Часть 1.

Соколов В.В.

Философский синтез Готфрида Лейбница. 1982.

Лейбниц Г.-В. Сочинения в четырех томах: Т. I.— М.: Мысль, 1982.—636 с.— (Филос. наследие. Т. 85).- С.3-77.

Нумерация в конце страницы.

ФИЛОСОФСКИЙ СИНТЕЗ ГОТФРИДА ЛЕЙБНИЦА

В истории философии не так уж много примеров, чтобы в деятельности и произведениях одного и того же лица сочетались эпохальные научные открытия и глубочайшие философские идеи, составляющие узловой пункт историко-философского процесса. Среди таких мыслителей выделяется грандиозная фигура немецкого философа и ученого Готфрида Вильгельма Лейбница (1646 1716).

Его жизнь протекала в так называемый новый период европейской истории, который принято открывать событиями английской буржуазной революции, начавшейся за несколько лет до рождения будущего философа и закончившейся в годы, когда он стал уже зрелым мыслителем со сложившейся системой философских воззрений. Германия. родина Лейбница, по уровню социально-экономического и политического развития уступала не только Англии, становившейся тогда наиболее развитой капиталистической страной, но также Нидерландам и Франции. Феодально-дворянский строй, огромное преобладание сельскохозяйственной экономики над экономикой городской, торговой, ремесленной и промышленной характерны для Германии того века. Важнейшим фактором, тормозившим ее историческое развитие, была политическая раздробленность. Страна состояла из сотен государственных образований. различавшихся размерами, экономической, политической и военной силой. Здесь не было сколько-нибудь эффективной централизованной власти, которая имела бы силу для всей Германии, хотя в отдельных курфюршествах герцогствах и городах такая власть создавалась и укреплялась

Не вдаваясь в анализ экономических причин политических и хозяйственной раздробленности Германии XVII в., укажем на религиозную неоднородность этой страны. в различных государствах которой существовали католиче-

==3

ское и протестантское (преимущественно в лютеранской форме) вероисповедания. Роль религии в духовной жизни народов той эпохи, в различных политических движениях. планах и расчетах была нередко определяющей. Даже экономические интересы чаще всего воспринимались тогда в религиозном контексте. Под религиозными лозунгами и знаменами происходила английская буржуазная революция. Ожесточенная Тридцатилетняя война (1618—1648). опустошившая Германию, способствовавшая ее экономической отсталости и политической раздробленности, в сознании ее участников выступала как религиозная война между католиками и протестантами.

Жизнь и научная деятельность Лейбница

Лейбниц родился 1 июля 1646 г. в Лейпциге в семье профессора морали местного университета. Со стороны матери его родные принадлежали к числу университетских юристов, чиновников, богословов. Влияние семейных традиций на Лейбница было, несомненно, велико. Однако с юных лет он проявил редкую самостоятельность, упорство и целеустремленность в овладении знаниями. Способности будущего гениального философа проявились уже в школьные годы, когда он увлекся логикой — довольно скучным для большинства учащихся предметом, состоящим из сухих по своей видимости законов и правил, описывающих мыслительные формы. Став студентом Лейпцигского университета (1661—1666), юный Лейбниц продолжал углублять свой интерес к логике, у него зародилась мечта о создании «всеобщего алфавита» человеческих мыслей. Он с энтузиазмом впитывал в себя различные знания. преимущественно гуманитарные, отчасти и математические. Для приобретения последних он в первом семестре 1663 г. учился в Йенском университете, где слушал Эргарда Вейгеля, известного немецкого математика и видного философа, мечтавшего о применении математических принципов к любой области знания, выдвинувшего идею применения принципов евклидовой математики к аристотелевской логике.

Семестр, проведенный Лейбницем в Йенском университете, бесспорно, сыграл важную роль в его духовном развитии. Но, возвратившись в Лейпцигский университет. он избрал юридическое отделение. Выбор этот был продиктован не только семейными традициями, но прежде

==4

всею о1ромпои ролью юридической науки в сложных отношениях тогдашней Германии (как и остальной Европы) . Можно утверждать, что по мере того. как натуральные отношения вытеснялись товарно-денежными и усиливалось государственное начало, росла роль юриспруденции. Недаром Ф Энгельс называл мировоззрение теоретиков буржуазной государственности, обосновывавших необходимость строгой законности, независимой от произвола власть имущих, юридическим мировоззрением.

Показательно, что в университетские годы — в период формирования его интеллектуальных интересов — Лейбниц сочетает занятия юриспруденцией с занятиями в области логики, которую пытается переосмыслить и даже преобразовать в духе математики. Стремление к точности юридического мышления стимулировало эти логико-математические изыскания ученого. Их результатом стала «Диссертация о комбинаторном искусстве», защищенная в 1666 г. на философском факультете Лейпцигского университета и принесшая автору звание магистра философии. В эти годы Лейбниц еще не владел высшими достижениями западноевропейской математики своего времени, однако названная диссертация стала первым произведением, в котором была заключена идея логических исчислений, математической логики, приобретшей в наши дни огромное теоретическое и практическое значение.

Свою докторскую диссертацию «О запутанных судебных случаях» Лейбниц защищал в конце того же 1666 года. но уже в Альтдорфском университете (принадлежавшем имперскому городу Нюрнбергу). Перед молодым ученым открылась возможность избрать академическую карьеру университетского профессора, но он не пошел по этому пути. Дело не только в причинах личного характера, но и в особенностях университетской науки и жизни тогдашней Западной Европы. Университеты, появившиеся здесь в XII XV вв., стали в большинстве твердынями схоластической учености и в XVII столетии уже отставали от запросов науки, которая составляла одно из самых значительных явлений духовной культуры формировавшегося буржуазного общества. Роль наук (прежде всего так называемых естественных наук) определялась тем. что они в сущности впервые в истории человечества начинали становиться производительной силой. Во все большей мере без них не могли обойтись ни экономика, ни военное дело.

Отсюда первостепенное внимание государства к делу

==5

развития наук. Оно стало облекаться в новые организационные формы — научные сообщества и академии наук. В Италии они начали возникать уже в предшествующем XVI столетии, а в 60-х годах XVII в. образовались самые влиятельные и активные для той эпохи академии в Лондоне (Королевское общество) и в Париже с четко выраженным естественнонаучным уклоном. К этому времени в Германии их еще не было, но и здесь стало очевидно (по крайней мере наиболее глубоким и дальновидным представителям общественности) , что научное, а вслед за ним и философское развитие уже не вмещается в университетские рамки. Многие выдающиеся ученые и философы той эпохи (в частности, Декарт, Гоббс, Спиноза) не были связаны с университетами. От спокойной и обеспеченной университетской карьеры уклонился и Лейбниц. Но тем самым он оказался в зависимости от власть имущих. Правда, перед ним открылось значительно более широкое жизненное и научное поприще, которое не было возможно в условиях университетской преподавательской деятельности.

