Часть 2.

III. КАК ПОСТУПАЕТ "НАСТОЯЩИЙ" ЧЕЛОВЕК?

У всякого человека есть разум; и если человек живет согласно разумом,

то он будет избегать только того, что противно разуму. Если рассмотреть

повнимательнее жизнь человека, то мы ясно увидим, что ни от чего он так не

страдает, как от того, что неразумно, и что всего более ему привлекательно

то, что согласно с разумом.

Но не все люди бывают согласны между собою, что считать разумным и что

-- неразумным: один называет разумным то, что другой считает неразумным. Это

бывает и со всеми людскими суждениями: один так думает, другой -- иначе.

Неодинаково например, люди думают и о добре, и о зле. И потому для людей

важно всякое учение, которое им помогает верно судить о том, что поистине

добро, что зло, что согласно с разумом, что противно ему.

Но помимо учения, для того чтобы решить, разумен ли или не разумен

какой-нибудь поступок, полезно бывает сообразить, подобает ли этот поступок

настоящему человеку? Один человек бывает готов, не краснея, совершить самый

низкий поступок для того, чтобы подольститься к тому, от кого он желает

получить какую-нибудь милость; а другой ни за что этого не сделает. Который

же поступает по-настоящему -- так, как подобает настоящему человеку?

Кто-то мне раз сказал:

-- Помоги мне твоим советом. Я нахожусь в зависимости от одного

богатого и властного человека. Если я не стану ему подольщаться, он мен

высечет и не станет кормить. Как мне поступить в этом случае?

-- Всякому человеку,-- ответил я,-- лучше не быть битым и получить

пищу, чем быть битым и не получить пищи.

-- Но ведь он требует от меня того, что унизительно для меня.

-- А это уже твое дело. Если ты хочешь себя продавать, то ты один

можешь решить, во сколько ты себя ценишь. Разные люди продают себя разно. Я

тебе отвечаю так потому, что если ты действительно не хочешь себя продавать,

то не станешь спрашивать моего совета, а сам по себе не сделаешь ничего

такого, что недостойно настоящего человека.

-- Но что же подобает делать настоящему человеку?

-- А на это, брат, ответить можешь только ты сам. Спрошу и я у тебя:

как узнает бык, что он один так силен, что может защитить свое стадо от

хищного зверя? И почему он бросается навстречу врагу, а не убегает прочь?

Ведь ясно, что он хорошо знает свою силу и понимает, что должно делать

настоящему быку. Точно так же и с нами. Кто из нас захочет жить разумно и по

совести, тот сам поймет и почувствует, что подобает настоящему человеку, и

сумеет, конечно, не сразу, а постепенно, стать таким человеком. Вот об

этом-то и нужно стараться и хлопотать, а не тратить попусту своих сил на то,

что неразумно и не нужно.

IV. О ТОМ, ЧТО ТАКОЕ ИСТИННАЯ СВОБОДА

Только про того человека можно сказать, что он свободен который живет

так, как он хочет. Разумный человек всегда живет так, как он хочет, и никто

на свете не может ему в этом помешать, потому что он только того и желает,

что возможно полу. чить. И потому разумный человек свободен.

Никто не желает быть виноватым, никто не хочет жить в заблуждениях,

неправедно, никто не выбирает себе нарочно такой жизни, от которой он будет

печалиться и мучиться, никто не скажет, что ему хочется жить скверно и

развратно. Значит, все люди. Живущие неправедной жизнью, живут так не по

своему желанию, а против воли. Они не хотят ни печали ни страха а между тем

постоянно страдают и боятся. Они делают то, чего не хотят. Стало быть, они

не свободны.

Скажи это какому-нибудь вельможе или сенатору, он согласится с тобою и

ничего тебе не сделает, если ты ему при этом скажешь:

-- Конечно, ты человек мудрый и до тебя эти слова не касаются.

Но если ты скажешь ему всю правду, скажешь ему, что и он не свободен,

что и он такой же развращенный раб, как и прочие рабы, то он, конечно,

побьет тебя.

-- Как! -- скажет он,-- я -- раб? У меня отец и мать были не

крепостные, да и меня никто не покупал! Я ведь сенатор и близкий Цезарю

человек; я сам имею целую толпу рабов?

-- Во-первых, милый мой сенатор, очень может быть, что и отец и мать

твои были такими же рабами, как и ты; может быть, и предки твои все до

единого были такими же рабами. Но если бы даже все они были святыми людьми,

то ведь ты-то сам через это не сделаешься святым? Что из того, что они были

добры, жалостливы, ничего не боялись, были господами над своими похотями,

если ты сам и зол, и безжалостен, и трус, и не умеешь совладать с собою?

-- Ну даже если бы я и был таким, почему же ты говоришь, что я -- раб?

-- А как ты думаешь: разве не раб тот, кто действует не по своей воле,

а по принуждению?

-- Такой человек, конечно, раб. Но меня никто ни к чему не может

принудить, кроме Цезаря, нашего владыки!

-- Вот сейчас уже ты сказал, что у тебя есть владыка; стало быть, он

тебя может принудить.

-- Да ведь Цезарь наш общий хозяин, не только мой!

-- Оставим Цезаря в покое. Один ли он у тебя хозяин? Не рабствуешь ли

ты еще и другим хозяевам? Отвечай мне вот на что: имел ли ты когда-нибудь

любовницу -- все равно свободную или рабыню?

-- Если и имел, то это вовсе не касается того, о чем мы говорим.

-- А вот посмотрим. Скажи-ка мне, разве твоя любовница не заставляла

тебя делать то, чего тебе не хотелось? Вспомни-ка, не тратил ли ты на нее

больше, чем хотел? Не ссорился ли из-за нее со своими родными и знакомыми?

Не угождал ли ей всячески, а может быть, и льстил ей, и целовал у ней ноги?

Ты счел бы себя последним рабом, если бы тебя могли заставить поцеловать

ноги хотя бы даже у Цезаря. А такое прислужничество своей любовнице -- разве

не рабство? Что же после этого назовешь ты рабством? Ты, я вижу, краснеешь;

тебе, верно, совестно вспоминать об этом. Ну, поговорим о другом.

Каждый человек знает, когда можно назвать животное свободным. Есть

люди, которые держат у себя прирученных львов. Они держат их взаперти,

кормят и водят их повсюду за собою. Никто не скажет, что такой лев свободен;

напротив, всякий скажет, что, чем слаще его жизнь, тем больше он раб. Ни

один человек не захочет быть на месте такого льва; да и всякое пойманное

животное чего-чего не перетерпит, чтобы только вырваться на свободу.

Некоторые животные даже морят себя голодом, чтобы избавиться от неволи.

Нужно много труда и хлопот, чтобы удержать их в рабстве, взаперти; и если

они не убегают, то все-таки погибают. А как только найдут они малейшую

лазейку, сейчас и убегут или улетят. Вот как любят животные свою свободу,

как нужно им, чтобы они не были ничем связаны, ни стеснены. Если бы ты мог

спросить у них: "Разве вам здесь плохо?" -- они ответили бы тебе: "Опомнись,

что ты говоришь? Мы созданы так, чтобы жить свободно на вольном воздухе,

летать куда хотим, петь когда хотим. Все это отняли у нас, а ты еще

удивляешься, отчего нам здесь плохо!"

