Часть 1.

Жданов Ю. А.

Избранное. Т. 2. – Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 2001. – 368 с.

VI. Социокультурное

единство

Логический анализ категории

культуры

1. Общие предпосылки

Объем исследований по проблемам теории и истории культуры нарастает лавинообразно. Одних определений культуры накопилось около трехсот, и они продолжают множиться. Видимо, полезно провести их классификацию, группировку и осмысление. В то же время не бесполезно проанализировать не определения, а категорию культуры. И тут немедленно возникает вопрос, а является ли она категорией?

Диалектический метод познания исходит из того, что категории представляют собой наиболее широкие, всеобщие, универсальные и тем самым – конкретные, богатые содержанием понятия, охватывающие все явления данной сферы, ее специфику. Для диалектического материализма наиболее широкими, всеобщими категориями являются материя и сознание, пространство и время, причинность и необходимость, количество и качество – всех не исчерпать в коротком перечне. Эти категории используются как необходимый инструмент и при анализе общественных явлений. Но они не составляют ее специфику и посему не являются категориями собственно философии истории.

Нельзя отнести к философским категориям понятия класса или государства или денежного обращения; хотя эти общественные явления широко представлены в истории, тем не менее они отнюдь не универсальны и всеобщи, а лишь временны, преходящи. Они суть понятия, но не категории. С полным основанием к категориям исторического материализма мы относим производство и потребление, производительные силы и производственные отношения, базис и надстройку, индивидуальное и коллективное и ряд других определений, свойственных любому обществу, любой формации, раскрывающих родовую сущность человека.

К системе категорий исторического материализма должна быть отнесена и культура, становление и развитие которой неотделимы от процесса развития общества. Не существовало человечества – не было и культуры, и ей суждено прожить столько, сколько отведено людскому роду.

Культура представляет собой способ приобщения субъекта к родовой сущности человека, а значит, способ развития и индивида и рода. Она реализует себя через все многообразие форм деятельности людей, формируя и их самих и неорганическое тело цивилизации. В таком случае культура есть процесс, включающий в себя три момента: “во-первых, творчество, созидание нового, преобразование наличной действительности; во-вторых, сохранение системы норм, отношений, обычаев, способов деятельности и, в-третьих, их преодоление, отрицание, отвержение вплоть до рубежа, за которым уже начинают торжествовать “дикие, слепые и необузданные силы разрушения” [1].

Таким образом, культура включает в себя и свое самоотрицание, что, в частности, проявляется ныне в широко известных гримасах антикультуры и масс-культуры.

Присущий диалектическому методу логический анализ требует рассмотрения любой категории в единстве с ее противоположностью. Это относится и к категории культуры. Но что является для нее противоположностью, в какое противоречие вступает она необходимой стороной единства?

Обыденное представление легко противополагает культуре некультурность, или бескультурье. Но это пустое, формальное противоположение.

Было бы слишком просто сводить внутреннюю логику культуры к бинарным оппозициям и полярным противопоставлениям по типу: плюс – минус, черное – белое, кислота – щелочь, положительное – отрицательное, культура – антикультура. Эта дихотомия имеет в действительности сферу своего приложения, но весьма и весьма ограниченную. Здесь нет живой диалектики, поскольку стороны противоположения не рассматриваются как свое другое, а лишь внешне полярны.

Можно, конечно, раскрыть понятие культуры, перечислив тот объем определений, которые его исчерпывают. В таком случае культура должна охватывать материальную культуру, духовную культуру, культуру производства, политическую и экономическую, художественную культуру, физическую и нравственную культуру, культуру быта, научную культуру и ряд других “культур”, которые, как можно надеяться, можно исчерпать. Но подобную методологию множественной определенности предмета подверг справедливой критике Гегель. По его мысли, перечисленные определенности предмета, симулируя конкретность рассмотрения, “соотносятся с друг другом только в качестве множества, так как это множество есть друг для друга, но не единства, они должны быть определены как противоположные, в абсолютном противоречии друг другу [2].

При указанном подходе для сознания возникают лишь поверхностные соприкосновения качеств, противоположность которых нельзя преодолеть навешиванием ярлыка гармонии. Как мы увидим позже, метафизика множественной определенности предмета есть лишь момент, возникающий в историческом ходе развития культуры, в логике построения этой категории. Но это – лишь момент, не исчерпывающий сущности дела. Множественное определение предмета дает нам лишь ложную, поверхностную диалектику игры противоположностей.

Однако в теории культуры может быть выдвинута одна бинарная оппозиция, которая носит весьма соблазнительный, привлекательный и, на первый взгляд, обоснованный характер.

В исторической и философской литературе европейского просвещения со времен Руссо, Вольтера, Гердера мы встречаем четкое противопоставление культурного и природного, культуры и натуры. Руссо с горечью противопоставляет исходной естественности испорченность человеческого рода; Вольтер с пикантной двусмысленностью вводит наивного гурона в круг легкомысленных французских дам, искушавших его всеми ухищрениями галантного ХVIII в.

“Обманы” Руссо, в которые влюблялась пушкинская героиня, заключались, в частности, в том, что для женевского мыслителя в понятии культуры исчерпывалась специфика человеческого. В действительности же сам человек представляет собой природное существо и по происхождению (космическое, как модно говорить ныне), и по способу функционирования; в человеке природны атомы и молекулы, кости и нервы, влечения и задатки.

Природному противостоит не культура, как одна из характеристик общества, а все общество, социальная форма движения материи в целом. Как момент противопоставления природы и общества культурное и социальное тождественны, неразличимы. Социокультурный феномен, как некая целостность, противостоит природному. В этом смысле надо признать долю истины у Руссо и Гердера. Но только в этом.

Пресловутая проблема биосоциального лишь неточно выражает противоречие социальной формы материи, совокупности природных форм движения, поскольку человек не только живое существо, но существо химическое, физическое, механическое, гидродинамическое и т.д., поскольку все эти процессы в нем протекают.

Сама по себе социальная форма движения материи предстает перед нами, с одной стороны, как культура, т.е. как способ деятельности общественного человека, непрерывно воспроизводящего и развивающего свою родовую сущность, а с другой – как экономическая и политическая организация, необходимая и исторически изменяющаяся социальная структура. Именно так ставил вопрос Ленин, различая социальный и культурный аспект жизни общества.

Теоретическая путаница всегда не безвредна. В лагере социальной революции находились отчаянные головы (из мелкобуржуазных революционеров), которые на основе ложной методологии отождествления культурного и социального требовали не только слома социально-политических структур капитализма, но и разрушения всех накопленных народом культурных ценностей. Сбрасывали с “корабля современности” и Пушкина и Толстого, и генетику с кибернетикой. Так было с “пролеткультами” и в России и в Китае.