Вскоре после защиты своей второй диссертации Лейбниц поступил на службу к майнцскому курфюрсту и его видному сановнику, министру, опытному политику барону Бойнебургу (1668—1672). Служба Лейбница состояла прежде всего в работе по упорядочению законодательства и теоретическому осмыслению права. Выполняя ее, Лейбниц выступил как защитник просвещенного княжеского абсолютизма в Германии, активный поборник укрепления государственной законности.

В майнцские годы развернулись и другие его способности, выявилась чрезвычайная одаренность на редкость многосторонней личности совсем молодого, но рано созревшего человека. Об этом свидетельствует деятельность Лейбница в качестве публициста, обосновывавшего некоторые политические и дипломатические акции Бойнебурга и Майнцского курфюршества. Сотрудничая с Бойнебургом, Лейбниц поднялся до осознания некоторых первостепенных общегерманских задач, решение которых находилось тогда в туманной дали исторического будущего. Едва ли не важнейшей из этих задач было обеспечение единства раздробленной (и по существу еще феодальной) Германии перед лицом других европейских государств.

Проявлением этой раздробленности и фактором, препятствовавшим достижению политического единства страны, была религиозная неоднородность различных немецких

==6

государств и областей. Одно из направлений деятельности Бойнебурга и находившегося у него на службе Лейбница состояло в стремлении обеспечить религиозное единство страны (или по крайней мере приблизиться к нему). В условиях ожесточенной борьбы католиков с протестантами (а внутри последних — лютеран и реформатов различных толков) это была крайне трудная и в сущности, как показала история, еще долго невыполнимая задача. Она осложнялась также борьбой приверженцев названных вероисповеданий с представителями более радикальных движений некоторых христианских сект.

В свои детские годы под влиянием и руководством матери Лейбниц получил соответствующее религиозное воспитание, и оно, конечно, оказало немалое воздействие на его мировоззрение. Но его богословская деятельность, полемическая и по-своему позитивная, развернувшаяся уже в майнцский и в последующие периоды, в сущности была направлена на решение политических задач современной ему Германии и Европы. Бойнебург и Лейбниц мечтали о религиозном единстве своей страны, которое усилило бы ее политическую неуязвимость. Конечно, богословская деятельность Лейбница, выраженная в ряде трактатов и множестве писем, имела и философские аспекты, что особенно понятно в условиях, когда философия (метафизика) и теология развивались еще в довольно тесном взаимодействии. Весьма показательно стремление Лейбница осмыслить некоторые стороны традиционной христианской догматики (например, догмат троицы) с позиций своей рационалистической методологии, его попытка внести максимум света в сферу, которая этого света принять не могла.

В тот же майнцский период деятельности Лейбница, особенно к концу его, определилась и ведушая область интересов ученого. В трудах Галилоя, Декарта, Гюйгенса, Паскаля, Бойля и других крупнейших ученых того века были продемонстрированы невиданные до тех пор успехи математического естествознания, дававшего все более ощутимые практические результаты. Главным же компонентом его теоретического содержания становилась механика, объяснявшая природные явления пространственным перемещением простейших объектов геометрического характера. Лейбниц начал осваивать основные принципы и достижения этой науки.

Первым литературным результатом этого важнейшего

==7

направления научной деятельности Лейбница стало произведение «Новая физическая гипотеза» (1671 г.), которое включало две части — «Теорию абстрактного движения» и «Теорию конкретного движения». Оба произведения написаны в умозрительно-натурфилософском духе (второе из них обнаруживает явное влияние картезианской физики) и не содержат никакого математического обоснования. Хотя в тот же период Лейбниц начал работать над усовершенствованием счетной техники, уровень его математических знаний был еще весьма скромным и недостаточным для решения больших теоретических задач, поставленных им в обеих частях своего произведения (даже во второй, более конкретной, части его). Но это не помешало Лейбницу направить «Теорию конкретного движения» Лондонскому Королевскому обществу, а «Теорию абстрактного движения» — Парижской Академии наук, которые благосклонно приняли их. Следует указать здесь и на другой факт научно-философской жизни Лейбница — его огромную эпистолярную деятельность. посредством которой ученый поддерживал научные связи с десятками и сотнями своих корреспондентов. В условиях, когда научные журналы только зарождались, роль переписки была незаменима для обмена идеями, их критики. В литературном наследии Лейбница сохранилось свыше пятнадцати тысяч писем по самым различным вопросам науки, философии, богословия, политики, экономики.

Но как бы ни была велика роль такой переписки, она не могла заменить личных контактов, особенно с участниками сложившихся научных коллективов и кружков. В Германии в ту эпоху их практически не было. но они были в Лондоне и в Париже. В научно-философском развитии Лейбница особенно большую роль сыграло длительное пребывание в Париже (1672—1676), куда он прибыл с дипломатическими поручениями. Но значительно больший интерес представляли для Лейбница те возможности. которые открывались здесь для него в области философии и науки. Следует иметь в виду. что Париж того времени был наиболее оживленным центром философской, богословской, литературной и научной жизни. Подобным же значительным центром был Лондон с его Королевским естественнонаучным обществом. Здесь Лейбниц побывал дважды (в 1673 и 1676 гг.), познакомившись с ученым секретарем общества Ольденбургом, виднейшим ученым и весьма активным членом общества Бойлем и некоторыми

==8

другими его членами. Парижский период жизни Лейбница стал серьезнейшим этапом его формирования как математика и естествоиспытателя.

Как уже отмечалось, в годы учебы в Лейпцигском университете Лейбниц интенсивно развивался как логик. его математические интересы, несмотря на односеместровое пребывание у Эргарда Вейгеля в Йенском университете. не получили большого развития главным образом потому, что в Германии той эпохи отсутствовала «математическая атмосфера». Но такая атмосфера была весьма ощутимой в Париже (как и в Лондоне). Благодаря общению с Христианом Гюйгенсом (голландским математиком и физиком, первым президентом Парижской Академии наук), французскими и английскими математиками, штудируя математические труды Декарта и Паскаля. Лейбниц сделал огромные успехи в этой науке.

