Часть 1.

Бруно Д.

Изгнание торжествующего зверя. 1582-1584.

Бруно Д. Изгнание торжествующего зверя. О причине, начале и едином. - Мн.: Харвест, 1999.- 480с.- (Классиче­ская философская мысль).- С.3-260.(без примечаний)

Нумерация в начале страницы.

Изгнание

торжествующего

зверя

Цикада... Измените смерть мою в жизнь, мои кипарисы - в лавры и ад мой - в небо; осените меня бессмертием, сотворите из меня поэта, оденьте меня блеском, когда я буду петь о смерти, ки­парисах и аде.

Тэнсилл. Чудесно! Ведь для любимцев неба самые лютые несчастья обращаются в наивысшее благо: ибо нужда порождает работу и труд, а они - чаще всего осеян-ную бессмертием славу.

Цикада. И смерть в одном столетии дарует жизнь во всех веках грядущих!

«О героическом восторге».

Такими радужными словами предсказал свою судьбу Джордано Бруно в своем знаменитом про­изведении, которое, главным образом из нежела­ния раздражать ханжей и лицемеров, он не на­звал, как ему первоначально хотелось, «Песнью Песней». Здесь гениальный ученый явил себя миру глубочайшим философом пантеизма, востор­женным поэтом всезвездной Любви и неутоми­мым борцом за свободу, красоту и бессмертие че­ловечества.

Оба произведения - «Изгнание торжествующе­го зверя» и «О героическом восторге» -- написа­ны Бруно на итальянском языке в самую счаст­ливую пору его скитаний, с 1583 по 1585 г., когда он жил в Англии, которая и в ти время была

5

надежным приютом для изгнанников. Но и там, в туманном, холодном Лондоне, нередко перед глазами человека, который с гордостью говорил о себе: «все ледники Кавказа не в силах охладить огонь моего сердца», - вещим и жутким видени­ем возникала картина пышной огненной процес­сии, что ждала его в Риме.

Предчувствие очень редко обманывает гениаль­ных людей: на рубеже XVI и XVII столетия, в 1600 году, в юбилейный год папы Климента VIII, когда в Риме собрались десятки тысяч верующих католиков со всего мира, 17 февраля, на Площа­ди Цветов, после семилетнего заключения в тюрь­ме Джордано Бруно был сожжен по приговору Святейшей Инквизиции.

Единственное свидетельство о смерти Джордано сохранилось в письме кардинала Гаспара Шогша -религиозного перевертня, который добился в Риме больших почестей, благодаря своему обращению из лютеранства в лоно католической церкви. Описав героическую кончину Джордано, Шопп приводит сло­ва, которыми еще и в наши дни изуверы преследу­ют славную и незапятнанную память великого му­ченика за вселенскую правду: «Так он был сожжен, погибнув жалкою смертью; думаю - отправится те­перь в другие миры, что сам понавыдумывал себе, возвестить там, как обычно расправляются римля­не с нечестивцами и богохульными людьми».

В августе 1603 года все произведения Бруно зачисляются в Индекс запрещенных книг; имя его начинают вычеркивать всюду, где только оно сохранилось, люди, сочувствующие ему, живущие его мыслью, остерегаются упоминать о нем, что­бы не возбудить против себя подозрений и пре­следований всевластной Инквизиции.

6

Нужно было три столетия, чтобы вещие слова Джордано Бруно оправдались и чтобы бессмерт­ная слава осенила наконец и навсегда его имя.

И это вовсе не случайно, что именно сейчас, в эпоху громадных политических и социальных пе­реворотов, в эпоху великих научных открытий, раскрепощающих человека от оков стихийного рабства, в радостную эпоху, когда вновь раскры­ваются перед земным человечеством захватыва­ющие дух небесные горизонты, Джордано Бруно стал ближе, понятнее, роднее и дороже нам.

Ведь если бы нужно было возможно кратче оп­ределить, в чем таится чудесная сила и обаяние его личности, где лежит суть его философии, ка­ков конечный результат его неугомонного иска­ния правды, то, по-моему, надо было бы сказать твердо и прямо:

Джордано Бруно открыл путь к звездам, бес­трепетно воззвав людей из под власти Зверя на межзвездную дорогу.

Это был воистину «гражданин вселенной, сын Отца-Солнца и Земли-Матери», человек титани­ческого дерзания и воли, неугасимого Прометее­ва огня, необъятного всезвездного кругозора... Он любил повторять, что если для нас - земных оби­тателей - - жители других планет находятся в небе, то для них наша Земля - тоже в небе, а мы - небожители. Он утверждал, что решения всех мировых загадок надо искать не где-то в за­облачных сферах, на седьмом и восьмом небе, а возле нас и в нас самих, ибо мир един, нет ничего презренного в мире, все божественно.

Naiura est Deus in rebus - природа есть Бог в вещах.

Столкновение этого обожествлявшего весь мир не-

7

божителя с отринувшим землю средневековым хри­стианским миром было неизбежно: мученическая смерть Бруно в Риме стала мировым событием.

В том же самом монастыре Santa Maria della Minerva, напротив здания античного Пантеона, где впоследствии - в 1633 году - Галилео Галилей пос­ле своего торжественного отречения чуть слышно прошептал чудесное, гулко по всему свету повто­ренное легендой слово, (Е pur si muove! И все же движется!) Джордано Бруно, выслушав свой смер­тный приговор Римского Первосвященника, в свою очередь произнес смертный приговор Папству:

«Majori forsitan cum timore in me dicitis sententiam quam ego accipiam».

«Вы с большим страхом произносите мне при­говор, чем я выслушиваю его».

Пе прошло и трех столетий, как всесильная власть Папства была уничтожена навеки, а спус­тя два десятилетия после отнятия у Римского Пон-тифекса светской власти, в Вечном Городе был торжественно открыт памятник Джордано Бру­но как раз на том самом месте, посреди Площади Цветов, где когда-то был зажжен костер.

На торжество открытия памятника 9-го июня 1889 года собрались в Рим со всего мира пред­ставите ли, столетия, какое провидел Бруно, сто­летия, которое поняло и оценило его.

«Кто бы ни направился в Рим на чествова­ние, - гласило приглашение международного Комитета по устройству памятника, - всякий будет чувствовать, что различие нации и языков он оставил за собою и вступил в отечество, где нет этих перегородок. Присутствующие на откры­тии памятника, воздвигаемого с согласия и на денежные средства всех народов, будут там сви-

8

детельствовать, что Бруно поднял голос за свободу мысли для всех народов и своею смертью во всемирном Городе осветил эту свободу».

В итальянском произведении «Изгнание тор­жествующего зверя» наиболее богато, ярко и живо отразился духовный облик Джордано Бруно. Вме­сте с тем здесь всего свободнее и полнее сказа­лась горячая проповедническая натура Ноланца, а в драматическом изложении Диалогов есте­ственнее всего вылилась проповедь новой рели­гии человечества, религии разума и борьбы за свободу мысли и совести, проповедь, поставив­шая Бруно на исторической грани, как творца и вдохновителя новой философии культуры. В этом отношении «Изгнание торжествующего зверя» является типичным и характерным произведени­ем для всего шестнадцатого столетия, когда пи­сали и работали над созданием нового европейс­кого общества такие гениальные люди, как Коперник и Лютер, Сервантес и Шекспир, Бруно и Бэкон.

Не знаю, какой прием встретит у нас в России всегда искреннее и восторженное, порою буйно огненное слово Бруно.

Я хотел своей работой почтить, сколько было в моих силах, память гениального мыслителя, поэта и борца, сделав певца Всезвездной Любви и Героического Восторга доступным русскому на­роду хотя бы в одном только произведении.

Служить бессмертному слову - великое счас­тие!

А. Золотарев. Рим. 17 декабря 1911 года.

9

ОБЪЯСНИТЕЛЬНОЕ ПИСЬМО,

НАПИСАННОЕ

ПРОСВЕЩЕННЕЙШЕМУ И

СВЕТЛЕЙШЕМУ КАВАЛЕРУ СИНЬОРУ

ФИЛИППУ СИДНЕЮ НОЛАНЦЕМ.

Слеп, кто не видит солнца, глуп, кто его не познает, неблагодарен, кто не благодарит. Не оно ли и свет, что светит, и благо, что возвышает, и блогодеяние, что радует, учитель чувств, отец су­щего, творец жизни.

Так что не знаю, светлейший Синьор, куда бы я сам годился, если бы не уважал ваш ум, не чтил ваши обычаи, не прославлял ваши заслуги.

