Часть 2.

Непарадигмальные проблемы могут быть порождены и знакомыми явлениями, уже находящимися в поле зрения исследователей. Для этого необходимо по-иному, с новой точки зрения посмотреть на такие явления, увидеть в них нечто, ранее незамечавшееся и поставить по отношению к этому моменту соответствующую проблему. Именно таким путем пришел к своему выдающемуся открытию — открытию синдрома стресса — Г.Селье. Целесообразно привести его подробный рассказ об этом, поскольку в нем по существу описана процедура обнаружения нового в известных явлениях и постановки на этой основе непарадигмальной проблемы.

В книге Селье читаем: “... Я впервые “наткнулся” на идею стресса и общего адаптационного синдрома в 1925 году, когда изучал медицину в Пражском университете. Я только что прошел курс анатомии, физиологии, биохимии и прочих теоретических дисциплин, изучение которых должно предварять встречу с настоящим пациентом. Нашпиговав себя теоретическими познаниями до предела своих возможностей и сгорая от нетерпения заняться искусством врачевания, я обладал весьма слабыми представлениями о клинической медицине. Но вот настал великий и незабываемый для меня день, когда мы должны были прослушать первую лекцию по внутренним болезням и увидеть, как обследуют больного. Получилось так, что в этот день нам показали в качестве введения несколько случаев различных инфекционных заболеваний на их самых ранних стадиях. Каждого больного приводили в аудиторию, и профессор тщательно расспрашивал и обследовал его. Все пациенты чувствовали себя больными, имели обложенный язык, жаловались на более или менее рассеянные боли в суставах, нарушение пищеварения и потерю аппетита. У большинства пациентов отмечался жар (иногда сопровождаемый бредом), была увеличена печень или селезенка, воспалены миндалины и т.д. Вот эти симптомы прямо бросались в глаза, но профессор не придавал им особого значения (пример неспособности видеть проявление чего-то аномального. — А.М.). Затем он перечислил несколько “характерных” признаков, способных помочь при диагностике заболевания, однако увидеть их мне не удалось, ибо они отсутствовали или, во всяком случае, были столь неприметными, что мой нетренированный глаз не мог их различить; и все-таки именно они, говорили нам, представляют собой те важные изменения в организме, которым мы должны уделять все наше внимание. В данный момент, говорил наш преподаватель, большинство из этих характерных признаков еще не проявилось и потому помочь чем-либо пока нельзя. Без них невозможно точно установить, чем страдает больной, и, следовательно, назначить эффективное лечение. Было ясно, что многие уже проявившиеся признаки заболевания почти не интересовали нашего преподавателя, поскольку они были неспецифическими (нехарактерными), а значит, бесполезными для врача (влияние шор традиционного взгляда на явление. — А.М.). Так как это были мои первые пациенты, я еще был способен смотреть на них взглядом, неискаженным достижениями современной медицины. Если бы я знал больше, то не задавал бы вопросов, потому что все делалось “именно так, как положено, как это делает каждый хороший врач”. Зная больше, я наверняка был бы остановлен величайшим из всех тормозов прогресса — уверенностью в собственной правоте. Но я не знал, что правильно и что нет (проявление непредубежденности взгляда исследователя на явление. — А.М.) ...Я понимал, что наш профессор, дабы определить конкретное заболевание каждого из этих больных, должен был найти специфические проявления болезни. Мне было ясно также, что это необходимо для назначения подходящего лекарства, обладающего специфическим действием против микробов или ядов, вызывавших болезнь этих людей. Все это я прекрасно понимал; но что произвело на меня, новичка, наибольшее впечатление, так это то, что лишь немногие признаки были действительно характерны для данного конкретного заболевания; большинство же из них со всей очевидностью являлись общими для многих, если не для всех, заболеваний (факт видения незамечаемого ранее в явлении. — А.М.). Почему это, спрашивал я себя, такие разнообразные болезнетворные агенты, вызывающие корь, скарлатину или грипп, имеют общее со многими препаратами, аллергенами и т.п. свойство вызывать вышеописанные неспецифические проявления? (Постановка непарадигмальной проблемы. — А.М.) Но ведь им всем на самом деле присуще это свойство, причем в такой степени, что на ранней стадии заболевания порой совершенно невозможно, даже для нашего именитого профессора, дифференцировать одно заболевание от другого, столь похоже они выглядят. Я не мог понять, почему с самого зарождения медицины врачи всегда старались сосредоточить все свои усилия на распознавании индивидуальных заболеваний и на открытии сп

В этой процедуре, операции которой отмечены в наших примечаниях, сочетаются разносторонность взглядов на явление, что позволяет увидеть то, что раньше другими не замечалось, а также критическое отношение к существующим представлениям о данном явлении. Такой подход и обеспечивает возможность обнаружения аномального содержания и формулирования на этой основе новой перспективной проблемы.

Но нередки случаи, когда исследователи не обращают внимание на проблематичность известных им явлений, как это особенно ярко проявилось в отношении генов, ДНК в конце 1940-х — начале 1950-х годов. Дж.Уотсон, один из авторов открытия структуры ДНК, с изумлением наблюдал эту ситуацию в тогдашней генетике: "... От генетиков толку было мало. Казалось бы, без конца рассуждая о генах, они должны были заинтересоваться, что же это все-таки такое. Однако почти никто из них, по-видимому, не принимал всерьез данных, свидетельствующих о том, что гены состоят из ДНК. Это область химии! А им от жизни нужно было совсем другое: донимать студентов изучением недоступных пониманию частностей поведения хромосом или выступать по радио с изящно построенными и туманными рассуждениями о роли генетиков в нашу переходную эпоху переоценки ценностей"[16].

В подобных ситуациях может выручить обычная любознательность. А для этого не следует думать, что все в окружающем ясно, понятно и не заслуживает пытливого, вопрошающего отношения. В таких случаях стоит следовать примеру героя финского эпоса "Калевала" кузнеца Ильмаринена, который по отношению к известным, казалось бы, вещам ставил в любых условиях чрезвычайно продуктивный вопрос: а что будет, если... И получал новые вещи. В эпосе говорится :

Он подумал и размыслил:

"А что будет, если брошу я в огонь железо это,

положу его в горнило."[17].

3. Имплицирование проблем

Непарадигмальная проблема может возникнуть в качестве следствия другой, ранее поставленной и решенной проблемы. Без такой предваряющей проблемы она не могла бы появиться, не могла быть поставлена. Так, Планк вначале решал задачу формулирования математического закона теплового излучения. Результатом решения данной задачи было появление неизвестной величины h. Это и породило проблему поиска физического смысла данной величины. Проблема оказалась экстраординарной, потребовавшей для своего решения перехода к новым фундаментальным представлениям о механизме физических процессов.

