Часть 1.

Российская Академия Наук

Институт философии

С.И.БАЖОВ

ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ Н.Я.ДАНИЛЕВСКОГО

Москва

1997

ББК 87.3

Б-16

В авторской редакции

Рецензенты:

доктора филос.наук:

И.К.Пантин, В.Ф.Пустарнаков

кандидат филос. наук

А.И.Абрамов

Б-16 БАЖОВ С.И. Философия истории Н.Я.Данилевского. — М., 1997. — 000 с.

В монографии анализируется философско-историческое творчество видного русского мыслителя второй половины XIX века Н.Я.Данилевского. В общем контексте творческой деятельности мыслителя прослеживаются генезис и эволюция философско-исторических взглядов. Основное внимание уделяется анализу культурно-исторических типов — выдающегося творческого достижения мыслителя, во многом предвосхитившего философию истории О.Шпенглера.

Монография адресована научным работникам, специализирующимся в области русской философии, а также всем интересующимся историей русской философии, общественной мысли и культуры XIX века.

ISBN 5-201-01922-6 © С.И.Бажов, 1997

© ИФРАН, 1997

Памяти родителей

Бажова Ивана Сергеевича (1926-1982)

Бажовой Маргариты Александровны (1933-1994) посвящаетс

Введение

Известно, что изучение истории общественной мысли является одной их многих составных частей более общего проекта — исследования истории цивилизации. Очевидно, что одним из важных принципов объективности при изучении истории цивилизации, равно как и истории общественной мысли (включая рассмотрение ее в качестве истории национальной общественной мысли) является требование всестороннего рассмотрения предмета исследования, охватывающего, по возможности, всю совокупность феноменов данного рода. Между тем необходимые условия реализации этого принципа возникли после того, как радикально изменился облик российского общества и на смену моноидеологическому стандарту в сфере общественного сознания пришел идейный плюрализм.

В историю российской цивилизации девятнадцатый век вошел как “золотой век” русской культуры благодаря целому ряду достижений мирового уровня, прежде всего в области искусства, в особенности — литературы.

Вопрос об уровне культурного развития цивилизации это в первую очередь проблема критерия измерения или оценки данного уровня. В качестве такого критерия может быть избран количественный показатель, а именно определенное число культурных феноменов, признанных в соответствии с установленными стандартами культурными достижениями.

Другой подход к определению уровня развития культуры может быть основан на использовании стадиально-типологического критерия, в соответствии с которым каждая культура (цивилизация) располагается на эволюционной шкале в зависимости от своих интегральных структурных характеристик. Естественно, необходима содержательная характеристика образующих шкалу эволюционных форм. После соотнесения характерных особенностей интересующего нас культурного типа (культуры) с признаками, установленными для каждой конкретной эволюционной формы, возможно будет определение “места” данного культурного типа.

В предлагаемой работе использована типология культурных (цивилизационных) форм, основанная на выделении традиционного, модернизированного и переходного (традиционалистского) культурных типов.

Могут быть намечены и другие критерии определения уровня развития культурных типов. Различные критерии могут использоваться для решения разнородных познавательных задач.

В России девятнадцатого века весьма значимыми были также достижения в области естественных наук, математики и техники. Менее известно, что ряд существенных результатов был получен и в сфере общественных наук, в частности в социологии (социальной философии). В фундаментальной монографии “Социологическая мысль в России” отмечается, что “приоритет русской социологии может быть выявлен в ряде проблем — критика социал-дарвинизма и органицизма субъективной школой, раннее обоснование психологизма (описание феномена подражания Н.К.Михайловским значительно раньше Г.Тарда), типология культуры Н.Я.Данилевского (идейно повторенная О.Шпенглером и отчасти А.Тойнби), попытка обоснования дихотомии общественных процессов (П.Б.Струве и М.К.Туган-Барановский), позднее получившая у В.Огборна название “культурное отставание”, и, наконец, формулировка основ бихевиоризма (В.М.Бехтерев, Г.П.Зеленый и др.) и создание П.А.Сорокиным теорий “социальной стратификации” и “социальной мобильности”[1].

Здесь нет возможности сравнивать значимость вошедших в приведенный перечень научных результатов, важно лишь подчеркнуть, что создание Н.Я.Данилевским теории культурно-исторических типов справедливо рассматривается как одно из существенных приоритетных достижений русской социально-исторической мысли. Отметим также, что это мнение разделяется широким кругом зарубежных и отечественных исследователей.

Николай Яковлевич Данилевский (28.11.(10.12)1822-7(19).11.1885) — крупный философ второй половины XIX века (основные достижения — в сфере философии истории), публицист, ученый, практический деятель в области народного хозяйства.

Творческая деятельность Н.Я.Данилевского чрезвычайно многообразна, в целом ее можно подразделить на литературную (научную и публицистическую) и практическую.

Научные интересы Н.Я.Данилевского распространялись на целый ряд естественнонаучных и гуманитарных дисциплин: ботанику, зоологию, экономику, этнографию, статистику, историю и, естественно, философию истории. В публицистике Н.Я.Данилевского рассматриваются актуальные общественно-политические и идеологические вопросы русской жизни второй половины XIX века.

В центре практической деятельности Н.Я.Данилевского были вопросы рыбоводства (рыбного промысла) и сельского хозяйства.

Очевидно, что изучение творческой деятельности Н.Я.Данилевского в полном объеме предполагает рассмотрение всех ее основных аспектов. Для реализации этого исследовательского проекта необходимы усилия специалистов в различных областях.

Вместе с тем не все аспекты творческой деятельности Н.Я.Данилевского равнозначны с точки зрения вклада в развитие культуры.

Главная цель настоящего исследования заключается в реконструкции и критическом рассмотрении генезиса, эволюции и основного теоретического содержания философско-исторических воззрений Н.Я.Данилевского.

Выбор для изучения философско-исторических воззрений Н.Я.Данилевского в первую очередь определяется тем обстоятельством, что созданная русским мыслителем оригинальная философско-историческая доктрина — теория культурно-исторических типов — стала первым вариантом теории локальных цивилизаций, достижениями которой были критика европоцентристской установки и углубленная разработка проблематики типологии культур (цивилизаций); существенный вклад в разработку теории локальных цивилизаций впоследствии внесли также О.Шпенглер, А.Тойнби и другие известные западные философы, историки и социологи.

Соответственно Н.Я.Данилевский — создатель теории культурно-исторических типов, является родоначальником одного из влиятельных направлений в философско-историческом мышлении XX века.

Необходимо указать на то, что для Н.Я.Данилевского разработка теории культурно-исторических типов не была самоцелью — в системе его социально-философских представлений теория типов выполняла роль теоретического фундамента особого учения о культурных и политических взаимоотношениях славянского и германо-романского миров.

Это учение, в свою очередь, представляет несомненный интерес для историков идеологий в России и является крупной вехой в развитии славянофильски-почвеннического направления в общественном самосознании второй половины XIX и XX вв.

На первый взгляд может показаться, что обращение к философии истории Н.Я.Данилевского, а также к другим аспектам его творческой деятельности мотивируется исключительно потребностями историко-академического плана. Между тем, по крайней мере в трех отношениях, изучение творческого наследия Н.Я.Данилевского вызывает актуальный интерес.

В первую очередь укажем на устойчивый общественный интерес к истории российской цивилизации и культуры, в том числе к русской общественной и философской мысли XIX века. В этой связи отметим, что интеллектуальная продукция, порожденная этим общественным интересом, весьма неоднородна по своему качеству. Наряду с публикациями источников по истории отечественной философской мысли, выдержанных в лучших академических традициях, а также с серьезными концептуальными работами, к сожалению, не так уж редко встречаются работы скороспелые и легковесные, в которых небрежная подготовка текста источника сочетается с недостаточно разработанным справочным аппаратом, а то и отсутствием последнего. В некоторых исследовательских работах концептуального плана умозрение явно преобладает над эмпирией, часть работ грешат излишней политизированностью и даже идеологической зашоренностью. Упомянутые недостатки текущих публикаций в немалой степени связаны с притоком в россиеведческие дисциплины, в том числе и в историю русской философии, специалистов из других гуманитарных дисциплин. Однако в целом концентрация интеллектуального потенциала и исследовательских усилий в россиеведческих дисциплинах, несомненно, носит позитивный характер, поскольку позволяет значительно расширить область научного поиска.