Таким показались вы мне с самого начала, как только я прибыл сюда, на Британский Остров, пожить тут, сколько позволит время; таким же вы обнаруживаете себя множеству людей при вся­ком удобном случае и возбуждаете удивление всех, постоянно проявляя свою природную благосклон­ность, поистине героическую.

Но думаяъ за всех нужно всем, благодарить за многих - многим.

Решая так, судьба не позволяет, чтобы я, сам не однажды высказав себя чувствительным к не­сносному и неуместному неприличию других, на­веки запечатлел свою неблагодарность и покинул вашу прекрасную, счастливую и гостеприимную родину, не поблагодарив, по крайней мере, за все, что сделано мне лично, Вас, а также великодуш­ную и благороднейшую личность синьора Фулка

10

Гривелла. Он соединен с вами узами тесной и дол­гой дружбы, вместе с ним вы росли, питались и воспитывались, множеством своих внутренних и внешних совершенств он походит на вас, да и по отношению ко мне он был тем вторым, кто после вас пригласил меня и предложил мне занять вслед за вашими, первыми, вторые должности у себя. И я бы их принял, а он, конечно, поручил мне, если бы завистливая Эриния не рассеяла меж нами свою отраву подлой, злокозненной и бесчестной корысти.

Так что, приберегая для него некую иную ма­терию, вот я посвящаю вам эти диалоги, кото­рые, конечно, будут хороши или дурны, ценны или негодны, возвышенны или подлы, учены или невежественны, высоки или низки, полезны или вредны, плодотворны или бесплодны, густы или разбавлены, религиозны или непосвященны, как и из тех, в чьи руки они попадутся, одни - будут одарены свойством одним, другие - совсем про­тивоположным .

И так как глупых и несправедливых несрав­ненно больше, чем умных и справедливых, то если бы я добивался славы и иных плодов, при­носимых хором голосов, мне не только нечего было бы надеяться на радостный успех своих за­нятий и трудов, а скорее нужно было бы ждать поводов для недовольства и предпочесть молча­нье слову. Если же, напротив, цель моя - быть на виду у вечной истины, для коей все то, что не только очень немногие разузнают, ищут, дости­гают, но что, мало того, преследуется, презира­ется, проклинается, - тем более становится цен­ным и высоким: то я всякий раз с тем большею силою стремлюсь побороть бурный поток, чем

Изгнание торжествующего зверя

11

очевиднее для меня, что извилистое, глубокое и наклонное русло придает ему большую силу.

Итак, пусть толпа смеется, шутит, издевается, восхищается комедиантами и скоморохами, под маскарадною внешностью которых в надежной со­хранности скрыто сокровище доброты и истины: все равно, как обратно, разве мало есть таких, что под сурово насупленными бровями кротким видом, длинною бородою и тогою, наставнически важною, стараются ко всеобщему вреду скрыть свое столько же позорное, сколько горделивое не­вежество и столь же опасные, сколь прославлен­ные злодеяния.

Тут многие из тех, что не могут приобрести себе славы ученых и добродетельных собствен­ной добродетелью и знанием, очень легко могут выдвинуться, доказав, как мы невежественны и порочны. Но, знает Бог, ведает непогрешимая истина, что насколько глупы, развратны и пре­ступны подобного рода люди, настолько я в сво­их мыслях, словах и действиях не знаю, не имею и не стремлюсь ни к чему иному, кроме искрен­ности, простоты и правды. Именно так и будут судить обо мне там, где не поверят, чтобы герои­ческие дела и заслуги были бесплодны и бесцель­ны; где не станут считать высшую мудрость не­скромною верою; где отличают человеческий обман от божественных внушений; где извраще­ние естественных законов не считается делом веры и сверхчеловеческого благочестия; где на­учное исследование не есть безумие, где не в жад­ном захвате - честь, не в обжорстве - роскошь, не в толпе рабов, каковы бы они ни были, - хо­рошее имя, не в лучших одеждах - достоинство, не в богатстве - величие, не в диковинном - ис-

12

тина, не в злобе - блогоразумие, не в предатель­стве - любезность, не в обмане - осторожность, не в притворстве - умение жить, не в неистов­стве - сила, не в силе - закон, не в тирании -справедливость, не в насилии - суд и так далее во всем прочем.

Джордано говорит здесь, чтобы все знали, вы­сказывается свободно, дает свое собственное имя, чему природа дает свое собственное бытие; не сты­дится говорить о том, что сотворила достойным сама природа; не скрывает того, что она выстав­ляет открыто; зовет хлеб - хлебом, вино - ви­ном, голову - головою, ногу - ногою, и прочие части, каждую своим именем; называет еду -едою, спанье - спаньем, питие - питием, и так все прочие естественные отправления обозначает присущими им именами. Считает чудеса за чуде­са, храбрость и диковинные дела за храбрость и диковинные дела, истину за истину, науку за на­уку, доброту и доблесть за доброту и доблесть, обман за обман, лицемерие за лицемерие, меч и огонь за меч и огонь, слова и сны за слова и сны. Мир за мир, любовь за любовь. Оценивает фило­софов, как философов, ученых, как ученых, мона­хов, как монахов, священников, как священни­ков, проповедников, как проповедников, пиявок, как пиявок, бездельников, шутов, шарлатанов, фо­кусников, барышников, скоморохов и попугаев за то, что они о себе говорят, как себя показывают и что - суть. Точно так же относится и к работни­кам, благодетелям, мудрецам и героям.

Смелее! Смелее! Ибо видим, как за свою вели­кую любовь к миру, он - гражданин и слуга мира, сын Оща, Солнца и Земли-Матери - дол­жен принимать от мира ненависть, проклятия,

13

преследования и изгнание. Но в ожидании своей смерти, своего перевоплощения, своего измене­ния, да не будет праздным и нерадивым в мире!

Пусть же представит он теперь Сиднею разло­женные в стройном порядке семена своей нрав­ственной философии не для того, чтобы тот удив­лялся, познавал, понимал ее, как что-то новое; но для того, чтобы рассматривал, обсуждал и оце­нивал, принимая все, что следует принять, изви­няя все, что следует извинить, беря под свою за­щиту все, что следует защитить от морщин и бровей лицемеров, от зубов и носа молокососов, от пилы и напилка педантов; предупреждая пер­вых, что автор, конечно, исповедует ту религию, которая зачалась, растет и крепнет воскрешени­ем мертвых, исцелением больных, отдачею свое­го и что не вызовет он сочувствия там, где похи­щают чужое, заражают здоровых и убивают живых; советуя вторым обратиться к деятельно­му разуму и духовному солнцу с просьбой послать свой свет тем, у кого его нет; разъясняя третьим, что нам не годится быть, как они - рабами извест­ных и определенных мнений и слов, но что Божьей милостью нам дано и в нашей воле заставить слова служить нам, выбирая и приспосабливая их для нашей пользы и выгоды.

Пусть же не докучают нам лицемеры своей раз­вращенной совестью, молокососы - слепотою, пе­данты - дурно направленным рвением, если не хотят первые быть обвиненными в глупости, за­висти и злобе; вторые - получить упрек в неве­жестве, высокомерии и безрассудстве; третьи - быть ославленными за пошлость, легкомыслие и тщеславие. Ибо одни не воздержались от суровой цензуры над нашими суждениями; другие - от

14

дерзкой клеветы на наши мнения; третьи -бестолкового перетряхивания наших слов.

Итак, чтобы выяснить окончательно всякому, кто только хочет и может, к чему я стремлюсь в этих моих беседах, во всеуслышание заявляю и удостоверяю, что я лично одобряю все, что обыч­но считают достойным одобрения все благоразум­ные и добродетельные люди, и вместе с ними от­вергаю все противоположное. Поэтому прошу и заклинаю всех - да не выищется кто-нибудь с такой уродливой душою или с таким злобствую­щим духом, коему вздумалось бы убеждать и себя, и других, что все, написанное в этой книге, ска­зано мною утвердительно, и да не верят - если только хотят верить правде - что я, или по су­ществу, или мимоходом, хочу где-нибудь нанес­ти удар истине и бороться с честным, полезным и естественным, а, стало быть, божественным, но да станут твердо на том, что со всей своей силою я добиваюсь обратного, наконец, если, как нередко бывает, кто и не вместит написанного, то пусть лучше не судит, а пребывает в сомнении до тех пор, пока, проникнув в самую сердцевину смысла, не вынесет окончательного решения.

Кроме того, не надо упускать из виду, что это -диалоги, где собеседники то говорят сами от себя, то передают чужие речи, причем каждая речь пол­на своим собственным смыслом и произносится с присущим и свойственным каждому лицу задо­ром и страстностью.