И с людьми бывает то же. Вот почему я назову свободным только такого

человека, который поступает по своей совести, не боясь никаких напастей и

мук, ни даже самой смерти.

Мудрец Диоген говорил: "Только тот истинно свободен, кто всегда готов

умереть". Он писал персидскому царю: "Ты не можешь сделать истинно свободных

людей рабами, как не можешь поработить рыбу. Если ты и возьмешь их в плен,

они не будут рабствовать тебе. А если они умрут в плену у тебя, то кака

тебе прибыль от того, что ты забрал их в плен?"

Вот это -- речи человека свободного: такой человек знает, в чем состоит

истинная свобода.

Посмотри на то, как хочет жить раб. Прежде всего он хочет, чтобы его

отпустили на волю. Он думает, что без этого он не может быть ни свободным ни

счастливым. Он говорит так:

-- Если бы меня отпустили на волю, я сейчас же был бы вполне счастлив:

я не был бы принужден угождать и прислуживаться моему хозяину, я мог бы

говорить с кем угодно как с равным себе, я мог бы идти куда хочу, не

спрашиваясь ни у кого.

А как только отпустят его на волю, он сейчас же разыскивает к кому бы

подольститься, чтобы пообедать, потому что хозяин его больше не кормит. Дл

этого он готов идти на всякие мерзости. А лишь только он нашел себе квартиру

и продовольствие, так он попал опять в рабство более тяжкое, чем прежде.

Если такой человек начнет богатеть, то он сейчас заводит себе

любовницу, какую-нибудь распутную женщину. И вот он начинает страдать и

плакать. Когда ему приходится особенно трудно он вспоминает о прежнем своем

рабстве и говорит:

-- А ведь мне не дурно было у моего хозяина! Не я о себе заботился, а

меня одевали, обували, кормили; и, когда я болен бывал, заботились обо мне.

Да и служба была нетрудная. А теперь сколько бед! Был у меня один хозяин, а

теперь сколько их стало у меня! Скольким людям должен я угождать, чтобы

разбогатеть!

Но раб не образумится. Он хочет разбогатеть, и для этого он терпит

всякие невзгоды. А когда получит то, чего хотел, то опять оказывается, что

он оплел себя разными неприятными заботами.

Все-таки он не берется за разум. Он думает: "Вот если бы я стал великим

полководцем, все мои несчастия кончились бы: меня стали бы носить на руках!"

И он отправляется в поход. Он терпит всякие лишения, страдает, как

каторжный и все-таки просится в поход во второй и третий раз.

Наконец он достиг высшего, чего хотел, и его сделали сенатором. А на

самом деле чем он сделался? Он все тот же раб, но раб, ходящий на заседани

сената. Цепи его стали красивые, цепи блестящие, а все-таки это -- цепи,

лишающие его свободы.

Если он хочет избавиться от всех своих бед и несчастий, пусть он

опомнится. Пусть он узнает, в чем истинное благо жизни. Пусть он на каждом

шагу своей жизни поступает согласно законам правды и добра, начертанным в

его душе, и он обретет истинную свободу.

Люди только потому и несчастны, что не живут согласно с этими законами

правды и добра.

Часто люди не понимают этого и думают, что они несчастны по другим

причинам.

-- Я несчастен, -- говорит один, -- потому что я болен. -- Неправда, ты

несчастен потому, что не переносишь терпеливо своей болезни.

-- Я несчастен, потому что я беден, -- говорит другой. -- А я --

оттого, что у меня злые родители.

-- А я -- оттого, что Цезарь не благоволит ко мне.

Так говорят люди. Но все это неправда,-- они несчастны только потому,

что живут не так, как велит им разум.

-- Кто же свободен? -- спросишь ты.

-- Ищи и найдешь. Если же ты хочешь воспользоваться тем, что раньше

тебя нашли люди, искавшие истину, то послушай, что они говорят.

Они говорят, что для человека самое большое благо есть его свобода.

Если свобода есть благо, то человек свободный не может быть несчастным.

Значит, если ты видишь, что человек несчастен, страдает, ноет,-- знай, что

это человек не свободный: он непременно кем-нибудь или чем-нибудь порабощен.

Если свобода есть благо, то свободный человек не может быть и подлецом.

И потому, если ты увидишь, что человек унижается перед другими, льстит им,--

знай, что человек этот также не свободен. Он раб, который добивается или

обеда, или выгодной должности, или еще чего-нибудь. Кто добивается малых

благ, тот немножко раболепствует; кто добивается великих благ, тот много

раболепствует.

Свободный человек распоряжается только тем, чем можно распоряжатьс

беспрепятственно. А распоряжаться вполне беспрепятственно можно только самим

собою. И потому если ты увидишь, что человек хочет распоряжаться не самим

собою, а другими, то знай, что он не свободен: он сделался рабом своего

желания властвовать над людьми.

Как бы ни был человек знатен и силен, но если он признает кого-нибудь

своим господином, то он раб, хотя бы он и сам держал при себе целую толпу

рабов.

Если хочешь узнать, свободен ли человек или нет, то вглядись в него

хорошенько и прежде всего узнай, чего он хочет. И если он хочет чего-нибудь

такого, чего он получить не может, -- он тоже раб.

Если мы позволим себе желать того, что не вполне в нашей власти, то

нашим хозяином будет всякий, кто может дать нам "ли отнять у нас желаемое

нами. И их, таких хозяев, будет у нас очень много, потому что мы захотим

много таких вещей, которые зависят от других людей. Через это люди эти

сделаются нашими господами. Мы любим богатство, почести, доходные места, и

потому те люди, которые могут доставить нам все это, Делаются нашими

господами. Мы боимся тюрьмы, ссылки, смерти и потому те люди, которые могут

причинить нам все это, также делаются нашими господами.

Чтобы правильно и хорошо сделать какое-нибудь дело, нужно уметь сделать

его. Это понимает всякий. Так же точно для того, чтобы правильно и хорошо

жить, нужно уметь и хотеть жить свободно. А для того чтобы выучитьс

свободно жить, нужно прежде всего хорошенько подумать об этом и разобратьс

в том, что такое свободная жизнь. Давайте-ка попробуем сделать это.

Прежде всего будем помнить, что нельзя быть свободным тому человеку,

который хочет чего-нибудь, что зависит не от него самого, а от других.

Всмотрись повнимательнее в твою жизнь и разбери, все ли в ней вполне

зависит от тебя одного, или же только кое-что находится в твоей власти, а

остальное зависит не от тебя?

Когда, например, ты хочешь, чтобы тело твое было здорово и невредимо

или чтобы оно было красиво, то ведь исполнение этих желаний не зависит же от

тебя. Точно так же ты не волен в жизни или смерти твоего тела. Значит, тело

твое подвластно не тебе, а чему-то другому, что сильнее его.