Принимая во внимание, что слагаемыми общественного интереса к отечественной философской мысли XIX — начала XX вв. являются не только стремление познакомиться с малоизвестными страницами творчества русских мыслителей, но и желание найти ответы на актуальные вопросы современной общественно-политической и духовной жизни, несложно заключить о том, что изучение творчества видного русского мыслителя второй половины XIX века, особенно в монографической форме, представляет определенный интерес.

Интерес к творческому наследию Н.Я.Данилевского в области философии истории связан и с современными дискуссиями в философии истории, т.е. в области систематического изучения моделей исторического процесса. Фокусом современных отечественных философско-исторических дискуссий является сравнительный анализ стадиальной (в частности, формационной) и культурно-типологической (цивилизационной) моделей я исторического процесса. Проблематика этих дискуссий в целом отражает общие тенденции в развитии мировой философско-исторической мысли.

Все более утверждается мнение, что крайности как эволюционно-стадиального, так и культурно-типологического (в версии теории “локальных цивилизаций”) подходов не позволяют рассматривать какой-либо один подход в качестве единственного основания современной модели исторического процесса. Вместе с тем, поскольку в каждом из подходов зафиксированы важные структурные измерения исторического процесса, наиболее плодотворным направлением научного поиска является конструирование синтетической теории исторической эволюции, в которой важнейшее место занимает проблематика типов исторической эволюции. Именно в этом направлении и развивается современный цивилизационный подход.

В контексте указанных направлений исследовательского поиска изучение философско-исторической теории Н.Я.Данилевского — родоначальника теорий локальных цивилизаций — представляет актуальный интерес.

Перечень составляющих актуального значения темы данного исследования был бы неполон без упоминания о концептуальной разработке Н.Я.Данилевским темы взаимовлияния и взаимодействия культур.

Одним из первых в мировой историографии Н.Я.Данилевский перешел от эмпирического описания культурных различий к типологической разработке проблемы взаимовлияния и взаимодействия различных культур. Современную эпоху довольно часто называют временем диалога и взаимодействия различных культур цивилизаций, и в наши дни остро ощущается потребность в теоретическом анализе межкультурного влияния, моделирования факторов, механизмов и последствий такого влияния. Указанные поиски Н.Я.Данилевского могут расцениваться как постановка и первоначальная разработка достаточно актуальной проблемы.

Представляет интерес разработанная Н.Я.Данилевским типология культурных влияний, в основе которой – выделение двух основных видов культурных влияний – позитивных (созидательных) и негативных (деструктивных). Кажущаяся простота этой схемы не должна вводить нас в заблуждение, следует подчеркнуть, что в свое время Н.Я.Данилевскому удалось выйти за пределы господствовавших просветительско-позитивистских стереотипов в осмыслении межкультурных влияний.

Высказанная Н.Я.Данилевским идея о неоднозначных последствиях межкультурных влияний впоследствии была переоткрыта и обстоятельно разработана в теории модернизации как зарубежными, так и отечественными исследователями. В частности, феномен социокультурной деградации, присущий частично модернизированному обществу — во многом продукту культурных влияний, обстоятельно анализируется в монографии А.А.Кара-Мурзы “Новое варварство” как проблема российской цивилизации (М., 1995).

В рамках изучения философско-исторических воззрений Н.Я.Данилевского, естественно, главное внимание уделяется всестороннему рассмотрению теории культурно-исторических типов, изложенной в книге “Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому”.

Сопоставление темы монографии и ее содержания показывает, что содержание несколько шире заявленной темы исследования. Это обстоятельство связано с тем, что для всестороннего и достаточно глубокого раскрытия основной темы исследования потребовалась реконструкция определенного тематического контекста, включающего такие аспекты как общий очерк жизни и творчества Н.Я.Данилевского, анализ идейной эволюции и социально-политических воззрений, рассмотрение теории типов в специфическом социально-историческом контексте, а также интегральная характеристика творчества Н.Я.Данилевского как типа культурной деятельности.

Указанной главной целью исследования, а также задачами, решение которых необходимо для ее реализации, и определяется структура данной работы, включающая введение, четыре главы, заключение и список литературы.

Проблематика, связанная с изучением философско-исторического творчества Н.Я.Данилевского, имеет определенную историографическую традицию.

Публикация книги Н.Я.Данилевского “Россия и Европа” вызвала определенный резонанс и первые отзывы, которые появились в 70-80-х гг. XIX века, как сторонников (Н.Н.Страхов, К.Н.Леонтьев и др.), так и критиков изложенных в книге воззрений (В.С.Соловьев, Н.И.Кареев и др.). Для исследователя темы из указанного круга публикаций особый интерес представляют статьи В.С.Соловьева и Н.И.Кареева, в которых был дан анализ воззрений Н.Я.Данилевского с позиций обществоведения второй половины XIX века.

Из русских ученых начала XX века обстоятельный анализ учения Н.Я.Данилевского осуществил П.Н.Милюков[2].

Следующий этап в разработке темы наступил после социалистической революции в России. Первой публикацией в годы советской власти по интересующей нас теме была статья А.М.Деборина, в которой устанавливалось сходство теоретических построений Н.Я.Данилевского и О.Шпенглера и подвергались критике с марксистских позиций учения двух авторов-”националистов”[3].

Исследовательский интерес к комплексу социальных идей Н.Я.Данилевского возродился в 60-70-е гг. Критическому изложению философско-исторической концепции Н.Я.Данилевского посвящен раздел в третьем томе “Истории философии в СССР”[4]. Автор раздела М.Н.Пеунова отмечала, что в книге “Россия и Европа” Н.Я.Данилевский “предпринял попытку обновить взгляд славянофилов на ход исторического развития, придав ему естественнонаучное обоснование. Другим элементом его концепции была теория Гегеля о молодых и старых народах”[5].

Н.В.Мордовской обратил внимание на необходимость изучения “общетеоретических логико-гносеологических и методологических основ” теории культурно-исторических типов[6]. По его мнению, “действительная суть концепции Данилевского заключается в идее изоляции национальной истории и культуры народов или групп генетически родственных народов, иначе говоря, в идее отрицания интернациональной преемственности между народами в их историческом развитии”[7]. Позитивными аспектами учения Н.Я.Данилевского являются критика европоцентризма и выступление против упрощенной трактовки исторического процесса как прямолинейного и непрерывно-поступательного[8].

Другой исследователь философско-исторической концепции Н.Я.Данилевского — Г.Д.Чесноков — пришел к заключению, что теория, претендующая “на создание новой картины всемирной истории, фактически является повторением хорошо известной на Западе со времен Д.Вико концепции исторического круговорота”[9].

К.В.Султанов, отмечая, что “однозначно определить теоретико-методологические принципы концепции Данилевского трудно”, следующим образом характеризует идейные источники теории Н.Я.Данилевского: “В его творчестве встречаются самые неожиданные, часто противоречивые источники: материалистически трактуемый натурализм и выводы в духе объективного идеализма; биолого-антропологическое обоснование культуры и резкие нападки на дарвинизм; попытки историко-социологического анализа сознания и откровенный иррационализм”[10].

В целом К.В.Султанов характеризует философско-историческую теорию Н.Я.Данилевского как “оригинальную культурологическую концепцию, которая предвосхитила ряд модных установок современной западной философии истории. Обычно имя Н.Я.Данилевского упоминается в ряду таких известных культурологов как О.Шпенглер, А.Тойнби, О.Андерле, Ф.Норторп, В.Шубарт, П.Сорокин в качестве “пионера”, заложившего подход пространственно-временной локализации явлений культуры. Именно так был оценен его вклад недавно созданным Международным обществом сравнительного изучения цивилизаций”[11].

В.А.Грубин в своей небольшой, но содержательной работе о теории культурно-исторических типов характеризует ее как отражающую в превращенной форме на теоретическом уровне специфику социально-исторического развития русского общества и русской культуры, которая характеризовалась сложным процессом взаимодействия реалий нового, капиталистического строя и феодально-патриархальных, традиционалистских культурных и общественных элементов. Кроме того, В.А.Грубин рассматривает теорию типов как оригинальную философско-историческую концепцию, поставившую проблемы, часть из которых “до сих пор широко дискутируются в западной социологии, этнографии, культурологии и отчетливо поляризуют теоретическое мышление исследователей, склонных к альтернативным решениям”[12].

