Библиотека    Новые поступления    Словарь    Карта сайтов    Ссылки





назад содержание далее

Часть 5.

О реакции Вассермана и ее открытии

как выяснилось позднее, ложное мнение, вскоре якобы получило поддержку в результатах Баба (Bab) и Мюленса (M?hlens), будто бы установивших корреляцию между числом спирохет в использованных для вытяжек внутренностях и потенциалом действия вытяжек, взятых из этих органов.

Вскоре Цитрон показал, что нельзя подтвердить вывод о вытяжках из кровяных корпускул, которые содержат сифилитический антиген, поскольку «такие вытяжки у здоровых людей дают ту же самую реакцию, хотя и значительно реже». Таким образом, обнаружение сифилитического антигена было вообще опровергнуто, хотя в начальных экспериментах уже были получены «хорошие» результаты, что особо акцентировалось.

Наиболее значительный в теоретико-познавательном отношении поворот произошел при исследовании вопроса об обнаружении антисифилитических антител (обнаружение амбоцептора). В первых опытах получали едва 15-20% положительных результатов в случаях установленного сифилиса. Как же случилось, что этот показатель возрос до 70-90% в более поздних статистических отчетах? Именно этот поворот знаменовал собой действительное открытие реакции Вассермана как практически ценного теста. Теория реакции, исторические и психологические детали, сопутствовавшие его концепции, мало что значили для практики. Если связь реакции Вассермана с сифилисом является фактом, то таковым она стала лишь благодаря своей высокой практической ценности, благодаря высокой вероятности подтверждения в конкретных случаях. Когда в точности произошел этот поворот, определить вряд ли возможно. Нельзя указать авторов, которые бы сознательно совершили этот поворот, нельзя точно установить, в какой момент времени это произошло, и даже логически трудно объяснить, как это случилось.

Об этом повороте много говорили. Но сами его герои не могли сказать ничего, кроме того, что, прежде всего, потребовалось разработать технику исследований. Иногда этот поворот приписывают Цитрону, поскольку это именно он предложил увеличить дозу сыворотки. Вассерман и его сотрудники использовали вначале 0,1 см3 сыворотки больного, Цитрон же рекомендовал 0,2 см3. Сегодня можно пользоваться даже объемом 0,04 см3, если только остальные факторы точно подобраны. Именно это уточнение факторов и то, что исследователи научились правильно читать результаты, сделало реакцию Вассермана практически значимой.

Результаты, однако, расходились: в одних опытах было слишком много положительных результатов (в том числе у людей не больных сифилисом), в дру-

Выделенное мною курсивом слово «также» в первом предложении этой цитаты соответствует не тому, как обстояло дело в 1906 г., а именно «второстепенному значению» этих тестов, которое они имели для Брука только в 1924 г.

95

О реакции Вассермана и ее открытии

О реакции Вассермана и ее открытии

гих - слишком много отрицательных (в том числе у сифилитиков). Надо было найти среднее значение между наименьшей специфичностью и наибольшей чувствительностью. Это была целиком коллективная работа, как правило, безымянных исследователей, которые то добавляли «немного меньше» реагента, то «немного больше», то «немного меньше», то «немного больше» времени давали действовать реагентам, иногда «немного точнее», а иногда «более приблизительно» читали результаты. К этому добавлялись модификации приготовления реагентов и других технических манипуляций: пробы перед выполнением основной реакции, титрование и подгонка. «Некоторые авторы, - писал Цитрон, - определяют как положительные только те пробы, ъ которых наблюдалось полное торможение гемолиза. Это плохой метод, как показывают статистические данные, опубликованные, например, Бруком и Стерном (Stern). Очень много установленных случаев сифилиса реагируют негативно, хотя положительная реакция должна была бы наступать со всей вероятностью»1. Здесь описываетсяситуация, в которой была недостаточна чувствительность. «Следует при этом помнить, - писал Вейль в 1921 г., - что в то время, когда проводились эти исследования, техническая сторона реакции Вассермана была еще не завершена, поэтому опыты склонялись к ограничению чувствительности реакции, чтобы получить большую клиническую значимость. Должен еще упомянуть, что большинство полученных нами реакций были слабо положительными, и тогда этому придавалось большое значение, тогда как позднее такие результаты уже считались отрицательными»2. Здесь описывается ситуация, в которой преобладала преувеличенная чувствительность или неспецифичность.

Коллективным опыт был во всех сферах, которые имели связь с реакцией Вассермана, пока эта реакция не стала использоваться уже без оглядки на теоретическую сторону дела и независимо от идей отдельных индивидов. Столь утомительный, но и благодарный труд был предпринят коллективом только потому, что он занимался исключительно важной с социальной точки зрения проблемой, каковой был сифилис и сифилитические изменения в крови больных людей.

Многочисленные и всесторонние эксперименты вскоре показали (1907 г.), что вместо вытяжек из сифилитических органов, которые, как предполагалось, должны продуцировать антиген, т. е. спирохетные вещества, для реакции можно употреблять водные или спиртовые вытяжки из нормальных тканей, которые не имели никакой связи со специфическим антигеном, т. е. со Spirochaeta pal-lida. Почти одновременно об этом сообщили Ландштайнер, Мюллер (M?ller) и

1 Citron J. Die Methoden der Immunodiagnostik und Immunotherapie und ihre praktische Verwertung. Leipzig, 19}0, S. 187.

2 Weil E. Das Problem.., Op. cit., S. 968.

96

Петцль (P?tzl), Поргес (Forges) и Майер (Meier), Мари и Левадити, Левадити и Яманучи (Jamanouchi).

Таким образом, убеждение Вассермана и его сотрудников в том, что ими был обнаружен спирохетный антиген и спирохетный амбоцептор, иначе говоря, специфическая реакция «антиген-антитело», было полностью ошибочно. Это стало совершенно очевидно после экспериментов Кру (Кгоо), в которых было показано, что иммунизация убитыми спирохетами не вызывает у человека положительной реакции Вассермана, хотя в крови пациента обнаруживались спирохетные антитела. Это значит, что реакция Вассермана обнаруживает только наличие особых изменений в крови сифилитика, и даже сегодня мы немногое смогли бы добавить к этому. Вместо антигена, введение которого предусматривалось теоретической схемой, сегодня почти во всех случаях применяют спиртовые вытяжки из бычьего или человеческого сердца. По рекомендации Закса (Sachs), к ним добавляют также холестерин1. Сифилитическая сыворотка флокулирует с такими вытяжками, что ясно видно при определенных условиях. На этом основаны флокуляционные реакции, имеющие практическое применение. Преципитат, получаемый смешиванием сифилитической сыворотки с вытяжкой из органов, оказывает особое воздействие, возможно, из-за адсорбции, которая удаляет комплемент из гемолитической системы (корпускулы овечьей крови плюс соответствующий гемолитический амбоцептор). Этим и вызывается торможение гемолиза, что свидетельствует о положительной реакции Вассермана.

