Часть 2.

Психологизм всегда стремился воспроизвести того, кто мыслит (в логике), либо того, кто пишет, читает (в литературоведении), либо того, кто движется, как молекула, в историческом хаосе (в истории), либо того, кто является инициатором или изобретателем идеи или поступка, ставшего примером для подражания (в социологии), либо того, кто вспоминает представления и действия, выводимые из ощущений по закону ассоциации (в психологии), либо того, чьим естественным, подчеркнуто индивидуальным признаком является язык (в лингвистике), и так далее. Сама форма центрального для психологизма вопроса - «кто-вопроса» - задавала область поиска возможных ответов для психологистически ориентированных наук.

Применительно к литературоведению и истории психологизм связывал эту область поиска с выделением таких субъектов, для описания которых нужны были следующие характеристики: конкретные факты биографии, например, место и время учебы, любимые занятия, склонности, стиль в одежде, место в обществе, общественные ориентиры, быт и так далее. Психологистическая установка вынуждала искать подобные характеристики как в современных литературных и исторических работах, так и в произведениях, написанных ранее. В истории, литературоведении необходимо было обнаружить основные стимулы поступков людей. Поэтому существенным элементом литературоведения был психологический анализ героев произведения и авторов, создавших эти произведения. Ученые выясняли, что хотел сказать автор, фактически предлагая психологическую герменевтику, анализ души человека, его чувств, верований и дум. Психологический анализ героев был только поводом для полного описания личности поэта, писателя, всех перипетий его судьбы, переживаний, мироощущения. Жизнь художника и его творчество сливались и существовали как бы самостоятельно, независимо от всего остального мира. Влияние эпохи, культурно-исторического контекста фактически выпадало из сферы рассмотрения этого направления. Последовательно проведенный психологизм сводит понимание к представлению. Понять поэму - значит представить себе автора, понять историю - значит представить себе конкретных действующих лиц в истории. И литературовед и историк должны заняться определением психологии своих героев, приближением их к читателям и к тем, кто изучает историю. Методология исследования, условия понимания в разных науках, с точки зрения психологизма, одни и те же. Ключ к пониманию истории, литературы, других гуманитарных наук психологизм предлагает искать в душах конкретных людей. В соответствии с установками психологизма, «язык, законодательство, катехизис, все это - лишь абстрактные вещи. Сущность же составляет человек во плоти, которого можно видеть, который ест, ходит, дерется и работает» (Тэн, 1896, с. 8). Психологизм предлагает отказаться от всех иных теоретических конструкций, объясняющих проблемы мира и место человека в нем. В основу исследования должен быть положен психологический опыт, превращающий прошедшее в настоящее, приближающий будущее, обеспечивающий условия понимания. Все события в культуре определяются едиными психологическими законами. Поэтому и литературоведение и «история, в сущности, не что иное, как психологическая проблема» (там же, с. 39). Идея о том, что в разных науках психология является как бы константной величиной, которую надо зафиксировать, а затем использовать для анализа субъектов этих наук, - это общая идея всего психологизма.

В качестве конкретных примеров реализации принципов психологизма в культуре могут служить идеи И. Тэна, Д.Н. Овсянико-Куликовского, А.С. Лаппо-Данилевского, Л. Уорда, И.А. Бодуэна де Куртенэ, Г. Пауля, Л.В. Щербы, других мыслителей. Психологизм, а затем, соответственно, и антипсихологизм как ЛКД проявляются в культурологических, литературоведческих, исторических, социологических текстах, их можно найти и в театроведческих, и в других текстах гуманитарной культуры.

Что, в свою очередь, представляет собой классическая форма антипсихологизма? Наиболее широко критика психологизма представлена в работе Э. Гуссерля «Логические исследования. Пролегомены к чистой логике». Однако первое крупное произведение Гуссерля «Философия арифметики» с подзаголовком «Ряд психологических и логических исследований» было написано с позиций психологизма. Здесь Гуссерль исходил из того, что логика, наука вообще должны получить свое философское «уяснение» из психологии. В 1894 году Г. Фреге выступил с резкой критикой работы Гуссерля. Эта критика напоминала аналогичную критику, проведенную им за год до этого (в 1893 году) в предисловии к «Основным законам арифметики» по поводу Б. Эрдмана. Обоснование математики, решение проблем значения и смысла, теоретико-познавательных проблем Фреге ставил в зависимость от проведения жесткой линии разграничения между логикой и психологией. Нерасчлененность задач логики и психологии является, по Фреге, важнейшим признаком психологизма, который мешает решению любой из сформулированных им проблем. Для Фреге психологизм представлял собой в первую очередь определенную философскую систему, в которой субъективизировались и натурализировались системы логики и знания в целом. Для того чтобы избежать натурализма в логике, Фреге исключает из сферы рассмотрения логики какие-либо психологические процессы мышления. Задачей логики, по Фреге, является изучение законов истинности, а не мышления. При этом он явным образом формулирует методологическую направленность задач логики: логика исследует «лишь ту истину, познание которой является целью науки» (Фреге, 1987, с. 19). Фреге понимает мысль как то, что не имеет никакого отношения к психологии и к чему приложимо понятие истинности. Отсюда вытекает важнейший тезис фрегевского антипсихологизма: «Мысль - это нечто внечувственное, и все чувственно воспринимаемые объекты должны быть исключены из той области, в которой применимо понятие истинности. Истинность не является таким свойством, которое соответствует определенному виду чувственных впечатлений» (там же, с. 22). Мысль, по Фреге, отделена от конкретного носителя, так как та мысль, которую сформулировал один человек, может быть сформулирована и другими людьми. Фреге считал, что люди являются не столько носителями мыслей, сколько носителями представлений, чувственных впечатлений. Мысль непосредственно связана с истинностью, в силу этого она не зависит от того, признает ее конкретный человек или нет. Поэтому, как считает Фреге, в процессе мышления происходит не производство мыслей, а только формулирование их, ученый не создает, а открывает истинные мысли, которые существуют независимо от него в мире идей. Истины вневременны, вечны и неизменны. Они не зависят от того, кто выражает их. Поэтому-то мысли и могут быть истинными, даже если их никто еще не сформулировал. Они уже существуют в третьем мире и, в принципе, всегда могут быть сформулированы. Основные спорные вопросы, которые Гуссерль рассматривает в своих «Пролегоменах», и выводы, к которым он приходит, совпадают с соответствующей критикой Фреге. Гуссерль сам отмечает, что не одобряет ту принципиальную критику антипсихологизма Фреге, которую он развивал в «Философии арифметики», и что все спорные вопросы, выраженные в «Пролегоменах», содержатся в предисловии к работе Фреге «Основные законы арифметики», вышедшей семью годами раньше (см.: Гуссерль, 1909, с. 147). Именно признание существования истины, не зависящей от познающего субъекта, признание качественного своеобразия и несводимости друг к другу логической необходимости и реальной и является, с моей точки зрения, общим моментом, характеризующим антипсихологистическую позицию Фреге и Гуссерля. И Фреге и Гуссерль считают, что логические законы не предполагают ничего психологического, никаких фактов «душевной жизни», как это было у Милля и Зигварта. Для них недопустим психологистический, натуралистический редукционизм, в соответствии с которым идеальные, априорные структуры, такие, как, например, логические законы, сводятся к эмпирическим фактам, к проблемам обыденной жизни, обыденного во

