Часть 6.

Эпистемологические рассуждения.

тоды, с помощью которых получали лишь ограниченные, унифицированные результаты. Например, бактериальные культуры прививались только через 24 часа. Слишком свежие (2 или 3 часа) или слишком старые (около 6 месяцев) культуры не рассматривались как предмет исследования. Поэтому от внимания исследователей ускользали все вторичные изменения культур, которые и составляют исходный пункт науки об изменчивости микроорганизмов в соответствии с новым стилем мышления. Те явления, которые не соответствовали принятой схеме описания, объявлялись «инволюционными формами», патологиями, либо «искусственными модификациями», появляющимися под влиянием внешних условий. Так создавалась гармония иллюзий: виды микроорганизмов оставались неизменными, поскольку их исследования проводились ограниченными, устоявшимися методами. С одной стороны, работающий таким образом стиль мышления создавал возможность видеть форму и многие практически важные факты, с другой стороны, делал невозможным иное видение формы и установление других фактов. Сейчас наблюдается обратное.

Идея изменчивости никогда полностью не оставлялась исследователями, однако соответствующие наблюдения трактовались последователями классической школы как технические ошибки, просто замалчивались или отвергались. Первое детальное наблюдение изменчивости бактерий, которое было воспринято с достаточной серьезностью, сделано Нейссером и Массини (Neisser, Massini) в 1906 г. Наблюдалась бактериальная культура Coli mutabile. Его нельзя было совсем замолчать, поскольку оно было произведено почти в полном соответствии со стилем мышления и расходилось с ним только в одном пункте, но это расхождение имело революционизирующее воздействие: авторы исследования применяли классический метод подсчитывания посева, но с одной модификацией - посевы контролировались не только через 24 часа, но и через несколько дней. Если бы были одновременно применены несколько модификаций, признание результатов, скорее всего, наступило бы гораздо позднее. Ученые заметили, что спустя несколько дней в центре колоний вырастал бутон, содержащий модифицированные бактерии. Посев этого бутона, а также другие, менее значимые признаки роста бактериальных колоний вскоре стали излюбленным объектом исследований. Знаменательно, что новая теория изменчивости родилась не в стране классической бактериологии; для этой цели лучше подошла бедная традициями Америка, тогда как на родине Коха она подвергалась наиболее резкой критике.

Примечательно и то, что эта теория не была простым возвратом к идеям эпохи изменчивых видов: само понятие вида понималось теперь иначе, нежели в прошлом. Поэтому в данном случае нельзя говорить о простом увеличении объемов знания либо о непосредственной связи с бактериологией до Коха:

изменился стиль мышления. Характерно также, что в то время, как менялся стиль мышления (или стиль опытного познания), наблюдение Нейссера-Мас-сини, которое послужило первым толчком к проведению подобных экспериментов, еще не включалось в сферу новой науки. С сегодняшней точки зрения, оно должно рассматриваться не как «классическая вариабельность» (теперь ее уже можно назвать классической), а как результат действия бактериофагов.

И на этом примере можно проследить три этапа: (1) неясная визуальная перцепция и неадекватное первое наблюдение; (2) иррациональный, но приводящий к образованию нового понятия и перемене стиля мышления; (3) развитая, воспроизводимая, соответствующая стилю мышления перцепция формы.

Это и есть описание того, как происходит открытие. Многие исследователи найдут в нем аналогию с собственным методом. Первое наблюдение (хаос стилей) подобно смешению (хаосу) чувств: здесь и удивление, и поиск совпадений, и стремление все проверить в повторных опытах, и надежда, и разочарование. Чувства, воля и разум работают как одно целое. Исследователь идет на ощупь: все шатается, нигде нет прочной опоры. Все, что происходит, он воспринимает как нечто искусственное, подчиняющееся его воле, но каждая новая формулировка расплывается при следующей попытке. Он ищет опору, границы для собственной мысли, силу, под действием которой мысль стала бы пассивной. На помощь призывается память и то, чему его обучали: в момент научного творчества исследователь персонифицирует всех своих духовных и физических предков, всех друзей и врагов. Они в чем-то помогают, а в чем-то мешают ему. Исследователь должен разобраться в этом хаосе, в этой путанице: что происходит в зависимости от его воли, а что неподвластно ей и обладает спонтанным бытием. Это и есть та твердая почва, которую он, вернее мыслительный коллектив, к которому он относится, постоянно ищет. Ранее мы назвали это пассивными элементами знания. Поэтому общее направление интеллектуального труда всегда таково: максимум мыслительного ограничения при минимальном интеллектуальном произволе. Вот как возникает факт: вначале сигнал сопротивления в первоначально хаотичном мышлении, затем определенное мыслительное ограничение и, наконец, форма, которая воспринимается непосредственно. Факт - это всегда определенное событие в контексте истории мысли и всегда является результатом определенного стиля мышления^.