В.А.Грубин связывает позитивный вклад Н.Я.Данилевского в философско-историческую научную мысль прежде всего с критикой европоцентризма, а также с тем, что за русским мыслителем “навсегда останется та заслуга, что он один из первых в мировой историографии привлек внимание исследователей общества к проблеме национальных и других этнических особенностей”[13].

В.Ф.Пустарнаков отмечает, что концепция Н.Я.Данилевского — “одна из наиболее ранних и сравнительно пространно разработанных разновидностей концепции “локальных цивилизаций”, имеющей хождение до сих пор”[14]. Кроме того, в социально-историческом плане учение русского мыслителя характеризуется как консервативно-романтическое. Не следует думать, что эта точка зрения на социальное мировоззрение Н.Я.Данилевского является общепринятой. В частности, Н.В.Мордовской рассматривает Н.Я.Данилевского как идеолога “восходящего российского капитализма”[15].

Большинство авторов характеризуют Н.Я.Данилевского как продолжателя славянофильской традиции или ее преобразователя — неославянофила. В ряде случаев эти характеристики не являются достаточно конкретными, поскольку не раскрывается значение терминов славянофильство и неославянофильство. Между тем одни исследователи делают акцент на либеральных компонентах славянофильской идеологии, другие — на патриархально-традиционалистских, третьи подчеркивают, что славянофильство, в отличии от позднего его варианта, разработанного К.Н.Леонтьевым, отказавшимся от “либеральных иллюзий”, представляло из себя противоречивый синтез либеральных и патриархально-традиционалистских компонентов, являясь в целом учением консервативно-романтического типа.

Гуманитарное, в особенности социальное, творчество Н.Я.Данилевского стало предметом рассмотрения в трудах ряда современных западных ученых. Основные концепции данного типа стали предметом рассмотрения в кандидатской диссертации К.В.Султанова[16].

В этой связи следует отметить, что книга Р.Е.Макмастера “Данилевский как тоталитарный философ”, опубликованная в США в 1967 году, до сих пор остается наиболее значительной и полной исследовательской работой о творчестве Н.Я.Данилевского. В монографии подробно и обстоятельно рассматриваются все основные аспекты творчества Н.Я.Данилевского — философа, ученого и публициста.

Важной особенностью подхода Р.Е.Макмастера к изучению творчества русского мыслителя является масштабная разработка политико-идеологической проблематики. Показательно, что по мнению Р.Е.Макмастера идеи Н.Я.Данилевского могут быть сопоставлены с идеологией большевизма.

Несмотря на то, что не все аспекты разработки Р.Е.Макмастером политико-идеологической проблематики творчества Н.Я.Данилевского представляются достаточно убедительно раскрытыми (например, экзистенциально-мировоззренческий анализ идеологической эволюции русского мыслителя), в целом книга Макмастера с полным правом признается наиболее обстоятельным исследованием социально-философского творчества Н.Я.Данилевского.

В 1991 году произошло событие знаменательное не только для специалистов по истории общественной мысли в России XIX века, но и для всех интересующихся историей русской культуры — было осуществлено первое в текущем столетии отечественное переиздание книги Н.Я.Данилевского “Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому”[17].

В основу переиздания было положено первое отдельное издание книги Н.Я.Данилевского. В приложении к книге “Россия и Европа” С.А.Вайгачев — составитель, автор послесловия и комментариев, опубликовал три статьи Н.Н.Страхова, посвященные творчеству Н.Я.Данилевского.

К сожалению, книга была переиздана с сокращениями, осуществленными по принципу изъятия “отчасти малопонятной для неспециалиста, отчасти устаревшей к настоящему времени информации”[18].

В помещенной в послесловии к переизданию статье С.А.Вайгачева отразились новые тенденции в подходе к изучению идейного наследия Н.Я.Данилевского.

Известно, что и в России, и на Западе в работах, посвященных творчеству Н.Я.Данилевского, русский мыслитель рассматривается преимущественно в двух ипостасях: как родоначальник теории локальных цивилизаций и как разработчик определенного идеологического проекта.

Можно ответить на вопрос о том, какая из ипостасей творчества Н.Я.Данилевского чаще обращает на себя внимание исследователей.

Знакомство с зарубежной научной литературой показывает, что наиболее часто о Н.Я.Данилевском упоминают как об авторе первого варианта теории локальных цивилизаций.

Кроме того Н.Я.Данилевский рассматривается как мыслитель тоталитарного плана. Выше упоминалось о том, что наиболее значительным исследованием о творчестве Н.Я.Данилевского до сих пор остается книга американского исследователя Р.Е.Макмастера, озаглавленная “Данилевский как тоталитарный философ”.

В этой связи необходимо отметить, что утверждение С.А.Вайгачева о том, что на Западе произошла эволюция от восприятия Н.Я.Данилевского как “панслависта” к рассмотрению его как родоначальника теории локальных цивилизаций, не вполне точно. На Западе Н.Я.Данилевский по-прежнему воспринимается в двух ипостасях. Тот факт, что русский мыслитель — родоначальник теории локальных цивилизаций, нисколько не противоречит известному обстоятельству, что он — автор комплекса идеологических представлений, который рассматривается как не соответствующий стандартам либерально-демократической идеологии.

Другое дело, что в кругах зарубежных исследователей нередко преобладает интерес к тому аспекту социально-философского творчества Н.Я.Данилевского, который оценивается как наиболее значительное его интеллектуальное достижение, т.е. к теории культурно-исторических типов.

Вторая часть статьи С.А.Вайгачева посвящена рассмотрению полемики вокруг идей Н.Я.Данилевского. Приведенные материалы показывают, что при изучении творчества русского мыслителя повышенный интерес вызывает не только теория типов, но и его идеологические и публицистические идеи. В отечественной литературе и прошлого, и настоящего творчество Н.Я.Данилевского — не только предмет академических изысканий, но и публицистической полемики.

Автор послесловия рассматривает и последовательно опровергает обвинения, обычно выдвигаемые в адрес Н.Я.Данилевского — “официальный патриот”, “монархист”, “сторонник нравственного релятивизма” и, наконец, “примитивный националист”.

Говоря о мыслях Н.Я.Данилевского, особенно значимых в конце XX века, С.А.Вайгачев выделяет предостережение “об опасности денационализации культуры”. В полной мере сознавая опасности, связанные с денационализацией культуры, не следует упускать из виду и то, что к культуре обращены различные вызовы, включая угрозы тирании, войны и др., соответственно благоразумная политика заключается в том, чтобы предотвращать упомянутую первой угрозу средствами, которые бы не способствовали осуществлению других, не менее значительных угроз.

Суммарно характеризуя изучение социального творчества Н.Я.Данилевского в литературе, необходимо отметить, что, как правило, главным предметом анализа исследователей являлась теория культурно-исторических типов. И здесь получены определенные результаты. В частности, предприняты попытки характеристики вклада теории культурно-исторических типов в философско-историческое сознание второй половины XIX-XX веков. Установлена связь теории культурно-исторических типов с другими теориями “локальных цивилизаций”. И все же отдельные аспекты этой темы — в первую очередь вопросы о предпосылках и генезисе теории типов, нуждаются в дальнейшей разработке.

Вместе с тем более глубокое понимание предпосылок и генезиса теории культурно-исторических типов будет достигнуто в случае рассмотрения этой теории в качестве компонента социальных представлений Н.Я.Данилевского, т.е. в контексте всего социального творчества русского мыслителя.

Для понимания социального творчества Н.Я.Данилевского необходим, в частности, анализ его социально-исторических детерминант. Как выше было показано, по этим вопросам в исследовательской литературе были высказаны противоречивые мнения.

В связи с анализом затрагивавшегося в литературе вопроса о влиянии существенных особенностей социально-исторической ситуации в России второй половины XIX века на творчество Н.Я.Данилевского, было бы интересно рассмотреть проблему возникновения в сходных социально-исторических условиях (ситуация “встречи” двух культур — “индустриальной” и “традиционной”) идеологических образований, аналогичных социальным идеям Н.Я.Данилевского.