законы», обладающие фактическим содержанием, и законы точных наук, которые являются лишь «идеализирующими фикциями», а равным образом различать идеальное и реальное является основной ошибкой психологизма, с точки зрения как Гуссерля, так и Фреге, и ведет к искаженному пониманию природы логических и математических законов. В свою очередь истина и познание оказываются зависящими от познающего субъекта (конкретного индивида, обладающего определенной психофизической организацией, в психологизме эмпиризма либо трансцендентального субъекта в психологизме кантовского типа).

Основная ошибка психологизма одновременно является и первой причиной его существования. Неупорядоченность и многозначность логической терминологии - другая причина существования психологизма, считают Фреге и Гуссерль. Необходимость уточнения основных понятий логики и упорядочения ее терминологии является насущной задачей, с точки зрения обоих мыслителей. То, что Гуссерль только декларирует, для Фреге является основным содержанием его работы. Фреге строит исчисление понятий, с помощью которого он хочет устранить многозначность и логическое несовершенство естественного языка. Этот язык, с точки зрения Фреге, нужен в первую очередь не сам по себе, а для точного выражения как формальных выводов, так и внелогического содержания конкретных научных дисциплин. Это то, чем занимается Фреге на расчищенной от психологизма почве. Гуссерль же переходит к построению «чистой логики», задача которой - выявить формы существования науки. Гуссерлевская методологическая концепция оказала серьезное влияние на развитие методологии в других науках, способствовала движению антипсихологизма как ЛКД эпохи. Вместе с тем обрисованный в «Логических исследованиях» «проект наукоучения», или «чистой логики», не был разработан Гуссерлем. Анализ сложной структуры акта познания, исследование «чистого сознания» привели Гуссерля в такую проблемную сферу, в рамках которой возник вопрос о путях и способах включения индивида и поколения людей в социально-исторический процесс познания. Все это фактически возвращает Гуссерля к проблемам, сформулированным еще в психологизме. Таким образом, сам Гуссерль начал разрушение того, казалось бы, строго построенного фундамента, который был положен в основу антипсихологизма. Но этот факт долго не замечался. Позиции антипсихологизма представлялись устойчивыми и несомненными. Аргументы Фреге и Гуссерля были убедительны, их последовательное проведение в логике и, фактически, в методологии науки имело широкий резонанс в культуре в целом. В силу этого спор между психологизмом и антипсихологизмом в других пластах культуры решался с привлечением их результатов. Мир антипсихологизма столь же неоднозначен и неоднороден, как и мир психологизма. Тем не менее это - именно мир, который можно выделить, у которого есть свои специфические характеристики, который может быть исследован, например, опять-таки с учетом принципа «семейного сходства» Витгенштейна и в сообразовании, в соотношении с тем, что антипсихологизм выполнял функции ЛКД. Принцип «семейного сходства» исходит из возможности рассмотрения сходств, родственных взаимосвязей какой-то группы явлений. «А результат этого рассмотрения следующий: мы видим сложную сеть частично совпадающих и перекрещивающихся сходств - иногда это сходство в большом, иногда - в малом» (Витгенштейн, 1987, с.66, 66).

Мир антипсихологизма в гуманитарной культуре самым непосредственным образом связан с миром психологизма-антипсихологизма в логике и методологии науки. Иногда представители выделенных миров гуманитарного знания это явным образом осознавали, иногда - нет, со временем эта связь просто терялась. Но в 20-е, 30-е годы XX века, когда еще не забылась острота дискуссий в логико-методологической сфере, эта связь была очевидна. Оценивая «резкую волну антипсихологизма» начала века, М.М. Бахтин пишет, что под влиянием «основополагающих трудов Гуссерля» в качестве «главного представителя» антипсихологизма произошло «изгнание психологизма из всех областей знания и даже из самой психологии (!)...» Этот факт, с точки зрения Бахтина, «является важнейшим философским и методологическим событием двух пережитых десятилетий нашего века» (см.: Волошинов, 1929, с.41). Подчеркивание роли этих проблем в общем контексте культуры свойственно не только Бахтину, но и многим другим представителям гуманитарного знания. Так, один из крупнейших лингвистов XX века Р. Якобсон считал, что в дискуссии лингвистов по вопросу о сущности фонемы просто воспроизводится спор между сторонниками и противниками психологизма. Он исходил из того, что «после знаменитой кампании феноменолога Гуссерля и его сторонников» подобные споры излишни (см.: Якобсон, 1985, с. 58).

Движение антипсихологизма наряду с логикой можно проследить в литературоведении, лингвистике, структурализме, истории, социологии. Так, анализ идей формалистов, исследование творчества Л. С. Выготского в контексте проблем психологизма и антипсихологизма позволяет утверждать, что все движение формализма было направлено на преодоление недостатков психологизма и на противопоставление себя ему. Методологической основой формализма стал принцип отказа от любых форм проявления психологизма при построении теории искусства. Однако принцип отказа от психологизма превратился одновременно в отказ от любого анализа психологии искусства. Для формализма художественная форма была самоценна и независима от мыслей и чувств, выраженных в художественном произведении. Вместо психологической мотивировки в анализе поведения героев художественных произведений формализм предлагал мотивировку художественного приема. Художественным приемом объяснялось поведение героев Шекспира, Пушкина, других классиков литературы. Идеологи формализма в своих теоретических манифестах утверждали, что художественное творчество «сверхпсихологично».