Ради всего этого, пусть всякий смотрит на эти диалоги не иначе, как на материю и предмет для будущего произведения, ибо, намереваясь трак­товать нравственную философию согласно внут­реннему свету, лучи которого бросило и бросает

15

в меня божественное солнце разума, я считаю це­лесообразным прежде всего предпослать нечто вроде прелюдии, как то делают музыканты; на­бросать кое-какие неясные и темные контуры и тени, как то делают художники; набрать основу и протянуть некие нити, как ткачи, и заложить глубоко и невидимо внизу основание, как вели­кие зодчие.

По-моему, удобнее всего это сделать, перечис­лив и расположив в известном порядке все пер­вичные формы нравственности, то есть - глав­ные добродетели и пороки. Пред вами будет выведен Юпитер, раскаявшийся в том, что, сооб­разно виду 48 созвездий, заполнил небо множе­ством зверей и вместе - пороков; теперь Он ре­шает изгнать зверей с неба, с места славы и вознесения, указав им на земле точно определен­ные области, а на их место водворить добродетели, коих столь долго преследовали и столь недостойно гнали отовсюду. Итак, если вы увидите, что, когда это решение станет приводиться б исполнение, нач­нут порицать то, что по вашему мнению не заслу­живает порицания, позорить достойное уважения, превозносить предосудительное и обратно: имейте в виду, что все это говорится - даже и теми, кто но своему сану властен говорить так - неоконча­тельно, вроде мессы в затруднительных обстоятель­ствах, отдыха в поле, охоты в театре; что все это получит со временем свой смысл, значение и над­лежащую оценку, когда музыка будет исполнена полностью, картина нарисована, ткаяь -- вытка­на, здание увенчано сводом.

В этих же диалогах пока что София представ­ляет Софию, Саулин играет Саулина, Юпитер - Юпитера, Мом, Юнона, Венера и прочие греки и

16

египтяне, игривые или важные, сколько и како­вы бы они ни были, каждый выступает сообраз­но своей натуре и условиям. Увидите ли вы серь­езные или смешные разговоры-- помните, что всех их одинаково надо рассматривать чрез осо­бые очки.

В заключение, принимайте, как окончательно данные, только порядок и число предметов нрав­ственного рассуждения, вместе с основами той фи­лософии, которая, как вы увидите, полностью олицетворена в них. А что до остального, то пусть каждый возьмет отсюда себе столько плодов, сколько может вместить его сосуд, ибо нет худа, которое не обратилось бы на потребу к пользу добрым и нет добра, нет достоинства, каковое злым не послужило бы поводом и предметом для соблазна и злодейства.

Следовательно, относясь в этой книге с сомне­нием, подозрительностью и осторожностью ко все­му, где нельзя собрать ценных плодов учения, счи­тайте окончательным нашу мысль, порядок, распределение, расположение, указание метода, древо, театр и поле добродетелей и пороков. Впос­ледствии нам придется разобраться, проверить, улучшить, исправить, расширить, сократить, под­крепить ее новыми соображениями. Тогда мы, об­няв все своим светом и собственною мыслью, нач­нем объяснять целое в новых и новых отдельных диалогах, где всеобщая архитектура предлагаемой философии будет вполне закончена и где мы ста­нем рассуждать уже утвердительным способом.

Мы взяли Юпитера не как вполне законного и благого викария или заместителя первого нача­ла и всеобщей причины, но как нечто изменчи­вое, подчиненное року перемен, Во всеедином бес-

17

конечном бытии и сущности находится бесконеч­ное и бесчисленное множество особей, одной из коих является, по собственному сознанию Юпи­тера, он сам; особи эти, будучи едины, по своей природе, бытию и сущности, с другой стороны, подвластные действию числа, подвергаются бес­численным превратностям и разнообразным дви­жениям и переменам. Стало быть, каждая из них, и в частности сам Юпитер, сознает себя тою или иною индивидуальностью, в том или ином соста­ве, с теми или иными свойствами и обстановкой, определенной единицей в ряду других - все это, в силу различий противоположностей, каковые все сводятся к единой, основной и первичной, - Первому Началу всех прочих, - ближайших при­чин всякого изменения и перемен; чрез это Пер­вое Начало, как тот, кто раньше не был Юпите­ром, становится Р1м, так и тот, кто теперь Юпитер, наконец, станет иным, чем Юпитер.

Знает Юпитер и то, что состав вечной веществен­ной субстанции (каковая не может ни произойти из ничего, ни обратиться в ничто, но способна и к раз­режению, и к сгущению, к изменениям формы, порядка, фигуры) разрушается, сложность колеб­лется, фигура переиначивается, судьба разнообра­зится; и только элементы всегда остаются теми же по существу и тем же самым, как был всегда, остается вещественный принцип, который есть истинная субстанция вещей - вечная, нерожда­емая, негибнущая. Хорошо знает и то, что из невещественной субстанции также ничто не меня­ется, не образуется и ничто не разлагается, но всегда остается она такой; что не может стать ни предметом разрушения, ни предметом созидания. Стало быть, не может быть и речи о смерти ни

18

самой по себе, ни в силу внешних обстоятельств, ибо смерть есть не что иное, как распад частей, соединенных в одно целое; со смертью прекраща­ется случайная дружба, согласие, сложность, со­единение и порядок, но остается у каждого суще­ства его неуничтожимое субстанциональное бытие.

Юпитеру известно далее, что духовную субстан­цию, хотя бы она и была в родстве с телами, нельзя понимать так, будто она в собственном смысле входит в состав тел или смешивается с ними, ибо это подобает телу с телом или частице материи одного состава с частицей материи ино­го состава. Духовная же субстанция есть некий принцип, некое начало, действующее и образую­щее изнутри, от которого, которым и вокруг ко­торого идет созидание: она есть точь-в-точь как кормчий на корабле, как отец семейства в доме и как артист, что не извне, но изнутри строит и приспосабливает здание. Во власти этого прин­ципа объединять противоположные, элементы, уравновешивать в известной гармонии несоглас­ные свойства, созидать и поддерживать состав жи­вого существа. Он сгибает тетиву, он набирает ос­нову ткани, натягивает нити, умеряет страсти, распределяет приказания, потребляет и одаряет дыханием, снабжает волокнами мясо, растягивает хрящи, укрепляет кости, разветвляет нервы, опо­ражнивает артерии, обогащает вены, толкает серд­це, надувает легкие - всему сопутствует изнутри жизненным теплом и влажным радикалом, вслед­ствие чего получается столько личностей, с такой разнообразною внешностью, фигурою и лицом.

Так созидается жилище во всех так называемых одушевленных предметах, начиная от средины серд­ца или соответственного ему органа, посредством

19

развития и образования новых членов и сохране­ния тех, что уже разразились и сложились. Точно так же под неумолимым воздействием принципа разложения, теряя свою архитектуру, рушится все здание, освобождая противоположные элементы, по­рывая связи, отнимая устойчивость личности: ибо нельзя вечно пребывать в одном и том же сложном целом, с одним и тем же темпераментом, увекове­чивая одни и те же навыки, сохраняя одни и те же склонности. Приводя к сердцу все от внешних час­тей и членов и как бы вновь собирая все бессозна­тельные волнения и мучения, тот формирующий изнутри принцип ясно показывает, что он выходит теми же дверьми, через которые ему пришлось од­нажды войти.

Знает Юпитер, что если вещественная материя, способная слагаться, разлагаться, перерабатывать­ся, сжиматься, принимать форму, способная к дви­жению и устойчивости под господством, властью и доблестью души, не может быть уничтожена или в какой-нибудь точке, в каком-нибудь атоме све­дена на нет, то и подавно невероятно и невозмож­но, чтобы природа более превосходная, которая повелевает, управляет, главенствует, движет, ожив­ляет, гостит, одаряет чувствами, поддерживает и содержит, была бы в худших условиях, была бы -говорю, - как и хотят некоторые глупцы с име­нем философов, неким производным гармонии, симметрии и связанности, одним словом, случай­ностью, которая через разложение целого обра­щается в ничто вместе со своим составом, вместо того чтобы быть принципом и внутренней причи­ной гармонии, связанности и симметрии, произ­водных от него. Как принцип не может существо­вать без тела, так и тело, движимое и управляемое 20

им, с ним единое, с его, отсутствием распадающее­ся, не может быть без него.

