Часть 14.

внутреннюю склонность к добру. В этом смысле следует признать, ананказм показывает себя в широком смысле видом агапазма. Некоторые его формы легко можно принять за агапазм. Гегельянская философия является таким ананкастицизмом. Со своей религией откровения, со своим синехизмом (как бы несовершенен он ни был), со своей «рефлексией» вся эта теоретическая идея превосходна, почти возвышенна. Однако в конце концов, идея живой свободы практически опущена в его методе. А движение в целом здесь - это движение большого механизма, движимого vis a tergo, слепым и таинственным предначертанием достижения высокой цели. Я имею в виду, что таким вот механизмом он был бы, если бы действительно работал; но на деле он является машиной Кили". Стоит лишь допустить, что механизм этот действительно работает так, как обещает, и останется принять всю остальную философию. Но еще не было никогда подобного примера длинной цепи рассуждения - сказать ли, с трещиной в каждом звене? - или нет, где каждое звено это горсть праха, который сновидец во сне сжимает в форму. Или лучше - что это клееный картон философии, которой не существует в реальности. Если мы используем ту единственную ценную вещь, которую она в себе содержит, саму ее идею, введя в нее тюхизм с той произвольностью, которую предполагает каждый его шаг, и поддержим при этом жизненно важную свободу - само дыхание духа любви, мы сможем произвести на свет тот подлинный агапастицизм, к которому стремился Гегель.

§3. Третий взгляд. Различение

306. По самой природе вещей демаркационная линия между тремя этими видами эволюции не является совершенно отчетливой. Это не мешает ей быть совершенно реальной; возможно, это и есть своего рода признак ее реальности. Точно так же и в природе вещей - нет

* Машина, «изобретенная» в 1874 году Дж. И. У Кили, должна была производить энергию, реагируя на межмолекулярные вибрации эфира

394

никакой четкой линии между тремя основными цветами: красным, зеленым и лиловым. Но несмотря на это, они реально различаются. Главный вопрос, в таком случае, заключается в следующем: были ли действенны три радикально различных эволюционных элемента; и второй вопрос: каковы наиболее яркие характеристики действенных элементов, чем бы эти элементы ни были. 307. Я предлагаю посвятить несколько страниц весьма беглому исследованию этих вопросов в их отношении к исгорическому развитию человеческой мысли. Сначала для удобства читателя я сформулирую самые краткие определения трех возможных способов развития мысли, различая также между двумя разновидностями ананказма и тремя агапазма Тюхастическое развитие мысли в этом случае будет состоять в небольших отступлениях от привычных идей в различных направлениях, безразлично в каких, довольно бесцельных и не сдерживаемых ни внешними обстоятельствами, ни силой логики; за этими новыми отступлениями следуют непредвиденные результаты, стремящиеся закрепить в качестве привычек одни из них более, чем другие. Ананкастическое развитие мысли будет состоять в новых идеях, принятых без предвидения того, куда они направлены, но имеющих характер, обусловленный причинами либо внешними разуму - такими, как изменившиеся обстоятельства жизни, либо внутренне присущими разуму - такими, как логическое развитие уже принятых идей, например, обобщение. Агапастичсское же развитие мысли состоит в принятии определенных мыслительных тенденций, не столь неосторожно, как в тюхазме, и не столь слепо, лишь только в силу обстоятельств или логики, как в ананказме, но в силу непосредственного влечения к самой идее, чья природа, в силу сочувствия и симпатии, то есть благодаря непрерывности ума, предугадывается прежде, чем разум вступит во владение ею; и эта умственная тенденция имеет три следующих разновидности. Во-первых, она может влиять на целый народ или сообщество, в его коллективной личности, и уже от них передаваться отдельным индивидам, которые состоят в мощной симпатической связи с людьми в целом, хотя сами по

395

себе эти индивиды могут быть интеллектуально неспособными достичь такой идеи в своем личном понимании или, возможно, даже сознательно помыслить ее. Во-вторых, она может влиять на отдельного человека непосредственно, однако таким образом, что тот способен помыслить идею или оценить ее притягательность только в силу своего сочувствия к ближним, под влиянием поразившего его опыта или развития мысли. В качестве примера того, что здесь имеется в виду, можно взять послание св. Павла. В-третьих, оно может влиять на индивида, вне зависимости от его человеческих привязанностей в силу того притяжения, которое способна вызывать в человеческом разуме, даже прежде, чем тот сможет понять ее. Этот феномен называется догадкой гения; поскольку он основан на неразрывной связи между человеческим умом и Наивысшим.