Имплицированные проблемы вызываются необходимостью найти то неизвестное, которое возникает вместе с полученным результатом. Этим неизвестным могут быть причина, механизм, условие, предпосылка, основание, субстрат, структура того объекта, явления или процесса, который отображен в результате. Таким образом, в основе процедуры имплицирования проблем лежат связи и отношения универсального, онтологического характера. Именно благодаря этим связям и отношениям, руководствуясь ими сознательно или неосознанно, Г.Мендель пришел от проблемы передачи признаков по наследству к проблеме носителей этих признаков; Дарвин — от проблемы реальности органической эволюции к проблеме ее причин и движущих сил.

Имплицирование проблем происходит и на основе отношения "частное — общее". Решение какой-либо частной проблемы требует предварительного решения соответствующей общей проблемы, и наоборот. Переход к новой проблеме может быть показан отношением противоположности между изученным и неизученным явлениями. Так после объяснения оптических явлений, сопровождающих распространение света в неподвижных средах, физика конца XIX века перешла к выяснению того, что происходит с электромагнитными явлениями в движущихся средах.

Итак, логическим основанием процесса имплицирования проблем являются принципы философского характера — принцип законосообразности явлений, принцип детерминизма, принципы развития, системности, симметрии и т.д. Зафиксированная с их помощью связь или зависимость двух или более моментов позволяет при обнаружении одного из этих компонентов ставить задачу поиска другого компонента. Для каждого онтологического типа явлений (предмета, процесса, системы, структуры и т.д.) существует более или менее развитая концептуальная сетка — комплекс понятий, отображающих стороны, связи и свойства этих явлений. Когда исследователь обнаруживает какое-либо новое явление, он накладывает на него соответствующую концептуальную сетку, и все неизвестные стороны, связи и свойства нового явления, сопряженные с ним другие явления, о которых говорят соответствующие общие понятия данной сетки, ориентируют на их поиск, становятся объектами дальнейшего исследования, проблемами. Например, если обнаруживается какой-то процесс, то на основе соответствующей концептуальной сетки встают вопросы о его источниках, механизмах, движущих силах, этапах развития и т.д. И.Кант в свое время писал: “...Ясно, что знание естественных вещей — как они есть теперь — всегда заставляет желать еще и знания того, чем они были прежде, а также через какой ряд изменений они прошли, чтобы в каждом данном месте достигнуть своего настоящего состояния "[18].

Рациональным основанием подобных желаний и являются упомянутые концептуальные сетки. Примером непарадигмальной проблемы современной физики, выросшей из общефилософских представлений, в данном случае из представления о том, что свойство явления, переходящего на количественно иной уровень, превращается в свою противоположность, т.е. явление изменяется вследствие выхода за свою меру, является проблема фундаментальной длины. Рассуждение об этом, в основе которого можно усмотреть указанное представление, мы находим у В.Л.Гинзбурга: "В специальной и общей теории относительности, в нерелятивистской квантовой механике, в существующей теории квантовых полей используется представление о непрерывном, по сути дела классическом, пространстве и времени... Но всегда ли законен такой подход ? Откуда следует, что "в малом" пространство и время не становятся совсем иными, какими-то "зернистыми", дискретными, квантованными?.. Сейчас можно, видимо, утверждать, что вплоть до расстояния порядка 10-15 см. обычные пространственные соотношения справедливы или, точнее, их применение не приводит к противоречиям. В принципе не исключено, что предела нет вообще, но все же значительно более вероятно существование какой-то фундаментальной (элементарной) длины.., которая ограничивает возможности классического пространственного описания"[19].

4. Противоречия познания как источник непарадигмальных проблем

К новым проблемам познание очень часто выходит через возникающие в ходе его развития противоречия. Всякое противоречие в конце концов всегда является противоречием между истиной и заблуждением, между более достоверным и менее достоверным знанием. И возникающая в таком конфликте проблема ориентирует на поиск бездефектного знания. Без появления противоречия проблема не встала бы, исследователь не получил бы указания на существование неизвестного. Противоречие представляет собой форму проблемной ситуации. Если противоречия носят кардинальный характер, касаются существенных сторон знания о соответствующих объектах, то на их основе возникают непарадигмальные проблемы. Вскрывая заблуждения или другие недостатки знания, противоречия подводят познание к тем явлениям или их сторонам, о существовании которых исследователи не подозревали, не могли бы дойти до них. Вот почему так важно замечать и отыскивать противоречия в имеющемся знании. Как писали А.Эйнштейн и Л.Инфельд, “Все существующие идеи в науке родились в драматическом конфликте между реальностью и нашими способами ее понять”[20].

Один тип противоречий, из которых рождаются проблемы, это противоречия между теорией и опытом. Этот тип, в свою очередь, имеет два вида. Прежде всего это противоречия теории с вновь обнаруженными фактами. Поскольку эти факты не могут быть объяснены или истолкованы с помощью данной теории, то встает вопрос об их специфической природе. Такой вопрос является непарадигмальной проблемой, поскольку выходит за пределы объяснительных возможностей наличной теории. Другой вид этого типа противоречий — это так называемые отрицательные результаты. Эти результаты получаются следующим образом: на основании теории строятся предсказания, выводы, для подтверждения которых проводятся эмпирические исследования; но эти исследования вопреки ожиданию дают результаты, не подтверждающие, а опровергающие следствия теорий. К этому виду можно отнести и такие противоречия, которые возникают между следствиями вновь построенной теории и уже известными фактами. Примером этого может быть следствие из модели атома Резерфорда, из которой вытекало, что атом должен разрушиться в результате падения электрона на ядро, тогда как в действительности атомы оставались неизменными. Это противоречие высветило проблему устойчивости атома, которая прежде перед физиками не вставала, хотя факт был очевиден. Так благодаря противоречию очевидное становится проблемой и притом непарадигмальной. Из решения именно этой проблемы выросла квантовая модель атома Бора.

Вторым типом противоречий, приводящим к непарадигмальным проблемам, являются противоречия, возникающие на теоретическом уровне познания. Здесь также существует несколько видов противоречий. Прежде всего это противоречия внутри теории — между входящими в нее принципами, законами, понятиями. Эти противоречия толкают исследователей к критическому анализу названных элементов теории. Какие-то из этих элементов являются неудовлетворительными, требующими пересмотра или замены. Нужно выявить такие элементы и сформулировать по отношению к ним проблему. Противоречия, касающиеся оснований теорий, являются фундаментальными. Они ведут к кардинальной перестройке основ теорий. С целью нахождения неудовлетворительного компонента теории исследователь, во-первых, проверяет соответствие каждого из этих компонентов всем имеющимся, а тем более новейшим эмпирическим данным, во-вторых, он смотрит, насколько последовательно проведен тот или иной бесспорный принцип, не остались ли в теории положения, несовместимые с ним. Если таковые обнаружатся, то именно по отношению к ним и ставится задача переосмысления, изменения, обновления. В-третьих, обращается внимание на то, является ли гетерогенным тот эмпирический базис, на основе которого формулировались исходные принципы и понятия теории. Противоречие может быть обусловлено тем, что такая гетерогенность существует. Другими словами, одни из этих компонентов сформировались на основе старых эмпирических данных, менее полных, менее точных, менее глубоких и т.д., другие — на основе новых, свободных от подобных недостатков. Проблема и ставится по отношению к компонентам первого рода.