С другой стороны, буржуазные идеологи охотно ставили знак равенства между культурой и капитализмом, хотя именно этот общественный строй создал реальную угрозу гибели всего человечества, которая воплощена в Хиросиме.

Противопоставление биосоциального культурному, социокультурного природному обнаруживает лишь то, что все три упомянутых здесь момента составляют одно, единое противоречие, содержащее не две, а три противоположных стороны.

Здесь мы сталкиваемся с достаточно распространенным явлением: диалектикой троичности. Ее можно проследить, начиная от вед и “Авесты” до новейшей теории познания. Канту принадлежит заслуга в понимании духовного как триединства. Гегель широко использует троичность в анализе логических структур познания: тезис – антитезис – синтез, представление – рассудок – разум; ему же принадлежит утверждение, что философское мышление имеет две противоположности: религия и просвещение. Маркс в “Капитале” вводит триединую формулу: земельная собственность – капитал – рабочая сила, которым соответствуют рента, прибыль и заработная плата. Если вспомнить гегелевскую классификацию противоположностей, то проблема культуры предстанет еще вот в каком свете. Гегель признавал существование в объективном мире и в понятии двух типов противоположностей. При наличии первого типа одна противоположность исключает другую, когда положена одна сторона, то вторая существует лишь как возможность. Другой тип противоположностей характеризуется тем, что обе противоположности полагаются одновременно, одно не может существовать без другого [3]. В рамках общественной формы движения материи всегда положены три стороны: природное, культурное и социальное.

Вне этих трех моментов не существует ни одного явления, события или предмета культуры: ни общества, ни индивидуума, ни предмета или продукта труда, ни творчества, ни производства. Поэтому в дальнейшем при рассмотрении самого частного и специального вопроса теории культуры внутренне в его рамках надо иметь в виду отмеченную троичность.

Однако дальнейший анализ требует вычленения предмета рассмотрения, ограничения мысли его внутренней спецификой, чтобы не рассуждать каждый раз обо всем вместе. В этих целях нам представляется продуктивным рассмотреть категорию культуры в рамках еще одной троичности, уже чисто логического характера: единичности, особенности и всеобщности. Рассмотрим этот вопрос подробнее, учитывая исторический опыт.

Единичное, особенное и всеобщее выступают не как последовательные этапы познания или категории, а как моменты их внутренней логической структуры. Именно так ставил вопрос Гегель в своей “Науке логики”. Рассматривая судьбу понятия, он пишет: “Как определенные понятия они постигаются постольку, поскольку каждое из них познано в единстве со своим иным или противоположным. Например, целое и части, причина и действие и т.д. еще не такие разные, которые были бы определены по отношению друг к другу как особенные, ибо хотя они в себе составляют одно понятие, однако их единство еще не достигло формы всеобщности; и точно так же различие, которое имеется в этих отношениях, еще не обладает такой формой, чтобы оно было одной определенностью. Например, причина и действие – это не два разных понятия, а лишь одно определенное понятие, и причинность, как всякое понятие, есть простое понятие” [4].

Но дело тут не в одном Гегеле, другие мыслители присоединялись к нему в анализе моментов понятия. Кстати говоря, в 1852 г. в Пражском университете Игнац Гануш был лишен профессорской кафедры как раз по обвинению в гегельянстве в вопросах культуры. Hе желая разделить его участь, сошлюсь на высказывание вполне материалиста Энгельса: “Всякое действительное, исчерпывающее познание заключается лишь в том, что мы в мыслях поднимаем единичное из единичности в особенность, а из этой последней во всеобщность; заключается в том, что мы находим и констатируем бесконечное в конечном, вечное – в преходящем” [5].

Эту методологию использует неоднократно Маркс, в частности, применительно к анализу труда: “Если иметь в виду лишь самый труд, то разделение общественного производства на его крупные роды, каковы земледелие, промышленность и т.д., можно назвать общим (im Allgemeinen) разделением труда, распадение этих родов производства на виды и подвиды – особенным (im Besonderen) разделением труда, а разделение труда внутри мастерской единичным (im Einselnen) разделением труда” [6].

Здесь моменты понятия рассматриваются не только в их гносеологическом, но и в онтологическом аспекте, что вполне естественно для методологии марксизма.

Проще всего решить, что диалектика единичного, особенного и всеобщего применительно к культуре сводится к взаимодействию культур индивидуума, социальной группы и человечества в целом. Но такое предположение ошибочно, поскольку к каждому из этих исторических субъектов необходимо отнести категорию культуры во всей полноте моментов ее понятия.

Итак, учитывая то обстоятельство, что единичное, особенное, и всеобщее – не ступени абстрагирования, а моменты понятия, имеющие своим истоком реальную действительность, рассмотрим с этих позиций категорию культуры.

2. Формальная, абстрактная культура как единичность

Генетический код заключает в себе информацию о всем организме, его развитие лишь реализует потенции и возможности, заложенные в геноме. Функционируя в каждой клеточке организма, генетический код обеспечивает его единство, целостность и тотальность. В отличие от биологической, социальная наследственность не передается ни через ДНК, ни с молоком матери. Овладение предметным миром, формами общения, навыками труда, знаниями осуществляется только через социальный код культуры. “Геном” этого кода в сфере культуры является простейший, элементарный акт практической деятельности. Деятельность, направленная на познание, преобразование окружающего мира – differentia specifica человека. Только через нее он формирует и совершенствует самого себя. Здесь мы не будем касаться сложнейшей структуры каждого элементарного акта деятельности, которая охватывает целеполагание, волевое усилие, интерес, способы и средства действия, конечный результат, физическое и умственное напряжение, сознательное и бессознательное (и сверхсознательное по П.В. Симонову), индивидуальное и коллективное.

Технологическое, общественное, профессиональное, территориальное, национальное, половое, возрастное разделение труда создают мириады форм деятельности – их невозможно перечислить. Но у них имеется одно общее – каждой из них нужно овладеть.

Как отмечал Ленин в “Философских тетрадях”, познание исходит из самого простого, массовидного. Для общественной жизни таким исходным, простым, массовидным оказывается деятельность людей. Но в самой констатации этого факта нет еще ничего специфического для понимания культуры. Подобно тому, как в марксовой политической экономии “категорией всех категорий” является разделение труда, так аналогичной категорией всех категорий в теории культуры должен быть рассмотрен способ приобщения людей к родовой сущности человека. А это возможно лишь через усвоение индивидом деятельности в ее специфически человеческой, т.е. исторически сложившейся форме.

В таком случае культура в своей единичности выступает как созданность, образованность, сформированность, просвещенность, воспитанность человека. Культура, в ее единичности, это овладение любой формой деятельности, в ее самодостаточности, изолированности от других. Она измеряется интенсивностью, степенью освоенности и выступает как требование профессионализма, компетентности, досконального знания дела, как навык, умение, норма, традиция, ритуал, подчинение закону, дисциплине, регламенту, долгу и этикету.