308. Давайте теперь рассмотрим, посредством каких проверок можем мы проводить различие между этими тремя категориями эволюции. Никакой абсолютный критерий невозможен по самой природе вещей, поскольку в самой природе вещей не существует никакой жесткой демаркационной линии между различными классами. Тем не менее, можно обнаружить некоторые количественные симптомы, по которым проницательный и сочувствующий судья человеческой природы будет в состоянии оценить те приблизительные пропорции, в которых смешаны три вида влияния.

309. В той мере, в какой развитие человеческой мысли было тюхастическим, оно должно было идти незаметными и мелкими шагами; ибо такова уж природа случайностей, когда они размножаются настолько, что могут наконец обнаружить некий постоянный и повторяющийся характер. Например, предположим, что из коренного белого населения мужского пола, рожденного в Соединенных Штатах, в 1880 году, одна четверть ростом была ниже 5 футов 4 дюймов, а другая четверть - выше 5 футов 8 дюймов. Тогда, согласно принципам вероятности, среди целого населения мы должны ожидать.

396

216 ниже 4 футов 6 дюймов 216 выше 6 футов 6 дюймов 48 »* 4 ** 5 ** 48 *• 6 ** 7 *¦

9 •>•> 4 »•> 4 ** 9 ** 6 »•> 8 •>»

менее, чем 2 ¦>» 4 »* 3*» менее, чем 2 »¦> 6 »» 9 »*

Я записал эти цифры, чтобы показать, сколь незначительны те случаи, в которых благодаря стечению обстоятельств появляется что-либо, превышающее средний уровень. Хотя рост только каждого второго мужчины находится в четырехдюймовом промежутке между 5 футами и 4 дюймами и 5 футами и 8 дюймами, однако если этот промежуток увеличить в три раза по четыре дюйма вверх и вниз, он охватит собой все наши 8 миллионов с лишним коренного взрослого белого населения мужского пола (1880-го года), ...кроме только 9 более высоких и 9 более низких человек.

310. Проверка небольшого изменения, если она не удовлетворительна, совершенно отвергает тюхазм. Если же она удовлетворительна, то мы увидим, что она отрицает ананказм, но не агапазм. Мы хотим позитивной проверки, удовлетворительно объясняемой тюхазмом - и только им. Итак, где бы мы ни обнаружили, что мысли людей принимают, незаметно изменяясь, поворот, обратный тем целям, что изначально вдохновляют их, несмотря на все их высшие побуждения, мы можем спокойно заключить, что перед нами тюхастическое действие. 311. Найдутся исследователи истории разума, обладающие достаточной эрудицией, чтобы наполнить столь несовершенного ученого, как я, завистью, смягченной радостным восхищением, считающие, что идеи, когда они только зарождаются, являются не более чем причудами, поскольку их еще нельзя критически промыслить и далее, что всегда и везде прогресс был настолько постепенен, что очень сложно четко определить, какой собственно шаг сделал каждый данный человек. Из этого делается вывод, что тюхазм был единственным методом интеллектуального развития. Должен признаться, я не могу читать историю подобным образом; не могу не думать, что хотя тюхазм в иные времена и был действен, в другие времена - великие шаги, покрываю-

397

щие почти то же самое расстояние и сделанные различными людьми вне зависимости друг от друга, принимались за последовательность мелких шагов, и далее, что исследователи неохотно признают действительный, общий и реальный «дух» века или народа, находясь под влиянием ошибочного и непроверенного убеждения, что этим они открывают двери дикой и неправдоподобной гипотезе. Я же, напротив, нахожу, что, как бы там ни обстояло дело с образованием и обучением индивидуальных умов, историческое развитие мысли редко имеет тюхастическую природу, да и то лишь в отсталых и примитивизирующих своих движениях, Я хочу говорить со всею скромностью, подобающей исследователю логики, от коего требуется обозреть столь огромную область человеческой мысли, что он может охватить ее только в предварительных наметках, которым лишь величайшее умение и наиболее искусные методы смогут придать какую-либо ценность; но в конце концов, я могу выразить лишь свое собственное мнение, а не чье-либо еще; и по моему скромному суждению, величайший пример тюхазма предоставлен нам христианством, начиная с его установления Константином до, скажем, времени ирландских монастырей - зра или эон около 500 лет. Несомненно, внешним обстоятельством, более чем что-либо другое способствовавшим принятию христианства во всей его красоте и нежности, явилось то, до какой ужасающей степени разложили тогдашнее общество, разбив его на множество отдельных единиц, ничем не смягченная жадность и жестокосердие, к которым римляне подтолкнули соблазненный ими мир. И однако именно этот факт, более чем какое бы то ни было другое внешнее обстоятельство благоприятствовал развитию той горечи в отношении греховного мира, ни единого следа которой примитивное Евангелие от Марка еще не содержит. По крайней мере, я не нахожу этого в том замечании о хуле на Святого Духа [13], где ничто не говорит об отмщении, ни даже в той речи [14], где

15 См. Мр. 3, 29.