Представляет интерес и изучение полемики вокруг учения Н.Я.Данилевского, а также характеристика места социальных идей русского мыслителя в русской общественной мысли второй половины XIX века.

Рассмотрение всех этих вопросов входит в задачи предлагаемого исследования.

Несколько слов об используемой в монографии терминологии, обозначающей различные аспекты социального мышления Н.Я.Данилевского.

Термин социально-философские взгляды (воззрения, представления и др.) используется в монографии в двух значениях.

В первом — широком — этот термин суммарно обозначает три компонента социальных воззрений Н.Я.Данилевского: философско-историческую доктрину (или теорию культурно-исторических типов); социально-философские взгляды — во втором, узком значении, т.е. комплекс общих представлений о социальной морфологии; социально-политические взгляды.

Значения упомянутого термина легко различаются в зависимости от контекста использования.

Глава перва

Жизненный путь и идейная эволюция Н.Я.Данилевского

Николай Яковлевич Данилевский родился 28 ноября (старый стиль) 1822 г. в селе Оберец Орловской губернии Ливенского уезда, в родовом имении матери — Дарьи Ивановны Данилевской. Отец Н.Я.Данилевского — Яков Иванович — был армейским офицером, командовал гусарским полком, впоследствии в звании генерал-майора командовал бригадой.

Первоначально Яков Иванович намеревался стать медиком, в 1812 г. слушал в Московском университете курс медицины. Однако во время нашествия Наполеона Яков Иванович отложил занятия медициной и поступил на военную службу. В заграничном походе русской армии он был ранен и некоторое время лечился в Париже[19].

Я.И.Данилевский был участником Севастопольской кампании, затем продолжил военную службу, однако в результате служебного конфликта ушел в отставку. “При образовании ополчения Орловской губернии он был единодушно избран его начальником, но умер 2 августа 1855 года от холеры, через два часа после того, как делал смотр ополчению”[20].

В связи с тем, что служба Я.И.Данилевского была связана с постоянными переездами с места на место, его семье также приходилось передвигаться вместе с полком. Необходимость частой смены места жительства вынудила Я.И.Данилевского в ранние годы отдать сына в пансион. В 1837 году Н.Я.Данилевский поступил в императорский Царскосельский лицей, где обучался за счет родителей.

Окончив императорский Царскосельский лицей в декабре 1842 г. Н.Я.Данилевский принял, видимо, давно обдумывавшееся решение посвятить себя изучению естественных наук, к которым он, по собственному признанию, “с самого детства чувствовал непреодолимую склонность”[21], которая “с новою силою возбудилась”, когда Н.Я.Данилевский проходил в лицее относительно краткий курс естественных наук. Видимо, ранний, с детского возраста, интерес Н.Я.Данилевского к естественным наукам формировался не без влияния отца, который “всегда любил науку и литературу, и даже сам писал комедии, оставшиеся в рукописи”[22]. П.П.Семенов отмечает, что в лицее в своем классе Н.Я.Данилевский был “самым талантливым и самым разносторонне образованным из лицейских воспитанников”[23].

Как выпускник лицея Н.Я.Данилевский записался на службу в канцелярию Военного министерства, однако должности никакой не занял. Окончив полный курс лицея, в котором преподавание естественных наук, с точки зрения Н.Я.Данилевского, было недостаточно полным, и “чувствуя горячее влечение к естественным наукам”, он, используя предоставленное выпускникам лицея право, записывается вольным слушателем на физико-математический факультет Петербургского университета, где занимается в течение четырех лет (1843-1847).

П.П.Семенов, с которым Н.Я.Данилевского связывала дружба и общий интерес к естественным наукам (они вместе посещали занятия в университете, совершали путешествия с научными целями) отмечает в мемуарах, что “самым талантливым и интересным” преподавателем на физико-математическом факультете был Степан Семенович Куторга, который читал сравнительную анатомию, зоологию и палеонтологию, лекции он читал “чрезвычайно интересно”, аудитория была “всегда полна студентами”[24]. П.П.Семенов и Н.Я.Данилевский не ограничивались занятиями в зоологическом кабинете, а в целях более углубленного изучения сравнительной анатомии “через академика Брандта нашли себе доступ и в зоологический музей академии”[25].

Ботанику, которую избрал Н.Я.Данилевский главным предметом своих научных занятий, преподавал профессор, доктор Шиховский, которого П.П.Семенов характеризует как человека “не особенно даровитого и не умевшего достаточно связно излагать свой предмет, но глубоко преданного своей науке, хорошо ее знавшего и необыкновенно гуманного и доступного”[26].

Доцентом при Шиховском был преподаватель Ценковский, который читал “прекрасные и интересные лекции по физиологии растений, тогда как Шиховский был преимущественно систематиком”[27].

Шиховский предоставлял студентам возможность широкого доступа к пользованию гербарием, университетской библиотекой и его собственной, охотно давал всякого рода объяснения и таким образом “являлся идеальным руководителем самостоятельных занятий студентов”[28].

Летом, проживая в сельской местности, Н.Я.Данилевский и П.П.Семенов занимались составлением гербариев, а весной 1848 года они предприняли путешествие из Петербурга в Москву с целью сбора коллекции растений и минералов[29].

Материальное положение Н.Я.Данилевского во время обучения в университете было довольно трудным, он не имел никакого состояния[30]. О годах учебы в университете он писал: “Имея лишь малые средства как для жизни, так и для учебных пособий, необходимых при занятии этими науками (имеются в виду ботаника и зоология. — С.Б.), я должен был себе отказать почти во всех удобствах жизни”[31]. Некоторую материальную помощь Н.Я.Данилевскому оказывали его родственники, т.к. родители находились “в стесненных обстоятельствах” и не могли присылать ему деньги. Поэтому Н.Я.Данилевский был вынужден добывать средства к существованию главным образом литературным трудом — он писал “обширные” и, по мнению П.П.Семенова, “очень дельные” научные статьи, публиковавшиеся в журнале “Отечественные записки”.

Это было поводом для знакомства Н.Я.Данилевского с Краевским, который был редактором его статей, а также с другими “литературными деятелями и критиками — Белинским и Валерьяном Майковым”. П.П.Семенов отмечает, что они “оценили необыкновенно логичный ум Данилевского, его изумительную диалектику и обширную, разностороннюю эрудицию”[32].

В 1848 году в журнале “Отечественные записки” были опубликованы статья Н.Я.Данилевского “Дютроше”, а также серия из трех статей под общим названием “Космос. Опыт физического мироописания Александра фон Гумбольдта”, которая была посвящена изложению и разбору указанного в заглавии произведения Гумбольдта. За эти статьи Н.Я.Данилевский получил 600 рублей.

В первой статье рассматриваются научные труды ботаника А.Дютроше, и статья ограничена рамками естественнонаучной тематики. Однако в упомянутой серии Н.Я.Данилевский выходит за границы специально-научной проблематики и размышляет о роли и месте научного знания в истории человечества, о соотношении истории науки и политической истории.

В связи с анализом произведения А.Гумбольдта “Космос”, которое характеризуется Н.Я.Данилевским как “художественное изложение физической географии или, правильнее, физической космографии”, автор кратко описывает впечатление, производимое как чтением этого произведения, так и непосредственным созерцанием природы — “сознание всеприсутствия жизни, переливающейся из одних форм бытия в другие и совместное ощущение повсюду-разлитого покоя и гармонии, и повсюду присутствующего, неиссякающего и все изменяющего движения”[33].

Когда человек остается один на один с природой и не занят какими-нибудь посторонними делами, продолжает Н.Я.Данилевский, т.е. “совершенно открыт” для впечатлений, производимых на него окружающей средой, то им овладевает “совершенно-особенное чувство, одно из высочайших, которое только дано ощущать человеку”. Развитое в постоянных жителях больших городов “резкое чувство индивидуальной исключительности” в этом случае исчезает.