Вот этот принцип, значит, и считает Юпитер той сущностью, которая есть воистину человек, а не какой-то случайностью, что вытекает из со­става. Это и есть божество, герой, даймонион, осо­бый бог, разумность; в нем, от него и через него с одной стороны образовывались и образуются раз­личные составы и тела; с другой подвергаются различному для каждого особенному бытию, раз­личным именам, различным судьбам. Этот прин­цип в силу того, что именно он в сознательных поступках и стремлениях сообразно разуму дви­жет и управляет телом - выше тела и не может быть последним ни обусловлен, ни вызван к дей­ствию; только высшею справедливостью, что ца­рит над всем, он обрекается за беспорядочные страсти нести мучения и позор в том же самом или в другом теле и, если проявит себя плохо в управлении каким-нибудь одним жилищем, не смеет надеяться на власть и управление лучшим.

Значит, если, к примеру сказать, кто вел здесь жизнь лошадиную или свиную, то, как многие самые превосходные философы это разумели, а я думаю, что если и нельзя в это поверить, во вся­ком случае следует хорошенько рассмотреть это мнение, предопределением роковой справедливо­сти он будет заключен в тюрьму, соответственно известному преступлению или вине, с органами и инструментами подходящими для такого работ­ника или ремесленника. И таким образом, посто­янно переходя из одного состояния в другое, по воле рока вечно будет подвергаться все новым и новым и худшим, и лучшим родам жизни и счас­тья, смотря по тому, хорошо иль дурно проявил

21

себя в только что пережитых условиях. Как мы и наблюдаем, человек, меняя свои убеждения и склонности, из хорошего становится плохим, из умеренного необузданным, и обратно - имевший сходство с одним зверем начинает походить на другого, похуже или получше, вследствие пере­мены в чертах лица и в фигуре, зависящей от внутреннего духа, но до того явно обнаруживаю­щейся на теле, что ей никогда не ускользнуть от искусного физиономиста.

Вследствие чего, если нам и кажется, что у многих из человеческого рода есть в их лицах, взгляде, голосе, повадках, страстях и склоннос­тях у одних что то лошадиное, у других - сви­ное, ослиное, орлиное, бычье, то все это нужно приписать находящемуся в них жизненному прин­ципу, вследствие которого из-за возможной в не­давнем прошлом или в ближайшем будущем пере­мены тела, они только что были или вот-вот станут свиньями, лошадьми, ослами или чем иным, что уж проявляется в них, если только воздержани­ем, трудами, размышлением и другими доброде­телями или пороками не сумеют изменить и снис­кать себе иную долю.

От этого-то взгляда (не без основательной при­чины он разъяснен нами больше, чем того требу­ет смысл данного места) зависит подвиг покая­нья Юпитера, который представлен здесь, как обычно описывается: Он - Бог, с доблестными и благородными поступками, но у него есть и чело­веческие - резвость, шалость, распутство, а по­рою пошлость и зверство. Ведь так его рисуют предания, рассказывающие, как он оборачивал­ся, как принимал на себя различные личины, чтобы символизировать смену различных страс-

22

тей, коим подвергается Юпитер, душа, человек, обретаясь в этой зыбкой материи. Он изображен у нас также управителем и двигателем неба, чтоб дать понять, что в каждом человеке, во всяком индивидууме можно видеть некий мир, некую все­ленную, где Юпитер, вседержитель, символизи­рует собою свет разума, который судит и правит, который раздает приказания и места добродете­лям и порокам в этом чудесном здании.

Этот мир мы принимаем в интересах нашей на­стоящей работы таким, как его воображают себе глупые математики, как допускают не очень муд­рые физики, меж коими нелепее всех перипатети­ки, то есть разделенным прежде всего на множе­ство сфер и затем уже на 48 различных звездных знаков. Этот мир, с 48 знаками, на кои первона­чально, по их мнению, было разделено восьмое звездоносное небо, называемое обычно твердью, будет основой и предметом нашего труда.

Значит, здесь Юпитер, изображающий собою каждого из нас, выведен так, что, с одной стороны, он от зачатия переходит к рождению, из младенца становится юным и сильным и затем постепенно делается все более дряхлым и старым, с другой, из невинного и неумелого делается грешным и лов­ким, становится дурным, а порою и добрым; из невежды - знающим, из пьяницы - трезвым, из развратника - целомудренным, из шутливого - се­рьезным, из неправедного - справедливым. К это­му Юпитера склоняют иной раз слабеющие силы, иной раз толкает и подгоняет страх рокового суда, который выше богов и грозит им.

И вот как раз в день, когда на небе празднует­ся победа над Гигантами (символ непрерывной и неустанной борьбы, какую ведет душа с порока-

23

ми и разнузданными страстями), сей отче решился окончательно привести в исполнение то, что он задолго перед тем задумал и решил: так человека переменить строй жизни и привычки прежде все­го призывает некий свет, что находится в наблю­дательной и сторожевой будке или на корме на­шей души и что некоторыми зовется синдерезис, а у нас почти всегда олицетворен Момом. Юпи­тер, значит, предлагает богам, то есть произво­дит дело разумного рассмотрения голоса совести, и начинает обсуждать то, что нужно сделать: от­бирает голоса, напрягает способности, приспосаб­ливает мысли: не после обеда и не в ночи нерас­судительности, не без солнца разумения, не без света разума, не натощак, утром, сиречь без пыл­кости духа, хорошо пригретого вышним жаром; но после обеда, то есть вкусив амброзии ревност­ного усердия и выпив нектара божественной люб­ви, около полудня или ровно в полдень, сиречь когда нам всего меньше вредит лукавое заблуж­дение и больше всего помогает дружественная ис­тина - в самый светлый промежуток.

Тогда совершается изгнание Торжествующего Зверя, то есть пороков, кои обычно одерживают верх и попирают божественное начало в нас, душа очищается от грехов, начинает украшаться доб­родетелями и из любви к красоте, которая обна­руживается в природной доброте и справедливос­ти, и из жажды наслаждения, вкушаемого от плодов красоты, и из ненависти и отвращенья к враждебным красоте безобразию и унынию.

Это изгнание находит себе отклик и принима­ется всеми богами, другими словами, добродете­ли и способности души наперерыв стремятся вы­полнить все, что считает справедливым, добрым

24

и истинным сей действенный свет, который на­правляет чувство, ум, рассудок, память, любовь, влечение, ощущение, сознание, волю - способ­ности, олицетворенные Меркурием, Палладою, Дианой, Купидоном, Венерой, Марсом, Момом, Юпитером и прочими божествами.

Итак, туда, где была Медведица в соответствии с местом, ибо оно - самая высокая часть неба, - прежде всех назначается Истина, так как она выше и достойнее всего, она - первая, последняя и средняя, ибо наполняет собою поле Единства, Необходимости, Доброты, Начала, Середины, Конца, Совершенства, зачинается в полях раз­мышления метафизическом, физическом, мораль­ном логическом.

Вместе с Медведицей снисходят Безобразие, Кривда, Недостаток, Изъян, Случайность, Лице­мерие, Обман. Коварство.

Место Большой Медведицы остается свободным по причинам, о коих сейчас не место упоминать.

Где изгибается и извивается Дракон, там в сосед­стве с Истиной располагается Благоразумие со свои­ми подругами - Диалектикой и Метафизикой, со стоящими по правую руку Лукавством, Хитростью и Злостью, по левую Тупоумием, Косностью и Не­благоразумием. Оно вращается в поле Обсуждения.

Прогоняют с этого места Случайность, Непре­дусмотрительность, Случай, Нерадивость со все­ми стоящими справа и слева.

Оттуда, где одиноко фехтует Цефей, ниспада­ет Софизм, злокозненное Невежество с рабыня­ми, служанками и своею свитой, а на их место, в соседстве с Благоразумием, является София, -где и пребудет на полях божественном, естествен­ном, нравственном и разумном.

25

Где Волопас правит колесницею, туда взбира­ется Закон на глаза своей матери Софии, где он будет пребывать в областях божественной, при­родной, гражданской, политической, экономиче­ской и в особенности нравственной, через кои за­кон возносится до высших предметов, снисходит к низшим, распространяется вширь и вдаль к рав­ным и возвращается к самому себе.

Ниспадают отсюда Прегрешение, Уклонение, От­ступление с сыновьями, служителями и присными.

Где светит Северная Корона в содружестве с мечом, туда водворяется Суд, как ближайшее по­следствие Закона и дела справедливости. Его уз­рят в пяти областях Следствия, Судоговорения, Решения, Приговора и Исполнения.

Оттуда, стало быть, падает Неправда со всей ее свитой. Корона, которую Суд держит спокой­ной левой рукой, обозначает Награду и Мзду, а меч, коим размахивает ревностно десница, - На­казание и Мщение.