Согласно другой теории [теория ауто-антитела, предложенная Вейлем (Weil)], реакция Вассермана - это не лабильная реакция, основанная на гемолизе как комплексном биологическом индикаторе, а иммунная реакция, основанная на действительном связывании комплемента в смысле Борде-Жангу, которая, однако, происходит с продуктами тканевого распада при сифилисе, а не непосредственно со Spirohaeta pallida. Вытяжки из органов здоровых людей соответствуют продуктам тканевого распада у больных, что объясняет их применимость. Есть и другие теории, но как бы то ни было предположение Вассермана было ошибочным.

Брук сам писал в 1921 г. об «исключительно счастливом случае», который позволил открыть «во время практического исполнения замысла Вассермана реакцию на сифилис, природа которой и сегодня еще не вполне ясна»2. В

1 Это примечательное добавление холестерина вытекает из смешения понятий серологами: поскольку в спиртовых вытяжках нет белка, они искали действующую причину среди растворимых в спирте липоидных частиц, химическая природа которых не была им вполне известна. Добавление холестерина, вероятно, было причиной повышенной нестабильности коллоидного экстракта.

2 Br?ck С. Zur Geschichte.., Op. cit., S. 581.

97

О реакции Вассермана и ее открытии

О реакции Вассермана и ее открытии

1921г. Вейльутверждал, что допущение, из которого исходил Вассерман, было ложным и лишь случайно привело к открытию огромной практической ценности1.

В 1930 г. Лаубенхаймер писал: «Хотя впоследствии выяснилось, что путь мысли, которым шли Вассерман и его сотрудники и который привел их к открытию метода, сегодня называемого просто реакцией Вассермана, был неверным, сама реакция за двадцать лет своего существования доказала свою значимость для серологической диагностики сифилиса, и до настоящего времени ее не может заменить ни один из известных теперь методов»2. Наконец, Плаут с высоты современного ему знания в 1931 г. пишет: «Теперь, оценивая состояние серологии в целом и реакцию Вассермана в особенности, кое-кто хотел бы упрекнуть Августа фон Вассермана в том, что он, дескать, исходил из ложных допущений. Если и так (а вопрос все еще остается открытым), то слава Богу, что Вассерман принял эти ложные допущения; пожелай он дожидаться истинных допущений, ему бы никогда не открыть своей реакции. И сегодня, шесть лет спустя после его смерти, мы все еще не знаем истинных предпосылок этой реакции. Время от времени раздаются не слишком умные суждения о том, что открытие реакции Вассермана было простым везением. О везении в исследованиях такого рода можно говорить лишь тогда, когда речь идет о чистой случайности. Но в данном случае все было как раз наоборот. Вассерман нашел свою реакцию не случайно, а именно потому, что искал ее, действуя вполне систематически и опираясь на современное ему состояние знания. Но так уж бывает, что везет именно умным идеям, а счастье сопутствует умелым рукам. В этом и состоит необъяснимая природа гениальной личности исследователя, позволяющая ему находить тропинку среди множества возможностей, приводящую его к решению проблемы и к успеху»3.

Интересно отметить, что сам Вассерман думал об этом впоследствии. «Я прошу учесть, что, разрабатывая серодиагностику сифилиса, я руководствовался вполне сознательно идеей поиска диагностически значимого амбоцеп-тора, т. е. вещества, связывающего антиген, а затем, когда процесс подходит к точке насыщения, связывающего добавляемый комплемент, в соответствии с законами Борде и Эрлиха. В качестве антигена мы с моим сотрудником Бруком

^ Weil E. Op. cit., S. 969.

2Kolle W., Kraus R., Uhlenhuth P. Handbuch der pathologen Mikroorganismen. Jena-Berlin-Vienna, 1930, Bd. VII, S. 217. Лаубенхаймер также не видит, как сильно изменилась реакция Вассермана, и что следует говорить не о доказательстве ее истинности, а только о ее развитии.

3 Flaut F. Die theoretische Begr?ndung der Wassermannschen Reaktion// M?nchener medizinische Wochenschrift, 1931, Bd. 78, S. 1463.

использовали вытяжки из органов людей, больных сифилисом, и обезьян, которых А. Нейссер искусственно заражал этой болезнью»1.

Если рассматривать эти высказывания беспристрастно, то ни в коем случае, при самом позитивном отношении к автору, нельзя согласиться с его словами. Вассерман не искал в своих первых работах «диагностически значимый амбо-цептор». Он, прежде всего, искал «сифилитические вещества», которые, как он полагал, являются «растворенными микроорганизмами», т. е. антигенами, а во-вторых, «специфические антитела, противостоящие веществу микроорганизмов, вызывающих сифилис», т. е. специфический амбоцептор. Впоследствии выяснилось, что (1) демонстрация наличия сифилитических веществ (антигенов) абсолютно ничего не дает для диагностики; (2) что амбоцептор, обнаруживаемый с помощью реакции, если и является таковым, то ни в коем случае не может считаться специфическим по отношению к данной инфекции. Таким образом, конечный результат исследования существенно отличается от того, что было задумано. Спустя пятнадцать лет в мысли Вассермана происходит отождествление намерений и результатов. Ломаная линия развития, этапы которого он, безусловно, глубоко переживал, теперь предстает как прямой целенаправленный путь2. Да и могло ли быть иначе? Все это время Вассерман проводил дальнейшие эксперименты, постепенно утрачивая осознание собственных ошибок. Теперь он уже не мог бы «64 раза находить специфический антиген в 69 вытяжках из сифилитической ткани» и получить в 14 контрольных опытах одни лишь отрицательные результаты.

Итак, можно говорить о твердо установленных фактах, которые, по-видимому, являются парадигмой многих открытий: из ложных посылок и невоспроизводимых начальных экспериментов, после множества ошибок и ложных ходов, возникло открытие огромной важности. Основные действующие лица этой драмы не могут поведать нам, как именно это произошло. Они рационализируют, идеализируют пройденный путь. Одни очевидцы говорят о счастливом случае, другие, подчеркивая свое положительное отношение, - о гениальной интуиции. Суждения одних и других не имеют научного значения. Те же самые

1 Wassermann A. von. Neue experimentelle Forschungen ?ber Syphilis// Berliner Klin. Wochenschrift, 1921, Bd. 58, S, 193.

2 Я хотел бы особенно подчеркнуть, что вовсе не намереваюсь как-то умалить заслугу исследователя и даже вообще обсуждать вопрос о его заслугах. Если я ссылаюсь на различные мнения по поводу авторства и степени участия в открытии этой исключительно важной реакции, то только ради эпистемологического вывода: все совершают ошибки. И еще к вопросу о почтении авторитета: о величии мастера свидетельствует не достигаемый им успех, а путь к цели, который был им избран. Я не думаю, что уважаемый исследователь станет более великим, если его водрузить на пьедестал, а не изображать как живого человека.