1 Для социологии науки важна гипотеза о том, что грандиозные изменения стиля мышления, а следовательно, и значительные научные открытия, часто возникают в периоды общего социального замешательства. «Беспокойные времена» обостряют борьбу убеждений, различия позиций, противоречия, усиливают сомнения, уменьшается готовность к непосредственному восприятию гештальтов, исчезает кажущаяся опре-

116

117

Эпистемологические рассуждения...

Цель всех эмпирических наук - найти эту «твердую почву фактов». Для теории познания важны две вещи: во-первых, эта работа не имеет ни начала, ни конца, она всегда непрерывна. Знание живет в коллективе и непрерывно им перерабатывается. Изменяется состав фактов: то, что ранее относилось к пассивным элементам какой-либо науки, может перейти в состав активных элементов. Например, соотношение атомных весов кислорода и водорода (16:1,008) считается пассивным элементом (при определенных условиях). Однако, если бы удалось разделить кислород на два элемента, то это соотношение можно было бы истолковать как результат неадекватности предыдущего метода и заменить его другим соотношением.

Во-вторых, как уже было сказано, невозможно представить пассивные элементы знания как таковые. Пассивные и активные элементы нельзя отделить друг от друга полностью - ни логически, ни исторически. Действительно, ведь даже в сказке имеются определенные пассивные элементы. В этом смысле миф от науки отличается только стилем мышления: наука стремится включить в свою систему максимум пассивных элементов, безотносительно к их интеллектуальной прозрачности; миф же содержит лишь небольшое число таких пассивных элементов, зато они образуют художественную целостность.

Необходимость приобретения опыта вносит в знание иррациональный элемент, не имеющий логического обоснования. Введение, если угодно посвящение новичка, совершаемое другими людьми, только открывает ему путь в науку, опыт же, приобретаемый всегда только лично, дает возможность активного самостоятельного познания. Не имеющий опыта только учится, но не познает.

Любой ученый-экспериментатор знает, как мало доказывает и слабо убеждает единичный эксперимент. Чтобы иметь доказательство, требуется целая система экспериментов и контрольных испытаний, выстроенных вокруг некоторой гипотезы и выполняемых опытным специалистом. Именно эта способность делать допущения и умение работать руками и головой как в самом эксперименте, так и в его интерпретации, как ясно понимаемый, так и смутный, «инстинктивный» способ познания, присущий данному исследователю, образуют то, что я называю «опытностью» (Erfahrenheit). Итоговый отчет о проделанной исследовательской работе в некоторой области содержит в себе только небольшую часть соответствующего опыта исследователя, и даже не самую важную, т. е. не ту, которая позволила бы иметь детерминированное стилем мышления видение формы.

Эпистемологические рассуждения...

деленность значений. Для примера можно взять эпоху раннего Ренессанса или период после мировой войны.

Отчеты Вассермана о его реакции содержат только описание связи между сифилисом и одной из характеристик крови, но не это в нем самое важное. Важнее то, что сам Вассерман и его ученики приобрели опыт применения этой реакции и раскрыли возможности серологии. Опыт, благодаря которому реакция Вассермана стала воспроизводимой и возникли другие серологические методы. Опыт, который со временем стал общим достоянием и практически обязательным для всех последователей (его-то и не хватало первым критикам реакции Вассермана). О том, как формировался этот опыт Вассерманом и его сотрудниками, было сказано выше. Надо к этому добавить, что и сегодня каждый, кто самостоятельно пытается выполнить реакцию Вассермана, должен приобрести такой опыт в весьма широком объеме, прежде чем получит заслуживающие доверия результаты. Опытным путем он приобщится к стилю мышления, и только это дает возможность увидеть в связи «сифилис-кровь» определенную форму.

Можно упомянуть здесь несколько случаев, в которых особенно необходимо иметь такой опыт, включающий в себя иррациональное, «серологическое» восприятие.

1. Наверное, наибольшего опыта требует подготовка и титрование вытяжек из

органов. Опыт теоретический здесь может оказаться недостаточным, необходимы навыки изготовления гомогенных растворов вытяжек. Неумелый исследователь получит нерегулярные результаты, если будет слишком быстро или, наоборот, слишком медленно растворять вытяжки. К этому реакция Вассермана чрезвычайно чувствительна. Растворение тканевых вытяжек, проделанное двумя разными исполнителями, может привести к различным (как бывало не раз) результатам. Психологические и физические различия между исполнителями этого серологического теста приводят к различиям в степени дисперсности коллоидного раствора из спиртовых вытяжек, который всегда должен быть приготовлен заново для каждой реакции.