Там, где Геркулес словно опрастывает для себя место своей палицей, устанавливает свое пребы­вание Сила после спора Богатства и Бедности, Скупости и Фортуны с их присными и свитами. Как вы увидите, Сила утвердится в полях Наше­ствия, Отпора, Завоевания, Поддержки, Нападе­ния, Защиты; справа от нее падают Дикость, Же­стокость, Безумие, слева- Низость, Слабость, Малодушие и возле нее показываются Бесстра­шие, Смелость, Предвидение, Недюжинность, Уве­ренность, а против нее-- Пошлость, Трусость, Сомнение, Отчаяние с подругами и рабынями. Она находится почти повсюду.

Туда, где виднеется 9-струнная Лира, восхо­дит мать Муза со своими 9-ю дочерьми: Арифме-

26

тикой, Геометрией, Музыкой, Логикой, Поэзией, Астрологией, Физикой, Метафизикой, Этикой. Невежество же, Косность и Зверство низвергают­ся оттуда. Вся вселенная -- поле действия для матери, а у каждой из дочерей свой предмет.

Где распускает Лебедь свои крылья, туда вос­ходит Раскаяние, Очищение, Отречение, Преоб­разование, Омовение, а низвергаются Самолюбие, Распутство, Мерзость, Бесстыдство, Нахальство со всею своей роднёю. Пребывают около и в обла­стях Греха и Падения.

Откуда смещают восседавшую на престоле Кас­сиопею, вместе со Спесью, Высокомерием, Чван­ством, Хвастовством и прочими подругами, по­стоянно вращающимися в полях Честолюбия и Лживости, туда всходит умеренное Величие, Сла­ва, Благопристойность, Достоинство, Честь и про­чие товарищи с их двором, которые обычно на­ходятся в поле Простоты и Истины, иной же раз в силу необходимости заходят в поле Притвор­ства и подобных ему, что случайно могут слу­жить прибежищем добродетели.

Туда, где жестокий Персей показывает свой гор-гонов трофей, восходит Труд, Старание, Рвение, Пылкость, Усердие, Дело, Упражнение, Дельность со шпорами Ревности и Благоговения. У Персея крылатые сандалии плодотворной Мысли и Пре­зрения к обыденному благу; помощниками у него Упорство, Ум, Прилежание, Искусство, Исследо­вание и Старательность; сыновьями он признает Изобретение и Приобретение, из которых у каж­дого по три сосуда, наполненные благами форту­ны, благами тела и благами души. Разгуливает он по полям Крепости, Силы, Безопасности, впе­реди его бегут Позор, Леность, Праздность, Без-

27

действие, Скука, Трусость со всею родней по одну сторону, а по другую - Беспокойство, глупое За­нятие, Суета, Томление, Любопытство, Хлопоты, Бестолковщина - - все выходцы с поля Раздра­жительности, Подзуживанья, Принуждения, Про­вокации и прочих прислужников, что строят дво­рец Раскаяния.

На место Триптолема восходит Человечность с своею семьею: Советом, Помощью, Кротостью, Милостью, Поддержкой, Пособием, Спасением с прочими товарищами и братьями, с их помощ­никами и сыновьями, находящимися в поле ис­тинного Человеколюбия. К ней нет доступа Чело­веконенавистничеству и его двору - Зависти, Злости, Презрению, Немилости и прочим брать­ям их, что расхаживают по полю Неучтивости и других пороков.

Жилище Змеебыка занимает Остроумие, Пре­дусмотрительность, Проницательность и прочие такого рода добродетели, обитающие в поле Со­вета и Благоразумия; бегут оттуда Нерастороп­ность, Тупость, Вздорность с толпою всех, что разрослись бурьяном в поле Неблагоразумия и Нерассудительности.

На месте Стрелы, показывается обдуманное Решение, Наблюдение и Намерение, кои упражня­ются в поле упорядоченного Учения, Внимания и Стремления, а Клевета, Предательство, Кол­кость и прочие сыны Ненависти и Зависти, что наслаждаются в садах у Засады, Шпионства и подобных им подлых и позорных земледельцев, уходят прочь.

В том месте, где изгибается дугою Дельфин, появляется Благожелательность, Любезность, Ус­луга, которые вместе со своими друзьями обрета-

28

ются в поле Человеколюбия и Домовитости; от­туда бежит враждебная и надменная толпа на поле Спора, Поединка и Мщения.

Откуда отлетает Орел вместе с Честолюбием, Надменностью, Безрассудностью, Тиранией, Гне­том и прочими хлопотливыми сотоварищами в поля Захвата и Насилия, туда отправляется на жизнь Великодушие, Благотворительность, Бла­городство, Власть, которые пребывают в поле До­стоинства, Господства и Авторитета.

Где был Пегасский Конь, вот там божествен­ный Восторг, Энтузиазм, Восхищение, Пророче­ство, каковые пребывают в поле Вдохновения; бе­жит прочь отсюда дикий Восторг, Мания, безумный Порыв, Разложение духа, Потеря внутреннего смысла, что обретаются в поле Чрезмерной Ме­ланхолии - этой пещеры злого Гения.

Андромеду с Упорством, Злобою и глупым Убеждением, кои разрастаются в поле сугубого Невежества, сменяют Добродушие, Надежда, Ожи­дание, показывающиеся на поле Доброй Дисцип­лины.

На смену сброшенного Треугольника утвержда­ется Вера, иначе называемая Верностью и умно­жающаяся в поле Постоянства, Любви, Искрен­ности, Простоты, Истины и прочих, от коих далеки поля Обмана, Неустойчивости и Лицемерия.

Вместо царства Овна се поставляется Епископства, Княжество, Пример, Указание, Совет, Разъяснение, кои блаженствуют в полях Послу­шания, Подчинения, Согласия, доблестного Со­ревнования, Подражания и откуда удаляются дур­ной Пример, Соблазн, Безумие, распинаемые на поле Распутства, Заблуждения, Отступничества, Раскола, Ереси.

29

Бык становится образом Терпения, Снисходи­тельности, Долготерпения, соразмерного Гнева, пригодных в полях Власти, Служения, Исполни­тельности, Рвения, Труда, Послушания и прочих. С ним уходит чрезмерный Гнев, Досада, Презре­ние, Негодование, Неохота, Нетерпение, Жалобы, Стоны, Вспыльчивость, что находятся почти в тех же самых полях.

Где обитали Плеяды, туда восходят Единение, Гражданственность, Сообщество, Народ, Государ­ство, Церковь, которые находятся в поле Общежи­тия, Согласия, Общения, где главенствует благо­стная Любовь; а с теми низвергаются с неба Монополия, Толпа, Секта, Триумвират, Дробление, Партийность, шатающиеся в полях беспорядочной Привязанности, лукавого Намерения, Восстания, Заговора, где заправляет всем злонамеренный Со­вет со всей роднёю.

Откуда удаляются Близнецы, туда восходит Воплощенная Любовь, Дружба, Мир, блаженству­ющие на своем собственном поле, а изгнанные уводят с собой неправедное Пристрастье, которое упрямо укореняется в поле несправедливого и злобного Желания.

Рак уводит за собой злобное Подавление, недо­стойное Движение назад, позорный Недостаток, непохвальное Обуздание, Опускание рук, Убира­ние ног от доброй думы и дела, Перепрядыванье Пенелопы и прочих подобных товарищей и дру­зей, которые то и дело служат в поле Непостоян­ства, Малодушия, Нищеты духа, Невежества и многих других; а к звездам возносится последо­вательное Движение, Подавление зла, Укрощение лживого и неправого с их служителями, кои ра­ботают все в поле честного Страха, умеренной

30

Любви, доброго Намерения, похвального Раская­нья и других союзников враждебных дурному Прогрессу, притворному Движению вперед, медолюбивому Застою.

Лев уводит с собой тиранический Террор, Страх и Угрозу, опасный и ненавистный Авторитет, над­менную Славу и Наслаждение тем, что тебя боль­ше ненавидят, чем любят. Вращаются они в поле Строгости, Жестокости, Насилия, Подавления, где их мучат тени Боязливости и Подозрения; а на небесное пространство восходит Великодушие, Благосклонность, Блеск, Благородство, Превос­ходство, каковые служат в поле Правосудия, Со­страдания, справедливой Войны, праведного По­милования, ревностно стремясь к тому, чтобы их более любили, чем ненавидели, - восходят и там обретают себе Утешение с Безопасностью, Спо­койствием духа и их фамилией.

Идет воссоединиться с Девой Воздержание, Стыдливость, Целомудрие, Скромность, Правди­вость, Честность, которые торжествуют в поле Чистоты и Чести, презираемой Бесстыдством, Не­воздержностью и иными матерями враждебных им фамилий.