Другой вид противоречий, возникающих на теоретическом уровне познания, это противоречия между теориями. Причем эти противоречия могут быть двоякого рода. Прежде всего это противоречия, которые возникают между отличными друг от друга, но односторонними теориями одного и того же явления. Каждая из этих теорий строится на данных о какой-то одной стороне явления, претендуя при этом на право быть истинным отображением всего явления. В этом случае проблема сущности, природы данного явления остается нерешенной и является, как правило, непарадигмальной, поскольку для построения полного истинного образа явления может потребоваться новый подход, новая точка зрения.

Иного рода противоречия возникают между теориями, относящимися к явлениям разных уровней действительности. Положения, сформированные на основе данных об одном уровне действительности, вступают в противоречие с положениями теории, относящихся к явлениям другого уровня. Это противоречие между менее фундаментальными и более фундаментальными, менее общими и более общими, т.е. между разнопорядковыми теориями. Противоречие указывает на проблематичность какого-то из названных видов теорий и, следовательно, поднимает проблему относительно соответствующего уровня, стороны или класса явлений. Сопоставление теорий разного порядка является средством обнаружения дефектов в какой-либо из них и тем самым условием постановки проблем.

Из сказанного видно, что противоречия являются следствием присутствия в системе знания полностью или частично ошибочных представлений, идей, понятий, теорий. Подобные элементы можно охарактеризовать как дефектное знание. Эти элементы в конце концов с неизбежностью вступят в конфликт с достоверным знанием и над ними встанет знак вопроса, толкающий исследователей к новым поискам. Но поскольку противоречия и порождаемые ими проблемы играют важную стимулирующую и ориентирующую роль в познавательном процессе, то для ученых целесообразнее будет не ждать пассивно их стихийного появления, а активно и преднамеренно стремиться к их возникновению и обнаружению. Какими способами может воспользоваться исследователь в этих целях?

Можно сопоставить различные теории, относящиеся к одной и той же сущности, но описывающие разные феноменологии этой сущности, т.е. разные способы или формы ее проявления. В каком-то одном из этих случаев данная сущность может проявить свою природу вполне отчетливо и определенно, что позволит сформировать о ней такое же определенное представление. В другом случае проявление сущности может быть менее явным, менее однозначным, а то и вообще выступающим в форме, неадекватной этой сущности. В таких условиях представление о последней может быть противоположным действительному характеру сущности. Будучи сопоставленным с другой теорией, оно породит противоречие, что в свою очередь вновь поднимет вопрос об истинной природе данной сущности.

Именно такое сопоставление оказалось одним из источников проблемы, касающейся структуры энергии. На противоречие, существующее между различными трактовками этой структуры, указал А.Эйнштейн в своей знаменитой работе 1905 года “Об одной эвристической точке зрения, касающейся возникновения и превращения света”. В ней он писал: “Между теоретическими представлениями физиков о газах или других весомых телах и максвелловской теорией электромагнитных процессов в так называемом пустом пространстве существует глубокое формальное различие... Согласно теории Максвелла во всех электромагнитных, а значит, и световых явлениях энергию следует считать величиной, непрерывно распределенной в пространстве, тогда как энергия весового тела по современным физическим представлениям складывается из энергии атомов и электронов. Энергия весового тела не может быть раздроблена на сколь угодно большое число произвольно малых частей, тогда как энергия пучка света искусственного точечного источника по максвелловской и вообще по любой волновой теории света непрерывно распределяется по все возрастающему объему”[21].

Иными словами, одна теория утверждала дискретность энергии, другая — ее непрерывность. Это противоречие отчетливо выступило при сопоставлении теорий. Одна из этих теорий строилась на основе данных об энергетических процессах в твердых и газообразных телах, другая — на основе данных об оптических явлениях, где структура энергии не проявляет себя достаточно явно. В частности, из этого противоречия встала та проблема, решение которой привело к выдвижению Эйнштейном идеи фотонов.

Таким образом, сопоставление разных теорий, касающихся какой-либо одной сущности, является продуктивной творческой операцией, толкающей к критическому пересмотру существующих представлений о данной сущности и стимулирующей процесс выдвижения новых проблем и новых гипотез. Поэтому исследователям целесообразно искать в системе знания такие теории и совершать над ними только что описанную поисковую процедуру. По изложенной схеме с такой же результативностью можно сопоставлять некоторое теоретическое положение с соответствующим более общим научным положением, теоретическое утверждение с эмпирическими данными.

Получить продуктивное в эвристическом отношении противоречие можно также путем применения какого-либо закона, принципа или теории к явлениям качественно иного характера, к другим областям действительности, ко вновь открытым фактам. Поскольку названные элементы знания формулировались для определенного рода явлений, с учетом их специфики, то вполне вероятно, что при распространении их на явления другого рода выявится их неадекватность последним, что обнаружит их проблематичность. Встанет задача модификации, качественного изменения этих элементов и связанных с ними понятий. Противоречие, таким образом, укажет на дефектность этих единиц знания. От исследователя требуется умение находить в массе наличного знания факты, с которыми те или иные теории вступят в противоречия.

Если в распоряжении исследователя нет качественно новых фактов, которые вступили бы в противоречие с соответствующими представлениями, то можно попробовать мысленно экстраполировать эти представления на экстремальные ситуации, на явления с предельными (максимальными или минимальными) значениями параметров, применить их к искусственно построенным ситуациям и посмотреть, не утратят ли там эти представления свою достоверность, не возникнет ли противоречие. В случае появления такового встанет проблема относительно этих представлений. Противоречие можно получить, построив две мысленные или экспериментальные ситуации, обладающие противоположными характеристиками, и применить к каждой из них проверяемое положение. Последнее вступит в конфликт с какой-либо из этих ситуаций и тем самым обнаружит свою проблематичность. Так Эйнштейн проверял истинность классического понятия одновременности, рассматривая ситуации, в одной из которых наблюдатель находился в покое (стоял у полотна железной дороги), а в другой — был в движении (сидел в движущемся вагоне). Такой мысленный эксперимент показывает ошибочность данного классического понятия и привлекает внимание к проблеме истинного смысла одновременности[22].

Подобные факты из истории науки говорят о том, как важно для исследователя обладать способностью изобретать необычные и в то же время имеющие реальный смысл мысленные ситуации, на которых можно проверять гипотезы или теории, получая в определенных случаях противоречия. Такой способностью в высшей степени обладал Эйнштейн, пришедший благодаря этому ко многим оригинальным идеям.