Разбери еще, от тебя ли зависит приобрести хороший, плодородный участок

земли, если у тебя не на что купить его? Ведь нет же. Ты также, не имея на

это средств, не в состоянии получить, когда вздумается, новую одежду, дома,

рабов, лошадей. Не от тебя зависит, чтобы твои дети, жена, братья, друзь

были живы и здоровы или чтобы они были согласны с тобою.

Все это не в твоей власти. Но неужели нет у тебя ничего такого, в чем

ты самостоятельный и полновластный хозяин, ничего такого, чего никто у теб

отнять не может?

Вникни в самую суть твоей жизни и скажи мне, может ли, например,

кто-нибудь на свете заставить тебя верить в то, что ты считаешь ложью?

-- Нет, никто этого не может сделать.

-- Стало быть, в деле верования никто не может подвергнуться извне ни

помехам ни принуждениям. Скажи мне еще, может ли кто-нибудь принудить теб

захотеть сделать то, чего ты решился не делать?

-- Конечно может, если он станет стращать меня тюрьмою или смертью.

-- Ну а если бы ты не боялся ни тюрьмы, ни самой смерти?

-- Тогда другое дело.

-- А не в твоей ли власти презирать тюрьму и смерть?

-- В моей.

-- Ну вот, стало быть, в нашей власти находятся еще наши желания и

нежелания.

-- Пожалуй, это так. А вот, например, я хочу идти гулять, а другой

останавливает меня и не пускает.

-- Да ведь он что останавливает? Не останавливает же он твоего желани

гулять?

-- Все равно -- он останавливает мое тело.

-- Нет, это не все равно. Желания твои в твоей власти, и никто, кроме

тебя, не может их изменить. Тело же твое подвластно не только людям, но и

всяким случайностям: какой-нибудь камень, например, может упасть тебе на

голову и убить твое тело.

-- Это, положим, верно; но все ж таки мне помешали гулять.

-- Я тебе и не говорил, что в твоей власти гулять без всякой помехи. Я

сказал тебе, что в твоей власти самое желание гулять или не гулять. Только

воля твоя свободна. Как только тебе понадобится помощь твоего тела, то это

уже вовсе не в твоей власти. Я давно тебе это сказал. Итак, ты согласен, что

никто не может принудить тебя пожелать того, чего ты не желаешь?

-- Согласен.

-- Могут ли тебя заставить сделать то, чего не хочешь? -- Нет, но могут

помешать тому, что я хочу сделать. -- Если ты будешь желать только того, что

в твоей власти, то как же могут помешать тебе в этом? А я тебе не говорил,

что у тебя не будет помех в том, что от тебя не зависит.

-- Неужели же я не должен желать даже, например, здоровья?

-- Желать во что бы то ни стало здоровья так же неразумно, как вообще

желать всего того, что не от нас зависит. Что от меня не зависит, этого я не

могу по своей воле ни приобрести, ни удержать; а потому оно и не принадлежит

мне. Я должен побороть в себе всякую зависимость от того, что мне не

принадлежит. Иначе я сам на себя надеваю оковы. Я подставлю свою голову под

тяжелое ярмо, если привяжусь душою к тому, что не от меня зависит, а от

судьбы и что должно неминуемо погибнуть.

-- Ну а вот эта рука, разве она не моя?

-- Это часть твоего тела. А все тело твое -- пыль и прах, и находитс

оно во власти всякого, кто сильнее его. Смотри на тело свое, как на вьючного

осленка, обязанного служить тебе, сколько ему назначено. Захотят сильнейшие

отобрать от тебя твоего осленка, придут воины и наложат руки на него --

отдай его без сопротивления и без жалоб. Станешь противиться -- только

побьют тебя и все ж таки отнимут осленка. Если так нужно смотреть на наше

тело, то пойми же, как ничтожно все то, что приобретается ради тела. Тело

наше -- вьючный осленок, а все, что нужно телу, не что иное, как корм, ясли

и сбруя этого осленка. Тело -- пустое дело для разумного человека. А то, что

приобретается ради тела, и подавно пустяки. Освободись же из-под власти этих

пустяков поскорее и с легким сердцем.

Когда ты выучишься и привыкнешь отличать то, что твое, от того, что не

твое; то, чего можно достигнуть, от того, чего нельзя достигнуть; когда

поймешь, что для тебя важно только твое, а остальное -- пустяки; когда

будешь желать только того, что от тебя зависит,-- тогда ничего не будет

страшным для тебя. Никто не будет властен над тем, что твое собственное, а в

нем только и заключается добро и зло. Никто не сможет отнять у тебя твое,

никто тебе ни в чем не помешает. Как невозможно препятствовать делу Божьему,

так точно невозможно будет остановить тебя в твоих добрых побуждениях.

Значит, есть возможность жить без всяких огорчений и волнений. Люди

огорчаются только тогда, когда случается то, чего они боялись. Ты же ничего

не бойся, никому не завидуй, живи спокойно, желай только того, что в твоей

воле, что честно и что у тебя под рукой. А то, что тебе выпадает на долю по

воле других, принимай как дар добрых людей и пользуйся им настолько,

насколько необходимо для поддержания жизни, но не привязывайся к этому так

сильно, как животные.

Если ты ничего не ожидаешь и не хочешь получать от других людей, то

люди не могут быть страшны для тебя, как пчеле не страшна другая пчела, как

лошади не страшна другая лошадь. Но если твое счастье находится во власти

других людей, то ты непременно будешь бояться людей.

С этого и надо начать: надо отрешиться от всего того, что нам не

принадлежит, отрешиться настолько, чтобы оно не было нашим хозяином,

отрешиться от привязанности к своему телу и ко всему, что нужно для него;

отрешиться от любви к богатству, к славе, должностям, почестям. Надо сказать

себе, что все это не есть наша собственность.

Тогда не понадобится нам уничтожать людское насилие насилием. Вот --

тюрьма, какой вред мне от того, что она стоит? Зачем мне нападать на людей,

производящих насилие, и убивать их? Их тюрьмы, цепи, оружие не поработят

моего духа. Тело мое могут взять; но дух мой свободен, и ему никто не в чем

не может помешать, и потому живу я так, как я хочу.

А как я дошел до этого? Я подчинил свою волю воле Бога, И я этого хочу.

Хочет Он, чтобы я делал это, а не то? И я этого хочу. Хочет Он, чтобы со

мною что-нибудь случилось? И я этого хочу. Не хочет Он, и я не хочу.

Когда на большой дороге грабят разбойники, то путешественник не

выезжает один; он выжидает, не поедет ли кто-нибудь со стражей,

присоединяется к нему и едет в безопасности.

Так же поступает в своей жизни и разумный человек. Он говорит себе: в

жизни много всяких бед. Где найти защиту, как уберечься от всего этого?

Какого дорожного товарища поджидать, чтобы проехать в безопасности? За кем

ехать следом, за тем ли или за другим? За богачом ли, за влиятельным ли

человеком. Не будет мне защиты ни от кого из них, потому что и их грабят, и

убивают, и они плачут, и у них есть бедствия. Да и может случиться, что тот

самый, по следам которого я пойду, сам нападет на меня и ограбит.

Куда же тогда убежишь ты от него? Разве в пустыню? Да и там ты легко

можешь сделаться жертвой зверя или лихорадки.