14 См. Мр. 9, 48.

398

цитируются завершающие строки Исайи [15] о черве и огне, питающихся плотью «отступивших от Меня». Но шаг за шагом нарастает горечь - до тех пор, пока в последней книге Нового Завета, ее несчастный, сбитый с толку автор не представляет дело так, будто все то время, что Христос говорил, что пришел спасти мир, главным Его помыслом было схватить весь род человеческий, за исключением ничтожных 144 000 [16], и погрузить в серное озеро и, покуда дым вечных мучений будет подниматься вверх, обернуться и заметить: «Нет более никакого осуждения». Будет ли подобное высказывание сопровождаться бесчувственной насмешкой или же враждебной ухмылкой? Я хотел бы верить, что св. Иоанн не писал этого; но именно его евангелие говорит нам о «воскресении в осуждение»17 - то есть о том, что люди будут оживлены лишь затем, чтобы пытать их, - во всяком случае, Откровение - это очень древнее сочинение. Можно понять, что ранние христиане были подобны людям, пытающимся как могут взбираться по крутому склону мягкой и влажной глины; самым глубоким и наиболее истинным элементом их жизни, вдохновлявшим их сердца и мысли, была универсальная любовь; но они непрерывно и против воли соскальзывали вниз к утверждению духа одной социальной группы, а каждое такое соскальзывание служило прецедентом - как это слишком хорошо известно по своей жизни всякому человеку. Это групповое чувство незаметно возрастало до тех пор, пока где-то около 330 года после Р.Х. сияние непорочной чистоты, которое у св. Марка излучает окруженный светом белый дух, было настолько запятнано, что Евсевий (Джаред Спаркс своего времени), в предисловии к своей «Истории», объявляет о своем намерении преувеличивать все, что должно восславить церковь и подавлять все, что могло бы опозорить ее. Его латинский современник [18] Лактанаций;

15 Cm. Иc. 66, 24.

16: См. Откровение, 7.

17См. Иоан.5, 29.

* FxclisiasticcdHistory, vol.8, p.2.

399

и так тьма все сгущалась до тех пор, пока в конце века великая библиотека Александрии не была уничтожена Теофилом [19], пока Григорий Великий, двумя столетиями позже, не сжег великую римскую [20] библиотеку, объявив, что «невежество есть матерь благочестия» (что истинно, точно так же, как и то, что угнетение с несправедливостью - матерь духовности), до тех пор пока объективное описание церковных дел не стало тем, что наши не слишком уж добропорядочные газеты считают вещью, «непригодной для публикации». Все это движение оказывается, после осуществления той проверки, которую мы продемонстрировали выше, тюхастическим. Другой пример, очень похожий на первый, только гораздо меньшего масштаба и гораздо мягче, для подтверждения и исследования чего существуют документы, способные заполнить собой целую библиотеку, можно найти в истории французской революции.

312. Ананкастическая эволюция происходит путем чередования больших шагов с паузами между ними. Причина такого движения состоит в том, что в этом процессе некоторая мыслительная привычка, будучи отвергнута, заменяется на следующую, более сильную. Но эта следующая и более сильная, конечно, будет глубоко отличаться от первой и в половине случаев оказывается ее прямой противоположностью. Это напоминает наше старое обыкновение делать второго кандидата в президенты вице-президентом. Данная черта явно отличает ананказм от тюхазма. То, что отличает его от агапазма, - это его бесцельность. Однако внешний и внутренний ананказм должны быть исследованы по отдельности. Развитие под давлением внешних обстоятельств, или катаклизматическую эволюцию, в большинстве случаев ни с чем не спутаешь. У него есть бесчисленное множество степеней интенсивности, от грубой силы, войны, не раз переворачивавшей ход миро-

18 См. «О ложной мудрости философов» «Божественные установления», Кн. III.

19 См. Draper, History of Intellectual Developement, ch. 10.

