев, являющихся представителями одной расы, насчитывается около 1000 языков, принадлежащих к 150 различным языковым группам. Индусы говорят на языке индоевропейской системы, хотя в них трудно найти признаки северной расы. В то же время финны, среди которых наблюдается высокий процент лиц с внешностью северной расы, говорят на языке не индо-европейской системы. Величайший лингвист нашей эпохи академик Марр указал на развитие материального производства как на решающую причину возникновения, развития и смены языковых систем. “Утверждаю, – писал Марр, – что индоевропейской семьи языков, расово отличной, не существует...”, “чистота племени и нации, несмешанность крови и есть идеалистическая фикция, продукт тысячелетнего господства желавших быть изолированными классов, захватчиков власти. Культур изолированных, расовых, так же нет, как нет расовых языков”.

Разберем один излюбленный расистскими историками пример. Быстрое развитие промышленности и культуры в Северной Америке и отставание развития Южной Америки расисты объясняли тем, что в первом случае колонизаторами страны были нордические англосаксы, а во втором – средиземноморские “неполноценные” романские народы. Немецкие историки любили ссылаться на то, что нордические викинги открыли Америку раньше Колумба. Действительно, на пороге нашего тысячелетия викинги в своих далеких плаваниях достигали берегов Северной Америки и даже основали там небольшие поселения. Однако расисты не пытаются объяснить, почему же викинги не положили начало тому развитию американского континента, которое началось со времени англосаксонской колонизации, хотя и те и другие были “нордическими” народами с одинаковыми и неизменными будто бы расовыми признаками. Историческая наука легко ответит на этот вопрос, указав на отсутствие у феодальных дружин викингов материальных средств и предпосылок для основания заокеанской колонии; поселения викингов в Америке исчезли без следа. Развитие торгового капитала и мореплавания привело к подлинному открытию Америки, к европейской ее колонизации. С другой стороны, обезземеливание крестьян, концентрация земли в западноевропейских странах в руках относительно небольшого числа крупных землевладельцев, тяжелые условия капиталистической эксплуатации трудящихся, стремление к легкой наживе – все это гонит поток колонистов во вновь открытые страны. Колонизация Северной Америки шла главным образом из Англии и Франции, выдвинувшихся, передовых в то время стран с быстро развивающимся капитализмом, а колонизация Южной и Центральной Америки шла из Испании и Португалии – пришедших в упадок феодальных государств. Английские колонисты принесли с собой на новые земли более передовой, а испанские – отсталый тип отношений, что и явилось на значительный период тормозом развития латино-американских стран. Так, не расовые, а социально-экономические различия определили судьбу обеих Америк.

В своих исторических “трудах” немецкие расисты широко использовали прямую фальсификацию, измышление, передергивание фактов. Розенберг, а за ним и другие расисты считают родиной “нордической” расы мифическую Атлантиду, которая якобы утонула в пучинах Атлантического океана. Вот уж действительно попытались спрятать концы в воду! Их, пожалуй, перещеголял некий Биденкап, который поместил родину “нордической” расы прямо... на Северный полюс. Он, очевидно, хотел завоевать славу самого правоверного последователя “нордической” теории, ибо севернее Северного полюса поместить “нордическую” расу, действительно, невозможно. Историк Чех-Йохберг заявлял, что немецкий эпос о Нибелунгах возник... в третичном периоде истории земли, т.е. тогда, когда еще и речи не могло быть о существовании человека; Бальцер относил к ганзейским городам... Нижний Новгород...

Расисты использовали историю для воспитания в немецком народе, и особенно у молодежи, гнусных и подлых черт, необходимых Гитлеру для осуществления его замыслов. Чех-Йохберг в книге “Немецкая история с точки зрения национал-социализма” смакует мрачную картину массового убийства: “Карл убил 4500 пленных, кровавые ручьи проложили путь по зеленой траве, и дым от крови дрожал над землею, как воздух в жаркий солнечный день над плодородными нивами”. Зухенвирт в “Немецкой истории” с полным сочувствием рассказывает о германском племени – франках: “Франкам нужна была земля, а ею владели римляне. Тогда франкские племена перешли через Рейн. Оставшееся римское население было безжалостно истреблено. Может быть, это и покажется чудовищным на первый взгляд, но это было благотворно для будущего. Ибо здесь не осталось никого, кто помнил бы старые права, никого, кто ждал бы дня отмщения. Через два поколения род завоевателей так крепко сидел на земле, как будто она ему всегда принадлежала, а прежняя несправедливость была погребена вместе с теми, по отношению к кому она совершилась”. И далее: “Вандалы не занимались бессмысленными разрушениями, как приписывает им традиция. Это противоречило их германскому духу, тем более духу короля, который скорее склонялся к солидному грабежу”. Вот на каких исторических примерах воспитывался немецкий народ для гитлеровской войны, для истребления народов, для “солидного” германского грабежа.