Весы становятся образом вожделенного Равен­ства, Справедливости, Милости, Благодарности, Уважения и прочих товарищей, управителей и последователей, что живут в гнойном поле Рас­пределения, Обмена и Воздаяния, куда не захо­дят Неправосудие, Немилость, Неблагодарность, Наглость и прочие их подруги, дочери и распоря­дительницы.

Где изгибал свой гибкий хвост и расставлял клешни Скорпион, там нет больше места ни Об­ману, ни несправедливому Одобрению, ни при-

31

творной Любви, Надувательству, Предательству, но утверждаются противоположные им доброде­тели, дочери Простоты, Искренности, Истины, кои пребывают на материнских полях,

Мы видим, как Стрелец становится символом Созерцания, Изучения и доброго Порыва с их пос­ледователями и слугами, коим предлежит и под­лежит после Истинного и Доброго, чтоб они мог­ли образовывать Разум и Волю, совсем чужды им скучливое Невежество и пустое Безделье.

К оставшемуся на небе Козерогу присоединит­ся Пустынножительство, Уединение, Сокрушение, их матери, подруги и служанки, кои удалятся на поле Отрешения и Свободы, где плохо приходит­ся Беседе, Договору, Собранию, Сожительству и всем остальным из их сыновей, друзей и прави­телей.

На месте сырого и расточительного Водолея появится Умеренность - мать многих бесчислен­ных добродетелей, которые любят в особенности показываться в тех местах с дочерьми Граждан­ственностью и Государственностью, откуда бежит Необузданность страстей вместе о Дикостью, Су­ровостью и Варварством.

Откуда, вместе с недостойным Молчанием, За­вистью к мудрости и Извращением учения, что обитают в поле Человеконенавистничества и Под­лости ума удаляют Рыб, там ставят достойное Молчание и Молчаливость, каковые находятся в поле Благоразумия, Воздержания, Терпения, Уме­ренности и прочих; от них же бегут в противопо­ложные убежища Говорливость, Многоглагола­ние, Сплетня, Ругань, Шутка, Скоморошество, Легкомыслие, Пустословие, Насмешка, Ябедни­чанье, Ворчливость.

32

Где был Кит в засухе, там помещается Спо­койствие духа, в безопасности на поле Мира и Отдыха, а Буря, Вихрь, Хлопоты, Беспокойство и прочие союзники и братья их исключаются.

Откуда боги изгоняют врасплох божественно­го и чудесного Ориона и с ним Ловкость, Надува­тельство, излишнюю Любезность, Напрасное Чудо, Волшебство, Шутовство и Мошенничество, коими всевозможные проводники, кондотьеры и привратники пользуются, приспособляя их для Хвастовства, Тщеславия, Захвата, Грабежа, Под­делки и иных многочисленных пороков, на по­прище коих они совместно подвизаются, туда воз­носится Воинство, борющееся с неправедными, видимыми и невидимыми силами, действующее на поле Великодушия, Крепости, общественной Любви, Истины и прочих бесчисленных доброде­телей.

Где так и останется воображаемая река Эридан, там будет еще кое-что славное, о чем пого­ворим в другой раз, ибо здесь не место говорить о столь почтенном предмете.

Откуда берут трусливого Зайца вместе с напрасным Страхом, Трусостью, Трепетом, Недо­верием, Отчаянием, ложной Подозрительностью и прочими сыновьями и дочерьми отца -- Нич­тожества и матери - Невежества, там появляет­ся Страх, сын Благоразумия и Рассудительнос­ти, служитель Славы и истинной Почести, что могут вырасти на всех добродетельных полях.

Где, вытянув спину, гнался за зайцем Большой Пес, туда поднимается Неусыпность, Стража, Любовь к республике, Охрана дома, Тираноубий­ство, Ревность, спасительная Проповедь, каковые обретаются к поле Благоразумия и Естественной

33

Справедливости, а с ним нисходит вниз Охота и прочие дикие и зверские доблести, что только во­лею Юпитера считаются героическими, хотя на самом деле пребывают на поле Палачества, Звер­ства и Живодерства.

Уводит за собой Малый Пес Подлизывание, Лесть и рабское Послушание вместе с их друзья­ми и туда на верх подымается Кротость, Домовитость, Ласковость, Любвеобилие. обретающиеся на поле Благодарности и Верности.

Откуда возвращается в море Корабль вместе с подлой Скупостью, обманной Торговлей, скаред­ным Прибытком, вездесущим Пиратством и про­чими бесчисленными товарищами, даже и во мно­го раз более порочными, там поселяется Щедрость, услужливое Сообщение, современная Запасли­вость, полезный Договор, достойное Путешествие, благодетельная Перевозка с их братьями, спут­никами, кормчими, гребцами, солдатами, провод­никами и прочими служащими, что обитают на поле Фортуны.

Где растягивает и расширяет свои кольца юж­ный Змей, прозвищем Гидра, туда ставят предус­мотрительную Осторожность, рассудительную Проницательность, возобновляющуюся Муже­ственность; оттуда падает старческая Вялость, тупое Возвращение в детство, вместе с Ковар­ством, Завистью, Раздором, Злословием и други­ми со стольниками.

Взамен Коршуна с его мрачною Чернотой, му­чительной Болтливостью, постыдным и цыганс­ким Надувательством, ненавистным Нападением, слепым Презрением, неряшливым Рабством, по­здним Исполнением и нетерпеливою Жадностью, воцаряется божественная Магия со своими дочерь-

34

ми, Гадание со своими служителями и семейством( между коими самый главный и первый - Пред­сказание - им же обычно пользуются с добрыми целями на поле военного Искусства, Закона, Ре­лигии и Жречества.

На месте, где раньше была Чаша и с нею Об­жорство и Пьянство с толпою подчиненных, това­рищей и присных, там появляется Воздержание, гам Трезвость и Снисхождение к побежденным, с их порядками и условиями.

Где незыблемо стоит и утвержден в своем свя­тилище полубог Центавр, вместе с ним водворя­ется божественная Притча, святое Таинство, нрав­ственная Басня, божественное и святое Священство со своими учителями, хранителями и служителя­ми, оттуда падает и изгоняется Басня пустая и звериная со своей глупой Метафорой, нелепой Аналогией, гиблой Аналогией, суетной Тропологией, темной Фигуратурой, с их лживым двором, свинскими собраниями, бунтовщическими сектами, спутанными ступенями, беспорядочными порядка­ми, безобразными преобразованиями, нечистою чи­стотою, грязными очищениями и опаснейшими зло­действами, кои все пребывают на поле Скупости, Дерзости и Надменности, над кем главенствует свирепая Злость и орудует темное и тучное Невежество.

С Алтарем пребудет Религия, Благочестие и Вера: с восточного угла его падает Легковерие с уймою дурости и Суеверие со всякого рода дела­ми, дельцами и делишками; и с западной сторо­ны неправедное Неблагочестие и бессмысленное Безбожие летят в пропасть.

Где ждет Южная Корона, там - Награда, Честь и Слава - - плоды деятельных добродете-

35

лей и добродетельных трудов, кои зависят от ми­лости упомянутых небесных внушений.

Откуда берут полуденную Рыбу, там Приобще­ние только что упомянутым почетным и слав­ным плодам, там Радость, Река Наслаждения, поток Удовольствия, там Вечеря, там душа.

Питаем ум такою славной пищей,

Что с ней Юпитера амброзия и нектар неза­видны. Там - Предел бурных трудов, там Ложе, там тихий Отдых, там безопасный Покой.

Будь здрав!

36

ИЗГНАНИЕ ТОРЖЕСТВУЮЩЕГО ЗВЕРЯ

ДИАЛОГ ПЕРВЫЙ

Собеседники София, Саулин и Меркурий

Часть I

София. Так что если б в телах материи и су­щем не было изменения, разнообразия и чередо­вания, то не было б ничего приятного, ничего хорошего, никакого наслаждения.

Саулин. Ты, София, доказала это очень хорошо.

Соф. Всякое наслаждение, как мы видим, со­стоит не в чем ином, как в известном переходе, пути и движении. В самом деле отвратительно и печально состояние голода; неприятно и тяжело состояние сытости; но что дает нам наслаждение, так это движение от одного состояния к другому. Состояние любовного пыла мучит нас, состояние удовлетворенной страсти угнетает, но что дарит нам удовольствие, так это переход из одного со­стояния в другое. Ни в каком настоящем поло­жении нельзя было бы найти наслаждения, если б нам прошлое не стало в тягость. Если работа и приятна нам, то только в начале - после отды-

37

ха; и в отдыхе есть наслаждение только сначала, после работы.

Саул. Если это так, то нет радости без приме­си горя; не в движении ли одинаково соприкаса­ешься и с тем, что нас радует, и с тем, что нас печалит.