20 Cm. John of Salisbury, Policratms, ii, 26; vii, 19.

400

вой мысли, до грубости очевидного факта, или того, что за него принималось, убеждавшей целые орды людей. Единственное сомнение, которое еще может устоять перед лицом подобной истории, - это количественное сомнение. Внешние обстоятельства никогда не являются единственными, влияющими на разум, и потому должно быть делом суждения, для которого вряд ли стоит пытаться установить правила, рассматривать ли данный момент в качестве в основном управляемого извне или нет. В период становления средневековой мысли (я имею в виду схоластику и одновременное с нею развитие искусства) крестовые походы и открытие работ Аристотеля, несомненно, оказали мощное влияние. Развитие схоластики от Росцелина до Альберта Великого идет вплотную за последовательными шагами в изучении Аристотеля. Прантль считает, что это и есть вся ее история, а немногие люди пролистали столько же книг, сколько Карл Прантль. Он написал хорошую, обоснованную работу, несмотря на свои неряшливые суждения. Но мы никогда не начнем хорошо понимать схоластику, пока ее целое не будет сочувственно и внимательно изучено, переварено и изложено группой ученых, правильно для этого организованной и управляемой. Однако что касается того конкретного периода, который мы сейчас рассматриваем, - того, что совпадал с романской архитектурой, - то его литература легко обозрима и исследуема. Что совсем не подтверждает тезиса Прантля о рабской зависимости этих авторов от своих авторитетов. Напротив, они неизменно ставили перед своими умами совершенно определенную цель на протяжении всех своих занятий. Поэтому я не мог бы привести этот период схоластики в качестве примера чисто внешнего ананказма, который, кажется, является фтором в таблице интеллектуальных элементов. Возможно, недавнее японское усвоение западных идей представляет собой наиболее чистый случай внешнего ананказма в исгории. Но вот в

* Geschichte der Logik inAbendlandes, Leipzig (1867), Dntter Band, 17 Abscha, S.2.

401

сочетании с другими элементами ничто не окажется более обычным. Если считать внешним ананказмом развитие идей под влиянием исследования внешних фактов - что находится на границе между внешними и внутренними формами, - тогда это, конечно же, есть самый принцип современного обучения. Однако Уэйвелль - чье глубокое понимание истории науки, будучи слишком невежественны, не могли по достоинству оценить его критики, - ясно показывает, что даже там это далеко не преобладающий фактор. 313. Внутренний ананказм, или логическое нащупывание, продвигающееся по предзаданной линии, не будучи в состоянии ни предвидеть, куда его должны привести, ни отклониться от своего курса, является правилом развития философии. Гегель был первым, кто заставил мир понять это; и он стремился сделать логику не просто субъективным проводником и наставником мысли, на что только и распространялось до этого ее честолюбие, но главной движущей силой мышления и не только индивидуального мышления, но и коллективного обсуждения, движущей силой истории развития мысли, всей истории, всего развития. Это заключает несомненную, легко демонстрируемую ошибку. Пусть данная логика будет логикой какого угодно рода, логикой необходимого вывода или логикой вероятностного вывода (скорее всего, можно создать теорию, подходящую к каждой из них), в любом случае, она предполагает, будто самой по себе логики достаточно для того, чтобы определить, какой вывод последует из данной посылки, ибо если она не способна на это, ее не хватит и на то, чтобы объяснить, почему некая индивидуальная цепь рассуждения принимает то направление, которое она принимает, не говоря уже и о других видах развития, Таким образом, подобная логика предполагает, что из данной посылки логически можно вывести только одно заключение и что тут нет места свободному выбору. Что из данной посылки можно логически вывести только одно заключение, является одним из ложных понятий, которое проистекает из того, что ученые логики посвящали все свое внимание исклю-

402

чительно походным сигналам мысли - логике неотносительных терминов. В случае логики относительных терминов она не работает.

314. Тут у меня возникает одно замечание. Если эволюция истории имеет главным образом природу ананказма, то она походит на развитие индивидуального человека; и точно так же, как тридцать три года суть приблизительный, но естественный срок времени для индивидуумов, будучи тем средним возрастом, в котором человек производит потомство, точно так же должен существовать и приблизительный срок времени, в конце которого одно великое историческое движение должно скорее всего быть сменено другим. Давайте посмотрим, сможем ли мы обнаружить что-либо подобное. Возьмем государственное развитие Рима как достаточно продолжительное и установим его основные даты:

7 5 3 до Р X., основание Рима;

510 до Р.Х., изгнание Тарквиния;

27 до Р.Х., Октавиан принимает титул Августа;

476 после Р.Х., конец западной империи,

962 после Р X., Священная римская империя;

1453 после Р.Х., падение Константинополя.

