Часть 2.

14. О том, что бог свертывает в себе все без инаковости По бесконечности твоего милосердия вижу, господи, что ты всеохватывающая бесконечность и вне тебя нет ничего. Но все в тебе - не иное для тебя! Ты учишь меня, господи, что инаковость, которой нет в тебе, сама по себе тоже не существует и не может существовать и что никакая инаковость, раз ее нет в тебе, не делает одно творение иным для другого, хотя одно творение не есть другое - небо не есть земля, при том что небо есть поистине небо и земля есть земля. Если буду искать инаковость, которой нет ни в тебе, ни вне тебя, где я ее найду? А если ее не существует, то почему земля - иное творение, чем небо? Без инаковости это невозможно понять!

Но ты говоришь во мне, господи, и подсказываешь, что нет положительного начала инаковости, а тем самым ее вообще нет; ведь как бы инаковость существовала, не имея начала? Разве что сама она есть начало и бесконечность. Однако инаковость не начало бытия, ее название идет от небытия: поскольку одно не есть другое, оно зовется иным; и тем самым инаковость, определяясь небытием, не может быть началом бытия. У нее нет и начала бытия, поскольку она от небытия; словом, инаковость не есть нечто. А что небо не земля, получается потому, что небо не есть сама по себе всеохватывающая бесконечность: из-за того, что бесконечность есть абсолютная бесконечность, получается, что одно не может быть другим. Так сущность Сократа охватывает все Сократово бытие, и в этом простом Сократовом бытии нет никакой инаковости, никакого различия: Сократово бытие есть индивидуально определившееся единство всего, что есть в Сократе, так что в этом едином бытии, в его индивидуальной простоте, где нет места инаковости и различию, свернуто бытие всего, что есть у Сократа; только в этом едином бытии существует и находит свое единство все, что входит в Сократово бытие, а вне ничего нет и не может быть, хотя при всем том в этом простейшем бытии глаз не есть ухо, голова не есть сердце, зрение

==64

не есть слух и чувство не есть рассудок, и причиной тому не какое-то начало инаковости, но именно с полаганием простейшего Сократова бытия получается, что голова не есть ноги, коль скоро голова не есть само по себе простейшее Сократово бытие и бытие головы не охватывает всего Сократова бытия. Итак, я вижу, пока ты, господи, показываешь мне, что именно из-за совершенной несообщимости простого Сократова бытия и его нестяжимости в бытие какого бы то ни было отдельного члена бытие одного члена не есть бытие другого, но простое Сократово бытие есть бытие всех членов Сократа, где всякое присущее членам разнообразие и инаковость бытия есть простое единство, как множественность форм отдельных частей есть единство в форме целого. Примерно так же твое бесконечное ее бытие, господи, абсолютным образом относится ко всему, что есть. Абсолютным образом, говорю я, то есть как абсолютная бытийная форма всех конкретных форм. В самом деле, хотя отделенная от Сократа рука Сократа после своего отсечения перестает быть рукой Сократа, она все-таки продолжает существовать неким бытием трупа, и это потому, что дающая бытие Сократу форма Сократа дает не бытие просто, а конкретное Сократово бытие, от которого бытие руки можно отделить, и она все равно будет существовать в другой форме; но если эта рука когда-то отделится от совершенно нестяженного, бесконечного и абсолютного бытия, то она полностью перестанет быть, так как отделится от всякого бытия вообще.

Благодарю тебя, господи боже мой, что ты щедро показываешь мне в меру моей способности вместить, как в тебе сама бесконечность свертывает все вещи своей простейшей силой, которая не была бы бесконечной, не будь она бесконечно единой. Чем единее сила, тем она крепче, и сила, которая едина так, что более единой не может быть, и бесконечна, и всемогуща. Ты бог всемогущий, ибо ты абсолютная простота, в которой абсолютная бесконечность.

15. О том, что актуальная бесконечность есть единство, в котором изображение есть истина

Потерпи еще немного своего ничтожного раба, поднимающегося из бездны невежества только тогда, когда ты позволяешь ему говорить с тобой, его богом. На

==65

этом нарисованном лице я вижу изображение вечности, поскольку его взор не ограничен предметом или местом и потому бесконечен: он обращен к одному из глядящих на него не больше, чем к другому. И вот, хотя его взор сам по себе бесконечен, все-таки кажется, будто любой глядящий на него неким образом ограничивает его, поскольку на каждого зрителя взор смотрит с такой определенностью, словно смотрит только на него и ни на что другое. Ты, господи, тоже предстаешь мне абсолютной и бесконечной возможностью быть (posse esse), которая как бы формируется и определяется через каждую форму. Мы в этом смысле говорим, что формоприемлющая потенция материи бесконечна, поскольку никогда не определится вполне.