Хорошо в свое время развил близкую мысль И.В. Мичурин: “Кто же не владеет техникой какого-либо искусства, науки или ремесла, тот никогда не будет способен создать что-нибудь выдающееся” [7]. Он также называл эту способность технической ловкостью.

В первые годы советской власти, когда во весь рост встала проблема организации хозяйства, управления гигантским экономическим, государственным аппаратом, Ленин предупреждал: “Чтобы управлять, нужно быть компетентным, нужно полностью и до точности знать все условия производства, нужно знать технику этого производства на ее современной высоте, нужно иметь известное научное образование” [8]. Он неоднократно подчеркивал, что знание, просвещенность, образованность не могут быть восполнены никакими лучшими человеческими качествами: ни энергией и бойкостью, ни натиском и нахрапом, ни усердием и скоропалительностью.

В этой связи нельзя не вспомнить одно ядовитое рассуждение Бертольда Брехта. Комментируя известный тезис о том, что каждая кухарка должна управлять государством, он далее говорил, что для этого должны решительно измениться и кухарка и государство, в противном случае государством будут управлять как кухней.

Передача исторического опыта, традиции, нормативности – важнейшая составная часть формальной культуры. Для этого писались законы Ману, Дигесты Юстиниана, кодекс Хаммурапи и эстетические каноны. Где должен находиться правый помощник левого министра императора, что должен положить в свою сумку отправляющийся на похороны своего отца солдат, – обо всем этом четко сказано в японском церемониальном и правовом кодексе Тайхорё.

Прекрасным примером перечня культурных регулятивов могут служить поучения Василия из древнерусской “Повести временных лет”: “Еде и питью быть без шума великого, при старших молчать, мудрых слушать, старшим повиноваться, с равными себе и младшими в любви пребывать, без лукавого вымысла беседуя, а больше вдумываясь; не неистовствовать словом, не осуждать речью, не много смеяться, стыдиться старших, с дурными женщинами не разговаривать, книзу глаза держать, а душу ввысь, избегая их, не уклоняться учить падких на власть, ни во что ставить всеобщее почитание” [9]. А дальше: выручать обижаемого, остерегаться лжи, защищать сироту, в дому не лениться: “Пусть не застанет вас солнце в постели”. Даже в эпоху демократии эти заповеди не лишни.

Но всем этим океаном знаний, навыков и норм человек овладевает только через образование. “Лишь посредством образования человек таков, каковым он должен быть в качестве человека; оно является его второй природой, единственно лишь посредством которой он овладевает тем, чем он обладает от природы, и лишь таким образом он есть дух” [10].

Образование формирует вторую природу человека, тем самым противопоставляет его исходной, первой природе, ее силам, эмоциям, аффектам, инстинктам и страстям. Вторая природа призвана придать им очеловеченный, культурный характер. Ленин видел в культуре способ преодоления различных проявлений варварства, дикости, невоспитанности, необузданности, стихийности, невежества.

В действительной жизни людей совершается не только овладение каким-либо видом деятельности, но постоянно наблюдается дробление этих видов деятельности, связанное с прогрессирующим разделением общественного труда. Это обстоятельство поставил в связь с характером культуры уже Гегель. В своем труде “Философия духа” он писал: “В своеобразии потребностей всеобщее, по-видимому, дает о себе знать прежде всего в том смысле, что рассудок проводит между ними различие и таким образом умножает до неопределенно большого числа как их самих, так и средства для удовлетворения этих различных потребностей, придавая тому и другому все большую абстрактность. Это раздробление содержания посредством абстракции создает разделение труда. Привычка к этой абстракции в потреблении, в познавании, в знании и в поведении и составляет культуру (Bildung) в этой сфере – вообще формальную культуру” [11].

Утверждение Гегеля следует критически трансформировать: не рассудок с помощью абстракции создает разделение труда, а разделение труда, видов деятельности порождает мир абстракций и рассудочное отношение к действительности. Что касается заключительной мысли философа, то она справедливо вычленяет рожденную разделением труда абстрактную, формальную культуру как первое логическое звено в анализе этой категории. Такова природа понятия культуры в ее единичности.

Абстрактная, формальная культура присуща любой обособленной деятельности. Абстрактность этой деятельности заключается в ее отрыве от других видов деятельности. Но это отсутствие связи с другими типами деятельности есть извращенная и превращенная форма социальной связи на основе общественного разделения труда. Имея в своей основе разделение труда и способов жизнедеятельности, формальная культура оказывается абстрактной, бессодержательной, мнимой, ложной, асоциальной социальностью.

Единичная, абстрактная деятельность несет в себе положительное содержание и тождественна знанию данного конкретного дела. Чем глубже, чем совершеннее владение данным делом, тем выше культурный характер данной конкретной деятельности, в том числе и занятого ею индивида. На этой стадии достигается уважаемая, почетная, достойная восхищения вершина ремесленного творчества, искусства, мастерства. В средние века, лишь создав шедевр, работник получал звание мастера. Вот почему Гегель определяет культуру как образованность, образование (Bildung), т.е. овладевание исторически достигнутым в данной сфере деятельности, знание ее в совершенстве.

Эта вычлененная, единичная деятельность лишь внешне соотносится с другими как некоторая простая монада. Такая деятельность является основой внешней культуры.

Внешняя культура выступает так скрупулезное, доскональное, ремесленническое знание дела, регламента, технологии, устава, этикета, закона, нормы; как профессионализм и компетентность, исполнение долга и дисциплины; как жестокое следование правилу, распорядку. Все эти моменты еще безразлично противостоят друг другу и в коллективе, который представляет собой лишь сумму разделенных формами деятельности индивидов, и в поведении личности, отдельные черты которой лишены целостности, органического единства, носят прерывный, пунктирный характер.

И тем не менее первая мера культуры – насколько человек владеет своим делом. Еcли этого нет, взрываются атомные реакторы, сталкиваются пароходы в открытом море, тонут подводные лодки, налезают друг на друга поезда, горят нефтепроводы, пропадает урожай в полях. И важнейшей реакцией на эти катастрофы должен быть вопрос: а так ли мы учим, образуем, формируем людей. Над этим в первую очередь должны подумать в яслях, в детском садике, в школе, в ПТУ, в техникуме, в вузе. Первым ответом на бедствие должно быть не высочайшее наказание, а критическое переосмысливание системы образования и воспитания.