Последнее событие было одним из самых значительных в истории, особенно для Италии Интервалы же в 243, 483, 502,486,491 лет. Все они, довольно странно, почти равны, кроме первого, в половину меньшего, чем остальные. Последовательное правление королей как правило не будет столь же равномерным. Давайте расставим несколько дат в истории мысли:

585 до Р.Х., эллипс Фалеса. Начало греческой философии; 30 после Р.Х., распятие;

529 после Р.Х., закрытие афинских школ. Конец греческой философии;

1125 после Р.Х. (приблизительно) Становление университетов Болоньи и Парижа;

1543 после Р.Х, публикация De revolutionibus, начало современной науки.

Интервалы суть 615, 499, 596, 418 лет. В истории метафизики мы можем взять следующее:

322 до Р.Х., смерть Аристотеля,

403

1274 после Р.Х., смерть Аквината;

1804 после Р.Х., смерть Канта.

Здесь интервалы в 1595 и 530 лет. Первый приблизительно в три раза больше, чем последний.

Из этих чисел нельзя сделать никакого обоснованного вывода. В то же время они наводят на мысль, что, возможно, существует некая приблизительная естественная эра, продолжительностью в 500 лет. Если тому найдется какое-то независимое свидетельство, замеченные нами интервалы приобретут, вероятно, некоторую значимость. 315. Агапастическое развитие мысли должно, если оно существует, отличаться целенаправленностью своего характера, а целью является развитие идеи. У нас должно быть непосредственное агапическое или симпатическое понимание и осознание ее в силу самой непрерывности мысли. Здесь я просто сошлюсь на то, что такая непрерывность мысли была в достаточной мере доказана теми аргументами, которые я использовал в «Законе Разума», опубликованном в прошлогоднем июльском Monist'e. Даже если эти аргументы сами по себе недостаточно убедительны, тем не менее, при условии, что они будут подкреплены явным агапазмом в истории мысли, эти две пропозиции окажут друг другу взаимную поддержку и помощь. Читатель, я думаю, будет слишком хорошо знаком с логикой, чтобы принять эту взаимоподдержку за порочный круг в рассуждении. Если бы возможно было показать прямо, что есть такая сущность, как «дух века» или народа, и что одно только индивидуальное сознание не может объяснить все эти феномены, то это бы стало доказательством одновременно и агапастицизма, и синехизма. Я должен признать, что не могу предоставить никакого убедительного доказательства этому; но, думаю, я смогу привести такие аргументы, которые послужат подтверждением тем [аргументам], что были выведены из других фактов. Думаю, все величайшие достижения разума находились за гранью возможностей отдельных индивидуумов, не пользовавшихся ничьей помощью; и прямое основание для такой мысли -

* См. предыдущую статью наст. изд.

404

помимо той поддержки, которую мое мнение находит в синехистических соображениях, и в том свойстве целенаправленности, которым отличаются многие великие движения, - я нахожу в самой возвышенности этих идей и в их одновременном и независимом явлении нескольким индивидам, не имеющим никаких необычайных общих способностей. Остроконечная готическая архитектура в нескольких направлениях своего развития представляется мне феноменом такого рода. Все попытки современных архитекторов, обладающих самыми обширными и глубокими познаниями и талантами, имитировать ее оказываются плоскими и уныло посредственными; причем в этом отдают себе отчет и авторы подобных попыток И однако в те времена, когда этот стиль был жив, людей, способных создавать произведения такой неимоверной возвышенности и мощи, было в изобилии. И существующие документы показывают, что церковные капитулы при выборе архитектора относились к высокому артистическому гению как к вещи второстепенной, будто не было тогда недостатка в людях, способных их этим обеспечить; и результаты оправдывали подобную уверенность. Неужели же в те времена индивиды в своей общей массе обладали столь возвышенной природой и интеллектом? Такое мнение рассыплется в прах при первом же критическом приближении. 316. Сколь часто люди, теперь находящиеся в середине своей жизни, были свидетелями великих открытий, сделанных независимо и почти одновременно! Первым случаем, мне помнится, было предсказание о существовании планеты за Ураном, сделанное Леверьером' и Адам-сом [21]. Мы не знаем в точности, кому следует отдать честь открытия принципа сохранения энергии, хотя его с полным правом следует считать величайшим открытием, когда-либо сделанным наукой. Механическая теория

* «Recherches sur les mouvements de la plante Hercshel, dite Uranus,-Connaissances des temps, 1849.