Источником противоречий, как видно из вышеизложенного, являются определенные негативные черты наличного знания. Это прежде всего абсолютизированное знание, т.е. знание, сформированное на основе данных о каком-либо одном классе или области явлений, о какой-то одной стороне или свойстве явлений и без достаточных оснований распространенное на другие стороны, свойства, классы или области. Это также объективированные восприятия субъективного характера — видимости, кажимости и т.п. Сюда же относятся фиктивные теоретические конструкты типа флогистона, эфира и т.д. Это, кроме того, нестрогие формулировки, обобщения, неполное, одностороннее, неглубокое знание, неявные или ошибочные допущения. К непарадигмальным проблемам можно, следовательно, идти путем выявления указанных недостатков знания, ставя под вопрос соответствующие теории, понятия, представления.

Противоречия в познании выступают в форме парадоксов, антиномий, дилемм. Они представляют собой проблемные ситуации, на основе которых формулируются как парадигмальные, так и непарадигмальные проблемы. Верно подметил Гете: “Говорят, что между двумя противоположными мнениями лежит истина. Никоим образом! Между ними лежит проблема...”[23].

Противоречия указывают на необходимость иного решения проблемы, построения иной теории, ориентируют на исследования более фундаментальных сторон и уровней соответствующих явлений — их природы, сущности, механизма и т.д. Они свидетельствуют о качественном отличии тех явлений или той области действительности, применение к которым существующих представлений привело к появлению противоречия, парадокса. Поэтому противоречие следует рассматривать в качестве предвестников экстраординарных открытий. Истинный исследователь радуется их появлению, сам ищет их, оперируя со знанием, генерирует их. Противоречия говорят о необходимости более глубокого и более основательного изучения предмета.

5. Другие способы постановки проблем

Одним из таких способов являются экстраполяции. Когда некоторое свойство, признак, закон, принцип установлены для определенного рода явлений, то эти характеристики в форме вопроса можно попытаться распространить на другие явления (интеррогативная экстраполяция). Она может осуществляться в форме перехода от одного вида явлений к другому виду, от частного к общему, от одного масштаба какой-либо величины к другому. Чтобы проблема и соответствующий новый результат были более оригинальными, нужно чтобы феномены, к которым осуществляется переход, существенно отличались от исходных.

Так Ньютону было известно действие силы тяготения в земных условиях, между близко находящимися предметами. Он же поставил неожиданный и принципиально по-новому звучащий вопрос: не действует ли эта сила на больших расстояниях, не достигает ли она, например, Луны? Поставленный таким образом вопрос перенес проблему тяготения в мир небесных тел.

С другой стороны, Ньютон экстраполировал (и также в форме вопроса) действие силы тяготения с предметов крупного размера на тела кардинально иного масштаба — на частицы света. В своей "Оптике" он гениально вопрошал: "Не действуют ли тела на свет на расстоянии и не изгибают ли этим действием его лучей; и не будет ли [caeteris paribus] это действие сильнее всего на наименьшем расстоянии?"[24].

Выводы из общей теории относительности подтвердили предположение о действии гравитации на световые лучи. "Оказывается, — писал Эйнштейн, — что световые лучи, проходящие вблизи Солнца согласно этой теории испытывают под влиянием поля тяготения Солнца отклонение..."[25].

Одним из шагов, который привел Эйнштейна к общей теории относительности, была постановка вопроса о сфере применимости принципа относительности. До того времени этот принцип применялся лишь к инерциальным системам отсчета. Эйнштейн попытался расширить сферу приложения этого принципа и задался вопросом: “...Ограничен ли принцип относительности системами, движущимися без ускорения?”[26]. И далее: ”Можно ли представить себе, что принцип относительности выполняется и для систем, движущихся относительно друг друга с ускорением?”[27].

Эта интеррогативная экстраполяция также оказалась продуктивной.

Логическим основанием для выдвижения новой проблемы может быть принцип симметрии. Если по отношению к какому-либо явлению выполняется определенный закон или ему присуще то или иное свойство, то можно поставить вопрос: не имеет ли место явление с противоположным законом или свойством? Проблема может быть выдвинута и на основе отношения контраста. Так, например, некоторое явление обладает определенным свойством. Другое же явление, которое, казалось бы, также должно обладать этим свойством, тем не менее не имеет его. Естественно, встает вопрос: почему данное явление не обладает таким свойством? Этот вопрос может, в частности, помочь выявить действие какого-либо дополнительного скрытого фактора, нейтрализующего указанное свойство. Для Ньютона, размышлявшего о поведении тел под действием гравитации, естественно встал вопрос: почему яблоко, как и другие земные тела, падает на Землю, а Луна не падает? Решение этого вопроса и помогло установить наличие двух сил, действующих на Луну.

К непарадигмальным проблемам исследователя могут привести задачи, решаемые с какими-либо педагогическими или методическими целями. Эти задачи вспомогательного характера могут быть порождены определенными трудностями в понимании, разъяснении или представлении каких-либо элементов знания. Эти трудности могут иметь отношение к неординарному, аномальному содержанию, которое и порождает соответствующую фундаментальную проблему.

В свое время английский физик Стокс давал аспирантам специально подобранные неразрешимые задачи, чтобы увидеть, поймут ли те, что задачи нерешаемы. Однажды он дал задачу на распределение скоростей молекул в газе. К его удивлению задача была решена. С нею справился будущий великий физик Максвелл, открывший таким образом закон распределения этих скоростей.

Д.И.Менделеев искал способ, с помощью которого можно было бы так объяснить студентам свойства химических элементов, чтобы они воспринимались по определенной системе. Он расписал элементы по карточкам, раскладывал их в разном порядке, пока, наконец, не обнаружил, что карточки, расположенные в виде периодической таблицы, представляют собой закономерную систему. Аналогичным образом обстояло дело и в случае Шредингера. Он также с педагогическими целями искал более удобопонимаемые формы изложения необычных для того времени идей де Бройля. Именно в ходе этих поисков Шредингер и пришел к своим волновым уравнениям.

Из подобных случаев следует, что неординарные проблемы могут появиться в самых различных ситуациях и в самых неожиданных формах. Следовательно, ученый должен очень внимательно относиться к любым проблемам, допуская возможность того, что или данная проблема или вытекающие из нее другие вопросы могут оказаться непарадигмальными, ведущими к важным открытиям. Такое отношение должно быть у исследователей не только к задачам методического характера, но и к задачам предметным, которые на первый взгляд могут казаться малозначащими, далеко не ведущими. Однако в действительности эти задачи могут оказаться первым звеном в связке более фундаментальных проблем. Они выполняют роль эпинепарадигмальных задач, т.е. задач не кардинальных по своему характеру, но связанных тем или иным образом с непарадигмальными проблемами. Начиная исследование с этих задач, исследователь под влиянием логики изучаемого объекта приходит к проблемам другого рода. Первоначальная задача вовлекает в поисковое поле объект, содержание которого далеко выходит за рамки этой задачи. Последняя и помогает сделать предметом исследования другие, более существенные моменты этого содержания. Н.Коперник занялся изучением вопроса о смещении точки равноденствия, поскольку на этот вопрос не давала ответа теория Птолемея. Но этот вопрос привел его к фундаментальной проблеме устройства Вселенной.