Вместе с тем в литературоведении, в эстетике, других гуманитарных науках антипсихологизм, как и в логике, не строился только по принципу «анти». Так, разработанные Ю.Н. Тыняновым системные принципы литературоведческого анализа, с одной стороны, действительно являются реакцией на неконструктивность, психологизм традиционного литературоведения. С другой стороны, они имеют самостоятельную ценность. Новые принципы анализа позволили Тынянову обосновать динамичность систем литературы, их соотнесенность с системами внелитературного ряда. Все тыняновские системные принципы были направлены на то, чтобы уберечь литературу и литературоведение от случайностей индивидуального восприятия читателей или критиков, от сугубо личных особенностей биографии писателей. В системе Тынянова в качестве элементов появились мелочи быта и случайности, не разрушившие объективность и научность системы. Тогда как в психологизме наука о литературе была переполнена психологическими ассоциациями, множеством фактов, предполагаемых или настоящих, из жизни поэтов, писателей, читателей и критиков. Идеи системности, целостности, конструктивности, динамичности формы проводились Тыняновым практически во всех его работах. Другое дело, что у него не было специальной статьи, посвященной этой проблематике, он не занимался методологией науки непосредственно. Но именно системный подход позволил Тынянову решить задачу создания принципиально нового понятийного аппарата для литературоведения. Он стал использовать в литературоведении такие понятия, как система, структура, элемент, функция, эволюция, конвергенция, фермент, апперцепция и другие. Это позволило ему описывать реальные ситуации в литературе. Тогда как научный аппарат старого литературоведения сводил литературу к психологическим ассоциациям. На базе системных принципов оказалось возможным анализировать роль контекста, внелитературные ситуации. Вместо традиционной линейной преемственности Тынянов ввел принцип «смещения систем». В творчестве Тынянова системный анализ становится фундаментом антипсихологизма. Литературное произведение оказывается системой соотнесенных между собой факторов. Элементы литературной системы могут превращаться в самостоятельные системы. Каждое литературное произведение, являясь самостоятельной системой, оказывается лишь элементом по отношению к литературе в целом. Смена систем является признаком новой, иной культуры. Но в новой культуре сохраняется в снятом виде память о другой культуре. Старое остается, переосмысливается, приобретает иные функции. Исчезает статика, которая была свойственна психологистическим концепциям. Все оттенки психологизма страдают неконструктивностью. Такая неконструктивность, как считает Тынянов, приводит к смешению явлений разных конструкций, например, разговорной речи и стиха. Это свойственно, как он показывает, представителям психологизма в литературоведении - А.А. Потебне, потебнианству в целом. Тыняновский принцип системности направлен и против концепции существования индивидуальных языков, «индивидуального языкового сознания». Сторонником такой позиции был, в частности, В.В. Виноградов, который считал, что на основе психологических ассоциаций того или иного поэта можно выявить «некоторое твердое, односоставное индивидуальное сознание» поэта. Системный подход Тынянова направлен против статики психологизма во всех ее формах: против статики индивидуального языка, сознания, литературных жанров, литературных эпох, отдельных литературных произведений и так далее.

Системные принципы анализа Тынянова перекликаются с аналогичными идеями Л.С. Выготского. Антипсихологизм в качестве ЛКД может быть выявлен в контексте культуры и при анализе других концепций. В истории культуры происходит постоянная смена и круговорот логико-культурных доминант. Поражение одной ЛКД и господство другой приводит к общим изменениям стиля рассуждений, лексики, способов аргументации. В силу этого завершение философской дискуссии по проблемам психологизма и антипсихологизма в начале XX века в пользу антипсихологизма действительно создавало впечатление того, что психологизм в целом представляет собой пройденный этап. Начинает действовать автоматизм аргументации по отношению к предшественникам. Происходит не просто отказ от зашедшего в тупик направления. Отвергнутое направление начинает рассматриваться как исходно тупиковое. Вместе с тем оказывается, что крупнейшими представителями такого направления были получены существенные результаты в своей области. Если в таком случае психологизм - это «тупиковое направление», то психологистическая терминология и методологические установки его крупнейших представителей начинают оцениваться по принципу «несмотря на» (Шарадзенидзе, 1980, с. 29). Они либо оцениваются как «психологические оговорки», либо говорится о том, что «психологизм носит условный характер», либо явные проявления психологизма как методологической установки оценивают как «просто неудачную формулировку» или как «маскировку, оправдывающую новаторские идеи», либо утверждается, что «психологизм легко вынуть» из теоретических конструкций, и все в них останется на месте, и так далее.

Такая установка победившей ЛКД не мешает возрождению идей прежней логико-культурной доминанты. Ведь если какая-то теоретическая конструкция однажды в истории культуры выполняла функции ЛКД, то она не исчезает из контекста культуры, а вновь появляется в нем в другие исторические эпохи, но в тех же областях знания и культуры. Спор между психологизмом и антипсихологизмом характерен для культуры разных эпох. Пики влияния психологизма или антипсихологизма синхронно повторяются в философии, логике, социологии, литературоведении, психологии, истории, других науках. Психологизм-антипсихологизм в качестве ЛКД стал одной из пресуппозиций интеллектуальных парадигм в конкретных областях науки и культуры: фрегевской концепции логики, определившей развитие современной логики, программных установках неопозитивизма и Поппера, концепциях раннего и позднего Витгенштейна, психологии искусства Выготского, бахтинской теории полифонии и диалогизма, других областях. Одну из существенных пресуппозиций, конечно же, не следует рассматривать в качестве единственной. Вместе с тем о ней следует явным образом помнить, особенно в том случае, если исследователь ставит перед собой задачу адекватной реконструкции проблем культуры в целом или какой-то выделенной области знания.