Формальная, абстрактная культура, будучи принадлежностью субъекта, сама приобретает субъективный характер. В действительности же она принадлежит субъекту, а он ей. Поскольку в формальной культуре все виды деятельности разорваны, противопоставлены друг другу, то такая культура выступает как полная противоположность социальности, как асоциальность. Здесь господствует машинообразность действия, вымуштрованность поведения и в то же время происходит, по мысли Маркса, развитие бессодержательной специальности, и на этой основе – специализация пассивности. Здесь Сальери одерживает верх над Моцартом, тихие, вымуштрованные, компетентные саламандры Чапека – над человечеством.

Формальная культура предполагает субъекта, который функционирует в конкретном социуме и в то же время противопоставляет себя ему, следствием чего является внутренняя дифференциация социума и вычленение из его среды индивида, правда, весьма деформированного. Здесь далеко до пушкинского синтеза: вкус верный, острый ум и нравов чистота. Здесь каждая единичная форма деятельности чревата метафизической противоположностью: созидание – разрушением, познание – невежеством, свободная деятельность – сковывающей нормой, стремление делать добро оборачивается злом.

Свободная абстрактная деятельность, не связанная органически с другими, оказывается произволом по отношению к ним. Становится несвободной, деспотизмом, 2?2 – стеариновая свечка.

Как видим, специализированной, единичной деятельности, формальной культуре и образованности положена граница. Она связана с особенной социальной природой любой культурной деятельности. Культура прорывает рамки единичности, абстрактности, обнаруживаются связи ее различных проявлений. Человек как тотальность должен стать не погремушкой, набитой отдельными знаниями, навыками и правилами, а цельным существом, отражающим особенности своей эпохи, классовой и национальной принадлежности.

Абстрактная, формальная, субъективная культура воплощает в себе асоциальную сторону социального. Будучи взятой в своей положительной форме, она отражает высокий уровень владения данным способом деятельности, системой навыков, образованностью, внешне совершенным поведением. В своей отрицательной форме она выступает как атомизированность способов деятельности, их враждебность друг другу, как разобщенность, отчуждение и невежество.

Грамотный, но хам; золотые руки, но пьяница; образованный специалист, но аполитичный человек; физик, но не лирик, – множество подобных несообразностей встречается в реальной жизни.

Однако любая, в том числе самая формальная и абстрактная деятельность, всегда реализуется в конкретной природной, социальной, исторической среде. Тот реальный, конкретный социум, в котором живет и трудится индивид, выступает как некоторая конкретная, особенная социальность, и характеризующая индивид формальная абстрактная, субъективная культура оказывается не субъективной или индивидуальной, а лишь особенной культурой, характеризующей данный социум.

Особенная культура

Итак, культурность на уровне единичности равнозначна овладению определенной формой деятельности. Но всякая деятельность совершается в определенных условиях. И первым ближайшим условием деятельности является другая форма деятельности. Здесь полезно коснуться того, каким образом рассматривал Гегель момент понятия в формировании особенного. Для него на уровне рефлексии понятие выступает в двояком преломлении. “Особенное есть как раз соотношение себя с внешним ему “другим”, – отмечает философ [12].

Развивая эту мысль, Гегель говорит о двояком преломлении понятия: вовне и внутрь. Мы коснемся последовательно обеих этих сторон. В первую очередь, рассмотрим формы, в которых понятие культуры рефлектировало вовне. Чем же является эта внешность?

Возвращаясь к триединству природы, социума и культуры, мы должны рассмотреть нашу категорию как отношение к каждому из этих трех моментов; в последнем случае речь пойдет о рефлексии внутрь, где особенное становится всеобщим.

Особенный характер культуры определен двумя фундаментальными обстоятельствами: конкретно-историческими условиями деятельности общественного человека, с одной стороны, и формами или типами деятельности – с другой.

Социально-экономические условия, социальные структуры, классы, слои и группы налагают отпечаток на культуру, формируя особые ее разновидности, в частности многообразные субкультуры.

Условия общественного производства в конечном итоге оказываются решающими для типологии особых культур. Важнейшим условием, определяющим характер культуры, является общественно-экономическая формация, в недрах которой последовательно возникают сменяющие друг друга культуры первобытнообщинного строя, рабовладельческого общества, феодализма, капитализма, культура становящейся социалистической формации.

Социальная гетерогенность общества диктует необходимость членения культуры на особые классовые типы: рабовладельцев и рабов, феодалов и крестьян-общинников, а также ремесленников, буржуазии и пролетариата. Действительный ход истории выявляет и различие, и борьбу, и взаимное проникновение классовых культур в рамках антагонистических формаций.

В современном мире, в том числе в нашей стране, нельзя не видеть многообразные субкультуры, связанные с хозяйственными укладами, пережитками родоплеменных отношений, профессиональными группами.

Другим важнейшим условием жизнедеятельности, определяющим особенный характер данной культуры, выступает ее национально-этническое своеобразие. На этой основе формируются особенные черты культуры, уходящие своими корнями в традиции естественно сложившихся общностей: племенных групп, рода, этноса, народности, нации.

В истории случалось и так, что один этнос создавал не одну, а несколько последовательных культур. Это, в первую очередь, относится к грекам, которые на протяжении нескольких тысячелетий сформировали родственные, но качественно своеобразные ахейскую, классическую, эллинистическую и византийскую культуры. Конечно, это культуротворчество не носило автогенетический характер, а шло в тесном взаимодействии с культурами хеттов и египтян, персов и евреев, этрусков и финикиян, множества других народов.

Анализ категории культуры на уровне особенного выводит нас на понятие цивилизации. Исходя из концепции троичности, можно сказать, что цивилизация – устойчивое историческое единство природного комплекса, социального бытия и особенной культуры. На этой основе можно яснее понять, в чем отличие, скажем, эллинистической культуры от эллинистической цивилизации; в равной мере это может быть отнесено к Древнему Египту, инкам, современной Европе.

Наконец, определяющими особенный тип культуры являются регионально-природные обстоятельства жизнедеятельности. Основывающиеся на кочевом скотоводстве культуры средневековой центральной Азии, базирующиеся на орошаемом земледелии культуры дельты Нила, Инда, Месопотамии, морские культуры Океании, культуры горных стран от Кордильер до Гималаев, особые культуры приполярных земель Гренландии, Аляски, Чукотки, – многообразие здесь поистине неисчерпаемо.

Культурологи нередко фиксируют свое внимание на национально-этнических и регионально-природных особенностях культур и на этой основе строят свои типологии культуры, в частности теорию культурных кругов. Марксистская методология отнюдь не отрицает отмеченных форм культурного единства. Достаточно устойчивы, например, традиции народов, условно говоря, альпийского пояса Евразии от Пиренеев до Гималаев. Они сложились на основе близости форм хозяйственной деятельности на протяжении тысячелетий: молочное скотоводство, овцеводство и козоводство, возделывание пшеницы и ячменя, овощей и фруктов, виноградной лозы; единство прослеживается в обычаях, поверьях, в танцах, песнях и обрядах.