21 Cm. NauticalAlmanac, 1851,p.3.

405

4 \

4

тепла была выдвинута Ранкиным [22] и Клаузиусом [25] в один и тот же месяц, в феврале 1850-го года; и есть весьма именитые люди, приписывающие этот великий шаг Томпсону [24]. Кинетическая теория газов, после того, как ее начал разрабатывать Джон Бернулли' и как затем ее совершенно забыли, была вновь открыта и применена для объяснения не только законов Бойля, Чарльза и Авогадро, но также и для диффузии, и для трения, по крайней мере тремя современными физиками независимо друг от друга. Хорошо известно, что учение о естественном отборе было представлено Волласом и Дарвином на одном и том же собрании Британской Ассоциации; и Дарвин в своем «историческом наброске», предпосылаемом более поздним изданиям, указывает, что у них обоих были некие никому неизвестные предшественники. Метод спектрального анализа приписывался как Свону, так и Киршхофу-, существовали и другие ученые, чьи притязания были еще обоснованней. Авторство периодического закона химических элементов оспаривается русским, немцем и англичанином [25]; хотя нет никакого сомнения в том, что главная заслуга принадлежит первому. Практически это и есть самые великие открытия нашего времени. Так же и с изобретениями. Можно не удивляться тому, что телеграф был создан независимо друг от друга несколькими изобретателями, поскольку он был только наипростейшим результатом тех научных фактов, которые были уже хорошо освоены до этого. Но не так обстояло дело с телефоном и некоторыми другими изобретениями. Эфир, первый анастетик, был, независимо друг от друга, представлен сразу тремя новоанглийскими докторами [26]. Однако употреблялся он уже в

22 Transactions ofthe Royal Society ofEdinburgh, vol. 20, p. 192.

23 «Ueber die bewegende Kraft der Warme», Poggendroffs Annalen, Bd. 79, S. 168.

24 Сам Томпсон, в своей статье «Тепло» в «Энциклопедии Британ-ника» [изд. 1875-89] ни разу не упоминает имени Клаузиуса.

* Daniel Bernoulli,Hydrodynamica, SectionX (1738).

25 Менделеев, Лотар Мейер, и Дж. А. Ньюландс.

26 W.T. G. Morton, СТ. Jackson, J.C. Warren.

406

течение ста лет. Он встречается в одной из фармакопеи за три века до этого. Почти невероятно, чтобы его анастезирующие качества были неизвестны; напротив, они были хорошо известны. Они шепотом передавались, вероятно, еще со времен императора Валентина; но очень долго были секретом Полишинеля. В Новой Англии на протяжении многих лет мальчишки пользовались им для забавы. Почему же тогда его не применяли для серьезных нужд? Нельзя привести ни одной причины, кроме той, что для этого не было достаточно сильной мотивации. А мотивацией для этого могли быть только жажда наживы и филантропия. Около 1846 года (официальная дата внедрения эфира) филантропия, несомненно, находилась на подъеме состоянии. Та самая чувствительность, или сентиментализм, которые были введены в предыдущем столетии, прошли через процесс вызревания, вследствие чего теперь, хотя и с меньшей интенсивностью, чем раньше, но с большей долей вероятия, чем когда-либо, они могли влиять на нерефлексирующие умы людей. Все три изобретателя эфира находились, возможно, под влиянием жажды наживы; но тем не менее, им не были чужды и ага пасти чески е влияния.

317. Сомневаюсь, что какое бы то ни было из великих открытий должно по сути своей считаться полностью индивидуальным достижением; думаю, многие разделят со мной это сомнение. Однако если и нет, какой же здесь отличный аргумент в пользу непрерывности разума и агапастицизма! Я не хочу быть навязчивым. Если бы только можно было убедить мыслителей отбросить свои предрассудки и употребить свой разум на исследование доказательств этого учения, я был бы согласен ждать их окончательного решения.

Примечания

Впервые опубликовано в журнале «Монист», vol. 3, РР-176-200.

407

БИБЛИОГРАФИЯ

Самым полным на настоящее время изданием произведений Чарлза Пирса является многотомная публикация: Collected Papers of Charles Sanders Peirce, 8 vol., edited by Charles Hartshorne and Paul Weiss (vol. 1-6) and by Arthur Burks (vol. 7-8) (Cambridge: Harvard University Press, 1931-1958). Кроме того, в настоящее время осуществляется многотомное издание произведений Пирса (до сих пор появилось пять томов), призванное представить его работы в хронологическом порядке их появления: Writings of Charles Sanders Peirce: A Chronological Edition, 5 vol. (Bloomington: Indiana University Press, 1982+). Нижеследующая библиография не носит исчерпывающего характера: в ней представлены только наиболее важные монографии и сборники статей, посвященные интерпретации основных философских идей Пирса. За более детальными библиографическими указаниями имеет смысл обращаться к работе: Ketner, Kenneth Laine. A Comprehensive Bibliography of the Published Works of Charles Sanders Peirce, with a Bibliography of Secondary Studies. Bowling Green, Oxio: Bowling Green State University, Philosophy Documentation Center, 1986.