Розенберг назвал нацистское расовое учение “мифом крови”. Его книга “Миф ХХ века” полна такими выражениями, как “закон крови”, “мистика крови”, “религия крови”, “месть крови”. “В становлении национал-социализма, – пишет этот крупнейший гитлеровкий преступник, – проявляется глубокая мистерия крови”. Гитлеризм – это действительно религия крови. Гитлеровцы ввергли весь мир в ужасную войну, которую только знало человечество, они залили кровью Европу, истребили десятки миллионов людей, превратили в зоны пустыни обширные пространства, на которых прежде процветала жизнь. “Германо-фашистская теория господства “высшей расы” над другими народами, отнесенными к разряду “низшей расы”, стала прямой угрозой существованию цивилизации Европы”, – сказал в своем выступлении 6 ноября 1945 г. В.М. Молотов.

Один из основоположников расовой теории, Х.Ст.Чемберлен, много лет тому назад писал: “Недавно философ Циглер обвинил меня в средневековых реакционных вожделениях. Он уже готов видеть меня поджигающим костры для сожжения евреев только потому, что я подчеркнул значение расы в истории человечества”. Но никому не известный сейчас философ Циглер оказался пророком. Расизм стал источником чудовищных преступлений, перед которыми бледнеют костры инквизиции, расизм привел к газовым камерам и душегубкам, к гигантским печам, где сжигались трупы миллионов людей. Расизм вскормил кровавых псов немецкого империализма, выродков человечества, палачей Бельзена, Майданека, Освенцима.

Но расизм был проявлением не силы, а слабости германского фашизма. “В реакционных расистских теориях мы видим признак обреченности”, – отметил Молотов на VII съезде Советов.

Двадцать лет назад Гитлер хвастливо писал о Советском Союзе: “Гигантская страна на Востоке созрела для гибели. Мы избраны судьбой стать свидетелями катастрофы, которая явится величайшим подтверждением правильности расовой теории”. Много лет подряд гитлеровцы не переставали внушать немцам, что народы Советской страны неполноценны, что необходимо и легко завоевать их. В книге “Раса, народ, солдатский дух” некий Эгон Гундейкер, ссылаясь на выводы “непогрешимой” расовой теории, изрекал: “Русские не обладают стремлением к наступлению”; “несмотря на все усилия, русские не способны овладеть техникой”; “Этим людям не дано понять свежести и отваги летного дела”; “Невозможно представить способ применения русскими танков, ибо между русской душой и тактикой танков нет никакой связи”. Уцелел ли этот Гундейкер и что он сейчас в таком случае думает о справедливости расовой теории и о русской душе?

Но история вынесла свой приговор расизму: гитлеровская Германия со своей расовой теорией потерпела самое позорное поражение, была разгромлена, рухнула под ударами Красной Армии.

“Немецкие фашисты, – говорил И.В. Сталин, – избрали своим идеологическим оружием человеконенавистническую расовую теорию в расчете на то, что проповедь звериного национализма создаст морально-политические предпосылки господства немецких захватчиков над порабощенными народами. Однако политика расовой ненависти, проводимая гитлеровцами, стала на деле источником внутренней слабости и внешнеполитической изоляции немецко-фашистского государства... Гитлеровская клика своей людоедской политикой восстановила против Германии все народы мира, а так называемая “избранная немецкая раса” стала предметом всеобщей ненависти.

В ходе войны гитлеровцы потерпели не только военное, но и морально-политическое поражение. Утвердившаяся в нашей стране идеология равноправия всех рас и наций, идеология дружбы народов одержала полную победу над идеологией звериного национализма и расовой ненависти гитлеровцев”.