Дело в том, что в жителях больших городов, “где общественные отношения так многосложны, где человек всегда и везде окружен делами рук своих, где само небо является ему не в виде всеобъемлющего, сверкающего лазурью, или живописно-разнообразными облаками купола, а в виде каких-то сферических треугольников и четвероугольников”[34], развивается чувство эгоизма, которое, отмечает Н.Я.Данилевский, препятствует глубокому общению с природой.

Вместе с “рассеянием всеразграничивающего эгоизма начинаем ощущать общность жизни, разлитой вне и внутри тебя, не умозрением, а непосредственно, и это ощущение упоительно, как упоительно всесоединяющее. Тут сознаешь себя частью всего окружающего, и, подобно растению, всасываешь в себя новые силы, как из обхватывающего все тело воздуха, как из земли, на которую опираешься. Это ощущение, производимое природою на человека в первые дни весны, достигает такой напряженности, что делается физически чувствительным, производит головокружение и опьянение...”[35].

Как это восторженное поэтическое, романтическое отношение к природе соотносилось с научным интересом к ней? Н.Я.Данилевский считал, что имеет место “усиление наслаждения природой” через изучение природы положительными науками, вопреки распространенному мнению, что только “мистико-аллегорическое представление предмета (единственно сродное душе человека, по мнению сантименталов)” способствует возникновению у человека чувства гармонического слияния с природой.

Это суждение Н.Я.Данилевского, вероятно, можно рассматривать как один из симптомов изменения интеллектуальной атмосферы; если и поэтически настроенный молодой человек стремится выразить свое чувство не в стихах или в “мистико-аллегорическом” представлении предмета, а в позитивно-научном его исследовании, то, вероятно, на смену увлечению идеалистическим романтизмом шло увлечение позитивными науками.

В целом рассматриваемый фрагмент весьма показателен в плане характеристики особенностей мировоззрения Н.Я.Данилевского. Здесь пока еще в достаточно абстрактном виде, в зародышевой форме проявилась такая фундаментальная характеристика общей мировоззренческой ориентации Н.Я.Данилевского как сплав установки на рационально-научное постижение действительности и глубоких романтических интенций. В рассматриваемом фрагменте, в частности, упомянутые интенции выявились в отчетливом противопоставлении опыта пребывания наедине с природой эгоистическому самоощущению жителей больших городов.

Дальнейший анализ мировоззрения Н.Я.Данилевского покажет нам, что в рассматриваемом фрагменте запечатлены отнюдь не мимолетные и преходящие философско-поэтические настроения. Сплав рационально-научной активности и романтического этоса далее будет неоднократно рассматриваться в качестве одного из важнейших основоположений мировоззренческой ориентации Н.Я.Данилевского.

Надо сказать, что сочетание двух вышеназванных ориентаций может рассматриваться как достаточно парадоксальное. В самом деле, общеизвестно, что идеология романтизма возникала и оформлялась как антитеза идеям просвещения, основанным на культе разума (в том числе и научного разума). Каким образом может быть объяснено парадоксальное сочетание указанных ориентаций в мировоззрении Н.Я.Данилевского? Ответ на этот вопрос следует искать не только в анализе специфики общего социокультурного контекста творческой деятельности Н.Я.Данилевского, но и, в частности, в особенностях его ранней интеллектуальной биографии.

Еще в юношеские годы обнаружил в себе Н.Я.Данилевский горячую страсть к естественным наукам. Может быть, чуть позднее ощутил он созвучие своего мироощущения романтическим интенциям.

В рассматриваемых статьях Н.Я.Данилевского обращает на себя внимание большое и связное, имеющее значение для характеристики научных и философских воззрений Н.Я.Данилевского в 40-е гг. XIX в., рассуждение о составляющих исторический процесс элементах, а также о месте и значении науки в истории человечества.

В настоящее время, отмечает Н.Я.Данилевский, история человечества и ход всестороннего его развития считаются тождественными понятиями. Соответственно история человечества включает в себя политическую историю, историю наук, практических и теоретических открытий, т.е. “историю приближения человечества к абстрактной и осуществленной истине”, и историю искусств[36].

В историю наук Н.Я.Данилевский включает и историю промышленности, которая является историей “применения выработанных наукой истин к практическим целям”[37]. Однако существует и обратная связь между развитием промышленности, техники и естественных наук — “часто промышленные открытия делались эмпирически, инстинктивно, угадкою, и в свою очередь имели сильное влияние на ход наук”[38].

В свете изложенной точки зрения на “основные составляющие” исторического процесса Н.Я.Данилевский подвергает критике взгляд, “в настоящее время почти всем общий”, в соответствии с которым “во всеобщих историях” главное и почти исключительное место принадлежит политической истории, история же наук и искусств представляется как “нечто побочное, вставочное”.

Причина такого положения усматривается в отсутствии хорошего изложения истории наук и как части всеобщей истории, и как самостоятельного предмета. Между тем, подчеркивает Н.Я.Данилевский, именно история наук, вне всякого сомнения, является важнейшей из трех указанных выше отраслей истории человечества.

Трем видам человеческих потребностей — интеллектуальным, эстетическим и физиологическим, соответствуют три вида человеческой деятельности — научная, художественная и промышленная. Что касается других видов человеческой деятельности, не подходящих под указанные три разряда, то они могут иметь значение лишь в той мере, в какой они соответствуют деятельности в пределах упомянутых трех разрядов.

В связи с тем, что отмеченным “трояким проявлением” человеческой природы обусловливается “вся жизнь отдельных людей и масс”, любое явление в историческом мире должно оцениваться по характеру его влияния на ход науки, искусства или промышленности, на ход “распространения и осуществления выражаемых ими принципов”.

Эмпирическим подтверждением второстепенного значения истории искусств по сравнению с деятельностью научной и промышленной является то, что только “в одной древней Греции, да и то в Афинах, изящные искусства имели ощутительное влияние на жизнь всего народа”[39]. Вместе с тем, считает Н.Я.Данилевский, преимущество, которым наделена история наук по сравнению с историей искусств, “не имеет в себе ничего абсолютного” и связано с тем, что образованность еще “не повсеместно распространена” и господствует только лишь “над сравнительно небольшой частью старого и нового материков”[40].

Благодаря тому, что деятельность научная и промышленная были выделены Н.Я.Данилевским как главные в ряду разрядов, из которых состоит история человечества, потребовалось более четкое определение соотношения научной и промышленной деятельности. В этой связи, к указанию на взаимовлияние, существующее между этими двумя разрядами деятельности, Н.Я.Данилевский прибавляет суждение о том, что “во все времена и у всех народов” промышленная деятельность определяла “настоящее нации”, в то время как в деятельности научной “лежало ее будущее”.

Отсюда следует, что промышленность можно рассматривать как один из результатов прошедшего научного развития, и при историческом обзоре хода развития человечества истории наук “должно отдать все преимущества”. Напротив, при описании современного состояния, в котором находится какой-либо народ или все человечество”, “первую роль бесспорно играет состояние их промышленности и ее результатов”.

Рассматривая вопрос о значении политических и общественных переворотов в истории человечества, Н.Я.Данилевский подчеркивает большую важность переворотов второго типа, как бы “ни важны могут показаться перемены, производимые в судьбах народов так называемыми великими политическими событиями, каковы были, например, поход Александра Македонского, завоевания Римлян, Крестовые походы, наполеоновские войны и т.п., влияние их никогда не может сравниться с глубокими изменениями в образе жизни, проникающими до самых оснований общественного, так сказать, ежедневного быта, происходившими в течение времен и называемые, в противоположность политическим, — общественными переворотами”[41].

В статьях о “Космосе” А.Гумбольдта молодой ученый рассматривает также проблему исторической закономерности: в “общее сознание” уже давно прочно вошло мнение, что “история не есть один рассказ о следующих друг за другом во времени фактов, что между этими фактами есть связь и какая-то логическая последовательность”[42].

В новейшее время это мнение “переродилось даже в странную теорию исторической необходимости”, в соответствии с которой “все что ни есть, необходимо должно быть”[43]. Ошибочность этого утверждения обусловлена смешением понятий причины и необходимости. Причина этой ошибки заключается в обыкновенной ошибке в методе мышления — обобщая частности, переносят заключения от части к целому.