98

99

О реакции Вассермана и ее открытии

люди не поступали бы столь поверхностным образом, когда бы речь шла о решении научной проблемы. Не значит ли это, что теория познания - это не наука?

Проблема не может быть решена, если оставаться на позиции индивидуалистической теории познания. Если же подвергнуть процесс подобного открытия научному исследованию, то это заставит нас принять социальную точку зрения. Это значит, что такое открытие должно рассматриваться как социальное событие.

В первую очередь, древние протонаучные идеи способствовали упрочению социального стереотипа по отношению к проблемам сифилиса. Это была, во-первых, идея сифилиса как наказания за плотский грех, идея, в значительной степени окрашенная этически1; во-вторых, это живучая идея изменения сифилитической крови, которая требовала своего подтверждения.

Нельзя переоценить то влияние, которое оказывала на исследования в этой области моральная атмосфера вокруг сифилиса, привлекавшая общественное внимание к достигнутым результатам, придававшая им особую значимость, стимулировавшая дальнейшее развитие. Туберкулез, который в течение многих со-

1 Позволю себе еще раз обратить внимание на это единственное в своем роде акцентирование этического аспекта какой-либо болезни. Например, в ранее уже цитировавшейся книге Рейха (1894) мы находим следующую характеристику семейства, члены которого, вероятно, болели сифилисом: «Вся семья Гаттолупино была абсолютно неуправляемой; все они были подвержены приступам ярости, склонны к насилию, поведение их было жестоким и грубым, высокомерным; они были высокомерны и совершенно не отдавали себе отчета о возможных последствиях своих поступков. Им были свойственны склочность, способность без конца прекословить, изощренная болтливость, злословие, готовность высказываться по любому поводу при совершенном незнании людей, глубокое невежество, бестактность, безрассудство, несдержанность, а также презренное пресмыкательство перед богатством» и т. д. и т. п. «В основе всего этого морального зла непременно должны быть серьезные физические недостатки... Можно наверняка предположить, что среди них был и наследственный сифилис, который к тому же никогда правильно не лечился». Вряд ли можно найти какое-либо иное заболевание, которое в такой же степени трактовалось как следствие моральной низости. Проказа также несла на себе сильный эмоциональный отпечаток, но он был связан с несчастной судьбой, а не с плохой моралью. Один только сифилис, особенно в его связи с сексом, имел столь сильный моральный акцент; еще и сегодня многие склонны связывать его с моральными вопросами. Гайгель выразительно говорит об «особенном пагубном свойстве», которое изначально приписывалось сифилису, вследствие его связи с половым актом (GeigelA. Op. cit., S. 4). «Его возникновение, столь загадочно связанное с таинственным актом, посредством коего продолжается род человеческий, с самого того момента, когда в конце XV века взрыв заболевания стал ужасом и для населения, и для врачей, до наших дней остается кошмаром, нависшим над тончайшими человеческими отношениями, дыханием чумы, убивающим молодость и красоту, тяжким грузом греха, падающим на человека при одном неверном шаге, смертельным ядом, отравляющим кровь даже нерожденного, безвинного плода» и т. д. и т. п. (Op. cit., S. 1).

100

О реакции Вассермана и ее открытии

тен лет причинял человечеству гораздо больший ущерб, к сожалению, не привлек к себе аналогичного внимания, ибо считался не «проклятой и позорной», а скорее даже «романтической» болезнью. И никакие разумные доводы, никакая статистика не могли изменить это положение; исследования по туберкулезу не получили от общества столь же сильного стимула, не было соответствующего социального напряжения, которое должно было разрядиться путем исследований. Успехи, достигнутые в экспериментах по туберкулезу, не могут идти в сравнение с реакцией Вассермана или Salvarsan'cM. Если бы дело шло о какой-нибудь пузырчатке, вряд ли можно было ожидать соперничества национальных престижен. Трудно даже представить, чтобы какой-нибудь министр здравоохранения взялся за мобилизацию усилий лучших исследовательских умов нации для разрешения проблемы, связанной со столь малозначимым с социальной точки зрения заболеванием. Такие исследования не нашли бы ни одной клиники, ни опытного руководителя, ни охваченных энтузиазмом ассистентов, ни поддержки общественных фондов; они не вызвали бы всеобщей дискуссии, соперничества, не нашли бы широкого общественного признания. Ученые, занимающиеся такой проблемой, не испытывали бы столь высокого напряжения творческих сил, ощущения жизненной важности своего труда.

Этой общей атмосфере сопутствовал еще и особый настрой, идущий от древней идеи изменений в крови сифилитиков. Если бы общественное мнение столь настойчиво не взывало к необходимости проверки крови, эксперименты Вассермана никогда не нашли бы такого резонанса, необходимого для дальнейшей разработки реакции, ее «технического совершенствования», для концентрации коллективного опыта. Вассерман вначале работал над проблемами серологической диагностики туберкулеза. Где были тогда многочисленные энтузиасты проверочных экспериментов, доброжелательные amid hostels1, тысячекратные вариации дотошных конкурентов? Потому и немногое получилось из этих работ. А ведь они были не хуже двух первых работ по сифилису, которые также не были лишены недостатков, хотя их авторам и сотрудникам, работавшим с ними, они казались впоследствии (уже после достигнутого успеха) совершенными.

Именно социальная атмосфера содействовала сплочению мыслительного коллектива, участники которого, постоянно сотрудничая и взаимодействуя друг с другом, смогли провести экспериментальную работу, в результате которой возникла «реакция Вассермана», а вклад каждого из них остался в значительной степени анонимным. Был оставлен поиск антигена, а количество позитивных результатов возросло с 15-20% до 70-90%. Результаты стали более стабильными, объективными. Усилиями мыслительного коллектива реакция Вассермана стала эффективным диагностическим средством, а после введения спиртовых

1 Друзья-соперники (лат.). - Прим. перев.

101

О реакции Вассермана и ее открытии

вытяжек - не только эффективным, но и практичным. Этот же коллектив добился унификации технической стороны дела, используя для этого почти исключительно социальные методы: организацию конгрессов, пропаганду в прессе, а также администрирование и законодательство.

То, что с точки зрения индивидуалистической гносеологии выглядит лишь случайностью или чудом, с точки зрения коллективистской теории познания становится легко объяснимым, если к тому же принять во внимание исключительно сильную социальную мотивацию. Случайность - это когда камень попадает в точно соответствующую ему по размерам лунку, но пыль, крутящаяся в воздухе, необходимо проникает во все возможные поры, хотя каждая пылинка совершенно случайно оказывается на том или ином месте.