Так, в современной культуре происходит своеобразное возрождение идей психологизма. На мой взгляд, можно выделить две основные тенденции такого возрождения: явную и неявную. Первая ориентирована на теоретическую разработку программ современного психологизма. Такие программы могут быть направлены как на установку классического психологизма по построению логики, других наук на базе психологии, правда, с условием замены интроспективной, ассоциативной психологии на какой-либо ее современный вариант, так и на разработку идей нового психологизма, где соответствующая наука строится на собственных теоретических основах, но сохраняются отдельные установки классического психологизма. Например, ставится задача учета в процессе познания некоторых особенностей познающего субъекта. Возвращение субъекта, изгнанного антипсихологизмом из всяких теоретических проблем, в область конкретных теоретических построений является, на мой взгляд, одной из форм возрождения идей психологизма. Вторая, неявная, форма возрождения идей психологизма ориентирована на пересмотр результатов спора между психологизмом и антипсихологизмом, решенного ранее в пользу антипсихологизма, на создание новой реконструкции спора. Неявная форма возрождения идей психологизма связана также с возвращением в сферу рассмотрения разных наук проблем, которые были исключены из них в результате господства ЛКД антипсихологизма. Так, из логического, лингвистического, методологического анализа были исключены вопросительные формы рассуждений - как психологистически ориентированные. Возвращение проблем теории вопросно-ответных процедур в разные науки, попытки построения интеррогативной методологии научного познания проявляются, на мой взгляд, в рамках концепции ЛКД в качестве неявной формы возрождения психологизма. Аналогичный процесс происходит и с рядом других проблем, например, с возвращением в модальную логику различных «психологических контекстов» (см.: Сааринен, 1989, с. 184-203), с декларацией возвращения психологистического подхода к семантике (см.: Grzegorczyk, 1997, p. 9) и так далее. Все это позволяет мне утверждать, что последнее десятилетие уходящего ХХ века, с точки зрения ЛКД психологизма, вновь ознаменовалось возрождением интереса к проблемам психологизма и антипсихологизма.

___________________

Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию. М.: Изд-во АН СССР, 1963. Т.1, 2.

Боэций. Утешение философией и другие трактаты. М.: Наука, 1990.

Брюшинкин В.Н. Метапсихологизм в логике // Вопросы философии. 1986. № 12. С.30-42.

Брюшинкин В.Н. Логика, мышление, информация. Л.: Изд-во ЛГУ, 1988.

Виндельбанд В. Философия в немецкой духовной жизни 19 столетия. М.: Наука, 1993.

Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М.: ИЛ, 1958.

Витгенштейн Л. Философские исследования // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1985. Вып. 16. С. 79-128.

Вригт фон Г.Х. Логика и философия в XX веке // Вопросы философии. 1992. № 8. С. 80-91.

Выготский Л.С. Мышление и речь. М.; Л.: Гос.соц-экон.изд-во, 1934.

Выготский Л.С. Психология искусства. М.: Педагогика, 1987.

Грязнов Б.С. Логика, рациональность, творчество. М.: Наука, 1982.

Гуссерль Э. Логические исследования. Пролегомены к чистой логике. СПб.: Образование, 1909. Т.1.

Гуссерль Э. Философия, как строгая наука // Логос. 1911. № 1. С. 1-56.

Декарт Рене. Соч.: В 2 т. М.: Мысль, 1989.

Зигварт Х. Логика. СПб., 1908. Т.1, 2.

Кант И. Соч.: В 6 т. М.: Мысль, 1963-1966.

Кант И. Трактаты и письма. М.: Наука, 1980.

Карри Х. Основания математической логики. М.: Мир, 1969.

Лейбниц Г.В. Соч.: В 4 т. М.: Мысль. Т.1, 1982; Т.2, 1983; Т.3, 1984; Т.4, 1989.

Липпс Т. Основы логики. СПб., 1902.

Локк Дж. Соч.: В 3 Т. М.: Наука. Т.1, 1985; Т.2, 1985; Т.3, 1988.

Милль Дж. Ст. Автобиография. СПб., 1874.

Милль Дж. Ст. Система логики. СПб., 1865.

Мотрошилова Н.В. Возникновение феноменологии Э. Гуссерля и ее историко-философские истоки // Вопросы философии. 1976. № 12. С. 93-106.

Мотрошилова Н.В. Принципы и противоречия феноменологической философии. М.: Высшая школа, 1968.

Мотрошилова Н.В., Соловьев Э.Ю. От защиты «строгой науки» к утверждению иррационализма // Вопросы философии. 1964. № 5. С. 92-103.

Рибо Т. Логика чувств. СПб., 1906.

Сааринен Е. Хинтикка, Кастанеда и Куайн о «Квантификации в»: некоторые основополагающие проблемы в интенсиональной логике // Исследования по неклассическим логикам. М.: Наука, 1989. С. 1984-203.

Смирнова Е.Д. Основы логической семантики. М.: Высшая школа, 1990.

Смирнова Е.Д. Истинность и вопросы обоснования логических систем // Исследования по неклассическим логикам. М.: Наука, 1989. С. 150-164.

Смирнова Е.Д. Логическая семантика и философские основания логики. М.: МГУ, 1986.

Сорина Г.В. Кант, Гуссерль и проблема психологизма // Кантовский сборник. Вып.12. Калининград, 1987. С. 97-106.

Сорина Г.В. Логико-культурная доминанта. Очерки теории и истории психологизма и антипсихологизма в культуре. М.: Прометей, 1993.

Фреге Г. Мысль: Логическое исследование // Философия, логика, язык. М.: Прогресс, 1987. С. 18-47.

Шарадзенидзе Т.С. Лингвистическая теория И. А. Бодуэна де Куртенэ и ее место в языкознании XIX-XX веков. М.: Наука, 1980.

Якобсон Р. Избранные работы. М.: Прогресс, 1985.

Якобсон Р. Доминанта // Хрестоматия по теоретическому литературоведению. Тарту, 1976. С. 56-63.

Яковенко Б.В. О современном состоянии немецкой философии. Кн. 1. Логос, 1910. С. 250-267.

Grzegorczyk A. Logic - a Human affair. Warszawa, 1997.

Popper K.R. The Open Society and its Enemies. Golden Jubilee Edition. London, Routledge, 1995.

Whitehead A.N. Analysis of Meaning // Science and Philosophy. The Wisdom Library. New York, 1948.

В.Н. Брюшинкин

ПСИХОЛОГИЗМ НА ПОРОГЕ XXI ВЕКА

ХХ век можно по праву назвать веком антипсихологизма. Тезис об автономности логики, ее независимости от других наук о мышлении, в особенности от психологии, стал conditio sine qua non исследований по символической логике. Антипсихологизм одержал победу в ожесточенной полемике конца XIX - первой трети ХХ века. С тех пор утекло много воды. Не пора ли нам еще раз войти в эту реку, чтобы в конце века критически оценить то, что было достигнуто в ходе этой полемики, и попытаться определить перспективы решения проблемы психологизма с точки зрения современного уровня развития логической и философской мысли?

