Часть 3.

58

том, в чем именно заключается ныне помутнение человеческого бытия и всей судьбы настоящего мира в целом.

Во введении к берлинским лекциям по истории философии Гегель говорит: «История философии показывает нам ряд благородных умов, галерею героев мыслящего разума, которые силой этого разума проникли в сущность вещей, в сущность природы и духа, в сущность Бога, и добыли для нас величайшее сокровище, сокровище разумного познания. События и деяния, составляющие предмет этой истории, поэтому суть такого рода, что в их содержание и состав входят не столько личность и индивидуальный характер этих героев, сколько то, что они создали, и их создания тем превосходнее, чем меньше эти создания можно вменять в вину или заслугу отдельному индивидууму, чем больше они, напротив, представляют собой составную часть области свободной мысли, всеобщего характера человека как человека, чем в большей степени сама эта лишенная своеобразия мысль и есть творческий субъект» (Соч. Т. IX. С. 9.). История философии для Гегеля — это история восхождения мысли к самой себе и тем самым нахождения самой себя. Поскольку философия есть движение духа к само-сознанию, саморазвитие его к абсолютному знанию, постольку для Гегеля философия и история философии тождественны. Вот почему история философии для него возможна только как наука и прежде всего как наука в выше сказанном смысле, которая не включает в свое содержание и состав личность и индивидуальный характер того или иного мыслителя, а также присущее ему своеобразие мысли — все это свойственно доксографии, литературоведению, популярным изложениям историко-философского процесса. Для него история философии есть выход и восхождение, переход и возвращение к самому себе «творческого субъекта», познающего себя в основных исторических моментах раскрытия истины бытия-как-со-знания и тем самым определяющего себя спекулятивно-диалектически. Поэтому, предлагая внимающим образом относиться к исторически свершившимся уже актам мышления в философии, которые «представляют собою составную часть области свободной мысли», Гегель говорит далее: «На первый взгляд кажется, что эти акты мышления принадлежат истории, отошли в область прошлого и лежат по ту сторону нашей действительности. Но на самом деле то, что мы есть, являет собою вместе с тем нечто историческое, или, выражаясь точнее, подобное тому как в том, что лежит в этой области, в истории мысли, прошлое представляет собою лишь одну сторону, таки в том, что мы представляем собою, общее, непреходящее неразрывно связано с тем, что мы представляли собою как принадлежащие истории. Обладание самосознательной разумностью, присущее нам, современному миру, не возникло сразу и не

59

выросло лишь на почве современности, а его существенной чертой является то, что оно есть наследие и... результат работы всех предшествующих поколений человеческого рода» (там же. С. 9—10).

Философия, согласно Гегелю, есть наука, постигающая Льгпт бытия-как-сознания, причастного изначально к Божественному. Не в том суть, что в Средние века философская мысль подчиняется теологии, и вовсе не в том, что философия есть рациональная теология. Все это, разумеется, имело и имеет место. Ведь еще Аристотель приводил в тесную и нерасторжимую связь философию в ее подлинном назначении с иеплпгйчз ЭрйуфЮмз, т. е. с Божественным знанием. В том главное, что философия есть теология в смысле спекулятивно-диалектического понятия духовного бытия, к коему человек оказывается причастным через непрерывное усилие к осознанию своей воли быть завершенным само-сознанием (абсолютным знанием) своего истинного достоинства и всеобщего предопределения. И в этой связи Гегель разъясняет: «Ибо философия не имеет другого предмета, помимо Бога, и, таким образом, представляет собою по существу рациональную теологию, но так, как находящаяся на службе у Бога истина представляет собою непрерывное богослужение».1

Никто не пытался возвысить так философскую мысль после греков, как это делал Гегель и в наше время М. Хайдегтер. Усилия русских мыслителей, начиная особенно с В. С. Соловьева, имеют тоже непреходящее значение именно в данном аспекте. Бытие как разумная действительность, благостная в своей основе для человеческой мысли как творческого субъекта, несмотря ни на какие катастрофические обстоятельства для свободной человеческой мысли в ее духовном измерении, которые определяются историческим ходом свершения событий. Философская мысль, по Гегелю, трагична в истоке и в своей основе в силу свободы, присущей ей изначально. Таков самый фундаментальный настрой (лавоъ) Гегелевской истории философии. И это важно постоянно иметь в виду, особенно когда Гегель говорит о Гераклите и Зеноне Элейском, о Сократе и Платоне. Необходимо вбирать в себя трагический опыт философской мысли в ее истории, чтобы осознавать ясно следующее: «Подобно тому как искусства, служащие устройству внешней жизни, масса средств и сноровок, учреждения и привычки общежития и политической жизни суть результат размышления, изобретательности, нужды и бедствий, находчивости и остроумия, стремления и свершения предшест-

1 Гегель. Лекции по эстетике. Кн. I. / / Соч. Т. XII/ M., 1938. C. 105. Cp. перевод с изданием: Hegel. Vorlesungen uber Asthetik, I // Gesamtausgabe (Jubilaumsausgabe). Bd. X. S. 129

60

вовавшей нашей современности истории, точно так же и то, что мы представляем собой в науке и, ближе, в философии, тоже обязано своим существованием традиции, которая через все, что преходяще и что поэтому минуло, тянется ... словно священная цепь, и она сохранила и передала нам все, что произвели предшествующие поколения» (там же. С. 10).