Но ты, бесконечный свет, отвечаешь во мне, что абсолютная потенция есть сама же бесконечность, встающая за стеной совпадения, где возможность стать (posse fieri) совпадает с возможностью создать (posse facere), где потенция совпадает с актуальностью. Хотя первая материя потенциально готова к бесконечным формам, она не может иметь их все: потенция определяется одной формой, с ее отнятием определяется другой. Если материальная возможность быть совпадет с действительностью, она будет настолько же потенцией, насколько и актом, и как в потенции была готова к бесконечным формам, так в акте будет бесконечно оформлена, а в актуальной бесконечности нет различий, и она может быть бесконечностью только так, что вместе и единством, почему не может быть бесконечности актуальных форм: актуальная бесконечность есть единство. Ты, бесконечный бог - единый бог, в котором я вижу актуальное бытие всякой возможности быть: твое абсолютное бытие есть абсолютное могу (posse), свободное от всякого отношения к первоматерии или какой другой пассивной потенции. Но все, что есть в бесконечном бытии, есть само простейшее абсолютное бытие, и возможность быть всем в бесконечном бытии есть само бесконечное бытие; сходным образом и действительное бытие всем в бесконечном бытии тоже есть само это бесконечное бытие. Словом, абсолютная возможность быть и абсолютное актуальное бытие в тебе, боге моем, есть не что иное как ты сам, мой бесконечный бог. Вся возможность быть - ты, боже мой. Возможность быть, присущая

==66

материи, материальна и тем самым конкретно ограничена то есть не абсолютна; возможность чувственного или рационального бытия тоже конкретно ограниченна; только твое совершенно неограниченное могу совпадает с простым, то есть бесконечным, абсолютом. Поэтому хотя ты боже мой, и кажешься мне как бы формоприемлющей первоматерией, поскольку принимаешь форму всякого глядящего на тебя, ты поднимаешь меня, и я вижу, что глядящий на тебя не придает тебе форму, а в тебе начинает созерцать себя, поскольку получает от тебя все, чем является. То, что, казалось бы, ты получаешь от глядящего на тебя, ты даруешь ему! Ты словно живое зеркало вечности, форма форм. Когда кто-то смотрит в это зеркало, он видит свою форму в форме форм, какою является зеркало, и думает, что видимая им в зеркале форма есть изображение его формы, как это бывает в отполированном материальном зеркале, однако истинно противоположное: то, что он видит в зеркале вечности, есть не изображение, а истина, изображением которой является видящий. В тебе, боге моем, изображение есть истина и прообраз всего и каждого, что есть или может быть. О боже, удивление всякого ума! Ты иногда кажешься тенью, будучи светом. Когда я вижу, что с переменой во мне взгляд твоей иконы будто бы изменяется и твое лицо тоже кажется переменившимся, ты чудишься мне тенью, следующей за движениями идущего человека. Но только потому, что сам я живая тень, а ты истина, истина может показаться мне изменившейся от изменения тени. Ты такая тень, боже мой, что истина, такое изображение и меня, и всего в мире, что прообраз всего.

Господи боже, озаритель сердец! Мое лицо истинно, поскольку ты, истина, дал мне его. Но это же самое мое лицо - изображение, поскольку оно не истина, а образ абсолютной истины. Свертываю в своем понятии истину и изображение моего лица воедино - и вижу, что изображение совпадает в нем с истиной лица так, что, насколько оно изображение, настолько истинно. И тогда ты показываешь мне, господи, что с изменением моего лица твое лицо вместе меняется и неизменно: меняется, поскольку не перестает быть истиной моего лица; неизменно, поскольку не следует за изменением изображения. Твое лицо не отступает от истины моего лица, но и не следует за изменением

==67

изменчивого изображения. Абсолютная истина неизменна. Истина моего лица изменчива, она так истина, что изображение; а твоя истина неизменна, она так изображение, что истина. Перестать быть истиной моего лица абсолютная истина не может: если бы перестала, не осталось бы самого моего лица, изменчивой истины, которая существует от той абсолютной истины. Так что по бесконечной благости своей ты, боже, кажешься изменчивым, поскольку не оставляешь изменчивых тварей; но как абсолютная благость ты неизменен, поскольку не можешь следовать за изменчивостью.