Сама по себе лабораторная практика достаточно хорошо объясняет, почему вначале спирт, а затем ацетон заменили воду в процессах получения вытяжек и почему здоровые органы стали использоваться для этой цели наряду с пораженными сифилисом. Многие исследователи выполняли подобные эксперименты почти в одно и то же время, но настоящим их автором является коллектив исследователей, работавших как одна команда.

Быть может, сравнение поможет понять, как из неясных первоначальных экспериментов, из множества ошибок и ложных ходов возникает истинное познание. Как получается, что все реки в конце концов попадают в море, хотя поначалу текут совсем не в ту сторону и делают всевозможные повороты и зигзаги? Нет никакого «моря самого по себе», а есть определенное место в низине, где и собираются воды, которые называют морем! Если в реке достаточно воды и . если есть гравитационное поле, все реки в конце концов приходят к морю. Гравитационное поле - это общий настрой, определяющий направление мысли, вода - труд всего мыслительного коллектива. Неважно, куда течет каждая отдельная капля в любой данный момент: конечный результат зависит от общего направления гравитации.

Так становится понятным возникновение и развитие реакции Вассермана. Она выступает как единственно возможный результат пересечения линий мысли: древней идеи крови, новой идеи связывания комплемента, идеи химии, - которые, войдя в обиход ученых, связываются в единый узел. Он-то и становится отправной точкой для новых линий, которые расходятся во все стороны, чтобы где-то опять пересечься одна с другой. Изменяются и старые линии1, возникают все новые узлы, а старьте смещаются по отношению друг к другу. Вся эта сеть, находящаяся в состоянии постоянной флуктуации, и есть то, что называют реальностью или истиной.

1 См. описанное выше обратное воздействие реакции Вассермана на развитие понятия сифилиса.

102

Последнее замечание не следует, однако, понимать так, что исторические, индивидуально- и коллективно-психологические моменты позволяют легко сконструировать реакцию Вассермана со всем ее действительным содержанием. В исследованиях такого рода всегда есть нечто обязательное, неизменное, чего нельзя объяснить одними историческими факторами. Например, коллективно-психологический подход мог бы объяснить, почему после первых работ Вассермана по серологии сифилиса многие другие исследователи принялись за ту же проблему, пытаясь как проверить его результаты, так и «технически усовершенствовать» их. Однако то, что результат оказался положительным, как и его действительное содержание, нельзя объяснить исключительно историческими моментами. Те, кто «проверял» эти результаты, придумали множество различных вариантов, но далеко не все из них были признаны достаточно хорошими; какой-то один вариант должен был оказаться лучшим, или, по крайней мере, некоторые из них должны были оказаться лучше других. Какие именно - это вопрос, который нельзя решить, опираясь только на исторические обстоятельства. То же самое можно сказать и о проблеме вытяжек. Коллективная психология объясняет, почему наряду с водными испытывались также и спиртовые вытяжки. Но почему именно они оказались эффективными, этого не объяснить ни историческими наблюдениями, ни данными коллективной и личностной психологии. Здесь можно применить сделанное ранее различение активных и пассивных элементов знания. Введение спиртовых вытяжек - это активный элемент. Но эффективность этих вытяжек - это уже необходимость, которая и определяет собой пассивный элемент в данном познавательном акте.

Мы еще вернемся к этой проблеме, чтобы показать, кок эта необходимость становится понятной только путем сравнительного теоретико-познавательного анализа, и объясняется, как то, что следует из принятого стиля

мышления.

Еще несколько исторических штрихов. Древняя идея сифилитических изменений в крови не нашла окончательного воплощения на описанном этапе развития реакции Вассермана. Эта реакция слишком сложна, и не вполне ясна ее природа. «Попытки замещения реакции связывания комплемента другими, возможно, более простыми реакциями можно разделить на четыре группы. Прежде всего, это попытки выполнить реакцию связывания и преципитацию с помощью чистых липоидов и мыл, значение которых в серодиагностике сифилиса постоянно возрастало. Здесь следует упомянуть опыты Поргеса-Мейера (Porges-Meier) с лецитином, Сакса-Альтмана (Sachs-Altmann) с холестерином и солью олеиновой кислоты, Элиаса (Elias), Поргеса, Нойбауэра (Neubauer) и Саломона (Salomon) с гликолатной солью и холестерином. Другая группа охватывала возможные практические применения преципитации глобулина. Сюда относятся исследо-

103

О реакции Вассермана и ее открытии

вания Клаусснера (Klaussner), в которых применялась преципитация дистиллированной водой, и Брука - преципитация азотной кислотой, спиртом и молочной кислотой. Опыты третьей группы состояли в замещении связывания комплемента химическими и биологическими методами. Здесь, в первую очередь, надо назвать метод Шурманна (Schurmann) - НД-фенол-хлорное железо; Ландау (Landau) - иодированное масло и Винера-Торди (Wiener-Torday)" - цианистое золото; затем метод Вейхардта (Weichardt) - реакция эпифанина; Асколи (As-coli) - мейостагминовая реакция; Карвонена (Karvonen) - конглютинация; Хиршфельда-Клингера (Hirschfeld-Klinger) - реакция коагуляции. Наконец, четвертая группа - это попытки применить используемые в связывании комплемента вытяжки из органов для диагностической реакции флокуляции. Сюда относятся фундаментальные исследования Михаэлиса, Якобшталя и Брука-Хидака (Michaelis, Jacobsthal, Hidak), а также методы Мейницкого (Meinicki), Сакса-Ге-орги (Sachs-Georgy), Долда (Dold), Гехта (Hecht), Брука и др. Эти реакции имеют большое практическое значение как важные дополнения и контролирующие тесты для реакции связывания комплемента»1.

Нельзя не упомянуть о множестве модификаций и упрощений реакции Вассермана. Есть методы, в которых используется не комплемент морской свинки, а комплемент, содержащийся в человеческой сыворотке, так называемые активные методы: Стерн (Stern), Ногучи (Noguchi) и др. Есть также методы, в которых не добавляется гемолитический амбоцептор, в оригинальном методе получаемый из сыворотки иммунизированного кролика, а используется амбоцептор, находящийся в сыворотке здорового человека (Bauer). Мутермильх (Mutermilch) не добавлял ни амбоцептор, ни комплемент. Еще в одном методе (Sciarra) не добавляется антиген, поскольку предполагается, что антиген находится в сифилитической крови. Существует также великое множество модификаций, связанных с методами инактивации сыворотки пациента, с техникой использования комплемента изготовления вытяжек, гемолизина, со способом использования кровяных корпускул или формой хранения реагентов, и т. д. Чтобы оценить размеры лавины, которую вызвала реакция Вассермана, надо заметить, что в 1927 г. Лаубенхаймер (Laubenheimer) называет около 1500 работ на эту тему, хотя он ограничивается только самыми новыми работами2. Если же к этому добавить малоизвестные работы на различных языках и клинические отчеты, которые не были полностью учтены Лаубен-хаймером, и те, которые были опубликованы до 1927 г., их число перевалит за 10000. Вряд ли можно назвать много научных специальных проблем, которым было бы посвящено такое огромное количество опубликованных работ.