Международный суд над главными виновниками и преступниками войны вынесет им единственно возможный – смертный приговор. Фашистские фюреры высоких рангов, заправилы “Третьей империи”, магнаты немецкого капитала предстали перед миром во всей отвратительной наготе: хладнокровные организаторы преступных войн, истребления миллионов людей, организаторы рабовладения и рабовладельцы, участники и соучастники разбойничьих финансовых и промышленных махинаций, обожравшиеся кровью народов и сверхприбылями, проповедники звериного расизма – перед злодеяниями их содрогнется человечество. Суд над ними – не только справедливое возмездие, – это урок истории в первую очередь немецкому народу.

Ибо если в настоящий момент известная часть населения Германии начинает ругать гитлеровский режим, так это главным образом не за то, что Гитлер развязал войну, а за то, что он ее проиграл. У немцев еще нет сознания необходимой связи между всей гитлеровской политикой, расистской идеологией, войной и конечной катастрофой. Тем более нет еще у немцев сознания собственной вины и ответственности за совершенные преступления.

Грозные слова Маркса, сказанные им о немцах более ста лет тому назад, с полной силой звучат и сегодня: “Надо, чтобы народ испугался себя самого, чтобы вызвать в нем отвагу” [5]. Да, надо, чтобы немцы испугались той пропасти, которую они вырыли между собой и человечеством, прониклись чувством отвращения ко всем мерзостям и гнусностям, совершенным ими при гитлеровском режиме. Только тогда у них появятся отвага и искреннее стремление перестроить свою жизнь на новых, демократических началах, только в этом случае немецкий народ найдет в себе силы и решимость вернуться на демократический путь развития, прерванный сто лет назад.

Искоренение фашистской, вообще всей немецкой реакционной идеологии с ее звериным национализмом, аполитичностью, мистицизмом, духом филистерства, развитие демократического сознания – одна из важнейших задач в деле перевоспитания немецкого народа. Ибо лишь тогда, когда, по выражению Маркса, молния мысли основательно ударит в немецкую народную почву, “свершится и эмансипация немцев в людей” [6].

Учтя урок Германии, подлинные демократы во всех странах должны помнить, что там, где господствуют тресты и картели, где проводится политика угнетения колониальных народов, всегда существует угроза возрождения расистских и иных идей, притянутых для идеологического оправдания империалистических стремлений к мировому господству и тирании. Поэтому только активная, последовательная и организованная борьба всех свободолюбивых народов, передовой общественной мысли против остатков и рассадников фашизма за подлинно демократическое переустройство мира способна оградить человечество от возврата расистской чумы, от новых катастроф, которые несет с собой империалистическая агрессия.

Литература

1. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 19. С. 74.

2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 413.

3. Ленин В.И. Соч. Т. 1. С. 319.

4. Сталин И. О диалектическом и историческом материализме. С. 19.

5. Сталин И. Соч. Т. 1. С. 388.

6. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 398.

1945 г.

Социальная природа фашизма

В историческом сознании нашего народа паучьи лапы свастики неразрывно срослись с кровавой трагедией войны, невосполнимыми жертвами, разрушениями и страданиями. Народы помнят, чем обернулись бредовые идеи расизма, идеология расы господ, сверхчеловеков, антисемитизм и русофобия Гитлера и прибалтийского немца Розенберга: миллионы жертв, разрушенные города и села, Освенцим и Бабий Яр, истребление русских, евреев, украинцев, белорусов, цыган, сербов и других народов. Поэтому справедливы меры, направленные на предотвращение рецидивов фашизма, против шовинизма и насилия. В то же время важно уяснить суть фашизма как социального явления.

Вновь о сущности и явлении

Для буржуазного сознания последних примерно полутора веков характерна одна очевидная и существенная тенденция: постепенный отказ, отход от категории сущности как основы постижения всей пестроты происходящих явлений. В эстетике это обусловило сдвиг от реализма к импрессионизму: задача художника передать лишь впечатления от мира, а не их смысл. В философии восторжествовала экзистенция: существование без сущности. В политической экономии бойкоту подверглась классическая трудовая теория стоимости Смита и Рикардо, поскольку она не удобна для буржуазии; экономисты сосредоточились на описании спроса и предложения, движения денег, цен, налогов, а социальная стратификация сведена к размерам доходов, но не к их источникам. Даже в теории познания восторжествовало самоограничение: “мелькают впечатления – и баста! Есть ли что-либо за ними? – псевдопроблема”.