О бездонная глубина, боже мой, и не оставляющий творений, и не следующий за ними! О неизъяснимая милость! Ты отдаешь себя глядящему на тебя, словно принимаешь от него бытие, и сообразуешься с ним, чтобы он тем больше тебя любил, чем больше ты кажешься подобным ему: мы не можем возненавидеть самих себя, поэтому любим то, что участвует в нашем бытии, сопутствует ему, и открываем свои объятия нашему подобию, поскольку представляем себя в этом образе, в котором любим самих себя. По своей бесконечной благости и смирению ты, боже, являешь себя нам как бы нашим творением, чтобы так привлечь нас к себе; ты влечешь нас к себе всеми мыслимыми способами привлечения, какими можно привлечь свободное разумное творение. Сотворяемость совпадает в тебе с творчеством: мое подобие, которое, кажется, творимо мною, есть истина, творящая меня. Пусть хоть так я пойму, насколько я должен быть привязан к тебе. Быть любимым совпадает в тебе с любовью. Если я должен любить себя в тебе, своем подобии, и с высшей обязательностью меня побуждает к этому понимание, что ты тоже меня любишь как свое творение и изображение, то разве отец 17 может не любить сына, который так сын, что отец? И если достоин большой любви тот, кто кажется сыном, а оказывается отцом, то не высшей ли любви достоин ты, который кажешься больше, чем сыном, и оказываешься больше, чем отцом? Ты, господи, пожелал, чтобы вначале к тебе привязывались словно к сыну, и ты хочешь казаться более похожим на нас, чем сын, оказываясь более близким, чем отец, ибо ты есть любовь, обнимающая и сыновнюю, и отцовскую привязанность. Будь вовеки благословен, сладостная любовь моя, боже мой.

==68

16. О том, что, если бы бог не был беспредельным, он не был бы пределом желания

Не кончается жар огня, не угасает порыв любви, влекущей к тебе, боже, прообразу всего желанного и истине всего, что желается во всяком желании. Вкусив благодаря твоему медоносному дару твою непостижимую сладость, которая для меня тем радостнее, чем более предстает бесконечной, я убеждаюсь, что для всех творений твоя непознаваемость делается причиной блаженнейшего успокоения среди священного незнания, словно среди неисчислимого и неисчерпаемого сокровища; ведь большая радость охватит того, кто обнаружит заведомо бесчисленное и бесконечное сокровище, чем того, кто найдет возможным перечесть его до конца. Так святое незнание твоего величия становится желаннейшей пищей моего ума, особенно когда я нахожу такое сокровище на своем поле и сокровище может быть моим 18.

О источник богатств! Ты хочешь, чтобы я имел тебя в собственном обладании, но остаешься непостижимым и бесконечным сокровищем блаженств, конца которым никто не может желать, - ведь как желанию желать своего небытия? Хочет ли воля быть, хочет ли она не быть, само по себе желание не может успокоиться, оно стремится к бесконечности. Ты нисходишь и делаешься постижимым, господи, но остаешься необъятным и бесконечным, и если бы ты не оставался бесконечным, то не был бы конечным пределом желания; именно благодаря своей бесконечности ты оказываешься пределом желания: интеллектуальное желание стремится не к тому, что может быть больше и желаннее, но ведь по ею сторону бесконечности все может стать больше и желаннее, так что предел желания бесконечен.

Ты, боже, та бесконечность, которая только и желанна мне во всяком моем желании. Для меня не может быть более точного познания этой твоей бесконечности, чем знание, что она бесконечна. Чем больше я постигаю твою непостижимость, боже мой, тем больше я поэтому постигаю тебя, полнее достигая предела своего желания. Все, что предстает мне будто бы способным открыть твою постижимость, я отбрасываю как сбивающее меня с пути. Мое желание, в

==69

котором отражаешься ты, ведет меня к тебе, поскольку отвергает все конечное и постижимое: в конечном ему нет покоя, пока ты ведешь его к себе. Но ты безначальное начало и бесконечный конец, и твое вечное начало, от которого желание имеет все, что делает его желанием, ведет его к этому бесконечному концу, беспредельному пределу; и причиной тому, что я, жалкий человек, не удовлетворился бы тобой, богом моим, если бы знал тебя постижимым, - ты сам, ведущий меня к себе, непостижимому и бесконечному. Я вижу тебя, господи боже мой, в восторге ума, потому что, если взор не насыщается глядением, а слух слышанием, тем менее ум насытится пониманием. Ничто постигаемое умом не может его насытить, помимо его цели и предела. Причем его насытит не то, чего он совершенно не понимает, а только то, что он понимает, не понимая: его не насытит ни такое умопостигаемое, которое он познаёт, ни такое умопостигаемое, которого он совершенно не познаёт; его способно насытить только такое умопостигаемое, которое он познает, познавая, что никогда нельзя постичь его вполне. Так человека, у которого ненасытимый голод, не насытит ни кратковременный хлеб, который можно поглотить, ни хлеб, который недоступен ему, а только такой хлеб, который, будучи доступен ему, хотя бы всегда поглощался, не может быть поглощен полностью, имея свойство при поглощении не уменьшаться, а оставаться бесконечным.