Вместе с тем Н.Я.Данилевский не склонен полностью отрицать существование необходимости в сфере истории — некоторые исторические события, те, которые “могут называться практическими осуществлениями научной деятельности развития мысли, конечно, представляют полную логическую последовательность в своем развитии”[44].

Другое дело — “внешние, политические события”, в этой сфере не существует необходимости, ибо “политические события по самой сущности своей случайны”[45]. Необходимость в истории, считает Н.Я.Данилевский, должна быть столь же строга, как в естественных науках, и в случае, если не представлены подобные строгие доказательства существования исторической необходимости, не следует верить в ее существование[46].

Специфический характер соотношения двух главных элементов исторического процесса — хода научного развития и политической истории в различные исторические эпохи Н.Я.Данилевский пытается выразить наглядно, графически. Если попытаться изобразить в виде линии, которая “своими изгибами выражала бы степень быстроты, с какою в различные времена двигалось человечество в своем совершенствовании (так физики представляют ход температуры дня или года), то мы нашли бы ее совершенно неправильною”[47].

Воображаемая линия действительного хода исторического движения — средняя между линиями движения научного и “случайно-исторического”. Соотношение между двумя названными линиями движения таково: первая линия движения является “логически-последовательной”, а вторая, “не следуя никакому закону, нарушает ее правильность, отклоняя ее то в одну, то в другую сторону, смотря по тому, препятствует или способствует ход внешних событий научному развитию”[48].

С приближением к новейшему времени ход научного движения ускоряется, кроме того, научное движение принимает “все более правильный ход, претерпевая все меньшее, и меньшее, изменений от внешних влияний”[49]. Благодаря этому линия общеисторического развития принимает все более и более однообразное направление, и, следовательно, научное движение получает все большее и большее преобладание[50]. Преобладание линии научного движения зависит “от усиления влияния науки на жизнь и предсказывает, что, наконец, все историческое движение совпадает с движением научным, т.е. что весь ход истории исключительно обратится в приложение вечных истин науки к действительности во всех отношениях. Тогда точно сделалась бы справедлива теория исторической необходимости”[51].

Характеризуя воззрения Н.Я.Данилевского на историю в 40-е гг. XIX века, необходимо, таким образом, отметить, что свои философско-исторические воззрения молодой ученый развивал в полемике с эмпирическими, описательными концепциями истории как совокупности политических событий и гегелевской философско-исторической концепцией.

Основное содержание исторического процесса определяется соотношением двух элементов — политической истории и истории науки, причем решающая роль отводится именно истории науки, ибо развитие науки способно обусловить переход от эпохи господства исторической случайности к периоду господства исторической необходимости. В концепции Н.Я.Данилевского история промышленности занимает подчиненное положение внутри истории науки, хотя и признается взаимовлияние науки и промышленности в ходе исторического развития.

Следует также обратить внимание на высказывание Н.Я.Данилевского в первой статье о том, что он понимает естественные науки “в самом обширном их значении, включая в них, с одной стороны, астрономию и физику, с другой, антропологию, этнографию и психологию, во сколько психология не есть метафизическое мечтание”[52]. По существу, здесь мы имеем дело с ранней формулировкой натуралистической установки Н.Я.Данилевского.

В связи с тем, что на ход развития наук оказывает влияние внешняя, политическая история, Н.Я.Данилевский считал, что необходимо различать внешнюю и внутреннюю историю наук. Ключом к пониманию внутренней истории наук является “сравнение хода постепенного совершенствования различных наук”, что позволяет выявить безусловно необходимое в развитии научного знания, те преобразования, через которые проходит каждая из наук и соответственно установить периоды развития науки.

Таким образом, внешняя история науки должна изучить зависимость ее внутреннего развития от исторических случайностей. Здесь молодой ученый лишь намечает программу изучения истории наук и ставит задачу создания концепции внутреннего развития науки. В дальнейшем Н.Я.Данилевским была создана такая концепция и она играла важную роль в его теоретических построениях.

Основываясь на приведенном эмпирическом материале весьма сложно дать однозначную трактовку идейного мира Н.Я.Данилевского первого периода творческой деятельности — в 40-50 гг. XIX в. В самом деле, с одной стороны, он высоко оценивает возможности науки, отвергает “мистико-аллегорическое” истолкование природы, равно как и “метафизические мечтания”, важнейшее место в схеме исторического процесса отводится истории науки, с другой стороны, факты свидетельствуют и об определенной романтической настроенности молодого человека: поэтико-романтический восторг перед природой, противопоставление опыта интеллектуальной настроенности и самочувствия человека в городе, глубинному созерцательному общению с природой.

Приведенные материалы дают основание для вывода о том, что в идейной ориентации Н.Я.Данилевского сочетались позитивистские и романтические положения.

Находясь в тяжелом материальном положении, Н.Я.Данилевский не полагался на литературный труд как на единственное средство улучшения своего материального положения. Вместе с П.П.Семеновым он составил “обстоятельный проект исследования черноземного пространства России, с определением его границ, физическим и химическим анализом почв и исследованием растительности на всем черноземном пространстве”[53].

Весь объем работ предполагалось осуществить за три или более чем за три года. Проект, представленный на рассмотрение в Вольно-экономическое общество, заинтересовал его руководство; авторы были избраны в действительные члены общества, им было дано поручение осуществить разработанный проект исследований.

Н.Я.Данилевский отмечал, что успешным исполнением этого поручения он надеялся “проложить себе дорогу в жизни и доставить себе большие средства к продолжению ученых занятий — принести пользу отечеству и честь себе”[54]. Однако летом 1849 года, находясь в Тульской губернии вместе с П.П.Семеновым и проводя по поручению Вольно-экономического общества запланированные исследования, Н.Я.Данилевский был арестован по делу М.В.Петрашевского и заключен в Петропавловскую крепость, где провел более трех месяцев. Причиной ареста было его участие в деятельности кружка М.В.Петрашевского.

Для характеристики рассматриваемого этапа идейной эволюции Н.Я.Данилевского необходимо обратиться к анализу ряда вопросов, касающихся причин и особенностей распространения идей утопического социализма Ш.Фурье в России 40-х гг. XIX века; деятельности кружка М.В.Петрашевского, характера интерпретации Н.Я.Данилевским учения Ш.Фурье.

И.И.Зильберфарб, автор фундаментального исследования о социальной философии Ш.Фурье, в котором также рассматривается и вопрос о распространении идей утопического социализма Ш.Фурье в различных странах, отмечает, что “эти идеи воспринимались и развивались в 30-40-х годах XIX века в различных странах по-разному; их роль в общественной жизни сильно варьировалась”[55].

Фурьеризм в “чистом виде” имел мало приверженцев, гораздо чаще усваивались отдельные положения идейного наследия Ш.Фурье “в зависимости от реальных интересов представителями весьма различных политических направлений и социальных слоев, начиная от прогрессивных и революционных, кончая консервативными и даже реакционными”[56].

И.И.Зильберфарб подчеркивает, что на выбор и толкование отдельных положений учения Ш.Фурье наибольшее влияние оказывали борьба с пережитками феодальных отношений и национальным угнетением[57]. По оценке исследователя, отношение представителей передовой общественной мысли в России 30-40-х гг. XIX века к учению Ш.Фурье было “исключительно своеобразным”.

Довольно широкие круги образованной молодежи в России — студенты, выпускники университетов, молодые офицеры и чиновники, настроенные в различной мере оппозиционно по отношению к самодержавно-крепостническому строю, живо интересовались умственной жизнью Западной Европы, в том числе французским утопическим социализмом.

Отношение в среде образованной части русского общества к этому явлению западноевропейской общественной мысли было различным: одни усматривали во французском социализме “нечто специфически западное, к России не приложимое; другие видели во французском социализме одно лишь проявление идей справедливости и человечности; третьим идеи социалистических мыслителей Запада дали толчок к социально-критическим размышлениям о русской действительности и к общественной деятельности, направленной на прогрессивное ее преобразование”[58].

Примерно к зиме 1845 года знакомые М.В.Петрашевского образовали кружок, участники которого — чиновники, офицеры, педагоги и студенты стали регулярно, по пятницам, собираться в доме М.В.Петрашевского на собрания, на которых избирался председатель, заслушивались и обсуждались доклады об учении Ш.Фурье; предметом обсуждения были также актуальные темы социально-политической и экономической жизни России — крестьянский вопрос, реформа судопроизводства, цензурная политика и др.