Неужели же мне нельзя найти себе верного и сильного дорожного товарища,

который никогда не нападет на меня, а всегда будет мне защитой? За кем же

мне идти следом?

И разумный человек ответит, что безопаснее всего идти за Богом.

-- А что значит идти следом за Богом?

-- Это значит: желать того, что Он хочет, и не желать того, чего Он не

хочет.

-- А как достигнуть этого?

-- Вникая в промысел Божий и изучая его законы, начертанные в твоей

душе.

Что дал мне Бог такого, что в моем полном распоряжении я над чем

полный хозяин? И что, наоборот, сохранил Он в своем распоряжении?

Он дал мне разум и волю, которые зависят только от меня одного. Для них

нет ни помехи, ни принуждений. Ну а тело мое? Оно не подвластно мне. Оно

есть часть окружающей меня плотской жизни и, как все остальное плотское,

подчинено общим мировым законам. Так зачем же бороться с Богом из-за этих

законов? Зачем желать того, что не повинуется моему желанию, а повинуетс

одному Богу? Зачем стараться удержать за собою навсегда то, что мне

достается временно. Тем, что мне дано, я должен быть доволен в том виде и в

том размере, в каких оно мне дано.

-- А когда Бог отнимает от меня то, что я получил?

-- Ну что же? К чему противиться этому? Безумно было бы с моей стороны

бороться с тем, кто сильнее меня. И, кроме того, своим недовольством и

противлением я нарушаю свой долг. Когда я родился, у меня ничего не было,--

я все получил от отца своего, а он -- от других людей, а они -- от Бога. Бог

же создал и солнце, и землю, и плоды на ней и поместил на этой земле людей

для совместной, мирной и любовной жизни.

Опомнись! Ты получил от Бога все, и ты обвиняешь Его, когда Он

что-нибудь у тебя отнимает! Да кто ты такой? Зачем живешь ты на земле? Не

Бог ли привел тебя сюда? Не Он ли наделил тебя и разумом, и телом? Не Он ли

окружил тебя всеми благами, которыми ты пользуешься?

А в каком виде создал тебя Бог? Ты создан существом смертным, ты должен

жить в теле столько времени, сколько тебе значено. Ты, живя, видишь и

чувствуешь, как Бог управляет миром. Ты как будто пришел на празднество,

устроенное Богом. Неужели же ты, наевшись и наглядевшись, сколько тебе было

дозволено, на праздник и на всех гостей,-- неужели ты, когда хозяин станет

уводить тебя, будешь ругать его за то, что он дозволил тебе побывать на

празднике? Напротив, ты будешь ему только благодарен.

-- А я бы хотел еще побыть на празднике!

-- В этом и беда твоя! Идет, положим, какое-нибудь неперестающее

празднество; люди смотрят и слушают. Празднество им нравится, и они не хотят

уходить, не хотят уступать своего места другим гостям, а все не умещается.

Если ты человек благодарный, то ты должен в свое время безропотно удалиться:

ведь и другим гостям хочется побывать на твоем месте. Чего тебе еще нужно?

Почему тебе так сильно хочется, чтобы на земле было тесно?

-- Мне все-таки жалко, что моя жена и дети помрут!

-- Разве они твои, а не Того, Кто их создал? Неужели ты не хочешь

уступить твоему Хозяину того, что принадлежит не тебе, а Ему?

-- А зачем Он дал мне жизнь на таких условиях?

-- Какой ты неблагодарный! Перестань жаловаться и обвинять Бога и

судьбу. Вспомни, сколько ты получил средств для защиты себя от несчастий; ты

получил и доброе сердце, и светлый разум, и силу быть свободным.

-- Зачем же Бог окружил меня еще столькими заманчивыми вещами?

-- Затем, чтобы ты ими пользовался.

-- Да ведь надолго ли?

-- На сколько угодно Тому, Кто дал их тебе.

-- Но они мне необходимы.

-- Не считай их необходимыми. Не пристращайся к ним, и они перестанут

быть необходимыми для тебя.

Вот так-то ты должен смотреть на все плотское. Начни с самых пустячных

вещей, например с твоей глиняной посуды; потом перейди к твоей одежде,

собаке, лошади, к твоему полю; потом к самому себе, к телу своему.

Освобождай себя от чрезмерной привязанности ко всему тому, что не

принадлежит тебе, для того чтобы не пришлось тебе страдать, когда у теб

этого не будет.

Упражняйся в этом ежедневно; но не думай, что ты от этого стал

мудрецом; это была бы похвальба. А ты говори только, что занят собственным

освобождением, ибо в этом самом и лежит путь к истинной свободе.

-- Ну а вот этот человек может заковать меня в цепи, может содрать с

меня кожу!

-- Ему же хуже,-- он получит за это наказание, потому что нельз

сделать ни одной несправедливости безнаказанно.

-- Ну что ты говоришь? Когда, например, хозяин заковывает и бьет своего

раба, ему не полагается никакого наказания.

-- Это только так тебе кажется. А на самом деле наказание в том и

заключается, что он, человек, другого такого же человека, как и он, брата

своего, заковал в цепи. Ты сейчас сам признаешь это. Всякому дереву плохо,

если его заставят расти не так, как ему назначено. То же самое и со всяким

животным. А как назначено жить человеку? Кто скажет, что человеку

назначено кусаться, брыкаться, бросаться на других, сажать людей в тюрьмы и

рубить им головы? Ведь не дикий же зверь человек! Всякий скажет, напротив,

что человеку подобает желать людям всего лучшего, делать им добро, помогать

им. Значит, человек, делающий неправду и зло, не исполняет того, что ему

назначено, и потому самому ему плохо. Когда Сократа осудили на смерть, зло

было не для Сократа, а для его судей и убийц.

-- Это что-то непонятно!

-- Да ведь когда петухи дерутся, то считают победителем того петуха,

который взял верх над другими, хотя бы он сам был весь изранен. А из двух

людей - кто победитель; тот ли, который мучит и убивает другого, или тот,

кто терпеливо и не сердясь переносит свои мучения и смерть? Кто из них взял

верх? Почему ты правильно судишь о петухе-победителе, а о

человеке-победителе не умеешь рассудить? Разве человек добрый и честный не

выше человека злого и бесчестного? Настоящее зло для человека бывает тогда,

когда он делается волком, змеей, трутнем. Такое положение для человека самое

постыдное и жалкое.

Напомним же себе еще раз, в чем мы с тобой согласны.

Человек свободным будет тот, для которого нет никаких препятствий,

который всегда найдет под рукой все, что ему нужно. Рабом будет тот человек,

которому можно помешать в его делах, которого можно принудить сделать

что-нибудь противное его воле.

Нельзя мешать только такому человеку, который не желает ничего, ему не

принадлежащего, не находящегося в его власти. Не надо пристращаться ни к

чему такому, что не в нашей власти, иначе мы подвергнем себя большим

страданиям.

Когда ты сможешь сказать по правде и от всего сердца:

Господи, Боже мой! веди меня туда, куда Ты хочешь,-- тогда только ты

избавишься от рабства и сделаешься истинно свободным.

Меня часто спрашивают:

-- А сам-то ты, Эпиктет, считаешь ли себя свободным?