Другой, принципиально отличный срез, характеризующий особенный характер культуры, связан с типологией форм деятельности, основанных на общественном разделении труда.

? Материальное производство условий жизни, существование людей на основе преобразования предметов и сил природы в соответствии с потребностями и интересами человека в результате труда – производственная культура. Последняя исторически вплоть до наших дней выступает в двух важных формах: культура крупного, индустриального, и культура мелкого производства.

? Деятельность, направленная на воспроизводство самого человека, его формирование, воспитание, поддержание и совершенствование физических сил (культура быта, семьи, здоровья; физическая культура).

? Деятельность общения, вне которой человек не может ни существовать, ни производить. Эта деятельность находит свои специфические формы в различных ассоциациях, союзах, она находит свое выражение в политической культуре общества и индивида. Средствами общения выступает в первую очередь устная и письменная речь, а в наше время – весь гигантский механизм технических средств массовой информации.

? Познавательная деятельность определяет степень знания объективных закономерностей жизни природы и общества, и тем самым – меру успешности действий человека. В истории познавательная деятельность выступает в двух формах: как гигантский, накопленный веками человеческий эмпиризм, охватывающий сумму навыков, умений, приемов труда, наблюдений за явлениями природы, примет и ассоциаций; и как объективное научное знание, на базе которого формируется научная культура.

? Художественное освоение мира, создание произведений искусства, литературы, скульптуры, архитектуры, производственного дизайна представляют собою специфический вид эстетической деятельности. На ее основе формируются черты и особенности художественной культуры той или иной эпохи.

? Наконец, особой сферой человеческой деятельности является нравственная культура, включающая систему моральных норм и правил, систему ценностей, понимание смысла бытия, диалектики личного и общественного, коллективного и индивидуального, свободы и общественной необходимости. Этот нравственно-аксиологический аспект всеобщей деятельности должен быть выделен в качестве самостоятельного, не сводимого к предшествующим.

Мы перечислили основные типы человеческой деятельности. В разные исторические эпохи, в различных условиях, да и для различных общественных групп и возрастов, каждая из форм деятельности положена с разным вкладом или удельным весом. Типы деятельности не совпадают с профессиями, с профессиональными группами, с десятками тысяч занятий, порожденных разделением труда на все более специализированные операции. В то же время перечисленные типы деятельности определяют меру культурности того особенного труда, которым заняты индивиды или группы индивидов. Эта мера культурности определяется тем, в какой степени данная особенная культура впитала, вобрала в себя основные виды человеческой деятельности, отражает способ и уровень их соединения.

Так, любая материальная трудовая деятельность лишь постольку характеризуется высокой культурой труда, поскольку включает в себя высокий уровень организации производства, опирается на систему новейших научных данных, организована с учетом всех норм жизнеобеспечения работника, базируется на здоровых отношениях в рамках коллектива, на системе высоких нравственных ценностей, используя все достижения технической эстетики. Работник науки, считающий себя культурным ученым, призван не только досконально и творчески знать свою сферу исследований, но жить мыслью о внедрении результатов своих трудов в производство, быть социально, эстетически, нравственно на уровне высших образцов культуры. Не может быть и успешно работающего художника или писателя, который чужд реальной действительности, нужд и забот общества и народа, дремуч в области современной науки.

Итак, мы вычленяем следующие особые типы культуры: рефлектированные в природу производственная, экологическая и физическая (направленная на природу человека) культуры; рефлектированные во внешний социум экономическая, политическая культуры и культура общения; рефлектированная внутрь культура познания, нравственная и художественная культуры.

Каждая из них должна быть представлена с тем или иным удельным весом в любой единичной деятельности, тем самым возвышая ее от абстрактности к особенности. Каждая из них (не следует забывать) заключает в себе и свою полярную противоположность. Истине, добру и красоте всегда противостоят заблуждение, зло и безобразие.

Уже рефлектированная внутрь особенная культура представляет собой всеобщее, уже здесь просвечивают универсальные формы всеобщей культуры, ощущается присутствие двух типов культуры: духовной и материальной.

4. Всеобщая универсальная культура

Возвышение особенных форм культуры на основе взаимного проникновения различных форм деятельности снимает их обособленность и приводит нас к категории всеобщей, или универсальной, культуры.

Общественное разделение труда в условиях частной собственности и господства сил открытого, внешнего или скрытого принуждения личной и вещной зависимости приводит к тому, что различные формы деятельности, различные особые типы культуры антагонистически противопоставляются друг другу. Это обусловливает саморазорванность индивида, превращение его в частичного работника, в частичного человека. Частная собственность закрепляет эту разорванность, отчуждение и самотчуждение индивида.

Отмеченной тенденции противостоит иная, противоположная, устремленная к формированию целостного, универсально действующего и думающего индивида. Объективной основой этой тенденции является возникшее на основе разделения форм деятельности богатство каждой из этих форм, всесторонность содержания и взаимное проникновение их.

На объективной основе формируются все более широкие и всеобъемлющие категории культуры, пробивает себе дорогу культурный синтез, реализуется тенденция, в соответствии с которой индивиды в ходе своего развития, в процессе жизнедеятельности непрерывно и непрестанно стремились обрести для себя ценности всеобщей, универсальной культуры.

Такие попытки в истории реализовывались в различных формах, в том числе в иррациональной религиозной форме, когда система религиозных идей, норм, ценностей выдвигалась в качестве интегрирующей силы в труде, в быту, отдыхе человека (“Без Бога ни до порога”). Эта иллюзорная всеобщность не могла скрыть и снять разорванность бытия, разобщенных форм деятельности, преодолеть их антагонизм.

Формой культурного синтеза был античный идеал, в котором решающая роль принадлежала эстетической, художественной культуре. Однако и этот синтез был односторонним, поскольку вне его сферы оказывалась трудовая, производственная деятельность, запрещенная для свободного эллина или римлянина.

Прозорливо отмечая по первым проявлениям рождение всеобщей по внешности культуры капиталистического производства, буржуазного промышленного общества, Гегель едко подмечает пороки этой мнимой всеобщности: “Состояние всеобщей культуры во многих отношениях противоречит идеалу. Далеко идущая связь между потребностями и трудом, интересами и их удовлетворением развита здесь во всей своей полноте. Здесь нет человека, который сохранил бы свою самостоятельность и не был бы опутан бесконечной сетью зависимостей от других людей. То, в чем он нуждается для самого себя, либо вовсе не является продуктом его собственной работы, либо является таковым лишь в очень незначительной своей части; помимо этого каждая из этих деятельностей не носит индивидуального, живого характера, а все в большей и большей мере совершается машинообразно, согласно всеобщим нормам” [13].