Социальный состав участников кружка был неоднородный — в него входили разночинцы (их было большинство) и дворяне. Члены кружка придерживались различной политической ориентации, выделялись два основных крыла — левое и умеренное, к которому примкнули либерально и консервативно настроенные члены кружка. Представители левого крыла были настроены радикально и признавали единственно эффективным методом борьбы за изменение существующих общественных порядков и достижение социалистического идеала революцию. Умеренное крыло ориентировалось на мирную пропагандистскую работу, целью которой было формирование убеждения в необходимости социальных реформ.

Указанные различия политических воззрений выражались и в неодинаковых интерпретациях учения Ш.Фурье. Следует отметить, что признанный глава кружка, вдохновитель и инициатор ряда практических начинаний, связанных с деятельностью кружка (работа по составлению “Карманного словаря иностранных слов”, попытка организации в имении фаланги и др.), М.В.Буташевич-Петрашевский, истолковывал основные положения учения французского утопического социалиста в таком духе, что они превращались в средство идеологической и политической борьбы с главными устоями самодержавно-крепостнического строя.

В отличие от политического индифферентизма Ш.Фурье, который объясняется глубоким разочарованием французского мыслителя в результатах Великой французской революции и связанным с этим недоверием к чисто политическим революциям, М.В.Петрашевский выступал за демократизацию общественного строя России.

Следуя за Ш.Фурье в критике расового неравенства и рабства, М.В.Петрашевский требовал ликвидации крепостного права. Одной из особенностей интерпретации М.В.Петрашевским учения Ш.Фурье было то, что в результате последовательного развития пантеистического натурализма, которого придерживался французский мыслитель, его русский последователь пришел к атеизму и антропоцентризму.

В основном ядро кружка М.В.Петрашевского составляли люди, которые не только полностью разделяли революционно-демократические убеждения М.В.Петрашевского, но и предприняли попытки перейти к практическим шагам в направлении подготовки революции.

Наиболее яркой фигурой среди них был Н.А.Спешнев, который провел несколько лет за границей, преимущественно в Швейцарии, где и сблизился с революционерами и социалистами. Хотя Н.А.Спешнев интересовался фурьеризмом и знал его, он не был его приверженцем.

Н.А.Спешнев составил план организации тайного “Русского общества”, которое должно было образовать центральный комитет, целью деятельности которого была бы подготовка восстания и последующее руководство вооруженными выступлениями на местах. Кроме того, центральный комитет должен был создать частные комитеты, которые бы занимались также устройством школ пропаганды — фурьеристской, коммунистической, либеральной и т.д.

Вместе с тем, как отмечалось, в кружке М.В.Петрашевского была группа, члены которой истолковывали учение Ш.Фурье в умеренно-либеральном и консервативном духе. Ряд петрашевцев — Ахшарумов, Дебу, Ващенко, Европеусы и другие с октября 1848 года стали собираться на квартире Н.С.Кашкина. Целью этих собраний было, по словам Ахшарумова, “изучение одной системы Фурье как всемирной истины, к которой постоянно стремится все человечество”[59]. Политические проблемы на собраниях кружка не обсуждались “и считалось неприличным и даже невежеством говорить о революции как потому, что бесполезность ее доказана историей, так и потому, что Фурье осуждает все революции и говорит, что они ни к чему не ведут, что обществу надо измениться в нравах, в работе, в частной жизни и в каждодневных своих занятиях”[60].

Другие участники этого кружка придерживались сходных воззрений. Н.С.Кашкин в своих показаниях Следственной комиссии утверждал, что он не придавал вечерам никакого значения, видел в системе Ш.Фурье лишь экономическое учение, которое не имеет ничего общего “с пагубными социальными и коммунистическими утопиями”[61], а идеи Ш.Фурье считал “противоположными идеям социалистов и коммунистов”[62].

А.И.Европеус определял характер учения Ш.Фурье как “религиозный, гармонический, научный и мирный”[63]. При этом он аргументировал свою точку зрения указанием на то, что в отличие от коммунистов Ш.Фурье исходил из признания неравенства в возрасте, труде, способностях и собственности; кроме того, отмечал А.И.Европеус, фурьеристы во Франции не принимали активного участия в политических движениях и не были участниками политических событий[64].

В число умеренно-либеральных и консервативно настроенных участников кружка М.В.Петрашевского, кроме вышеназванных, входили также Н.Я.Данилевский, А.П.Беклемишев, К.И.Тимковский, взгляды которых отличались определенными индивидуальными особенностями. Так А.П.Беклемишев, увлеченный идеями усовершенствования помещичьего хозяйства, рассматривал возможности использования основных положений экономического учения Ш.Фурье для усовершенствования русского помещичьего хозяйства, полагая, что в рамках ассоциации возможно примирение интересов помещиков и крестьян. К.И.Тимковский считал, что фурьеризм как учение мирное и предполагающее путь реформ, а также как средство отвлечения от “либеральных затей”[65], может рассчитывать на поддержку правительства.

Характеризуя отношение Н.Я.Данилевского к учению Ш.Фурье, необходимо рассмотреть мотивы присоединения Н.Я.Данилевского к числу сторонников и интерпретаторов учения Ш.Фурье. Рано сформировавшийся интерес к естественным наукам способствовал возникновению у Н.Я.Данилевского убеждения в особом статусе научного познания — начала науки представляют собой начала истинного знания.

В этой связи молодого ученого весьма беспокоило то обстоятельство, что “политические науки” являют собой картину несопоставимую с положением в области естественных наук. Это противоречило убеждению Н.Я.Данилевского в том, что в “политических науках” возможно нахождение такого же эффективного метода научных исследований, как и в науках естественных и, следовательно, достижение столь же значительных научных результатов. Н.Я.Данилевский стремился принять участие в решении этой важной задачи.

В показаниях Следственной комиссии по делу кружка М.В.Петрашевского в разделе “История моих действий” Н.Я.Данилевский писал: ”Вышед из императорского Царскосельского лицея, я чувствовал себя совершенно неудовлетворенным изучением наук политических, не видя в них ни той методы изысканий, ни того обилия результатов, которые представляли мне немногие из естественных наук, преподаваемых в этом заведении, поэтому решился я посвятить себя изучению сих последних”[66].

В процессе знакомства с литературой по истории, философии и политической экономии Н.Я.Данилевский познакомился с изложением системы Ш.Фурье. Учение Ш.Фурье сильно подействовало на Н.Я.Данилевского, т.к. он нашел в нем “все признаки науки положительной, обещающей богатые результаты”[67]. Молодой ученый предположил, что система Ш.Фурье и есть то необходимое звено в процессе превращения недостаточно совершенных в научном отношении “политических наук” в систему положительной социальной науки. Н.Я.Данилевский с “жаром предался изучению ее” и убедился в ”истинности ее начал”[68].

Университетский товарищ Н.Я.Данилевского П.П.Семенов в мемуарах сообщает, что в университетские годы “произошла в нем (Н.Я.Данилевском. — С.Б.) резкая перемена: из человека консервативного направления и набожного он быстро перешел в крайнего либерала сороковых годов, причем увлекся социалистическими идеями и в особенности теорией Ш.Фурье”[69].

Суждение П.П.Семенова о Н.Я.Данилевском как о крайнем либерале не выдерживает критики, ибо друг будущего знаменитого путешественника интерпретировал утопический социализм Ш.Фурье в консервативном духе. К сожалению, суждение П.П.Семенова о Н.Я.Данилевском как об атеисте не поддается проверке на основе других источников, и сам автор мемуаров не приводит никаких свидетельств в пользу выдвигаемого утверждения.

Убедившись в истинности учения Ш.Фурье, Н.Я.Данилевский “стал действовать в ее пользу — говорить о ней многим лицам в разных местах”[70]. В частности, Н.Я.Данилевский разъяснял основные положения учения Ш.Фурье студентам Петербургского университета.