-- Видит Бог, что я хочу быть свободным и всеми силами стараюсь быть

таким. Но, конечно, я не достиг еще полной свободы. Я слишком еще дорожу

своей плотью. Мне слишком еще хочется, чтобы тело мое было невредимо,

несмотря на то что оно уже давно повреждено (Здесь Эпиктет, бывший рабом,

намекает на свою искалеченную хозяином. Примечание Переводчика) . Но если

вам нужны примеры людей, на самом деле свободных, то знайте, что такие люди

бывают, и значит, свобода возможна для человека.

Вспомните, например, Диогена. Он был свободен не потому, что родился от

свободных родителей (они были несвободны), а потому, что освободил себя от

привязанности ко всему что ведет человека к рабству. Не за что было

прицепиться к нему, чтобы сделать его рабом. От всего он мог отказаться,

потому что был как бы привязан ко всему лишь самою тонкою нитью. Он говорил:

"Я свободен, потому что мне ничего не надо. Тело свое я считаю не своим. Дл

меня закон Бога -- все, а остальное для меня ничего не значит".

И Сократ также был свободным человеком. Он не боялся смерти и слушалс

внутреннего голоса своей совести даже и тогда, когда его за это преследовали

и грозили ему смертью. Когда друзья предлагали ему убежать из тюрьмы, то он

не захотел обманом спасти свою жизнь и сумел, когда нужно было, своей

собственною смертью доказать людям все то хорошее, чему он при жизни их

учил.

Вспоминай почаще таких людей. Их слова и пример их жизни помогут тебе

самому достигать свободы. Но помни, что если ты на самом деле хочешь

сделаться истинно свободным, то ты должен всегда быть готовым отдать Богу

то, что ты от Него получил. Ты должен быть готов не только к смерти, но и к

самым мучительным страданиям и пыткам. Как часто бывало, что целые города и

народы отдавали свою жизнь не за истинную, а за ложную, мирскую свободу;

сколько людей убивали себя, желая освободить себя от тягостной им жизни.

Если даже ложное благо достигается такими жертвами, то что же удивительного

в том, что истинная свобода достается не без хлопот и телесных страданий. А

если ты не хочешь заплатить такую цену за твою свободу, то ты на всю жизнь

останешься рабом между рабами, хотя бы у тебя и были всевозможные мирские

почести.

Все то, чем люди так восхищаются, все, ради приобретения чего они так

волнуются и хлопочут, все это не приносит им ни малейшего счастия. Покуда

люди хлопочут, они думают, что благо их в том, чего они домогаются. Но лишь

только они получают желаемое, они опять начинают волноваться, сокрушаться и

завидовать тому, чего у них еще нет. И это очень понятно, потому что не

удовлетворением своих праздных желаний достигается свобода; но, наоборот,

избавлением себя от таких желаний.

Если хочешь увериться в том, что это правда, то приложи к освобождению

себя от своих пустых желаний хоть наполовину столько же труда, сколько ты до

сих пор тратил на их исполнение, и ты сам скоро увидишь, что таким способом

получишь гораздо больше покоя и счастия.

Покинь общество людей богатых и влиятельных; перестань угождать людям

знатным и сильным и воображать, что от них ты можешь получить что-либо

нужное тебе. Ищи, наоборот, у людей праведных и разумных то, что можешь ты

от них получить, и, уверяю тебя, не с пустыми руками уйдешь ты от них, если

только придешь к ним с чистым сердцем и добрыми мыслями. Если ты не веришь

мне на слово, то хоть на время попробуй сблизиться с такими людьми,

постарайся сделать хоть несколько шагов на пути к истинной свободе. А тогда

уже сам решай, куда тебя больше тянет -- к благу и свободе или к злу и

рабству. В таком опыте ведь нет ничего постыдного. Испытай же себя!..

* КНИЖКА ЧЕТВЕРТАЯ. *

I. ДЛЯ ЧЕГО НАДО ЧИТАТЬ КНИГИ?

Мешает нам жить спокойно не только наше пристрастие к богатству и

власти, но и всякое другое пристрастие, например пристрастие к досугу, к

путешествиям, к чтению книг,-- одним словом, ко всему, что вне нас, что не

нужно нам, из-за чего мы попадаем под чужую власть.

Неразумные люди думают иногда, что они несчастны, если им приходитс

много писать или читать или, наоборот, если им бывает некогда писать или

читать.

-- Если ты недоволен твоим писанием или чтением, то зачем тебе оно?

-- Нет, я доволен; и потому самому мне досадно, что мешают моему

удовольствию.

-- Какое же это довольство, если ему могут помешать? Для довольства

нужно, прежде всего, чтобы ему ничто не могло мешать.

Мне надо стараться служить другим, а не себе; мне надо быть всегда

готовым оказать людям ту помощь, которую они от меня просят, если я могу по

совести оказать ее. Когда я буду постоянно работать для других, то не стану

жалеть о том, что не успел прочесть или написать какой-нибудь книги, точно

так же, как, будучи голоден, я не жалею, что ем, а не читаю или пишу. Только

тот, кто хочет похвастать перед людьми своими знаниями или Умом, станет

читать или писать книги в то время, как ближний просит его делом помочь ему.

Чтение книжки не есть дело, а приготовление к делу. Когда

представляется случай делом помочь человеку, то следует, не задумываясь,

отложить чтение даже самой хорошей и полезной книги. Ведь такие книги только

для того и пишутся, чтобы приготовлять читателя к добрым и полезным делам.

Значит, когда мне приходится показать на деле то, к чему я готовился, то

не могу уже отговариваться тем, что мне будто бы нужно все еще приготовлять

себя к делу чтением или писанием книжки.

Мы никогда не стали бы досадовать на то, что нам мешают читать, если бы

всегда читали книги для того, чтобы выучиться лучше жить. Для этого только и

стоит читать книги. Мы должны читать книжку, например, о нашей воле только

для того, чтобы выучиться управлять ею; книжку о наших желаниях -- для того

чтобы достигать желаемого и желать только того, что следует; книжку о наших

обязанностях -- для того чтобы никогда не отступать от них. Если бы мы

читали книги для этого только то не сердились бы на то, что наше чтение

прерывается, но, наоборот, радовались бы, что приходится на деле поступить

так, как учат хорошие книги.

Ты так зачитываешься полезными книжками, что жалеешь когда люди

отрывают тебя от этого занятия. Ты смеешься над человеком суетным, который

веселится праздными забавами и думаешь, что читать полезную книгу никогда не

суетно. По смейся лучше над собою, потому что читать полезную книгу так,

только для одного себя, как ты ее читаешь, также праздно и суетно: страдани

и недовольство у обоих вас будут одинаковы И ты ведь не сможешь сказать: "Да

будет так, как угодно Богу" а будешь говорить:

-- О, какой я несчастный! Мне хотелось заняться чтением прекрасной и

полезнейшей книги; и вот, вместо того, изволь исполнять просьбы этого

докучливого человека!

-- А разве,-- отвечу я тебе,-- твоя обязанность в том и состоит, чтобы

читать книги в то время, когда от тебя просят помощи? Тебе надо знать и

помнить одно: что хочет Бог, что бы ты сделал теперь, и чего Он не хочет.