Такова подмеченная еще в зародыше и расцветшая ныне пышным цветом буржуазная “всеобщая культура”, в принципе представляющая собой всеобщую антикультуру. Здесь индивид “не чувствует себя свободным в своей ближайшей среде, ибо она не является делом его собственных рук” [там же].

Немецкий философ пытался преодолеть эту отрицательно всеобщую культуру на основе идеалистических, а в социальном плане – консервативных взглядов. Подлинная культура для него – это духовная культура [14].

Гегель подчеркивает, что свое понимание духовной культуры он основывает на исконной философской традиции. Еще Протагор утверждал: “Я занимаюсь тем, что даю людям духовную культуру” [10, с. 12]. Марксизм не порывает с этой традицией, ему присуще бережное отношение ко всему лучшему в духовной культуре человечества. Цементирующей основой, “живой душою” культуры Маркс считал философию. В нашу эпоху такой истинной философией является диалектический материализм. Вне диалектического материализма построить всеобщую культуру нового общества невозможно. Вот почему Ленин сжато формулировал, что основой подлинной пролетарской культуры может быть только марксизм. Его распространение является могучим способом и предпосылкой формирования универсальной культуры человечества.

Но духовная, философская культура есть лишь одна сторона формирования всеобщей культуры. Другая и решающая заключается в трансформации до всеобщности материальной культуры, универсализация практической деятельности. Этот процесс универсализации культуры совершается, в первую очередь, изменением условий деятельности, рассмотренных нами выше.

С точки зрения развития общества, главная роль в формировании универсальной культуры принадлежит переходу от классово-антагонистических к бесклассово-коммунистической формации. На этом пути преодолеваются и исчезают антинародные, антигуманные культуры господствующих классов, укрепляется, преемственно развивается демократическая культура, представленная в данной национальной культуре.

Буржуазная культура застревает в разорванности своих моментов. Органическая целостность социального движения достигается здесь лишь в движении капитала и взаимных переходах его моментов и форм, а не в развитии всеобщей культуры. Капитализм последовательно превращает все производительные силы в разрушительные, все условия человеческой деятельности в античеловеческие. Подрыв природных основ жизни в результате экологического кризиса, космополитическое нивелирование национальных культур, нарастание отчуждения, разобщенности людей, вытеснение искусства модернистскими уродствами, превращение науки в источник гибели людей, уничтожения цивилизации и всего живого на земле – таков мрачный итог функционирования последней в истории антагонистической формации.

Уже в рамках капитализма развивается тенденция к интернационализации общественной жизни, поскольку капитал есть сила международная. Правда, этот процесс приобретает уродливые черты космополитического нивелирования, стирания, смазывания национальных культур. Социалистическая революция, с одной стороны, вызывает к жизни расцвет всего лучшего, что есть в национальных культурах, в их передовых традициях, а с другой – содействует сближению наций, взаимному обмену культурными ценностями, универсальному культурному общению. Возникающая интернациональная культура, по мысли Ленина, не безнациональна.

Региональные природные ограничения в условиях деятельности на наших глазах также теряют свою жестокость. Ныне производство не только оказывает глобальное воздействие на природные процессы, на всю экологию планеты, но и само все больше формируется с учетом этих всеобщих, глобальных условий. Производство успешно может развиваться даже там, где для него, казалось бы, нет необходимых условий, за счет международного обмена сырьем, энергией.

Что касается упомянутых ранее форм деятельности, то процесс их универсализации также диалектичен, противоречив. Дело в том, что разделение труда на все более дробные специальности и профессии идет нарастающим темпом и конца ему не видно. Но в то же время разделение труда порождает и питает два универсальных, всеобщих типа культуры: теоретическую и практическую. Этой проблеме уделил внимание Гегель в “Философии права”.

Он писал: “Практическая культура, приобретаемая посредством труда, состоит в потребности и привычке вообще чем-нибудь заниматься и, далее, в ограничении своего делания, согласуясь частично с природой материала, частью же и преимущественно с произволом других, и в приобретаемой благодаря этой дисциплине привычке к объективной деятельности и общезначимым умениям” [14, с. 222]. Практическая культура, по мысли Гегеля, и состоит именно в привычке и потребности в занятии.

Другим элементом универсальной культуры является теоретическая культура. Гегель пишет: “На основе многообразия интересующих человека определений и предметов развивается теоретическая культура, не только многообразие представлений и понятий, но и подвижность и быстрота представлений и переход от одного представления к другому, охватывание запутанных и всеобщих отношений и т.д. [там же]. На этой основе осуществляется развитие рассудка, способов общения, обогащается язык, совершенствуется мышление.

Такие всеобщие определения деятельности, как теоретическая и практическая культура, имеют в наше время серьезное методологическое и практическое значение. Они открывают путь к формированию разумных, или культурных, потребностей, среди которых решающее, определяющее значение принадлежит потребности в объективной деятельности, основанной на дисциплине труда и многогранном общезначимом умении.

Как мы уже говорили, в различные исторические периоды культурный синтез осуществлялся на основе ведущей для своей эпохи формы деятельности. Для нашего времени элементом, скрепляющим, связывающим все формы деятельности, становится наука, которая, по мысли Маркса, выступает в качестве “всеобщего духовного продукта общественного развития” [15].

Современное крупное социалистическое производство, основанное на науке, все более реализует взаимное проникновение форм деятельности, становление всесторонне развитого индивида. Использование достижений науки, формирование здорового нравственного климата, эстетика производства, активное общение людей и рост их участия в управлении своего завода или колхоза – все это уже не благие пожелания, а реальность, охватившая миллионы.

В то же время растет участие труженика во всех формах самодеятельного творчества, понимаемого в широком смысле как непрерывное самообразование, участие в изобретательской и рационализаторской деятельности, приобщение к спорту и художественной самодеятельности.

Видимо, в обозримой перспективе придется считаться с двумя противоречивыми тенденциями: разделение труда на все более дробные специализации будет непрерывно нарастать, а обособление типов деятельности постепенно сглаживаться, устраняться в результате взаимного проникновения, обогащения различных типов деятельности, с одной стороны, и смены характера деятельности для каждого индивида – с другой. На этом пути открывается возможность решения задачи, выдвинутой еще Марксом: “частичного рабочего, носителя известной функции, заменить всесторонне развитым индивидуумом, для которого различные общественные функции суть сменяющие друг друга способы жизнедеятельности” [6, с. 489]. Тем самым снимается и преодолевается обособленность особенных культур во всеобщей, универсальной культуре. На этой основе культура приобретает характер органической целостности. Цель эта еще не близка, но социалистическое общества ступило на путь, ведущий к этой цели.