Н.Н.Страхов — впоследствии единомышленник Н.Я.Данилевского, издатель его книги “Россия и Европа” и других произведений, автор биографии Н.Я.Данилевского и ряда статей о его творчестве, вспоминает о своей первой встрече с Н.Я.Данилевским в Петербургском университете: “В конце этого времени (речь идет о 1846-1847 гг. — С.Б.) я в первый раз увидел его в университетском коридоре; хотя потом мне вовсе не приходилось его видеть, и я познакомился с ним только в 1868 году, но первая встреча осталась в моей памяти. Между студентами вдруг пронесся говор: “Данилевский! Данилевский!”, и я увидел, как около высокого молодого человека, одетого не в студенческую форму, образовалась и стала расти большая толпа. Все жадно слушали, что он говорит, ближайшие к нему задавали вопросы, а он отвечал и давал объяснения. Дело шло о бытии Божием и о системе Фурье”[71].

Горячее увлечение учением Ш.Фурье было причиной того, что Н.Я.Данилевский стал активным участником заседаний кружка М.В.Петрашевского. И М.В.Петрашевского, и Н.А.Спешнева Н.Я.Данилевский знал по лицею, но ближе познакомился с ними позднее, с М.В.Петрашевским в 1844 году, а с Н.А.Спешневым в 1848 году[72]. В кружке Н.Я.Данилевский прочел ряд рефератов “о социализме и в особенности о фурьеризме, которым он чрезвычайно увлекался, и развивал свои идеи с необыкновенно увлекательной логикою”[73]. По авторитетному мнению Н.А.Спешнева, Н.Я.Данилевский основательнее всех других участников кружка знал фурьеризм[74].

В документах III отделения, в журнале Следственной комиссии, допрашивавшей Н.Я.Данилевского в июне 1849 года, сохранился очерк учения Ш.Фурье, написанный Н.Я.Данилевским специально для Следственной комиссии. Рассмотрение этого очерка позволяет полнее охарактеризовать специфику восприятия Н.Я.Данилевским учения Ш.Фурье.

Краеугольным камнем всего учения Н.Я.Данилевский считал следующее рассуждение — поскольку всякое существо наделено силами, приводящими его в движение, а также подчинено законам, которые обусловливают проявление этих сил, то всякое существо, находящееся в состоянии подчинения этим внутренним законам своей природы, должно находиться в состоянии гармонии. Сознательное существо сознает гармонию как “счастье, т.е. всегдашнее довольство собою и всем окружающим”[75]. У Ш.Фурье эта мысль выражена в афоризме: “Внутренние влечения каждого существа соответственны с его назначением”[76].

Проблема заключается в том, что состояния гармонического равновесия различные разряды существ достигают не сразу, а после ряда колебаний. Соответственно в цикле существования каждого разряда существ выделяются два этапа — хаотический, обусловленный нарушением правильного хода законов, составляющих внутреннюю природу каждого разряда существ, и гармонический, когда внутренние законы управляют благодаря исключению постороннего влияния.

От степени совершенства разряда существ зависит продолжительность хаотического периода, ибо чем совершеннее существо, тем шире среда его внешних контактов и, следовательно, вероятнее возможность возникновения внешних “дегармонизирующих” влияний.

Столь сложное существо как человек не может прийти бессознательным путем в состояние равновесия. Даже в случае реализации такой исключительной возможности сохраняется угроза потери гармонического равновесия в любой момент из-за непредсказуемых внешних влияний.

В такой ситуации важная роль принадлежит науке, которая должна открыть принципы установления гармонического состояния и таким образом должна проложить путь к практическому установлению состояния гармонии. Науке, таким образом, отводится роль первооткрывательницы законов человеческого счастья, т.е. законов достижения гармонического состояния.

Но как найти эти законы человеческого счастья? Н.Я.Данилевский отмечает, что при всех изысканиях ум человеческий способен двигаться двумя путями — “априористическим” и “апостериористическим”.

Первый путь заключается в выведении из какой-либо идеи, принятой за аксиому как следствия системы науки; именно этот способ познания удалось успешно реализовать в математике. В применении же к другим отраслям знаний, в том числе и к социальным наукам, данный способ рассуждений дал ложные результаты.

Непригодность метода априори для исследований в области “политических наук” Н.Я.Данилевский демонстрирует на примере анализа положения о равенстве, выдвинутого в учениях просветителей XVIII века.

По мнению Н.Я.Данилевского, положение просветителей о том, что равенство есть основной закон, не было ими доказано. Вслед за Ш.Фурье Н.Я.Данилевский отмечает, что природа и отношения между людьми являют собой примеры существования разного рода неравенств. Кроме того, просветители не доказали, что равенство необходимо ведет к счастью, а между тем человек “жаждет не равенства, не свободы, а счастья”[77].

Применение апостериорного метода “ко всем отраслям человеческих знаний за исключением математики, напротив, оказалось богато драгоценными результатами”, естествоиспытателям удалось при помощи ее “разоблачить много тайн природы, постигнуть многие из законов, управляющих мирозданием”[78].

Однако даже правильно выбранный метод исследования не мог первоначально привести к значительным научным открытиям в области изучения общественной жизни.

Естествоиспытателям стало доступно познание законов природы потому, что “в ней все по этим законам и происходит, в ней все уже пришло в гармоническое состояние”[79], общество же в такое гармоническое состояние еще не пришло и должно прийти к нему лишь в будущем.

А поскольку ученые-обществоведы в качестве предмета исследования избрали устройство обществ прошедших или настоящих, предмет анализа, полагает Н.Я.Данилевский, был избран ложно[80].

Существует и еще одно обстоятельство, которое препятствовало получению крупных научных результатов в области “политических наук” несмотря на то, что ученые правильно выбрали апостериорный метод исследования.

Дело в том, что общество рассматривалось главным образом “со стороны его политического устройства и общих экономических начал им управляющих; те же ежедневные, домашние, так сказать, будничные отношения между собою, которые только для поверхностных наблюдателей могут казаться ничтожными, а которые в сущности играют самую важную роль в вопросе человеческого счастья, всеми были оставлены без внимания”[81].

Следуя за Ш.Фурье Н.Я.Данилевский отмечал, что преимущественный интерес к проблемам политической жизни и политического устройства являлся причиной исключительно большого количества неоправданных столкновений между людьми на почве политики. Причины же большого внимания к проблемам политического устройства Н.Я.Данилевский предлагал искать “в образе жизни древних греков, у которых жизнь политическая сливалась с жизнью частной, — от них получили новейшие народы преемственно свое образование”[82].

Сравнивая развитие естественных и общественных наук, Н.Я.Данилевский отмечал, что естественные науки не делали никаких успехов, пока Ф.Бэкон не освободил их от “римско-греческих оков”, и в общественных науках отсутствовал прогресс благодаря господству “греческого взгляда” до самого последнего времени, пока Ш.Фурье не удалось вывести эти науки “на истинную дорогу”[83].

Таким образом, отводя Ш.Фурье такую же роль в развитии социальных наук, как Ф.Бэкону в обосновании индуктивного метода познания природы, Н.Я.Данилевский считал, что Ш.Фурье совершил переворот в науке об обществе, суть которого в создании истинно научной теории общественной жизни.

Н.Я.Данилевский рассматривал также ту “методу”, с помощью которой Ш.Фурье удалось сформулировать законы межчеловеческих отношений. Рассматривая неизменную (с точки зрения Ш.Фурье) природу человека и изменчивые формы общежития людей, Ш.Фурье пришел к выводу, что необходимо приспособить формы общежития к требованиям неизменной природы человека, исходя при этом из того, что изменять следует то, что поддается изменению — формы общежития, а не то, что неизменно — природу человека.

Отсюда следует, что для определения законов гармонического устройства межчеловеческих отношений необходимо проанализировать природу человека “и по требованиям ее устроить ту середину, в которой она должна проявляться”[84]. Поскольку межчеловеческие отношения есть проявление деятельности способностей человека, то для установки законов этих отношений необходимо изучать указанные способности человека.

Деятельные способности человека (“страсти” — по терминологии Ш.Фурье) есть “коренное стремление его духа и тела, приводящее в движение все существо его”[85]. Сами по себе страсти безразличны, но могут привести к добру или ко злу в зависимости от того, “как будут направлены и какова та середина, в которой должны они проявляться”[86].