Недавно Он устроил так, чтобы ты был в одиночестве, чтобы ты беседовал сам с

собою, читал, писал, подготовлялся к добрым делам. А сегодня Он послал к

тебе людей, которые просят тебя помочь им делом. Этим самым Бог как бы

говорит:

-- Выходи из своего одиночества и покажи на деле то, чему ты выучился,

потому что пришло время и тебе, и людям увидеть пользу того, о чем ты читал

и думал.

Не ударь же лицом в грязь; не сетуй на людей за то, что они прервали

твое занятие: ведь если б не было людей, то кому бы ты служил и к чему было

бы читать книжки о том, как лучше служить людям?

II. НЕ ТОРОПИСЬ ПОУЧАТЬ ЛЮДЕЙ

Есть люди, которые едва только послушают мудрых поучений, как уже сами

начинают поучать других. Они делают то же самое, что и больной желудок,

который тотчас извергает принятую пищу. Не подражай таким людям. Сначала

хорошенько перевари в себе то, что ты услыхал, а не извергай прежде времени,

иначе выйдет настоящая блевотина, которая не может служить никому пищей.

Перевари учение и на делах покажи нам свою мудрость, как показывает нам

свое искусство тот, кто научился какому-нибудь ремеслу. Ведь такой человек

не станет говорить: "Послушайте, как я думаю о своем ремесле"; он просто

возьмется за свое дело, сделает его и тем покажет нам, что он на самом деле

знает свое ремесло.

И ты поступай так же: живи, как следует разумному человеку; ешь, пей и

одевайся благоразумно; женись, нарожай детей, работай, исполняй все свои

обязанности правильно и разумно; терпеливо переноси обиды, не сердись на

ближнего, виноватого перед тобою, будь он тебе брат, отец, сын, сосед,

товарищ, знакомый или незнакомый человек. Покажи нам, как ты на деле

исполняешь все это, и тогда мы признаем, что ты и вправду чему-нибудь да

выучился у мудрецов.

Учить мудрости не такое дело, за которое можно было бы браться с легким

сердцем или очертя голову. Для этого нужно быть многоопытным, нужна

праведная жизнь, а главное, нужно, чтобы Сам Бог послал тебя на это дело.

Обличать людей, обнаруживать их заблуждения и наставлять их на истинный цуть

-- дело очень, очень трудное, и браться за такое дело можно только тогда,

когда сам живешь праведнее других людей и, кроме того, сознаешь в себе

несомненное призвание учить людей.

Прежде чем учить людей, обдумай построже свою собственную жизнь, познай

самого себя и не принимайся за дело учительства без явного для тебя указани

Божьего. Если ты внутренне, несомненно, сознаешь, что не для собственной

потехи хочешь ты учить людей, но что Сам Бог призывает тебя к учительству,

то пойди по этому пути. Но впредь знай, что так как ты будешь указывать

людям на добро и правду, то, вероятно, будешь избит:

кто живет праведнее других и этому учит людей, того большею частью

преследуют и гонят люди. Однако при этом помни, что ты должен жалеть тех,

кто тебя бьет, потому что, как учитель истины, ты -- отец и брат всех людей.

III. О ТОМ, КАК ОТНОСИТЬСЯ К ЗАБЛУЖДАЮЩИМСЯ

Вели ты так счастлив, что всегда говоришь только то, что есть на самом

деле, отвергаешь то, что ложно, сомневаешься только в том, что сомнительно,

желаешь только добра и пользы, то ты не будешь негодовать на злых и

безрассудных людей.

-- Да ведь они воры и мошенники! -- говоришь ты.

-- А что такое вор и мошенник? Ведь это человек порочный и эаблудший. А

такого человека жалеть надо. Если ты можешь, то Убеди его в том, что дл

него самого нехорошо так жить, как он живет, и он перестанет делать зло. А

если он еще не понимает этого, то неудивительно, что он скверно живет.

Пожалей же этих несчастных и старайся, чтобы их заблуждения не обозляли

тебя. Вспомни, как часто ты сам заблуждался и согрешал.

Пойми хорошенько и постоянно помни, что человек всегда поступает так,

как ему кажется лучше для себя. Если это на самом деле лучше для него, то он

прав; если же он ошибается то ему же хуже, потому что за всяким заблуждением

непременно следует и страдание.

Если ты будешь постоянно помнить это, то ты ни на кого не станешь ни

сердиться, ни возмущаться, никого не будешь ни попрекать, ни бранить и ни с

кем не будешь враждовать.

Когда ты видишь, что человек заблуждается,-- не гневайся на него:

пойми, что нельзя нарочно заблуждаться. Никто не может хотеть, чтобы

рассудок его затемнялся. Значит, кто заблуждается, тот искренно принимает

ложь за истину.

Но бывает и так, что люди не заблуждаются, а нарочно не принимают

истины даже и тогда, когда она раскрыта перед ними до полной очевидности.

Они не принимают ее не потому, что не могут понять ее, а потому, что она

обличает их злые дела, отнимает у них оправдание своих пороков, и, значит,

потому они не принимают истины. Эти люди также заслуживают не гнева, а

сострадания, ибо их совесть, так сказать, больна. И я всегда удивляюсь, как

эти люди боятся болезней и смерти, всячески стараются избежать их, а

нисколько не беспокоятся о болезнях совести и духовной смерти своей. А

духовная смерть неминуемо наступает для всякого человека, когда он не

дорожит своею совестью.

IV. О ТОМ, КАК УБЕЖДАТЬ ДРУГИХ

Если ты истинно веришь в справедливость твоего понимания жизни и

желаешь добра людям, то при случае ты будешь высказывать другим свои мнени

так, чтобы по возможности уверить твоих собеседников в справедливости твоего

понимания жизни. И в этих случаях, чем более собеседник твой заблуждается,

тем важнее и желательнее, чтобы он понял и оценил то, что ты хочешь ему

доказать.

А между тем как часто мы поступаем как раз наоборот. Мы хорошо умеем

беседовать с человеком, согласным или почти согласным с нами; когда же мы

видим, что собеседник наш не верит в ту истину, которую мы признаем, или

даже не понимает ее, то мы, правда, стараемся объяснить ему эту истину и

уверить его в ее справедливости; но если он продолжает не соглашаться с нами

и, как нам кажется, упрямится или извращает наши слова в другую сторону, то

как легко мы теряем наше спокойствие

и раздражаемся! Мы или начинаем сердиться и говорить нашему собеседнику

неприятности, или прекращаем разговор, думая, что с таким непонятливым или

упрямым человеком не стоит и рассуждать.

Если бы ты шел по знакомой тебе дороге и встретил бы на пути человека

заблудившегося, ты, наверное, указал бы ему дорогу? Покажи же и человеку,

живущему в заблуждении, где находится истина, но покажи так, чтобы он увидал

ее; и тогда посмотри, как охотно и радостно он пойдет к ней! Если же ты не

сумел показать ему истину, то сетуй не на него, а скорее на себя за то, что

ты так бессилен.