1 Br?ck С. Serodiagnose der Syphilis... Op. cit., S. 4.

2 Laubenheimer K. Semmdiagnose der Syphilis // Kolle W., Kraus R., Uhlenhuth P. Op. cit. Bd. 7, S. 216.

ГЛАВА 4

ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЕ РАССУЖДЕНИЯ ОТНОСИТЕЛЬНО ОТКРЫТИЯ РЕАКЦИИ ВАССЕРМАНА

1. ОБЩИЕ ВЫВОДЫ

Чем глубже мы проникаем ? какую-нибудь область знания, тем сильнее становится связь со стилем мышления

/СРАВНИВАЯ историю понятия сифилиса с историей открытия реакции Вас-Vj сермана, мы замечаем, что последняя требует намного больше технических выражений. Для этого необходима более серьезная подготовка: широкое специальное образование, поскольку мы здесь довольно далеко уходим из сферы обыденного опыта и вступаем в специализированный мир науки. Мы также вплотную подходим к субъекту познания (как индивидуальному, так и коллективному), нам придется также называть большее число имён. Это обычное явление. Чем глубже мы входим в какую-то область научного знания, тем теснее становится связь с мыслительным коллективом и тем более непосредственным контакт с исследователем. Коротко говоря, увеличивается количество активных элементов познания.

В то же время происходит иной сдвиг: растет число пассивных отношений, связывающих каждый активный элемент знания с соответствующим пассивным элементом, необходимо вытекающим из предыдущего. Мы уже назвали ранее несколько таких связей, например, использование спирта для приготовления вытяжек есть активный элемент науки, тогда как эффективность таких вытяжек - это пассивный элемент, необходимо вытекающий из подобных действий.

104

105

Эпистемологические рассуждения...

То же самое можно сказать о других областях знания. Например, в истории развития знаний о химических элементах можно выделить две фазы: предна-учную и фазу научной химии. В каждой из этих фаз имеют место как активные, так и пассивные элементы знания.

Сами понятия атома и химического элемента можно вывести из исторических и коллективно-мыслительных характеристик: они, так сказать, являются продуктами коллективного воображения. Но тот факт, что эти понятия имеют эффективное применение в химии, - обстоятельство, которое не зависит от индивидуального познающего субъекта. То, что атомный вес кислорода равен 16, - это устанавливается в соответствии с определенным и почти произвольным соглашением. Но если атомный вес кислорода равен 16, то атомный вес водорода необходимо равен 1,008. Таким образом, соотношение этих двух атомных весов является пассивным элементом научного знания.

Я хотел бы подчеркнуть, что в первой фазе истории развития химического знания количество как пассивных, так и активных элементов меньше, чем во второй. Во всяком суждении, в любом химическом законе есть пассивная и активная части. Чем глубже наука входит в какую-либо область знания, тем больше элементов обеих частей, хотя, на первый взгляд, можно было бы предположить, что возрастает только пассивная часть.

Теперь мы можем определить научный факт как понятийную структуру (Begriffsrelation), соответствующую стилю мышления, которую можно изучать с исторической, индивидуально- и коллективно-психологической точек зрения, но которую нельзя полностью реконструировать на основании только такого подхода. Здесь мы встречаемся с феноменом неразрывной связи между активной и пассивной частями знания, а также с тем, что обе эти части возрастают вместе с нарастанием количества фактов.

Следует к тому же отметить, что чем более разработана какая-то область знания, чем более она развита, тем меньше в ней наблюдается различий во мнениях. В истории понятия сифилиса мы встречаемся с весьма различными мнениями, тогда как в истории реакции Вассермана это многообразие значительно сокращается и становится еще меньше к тому времени, когда работа над реакцией подходит к концу. Если продолжить наше сравнение с постоянно флуктуирующей сетью, здесь как бы увеличивается число узловых точек и уменьшается пустое пространство, т. е. свободное течение мысли встречает больше сопротивления и ограничивается. Это очень важно, хотя применимо скорее к анализу заблуждения, чем к анализу фактов.

Эпистемологические рассуждения...

106

2. НАБЛЮДЕНИЕ, ЭКСПЕРИМЕНТ, ОПЫТ

Открытие как смена стиля мышления. Научный факт как событие в истории мышления и сигнал о сопротивлении мыслительного коллектива

СУЩЕСТВУЕТ широко распространенный миф о наблюдении и эксперименте. Познающий субъект выступает подобно Юлию Цезарю, который выигрывал сражения по формуле veni, vidi, vie/1.Человек хочет что-либо узнать - он наблюдает или ставит эксперименты, и дело сделано. Даже исследователи, которым случалось выигрывать подобные сражения, верят в эту наивную байку, когда ретроспективно смотрят на собственную работу. Правда, они иногда признают, что первое наблюдение было не совсем точным, но зато уж второе или третье «соответствовали фактам». Столь простые отношения имеют место только в некоторых, довольно ограниченных сферах научного знания, например, в современной механике, оперирующей фактами обыденного опыта, давно и почти всем известными. В новейших, далеко ушедших от обыденного опыта и все еще неясных сферах науки, где еще нужно научиться наблюдать и ставить вопросы, дело обстоит иначе (так, видимо, происходило вначале во всех областях научного знания). Так происходит до тех пор, пока традиция, воспитание и привычка не сформируют готовность к стилевому, т. е. направленному и ограниченному, восприятию фактов и деятельности. Так продолжается, пока вопросы в принципе содержат в себе ответы, и нужно только сказать «да» или «нет» или, возможно, найти количественные определения, пока методы и понятийный аппарат заменяют собой большую часть наших мыслительных действий. Вассерман и его сотрудники ставили эксперимент по методу Борде и Жан-гу, стремясь обнаружить сифилитический антиген в пораженных органах и антисифилитические антитела в крови. Их первая работа, скорее, проникнута духом надежды, чем наполнена положительными результатами. Когда речь идет об удачных и неудачных пробах, то авторы не могут определить в точности причину того и другого. Несомненно, они ошибались в оценке значения уровня титрования иммунной сыворотки, полученной из органов обезьян. Во втором эксперименте число успешных тестов, т. е. таких, результаты которых совпадали с предсказаниями, выросло настолько, что авторы решились на публикацию статистики: из 76 вытяжек из сифилитических органов сифилитический антиген был обнаружен в 64 случаях, семь вытяжек (из 76) были сделаны из мозговой ткани больных прогрессивным параличом, и все они дали отрицательный результат (по этому поводу Вейль выразил свое особое мне-

1 Пришел, увидел, победил (лат.). - Прим. перев.

107

Эпистемологические рассуждения...