Логическая культура Лейбница опережала его собственно математическую культуру. Благодаря этому за три-четыре года Лейбниц не только освоил достижения новой европейской математики, но и продвинул ее далеко вперед. Еще в последние годы своего пребывания в Майнце ученый стал заниматься счетной техникой, а в Париже, ознакомившись с проектами счетной машины Паскаля. разработал свой вариант, позволявший складывать, вычитать. умножать, делить, возводить в степень и извлекать корни. Эта машина, за изобретение которой Лондонское естественнонаучное общество избрало Лейбница своим членом, открыла эру счетно-решающих устройств. Не случайно именно Лейбница, родоначальника математической логики и одного из создателей счетно-решающей техники. Норберт Винер, отец кибернетики, назвал своим предшественником и вдохновителем.

Упорные занятия Лейбница математикой принесли важнейшие результаты в области изучения проблемы переменных величин. Осенью 1675 г. он открыл дифференциальное и интегральное исчисления, что положило начало новой эре в математике. Следует отметить, что Лейбниц завершил то, к чему европейская математика шла уже в течение многих десятилетий. Независимо от него, и даже несколько раньше, к открытию математического анализа подошел (хотя и другим путем) Исаак Ньютон. Но Лейбниц раньше Ньютона опубликовал свои результатах. Это произошло в 1684 г., когда в одном из номеров первого научного журнала, начавшего выходить в Германии,

==9

притом в родном городе Лейбница (и при прямом его содействии), — «Acta eruditorum» («Ученые записки») — была опубликована его статья «Новый метод максимумов и минимумов...». В последующих статьях Лейбниц еще дальше продвинул свое открытие, сыгравшее решающую роль в математике переменных величин. Достигнув высокого уровня генерализации в разработке исчисления бесконечно малых величин, Лейбниц закрепил его приемы и результаты созданием таких терминов, как «алгоритм», «функция», «дифференциал», «дифференциальное исчисление», «координаты», которые с тех пор употребляются математической наукой.

В парижский период жизни Лейбниц углубился также в вопросы физики и механики. Он понял бесплодность чисто умозрительного способа осмысления законов движения и удара тел, которых сам придерживался в «Новой физической гипотезе», и пришел к выводу, что эти первостепенные вопросы механики можно прояснить только с помощью экспериментов. Его не удовлетворяла физика и механика Декарта, в которой было немало чисто умозрительных положений. Свое отношение к ней Лейбниц выразил в статье «Краткое доказательство примечательной ошибки Декарта» (1686). Здесь он показал недостаточность картезианской трактовки меры движения тела как произведения его массы на скорость (mv), имевшей узко механическое содержание. Лейбниц доказывал, что такая, мера более сложна и должна определяться произведением массы тела на квадрат его скорости (mv2). Эта формула была названа им мерой «живой силы», связанной с кинетической энергией. Ее открытие делает Лейбница, считал Ф. Энгельс, одним из первых ученых, предвосхитивших закон сохранения и превращения энергии'.

В конце 1676 г., возвращаясь из Франции в Германию, Лейбниц побывал во второй раз в Лондоне и оттуда проехал в Нидерланды. По уровню развития своей капитализирующейся экономики, по наибольшей в тех условиях религиозной веротерпимости (сопровождавшейся развитием здесь некоторых радикальных философских учений), а также по интенсивности научного творчества Нидерланды того времени были одной из самых передовых стран Европы. Особое впечатление произвело здесь на Лейбница знакомство с открытиями Левенгука (который

' См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, с. 418.

К оглавлению

==10

с помощью сконструированного им микроскопа показал совершенно новый мир ранее неизвестных науке существ), а также с близкими им открытиями Сваммердама. Эти открытия направили любознательный взор Лейбница в сторону биологических объектов, которые со временем приобрели для его философской теории значение более глубокое, чем объекты механические.

В Нидерландах же, в Гааге, Лейбниц познакомился с великим философом Спинозой, который был тогда широко известен в научно-философских кругах (попытку завязать с ним переписку, правда лишь по вопросам оптики, немецкий ученый сделал еще в Майнце). Состоялось несколько бесед Спинозы (умершего спустя несколько месяцев после этого) и Лейбница. Немецкий философ, несомненно, испытал влияние Спинозы, которое особенно усилилось после того, как он ознакомился с его «Посмертными произведениями», опубликованными в конце 1677 г.

В конце 1676 г. Лейбниц поступил на службу к ганноверским герцогам. Она продолжалась в общей сложности сорок лет (за это время сменились три герцога), вплоть до смерти философа. Его деятельность и в этот период была энергичной, многосторонней и плодотворной. Правда, она принесла немало огорчений великому мыслителю, ибо монархи, занимавшие свои престолы «милостью божьей», чаще всего видели государственную пользу не в том, в чем ее более проницательно усматривал Лейбниц. Третий из ганноверских герцогов, Георг Людвиг (курфюрст, ставший к концу жизни Лейбница и английским королем), хотел, чтобы философ сосредоточил свои усилия на написании истории Вельфского дома (к которому принадлежала и ганноверская династия). В качестве историка Лейбниц отдавал этой работе очень много сил, однако смысл ее понимал отнюдь не так, как курфюрст. В эпоху, когда история носила сугубо описательный характер, уделяя основное внимание деятельности коронованных владык, Лейбниц мечтал о более глубоком и всестороннем историческом труде.

Но главное направление его творчества (особенно при предшественниках Георга Людвига — Иоганне Фридрихе и Эрнсте Августе) развивалось в русле, которое отчасти обозначилось еще в майнцский период. Это юридическо-законодательная работа, а затем и деятельность экономического характера. Чем больше философ

==11

погружался в вопросы политической науки, тем сильнее он осознавал, что успех в политике невозможен без совершен ствования государственной экономики. Отсюда его предложения и проекты реформ и различных нововведений как в промышленности, так и в сельском хозяйстве. Ученый принимал непосредственное участие в качестве инженера в реализации некоторых из этих проектов. Так, в первой половине 80-х годов он много времени уделял проблеме откачки воды в рудниках Гарца, для чего изобрел специальные насосы. И хотя это предприятие не увенчалось успехом, ученый использовал свое пребывание на рудниках для минералогических и геологических исследований. Результатом их стало сочинение «Протогея» («Перво-земля»), 1691 — одно из первых произведений, содержащих попытку научно истолковать вопросы происхождения и эволюции Земли. Оно было задумано Лейбницем в качестве введения в исторический труд, о котором он мечтал, и должно было носить заглавие «Рассуждение о том древнейшем доисторическом состоянии рассматриваемых областей, которое можно определить по данным природы» (при жизни Лейбница из этого произведения был опубликован только отрывок). Само его название, как и предполагаемая цель всего сочинения, свидетельствует о грандиозности универсалистских замыслов мыслителя, надолго опережавших его эпоху.