Almeder R. The Philosophy of Charles Sanders Peirce: A Critical Introduction. Oxford: Oxford University Press, 1980.

Apel, Karl-Otto. Der Denkweg von С S. Peirce. Frankfurt a. Main: Suhrkampf, 1975.

Apel, Karl-Otto. Charles S. Petrce: From Pragmatism to Pragmaticism. Amherst: University of Massachusetts Press, 1981.

Ayer, Alfred Y. The Origin of Pragmatism. Studies in the Philosophy of Charles S. Peirce and WUliamfames. San Francisco: Freeman, Cooper, 1968. Bertilsson, Margareta. Towards a Social Reconstruction of Science Theory: Peirce's Theory of Inquiry andBeyond. London: Lund, 1978.

Booler, John. Charles Peirce and Scholastic Realism. Seatle: University of Washington Press, 1963.

Buchler, Justus. Charles Peirce's Empiricism. New York: Harcourt, Brace, 1939.

Colapietro, Vincent. Peirce's Approach to the Self: A Semiotic Perspective on Human Subjectivity. Albany: State University of New York Press, 1989.

408

Conkin, Paul. Puritans and Pragmatists: Eight Eminent American Thinkers. New York: Dodd, Mead, 1968.

Dawis, William H. Peirce's Epistemology. The Hague: Nijhoff, 1972.

Esposito, Joseph L. Evolutionary Metaphysics: The Development of Peirces Theory of Categories. Athens (Oxio): Oxio University Press, 1980. Faris, John A. Charles Sanders Peirce: Philosopher and Logician. 1839-1914. Dublin: Royal Irish Academy, 1977.

Feiblemann, James. An Introduction to Peirce's Philosophy. Cambridge, Massachusetts, and L: MIT Press, 1946.

Fisch, Max. Peirce, Semeiotic, and Pragmatism: Essays. Edited by Kenneth Laine Ketner and Christian J. W. Kloesel. Bloomington: Indiana University Press, 1986.

Fitzerald, John. Peirce's Theory of Signs as Foundation for Pragmatism. The Hague-Paris: Mouton, 1966.

Freeman, Eugene. The Categories of С S. Peirce. Chicago: Illinois, 1934. Freeman, Eugene, ed. The Relevance of Charles Peirce. La Salle, 111.: Hegler Institute, 1983-

Gallie W.B. Peirce and Pragmatism. Harmondsworth, Middlesex: Penguin Books, 1952.

Goudge, Tomas A. The Thought of С S. Peirce. Toronto: University of Toronto Press, 1950.

Greenly, Douglas. Peirces Concept of Sign. The Hague-Paris: Mouton, 1973.

Haas, William P. The Conception of Law and the Unity of Peirces Philosophy. Notre Dame. Notre Dame Press, 1965.

Habermzs, Jbrgcn. Erkentniss und Interesse. Frankfurt a. M.: Suhrkampf, 1968.

Hookway, Cristopher. Peirce. London: Routledge and Kegan Paul, 1985.

Hoopes, James. Consciousness in New England: From Puritanism and Ideas to Psychoanalysis and Semiotic. Baltimore Johns Hopkins University Press, 1989.

Kempski, Jbrgen. CS. Peirceund der Pragmatismus. Stuttgart, 1952. Kuklick, Bruce. The Rise of American Philosophy. Cambridge, Massachusetts, 1860-1930. New Haven: Yale University Press, 1977. Moore, Edward С. American Pragmatism: Peirce, fames and Dewey. New York: Columbia University Press, 1961.

Moore, Edward С. and Richard S. Robin, eds. Studies in the Philosophy of Charles Sanders Peirce. Second Series. Amherst, University of Massachusetts Press, 1964.

409

Morris, Charles W. The Pragmatic Movement in American Philosophy. New York, 1970.

Murphy, Murray G. The Development of Peirce's Philosophy. Cambridge Harvard University Press, 1961. Nagel, Ernest. Sovereign Reason. Gitncoe. Illinois, 1954. Pharies, David A. C. S. Peirce and the Linguistic Sign. Amsterdam; Philadelphia: Benjamins, 1985.