6. Способность к постановке и видению непарадигмальных проблем

Эта способность заключается в умении ставить такие вопросы, которые выводят мышление и опыт за пределы существующих представлений, за границы известной логики предметного мира. Способность эта требует от интеллекта исследователей большой диалектичности. Именно к ней первоначально и сводилась суть диалектики. “А того, — писал Платон, — кто умеет ставить вопросы и давать ответы, мы называем диалектиком”[28].

Диалектичность мышления в данном случае состоит в умении с помощью вопросов переходить к качественно новым явлениям и формам, к противоположным сторонам, свойствам и видам явлений, к иным областям и уровням действительности, переходить от явного к скрытому. А для этого исследователю необходимы такие качества интеллекта, как проницательность, изобретательность, фантазия, гибкость, оригинальность. Должна быть также способность сомневаться в казалось бы ясном, очевидном, бесспорном, критически всматриваться как в чужие, так и в свои идеи. В отношении наличного знания исследователь должен руководствоваться презумпцией относительной истинности, возможной ошибочности этого знания, допускать вероятность существования иного положения дел, иных реалий. Указанная презумпция эпистемологической относительности позволила и позволяет ученым ставить под вопрос мнение об абсолютной достоверности научных положений и тем самым выходить на поиск принципиально иных решений соответствующих проблем.

Способность к постановке непарадигмальных проблем проявляется, в частности, в умении задавать научным теориям такие критические вопросы, на которые они не могут дать ответа. Этот недостаток теории и становится источником проблем, выходящих за пределы возможностей данных теорий. Умение же задавать критические вопросы основывается, в частности, на развитой способности к правильному логическому мышлению. Осознанно или интуитивно руководствуясь законами и правилами такого мышления, всматриваясь с позиции этих законов и правил в ту или иную теорию, исследователь может обнаружить в ней дефекты, обусловленные особенностями процесса развития знания, т.е. другой, присущей этому процессу собственной логикой. Так, например, рассмотрение какой-либо теории с точки зрения ее соответствия формальнологическому закону непротиворечивости может привести к обнаружению противоречия между определенными утверждениями и тем самым поставить вопрос об установлении истинного положения дел.

Таким образом, логика проблемного мышления основывается на умелом и гибком владении логикой утверждающего мышления и притом не только формальной, но и диалектической. В этом случае она применяется не как средство получения и формулирования знания, а как инструмент критики имеющегося знания. В этой функции она проявляет большую эвристическую силу.

В качестве логики проблемного, критического мышления могут выступать и операции, основанные на тех или иных общенаучных принципах и законах, например, на принципах системности, симметрии, соответствия и др. Для Эйнштейна такую роль в период формирования общей теории относительности сыграл принцип единообразия, т.е. идея о том, что класс тех или иных явлений должен подчиняться какому-то общему правилу. Если же теория утверждает противоположное, то она непоследовательна, и тогда уместно поставить вопрос об ином положении дел. Эйнштейн поступил так в отношении классического принципа относительности, который применялся к инерциальным системам отсчета. Это и позволило ему поставить кардинальный вопрос о правомерности такого толкования принципа относительности. Эта логика рассуждений отчетливо видна в следующем соображении Эйнштейна: “Как в классической механике, так и в специальной теории относительности различают тела отсчета К, относительно которых законы природы выполняются, и тела отсчета К, относительно которых законы природы не выполняются. Но такое положение вещей не может удовлетворить последовательно мыслящего человека. Он задает вопрос: “Каким образом возможно такое положение, что определенные тела отсчета (или их состояния движения) отличаются от других тел отсчета (или их состояний движения)? Какое основание для такого предпочтения?”[29]. Критический анализ показал, что такого основания не было.

Экстраординарность, непарадигмальность той или иной проблемы видна не сразу, не всегда очевидна. Поначалу проблема может показаться неинтересной, несущественной, не ведущей к чему-либо значительному. Однако потом все может стать совершенно иным. Чтобы не упустить такую проблему, нужно обращать серьезное внимание на всякий неизученный вопрос, проводить исследования по широкому кругу проблем, что увеличит вероятность выхода на перспективные непарадигмальные проблемы. Этот подход может показаться расточительным. Однако на практике только он гарантирует возможность вовлечения в научный поиск самых неожиданных и самых разнообразных по характеру объектов исследования. Изучение должно вестись широким фронтом, и это поможет избежать пропуска важных вопросов. В реальной науке это требование выполняется благодаря совокупной деятельности множества автономно работающих ученых и их коллективов.

Но как суметь выбрать среди множества проблем, возникающих в ходе исследовательской деятельности, наиболее перспективное? Одним из условий этого является владение основательными знаниями в соответствующей научной дисциплине. Взгляд на проблему с позиции таких знаний поможет определить степень ее новизны, глубины и важности. Этому же помогают глубокие и разносторонние знания в смежных научных областях.

Все сказанное позволяет сделать вывод, что обычно проявляющуюся в интуитивной форме способность к постановке и видению непарадигмальных проблем можно превратить в сознательную и более продуктивную, если освоить выявленные путем анализа творческой научной деятельности методы и способы осуществления этих познавательных операций, т.е. овладеть логикой проблемного мышления.

[1] См.: Мак-Дональд Д. Фарадей, Максвелл и Кельвин. М., 1967. С. 45-51.

[2] Гинзбург В.Л. О физике и астрофизике. М., 1985. С. 22.

[3] Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986. С. 36.

[4] Бор Н. Воспоминания о Резерфорде // Успехи физ. наук. Т. LХХХ, вып. 2. М., 1963. С. 221.

[5] Казютинский В.В. Философские проблемы астрономии // Вопр. философии. 1986. № 2. С. 54.

[6] Там же. С. 51.

[7] Эйнштейн А. Собр. науч. тр. Т. 1V. М., 1967. С. 264.

[8] Там же. С. 265.

[9] Казютинский В.В. Философские проблемы астрономии. С. 50.

[10] Гейзенберг В. Прорыв в новую землю // Природа. 1985. № 10. С. 93.

[11] Эйнштейн А. Собр. науч. тр. Т. II. М., 1966. С. 111.

[12] Там же. С. 124.

[13] Там же.

[14] См.: Семенов Н.Н. Наука и общество. М., 1981. С. 338-353.