1. Философия логики и стандарты рациональности

в обществе

Соотношение логики и мышления - теоретический вопрос, принадлежащий философии логики. Мотивы постановки и решения теоретических вопросов часто заимствуются из внешних для теории обстоятельств. Одна из важных современных проблем - распространение в обществе рационального мышления. Стандарты рационального мышления тесно связаны с логикой, которая при определенной интерпретации может задавать нормы взаимосвязи убеждений и рациональной критики. Если логика покидает свойственное ей место в культуре общества, то оставленное ею место заполняется иррациональными верованиями, некритически принятыми концепциями и социально-психологическими механизмами убеждения.

В связи с господством парадигмы антипсихологизма в философии логики ХХ века возникло мнение о том, что регулирование взаимосвязи убеждений и рациональной критики - не дело логики. Парадигма антипсихологизма, утвердившаяся в философии логики ХХ века, включала в себя тезис о том, что логика регулирует отношения между идеальными объектами (Г. Фреге, Э. Гуссерль) или аргументами, существующими в третьем мире, независимом от субъекта познания и общества (К. Поппер). Этот процесс был связан с возникновением математической логики и переосмыслением связи логики и мышления. Прежнюю «психологическую логику» рассматривали как пример натурализма и релятивизма, препятствующих объективному обоснованию логики, а следовательно, и истины. Однако сейчас видно, что в жарких дискуссиях конца XIX - начала ХХ века вокруг психологизма вместе с водой выплеснули и ребенка. В борьбе за объективное обоснование логики лидеры антипсихологизма разрушили традиционную связь логики и мышления, а тем самым подорвали влияние логики на стандарты рациональности в обществе. Возвращение влияния логики на стандарты рациональности связано с тщательным анализом проблемы соотношения современной логики и мышления, а также с ответом на вопрос, возможно ли совместить объективное обоснование логики с утверждением связи логики с процессом естественного человеческого мышления. Утвердительный ответ на этот вопрос был дан в серии предшествующих публикаций автора данной статьи. В этой статье будут рассмотрены некоторые внешние обстоятельства спора психологизма и антипсихологизма вокруг проблемы соотношения логики и мышления, проливающие свет на положение логики в культуре общества.

2. Мифы философии логики

После победы антипсихологистов в полемике конца XIX - первой трети ХХ века обсуждение проблемы психологизма было почти запретным занятием для большинства логиков. Только в 70-80-х годах ХХ века в связи с применением логики в системах искусственного интеллекта и осмыслением положения логики в культуре началось новое обсуждение проблемы соотношения логики и мышления в аспекте спора психологизма-антипсихологизма. Изучение исторического контекста этого спора наводит на мысль о чем-то подобном табу на обсуждение этой проблемы в философии логики. Почти весь ХХ век в философии логики существовала система запретов, основанных, как и всякие табу, на мифах. Эта мифологическая черта антипсихологизма была рано осознана Ф. Брентано: «Некоторые обвиняют мою теорию познания в психологизме; этот неологизм заставляет сейчас многих лицемерных (ханжеских) философов креститься в точности так же, как многие правоверные католики крестятся при употреблении слова «модернизм», как если бы этот термин вызывал воплощение дьявола».

Запрет на обсуждение этой темы, до сих по распространенный в логических кругах, на мой взгляд, связан с рядом мифов, некоторые из которые я проанализирую в этой статье.

Миф первый: Антипсихологизм представляет собой теорию, принадлежащую самой логике.

Существование этого мифа выражается непосредственно в названиях, например, «Проблема психологизма в логике». Тем не менее в логике проблемы психологизма не существует. Логика занимается построением формальных логических систем и их семантической интерпретацией. Психологизм-антипсихологизм не связан с построением логических систем и их семантической интерпретацией. Это аспекты, связанные с философской интерпретацией логики и принадлежащие философии логики. Пока мы говорим об антипсихологизме как утверждении, принадлежащем самой логике, мы даже не можем точно поставить вопрос, ответом на который служит этот тезис.

Для точной постановки проблемы мы будем различать две области исследований: 1) исследование логических систем и их семантических интерпретаций и 2) исследования философской мотивации и философской интерпретации результатов, полученных в процессе логических исследований. Первая - это собственно логика, вторая - это философия логики. Проблема психологизма связана с мотивацией логических исследований и их интерпретацией. Мы не можем говорить, что психологизм или антипсихологизм принадлежат логике или каким-то образом вытекают из логики. Проблема психологизма ставится и решается в философии логики, которая рассматривает логические системы и теоремы как материал для формулировки философских утверждений о логике и ее отношении к внелогической реальности (наука, мышление, практическая деятельность и т. п.).

Анализ современных способов решения проблемы психологизма требует уточнения постановки самой этой проблемы. Главным вопросом философии логики является вопрос о соотношении логики с внелогической реальностью. В качестве внелогической реальности могут выступать виды бытия, и тогда мы получаем исследование логической онтологии, т. е. тех предпосылок о видах бытия, принятие которых необходимо для формулировки некоторой логической системы и ее семантической интерпретации. Логическая онтология исследует логические системы с целью выявления тех объектов, свойств и отношений объектов, которые принимаются вместе с принятием языка этой логической системы и его семантической интерпретации. Другим более близким для логики типом внелогической реальности является мышление. Мы получаем вопрос о соотношении логических систем и их семантических интерпретаций с реальностью нашего мышления. Это и есть проблема психологизма. Данная формулировка порождает множество вопросов, среди которых: 1) что имеется в виду под логикой? 2) что такое «реальность нашего мышления»? Проблема психологизма - это вопрос о соотношении логики, с одной стороны, и мышления или некоторых психологических процессов - с другой. Понять этот вопрос можно только тогда, когда мы более или менее ясно будем понимать обе стороны этого отношения. Что такое логика? Что такое мышление? - вот вопросы, на которые нам с самого начала необходимо дать хотя бы приблизительные ответы, достаточные для постановки самой проблемы. На оба эти вопроса очень трудно ответить в общей форме. Поэтому я предлагаю выбрать некоторых наиболее типичных представителей этих понятий, чтобы достаточно точно представить себе, что же имеется в виду под логикой и мышлением. Под термином «логика» я буду понимать произвольную формализованную логическую систему, например, классическое исчисление предикатов первого порядка, вместе с ее семантической интерпретацией, а под термином «мышление» - рассуждения познающего субъекта, когда он пытается решить задачу произвольной природы, не используя при этом каких-либо формальных логических средств. Мышление - это рассуждение, осуществляемое без сознательного применения формализованных логических законов и правил вывода. Таким образом, разграничительной линией между мышлением и логикой является наличие или отсутствие формализации. Это вполне соответствует обычному пониманию логики - как аристотелевской, которая началась с выделения и классификации форм рассуждений, так и современной математической логики, которая целиком основывается на методе формализации рассуждений. Мышление, не использующее методы формализации и не прибегающее к сознательному применению логических правил и норм, будем называть «естественным мышлением».