Эпистемологические рассуждения.

ние). Если же не брать в расчет эти семь случаев, то успешные результаты составили почти 93%. Все контрольные тесты с подтвержденными несифилитическими вытяжками из ткани здоровых людей были отрицательными, т. е. результат на 100% совпадал с предсказанием.

Сегодня мы понимаем, что на такие результаты нельзя было даже надеяться: во-первых, обнаружение антигена в вытяжках из органов - задача исключительной технической сложности и даже при использовании лучшей приборной техники решается нерегулярно; во-вторых, вытяжки из несифилитических органов после добавления сифилитической сыворотки связывают неспецифический комплемент. Таким образом, отрицательные результаты контрольных тестов становятся непонятными, а высокий процент положительных результатов выглядит как случайность. Во всяком случае, первые эксперименты Вас-сермана невоспроизводимы.

Его допущения не имели обоснования, первые эксперименты нельзя было повторить, однако и то и другое имело огромную эвристическую ценность. Так и бывает со всеми действительно ценными экспериментами: они всегда неясны, незавершенны, уникальны. Когда они становятся ясными, точными и когда их можно воспроизвести, тогда для исследовательских целей они уже, собственно, и не нужны, а служат только для обучения или отдельных уточнений. Чтобы понять первые работы Вассермана, представим себя на его месте. Он имел готовый план исследования и был уверен в его результатах. Правда, метод исследования еще нуждался в доработке. Например, его беспокоило то, что для иммунизации большинства своих обезьян ему приходилось использовать сифилитический материал, взятый у человека, поскольку тогда еще не могли выращивать чистые культуры Spirohaeta pallida. Конечно, были контрольные животные, привитые материалом зараженных обезьян, однако он получил от большинства из них сыворотку, которая помимо антисифилитических антител содержала антитела против человеческого белка (альбумина). Связывание комплемента с такой сывороткой не всегда было специфическим для сифилиса. Далее, титрование вытяжек и все прочие подготовительные экспериментальные процедуры не были до конца разработаны: не хватало точного подбора реагентов. Более того, не было известно, какая степень гемолиза должна считаться положительной реакцией, а какая - отрицательной1. Таким образом, ясно, что параметры эксперимента не были строго определены. Результаты некоторых проб были неоднозначны, и часто исследователям приходилось принимать решение, говорить ли о положительных или об отрицательных результатах эксперимента. Ясно также, что Вассерман за всей этой какофонией

См. главу 3.

108

все же различал мелодию, звучавшую в нем, но эта мелодия не была слышна непосвященным1. Он сам и его сотрудники так долго прислушивались к этой мелодии и так тонко настраивались на нее, что слух их стал избирательным, а мелодия вскоре зазвучала и для непосвященных. Но кто мог бы назвать момент, когда это впервые стало возможным? Число тех, кто исполнял музыку, и тех, кто слушал ее, постоянно возрастало. Разговор об ошибочности или корректности этих первых экспериментов вряд ли уместен, поскольку в конце концов из них непосредственно получилось нечто правильное, хотя сами эти эксперименты нельзя считать правильными.

Если бы исследовательский эксперимент был ясным, он был бы совершенно не нужен: чтобы поставить такой эксперимент, надо было бы заранее знать, каким именно должен быть результат, тем самым точно определяя границы и цель эксперимента. Чем больше неизвестных, чем новее область науки, тем более неясными становятся эксперименты.

Если какая-то область уже настолько разработана, что лишь некоторые результаты могут быть подтверждены, исключены или, возможно, уточнены, эксперименты становятся все яснее. Однако это уже не оригинальные эксперименты, поскольку они основываются на системе более ранних экспериментов и исследовательских решений. В такой ситуации сегодня в значительной степени находятся физика и химия. Такая система явно становится savoir-vivre, применение и действие которого человек себе даже не представляет. Если спустя годы он ретроспективно оценивает сделанное им в какой-то области, в его сознании стираются трудности творческого поиска, он склонен рационализировать и схематизировать пройденный путь: он проецирует на замыслы достигнутые им результаты. Может ли быть иначе? Ведь он теперь обладает уже сформировавшимися понятиями, которые непригодны для выражения несформировавшихся мыслей.

Процесс познания изменяет познающего, гармонизируя его отношение к познанному. Этим и достигается соответствие с господствующим представлением об источнике познания: отсюда и вытекает теория познания, руководствующаяся принципом «veni, vidi, vici», к которой иногда присоединяется мистическая эпистемология интуиции.

Так возникает гармония иллюзий (или, как теперь уже можно сказать, внутренняя гармония стиля мышления), которая дает практическую возможность использования научных результатов и придает сильнейшую веру в существующую независимо от нас реальность. Рациональная теория познания, однако,

1 Это «ультраметодика с личностным обертоном», которую Мейер требовал от первых критиков реакции Вассермана, чем как раз и подчеркивал значение личностного фактора в процессе возникновения истины. [Ср.: Weil E. Op. cit., S. 968].

109

?

Эпистемологические рассуждения...

исходит из трехчленности познавательной функции и взаимосвязи между познанием и тремя его факторами. Она неизбежно приходит к исследованию стиля мышления как своего собственного предмета.

То, что было сказано об эксперименте, в еще большей степени относится к наблюдению, поскольку эксперимент - это и есть направленное наблюдение. Я хотел бы здесь рассказать о некоторых недавно опубликованных мною наблюдениях вариабельности бактерий, которые были, по крайней мере для меня, новыми1.

Мы вырастили культуру стрептококков из мочи одной пациентки и обратили внимание на необычайно быстрый и обильный ее рост, а также на редкую окраску для бактерий такого рода. Поскольку я ранее никогда не видел стрептококки с такой интенсивной окраской и не мог поручиться, что когда-нибудь читал о чем-то подобном, мне захотелось поближе рассмотреть выращенную культуру. У меня были соответствующие питательные вещества, я привил животных и, кроме того, выполнил несколько серологических и химических исследований пигмента; из всей этой работы получилось исследование вариабельности бактерий. Как это могло произойти?

Несколькими месяцами ранее, по поручению коллег, я готовил обзорный доклад о понятии вида в бактериологии, что позволило мне ближе познакомиться с явлениями вариабельности бактерий. В докладе шла речь о группе Coli-Tyfiis, систематизирование которой было связано с большими трудностями из-за их исключительной изменчивости. Я же не впервые обращал особое внимание на это обстоятельство. Мне пришлось собрать сообщения о мутациях, модификациях, зависимых от условий выращивания бактериальной культуры, а также о так называемых видовых трансформациях; их анализ привел меня к выводу, что без установления определенного порядка в сфере вариабельности никакое непротиворечивое понятие вида невозможно. Однако этот порядок не мог быть установлен без основательного обсуждения понятия индивида, что подвело меня к знакомству с соответствующими работами школы Логхема (Van Loghem).