Этот процесс с особенной силой охватил сферу политического сознания: аналитический подход подменяется изречением никак не определенных лексем, теоретизирующим лепетом, терминологическим блудом и пропагандистским кликушеством. Сложившаяся ситуация относится и к пониманию фашизма.

Вспоминается эпизод времен минувшей войны. Немецкий военнопленный настойчиво объяснял нашему политработнику, что немцы не фашисты, а национал-социалисты, что фашизм – это в Италии, а не в Германии. В лагерях для немецких военнопленных в связи с этой терминологической неразберихой возникло даже ироническое разделение пленных на две категории: фашисты и “кашисты”. К первой относили тех, кто упорно держался нацистских взглядов, ко второй – “перестроившихся” и получавших дополнительную порцию каши.

Стоит вспомнить, что сильно подгулявшего с друзьями воина-победителя рассерженная хозяйка встречала иногда с кулаками: “У, фашист!”. Кстати, абсолютно бессмысленной, липкой для неискушенного сознания, оказалась трафаретка: “красно-коричневый”, сочиненная для того, чтобы замарать понятие коммунизма. Увы, либеральные демократы, изобретшие этот термин, и здесь неоригинальны: он скалькирован с существовавшего в 1932 г. в Германии термина “черно-коричневый”, которым характеризовался альянс нацистов с партией католического центра.

В печати сейчас модны глубокомысленные экзерсисы по поводу родства фашизма и коммунизма. Логика здесь простая: коммунисты репрессировали своих политических противников и нацисты тоже; значит, фашизм и коммунизм идентичны. С равным основанием можно было бы рассуждать об аналогии между пожаром Рейхстага и расстрелом Белого дома.

Фашизм как социологическое понятие не сводится к каким-либо одинаковым внешним проявлениям. В Италии эмблемой фашизма была не свастика, а древнеримский ликторский топорик с пучком прутьев. Италия Муссолини, Испания Франко, Чили Пиночета не знали звериного антисемитизма гитлеровцев, и тем не менее они были фашистскими государствами.

Западные и поспешающие за ними петушком-петушком наши рептильные идеологи глубокомысленно подводят фашизм под категорию тоталитаризма, т.е. универсального верховенства государства. При этом введенный двумя беззаботными итальянцами (Амендола и Габетти) в 20-х гг. термин никогда не был определен. И, может быть, не совсем был неправ М.С.Горбачев, назвав в одном из своих докладов США тоталитарным государством (поскольку там царит абсолютная, универсальная, тотальная власть денег). Буржуазные политологи не любят анализировать сущность государства, его классовую природу, чтобы себе не навредить; они ограничиваются лишь внешней стороной, кажимостью.

Подлинная теория познания не отвергает этих проявлений; напротив, ее задача заключается в том, чтобы найти сущность, основание этого пестрого мира, а затем воспроизвести на этой основе в мысли всю эту пестроту, со всеми ее случайностями, иллюзиями, превращенными формами.

Для буржуазных социологов основной помехой научного понимания фашизма является вполне определенная классовая позиция. О ней известный американский историк Генри Теннер-мл. писал так: “Нельзя защитить современный капитализм, если справедлив тезис, что фашизм является его продуктом” [1]. А этот тезис справедлив.

Для понимания фашизма как социального явления необходимо определить его сущностную природу. Многие видели в фашизме проявление взбесившегося мелкобуржуазного экстремизма, беспардонной демагогии деклассированных политиков. Но и это лишь видимая часть явления. Фашизм – порождение антагонистических отношений капиталистического общества.

В последние годы своей жизни на фашистское движение, возглавляемое Муссолини, обратил внимание Ленин. Вот его оценка: “Может быть, нам окажут большие услуги, например, фашисты в Италии, тем, что разъяснят итальянцам, что они недостаточно просвещены и что их страна еще не гарантирована от черной сотни” [2]. Не расходится с этой мыслью и вывод Сталина: “Гитлеровская партия есть партия врагов демократических свобод, партия средневековой реакции и черносотенных погромов” [3]. Эти оценки охватывают политическую сферу.