[15] Селье Г. От мечты к открытию. М., 1987. С. 68-70.

[16] Уотсон Дж.Д. Двойная спираль. М., 1969. С. 58.

[17] Калевала. М., 1977. С. 108.

[18] Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 2. М., 1964. С. 452.

[19] Гинзбург В.Л. О физике и астрофизике. С.84-86.

[20] Эйнштейн А., Инфельд Л. Эволюция физики. М., 1966. С. 237.

[21] Эйнштейн А. Собр. науч. тр. Т. III. М., 1966. С. 98.

[22] См.: Эйнштейн А. Собр. науч. тр. Т. 1. М., 1965. С. 541-544.

[23] Гете И. Избр. Филос. произведения. М., 1964. С. 332.

[24] Ньютон И. Оптика. М.; Л. 1927. С. 263.

[25] Эйнштейн А. Собр. науч. тр. Т. 1. С. 165.

[26] Там же. С. 67.

[27] Там же. С. 105.

[28] Платон. Соч.: В 3 т. Т. 1. М., 1968. С. 425.

[29] Эйнштейн А. Собр. науч. тр. Т. 1. С. 566.

Глава 2. ПОДХОД К РЕШЕНИЮ ПРОБЛЕМЫ

1. Что такое подход к проблеме?

В начале исследовательского процесса перед ученым встает ряд первоочередных вопросов, касающихся того, как осуществить этот процесс, какой выбрать способ действий по отношению к данному объекту, в каком аспекте или ракурсе исследовать его, с позиций каких представлений или теорий рассматривать объект. Все это и составляет суть подхода к проблеме. Его можно определить как комплекс основных исходных установок, включающий определенное первоначальное представление об исследуемом объекте, а также обусловленные в значительной мере этим представлением стратегию, тактику и средства решения. Перечисленные в этом определении компоненты можно рассматривать как аспекты подхода, а именно концептуальный, стратегический, тактический и методологический.

2. Концептуальный аспект подхода

Чтобы не находиться перед избранным для изучения объектом в состоянии полной неопределенности из-за отсутствия хотя бы какого-либо представления о нем и тем самым не знать, как поступить с ним, поначалу целесообразно и обычно вполне доступно определить его онтологический тип, т.е. установить самый общий характер этого объекта, его категориальную принадлежность. Это позволит отнести исследуемый объект к одному из таких типов феноменов, как предмет, явление, процесс, система, структура, элемент системы, причина, следствие, класс, ансамбль, комплекс и т.п. Уже эта операция обеспечивает исследователя соответствующим общим взглядом на объект, некоторым пониманием его, которое подсказывает те или иные познавательные действия с ним. Это и формирует в науке соответствующие подходы к изучаемым объектам — системный, структурный, процессуальный и т.п. Эту операцию можно назвать первоначальной идентификацией объекта. Она выявляет универсальную компоненту концептуального аспекта подхода. Часто объект рассматривается с точки зрения какой-либо одной существенной характеристики или параметра. И тогда исследователями применяются такие подходы, как качественный, количественный, феноменологический, эссенциальный, каузальный, функциональный, факторный, динамический, исторический и т.п. Ученые отвлекаются от других характеристик и сторон. Подобные подходы можно определить как монопараметральные. Избрав какой-либо параметр явления в качестве наиболее значимого, определяющего, исследователь может рассматривать и трактовать явление с позиций именно этого параметра. Благодаря такому подходу ему удается понять и объяснить многое в явлении.

Академик И.П.Павлов понял ведущую роль нервной системы в регуляции состояний и деятельности органов и систем организма. Поэтому во всех своих исследованиях, как бы они не отличались друг от друга по объекту и приемам изучения, он исходил из этого единого принципа, руководствовался этим подходом, называя его нервизмом. Павлов рассматривал его как направление исследований, “стремящееся распространить влияние нервной системы на возможно большее количество деятельностей организма”[1].

Важным параметром генетического кода носителя наследственной информации является молекулярный уровень — химический состав и структура единиц наследственности — генов. Классическая генетика к началу 1940-х годов поставила вопросы, на которые сама не могла ответить. Это был прежде всего вопрос о том, как гены контролируют развитие признаков, из которых складывается фенотип организма, а также вопрос о механизме репликации и мутирования генов. Эти проблемы помог решить молекулярный подход. Именно он позволил определить состав генов, которые, как оказалось, построены из дезоксирибонуклеиновой кислоты. Она-то и явилась носителем генетической информации. Затем с помощью того же подхода удалось выяснить структуру молекулы ДНК, что и дало ответ на вопрос о способах репликации, мутирования и транскрибирования этой молекулы в молекулу РНК. Так данный подход помог генетикам понять молекулярную основу свойств генетического материала. Этот же подход оправдал себя и в решении проблемы состава и структуры молекул белка и других компонентов живой клетки. На его базе сложилось целое направление в современной биологии — молекулярная генетика.

Выбор в изучаемом объекте того или иного параметра и превращение его в основание подхода к решению соответствующей проблемы приводит к формированию различных направлений в исследовании этого объекта. Это позволяет точнее определить важность и значение того или иного параметра, сопоставить результаты разных подходов и установить ценность каждого из них. Конкуренция различных подходов становится фактором получения действительно значимых результатов. Именно выбор адекватного параметра исcледуемого объекта обеспечивает успех поисковой деятельности. Так акцент на динамике психических явлений, который сделал З.Фрейд, позволил ему установить механизм расщепления сознания, причиной чего оказался конфликт противоречащих душевных сил[2]. С помощью этого подхода он установил взаимодействие и детерминацию ранее раздельно рассматриваемых элементов бессознательного.

Для понимания природы любого явления важно принимать во внимание такой параметр его бытия, как история. Это делается с помощью исторического подхода. Еще Р.Декарт отмечал, «что природу материальных объектов гораздо легче познать , видя их постепенное возникновение, чем рассматривать их как совершенно готовые»[3]. Прогресс в изучении прошлого Земли был осуществлен в начале XIX века именно благодаря историческому подходу. Этот подход помог также понять процесс происхождения и развития живых организмов на нашей планете. Вслед за геологами и под их влиянием этот подход успешно применил к названным проблемам Ч.Дарвин. Он следующим образом оценивал значение данного подхода: “Когда мы перестанем смотреть на органическое существо, как дикарь смотрит на корабль, т.е. как на нечто превышающее его понимание, когда в каждом произведении природы мы будем видеть нечто, имеющее длительную историю, когда в каждом строении или инстинкте мы будем видеть итог многочисленных приспособлений, каждое из которых полезно их обладателю, подобно тому, как всякое великое механическое изобретение есть итог труда, опытности, разума или даже ошибок многочисленных тружеников, когда мы выработаем такое мировоззрение на органические существа, как неизмеримо… возрастет интерес, который представит нам изучение естественной истории»[4].Лишь знание прошлого помогает постичь смысл и значение настоящего, оценить место и роль элементов всякого явления в структуре целого, понять суть их взаимоотношений. Самих себя люди могут глубже и полнее узнать, исследуя историю не только биологической эволюции, но и историю эволюции всего вещества, всей Вселенной. Исторический подход становится более содержательным и конкретным, более полно и определенно описывающим механизм возникновения и развития явления, когда он дополняется понятием “эволюция”, как это сделал Дарвин, а затем и другие биологи, превратившие многие разделы биологической науки в дисциплины, основанные на эволюционном подходе (эволюционная морфология, эволюционная эмбриология, эволюционная генетика и др.).