Это стало психологической причиной наблюдений за стрептококками. Любой сотрудник бактериологической лаборатории знает по опыту работы, что стрептококки похожи на стафилококков. Я припомнил, что мне приходилось читать о выделении культуры разноцветных стафилококков из одной и той же колонии. Я попросил свою сотрудницу пронаблюдать, не возникают ли в выращенной нами культуре колонии более светлые и более темные, чем остальные. На следующий день я получил ответ, что действительно имела место именно

1 Fleck L., Elster 0. Zur Variabilit?t der Streptokokken // Zentralblatt f?r Bakteriologie, 1932, Bd. 125, SS. 180-200.

110

Эпистемологические рассуждения.

такая диссоциация: наряду с сотнями обычных колоний, желтоватых и прозрачных, появилось очень небольшое количество беловатых и непрозрачных. Я проделал целую серию опытов с несколькими поколениями стрептококков, чтобы установить: 1) относятся ли эти новые колонии к той же самой культуре и 2) как сильно они отличаются от остальных.

На первый вопрос был получен утвердительный ответ, поскольку эти колонии состояли из организмов, морфологически, биохимически и патогенетически не отличавшихся от типичных колоний. Второе направление исследований прежде всего требовало проведения многочисленных проб для выработки методики и множества попыток сформулировать проблему. Ведь было неясно, действительно ли существует какая-то проблема, на самом ли деле новые колонии чем-то определенным отличаются от старых? Все отличия, впервые возникавшие (меньшее количество, более светлая окраска и непрозрачность), затем не сохранялись в последующих поколениях. Поразительно было то, что все же оставалась разница, поначалу даже неуловимая, между потомством этих новых колоний и потомством остальных, разница, даже возраставшая при новых посевах, во время которых проводился почти бессознательный отбор наиболее дивергентных колоний при инокуляции. Все попытки сформулировать, в чем же состоит эта разница, терпели неудачу, и, наконец, когда мы уже накопили достаточно разносторонний опыт, мы сформулировали следующий тезис: наблюдается невыделение новых вариаций бактерий, различающихся большей или меньшей интенсивностью пигментации. Происходит нечто иное: выделяются колонии, имеющие другую структуру, но ту же самую окраску. Таким образом, структурная вариабельность оказывается намного сильнее, чем изменчивость пигментации. Кроме того, структурные вариации, в отличие от вариаций по окраске, могли продолжаться и при новых посевах. Инокуляция этих новых колоний привела к установлению того, что было затем названо гладким типом (тип G), в отличие от курчавого типа (тип L) колоний стрептококков.

Позднее обнаружилось, что гладкие типы всегда более прозрачны, чем курчавые; поэтому непрозрачные колонии, замеченные в первых наблюдениях при диссоциации (именно с этого и началось исследование), нетождественны им. Действительно ли имела место диссоциация? Этот вопрос следует признать все еще открытым, ибо первые наблюдения остались невоспроизводимыми. Мы не могли их даже вполне ясно описать, потому что во время работы возникли понятия и определения, которые не были адекватными этим первым наблюдениям. История этого небольшого эксперимента со стрептококками может служить эпистемологическим примером. На этом примере мы видим следующее: (1) материал наблюдения появляется случайно; (2) имеет место психологический настрой, который определяет направление исследований; (3) в игру вступают

111

Эпистемологические рассуждения...

коллективно-психологические мотивировки ассоциаций с имеющимися профессиональными навыками; (4) «первые» наблюдения невоспроизводимы в дальнейшем и не могут быть ретроспективно ясно поняты; одним словом - хаос; (5) далее идет медленная и трудоемкая разработка и осознание того, что мы собственно «видим»: концентрация опыта; (б) то, что разработано и сознательно выражено в некотором итоговом научном суждении, является искусственной структурой, лишь генетически связанной с первоначальным замыслом и первыми наблюдениями. Эти первые наблюдения даже необязательно относятся к той же самой группе фактов, которые фиксируются в итоге.

Следовательно, практически невозможно сформулировать какие-либо протокольные предложения (Protokolls?tze), относящиеся к непосредственному наблюдению, из которых на основании логических допущений выводятся следствия1. Это возможно только при последующем подтверждении какого-либо открытия на практике, но совершенно невозможно в то время, когда это открытие совершается. Пользуясь языком первых наблюдений, нельзя получить итоговые результаты, и наоборот, на языке итоговых результатов нельзя выразить эти первые наблюдения.

Каждое предложение о «первых наблюдениях» - это допущение; если мы пытаемся избежать каких-либо допущений и только ставим вопросительные знаки, то и это тоже является допущением, выражающим наши сомнения и зачисляющим то, относительно чего эти сомнения выражены, в класс научных проблем, т. е. допущением, соответствующим стилю мышления.

Можно было бы сказать, что предложение «В поле микроскопа сегодня появилось 100 больших по размеру, желтоватых и непрозрачных колоний и две меньшего размера, более светлые и непрозрачные колонии» является в нашем случае описанием чистого наблюдения беспристрастного наблюдателя. Однако это суждение содержит в себе гораздо больше, чем «чистое наблюдение», в нем утверждается нечто большее: предполагается различие колоний, которое можно установить только после длительного последующего исследования, причем, что очень важно, именно это исследование и показывает, что имеет место различие совсем другого рода.

Нет двух совершенно одинаковых колоний; поэтому можно сказать, что мы имеем 102 различные колонии. Прежде всего, необходимо определить, насколько существенно то или иное различие, чтобы говорить о различных колониях, оправданно ли такое различение с научной точки зрения. Следует также определить, возникают ли, и если да, то каким образом, из различных коло-

1 Л. Флек имеет в виду одно из важнейших понятий, с помощью которых «логические эмпиристы» (М. Шлик, 0. Нейрат, Р. Карнап и др.) пытались определить «эмпирический базис» научного знания. - Прим. пврев.

Эпистемологические рассуждения.

ний колонии одного и того же типа. Утверждение о том, что две колонии могут отличаться от остальных ста и что они как-то связаны между собой, - это ни в коем случае не одно лишь «чистое наблюдение», а гипотеза, которая может подтвердиться или нет, из которой может развиться другая гипотеза и т. д.