Политические интересы Лейбница во многом носили общегерманский, а кое в чем и общеевропейский характер. Иногда он пускал в ход свое блестящее перо публициста, как это произошло, например, в 1680 г., когда он написал памфлет «Христианнейший Марс», в котором дал сатирическое изображение Людовика XIV, олицетворявшего агрессивные стремления Франции. Важное место в кругу политических интересов Лейбница занимало стремление к объединению различных церквей и вероисповеданий. Наметившееся еще в майнцский период, это стремление составляло одно из главных направлений его политических мечтаний. В 1686 г. Лейбниц даже написал «Теологическую систему», которую хотел сделать теоретической основой для переговоров об унии различных христианских вероисповеданий в Германии (опубликована лишь в 1819 г.). Лейбниц-политик, отождествлявший европейскую культуру с христианской, в дальнейшем мечтал о вселенском соборе, который объединил бы в единое религиозное вероисповедание не только католицизм и различные

==12

протестантские разновидности христианства, но и православие, господствовавшее в России.

Но богословская трансформация политических интересов Лейбница не должна закрывать от нас того, что главным их содержанием были просветительские стремления философа в условиях, когда религия была могучей идеологической силой, а церковь, несмотря .на все изменения в ее положении, происшедшие в предшествующем веке, все еще обладала очень большим организационным и экономическим могуществом. Будучи на службе у ганноверских герцогов (затем курфюрстов), Лейбниц никогда не забывал об интересах общегерманского просвещения, которое, в его представлении, должно было выражаться прежде всего в организации научной работы. От нее ожидал он не только усиления государств, но и увеличения благ для их народов. Этому были посвящены переговоры, докладные записки, проекты, поданные Лейбницем некоторым правителям немецких государств. Иногда они приводили к успеху, как это было в 1700 г., когда возникло Берлинское научное общество, а Лейбниц стал его первым президентом (а за год до этого он был избран членом Парижской Академии наук). Но попытка организации аналогичного общества в Дрездене, столице Саксонского курфюршества, не увенчалась успехом. Еще больше усилий приложил Лейбниц для организации научного общества в Вене (куда он тоже неоднократно выезжал и где подолгу жил), столице Австрийской империи, формально возглавлявшей всю Германию. Но и здесь усилия Лейбница оказались тщетными.

Научно-организационные интересы и стремления великого ученого были столь интенсивны, что, даже находясь в Италии в 1689—1690 гг. (непосредственная цель этой поездки — сбор исторических документов), он содействовал организации физико-математической Академии в Риме, членом которой он тоже стал. Еще одно событие, происшедшее с Лейбницем в Риме, весьма показательно для просветительской направленности его деятельности. После того как философ-политик, имевший здесь множество встреч с церковными деятелями, посвятил поздравительную оду только что избранному тогда папе Александру VIII, ему, как предполагают, было предложено место хранителя Ватиканской библиотеки, которое в дальнейшем могло бы принести ему кардинальское звание. Однако для этого нужно было перейти в католичество, на что Лейбниц

==13

не решился (к тому же это привело бы к серьезному изменению характера всей его деятельности). Но в своих беседах с деятелями римско-католической церкви Лейбниц стремился убедить их снять запрет с учения Коперника, а в монастырях ввести изучение естественных наук, которые, по его убеждению, нисколько не вредят делу благочестия. Стремясь к такому примирению науки и религии, философ в сущности защищал прежде всего интересы науки. Он приспосабливал не науку к религии, а стремился по возможности истолковать религию в свете науки.

В этой связи проясняются позиции Лейбница как раннего сторонника просвещенного абсолютизма. Монархи, как и другие носители власти, все больше нуждались в науке и были вынуждены тратить на ее развитие все больше средств. Чем проницательнее оказывался государь, чем глубже он осознавал настоятельные нужды своего государства, тем больше внимания и средств уделял он развитию наук и просвещению. Конечно, большинство монархов мало интересовались (или даже совсем не интересовались) наукой и философией по существу, а отдавали дань моде. И все же при дворах тогдашней Европы находились царственные особы, живо и иногда глубоко проникавшиеся такими интересами. Одна из них — прусская королева София-Шарлотта, предмет восторженного поклонения со стороны Лейбница, которого и она глубоко чтила. В значительной степени благодаря влиянию королевы ее супруг, прусский курфюрст Фридрих III издал декрет об учреждении научного общества в Берлине.

Особый случай улучшить мир с помощью науки представился Лейбницу, когда он познакомился с русским царем Петром I (это произошло в 1697 г.). Позже Лейбниц неоднократно встречался с русским владыкой. Философ проницательно увидел в нем государя, который, развивая науку и просвещение в собственной стране, оказывал услугу и всему человечеству. Лейбниц был принят на русскую службу в высоком звании тайного юстиц-советника с соответствующим окладом (в том же звании философ числился на ганноверской, бранденбургской и австрийской службе). Он составил для Петра множество записок и проектов относительно организации научных исследований в России, подготовил план создания Академии наук в Санкт-Петербурге (что было осуществлено уже

==14

после смерти философа), предложил царю        множество

технических новинок и усовершенствований,    представил различные экономические проекты.

Умер Лейбниц 14 ноября 1716 г. в Ганновере. На его смерть никак не откликнулись ни Берлинская Академия. наук, президентом которой он был в течение ряда лет с момента ее организации, ни ученый мир Вены. Лондонское Королевское общество, большинство членов которого враждебно относилось к Лейбницу из-за ожесточенного спора о приоритете в открытии дифференциального и интегрального исчислений (спор этот повредил как Лейбницу, так и Ньютону и был совершенно бесплодным), тоже ни словом не обмолвилось о заслугах умершего немецкого ученого и философа. Только Парижская Академия наук в лице ее непременного секретаря, известного философа Фонтенеля, дала весьма высокую оценку заслуг Лейбница. С ходом времени выявлялась глубина его научных и философских идей, оказывавших все большее влияние на ученый мир. Впоследствии великий французский философ-энциклопедист Дидро писал в своей знаменитой «Энциклопедии», что для Германии Лейбниц стал тем, чем для Древней Греции были Платон, Аристотель и Архимед, вместе взятые.