Potter, Vincent. Charles S. Peirce. On Norms & Ideals. Amherst: University of Massachusetts Press, 1967.

Rescher, Nicholas. Peirce's Philosophy of Science. Notre Dame: Notre Dame Press, 1978.

Savan D. Peirce's Semiotic. Toronto: Victoria College, 1976. Scheffler, Israel. Four Pragmatists. London-New York, 1974. Schneider, Herbert W. A History of American Philosophy. New York-London: Columbia University Press, 1947.

Smith, John E. The Spirit of American Philosophy. N.Y.: Oxford University Press, 1966.

Thayer, Horace S. Meaning and Action. A Study of American Pragmatism. N.Y.: Bobbs-Meril Company, 1973.

Thompson, Manley. The Pragmatic Philosophy ofC. S. Peirce. Chicago: University of Chicago Press, 1953.

Wartenberg G. LogischerSocialismus.Die Transformation der Kantischen Transcendentale Philosophic durch С S. Peirce. Frankfurt a. M., 1971. Wennerberg H. The Pragmatism of Charles Sanders Peirce. Lund: Gleerup; Copenhagen: Munksgaard, 1962.

Wesep, Van Hendricus B. Seven Sages. The Story of American Philosophy. New York: McKay, 1963.

White, Morton. Pragmatism and the American Mind: Essays and Reviews in Philosophy and Intellectual History. New York: Oxford University Press, 1973.

White, Morton. Science and Sentiment in America: Philosophical Thought from Jonathan Edwards to fohn Dewey. New York: Oxford University Press, 1972.

Wiener, Philip H. Evolutions and the Founders of Pragmatism. Cambridge: Harvard University Press, 1949.

Wiener, Philip H. and Frederick H. Young, eds. Studies in the Philosophy of Charles Sanders Peirce. Cambridge Harvard University Press, 1952.

410

ОТ ПЕРЕВОДЧИКОВ

Термин mind переводится преимущественно как «ум». Однако в ряде статей, собранных в заключительном разделе сборника и посвященных изложению метафизических воззрений Пирса, он употребляется как «разум».

Термин proposition обычно переводится как «пропозиция». Принятая в ряде отечественных переводов практика передачи этого термина как «суждение» и «предложение» представляется нам неудовлетворительной, поскольку ведет к смешению с также используемыми Пирсом термина-ми judgement и sentence, соответственно. Изредка, в частности, в ранних статьях Пирса, датируемых 1868-1869 гг., там, где речь идет об особенностях философского подхода самого Пирса, proposition переводится как «положение». Термин statement чаще всего переводится как «высказывание».

Термин feeling, часто употребляемый Пирсом как в статьях 1868-1869 гг., так и в подборке текстов, посвященных «фанерологии» как учению об основополагающих категориях реальности, везде переводится как «чувствование». При этом в расчет принимается как дореволюционный опыт перевода литературы по психологии на русский язык (см., в частности, переводы произведений Дж. Ст. Милля, А. Бэна, У. Джеймса, В. Вундта, Г. Гёффдинга, А. Пфендера), где это понятие нашло себе широкое применение, так и то обстоятельство, что термин «переживание» в данном случае оказывается совершенно неподходящим в силу своей субъективной окраски, чуждой интенциям Пирса. Соответственно quality of the feeling переводится как «чувственные качества», в противоположность quality of the sensibility - «ощутимые качества» (или «качества ощущения»).

В зависимости от контекста volition переводится то как «воление», то как «волеизъявление» (особенно в феноменологии), соответственно за willing закрепляется «проявление воли».

411

Отдельно стоит остановиться на переводе терминов valid и validity. Эти термины там, где речь идет об универсальности законов логики, переводятся как «(общезначимый» и «значимость». (В немецких сочинения по логике XIX-XX вв. для этих целей обычно применяются термины «значимый» (gultig) и «значимость» (Gultigkeif), которые представляют собой эквиваленты интересующих нас терминов английского языка). Коль скоро речь идет о дедуктивных рассуждениях, где связь между посылками и заключением представляет собой логический закон, они передаются как «правильный» и «правильность». В тех же случаях, когда речь шла об оправдании индуктивных рассуждений, то есть о проблеме вероятного, а не достоверного знания, данные термины везде передавались нами как «обоснованный» и «обоснованность» (имеется в виду обоснованность рассуждения эмпирическими данными, делающая его по крайней мере правдоподобным).

Примечания, помеченные звездочкой (*), принадлежат переводчикам. Сноски автора даются в сквозной арабской нумерации. В тексте вставки издателя взяты <в угловые скобки>, переводчиков - [в прямые].