17. О том, что в совершенстве бога можно видеть только триединым

Ты показал мне себя таким желанным, господи, что более желанным быть не можешь: ты бесконечно желанен, боже мой. Никто поэтому никогда не сможет любить тебя, как ты заслуживаешь, кроме любящего тебя бесконечно. Не будь ты сам бесконечно любящим, ты не был бы бесконечно желанным; твоя желанность, или возможность быть бесконечно любимым, такова потому, что она есть и возможность бесконечно любить. От возможности бесконечно любить и возможности быть бесконечно любимым рождается бесконечная любовная связь бесконечно любящего и бесконечно желанного. Опять-таки бесконечное неумно-

К оглавлению

==70

жаемо. Ты, боже мой, бог-любовь, есть и любящая любовь и желанная любовь, и связь любящей и желанной любви, то есть я вижу в тебе, боге моем, и любящую любовь, и желанную любовь, а видя любящую любовь и желанную любовь, вижу любовную связь обеих, - точно так, как в твоем абсолютном единстве я вижу единящее единство, соединяемое единство и связь обоих, -но все, что я вижу в тебе, есть только ты сам, боже мой. Ты есть одна бесконечная любовь, но ее природность и совершенство я могу видеть, только видя в тебе любящего, желанного и связь того и другого. В самом деле, как представить совершеннейшую и естественнейшую любовь без любящего, желанного и связи того и другого? На опыте нашей ограниченной любви я знаю, что ее сущность требует для своей совершенной полноты любящего, желанного и связи обоих; а того, что принадлежит к сущности ограниченной любви, не может быть лишена абсолютная любовь, от которой наша ограниченная любовь имеет все то, что в ней есть совершенного. Но чем любовь совершеннее, тем она проще, а ты, боже мой, любовь высшего совершенства и простоты; ты -сама совершеннейшая, простейшая и естественнейшая сущность любви. Поэтому в тебе, боге - любви, любящий, желанный и связь обоих не разные вещи, а одно и то же, сам ты, боже мой; поскольку желанное совпадает в тебе с любящим, желанность с любовью, связь, совпадения [того и другого] есть тоже сущностная связь: в тебе нет ничего, что не было бы твоей сущностью. Словом, то, что предстает мне тремя [разными вещами], - любящий, желанный и связь - есть сама твоя простейшая абсолютная сущность; стало быть, здесь не три, а одно. Эта твоя сущность, боже мой, открывающая мне свою высшую простоту и единство, требует, для высшей естественности и совершенства вышеназванной троицы, то есть твоя сущность троична, и все-таки в ней нет трех частей в силу ее максимальной простоты. Множественность вышеназванной троицы - такая множественность, что она и единство, а единство - такое единство, что и множественность. Множественность всей тройки есть множество без множественного числа; ведь множественное число не может быть простым единством, будучи множественным числом. Различение внутри троицы не числовое, поскольку числовое сущностно: число

==71

отличается от числа сущностью. В свою очередь это единство, поскольку троично, не есть единство единственного числа: единство единственного числа не троично.

О предивный боже, именуемый и не в единственном, и не во множественном числе, но единотроичный и триединый превыше всякой множественности и единственности! Вижу, что у стены твоего рая, внутри которой ты, множественность совпадает с единственностью, а твое жительство далеко за этой стеной. Научи меня, господи, как мне представить возможным то, что я вижу необходимым? Поистине мне постоянно бросается в глаза только невозможность того, чтобы троица, без которой я не могу представить тебя совершенной и сущностной любовью, была множественностью без числа. Это как если бы кто-то сказал одно, одно, одно : он говорит трижды одно; не говорит три, но одно, и это одно - трижды, а сказать одно трижды без трех он не может, хоть и не говорит три 19. Говоря одно трижды, он развертывает (replicat) одно и то же, а не исчисляет: исчислять - значит переходить от одного к другому, а трижды развернуть одно и то же - значит создать множественность без числа. Точно так же множественность, которую я вижу в тебе, боге моем, есть инаковость без иного - инаковость, тождественная тождеству. Если я вижу, что любящий [в божественной троице] отличается от желанного и их связь отличается и от того, и от другого, то отличие любящего от желанного при этом не таково, что любящий - это одно, а желанный - другое: нет, я вижу, что различение любящего, желанного [и связи] остается внутри стен совпадения единства и инаковости, а такое различение, остающееся внутри стен совпадения, где различение совпадает с неразличенностью, опережает всякую инаковость и всякое разнообразие, какие можно представить. Поистине стена замыкает собой потенцию всякого ума; правда, его око всматривается в лежащий за ее пределами рай, но не может ни высказать, ни понять то, что видит: любовь есть его тайное и сокровенное богатство, которое, даже когда найдено, остается сокрытым, потому что лежит за стеной совпадения тайного и явного.