Соф. Правильно говоришь. К сказанному до­бавлю только, что иной раз сам Юпитер, когда ему надоедает быть Юпитером, устраняется от дел и становится то земледельцем, то охотником, то солдатом - вот он вместе с богами, вот с людь­ми, вот со зверями. Горожане устраивают для себя праздники и развлечения в деревнях; а поселяне отдыхают, празднуют и проводят свободные от работы часы в городах. Кто только что сидел или лежал, тот с удовольствием и радостью ходит, напротив, находит себе отдых в сидении, кому пришлось много бегать. Нравится на воздухе тому, кто слишком долго пробыл дома; влечет к себе комната того, кто пресытился полями. Часто есть какое бы ни было приятное кушанье значит в конце концов получить к нему отвращение. Толь­ко перемена одной крайности на другую, благода­ря своему соучастию и в той и в другой крайнос­ти, только движение от одной противоположности к другой, благодаря своим серединам, может удов­летворить; и, наконец, насколько велико родство между крайностями, мы можем видеть из того, что они скорей сходятся меж собою, нежели по­добное с подобным себе.

Саул. По-моему, это все так, ибо правосудию нечего делать там, где нет преступлений, согла­сие установляется только там, где были споры; круглое не ложится на круглое, потому что они касаются только в одной точке, но выпуклое по-

38

коится на вогнутом; и в нравственном мире - гордый не может ужиться с гордым, бедняк с бед­няком, скупой со скупым, но гордый находит себе удовлетворение в униженном, богатый - в бед­ном, скупой - в расточителе. Значит, если судить с физической, математической и нравственной то­чек зрения, то ясно, что немалого доискался тот философ, который проник в смысл совпадения про­тивоположностей, и вовсе не глупый практик тот маг, который ищет, в чем состоит оно, это совпа­дение. Стало быть все то, что вы сказали - су­щая правда. Но я хотел бы знать, о София, ради чего, с какой целью вы все это говорите.

Соф. Отсюда я хочу вывести вот что. Начало, средина и конец -- рождение, рост и совершен­ствование всего, что мы видим, идет от противо­положностей, через противоположности, в про­тивоположностях, к противоположностям: там, где есть противоположности, есть действие и про­тиводействие, есть движение, есть разнообразие, есть множество, есть порядок, есть степени, есть последовательность, есть череда. Поэтому каж­дый, кто хорошенько поразмыслит над этим, ни­когда не станет отчаиваться или возноситься ду­хом от того, что у него есть и что он сам в настоящем, как бы это настоящие ни казалось ему, по сравнению е другими жизненными обстановками и долею, хорошим или дурным, худшим или лучшим. Так я со своим божественным пред­метом - - Истиною, которую так давно гонят, скрывают, преследуют и угнетают, считаю этот мой предел, волею судьбы, за начало моего воз­вращения, появления, возвышения прославления тем большего, чем больше были противополож­ные крайности.

39

Саул. Точно так лее бывает с тем, кому хочется повыше подпрыгнуть от земли: он должен прежде хорошенько нагнуться; а кто стремится наверня­ка перескочить какой-нибудь ров, тот, отойдя на­зад шагов на восемь иль на десять, набирается духу.

Соф. Значит, тем скорей надеюсь я на лучшее и счастливое будущее, по милости судьбы, чем хуже приходилось мне до сих пор.

Саул.

...Чем ниже,

Чем глубже человек спускается на дно,

Фортуны колеса, коль вновь завертится оно,

тем ближе, Тем скорей взберется он, куда ему взобраться

суждено. Так, голову свою чуть не кладет сегодня

под секиру, Кто завтра диктовать Законы станет миру.

Но, пожалуйста, продолжай, София, более под­робно развивать предмет своей речи,

Соф. Громовержец Юпитер, после того как столько лет держался молодцом, гулял и увлекал­ся любовными и военными похождениями, теперь как бы укрощенный временем начал уклоняться от игривой и порочной жизни и той обстановки, в какой протекают юношеские и зрелые годы.

Саул. Поэты - да, но философы никогда не изображали так богов. Значит, Юпитер и другие боги стареют? Значит, нет ничего невозможного в том, что и им придется переплывать на другой берег Ахеронта.

Соф. Молчи, Саулин. Не отвлекай меня, выс­лушай до конца.

40

Саул. Говорите же, я буду слушать очень вни­мательно. Я убежден, что из твоих уст могут ис­ходить только великие и важные речи, и боюсь одного, сумеет ли моя голова понять и вместить их в себе.

Соф. Не сомневайся. Так вот, говорю я, Юпи­тер начал стараться и не допускает больше на совет к себе никого, кроме тех, у кого на голове снег, на лбу морщины, на носу очки, в мозгу мука, в руках палка, в ногах свинец, в голове воображение правдивое, размышление усердное, память твердая; на челе разумение, в очах благо­разумие, в носу мудрость, в ушах внимание, на языке правда, в груди искренность, в сердце упо­рядоченные чувства, в плечах терпение, на спине забвение обид, в желудке умеренность, в животе чистота, в лоне сдержанность, в ногах постоян­ство, в ступнях точность, в шуйце Пятикнижие законов, в деснице рассудительный разум, поло­жительное знание, закономерное правосудие, по­велевающий авторитет и исполнительная власть.

Саул. Хорошо бы жилье, да нужны ему хоро­шая чистка и мытье.

Соф. Теперь нет зверей, в каких обращался Юпитер, да нет и Европ, которые превратили бы его в быка; нет Данай, которые побледнели бы его в золото; нет Лед, которые окрылили бы его в лебедя: нет таких, как нимфы Астерии и фри­гийские юноши, которые окогтили бы его в орла; нет Деоид, что озмеили б его, ни Мнемозин, что разжаловали его в пастухи, ни Антиоп, что полуозверили его в сатира, ни Алкмен, которые преоб­разили б его в Амфитриона; ибо кормчий, повора­чивавший и направлявший корабль превращений, так ослабел, что почти не в силах противиться

41

неистовству волн, а может, под кораблем стано­вится все мельче. Паруса так измочалились и из­носились, что напрасно надувает их ветер. Что до весел, на которых обычно при противном вет­ре и бурливой погоде двигалось судно, то теперь, будь хоть какая погода, пусть по воле Нептуна совсем утихнет его поле; тщетно лоцман станет свистеть на нос! в корму! назад! в весла! - греб­цы стали вроде паралитиков.

Саул. рх! большое несчастье!

Соф. Поэтому пусть никто больше не описыва­ет и не изображает Юпитера грубым и чувствен­ным, ибо благой отче занялся усовершенствова-ньем духа.

Саул. Как тот, что держал-держал при себе столько жен, столько жениных служанок и на­ложниц, в конце концов пресытился, утомился, устал и молвил: «Суета сует и всяческая суета!»

Соф. Думает Юпитер о своем Судном Дне, ибо предел или больше, или меньше, или ровно 36. 000 лет, как идет повсюду молва, близок предел, ког­да Революция Мирового Года грозит тем, что дру­гой Небесный Вседержитель примет власть. Вот Юпитер и боится, как бы вследствие изменений, какие приносит-с собой переворот, и в силу раз­личных, до сих пор неслыханных и невиданных взаимоотношений и положений планет, волею судьбы, наследственная последовательность собы­тий, перестав быть такой, как она была в преды­дущей Великой Мировой Революции, сделалась значительно разнообразнее и пестрее, чем то пред­сказывают всевозможные астрологи и прочие про­рицатели.

Саул. Стало быть, есть опасение, как бы не явился какой-нибудь более осторожный Уран, ко-

42

торый по примеру попа Ивана, чтоб предупре­дить возможные в будущем неудобства, прогонит своих сыновей в ущелья горы Амарат и, кроме того, из опасения, чтоб какой-нибудь Сатурн не оскопил его, всегда станет носить железные шта­ны и ни за что не будет ложиться спать без ал­мазных. А тогда уже, раз не будет иметь места предшествующее действие, закроется дверь и всем прочим последующим; и напрасно станут ждать дня рождения Кипрской богини, свержения хро­мого Сатурна, возвышения Юпитера, размноже­ния сынов и сынов сынов, внуков и внуков вну­ков вплоть до того счетом поколения, какое живет в наше время и будет еще жить после нас до пред­реченного предела. «И снова к троянским стенам великий Ахилл не прибудет».

Соф. В таком-то положении вещей, постоянно заглядывая в назойливый мемориал слабеющей силы и уходящей доблести и предчувствуя смерть, Юпитер ежедневно шлет пламенные обеты и изли­вается в страстных мольбах судеб, дабы в наступа­ющих веках события были направлены в его пользу.