Никто не дал фашизму более точного определения, чем борец против фашизма, герой лейпцигского процесса Георгий Димитров. Фашизм – “открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала” [4], особая форма классового господства буржуазии.

Крупный германский капитал еще до первой мировой войны мечтал о переделе мира. После поражения Германии его планы не изменились. Вот что писал немецкий “Журнал геополитики” в 1926 г.: “Россия – одна шестая часть мира – не стала еще ничьей добычей и тем самым война не окончена” [5].

Шайка мелкобуржуазных демагогов, крикунов против плутократов ничего не смогла бы сделать, если бы крупный германский капитал не увидел в ней свою массовую опору и пушечное мясо. Промышленные магнаты, собравшиеся в январе 1925 г. в Дюссельдорфе, бурными аплодисментами встретили заверение Гитлера о том, что нацисты приняли твердое решение искоренить марксизм в Германии.

Внутренняя задача фашистской диктатуры: обеспечить сохранность капиталистической системы эксплуатации, подавить все, что ей противостоит: рабочее движение, создававшее угрозу капиталу со времен восстания силезских ткачей до Гамбурга 1923 г.; подавить буржуазно-демократическое движение, из которого со времен революции 1848 г. выкристализовывались и антибуржуазные течения, в частности марксизм.

Внешние задачи фашистской диктатуры: уничтожить главную угрозу капиталу – Советский Союз, попутно реализовать захватнические цели национального капитала (сырье, рынки, территории) вплоть до мирового господства.

Но в фашизме заключена и более глубинная сущность. Дело в том, что капитализм завершает многотысячелетний период предыстории человечества, по словам Эйнштейна, “грабительской фазы” истории. И защищает он не только свою самостоятельность, но и свое, общее предыстории, антагонистическое основание: отношения господства-подчинения против отношений сотрудничества, звериный индивидуализм против свободной личности, господство отчужденных форм бытия против разумной ассоциации, войну всех против всех и противоположность общему миру. В этой связи фашизм мобилизует все темные силы прошлого: реакционный активизм и расизм, ксенофобию рафинированных интеллектуалов древности и аристократическое высокомерие какого-нибудь Гобино, кастовые предрассудки и допотопный фетишизм. Отсюда его попытка утвердить “расу господ” над человечеством, создать “тысячелетний рейх” на принципах средневековых империй, породить “черносотенный аристократизм” и “черносотенный демократизм”, апелляция к “крови и почве”, шовинизм и антиразум. Фашизм – реакционная попытка повернуть вектор истории вспять, увековечить “грабительскую фазу” истории, истребить общечеловеческие ценности гуманизма и культуры.

Именно поэтому фашизм полярно противоположен коммунизму, который устремлен в будущее, олицетворяет направленность вперед, считает все достигнутые социальные формы преходящими, является не доктриной, а абсолютным движением становления подлинной человечности.

Буржуазно-либеральные идеологи современного Запада, чураясь и фашизма и коммунизма, обеспокоены одним: как фиксировать, заморозить настоящее, сложившуюся систему капиталистической эксплуатации, превратив наемного раба в “довольного наемного раба” (Энгельс), утвердив новый североатлантический Рим, господствующий над остальным миром. Отсюда рассуждения американского философа Фрэнсиса Фукуямы о конце истории, которая должна якобы замереть на стадии буржуазного либерализма. В то же время у фашизма как вариации капитализма и у буржузного либерализма единая сущностная основа – ориентация на прошлый, мертвый, овеществленный в капитале труд.

Фашизм – специфическая форма классового господства крупного капитала, открытая в ХХ в. Его основа – частная собственность, усиление форм эксплуатации, отношений господства-подчинения, насилия. Его орудие – государственная репрессивная власть. Его идеология – оголтелый антикоммунизм, антимарксизм, антибольшевизм, антисоветизм как реакция на угрозу классовому господству буржуазии.

Из этой сущностной характеристики фашизма воспроизводится его общие и специфические для разных стран черты.