На практике исследователь вначале не сознает гипотетическую природу своих утверждений: если названное утверждение не является констатацией «чистого наблюдения», то оно может выражать ^непосредственное наблюдение», т. е. то, что увидел бы любой специалист, наблюдая бактериальную культуру. Например, опытный специалист по вариабельности микроорганизмов не впадет в заблуждение относительно того, что все колонии различаются по форме. Он не будет останавливаться на «незначительных различиях». С первого взгляда и без всякого анализа или гипотез он сразу же увидит два типа колоний. Могут возразить, что хотя с психологической точки зрения, действительно, нет «чистых, т. е. беспредпосылочных наблюдений», однако они возможны логически и даже необходимы (как дополнительная конструкция) для подтверждения какого-либо открытия. Если вернуться к нашему примеру, специалист сразу видит среди 102 колоний 2 отличающиеся от других и не обращает внимания на случайные и несущественные различия между 100 остальными. Приобретаемая с опытом способность непосредственного получения результата из длинного ряда сравнений и комбинаций все же может быть, согласно этому мнению, замещена эксплицитным и строгим методом. Рассуждают примерно так: все 102 колонии надлежит исследовать с точки зрения всех их признаков и теоретически возможных комбинаций и таким путем найти различные типы колоний в их естественной полноте. Например, можно обнаружить:

1. Колонии диаметром

5-6 мм 4-5 мм 3-4 мм 0,5-1 мм

количество

30

60

10

2

102

2. Колонии с интенсивностью пигментации 100 (по какой-либо шкале) 70

80 25

70 5

5 2

102

Затем ту же процедуру по выяснению признака прозрачности и по всем прочим признакам надо повторить. Если сравнить эти данные и сопоставить

112

113

Эпистемологические рассуждения...

их с порядковыми номерами соответствующих колоний, то обнаружится, что наиболее светлая пигментация вместе с другими характерными свойствами встречается только у двух небольших колоний и что отличительные признаки, свойственные этим колониям, намного превышают различия между признаками всех остальных колоний, и таким образом получить доказательство существования типов колоний, которое не опиралось бы ни на какие предпосылки.

Подобное описание метода заключает в себе грубые ошибки, которые, между прочим, совершают многие теоретики. Во-первых, уже сам выбор и ограничение предмета исследований содержит в себе некоторые предпосылки. Например, в питательном бульоне, где выращивается бактериальная культура, наряду с несомненными 102 колониями наверняка есть и еще какие-то сомнительные зерна и точки, которые можно было бы принять за колонии бактерий или за случайные образования - в зависимости от принимаемых допущений.

Во-вторых, вообще неразумно говорить о всех свойствах какой-либо структуры. Число свойств может быть как угодно велико, а число возможных детерминаций этих свойств зависит от мыслительных навыков, которыми обладают специалисты в той или иной области научного знания, а это и значит, что здесь наличествуют определенные предпосылки. Механический перебор комбинаций либо произволен, либо зависел от стиля мышления исследователя.

В-третъих, путем таких сопоставлений таблиц и механического комбинирования невозможно совершить открытие точно так же, как нельзя написать стихотворение, механически сочетая различные наборы букв. Поэтому оставим в стороне «беспредпосылочные наблюдения»1, которые абсурдны с пси-

1 Система Карнапа (Carnap R. Der logische Aufbau der Welt. Berlin, 1928), возможно, станет последней значительной попыткой построения «мира» из «данных» или «непосредственных восприятий» как фундаментальных оснований. Поскольку сам Карнап постепенно отошел от этой позиции (см.: Carnap R. Die physikalische Sprache als Uni-versalsprache der Wissenschaft // Erkenntnis, 1931, Bd. 2, S. 432), ее критика была бы здесь неуместной. Его нынешней концепции, в которой уже отвергается абсолютная значимость протокольных предложений (Carnap R. ?ber Protokols?tze // Erkenntnis, 1932, Bd. 3, S. 215), не хватает только одного: признания социальной детерминированности мышления. Это освободило бы его концепцию от абсолютизации норм мышления, но, конечно, тогда ему пришлось бы отказаться от идеи «единой науки». [Идея «единой науки» (Einheitwissenschaft), охватывающей все познание реальности, была выдвинута представителями Венского кружка (1929 г.) и особенно активно пропагандировалась Р. Карнапом, который заявлял, что в реализации этой идеи он видит цель своей жизни. Суть идеи заключалась в унификации языка науки, позволяющей осуществлять перевод любого научного предложения на этот язык, подчиненный исключительно логическим правилам оперирования с предложениями «эмпирического базиса» (или «протокольными предложениями»). Отказавшись от реализации замысла построения этого «базиса» из-за непреодолимых трудностей, Р. Карнап тем не менее до

114

Эпистемологические рассуждения...

хологической и лишь забавны с логической точек зрения. Позитивного исследования, учитывающего определенную шкалу переходных форм, заслуживают два типа наблюдений: (1) первичные, еще неясные наблюдения и (2) развитое непосредственное видение формы (Gestaltsehen).

Чтобы непосредственно видеть форму, исследователь должен иметь опыт мыслительной работы в соответствующей области. Способность непосредственно воспринимать смысл, форму, целостность приобретается только большой экспериментальной практикой, которой предшествует основательная подготовка. Однако, приобретая эту способность, мы в то же время утрачиваем другую: видеть нечто такое, что не согласуется с воспринимаемой формой. Именно эта готовность к ограниченному восприятию является основной составляющей частью стиля мышления. Таким образом, видение формы - это определяющая функция стиля мышления. Мы еще остановимся на этом подробнее, сейчас же заметим, что понятие опыта, связанного с экспериментом, раскрывая некую присущую ему иррациональность, приобретает существенное значение для теории познания.

Противоположностью непосредственному видению формы является первичное, неясное и непосредственное видение: оно хаотично, запутанно, в его формировании участвуют отдельные моменты различных стилей мышления, разнонаправленные импульсы расшатывают это восприятие, превращают его в поединок возможных мыслительных стратегий. В нем нет ничего постоянного, признаваемого за факт. В поле такого видения объект может быть как одним, так и другим. Нет твердого основания, четких границ, устойчивости, «твердой почвы фактов». Поэтому каждое эмпирическое открытия может считаться дополнением, дальнейшей разработкой, развитием или трансформацией стиля мышления.

Чем объяснить, что бактериологи в течение длительного времени не замечали явления вариабельности микроорганизмов? Ведь была эпоха, когда, несмотря на многообразие мнений и мало связанных между собой наблюдений, все же доминировала вера в изменчивость бактерий. Так, Бильрот (Billroth) был убежден, что существует только одна универсальная Coccobakteria septica, которая, изменяясь, способна принимать различные формы. Затем наступил классический период Пастера и Коха. Под влиянием убедительных практических успехов и личностей этих ученых образовался догматический стиль в бактериологическом мышлении. Признавались только вполне ортодоксальные ме-

конца отстаивал идею «единой науки» (хотя более свободно трактовал само понятие «единства») в противовес попыткам связать многообразие научного знания с множественностью типов его социальной детерминации, что, по его мнению, неминуемо привело бы к релятивизму. - Прим. перев.]

115

Эпистемологические рассуждения...

назад содержание далее



ПОИСК:




© FILOSOF.HISTORIC.RU 2001–2023
Все права на тексты книг принадлежат их авторам!

При копировании страниц проекта обязательно ставить ссылку:
'Электронная библиотека по философии - http://filosof.historic.ru'