Уже краткое рассмотрение нескольких подходов показывает, что суть выбора подхода состоит в подведении изучаемого объекта под то или иное понятие или теорию. Как мы сказали, сначала определяется онтологический тип объекта. Это позволяет подвести его под какое-либо самое общее универсальное понятие. Но затем следует попытка подвести объект под более конкретное понятие, под какую-либо частную теорию. Это позволит осуществить вторичную, более специальную идентификацию объекта и руководствоваться более специфическим комплексом соответствующих представлений. Чем более конкретно понятие или представление, под которые подводятся явления, тем больше глубина идентификации этого явления.

Таким образом, концептуальный аспект подхода — это тот или иной определенный способ рассмотрения изучаемого объекта, рассмотрение его с определенной точки зрения, с позиций выбранного понятия, представления, идеи, теории. Это обусловливает определенное понимание, толкование, интерпретацию явления, а тем самым и средства его исследования. Благодаря подходу в начале самого исследования задается некоторый исходный общий взгляд на явление, некоторый предварительный схематический образ его. Причем исследователь в этой ситуации действует обычно гипотетически, по формуле: предположим, что объект представляет собой такой-то тип явлений, относится к такому-то классу, а следовательно, имеет такие-то общие черты, тогда с ним можно действовать таким-то образом.

Правильная исходная идентификация объекта становится ключом к решению проблемы. Так Галилей отнес звуки к механическим явлениям. Это направило исследование данных явлений по новому пути: после него физики стали изучать звуки именно с механической точки зрения, определяя частоту колебаний. Природу электричества ученые стали понимать, когда применили к нему атомистический подход, т.е. стали рассматривать его как поток мельчайших частиц. Этот взгляд уже со времен М.Фарадея привел к целому ряду открытий[5]. К решению проблемы происхождения жизни в современной науке применяется кибернетический подход. При этом подходе решение проблемы существования живых и разумных существ связывается с выявлением общих характеристик генезиса и функционирования высокоорганизованных систем независимо от их конкретного устройства. При таком подходе ученые исходят из определенных общенаучных понятий, важнейшим из которых стало понятие самоорганизации[6].

С позиций той или иной теории, того или иного принципа или понятия обычно рассматривается множество явлений, решается большое количество проблем. Поэтому основывающийся на них подход может быть назван общим подходом. Он позволяет распространить на изучаемое явление уже имеющуюся информацию общего характера. Данное явление рассматривается как частный случай множества явлений, как элемент определенного класса, как разновидность какого-либо вида и т.д. Он позволяет объединить ряд явлений в группы и работать с ними по общим правилам. Общий подход открывает возможность дедуктивного развития представлений об исследуемом явлении, используя в качестве предпосылок положения соответствующей теории. Из всего этого следует методологический вывод о том, что исследователь должен попытаться увидеть в данной проблеме частный случай определенного типа проблем и умело воспользоваться относящимся к этому типу арсеналом средств.

Но если данная проблема не окажется таковой, то исследователь должен допустить, что перед ним специфическая уникальная проблема и, следовательно, к ней нужно применить такой же специфический, оригинальный подход. В этом случае ученый пользуется методом гипотез. Он формулирует некую новую идею, новое предположение и превращает их в призму, через которую смотрит на это явление, делает их мерилом, с помощью которого подбирает и проверяет необходимые ему данные. Как и в вышеописанных случаях названные факторы вводят поиск в определенное русло, обусловливают возможный спектр решений и определенный комплекс познавательных ходов и действий. Именно такую роль выполнила, например, для немецкого ученого А.Вегенера идея дрейфа материков. Он подошел с нею как с меркой ко множеству данных из области геологии, биологии, палеоклиматологии, палеонтологии. Данная идея позволила установить когерентность всех этих фактов относительно нее. Объективно, правда, и за этой идеей стояло ( что не принималось во внимание Вегенером и другими) универсальное понятие движения, допускающее возможность мобильности любых объектов, в том числе и крупных массивов земной поверхности при всей кажущейся невероятности этого.

3. Стратегический аспект

Этот аспект касается характера рассмотрения содержания изучаемого объекта, что выражается в степени полноты, глубины и широты охвата этого содержания. Этот характер определяется комплексом основных вопросов, которые стоят перед исследователем в процессе его движения к конечному результату. Данный аспект реализуется с помощью таких подходов, как абстрактный и конкретный, односторонний и разносторонний, поверхностный и глубокий, трансцендентный и имманентный.

Абстрактный подход — это далеко небезобидное средство, он может давать как положительные, так и отрицательные результаты. Поэтому от исследователя требуется большое искусство при его использовании. Весьма успешно этот подход применяется учеными в форме работы с так называемыми идеализированными объектами. В этом случае реальные объекты освобождаются от ряда своих свойств, а оставшиеся свойства получают статус идеальных. Это позволило, в частности, открыть важные и фундаментальные законы, действующие в соответствующих классах объектов независимо от их конкретной природы.

Однако в других случаях, напротив, требуется учет всей специфики изучаемого явления, его особых характеристик. В таких ситуациях абстрактный подход приводит, как правило, к результатам, не имеющим реального смысла. Здесь плодотворным оказывается конкретный подход. Этот подход продуктивен при решении частных задач, касающихся уникальных явлений, единичных объектов.

Чертами, свойственными абстрактному подходу, характеризуется и односторонний подход. Он также может давать позитивные и негативные результаты. Его антиподом и надежным гарантом от таких недостатков, как ограниченность и абсолютизация полученных результатов, выступает разносторонний подход. Этот подход основывается на многосторонности, многогранности явлений, на наличии у них множества измерений, на множественности и разнообразии их связи с другими явлениями и областями действительности. Это и позволяет осуществлять исследование одновременно с разных сторон. Так, к решению проблемы геологической истории Земли ученые подходят с позиций и космогонии, и геофизики, и геологии, и океанографии, и палеомагнитологии, и палеоботаники, и палеоклиматологии, и палеозоологии, т.е. рассматривают самые разные стороны ее существования. Но нужно иметь в виду, что многоплановость проблемы выявляется не сразу, как это было и в данном случае. Поэтому поначалу подобные проблемы безуспешно пытаются решить лишь путем подхода с какой-то одной стороны. Однако разумно исходить из предпосылки: а не является ли данная проблема многогранной и не следует ли применить к ней разносторонний подход?