Когда ты хочешь показать твоему собеседнику, в разговоре, какую-нибудь

истину, то самое главное при этом -- не раздражаться и не сказать ни одного

недоброго или обидного слова.

V. О ПОГОНЕ ЗА МИРСКИМИ БЛАГАМИ

Когда ты видишь, что человек достиг важной должности или приобрел

большое богатство, то помни, что взамен того ты обладаешь умением обойтись

без всего этого и что доля твоя гораздо счастливее, чем его доля.

Пусть люди владеют богатством, властью, красивыми женщинами, но в твоей

душе есть сила не желать ни богатства, ни власти, ни красивых женщин, и этим

ты могущественнее, чем те жалкие люди. И сколько бы дали они за это умение

презирать богатство, почести и женские ласки!

Бывает жажда здоровая и жажда болезненная. У здорового человека жажда

утоляется, лишь только он напьется. У больного же -- жажда от пить

прекращается на малое время, а потом опять желудок его страдает, его тошнит,

он весь в жару, и снова мучает его неутолимая жажда.

Так бывает и с теми, которые гоняются за богатством, почестями и

похотливыми удовольствиями: они грабят слабых, мучают невинных, занимаютс

постыдным сладострастием. Но этим они никогда не удовлетворяются: им нужно

все больше богатства и власти, они ищут все новых наслаждений и вместе с тем

боятся потерять то, что имеют. Зависть, злоба, ревность овладевают ими, и

они умирают, не достигнув того, чего домогались.

Не завидовать нужно таким людям, а жалеть их и бояться стать такими же.

Разбросайте на улице орехи и пряники -- сейчас же прибегут дети, станут

подбирать их, подерутся между собою. Взрослые же не станут драться из-за

этого. А пустые скорлупки и дети не станут подбирать.

Для меня -- деньги, должности, почести, слава -- те же скорлупки и

детские сласти. Пусть дети подбирают их, пусть бьют их и гоняют из-за

этого,-- для меня это все -- скорлупки. Если случайно ко мне в руки попадет

какой-нибудь орех, почему же и не съесть его. Но нагибаться для того, чтобы

его поднять, бороться из-за него, свалить кого-нибудь с ног или самому

свалиться -- не стоит из-за таких пустяков.

VI. О МЕРЕ ДОБРА И ЗЛА

Одному человеку кажется хорошим одно, а другому -- другое, как раз

противоположное. Но ведь оба противоположных мнения не могут быть

справедливы.

-- Я,-- скажешь ты,-- считаю справедливым свое мнение и несправедливым

чужое мнение.

-- А почему же ты узнал, что твое мнение справедливо а чужое

несправедливо? Для этого ведь недостаточно того, что ты сам себя считаешь

правым. Когда нам нужно, например измерить какое-нибудь расстояние, то мы не

полагаемся на слова того или другого человека, но измеряем расстояние верною

мерою -- аршином, саженью.

Если для таких простых дел есть своя верная мера, то неужели же дл

более важных дел жизни такой меры нет? Если бы нашлась такая мера дл

избежания ошибок, то мы, конечно, не стали бы делать ни одного шага без

того, чтобы не справиться с нею. Такая мера раскрыла бы глаза всем тем, кто

заблуждается, принимая за верное то, что им только "кажется".

Мера эта существует. Для того чтобы приобресть ее, надо прежде всего

понять хорошенько, в чем наше истинное добро, в чем истинное зло и в чем их

главные свойства.

Когда мы это выясним себе и ясно поймем, тогда у нас уже будет в руках

та мера, которую мы ищем.

Мне хочется, например, узнать: добро или зло какое-нибудь плотское

наслаждение? Одни люди говорят, что оно добро, другие скажут, что оно зло. Я

прикладываю свою меру. Мера моя говорит мне, что истинное добро безопасно,

внушает уважение и доставляет постоянное благо. Таково ли это плотское

наслаждение? Нет,-- оно и не безопасно для здоровья, и никому не может

внушить уважения, и не доставляет постоянного блага. Следовательно,

наслаждение это не есть добро.

Ты можешь проверить значение этого наслаждения еще и другою мерою: мы

все знаем, что истинное добро всегда доставляет удовольствие душе нашей.

Обсуди теперь, таково ли это плотское наслаждение?

Когда ты будешь отвечать на этот вопрос, то будь осторожен; потому что

если ты скажешь, что плотское наслаждение может дать удовлетворение нашей

душе, то ты этим только покажешь, что ты не умеешь пользоваться мерою добра

и зла.

Настоящая мудрость есть не что иное, как умение выяснять и

устанавливать истинную меру добра и зла; и задача всякого разумного человека

состоит в том, чтобы прикладывать эту меру ко всем делам жизни.

Истинное добро заключается в правильных понятиях и в добрых желаниях.

Истинное зло -- в неправильных понятиях в порочных желаниях.

Как только тебе покажется, что смерть есть зло, так сейчас же вспомни,

что зло есть то, чего мы должны избегать. А как смерть избежать нельзя, то

она и не может быть злом.

Никогда не нужно забывать той истины, что нет ничего ни хорошего ни

дурного в том, что не зависит от нашей воли. Следует всегда помнить, что мы

не можем управлять событиями, а должны прилаживаться к ним.

-- Моему брату не следовало так поступать со мною! Разве его поведение

не дурно для меня?

-- Оно дурно, но только не для тебя, а для него самого. Как бы брат мой

ни поступал со мною, я буду обращаться с ним так, как следует, потому что

меня касается только мое поведение, а не его поведение, В своем поведении

хозяин, а в чужом -- не имею никакой власти.

Всякое отступление от воли Божьей неизбежно сопровождается наказанием.

Так, например, если человек будет считать, что для него может быть добро в

том, что от него не зависит, то он непременно будет завистлив, ревнив,

льстив и постоянно беспокоен. Если человек будет считать, что в том, что от

него не зависит, может быть для него зло, то он непременно будет грустить,

плакать и отчаиваться. Вообще наказание неизменно следует за всяким

неразумным поступком. И между тем как мало людей решаются бросить неразумную

жизнь!

VII. КАКАЯ ПОТЕРЯ САМАЯ ВАЖНАЯ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА?

Когда ты бранишь человека и враждуешь с ним, то ты похож на кузнеца,

который разучился своему ремеслу. Тогда ты забываешь, что люди -- твои

братья, и ты делаешься их врагом, вместо того чтобы быть их другом. Этим ты

сам себе вредишь, потому что, когда ты перестал быть добрым и общительным

существом, каким тебя Бог создал, и вместо того стал диким зверем, который

подкрадывается, раздирает и губит свою жертву,-- тогда ты потерял самую

дорогую свою собственность. Ты чувствуешь потерю кошелька с деньгами; почему

же ты не чувствуешь своего убытка, когда ты потерял свою честность, доброту

и умеренность?

В чем состоит потеря того человека, который соблазняет жену ближнего

своего?

В том, что он потерял свое воздержание, свою власть над собою, свою

честность. Он убил в себе товарища и благожелателя людей.

Точно так же человек терпит большой убыток и тогда, когда он гневаетс

на людей или боится чего-нибудь.