Перед гражданами нового мира стоят задачи неслыханной трудности. Прорывать, преодолевать приходится не только систему буржуазной эксплуатации, но и многотысячные пласты всех антагонистических формаций. Сделать этот прорыв для страны с отсталым и разбитым производством, низким уровнем культуры и традиций самоуправления невероятно трудно. Это усложняется тем, что стране или группе стран, не составляющих большинства человечества, вырваться из всеобщей мировой связи сложно, трудно и мучительно до отчаяния.

Всеобщая мировая связь и сейчас цепко держит новое формирующееся общество, стремясь подравнять его под гребенку общечеловеческих ценностей, единой мировой цивилизации. Истина в том, что эти общечеловеческие ценности могут быть сформированы на принципах социального равенства, свободы от личной и вещной зависимости, но не вопреки им. Это же относится к мировой цивилизации, для которой светом в окошке должны стать не буржуазные ценности, а коммунистические идеалы.

Для универсальной, всеобщей культуры характерно формирование универсально развитого индивида, свободного от классовых шор и националистических ограничений, меняющего формы своей жизнедеятельности в зависимости от потребностей общества и потребностей своего саморазвития.

Исторически на всех этапах своего долгого пути в каждом человеке реализовывались в той или иной мере элементы формальной, особенной и всеобщей культуры. Эти моменты, присутствующие в логике культуры, представляют собою и исторически пробегаемые формы деятельности для каждого индивида.

На заре рабочего движения в России, в 1902 г., анализируя проект программы социал-демократов, предложенный Плехановым, Ленин обратил внимание на то, что в этом проекте неудачно сформулирована конечная цель революционного движения: “Неудачен и конец параграфа: “планомерная организация общественного производительного процесса для удовлетворения нужд как всего общества, так и отдельных его членов”. Этого мало. Этакую-то организацию, пожалуй, еще и тресты дадут. Определеннее было бы сказать: “за счет всего общества” (ибо это включает и планомерность и указывает на направителя планомерности), и не только для удовлетворения нужд членов, а для обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества” [16].

В этих словах сформулирован коммунистический идеал, цель, к которой стремится революционное движение рабочего класса и всех трудящихся. Формирование универсального индивида, вобравшего в себя все богатство мировой культуры, воплотившего в себе культуру как всеобщее в человеке, требует целой исторической эпохи. Решение этой задачи требует создания соответствующих материально-технических предпосылок, дальнейшего роста общественного богатства. Необходимо попутно ликвидировать остатки бескультурья, которые таятся в темных уголках быта, проявляют себя в форме мещанской идеологии, потребительского отношения к жизни, культа вещей, неуважения к личности. Предстоит решать серьезные проблемы, связанные с формированием культурной потребности, воспитанием творческого отношения к культуре как самодеятельности, непрерывного самообразования и саморазвития индивида. Большие усилия должны быть направлены на дальнейшую активизацию всех форм массового творчества: на производстве, в науке и технике, в искусстве и спорте.

Не изжило себя полностью обывательское понимание культуры, потребительский подход к ней, пассивно-созерцательное поглощение ее ценностей. Ленин презрительно называл такой жизненный идеал “мещанским уютом “культурно” сносной филистерской жизни” [17]. Ярым врагом “бытового мещанского идиотизма”, нацеленного на то, чтобы “жить глупо, пошло и удобно”, был Горький [18]. Культура несомненно включает в себя потребление предметов, образцов, достижений, традиций культурного творчества, но отнюдь не сводится к такому утробному потреблению. Всякое потребление культурных ценностей должно служить деятельному процессу развития культуры, развитию индивида как творца и преобразователя деятельности.

Коммунистический идеал человека, основанный на гуманистических традициях мировой культуры, чужд и враждебен этим примитивным, унижающим человека устремлениям. Ленин сформулировал его, когда призывал общество переходить к воспитанию, обучению и подготовке всесторонне развитых и всесторонне подготовленных людей, людей, которые умеют все делать [19]. Только на этой основе может развиться материальное и духовное богатство универсального индивида.

Люди станут культивировать живое, радостное, безграничное человеческое общение как самоцель. Именно в нем, а не в полетах к инопланетянам, будет цель и смысл всей жизни, существования людей, которые станут ненасытно “ощущать потребность в том величайшем богатстве, каким является другой чeлoвeк” [20], нeпoвтopимый, уникальный, неисчерпаемый. Это общение свободных, всесторонне развитых, знающих, дельных, умелых, творчески активных, безграничных в своих реальных, действительных отношениях людей – цель коммунизма.

Это не будет осколок магометанского рая, общество праздных, пресыщенных людей – их жизнь будет наполнена неустанной деятельностью, но продиктованной уже не материальной нуждой, а стремлением к творчеству во всех сферах, к творчеству серьезному, напряженному, не без неудач и разочарований, поисков и потерь. Жажда деятельности, жажда познания, жажда общения достигнут эпических, свифтовских, раблезианских масштабов. Здесь, очищенные от корыстных, меркантильных, вещных и престижных интересов, засияют в своем величии и грозном блеске шекспировские страсти – как достояние всех. Это уже не утопия, это неизбежный результат культурного синтеза свободных людей. И все темные и ядовитые исчадия истории, порожденные эксплуатацией человека человеком, отчуждением человеческой сущности – ложь и привилегия, подкуп и насилие, натравливание и угнетение – не закроют от человечества этой цели, не помешает ему дойти до нее по трудному, но верному пути, который пролагает для всех народов наша страна, мир социализма.

Преобразование мира по законам красоты, а отношений людей по законам братства требует непрерывной кропотливой работы по воспитанию каждого нового поколения, входящего в жизнь. Ценности культуры не передаются с генами родителей, они заново формируются для любого человека, в любую эпоху. Отсюда – неизмеримо возрастающая роль воспитания. Древний девиз, повторенный Марксом – ничто человеческое мне не чуждо, – должен стать практическим лозунгов миллионов. И здесь вполне можно вспомнить Канта: “Развитие (cultura) своих естественных сил (духовных, душевных и телесных) как средства для всяческих возможных целей есть долг человека перед самим собой” [21]. Этот процесс совершается лишь на основе развития общечеловеческой культуры в целом.

Следующим шагом становления всеобщей культуры является культура абстрактно-всеобщая, выражающая степень связи отдельных особенных, изолированных культур, степень их взаимного проникновения, обогащения. На этом этапе можно ввести понятие общей культуры или степени культурности отдельного индивида, социальной группы, коллектива. Тогда культурность производства будет определяться степенью его связи с наукой, с эстетикой, с системой нравственных норм, а культурность представителя одной национальности будет определяться его знакомством с другими национальными культурами. В этих взаимных проникновениях особая культура теряет свой обособленный, изолированный характер, она приобретает черты всеобщности, а носитель ее – отдельный индивид – характер универсальности.