Философское развитие Лейбница

В предшествующем обзоре деятельности Лейбница мы стремились охарактеризовать прежде всего ее научное содержание. Уже из этого обзора должно быть ясно, что универсалистские стремления ученого, глубоко интересовавшегося всеми главными отраслями научных знаний, естественных и общественных, не могли не иметь под собой объединяющую философскую базу. Лейбниц живо интересовался философией уже в студенческие годы, которые начались для него в пятнадцать лет. Большее влияние оказал на него тогда профессор Лейпцигского университета Якоб Томазий, к которому Лейбниц относился с почтением за то, что в его историко-философском труде проблемное содержание истории философии преобладало над эмпирическим описанием личности и трудов философов. Такая оценка работы своего учителя свидетельствовала о вдумчивости молодого мыслителя, который в последующие годы продолжал расширять и углублять свои историко-философские знания.

==15

Как в этом, так и в последующих томах читатель встретится с именами и идеями едва ли не всех сколько-нибудь значительных философов и ученых от древности до дней Лейбница. Таких философов древности, как Демокрит, Эпикур, в значительной мере стоиков, и тем более таких крупнейших философов XVII в., как Гоббс и Спиноза. Лейбниц систематически именует «натуралистами». В большой статье «Ответ на размышления, содержащиеся во втором издании «Критического словаря» г-на Бейля... о системе предустановленной гармонии» автор одним из первых употребил эпохальный термин «материалисты» для обозначения направления, восходящего к Эпикуру, с одной стороны, и столь же важный термин «идеалисты» для обозначения направления, восходящего к Платону, с другой. Сам Лейбниц считает здесь, что его концепция предустановленной гармонии преодолевает односторонности обоих этих направлений. Однако в других случаях философ не скрывает своей принадлежности к направлению Платона, Сократа и Пифагора.

Философская родословная доктрины Лейбница, конечно, более сложна. Подводя некоторые итоги своего развития уже в конце жизни, философ писал в одном из писем к Николаю Ремону (1714), что он «стремился не только к созиданию системы, но старался откопать крупицы истины, погребенной под домыслами различных философских сект, и собрать их воедино, добавив к ним кое-что свое». Это и позволило ему, по его мнению, «продвинуться на несколько шагов вперед». К этому времени у Лейбница сложилась историко-философская доктрина, согласно которой различные философские учения отнюдь не представляют собой системы заблуждений, как считали многие философы, начиная с древности. В противоположность им Лейбниц «пришел к выводу, что большинство школ правы в значительной части своих утверждений, но заблуждаются в том, что они отрицают». Только стремясь к тому, писал он в другом письме тому же адресату, чтобы извлечь крупицы золота из грязи и освободить свет из потемок, можно обрести «некую вечную философию» (philosophia pere is) 2

2 См. Die philosophischen Schriften Von Cottfried Wilhelm Leibniz, hrsg Von C. (;. (ierhardt. Dritter Band. Berlin 1887, S. 606, 607. 624—62Г. (в дальнейших ссылках: Герхардт, затем первая (римская) цифра указывает том, а вторая (арабская) — страницу издания).

==16

В свете данного положения он определял свое отношение к философским учениям древности, средневековья и нового времени. Особенно подробно Лейбниц изучал крупнейших философов своей эпохи — Бэкона, Гоббса, Декарта, последователей последнего (особенно Мальбранша), Спинозу, Бейля, Локка и других. Необходимая сторона любой философской доктрины — критическое усвоение идей и учений прошлого и современности, — как видим, у Лейбница выражена весьма ярко. К названным выше именам философов, учения которых он, преодолевая, осваивал, следует добавить имя Аристотеля, олицетворения «вековечной философии», а также античных и современных Лейбницу (кембриджских) платоников некоторых схоластиков, а затем ренессансных натурфилософов и гуманистов. Имен же «натуралистов» XVII в. (которых Лейбниц именует иногда «материалистами», а также «новаторами») значительно больше, чем упомянуто выше. Критическое заимствование у многих из них стало у Лейбница глубоко творческим. Да оно и не могло быть иным, если учесть основательность и научную глубину Лейбница. Много раз читатель встретится на страницах его произведений со ссылками философа на последние данные и достижения естественнонаучной мысли его эпохи, в свете которых он переосмысливает различные учения и идеи, многократно сформулированные в философской традиции. В результате его собственная философская система (ядро которой составляло то, что с конца античности именовалось греческим термином «метафизика», т. е. наиболее умозрительное и максимально общее учение о сущем) оказалась в неразрывном единстве с естественнонаучными открытиями и положениями немецкого энциклопедиста. Это обстоятельство было специально подчеркнуто К. Марксом, который отметил, что «метафизика XVII века еще заключала в себе положительное, земное содержание (вспомним Декарта, Лейбница и др.). Она делала открытия в математике, физике и других точных науках, которые казались неразрывно связанными с нею» 3. Не случайно Маркс прямо назвал в этом контексте только двух великих метафизиков (в указанном выше смысле), которые одновременно были гениальными естествоиспытателями и математиками, сделавшими эпоху своими открытиями. Этого нельзя сказать, например, о Спинозе, высоко ценившем

К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 2, с. 141.

==17

математику и естествознание, но не сделавшем в этих областях каких либо открытии. Примерно то же можно отнести и к таким великим философам, как Бэкон, Гоббс и Локк. С другой стороны, творцы математического естествознания Галилей и Ньютон сформулировали нема ловажпыо философские идеи, хотя и не разработали всеобърмлющих философских учении и систем. Ньютон специально подчеркивал свою неприязнь к метафизике Это напоминание поможет читателю уяснить место Лейбница в кругу великих научных и философских имен его века.

Универсалистские научные стремления Лейбница. естественно, сочетались у него с антисхоластической методологией.