Вот тут бы и приступить нам, наконец, к критическому разбору и «наставническому» рассмотрению Гегелевской истории философии. И было такое желание. Но его осуществление даже в плане комментария с филологически-исторической, не говоря уже о метафизической, позиции потребовало бы еще много страниц, а также времени. В порядке выхода из печати последующих книг лекций Гегеля по истории философии мы еще надеемся получить возможность кое-что сказать о том, в каком смысле до Гегеля в период Нового времени никто «не достигал такого обоснования философии, которое позволяет и требует, чтобы философия двигалась одновременно и в своей истории, и чтобы это движение было бы самой философией».1 Гегель, характеризуя греческую философию в проекте логоса абсолютного антропоцентризма, притязающего на тотальность субъект-объектного отношения к бытию всего сущего, включая даже Божественное и непреходящее никогда духовное в смысле личностного измерения человеческого бытия, говорит так: «Греки имели своей основой, своей сущностью субстанциальное единство природы и духа; имея эту сущность своим предметом, зная ее как таковую, но не исчезая в ней, а уходя в себя, они не отступили к крайности формальной субъективности, а оставались вместе с тем у себя, оставались, следовательно, свободным субъектом, который, имея своим содержанием, сущностью, субстратом еще то первое единство, оформляет свой предмет, возводит его на ступень красоты. Ступенью греческого сознания является ступень красоты. Ибо красота есть идеал, есть возникшая из духа мысль, но возникшая таким образом, что духовная идеальность не существует еще для себя в качестве абстрактной субъективности, которая затем в самой себе должна развить свое существование в мир мысли» (там же. С. 138).

Можно было бы продолжить и далее это рассуждение, в коем постулируется заранее, что греческая мысль есть всего лишь пока субъективность, которая имеет еще в себе «природно-чувственную форму», несмотря на то, что в ней, в отличие от Востока, «духовное начало» занимает уже «первое место», «и природная сущность уже не признается сама по себе в ее существующих формах, а скорее представляет собою лишь выра-

1 Heidegger M. Hegel und die Griechen. S. 256-257.

61

жение просвечивающего через нее духа и низведена на ступень Средства для него и способа его существования. Но дух пока еще не имеет" средой самого себя, чтобы представлять себя в самом себе и построить на этом свой мир» (там же). Можно было бы данное рассуждение комментировать, полемизировать с ним, наставляя таким образом читателя на «путь истинный». Так ведь и поступают обычно авторы предисловий к сочинениям гениальных мыслителей, приобщаясь как бы тем самым к истории благостного и истинного человеческого духа или вообще, как правило, в наше столетие ни о чем подобном не думая, имея в виду только лишь себя и свои притязательные оценки. Мы на такого рода путь, ставший уже традиционным, пока что не осмеливаемся вступать, надеясь на самого читателя и памятуя о нашем безумном времени, охваченном этно-шизофренией-и-паранойей, потому и «выскочившим» из духовно-нравственной колеи. Вот почему данное предисловие мы заключаем следующими словами Гегеля, произнесенными во вступительной речи к лекциям по истории философии в Гейдельберге 28 октября 1816 г.: «Мы, люди более старого поколения, достигшие зрелого возраста в бурное время, можем почитать счастливыми Вас, молодость которых наступает в наши дни, в дни, которые вы можете беспрепятственно посвящать истине и науке. Я отдал свою жизнь науке, и мне радостно находиться теперь на месте, где я в большей мере и в более обширном круге деятельности могу способствовать распространению и оживлению высших научных интересов и, в частности, ввести вас в область этих высших интересов. Я надеюсь, что мне удастся заслужить и приобрести ваше доверие. Пока же я ничего другого не требую, кроме того, чтобы вы, главным образом, принесли с собою доверие к науке и доверие к себе. Смело смотреть в глаза истине, верить в силу духа — вот первое условие философии. Так как человек есть дух, то он смеет и должен считать самого себя достойным величайшего, и его оценка величия и силы своего духа не может быть слишком преувеличенной, как бы он ни думал высоко о них; вооруженный этой верой, он не встретит на своем пути ничего столь неподатливого и столь упорного, что не открылось перед ним. У скрытой и замкнутой вначале сущности вселенной нет силы, которая могла бы противостоять дерзанию познания; она должна раскрыться перед ним, показать ему свои богатства и свои глубины и дать ему наслаждаться ими» (там же. С. 5). Такова основная интенция антропоцентризма и соответствующая ему история постижения бытия-как-сознания, т. е. история философии Гегеля.