Высшей формой всеобщей культуры явится конкретно-всеобщая культура, в которой весь результат и все богатство исторического процесса становления культуры окажутся принадлежностью универсально развитого индивида. Конкретно-всеобщая культура формируется не на основе абстрактно-гуманистических пожеланий и призывов, а в результате развития вполне материальных предпосылок.

Важнейшие из них: обобществление производства и на этой основе развитие универсальной трудовой связи индивидов; интернационализация общественной жизни, базирующаяся на взаимном обогащении национальных культур и становлении труженика-интернационалиста; развитие гражданственности индивида, т.е. его активной причастности ко всем событиям мира, к социальному целеполаганию и практической реализации целей; формирование гуманистических начал во всей системе общественных отношений, а следовательно, и гуманистически действующей личности; формирование научного мировоззрения как выражения всеобщих закономерностей в развитии природы и социума, а тем самым гражданина, активно и сознательно владеющего высшим достижением человеческой мысли – диалектическим материализмом.

Всеобщая культура является истиной всех предшествующих ступеней и моментов развития культуры и реализуется через них, снимая их обособленность. Тем самым преодолевается замкнутость особых культур и форм деятельности; формальные и внешние культуры наполняются подлинным содержанием. Присущий им характер внешности и принуждения, вынужденности и навязанности сбрасывается: открывается путь в царство подлинной свободы.

Всеобщая культура выступает как высший момент, итог развития всего человечества в целом. Она возникает как результат все более активного обмена деятельности миллиардов людей, следствие тенденции к универсализации деятельности. Преодолевая болезненные наслоения и проявления культур эксплуататорских классов, она толкает человечество к единой демократической культуре.

Относясь с уважением и бережливостью к специфике и содержанию национальных культур, марксизм-ленинизм выступает последовательно против националистической самоизолированности культур, против замыкания в рамки национальных культур. Ленин подверг критике выдвинутый австрийским социал-демократом О. Бауэром лозунг “национальной культуры”, исходя из того, что этот лозунг в условиях буржуазного общества толкает пролетариат, трудящихся данной нации к обособленности, к соединению со “своей” буржуазией, клерикалами и другими реакционными силами; в то же время интернациональная культура пролетариата знаменует сплоченность его рядов, соединение с демократией и социалистами других наций” [22]. Ленин отмечал, что пролетариат “поддерживает все, помогающее стиранию национальных различий, падению национальных перегородок, все, делающее связи между национальностями теснее и теснее, все, ведущее к слиянию наций” [22, с. 133].

Формирование всеобщей культуры включает в себя и процесс становления единого философского мировоззрения, монистического взгляда на природу и общество. Молодой Маркс отмечал, что всякая истинная философия есть духовная квинтэссенция своего времени, что она “представляет собой живую душу культуры” [23]. Философия диалектического материализма, верно отражая закономерности окружающего мира, раскрывает нам сущность, природу, законы и тенденции развития общечеловеческой культуры.

Коммунисты – принципиальные враги конформизма, уравнительности, одинаковости людей. “Единое единообразие” порождено веком капитализма: его конвейером, штампом, навязыванием моды, системой манипулирования общественным мнением, вкусами и сознанием индивида.

Впитывая и воспринимая все ценное из исторического опыта народов, делая его достоянием всех, создавая новые формы общения, открывая перед каждым безграничные возможности развития, мир свободных людей будущего добьется необычайного расцвета личности, по мысли Ленина, “в миллионы раз увеличивая “дифференцирование” человечества в смысле богатства и разнообразия духовной жизни и идейных течений, стремлений, оттенков” [24]. Талант, который выглядел доныне как редкий и случайный дар природы, проявит себя как нормальное, естественное свойство каждого человека.

Всеобщая культура реализует главную тенденцию и смысл человеческой истории: развитие к действительной свободе. “Быть свободным составляет понятие человека”, – утверждал Гегель [25].

Часто свободу сводят к произволу отдельной личности, к свободе индивидуальной воли, к хитрому и умелому движению в хаосе случайных обстоятельств. Ее шарлатански раздувают буржуазные пропагандисты, кричащие о правах человека. Но свобода личности не может быть больше, чем свобода общества, поскольку лишь в обществе человек находит реальные условия для развития своих способностей и задатков, и если общество несвободно, то несвободна и личность. Тот несвободен, кто живет по принципу “что хочу, то и ворочу, ты моему нраву не препятствуй”.

Мы отвергаем буржуазное понимание свободы как возможности порабощения других людей, как косвенного экономического насилия над ними через механизм собственности, как случайный каприз и произвол, как слепое движение в рамках неуправляемой стихийности.

Свобода общества есть не только предостерегающая граница для произвола индивида, свобода общества есть подлинное условие и содержание свободы индивидуума. Чтобы добиться не исполнения своих прихотей и капризов, а подлинной свободы для себя, индивид должен добиться свободы для общества, что достигается путем устранения отживших свой век, по существу животных, антагонистических социальных отношений и развития подлинно гуманистической культуры. Культура – единственное средство развития истинной свободы. Свобода возможна лишь для всесторонне культурно развитого человека, у которого сформирована культурная потребность быть активным и гуманным в труде и познании, в общении с людьми и природой, в игре и спорте, в творчестве и самосовершенствовании. Вот почему задача развития культуры становится решающей целью второго дня социальной революции, как только совершен политический переворот. Ныне эта задача смыкается в борьбе коммунистов за сохранение всех ценностей мировой культуры, за спасение человечества.

Литература

1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 9. С. 135.

2. Гегель. Политические произведения. М., 1978. С. 196.

3. Гегель. Философия религии. Т. 1. М., 1976. С. 120.

4. Гегель. Наука логики. Т. 3. М., 1972. С. 42.

5. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 548.

6. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 363.

7. Мичурин И.В. Соч. Т. 3. М., 1948. С. 545.

8. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 40. С. 215.

9. Повесть временных лет. Ч. 1. М., 1950. С. 355 – 356.

10. Гегель. Соч. Т. 10. М., 1932. С. 109.

11. Гегель. Энциклопедия философских наук. Т. 3. М., 1977. С. 343.

12. Гегель. Энциклопедия философских наук. Т. 1. М., 1974. С. 197.

13. Гегель. Эстетика. Т. 1. М., 1968. С. 270.

14. Гегель. Философия права. М.; Л., 1934. С. 47.

15. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 48. С. 39.

16. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 232.

17. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 33. С. 233.

18. Горький М. Собр. соч. Т. 26. М., 1953. С. 238.

19. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 41. С. 33.

20. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 125.

21. Кант И. Метафизика нравов // Соч. Т. 4 (II). М., 1965. С. 384.

22. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 24. С. 393.

23. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 105.

24. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 26. С. 280.

25. Гегель. Соч. Т. 9. М., 1932. С. 51.

1997 г.