Саул. Ты, София, говоришь мне диковинные вещи. Неужели, по-вашему, Юпитер не знает, что такое судьба, которую называют почти все очень правдивым прозвищем неумолимой. Ведь, навер­няка, случалось же ему во время своих вакаций (опять-таки с разрешения судьбы) читать кого-либо из поэтов, а тогда, легко статься, ему по­пался под руку трагик Сенека, у которого он мог прочесть следующее:

Рок нас ведет, и мы покоряемся року:

Жизненных нитей, судьбой обреченных

для пряжи,

43

Хлопотливая мысль изменить не может.

Все, что ни делаем и как ни живем -

От высокого и неизменного зависит веления;

И неумолимая сестра

Закрученную нить не раскрутит назад.

Парки блюдут известный порядок,

В то время как каждый из нас

Идет не зная навстречу своей судьбе.

Соф. И еще - судьба обрекла Юпитера неук­лонно и всемерно идти навстречу своему предназ­начению, хотя бы и знал этот самый Юпитер, что все неизменно и не может быть иначе, чем оно есть. Судьба определила мольбы, которые дохо­дят и которые не доходят, а чтоб не огорчать пе­реселяющихся душ, положила на пороге измене­ний непременно вкушать от Летейских вод с той целью, чтоб каждый, благодаря забвению с тем большим чувством и рвением стремился удержать­ся в своем настоящем положении. Потому-то юно­ши не требуют назад свое детство, дети не доби­ваются утробной жизни, и никто в этой жизни - того состояния, в каком он жил прежде, очутиться в тех или иных природных условиях. Свинья не хочет умирать, чтобы не стать не свиньею. Ло­шадь больше всего опасается перестать быть ло­шадью. Юпитер в настоящее трудное время страшно боится не быть Юпитером. Но благода­рение и слава судьбе: не испив вод этой реки, он не переменит своего положения.

Саул. Значит, София - неслыханная вещь! и этому божеству есть куда обращать свой моль­бы? и оно трепещет правосудия? Я удивлялся прежде, почему это боги больше всего страшатся нарушить клятву Стиксовьш болотом. Теперь

44

понимаю: причина - наказание, которое и они должны понести.

Соф. Это так. Кузнецу своему Вулкану Юпи­тер запретил работать по праздникам; Вакху на­казал не выпускать своей свиты и не позволять Эвантам гулять, разве во время карнавала и в главные праздники года, только после ужина, с заходом солнца, да и то не без нарочитого на каж­дый раз позволения.

Мом, тот самый, что когда-то давным-давно говорил против богов и, как им казалось, слиш­ком строго обличал их грехи, за что был изгнан с собраний и советов и прикреплен к звезде, на­ходящейся в кончике хвоста Каллисто, дабы не мог перейти пределы параллели, под коей стоит гора Кавказ, где бедный бог изнемогал от холода и голода, вызван теперь обратно, оправдан, вос­становлен в своем прежнем достоинстве и назна­чен ординарным и экстраординарным проповед­ником с широчайшими полномочиями обличать пороки, не взирая ни на чьи титулы и сан.

Купидону Юпитер запретил впредь ходить по­всюду в присутствии людей, героев, богов таким голоштанным, как у него есть привычка, и при­казал ему не оскорблять отныне зрение небожи­телей, показывая детородные части всему млеч­ному пути и олимпийскому сенату, но ходить впредь одетым, по крайней мере, от пояса до низу. Кроме того, Юпитер строго-настрого наказал ему, чтоб он не смел сыпать своими стрелами, кроме как для естественной потребности, а чтоб любовь у людей он сделал, как у животных, приурочив ее к точно определенным временам года. Пусть точно так, как для кошек месяцем влюбленности обычно служит март, для ослов - май, для лю

45

дей были приспособлены те дни, когда Петрарка влюбился в Лауру и Данте - в Беатриче. И да будет это постановление временным вплоть до бли­жайшего собрания, которое состоится, когда сол­нце поднимется на 10 градусов Весов, на верховья реки Эридан там, где сгиб Орионова колена.

На этом собрании снова будет восстановлен при­родный закон, в силу которого будет дозволено вся­кому мужу иметь столько жен, скольких он в состо­янии прокормить, оплодотворить, ибо расточитель­но, несправедливо и, в сущности, противно законам естества, чтоб это человекотворческое семя, которое могло бы создавать героев и дополнять пустые оби­тели эмпиреи, сеялось в одну, уже оплодотворенную к беременную, женщину, или в еще худшие личнос­ти, как иные, незаконно преследуемые, что из бояз­ни дурной славы делают выкидыши.

Саул. Очень предусмотрительно, по моему рас­суждению. Что же дальше?

Соф. Ганимеду, который вызывал гнусную по­дозрительность ревнивой Юноны и был у Юпите­ра в большом почете, так что одному ему дозволя­лось подходить к Юпитеру и подавать трехзубчатые стрелки, в то время как сзади в почтительном от­далении держались все боги, -- если у него нет иных добродетелей, кроме той, в которой теперь нет нужды, грозит опасность, как бы из Юпитеро-вых пажей не стать конюхом у Марса.

Саул. Отчего такая перемена?

Соф. Да все оттуда же, откуда и для Юпитера, и еще от того, что завистливый Сатурн в былые дни так ощутительно схватил своею грубою ру­кой Ганимеда за подбородок и румяные щечки, что от такого прикосновения лицо у него стало зарастать шерстью, и вот мало-помалу исчезла

46

его грация, та грация, что сумела когда-то сма­нить Юпитера с неба, а самого Ганимеда с помо­щью Юпитера вознесла на небо, так что сын че­ловеческий обожествился, а Отец богов оптичился.

Саул. Удивительнейшие вещи! Продолжайте!

Соф. Юпитер обязал всех богов не держать при себе пажей или спальников моложе 25 лет.

Саул, Ой, ой! Что же это, как же Апполон-то со своим милым Гиацинтом?

Соф. Ох! если б ты знал, как он недоволен!

Саул. Вполне вероятно, что это его огорчение вызвало потемнение неба более, чем на неделю; его дыхание нагнало столько облаков, его вздо­хи - такие бурные ветры, и его слезы - такие проливные дожди.

Соф. Угадал.

Саул. Что ж будет с бедным юношею?

Соф. Аполлон решил его отослать для изуче­ния человеческих наук в какой-нибудь универси­тет или реформатскую коллегию и подставить его под розги какого-нибудь педанта.

Саул. О, Фортуна, о, предательская судьба! Как тебе покажется этот дутыш в педантах? Не луч­ше ли было поручить его попечению какого-ни­будь поэта, отдать его в руки оратора или при­способить к древу креста? Не удобнее ли было отправить его под строгое руководство.

Соф. Перестань, перестань! Что должно быть, бу­дет; что должно было быть, есть. Итак, чтоб покон­чить с историей о Ганимеде, доскажу. Позавчера он, надеясь на обычную приветливость, со всегдашнею мальчишескою усмешкою подал Юпитеру чашу не­ктара, а тот, мрачно взглянув на него, молвил: «Не­ужели тебе не стыдно, сын Трои? Неужели ты все еще считаешь себя мальчиком? Неужели с годами

47

ты не остепенился и у тебя не прибавилось разума? Разве тебе невдомек, что уже прошло то время, ког­да при прохождении нашем через внепгаий двор меня оглушали Силен, Фавн, Приап и прочие, считавшие для себя счастьем, если могли найти удобный слу­чай ущипнуть тебя или только дотронуться до одеж­ды, а после на память о щипке не мыли рук перед едой и перед тем, как совершать иные дела, какие ям подсказывала фантазия. Теперь время размыс­лить. Подумай-ка, не переменить ли тебе ремесло. Мне не до пустяков сейчас».

Если б кто видел, как изменилось лицо бедно­го мальчика или юноши, не знаю, чему поддался бы он скорее - состраданию, смеху или борьбе обоих чувств.

Саул. Я думаю на этот раз, risit Apollo.

Соф. Погоди. Все, что ты до сих, пор слышал, только цветочки.

Саул. Говори же,

Соф. Вчера в день праздника победы богов над Гигантами, сейчас же после пира, та, что одна владычествует над вещественною природой, и бла­годаря которой наслаждается все, что наслажда­ется в поднебесной:

Матерь Энеева племени, радость людей

и бессмертных,

Ты, о Венера благая, что между светилами неба

Свет проливаешь свой радостный на судоходное

море,

И плодоносную землю. Все сущие в мире созданья

Зиждятся только тобой и видят лучистое солнце.

Перед тобой облака разгоняются светом, богиня,

Где появляешься ты, там земля вся пестреет

цветами,

48