Теперь мы можем сформулировать проблему психологизма в философии логики. Эта проблема состоит из двух взаимосвязанных вопросов:

1) можно ли логику свести к психологии мышления?

2) можно ли рассматривать логику как модель естественного мышления?

Ни один из этих вопросов не может быть решен в самой логике, они требуют философского анализа.

Миф второй: Спор психологизма и антипсихологизма закончился полной победой антипсихологизма в 30-х годах ХХ века и в настоящее время и навсегда антипсихологизм остается твердым основанием всей логики.

Действительно, спор психологизма-антипсихологизма имел место с 80-х годов XIX века до 30-х годов ХХ века и закончился полной победой антипсихологизма. Об этом существуют торжествующие заявления Карнапа и Лукасевича. Сейчас можно услышать утверждение, что ни один серьезный логик в ХХ веке не придерживался концепции психологизма. Однако это распространенное в логических кругах утверждение также является мифом. В качестве опровержения приведу пример такого серьезного логика как У. Куайн. В своем известном докладе на Венском философском конгрессе 1968 г. Куайн анализирует психологизм-антипсихологизм в эпистемологии и логике. Он связывает антипсихологизм с физикалистской программой Карнапа и позитивистов вообще. Критика психологизма верна, если мы можем свести науку к наблюдению, если же нет, то психологизм может быть оправдан. «Почему бы не вникнуть в то, каким образом в действительности совершается эта конструкция? Почему бы не удовольствоваться психологией? Такое перенесение эпистемологического бремени на психологию является приемом, который не дозволялся ранее как круговое рассуждение. Если цель эпистемолога - удостоверение оснований эмпирической науки, он не достигает своей цели, если использует психологию или другую эмпирическую науку при таком удостоверении. Однако такие угрызения совести по поводу круга теряют свое значение, если мы перестанем мечтать вывести науку из наблюдений. Если мы занимаемся этим с целью просто понять связь между наблюдением и наукой, то нам вполне можно рекомендовать использовать любую доступную информацию, включая и ту, что дается нам самой наукой, чью связь с наблюдением мы пытаемся понять».

Куайн даже формулирует возможность рационального моделирования психологических процессов: «Такое исследование может даже включать нечто подобное старой рациональной реконструкции, в той мере, в которой эта реконструкция вообще практически осуществима; дело в том, что конструкции воображения могут содержать намеки на действительные психологические процессы, во многом подобно механическим моделям. Однако очевидное различие между старой эпистемологией и эпистемологическими занятиями в новом психологическом окружении состоит в том, что теперь мы свободно можем использовать эмпирическую психологию».

Таким образом, по крайней мере один крупный логик в ХХ веке придерживался концепции психологизма. Куайн даже в своем докладе элегически замечает: «В прежние антипсихологистские времена...».

Миф третий: Антипсихологизм является ответом на внутренние потребности развития логики.

Психологизм-антипсихологизм - это тезисы, принадлежащие философии логики, т. е. являются интерпретацией определенного типа логики в свете базисных философских установок и отношения логики к внелогической реальности. Следовательно, в такой интерпретации можно различить три детерминирующих параметра: а) тип логики, б) принимаемые философские установки, в) приложения логики. Это - переменные, которые могут варьироваться и, следовательно, приводить к смене концепций психологизма-антипсихологизма.

В качестве примеров типично психологистской и антипсихологистской концепций рассмотрим концепции Д.С. Милля и Э. Гуссерля.

Для Милля логика - ветвь психологии. Милль предлагает определять логику «как науку, которая рассматривает операции человеческого рассудка, стремящегося к истине». Логические законы - особый тип психологических законов. Главный тип логики - индукция. Дедукция (в форме силлогизмов традиционной логики) представляется как особый вид индукции. Философия, на которой основывается миллевская теория логики, - эмпиризм. Главные приложения логики - открытие и обоснование законов человеческого мышления, которые являются частью психологии мышления. Здесь мы видим типические черты психологизма XIX века: а) ориентация на традиционную логику в области теории дедукции, б) эмпиризм и фундаментализм как общефилософская основа психологизма, в) ориентация на приложение логических результатов к исследованию психологии человеческого мышления.

Другая картина возникает при рассмотрении оснований взглядов Э. Гуссерля. Гуссерль, следуя Г. Фреге, строит свои философские выводы на основе математической логики. Базисной философской установкой является объективизм, стремление обосновать независимость от субъекта как формы, так и содержания знания и идеализм - т. е. признание существования независимых от субъекта форм знания. Основным приложением логики, по Фреге и Гуссерлю, были основания математики. Напомню, что Гуссерль так же, как и Фреге, был математиком по образованию.

Указанные черты психологизма и антипсихологизма можно свести в таблицу:

Характеристика Психологизм Антипсихологизм

Тип логики Традиционная логика Математическая логика

Философские установки Натурализм, эмпиризм, фундаментализм Идеализм, абсолютизм, антифундаментализм

Приложения логики Психология мышления Основания математики

Первый параметр. Поскольку психологизм-антипсихологизм - это тезисы, принадлежащие философии логики, то они относительно не зависимы от того, какой тип логики служит основой для философских обобщений. Традиционная логика может интерпретироваться антипсихологистски, как показывает пример И. Канта, а математической логике может быть дана психологистская интерпретация (см., например, интерпретацию С.Ю. Маслова. Таким образом, мы приходим к парадоксальному, на первый взгляд, заключению, что смена исторических типов развития логики может не оказывать влияния на философскую интерпретацию логики. Иначе говоря, возможно дать психологистскую или антипсихологистскую интерпретацию традиционной и математической логики, и совершенно не обязателен вариант, на котором настаивал Г. Фреге, упрекавший традиционную логику в психологизме и считавший, что для математической логики обязателен антипсихологизм.

Последние два параметра в приведенной таблице являются внешними для логики. Философские установки непосредственно влияют на характер концепций в философии логики и, как показано в моих предшествующих публикациях, характер господствующих приложений логики непосредственно определяет характер философской интерпретации.