Душа наша похожа на сосуд с водой, а мысли, которые нам приходят,

похожи на свет, падающий на эту воду. Когда вода в сосуде колышется, то

кажется, будто колышется и свет, падающий на эту воду, хотя это и не так на

самом деле. Так же точно когда душа наша волнуется, то кажется, будто и сами

наши мысли расшатываются и путаются. Но в самом деле волнуется только душа:

успокоится она -- и мысли наши сейчас же опять придут в порядок.

Нам нужно беречь то, что наше; не желать того, что не наше;

пользоваться тем, что нам дают, не плакать о том, чего нам не дают; охотно и

без противления отдавать то, что у нас отнимают, и благодарить Бога за то,

что мы пользовались им некоторое время.

VIII. О ТОМ, ЧТО ДОРОГО В ЧЕЛОВЕКЕ

Ты говоришь, что нет надобности заботиться о том, чтобы правильно

мыслить и соображать,-- и просишь меня доказать тебе пользу правильного

мышления. Но как же ты узнаешь, справедливы ли мои доказательства, как не

при помощи именно правильного мышления и соображения? Следовательно, прос

меня доказать тебе пользу правильного мышления, ты этим самым доказываешь

мне, что имеешь намерение приложить к делу свое правильное мышление. А если

так, то ты не нуждаешься в том, чтобы тебе еще доказывали его пользу.

Человек имеет преимущество над животным не телом, а своими душевными

способностями. В них заключается высшее добро для человека; кто пренебрегает

ими, тот впадает в настоящее зло. Кто хочет спастись от зла, тот должен

оберегать, как бы от врагов, свою честность, свое воздержание, свое

разумение. Кто отдает врагу эту крепость свою, тот попадает в плен и

погибнет,

Прожить свой век настоящим человеком совсем не так легко и просто, как

это кажется с первого взгляда. Мы знаем, что человек отличается от диких

зверей и домашнего скота разумом своим. Значит, если мы хотим быть

настоящими людьми, то не должны походить ни на зверей, ни на скотину.

-- А когда бывает человек похож на скотину?

-- Тогда, когда он живет в брюхо свое: безрассудно, небрежно,

похотливо.

-- А когда похож он на дикого зверя?

-- Тогда, когда он живет насильничеством: когда он поступает с

упрямством, гневом, злобой.

Приведи в порядок свою внутреннюю духовную жизнь; не давай ходу печали,

страху, зависти, корысти, алчности, недружелюбию, изнеженности и

необузданности. Всему этому можно не давать ходу только тогда, когда будешь

помнить Бога, стремиться к Нему и исполнять во всем Его заповеди. Если ты не

хочешь этого, то тебе придется со стоном и плачем тащиться за теми, кто

сильнее тебя. Ты станешь искать счастия вне себя и никогда его не найдешь,

потому что, вместо того чтобы искать его там, где оно находится, ты будешь

искать его там, где его нет.

Человек создан не для одинокой жизни, но для совместной -- для того

чтобы любить себе подобных и находить счастье в общении с ближним. Но вместе

с тем человек не должен скучать и тогда, когда ему приходится жить одному.

Он должен уметь обходиться без развлечений и пользоваться одиночеством дл

того, чтобы беседовать с самим собою, размышлять о Боге и о том, какое

назначение человека в этом мире. Находясь в одиночестве, мы должны разобрать

наше собственное поведение, прошлое и настоящее, сообразить, что именно еще

мешает нам жить праведно и как избавиться от этих помех; и затем --

приступить к борьбе с теми слабостями и пороками, которые мы в себе

подметим.

Дело разумного человека -- в том, чтобы приложить свои мысли к делу

сообразно с законами природы. У всякого человека два дела: одно -- держатьс

истины, отстранять заблуждение и не рассуждать о том, что неизвестно; другое

-- любовно льнуть ко всему тому, что есть добро, отстранять от себя зло и не

обращать внимания на то, что ни добро ни зло.

Человек, который не знал бы, что глаза могут видеть, и который никогда

не раскрывал бы их, был бы очень жалок. Но еще более жалок тот человек,

который не понимает, что ему дан разум для того, чтобы спокойно переносить

всякие неприятности. С помощью разума мы можем справиться со всеми

неприятностями. Непереносимых неприятностей разумный человек не встретит в

жизни: для него их нет. А между тем как часто вместо того, чтобы смотреть

прямо в глаза какой-нибудь неприятности, мы малодушно стараемся увернутьс

от нее. Не лучше ли радоваться тому, что Бог дал нам власть не огорчатьс

тем, что с нами случается помимо нашей воли, и благодарить Его за то, что Он

подчинил нашу душу только тому, что от нас самих зависит. Он ведь не

подчинил нашей души ни родителям нашим, ни братьям, ни богатству, ни телу

нашему, ни смерти. Он, по благости Своей, подчинил ее одному тому, что от

нас зависит -- разумению нашему.

Свободным человеком бывает только тот, с которым случается все так, как

он того хочет. Но значит ли это, что с ним непременно случится все то, что

ему вздумается? Нисколько, Ведь грамота, например, научает нас писать

буквами и словами все, что мы захотим; но для написания хоть своего имени

не могу писать такие буквы, какие мне вздумаются: этак я никогда не напишу

своего имени. А я должен пожелать писать именно такие буквы, какие нужны, и

в том порядке, который нужен. И во всем так. Мы бы никогда ничему не

научились, если бы делали так, как только нам вздумается. Значит, для того

чтобы быть свободным человеком, не следует желать зря всего того, что только

придет в голову. Напротив того, свободный человек должен выучиться хотеть и

соглашаться со всем тем, что с ним случается, потому что то, что с человеком

случается, случается не зря, а по воле Того, Кто управляет всем миром.

IX. ОБ ОТНОШЕНИЯХ ЧЕЛОВЕКА К БОГУ

С Богом надо поступать так же, как мы поступаем с нашими глазами. Мы не

просим их видеть то, что нам хочется видеть; напротив, мы очень довольны,

что глаза наши показывают нам предметы такими, каковы они на самом деле.

Почему же мы с Богом поступаем не так? Почему умоляем Его сжалиться над нами

и дать нам то, чего нам хочется, а не то, что мы получаем от Него?

Разве есть что-нибудь лучше того, что Богом установлено?

Если б только мы постоянно помнили, что Бог в нас -- свидетель всего

того, что мы делаем и думаем, то мы перестали бы грешить, и Бог неотлучно

пребывал бы в нас. Давайте же вспоминать Бога, думать и беседовать о Нем как

можно чаще.

Если ты будешь постоянно помнить, каким великим мастером ты сотворен,

то ты не захочешь оскорблять Его своим порочным житьем. Помни и то, что он

не только сотворил тебя, но и велел тебе самому сохранять себя. Неужели

сможешь решиться повредить и изгадить то, что Он доверил тебе? Если бы Бог

поручил тебе призреть сироту, ты ведь позаботился бы предохранить его от

вреда? Так же точно Бог поручил тебе призреть самого себя и как бы сказал

тебе: "Убереги ты этого человека в том чистом образе, в котором Я произвел

его на свет. Он родился честным, верным, бесстрашным и с чистой душой.

Сохрани же его в целости!.."