Разносторонний подход может выступать и в другой форме, а именно: явление рассматривают с точки зрения различных представлений, гипотез, подходят к нему с разными установками. До поры до времени важно соблюдать баланс разных подходов, не отдавая предварительно предпочтения одной исходной позиции перед другой. Это особенно важно при изучении принципиально новых явлений, когда еще совершенно неясно, какие грани, какие аспекты свойственны данному явлению, и тем более неизвестны, какова значимость и каково место каждого из них в структуре всего явления. При несоблюдении этого правила из поля зрения исследователя может быть упущена какая-либо важная сторона, и явление не будет понято в каких-то существенных аспектах.

Наиболее развитыми формами разностороннего подхода являются комплексный и глобальный подходы. Эти подходы базируются на идее системности, предполагающей взаимосвязь и взаимообусловленность различных сторон и аспектов изучаемых явлений. Именно эти подходы позволяют выявить и учесть разнообразные характеристики явлений и объединить в единое целое многообразие познавательных действий. Комплексный подход ориентирует исследователя на учет разнокачественных, разноплановых характеристик изучаемого явления. Глобальный подход кроме этого настраивает его на всесторонность, всеобъемлемость, на всеохватывающую полноту и масштабность исследования. Глобальный подход — это, во-первых, рассмотрение явления во всех его аспектах, с учетом всех сторон, во-вторых, выявление связей и отношений между этими аспектами и сторонами, в-третьих, поиск законов, объединяющих структуру и динамику явления, в-четвертых, изучение явления во всех его проявлениях и формах, в-пятых, исследование всех его внешних связей и отношений с целью определения его места в соответствующей предметной области, в-шестых, анализ его свойств и его поведения в различных условиях, в-седьмых, выход к самым глубинным основам явления, в-восьмых, исследование его истории, в-девятых, синтез всех компонентов явления в целостную структуру. Этот подход выражается также в учете всех возможных путей и способов исследования, в привлечении всех необходимых и притом разнообразных познавательных средств и действий. Он реализуется обычно в процессе длительной исследовательской работы многих ученых. На стадии накопления значительного количества данных возникает потребность в особом творческом интеллекте, который отличается способностью к универсальному мышлению — к всестороннему охвату и всеобъемлющему синтезу всей массы данных, к их глубокому истолкованию.

Охарактеризуем еще такие достаточно сложные, но тем не менее часто используемые в познавательной деятельности подходы, как экстернальный и интернальный.

Экстернальный подход — это подход к проблеме не только с позиций данных, относящихся непосредственно к изучаемому объекту, но в большой мере подход к ней извне, с позиций сведений, относящихся ко внешней сфере этого объекта. При этом могут использоваться знания о родственных данному объекту предметах, а также факты, идеи и положения из других областей знания, теории, касающиеся других классов явлений, аналогии и т.д. Для понимания природы и истории какого-либо объекта весьма полезно посмотреть на него как на результат широкого и многопланового процесса, в который были вовлечены внешние факторы самой разной природы.

Таким образом, при экстернальном подходе проблема помещается в достаточно широкий контекст и решается уже в этих широких рамках. Поэтому данный подход можно также называть ширококонтекстным. Предметный контекст всякого явления так или иначе влияет на это явление, а потому оно может быть полнее и глубже понято, если к нему подходить с учетом знаний об особенностях и закономерностях данного контекста, о связях изучаемого явления с разнообразным содержанием контекста. Именно в рамках контекста лучше раскрывается смысл и значение проблемного явления.

Ряд выдающихся ученых подчеркивал необходимость широкого подхода к исследуемым явлениям в целях более правильного и глубокого их постижения и понимания. Д.Дьюи так объяснял необходимость более широкого и общего взгляда на проблему: “Затруднение или остановка на пути к образованию мнения приводит нас… к размышлению. При этой остановке в недоумении мы, говоря метафорически, влезаем на дерево. Мы стараемся найти точку зрения, откуда бы мы могли видеть дополнительные факты и, приобретя более общий взгляд на положение, решить, в каком отношении факты находятся друг к другу”[7].

В.И.Вернадский писал о важности такого подхода в исторических исследованиях. В письме видному русскому историку-медиевисту И.М.Гревсу эта мысль раскрывается следующим образом: “Читая твою книгу, все время билась сильно и бродила мысль, и даже там, где не соглашался с ходом твоих рассуждений, невольно с интересом и любовью вдумывался в то вечное, которое отражалось во всех затронутых тобою положениях. Лично мне очень дороги два твоих основных положения, из которых одно, кажется мне, не вполне тобою выделено, хотя всюду и резко тобой проводится. Этот твой взгляд на историю с точки зрения всемирной истории, т.е. изучение явлений жизни народа или эпохи с широкой общечеловеческой точки зрения. В действительности, конечно, такой взгляд ближе к действительности, и благо, если его возможно применить как научный метод. Обособленное изучение истории одного народа или государства, как бы мысленно уединенного от общемирового фона, на котором она идет, может быть, иногда неизбежно удобно для решения вопросов об отдельных частных процессах — но никогда не дает нам ясного представления об основных вопросах исторического бытия, о том, что особенно близко и дорого нам, что по существу вечно. Это все равно, как изучение организма без связи с его средой, как подстановка декартовского человека-машины вместо живого человека. Душа при таком изучении исчезнет во всех ее живых — настоящих проявлениях… Меня более всего интересует история мысли, и ее изучение невозможно без полного и глубокого признания неизбежности всемирноисторической точки зрения на человеческую жизнь”[8].

Многие исследователи пользовались описываемым подходом при решении тех или иных научных проблем. Так, к примеру, австрийский биолог, лауреат Нобелевской премии М.Барнет считал, что для решения проблемы инфекционных болезней недостаточно изучения возбудителей этих болезней только в связи с их носителями. Напротив, необходимо выйти в окружающую природную среду. Он, по его словам, уразумел, что “… инфекционные болезни представляют собой экологическую проблему и что для правильного их понимания необходимо так же отчетливо знать, как возбудители болезни выживают в природе, как и осознавать необходимость предохранения и лечения носителей этих возбудителей”[9].

Проблема биологической эволюции в настоящее время также решается учеными в значительной мере путем включения ее в более широкое поле явлений — в сферу эволюции всей Вселенной. В психологии этот подход применяется со времен гештальтизма. В соответствии с его установками психические факты рассматриваются в рамках некоторого целостного поля. “… Способ анализа, — писал Ж.Пиаже, — в ходе которого факты помещаются в рамки целостного поля, является единственно приемлемым методом психологического исследования, тогда как сведение их к атомизированным элементам всегда искажало единство реальной действительности”[10].