Так, еще в 1670 г. по поручению Боинебурга Лейбниц издал сочинение итальянского гуманиста XVI в Низолия «Антибарбарус», направленное против схоластической философии. Отношение к ней самого Лейбница не было однозначным. Однако в предисловии к этому сочинению (помещаемому в третьем томе данного издания) молодой философ недвусмысленно сформулировал свои требования к такому строю мышления, который отнюдь не был присущ схоластической философии, еще господствовавшей в университетах, но уже потерявшей интеллектуальный кредит (разумеется, у передовых представителей научно-философской мысли). В названном предисловии Лейбниц настаивает на том. что подлинно философский строй мышления должен быть ясным, понятным. Он не совместим с бессодержательными и темными словами и выражениями, не должен быть отягчен излишними специальными терминами. Такой строй в сущности аналитический, ибо подлинного философа (в данном случае следует иметь в виду и ученого, ибо эти понятия тогда, как правило, отождествлялись) отличает вдумчивое отношение к тем объектам и событиям, которые его интересуют. В этом отношении философ отличается от нефилософа, который мало чем интересуется и почти ничего не анализирует. Темнота речи подобает пророку или оракулу, но отнюдь не философу.

Отчетливость представлений и ясность мышления, отличающие истинного философа, должны найти себе выражение и в соответствующем языке, понятном для всякого, кто действительно интересуется данным вопросом. Таким языком, по убеждению Лейбница, менее всего может быть латинский, который использовали все схоластики

==18

и который оставался основным языком философии и нау ни в его эпоху. Латинский язык, несмотря на его достоинства, не может быть вполне адекватным новому научному и жизненному содержанию. Вот почему у наиболее передовых народов Европы, англичан и французов, латинский язык. как язык науки и философии, все больше уступал место их национальным языкам. Язык произведе ний Лейбница в основном латинский или французский (последний начал тогда вытеснять латынь как язык международного общения). Но Лейбниц призывал и к развитию немецкого языка, на котором написал некоторые свои произведени

Другая рано определившаяся черта леибницевсьой методологии, тесно связанная с изложенной и носкочько позже сформулированная им, состояла в требовании постоянно искать ясности в словах и пользы в вещах. Без ясности не может быть действительно истинного суждения, а без осознания пользы — никакого открытия Ошибки большинства людей, по убеждению молодого Лейбница,— прямой результат неясности слов и бесцельности их опытов Эти рационалистические стремления философа также раскрывают антисхоластическую направленность складывавшейся у него методологии.

Философское творчество великого энциклопедиста началось еще в студенческие годы, когда он под руководством своего учителя Якоба Томазия в 1663 г. написал «Метафизическую диспутацию о принципе индивидуа-ции» — удивительное предвосхищение одной из руководящих идей его будущей философии. В майнцский же период своей жизни (в самом конце 60-х — начале 70-х годов) Лейбницем были написаны «Свидетельство природы против атеистов», «Письма к Якобу Томазию (о возможности примирить Аристотеля с новой философией)», «Письма к Гоббсу», «О первой материи» (читатель найдет их в данном томе). Знакомясь с этими работами, нетрудно прийти к выводу, что симпатии молодого Лейбница на стороне «новейших философов» и «натуралистов», кото рым при помощи понятий о движении мельчайших частиц вещества, имеющих ту или иную величину и фигуру, удалось объяснить множество явлений природы. Тем самым отпала необходимость в предположении существова ния неких скрытых духовных сил и прямого вмешательства божественного всемогущества для объяснения этих явле нии, к чему в течение веков прибегали схоластики.

==19

Но сами по себе успехи механистического, как мы говорим теперь, объяснения природы отнюдь не должны, по убеждению Лейбница, приводить к атеистическим выводам, к которым но существу пришли некоторые из «новаторов» (автор прямо называет Гоббса и намекает, по-видимому, на Спинозу). Первую из названных работ он начинает ссылкой на известные слова Фрэнсиса Бэкона о том. что только поверхностная философия (разумея под ней и всю совокупность научного знания) склоняет человека к безбожию, более же глубокое приобщение к ней с необходимостью снова приводит к признанию божественного всемогущества и религии. Для подтверждения этой идеи Лейбниц вскрывает ряд слабостей механистического истолкования природы. Он считает, что ни непроницаемость материальных частиц, ни их форма, ни, главное, движение не могут быть поняты без обращения к божественному всемогуществу. Противоположные постулаты античных атомистов немецкий философ отвергает как совершенно неубедительные.

Дальнейшее развитие этих идей мы находим в письме к Томазию. И здесь автор в общем разделяет позиции «новейших философов», которые природные изменения во всех их формах объясняют движением непроницаемых частиц вещества, он отвергает объективность чувственных качеств (названных в том веке вторичными), противопоставляет эти позиции, как ясные и плодотворные. воззрениям схоластиков, далеким от такой ясности. Схоластики, доказывает здесь Лейбниц, исказили подлинного Аристотеля. В понимании самого Лейбница, общефилософская (в особенности физическая) доктрина Аристотеля может быть интерпретирована механистичо ски и не будет противоречить принципам новейшей философии.

Самый значительный вывод, к которому приходит здесь Лейбниц, состоит в том, что все сущее может быть объяснено исходя из четырех принципов: ума, пространства («первично-протяженного» бытия, имеющего три измерения и являющегося вместилищем всех вещей), материи («вторично-протяженного» бытия, обладающего физическим телом, характеризующимся непроницаемостью и сопротивлением) и движения («перемены пространства»). Особый упор Лейбниц делает на существовании ума, ибо только он представляет собой активную силу. которая производит конкретные вещи, создавая опреде-

К оглавлению

==20

ленные отношения между пространством, движением и материей.

Разумеется, ум — синоним oold, притом бога абстракт ного. фияософского. каким он стал уже у Аристотеля. Поэтому и теология, трактующая о действующей причине вещей, по существу не отличается у Лейбница от метафизики. В этом важнейшем пункте своей философской доктрины Лейбниц, подобно Декарту и другим рационали-сгам (в широком смысле этого термина) нового времени. ре,)ко разошелся с большинством схоластических философов средневековья, которые подчиняли метафизику теологии (особенно последовательно это делал Аквинат). Но можно считать, что философы-рационалисты восстанавливали здесь позицию Аристотеля, у которого теология как учение о боге-перводвигателе — только аспект (хотя и важнейший) его «первой философии» (т. е. будущей «метафизики»). Рационалисты века Лейбница усиливали эту позицию, тесно связанную с развитием науки. Они переходили при этом к деистической трактовке бога, получившей широчайшее распространение среди «новейших философов». Строгий и мудрый («чудный») порядок, наблюдаемый в природе, с необходимостью убеждает. считает Лейбниц, что «она есть Божий механизм». Механистическое истолкование природных процессов в начальный период философского развития Лейбница было весьма прочным, несмотря на признание роли ума. Имея в виду данный период, Лейбниц впоследствии писал, что бы.1 тогда «более материалистичным» 4. Впрочем, по-видимому, и тогда он четко осознавал свое отличие т таких, например, философов, как Демокрит и Гоббс. которых он называл «чистыми материалистами»6. В более "оздпей работе (относящейся к 1711 г.) Лейбниц писал о «новых философах», что они «по большей части слишком материалистичны»6.