Не могу оторваться от сладостного созерцания, еще каким-нибудь способом не прояснив самому себе раз-

==72

личенность любящего, желанного и их связи. Кажется, что можно как-то ощутить эту сладость в предвкушении взяв уподобительный образ. В самом деле, ты даешь мне, господи, увидеть в самом себе любовь, поскольку я вижу себя любящим. Видя, что я люблю и самого себя, я вижу себя желанным. И я вижу в самом себе сущностную связь того и другого. Я любящий, я желанный, я связь. Едина любовь, без которой не может быть ничего из этих трех: один и тот же я - и любящий, и желанный, и связь, возникающая от любви, которой я люблю себя. Я один, а не три. Пусть моя любовь будет моей сущностью, как в боге моем. Тогда в единстве моей сущности осуществится единство вышеназванной троицы, а в троичности этой троицы - единство сущности, то есть в моей сущности ограниченным моей конкретностью образом будет то же самое, что я в тебе вижу истинным и абсолютным. Но и тогда моя любящая любовь не будет ни желанной любовью, ни связью. Я знаю это вот на каком опыте. Через любящую любовь, которую я простираю к какой-то другой вещи вне меня,- как бы к желанному в моей собственной сущности, которое оказалось вне меня, - рождается связь, благодаря которой я привязываюсь к той вещи, насколько от меня зависит: та вещь не привязывается ко мне этой связью, если меня не любит. Хоть я люблю ее так, что моя любящая любовь распространяется на нее, однако моя любящая любовь не несет с собой мою любовь как желанную: я не становлюсь желанным той вещи, ей до меня нет дела, пусть моя любовь к ней и велика; так сыну иногда нет дела до матери, которая к нему нежно привязана. На подобном опыте я убеждаюсь, что любящая любовь не есть ни желанная любовь, ни связь: любящий отличен от желанного и от связи; и это отличие никоим образом не принадлежит к сущности любви, потому что я не могу любить ни себя, ни вещь вне меня без любви, так что любовь составляет сущность всей троицы. Таким путем я вижу, что у названной троицы простейшая сущность, хотя внутри себя троица различается.

В этом подобии, господи, я выразил какое-то предвкушение твоей природы. Прости мне, милосердный, что я пытаюсь изобразить неизобразимый вкус твоей сладости. Если сладость неведомого плода неизобразима никакой картиной и изображением, невыразима

==73

никаким словом, то кто я такой, несчастный грешник, что силюсь открыть тебя, сокровенного, намереваюсь изобразить видимым образом тебя, невидимого, и дать ощутить совершенно невыразимый вкус твоей сладости, которую сам пока еще ни разу не удостоился вкусить? Да всеми своими выражениями я скорее принижаю ее, чем возвеличиваю! Но такова благость твоя, боже мой, что даже слепым ты даешь говорить о свете и возвещать хвалу тому, о чем они ничего не знают и не могут знать, пока им не будет открыто. Впрочем, откровение этого вкуса тоже не достигает. Ухо веры не постигает всю сладость, какую можно вкусить. Ты сам, боже, открыл мне, что ни ухо не слышало, ни на сердце человеку не приходило то, что ты приготовил любящим тебя, бесконечность твоего блаженства 20. Нам это открыл Павел, твой великий апостол, который был восхищен в рай за пределы стены совпадения, где только и можно открыто видеть тебя, Источник блаженств. В доверии к твоей бесконечной благости я стремился испытать такое же восхищение, чтобы увидеть тебя, невидимого, и твой сокровенный облик отрытым. Чего я достиг, ты знаешь, а я не знаю, и мне достаточно твоей благодати, дающей мне достоверное знание твоей непостижимости и укрепляющей меня в твердой надежде, что под твоим водительством я приду к обладанию тобой.