В последнее время появились обширные исследования спора психологизма и антипсихологизма в немецкой философии. В частности, в книге Мартина Куша (Martin Kusch) мы находим такой пассаж: «Научная или философская языковая игра на некоторую эзотерическую тему, скажем, на тему точных отношений между логикой и психологией, может в то же самое время быть языковой игрой о том, следует ли выделять экспериментальным психологам профессорские позиции на факультетах философии».

Спор психологизма-антипсихологизма оказался самым тесным образом связанным с ситуацией в университетских кругах Германии конца XIX века. Происходило становление экспериментальной психологии в рамках философии. Возникла борьба за профессорские места в немецких университетах. Чисто эзотерический спор превратился в вопрос о социальном статусе и материальных благах. Без этого обстоятельства невозможно понять ожесточенность спора психологизма-антипсихологизма в немецкой философии. Социальные обстоятельства типа борьбы за профессорские места в университетах Германии не определяли содержания философских концепций, но во многом определяли характер спора и взаимоотношения сторон в этом споре.

Миф четвертый: Психологизм-антипсихологизм являются четко определенными концепциями и философов можно четко разделить на психологистов и антипсихологистов.

В немецком споре отчетливо видна расплывчатость понятий психологизма-антипсихологизма. М. Куш составил таблицу взаимных обвинений в психологизме во время дискуссии между психологистами и антипсихологистами в немецкой философии первой трети XX века. Согласно этой таблице, Кант был 8 раз назван психологистом, Наторп - 2, Милль - 13, Липпс - 20. Но чемпионом оказался Гуссерль - 21 раз он был назван психологистом. Только Фреге всего лишь один раз упоминался как психологист, но это, скорее всего, связано с тем, что Фреге сам не участвовал в этой дискуссии. Можно констатировать, что применяемые понятия психологизма-антипсихологизма были весьма неточными и вряд ли когда-либо затем подвергались уточнению, поскольку после победы антипсихологистов в конце первой трети XX века нужды в таком уточнении уже не было.

В этой таблице меньше всего досталось Фреге, т. е. его репутация как антипсихологиста наиболее устойчива. Поэтому проанализируем его взгляды и их возможную современную эволюцию.

3. Антипсихологизм Фреге и теория поиска вывода

Я упомяну четыре важнейшие идеи, которые легли в основание антипсихологизма Фреге.

1. Первая идея касается мотивации антипсихологизма. Антипсихологизм Фреге был вдохновлен применением логики к основаниям математики. До Фреге логика применялась по преимуществу к интроспективной психологии и методам мышления. Эта ситуация породила естественное умозаключение: если логика сообщает нам информацию об естественном мышлении, то она должна обосновываться естественным мышлением. Эта предпосылка формирует естественный базис для психологизма в философии логики. Такая ориентация на приложения была свойственна, например, пионеру математической логики Джорджу Булю. Именно Фреге изменил господствующую ориентацию логики, указав ей новую область приложений. Новая символическая логика Фреге возникла из его попытки разработать логику, которую можно применить к исследованиям оснований математики. Логицизм Фреге представляет собой первый пример переориентации логики исключительно на приложения к основаниям математики. В связи с этим достаточно вспомнить, например, его полемику против «философских логиков» в предисловии к «Основным законам арифметики». Продуктивность таких приложений была так велика и она настолько повлияла на умы философов и логиков, что большинство из них были (и до сих пор еще) убеждены, что логика есть не что иное, как ветвь математики. Однако сейчас нас не интересует сама эта установка. Важнее то, что переориентация логики от приложений психологии естественного мышления к приложениям в основаниях математики соответствует в философии логики переходу от парадигмы психологизма к парадигме антипсихологизма. Я полагаю, что эта переориентация действительно порождает антипсихологизм, поскольку какая-либо связь между логическими процедурами и естественным мышлением не является необходимой для исследований по основаниям математики. Если логика применяется главным образом к основаниям математики, то возникает естественная тенденция полностью игнорировать эту связь. Действительно, если логика рассматривается только как ветвь математики, то нет никаких оснований предполагать, что ее отношение к естественному мышлению отличается от других частей математики. Приложение логики к естественному мышлению там, где оно все же имеет место, считается случайным в том смысле, что оно существует на равных правах с другими приложениями. Так, булева алгебра определенно имеет некоторое отношение к естественному мышлению, однако «законы мышления» являются только одной из ее возможных интерпретаций наряду с множествами и релейно-контактными схемами. Фреге прямо заявляет, что отношение логических законов к естественному мышлению не отличается от геометрических и даже физических законов: «Каждый закон... в некотором смысле является законом мышления. Это верно для геометрических или физических законов не в меньшей степени, чем для логических».

2. Психология рассматривается Фреге как эмпирическая и чисто дескриптивная наука в ассоцианистской манере. Под психологическими данными, касающимися психических процессов, он обычно понимает данные интроспекции.

3. Для Фреге главным объектом его логических и философских исследований являются законы логики, или, в его собственной терминологии, универсальные законы истины: «... логика - это наука наиболее общих законов бытия истины». Антипсихологизм для него почти равносилен утверждению независимости как самих этих законов, так и их оправдания от мыслящего субъекта.

4. Этот пункт теоретически наиболее важен - я имею в виду различение между истиной и установлением истины (Wahrsein und Fuerwahrhalten). Истина для Фреге является объективной и не зависимой от мыслящего субъекта. Установление истины, напротив, является субъективным и психологическим. Логика основывается на законах истины и, таким образом, не имеет никакого отношения к установлению истины. Последнее изучается психологией: «Я понимаю под логическими законами не психологические законы установления истины, а законы бытия истины».

Таким образом, можно утверждать, что обоснование логических законов и различение между истиной и установлением истины были главными теоретическими основаниями антипсихологизма Фреге.

Из этих соображений следует, при определенных условиях антипсихологизм Фреге можно подвергнуть пересмотру. Если бы мы нам удалось показать, что ориентация на приложения логики изменилась, что проблема логических законов не является главной при рассмотрении отношений между формальной логикой и мышлением и что существует возможность построения логических моделей «установления истины», то в таком случае мы получили бы определенные основания для пересмотра антипсихологизма Фреге на принципах, которые не так уж отличаются от принципов самого Фреге.

С этой целью я сделаю обзор пунктов 1-4, которые были выделены при анализе мотивации антипсихологизма Фреге.