По мере углубления Лейбница в различные отрасли научного знания и осмысления им разнообразного опыта — в особенности политического — его активной и многосторонней жизни он все больше удалялся от механистической интерпретации бытия. Этот процесс продолжался примерно До середины 80-х годов. Известное представление о нем

tiair          тич t 28(i Герхардт Vll 305

Наст        том с. 372               Герхардт VI 541

Наст        том, с 398               Герхардт VI 589

==21

можно составить, ознакомившись с такими работами философа, как «Есть совершеннейшее существо», «Пацидии шлет привет Филалету», «Письма к Эккарду» и некоторых других. Но произведением, которое Лейбниц считал первым, достаточно полным и удовлетворительным изложением сложившейся у него философской системы, последовательно антимеханистической и идеалистической, стало «Рассуждение о метафизике», написанное в 1686 г. (опубликовано значительно позже).

В дальнейшем данная система претерпела сравнительно небольшие изменения, о чем читатель может судить по последующим работам Лейбница, помещаемым в этом томе. Все они сравнительно невелики по объему. Самое большое философское произведение Лейбница — «Теодицея», опубликованное при его жизни в 1710 г. Главное гносеологическое произведение Лейбница — «Новые опыты о человеческом разумении» (1705) — было написано как опровержение главного произведения крупнейшего английского материалиста и гносеолога того времени Джона Локка. Для уяснения принципов философской теории Лейбница к концу его жизни (1714—1716) чрезвычайно важна полемика Лейбница и Кларка по вопросам философии и естествознания. Кларк — английский философ и теолог, последователь Ньютона (от имени которого он в сущности и выступал). Их переписку, публикуемую в данном томе, во многих отношениях следует рассматривать (разумеется, письма самого Лейбница) как итоговое выражение его важнейших научно-философских идей.

Метафизика как основная компонента философской системы Лейбница

Переходя к рассмотрению собственно философской доктрины Лейбница, необходимо еще раз подчеркнуть, что в его столетии наиболее общие вопросы философии, включавшие все основные ее категории, выработанные в ходе многовековой истории философии, именовались метафизикой. Вместе с тем огромные успехи математического естествознания породили у некоторых философов и ученых своего рода «сциентистские» настроения и пренебрежительное отношение к метафизике. Лейбниц не только не разделял этих настроений, но решительно с ними боролся. Он был убежден в том, что знание различается по степени своей общности, ибо «существуют три степени

==22

понятий, или идей: обыденные, математические и метафизические понятия» 7. Следовательно, метафизика — наиболее глубокий вид знания.

Один из важнейших аспектов защиты метафизики затронут в полемике Лейбница с Кларком. Следует напомнить, что тенденция эмпиризма в развитии знания проявлялась в Англии уже в эпоху средневековья и весьма усилилась у Бэкона, Гоббса и Локка. В это же время больших успехов достигли там и математические науки. Естественно, что в Англии, пожалуй, больше, чем в любой другой стране, проявлялось пренебрежение к метафизике. Кларк, выражавший мнение Ньютона, считал, что математические принципы, без которых стала невозможной подлинная, научная философия природы (Ньютон блестяще доказал это в своем главном труде «Математические начала натуральной философии», опубликованном в 1687 г.), сами по себе противоположны принципам атеистического материализма. В своем ответе на это утверждение Кларка Лейбниц указал на Демокрита и Гоббса, которые отнюдь не отвергали принципов математики, но вместе с тем признавали существование только телесных начал, т. е. были типичными материалистами. Желая углубить свою борьбу против материализма, Лейбниц подчеркнул, что «...не математические принципы в обычном смысле слова, а метафизические надо противопоставлять принципам материалистов» 8.

Таким образом, великий немецкий философ понимал, что мировоззренческую систему невозможно построить без понятий и категорий метафизики. «Хотя все частные явления,— писал он в «Рассуждениях о метафизике»,— могут быть объяснены математически и механически тем, кто их понимает (курсив наш.— В. С.), тем не менее общие начала телесной природы и самой механики носят скорее метафизический, чем геометрический характер» 9, ибо «источник механики лежит в метафизике» 10.

Большой интерес представляет в этом отношении его небольшая статья «Об усовершенствовании первой философии и понятии субстанции» (1694), публикуемая в данном томе. Автор не просто защищает здесь метафизику против тех, кто видит свет только в «математических изучениях».

7 Герхардт V 194.

8 Наст. том, с. 433. Герхардт VII 355.

Наст. том, с. 144. Герхардт IV 144. 10 Герхардт III 607.

;^                           

==23

Он указывает также, что в действительности «люди на каждом шагу пользуются метафизическими терминами и обольщаются мыслью, что понимают то, что научились только произносить» ". Следовательно, от метафизики в сущности не может освободиться ни один человек (хотя пользуется ею, конечно, в самой различной степени)

Все дело. однако, в том, что это за метафизика. Лейбниц считал устаревшими и во многом неудовлетворительными многие положения метафизических учений как прош юго. так и современности. «В этой области,— читаем мы в той же статье.— еще более, чем в самой математике, нужна ясность и достоверность, ибо математические истины в самих себе несут проверку и подтверждение, в метафизи ке же мы лишены этого преимущества» 12. Она должна быть перестроена в соответствии с новыми открытиями в области естествознания, а равным образом в соответствии с теми методологическими познавательными принципами, которые Лейбниц считает единственно истинными.