18. О том, что без триединства бога не было бы счастья

О господи, если бы открылись очи ума у всех, кто получил их в дар от тебя, и они увидели бы вместе со мной, что ты -бог ревнитель 20, ибо ты, любящая любовь, ничего не можешь ненавидеть! Заключая в себе, желанном боге, все желанное, ты полон любви ко всему желанному. О, если бы они увидели вместе со мной, какой союз, или какая связь, соединяет тебя со всем!

Ты, любящий боже, так любишь все, что любишь и каждое в отдельности, распространяешь любовь свою на всех. Но многие тебя не любят, предпочитая тебе другое. А если бы желанная любовь не отличалась от любящей любви, ты был бы всем настолько желанен, что они ничего не могли бы любить помимо тебя и все разумные души необходимо полнились бы любовью к тебе. Нет,

==74

ты так великодушен, боже мой, что хочешь предоставить свободе разумных душ любить тебя или нет, поэтому из твоей любви не следует, что и ты любим. Связью любви ты соединен со всеми, боже мой, потому что распространяешь свою любовь на все твое творение, но разумный дух не соединяется с тобой, когда направляет свою любовь не на тебя, желанного, а на другое, с чем соединяет и связывает себя. Своей любящей любовью ты вступаешь в супружество с каждой разумной душой, но не всякая невеста любит тебя, своего жениха; очень часто она любит другого, к которому прилепляется.

Впрочем, как могла бы достичь своей цели твоя невеста, человеческая душа, боже мой, если бы ты не был желанен ей? Только так, любя тебя, желанного, она может достичь счастливейшей связи и соединения. Кто же тогда может отрицать твое триединство, видя, что ни ты не был бы великодушным, сущим и совершенным богом, ни духа свободного решения не существовало бы, ни сам человек не мог бы достичь обладания тобой и счастья, не будь ты троичным и единым? Скажем, поскольку ты постигающий интеллект, умопостигаемый интеллект и связь тогой другого, постольку сотворенный интеллект может достичь в тебе, своем умопостигаемом боге, соединения с тобой и счастья. Точно так же, поскольку ты - желанная любовь, постольку сотворенная воля, любя, может достичь в тебе, своем желанном боге, соединения и счастья: кто принимает тебя, боже, всепроникающий (receptibile) разумный свет, тот может подняться к нему вплоть до слияния с тобой, соединяясь с тобой, как сын с Отцом. Ты озаряешь меня, господи, и я вижу, что разумная природа может достичь соединения с тобой лишь постольку, поскольку ты желанен и постижим умом. Человеческая природа не соединяется с тобой как с любящим богом - такого тебя она не в силах полюбить как свою цель, - но она соединяется с тобой как со своим желанным богом, поскольку желанное есть цель любящего. Сходным образом умопостигаемое есть цель интеллекта. Эту цель мы называем истиной. Соответственно, поскольку в тебе, боже мой, истина интеллекта, сотворенный интеллект может соединиться с тобой.

Я вижу так, что человеческая разумная природа может соединиться с твоей божественной природой

==75

только в ее качестве умопостигаемой и желанной. Воспринимая тебя, бога, насколько тебя можно принять, человек вступает с тобой в связь, которая так тесна, что ее можно назвать сыновством: мы не знаем более тесной связи, чем сыновство. Причем если эта связь максимальна, теснее которой не может быть, необходимой причиной чему должна быть максимальная возможная любовь человека к тебе, желанному богу, то связь поднимается до совершенного сыновства, и такое сыновство есть полнота, охватывающая собой всякое возможное сыновство. Через него все сыны достигают высшего счастья и совершенства. Во всевышнем Сыне сыновство пребывает как искусство в учителе или как свет в солнце. А в других - как искусство в учениках или как свет в планетах.

19. О том, что Иисус есть соединение бога и человека

Я несказанно благодарен тебе, боже, жизнь и свет души моей. Теперь я понимаю веру, которой через откровение апостолов держится католическая церковь, - веру в то, что ты, любящий бог, порождаешь из себя желанного бога и что ты, рожденный желанный бог, есть абсолютный посредник, то есть через твое посредство есть все, что есть и может быть. Ты, бог водящий, или любящий, в себе же, боге желанном, свертываешь все; все, что ты, боже, хочешь или замышляешь, свернуто в тебе как желанном боге: ты можешь быть лишь тем, чем хочешь быть, и значит, все имеет причину, или основание, своего бытия в желанном тебе замысле, причем нет другой причины всех вещей, кроме той, что тебе так нравится; любящему как таковому нравится только то, что желанно. Ты, желанный бог, - Сын любящего Отца, в тебе все, что может нравиться Отцу; тем самым в тебе, желанном боге, свернуто все могущее быть сотворенным бытие. Ты - любящий бог, поскольку от тебя [рождается] желанный бог, как Сын от Отца; в силу того что ты любящий бог, Отец бога, твоего желанного Сына, ты Отец всего, что есть, ведь твой замысел есть Сын, а в нем все. Соединение тебя и твоего замысла есть акт и возникающее из него действие, в котором действительное осуществление и развертывание всего. Как от тебя, любящего бога,