1'. До недавнего времени «математическая» ориентация логики полностью доминировала. «Психологистская» ориентация была представлена только в учебниках по традиционной логике. Это положение начало изменяться в семидесятые годы под влиянием новой сферы приложений логики, связанной с компьютерным моделированием по крайней мере некоторых процессов мышления. Это прежде всего быстро растущая область искусственного интеллекта (ИИ) и когнитивной науки вообще. Логические исчисления (главным образом классическая логика предикатов первого порядка) были исторически первыми способами представления знания в решении проблем ИИ. Универсальность исчисления предикатов первого порядка позволила широко использовать в когнитивной науке логику как язык внутреннего представления. В этом подходе процесс решения задачи отождествляется с процессом поиска вывода в некоторой версии прикладного исчисления предикатов.

Эта переориентация приложений логики вызвала некоторые изменения в самой логике, и особенно в философии логики. В символической логике это создало новую область исследования - так называемую теорию поиска вывода (ТПВ). Основания этой теории были разработаны Г. Генценом в его классических работах по секвенциальным исчислениям и E. Постом, С. Клини и А. Черчем в их работах по теории алгоритмов еще в тридцатых годах. Однако это стало специальной областью исследования под влиянием некоторых приложений логики к проблемам ИИ, особенно к машинному поиску доказательств логических и математических теорем. ТПВ была разработана в семидесятых годах в работах С.Ю. Маслова. Однако до настоящего времени мы все еще не можем сказать, что это - полностью разработанная теория.

В философии логики эта новая ориентация логики на приложения производит эффект, подобный сдвигу парадигм, который произошел под влиянием ориентации логики на приложения к основаниям математики. Возникают новые связи логики с естественным мышлением. Логика на некотором уровне анализа может рассматриваться как модель естественного мышления. Так, Р. Ковальски пишет о логических процедурах поиска доказательства: «Хотя методы вывода... были первоначально разработаны для компьютеров, они могут также использоваться человеком. Стратегии решения задач, разработанные для эффективного механического доказательства теорем, подобны тем стратегиям, которые были получены в ходе исследований, связанных с компьютерным моделированием решения задач человеком». Далее, специально рассматривая методы поиска вывода (которые он называет нисходящими методами), он конкретизирует свой тезис: «Преимущественное применение нисходящего метода по сравнению с восходящим выводом согласует классический, логический взгляд на рассуждение в том виде, как должно его проводить, с психологическим пониманием того, как рассуждение проводится людьми на практике. Нисходящее рассуждение соотносит человеческую стратегию решения задач при помощи сведения целей к подцелям с методом выполнения компьютерных программ при помощи замены процедурных вызовов телами этих процедур. Оно увязывает изучение логики как с изучением человеческих методов поиска решений, так и с изучением компьютерного программирования». И далее: «одинаковые стратегии поиска решений оказываются применимыми как человеком при решении задач, сформулированных в естественных языках, так и машинами при решении задач, сформулированных в символической логике».

Новые способы приложения логики устанавливают новое отношение между логикой и естественным мышлением. Это означает, что мы должны изменить антипсихологистскую установку Фреге.

2'. После Фреге была разработана теоретическая психология, а в семидесятых и восьмидесятых годах бурно развивалась когнитивная психология. Этот вид психологии предлагает теоретические модели для процессов мышления. Эти психологические модели обычно представляют собой описания на естественном языке умственных действий когнитивных агентов, и они состоят из двух уровней: 1) последовательность умственных действий субъекта познания (например, действий, которые шаг за шагом ведут к решению рассматриваемой задачи), 2) набор детерминистических объяснений этой последовательности действий. Второй уровень психологической модели не связан с логикой. Это полностью соответствует представлениям Фреге. Так, Х. Слуга, излагая позицию Фреге, пишет: «Психология исследует причины наших убеждений, логика и эпистемология изучают основания их обоснованности... Такое обоснование называется выводом, и логика имеет дело с установлением законов правильного вывода». Однако в психологии мы имеем теоретические модели мышления (первый уровень психологической модели) и процедуры поиска доказательства в логике, которые не являются логическими законами или непосредственно логическими выводами. Это дает нам возможность установить новые отношения между логикой и естественным мышлением, которые основаны на принципах, не так уж отличных от установок Фреге.

3'. Для Фреге наиболее важная задача состояла в обосновании независимости логических законов от психологических фактов. Однако если в логике мы найдем структуры (типа процедур поиска доказательства), которые являются отличными от логических законов и логических доказательств, то затем будет возможно рассматривать их в определенном смысле как модели мышления без того, чтобы противоречить базисным представлениям Фреге.

4'. Главное теоретическое основание антипсихологизма Фреге - различие между истиной и установлением истины (Wahrsein und Fuerwahrhalten). Истина независима от всех психологических свойств познающего субъекта и от самого этого субъекта. Установление истинности - вид действия познающего субъекта, но, согласно Фреге, это является вопросом психологии. Однако теперь мы можем констатировать, что развитие логики после Фреге породило новый вид формализованных логических процедур - процедуры поиска вывода. Эти процедуры могут рассматриваться как последовательности действий, направленных на решение проблемы нахождения доказательства данного суждения в данном логическом исчислении. Следовательно, теперь можно сказать, что в логике имеются модели установления истинности. Это основание антипсихологизма Фреге должно быть пересмотрено, и может быть соответственно пересмотрен и его антипсихологизм. Я предпринял такой пересмотр принципов антипсихологизма в середине восьмидесятых годов, в результате чего была разработана концепция, получившая название метапсихологизма. Метапсихологизм сохраняет непсихологистское обоснование логических процедур, но вместе с тем создает возможность рассматривать их как модели естественного мышления.

4. Общее заключение

Изложенные в этой статье соображения позволяют сделать следующие выводы.

1. Возникновение антипсихологизма в логике было связано со специфической ситуацией в немецкой философии, логике и психологии середины XIX - начала ХХ века.

2. Психологизм-антипсихологизм связаны с ориентацией на приложения логики, и их смена в середине XIX - начале ХХ века была связана с таким изменением ориентации на приложения. Происходящее сегодня изменение ориентации на приложения логики, связанное с возникновением когнитивной науки, позволяет говорить о возможности пересмотра парадигмы антипсихологизма.

3. В самой логике появилась теория (теория поиска вывода), которая дает основания для интерпретации более широкого понятия логической процедуры в психологистском ключе.