Принципы рационалистической методологии Лейбница

Лейбниц — один из главных представителей рациона диетического истолкования познания своего века. Суть такого истолкования состояла в том, что способность человеческого ума к достижению достоверных, всеобщих и необходимых истин считалась главной и даже решающей для процесса познания, тем, без чего познание просто невозможно. Отнюдь не отвергая значения опыта, рационалисты отводили ему второстепенную роль в достижении знания. Опыт необходим для подтверждения истин. открывающихся уму. он служит поводом к многообразным открытиям, но самих этих открытий и. главное, всеобщих и необходимых истин, без которых невозможны не только открытия, но и вся сфера интеллектуальной жизни человечества, в процессе опыта достичь невозможно. Противоположное гносеологическое направление, представленное Бэконом, Гоббсом и Локком, напротив, энергично подчеркивало роль разнообразных форм опыта как решающего фактора в достижении знаний. Это направление называют эмпиризмом, более частное проявлс

Наст том, с 244 Герхардт IV 468 Гсрхардт IV 469

==24

ние которого составлял в ту эпоху сенсуализм, подчеркивавший зависимость всего состава наших знаний от деяюльности внешних чувств.

Зарождение этих главных гносеологических направлении можно проследить уже в античности, но только в новое время они приобретают, можно сказать, форму классиче ской противоположности. При этом эмпиризм отражал прежде всего успехи опытно-экспериментального естествознания, а рационализм — не менее значительные успехи в развитии математических знаний. Крупнейшим из великих рационалистов столетия был Рене Декарт (1596— 1650). сыгравший громадную роль в развитии философской •мысли. Не одобряя всех положений рационалистическо ю метода Декарта, Лейбниц тем не менее не мог просто пройти мимо них и должен был во многом на них опиратьс

Наиболее общие положения рационалистического мето да в его картезианской формулировке состояли в требовании досконального анализа исследуемых вопросов (или предметов), осмысления результатов анализа до предельной ясности, не допускающей никаких сомнений в их истинности. Исходные положения трактовались как интуитивные, как исконное достояние самого мыслящего ума. От них начиналась непрерывная цепь дедуктивно-логического следования к более частным положениям, истинам. Интуиция. в которой, как полагал Декарт, концентрируется естественный свет, с необходимостью присущий самому человеческому уму, представляет собой центральное положение рационалистической методологии. Вместе с тем оно увязывает данную методологию с более широкой философской традицией, идущей от античности, традицией. согласно которой человеческий разум как носитель интуитивных истин представляет собой высшую инстанцию познавательной деятельности, но уже в силу этого сам не поддается никакому объяснению.

Внечувственньш характер человеческого разума, как это представлялось множеству философов, начиная с Парменида, делал его определяющим источником метафизики. Ведь ее категории и понятия претендовали не только на всеобщность и, так сказать, тотальность, но и на вечность, непреходящность. Внеисторизм, агенетизм понимаемого таким образом разума был прямым результатом бго внечувственного истолкования. Тем самым метафизика как сугубо умозрительное учение о наивысших принципах

==25

как философии, так и всякого знания вообще выявляла и свое антидиалектическое содержание.

Лейбниц во многом изменил рационалистическую методологию Декарта. Дальнейшее проникновение в методы математического естествознания, глубокие открытия в области самой математики, в особенности же логические изыскания немецкого философа делали такое изменение неизбежным. По сравнению с Декартом у Лейбница возрастает аналитический компонент рационалистической методологии, которая им более четко осмысливается и более тесно увязывается с 'положениями логики. Мы убеждаемся в этом, рассматривая центральное положение данной методологии — ее понимание интуиции как исходных оснований всякого знания.

Картезианская формула интуиции как понятия «ясного и внимательного ума», не оставляющего никакого сомнения в своей истинности в силу самой этой ясности, заключала в себе немалую долю субъективизма вследствие довольно широкой неопределенности того, что следует считать «ясным и отчетливым». Согласно же Лейбницу, интуитивные истины — это те первичные истины, которые основываются на законе тождества. Их выражают аналитические суждения, в которых предикат только раскрывает признаки, уже заключенные в понятии субъекта, но становящиеся совершенно очевидными в понятии предиката. Таким образом, тождество субъекта и предиката — не только актуальное, но и потенциальное — в аналитических суждениях составляет довольно простой логический механизм, освобождающий интуитивные истины от всякого субъективизма.

К этим истинам, основывающимся на законе тождества, тесно примыкают и даже выводятся из них математические истины, которые основываются на логическом законе противоречия. Он показывает, что в математических истинах связь субъекта и предиката является необходимой, ибо нечто противоположное такой связи мыслить невозможно. В силу этого математические истины, в достижении которых интуиция перерастает в дедукцию, легко сводимы к аналитическим суждениям. Такие истины присущи самому разуму, с опытом они совершенно не связаны и уже в силу этого выступают как истины необходимые, вечные, полностью не зависящие от тех многообразных изменений, о которых непрерывно свидетельствует человеческий опыт. Разумные, или вечные.

==26

истины логико-математического типа далеко не всегда выражают то, что действительно существует. Они позволяют поэтому мыслить прежде всего то, что возможно, непротиворечиво.

Но существует и огромная сфера опыта, без которого невозможна ни наука, ни сама жизнь. «В настоящем нашем существовании внешние чувства необходимы нам для того, чтобы мыслить... если бы мы ^совсем не имели чувств, мы совсем не мыслили бы» 13. Многообразные факты в сфере опыта всегда действительны, но любой из них может как существовать, так и не существовать. Мыслить противоположное любому факту опыта всегда возможно. «Чувства могут до некоторой степени показать нам то, что есть, но не дают нам знать того, что должно быть и не может быть иначе» 14. Закон противоречия в сфере опыта не может привести нас ни к каким значительным выводам. В противоположность вечным, разумным истинам как истинам необходимым опытные истины определяются Лейбницем как истины факта, которые всегда носят более или менее случайный характер.

Но научное осмысление опыта тем не менее возможно. Оно основывается на законе достаточного основания, который Лейбниц первым осмыслил во всем его значении, сформулировал и признал важнейшим логическим законом, не менее существенным, чем законы тождества и противоречия. Согласно этому закону, все существующее и происходящее существует и происходит на основании чего-нибудь. Ученый, исследующий факты опыта, обязан раскрыть зависимость тех или иных фактов от других фактов и в результате своего исследования установить определенные правила. Конечно, такое познание в отношении своей всеобщности далеко не достигает статуса вечных и необходимых истин логико-математического типа. Истины факта, достигаемые в таком познании, носят более или менее случайный характер. Но в определенном смысле оно более важно, чем область вечных истин, хотя бы потому, что значительно шире ее. В этой связи необходимо отметить, что рационалистический метод Лейбница менее априори-стичен, чем метод Декарта. В нем большую роль играет опытное начало, экспериментальный фактор.

Закон достаточного основания, как основной закон

Герхардт VI 497. Герхардт VI 495.

==27