==76

рождается желанный бог и это порождение есть твой замысел, так из тебя - любящего и из рожденного тобой желанного тебе замысла исходит действительность тебя и твоего замысла, связующая связь, - тоже бог, соединяющий тебя с твоим замыслом, как любовь соединяет любящего с любимым в любви. И связь эта именуется Духом, поскольку дух есть как бы движение, исходящее от движущего и движимого. Движение есть развертывание движущего замысла; поэтому в тебе, боге-Духе святом, все развертывается, подобно тому как в боге-Сыне, твоем замысле, все свернуто.

Я вижу - насколько ты, боже, мне показываешь, - что все вещи в тебе, боге-Сыне бога-Отца, пребывают как в разумном основании, замысле, причине, или прообразе, и что Сын в качестве такого замысла и основания есть всеобщее посредство (medium): через посредство своего разумного основания и премудрости ты, бог-Отец, делаешь все. А Дух, или движение, выводит замысел разумного основания в действительность, подобно тому как присущая рукам движущая сила выводит в Действительность ларь, задуманный в уме мастера. Я вижу потом, боже мой, что твой Сын есть посредство соединения всего и все успокаивается в тебе через посредство твоего Сына. И я вижу, что Иисус благословенный, сын человеческий, глубочайше соединен с Сыном твоим и что сын человеческий мог соединиться с тобой, богом-Отцом, только через посредство твоего Сына, абсолютного посредника. Кто не придет в восторг, сколько-нибудь внимательно рассмотрев это? Ты, боже мой, открываешь мне, нищему, такие тайны, убеждая меня, что человек не может понять тебя, Отца, иначе как только через Сына твоего 22, умопостигаемого бога и посредника, и что понимать тебя значит соединяться с тобой. Итак, человек может соединиться с тобой через твоего Сына, посредника в соединении! Причем глубочайше соединенная с тобой человеческая природа, в каком бы человеке это ни произошло, не может соединиться с посредником больше, чем соединена, - а без посредника не может соединиться с тобой - и соединяется с посредником максимально, но не становится посредником. Не будучи в состоянии сама стать посредником, тогда как без посредника не может соединиться с тобой, она, однако, так связана с абсолютным посредником, что между ней и твоим Сыном,

==77

абсолютным посредником, уже не может быть никакого посредства; если бы могло быть еще какое-то посредство между человеческой природой и абсолютным посредником, глубочайшего соединения с тобой не было бы.

О добрый Иисус! Я вижу, что в тебе человеческая природа глубочайше связана с богом-Отцом через глубочайшее единение, связывающее ее с богом-Сыном, абсолютным посредником. Человеческое сыновство - поскольку ты сын человеческий - глубочайше соединено в тебе, Иисусе, с божественным сыновством, и справедливо именуют тебя Сыном божиим и человеческим, раз в тебе уже нет никакого посредства между сыном человеческим и Сыном божиим. В абсолютном сыновстве Сына божия свернуто всякое сыновство, а твое человеческое сыновство, Иисус, глубочайше соединено с абсолютным. Твое человеческое сыновство коренится поэтому в божественном не только как в своем свертывающем начале, но и как привлекаемое в привлекающем 23, единимое в единящем и укорененное - в своей основе. Поэтому отделение сына человеческого от Сына божия в тебе, Иисусе, невозможно: отделимость возникает от того, что единение может быть большим, а где единение не может быть большим, там не может быть никакого опосредования и, значит, отделение там не будет иметь места, раз между соединенными не может быть никакого посредства. Наоборот, где присоединенное не покоится в единящем, там еще нет глубочайшего единения: единение, где присоединенное покоится в единящем, больше, чем то, где присоединенное существует отдельно, ведь отделение есть отдаление от максимального единства. Так в тебе, мой Иисус, я вижу человеческое сыновство, в силу которого ты сын человеческий, покоющимся в божественном сыновстве, в силу которого ты Сын божий: в максимальном единении присоединенное существует в единящем. Тебе, боже, слава во веки.

20. Как понять в Иисусе сочетание божественной и человеческой природ

О неиссякающий свет! Ты показываешь мне, что максимальное соединение, каким человеческая природа в моем Иисусе соединена с твоей божественной природой, никак не подобно бесконечному единению. Еди-

==78

нение, каким ты, бог-Отец, соединен с богом-Сыном твоим, есть бог-Дух святой, и это бесконечное единение; оно сливается с абсолютным и сущностным тождеством. Не так человеческая природа соединяется с божественной. В самом деле, человеческая природа не может перейти в сущностное единение с божественной, как конечное не может вступить в бесконечное единение с бесконечным: оно перейдет тогда в тождество с бесконечным и сразу перестанет быть конечным, раз его истинным предикатом станет бесконечное. Соединение, каким человеческая природа соединяется с божественной, есть не что иное, как высшая ступень привлечения человеческой природы в божественную, когда сама по себе человеческая природа с большей глубиной привлечена быть уже не может. Соединение человеческой природы как таковой с божественной максимально, потому что яе может быть больше, но оно не абсолютно максимально и не бесконечно, как божественное единство.

По твоей всемилостивой благодати я вижу в тебе, Иисусе, сыне человеческом, Сына божия, и в тебе, Сыне, бога-Отца. В тебе, сыне человеческом, я вижу Сына божия потому, что ты сын человеческий так, что вместе и Сын божий, и через твою привлеченную к богу конечную природу я вижу привлекающую бесконечную божественную природу. А в абсолютности Сына я вижу абсолютность Отца, ведь в Сыне нельзя видеть Сына, не видя в нем Отца. Я вижу в тебе, Иисусе, божественное сыновство, истину всякого сыновства - и вместе высшее человеческое сыновство, точнейшее изображение абсолютного сыновства. Как изображение, не отделенное от прообраза никаким более совершенным последующим изображением, неотторжимо коренится в истине, изображением которой является, так твоя человеческая природа коренится в божественной природе. В твоей человеческой природе я тем самым вижу все, что вижу и в божественной, только все, что в божественной природе есть сама божественная истина, в человеческой я вижу существующим по-человечески. Все человеческое в тебе, Иисусе, - подобие божественной природы, но это подобие без посредства связано с прообразом так, что большего подобия ни быть не может, ни представить нельзя. В твоей человеческой, или разумной, природе человеческий

==79

разумный дух теснейше связан с божественным духом, абсолютным разумным основанием; и точно так же твой человеческий интеллект и все в твоем интеллекте, Иисус, [связано] с божественным интеллектом. Ты понимаешь все как бог - и это понимание есть бытие всего; ты понимаешь все как человек - и это понимание есть бытие подобия всего, поскольку человеком вещь понимается только через свое подобие: камень пребывает в человеческом интеллекте не как в своей причине или в своем основании, а как в своем виде и подобии. И вот в тебе, Иисусе, человеческое понимание соединено с божественным пониманием, как совершеннейшее изображение с истиной прообраза. Это как если бы мы рассматривали идеальную форму ларя в уме мастера, а потом вид совершеннейшего ларя, сделанного тем же мастером согласно своей идее; идеальная форма будет тогда истиной вида, соединенной с ним в едином художнике как истина с изображением. Так в тебе, Иисусе, художнике художников, я вижу глубочайшее соединение идеи всех вещей с их уподобительным видом.

Твой интеллект, Иисус, есть вместе и истина, и изображение! Я вижу тебя поэтому внутри стен рая; ты бог и вместе творение, бесконечный и вместе конечный, и невозможно, чтобы ты оказался по ею сторону стены. Ты - соединение божественной творящей природы и человеческой сотворенной природы. Разница между твоим человеческим интеллектом и интеллектом любого другого человека в том, что ни один человек не знает всего, что дано знать человеку, поскольку ни один человеческий интеллект не связан в качестве подобия истины с прообразом всех вещей так, чтобы для него не могло быть более тесной связи и более действительного осуществления, - тем самым он никогда не понимает столько, чтобы не мог понять больше, приблизившись к прообразу вещей, от которого имеет свою действительность все актуально существующее; наоборот, твой интеллект актуально понимает все, что может быть понято человеком, поскольку в тебе человеческая природа достигает совершенства и высшей связи со своим прообразом, -благодаря этому соединению твой человеческий интеллект совершенством своего понимания превосходит всякий сотворенный интеллект. Все разумные духи поэтому намного уступают

==80

тебе; ты, Иисус, всем им учитель и свет. Ты и совершенство, и полнота всего, и через тебя как посредника все восходит к абсолютной истине: ты путь к истине и вместе сама истина; ты путь к жизни интеллекта и вместе сама его жизнь; ты запах хлеба радости и вместе его веселящий вкус. Будь же, Иисус сладчайший, вовеки благословен.