2. Объединение всех пяти необходимых для реакции компонентов таким обра-

зом, чтобы обеспечить высокие и не вызывающие сомнений результаты, требует опытности и слаженности исполнительской команды, сравнимой с сыгранностью оркестра (почти всегда такая реакция выполняется коллективными усилиями) .Смена персонала часто нарушает проведение анализа даже в тех случаях, когда вновь поступивший в команду сотрудник достаточно хорошо работал в другом коллективе. Этим объясняются те казусы, которые обнаруживались на Вассермановских конгрессах, проводимых под эгидой Лиги Наций, даже в докладах очень хороших исследователей (об этом мы уже упоминали выше).

118

119

Эпистемологические рассуждения.

3. Кроме того, конечно, необходимы навыки элементарных манипуляций, таких как измерение, микродозирование, сохранение сывороток, промывание посуды и т. п.

Теперь уже можно сделать некоторые гносеологические выводы о связи реакции Вассермана и сифилиса. Открытие (или изобретение) реакции Вассер-мана было уникальным историческим процессом, который не может быть обоснован ни логически, ни экспериментально. Реакция была разработана, несмотря на множество ошибок и благодаря социально-психологической мотивации, опираясь на коллективный опыт. С этой точки зрешя, связь между реакцией Вассермана и сифилисом - несомненный факт - становится уникальным событием в истории мышления. Этот факт не может быть установлен каким бы то ни было отдельным экспериментом, для этого нужна широкая экспериментальная база, но еще важнее то, что здесь действует определенный стиль мышления, который строится на фундаменте предшествующего знания, на множестве удачных и неудачных экспериментов, длительной выучки и воспитания, и, наконец, что наиболее важно в гносеологическом отношении, этот факт требует многочисленных адаптации и трансформаций понятий. Без всего этого не были бы выработаны ни понятие сифилиса, ни понятие серологической реакции, исследователи не могли бы подготовиться к выполнению реакции Вассермана. Даже неудачные попытки и ошибки дают материал для конструирования научного факта. Реакция Вассермана, с этой точки зрения, может рассматриваться как решение следующей проблемы: «Как можно определить понятие сифилиса и как сделать анализ крови, чтобы после накопления определенного опыта почти любой исследователь мог практически продемонстрировать связь между первым и вторым!» Очевидно, что уже в такой постановке проблемы обнаруживается коллективный характер познания. Ведь для того чтобы обрести необходимый опыт, надо сопоставить свою работу с тем, как работают другие исследователи; необходимо также поддерживать связь с традиционными, еще несовершенными понятиями сифилиса и анализа крови. Фактическая связь между сифилисом и реакцией Вассермана - это такое решение проблемы, которое при определенных условиях обеспечивает при минимуме произвола мышления максимум мыслительного принуждения. Таким образом, этот факт является зависимым от стиля сигналом сопротивления мысли. Поскольку мыслительный коллектив является носителем стиля мышления, можно коротко определить его как сигнал сопротивления коллективного мышления (denkkollectives Widerstandsaviso).

120

Эпистемологические рассуждения...

3. ДАЛЬНЕЙШИЕ ЗАМЕЧАНИЯ О МЫСЛИТЕЛЬНОМ КОЛЛЕКТИВЕ

Общее определение стиля мышления и мыслительного коллектива. Общая структура и свойства мыслительных коллективов. Социальные силы, действующие в мыслительном коллективе и связывающие коллектив. Обмен идеями внутри коллектива и между коллективами.

В ПРЕДЫДУЩЕМ РАЗДЕЛЕ мы стремились показать, каким образом даже про стейшее наблюдение зависит от стиля мышления, т. е. связано с мыслительным сообществом. Поэтому мы назвали мышление коллективной деятельностью, которая не может быть локализована в границах индивида.

Коллективный труд может иметь двоякую форму: он может быть аддитивен (например, поднятие тяжестей) либо быть собственно коллективным, когда индивидуальные усилия не могут быть просто суммированы; в последнем случае речь идет об особой системе взаимодействий, которую можно уподобить футбольному матчу, беседе или игре оркестра. Обе формы имеют место в мышлении, особенно в процессах познания. Можно ли рассматривать игру оркестра как работу отдельных инструментов, без учета смысла и правил их совместного звучания? Такие же правила диктует стиль мышления. На пути к положительной, плодотворной эпистемологии мы необходимо встречаемся с понятием стиля мышления, формы которого сравниваются между собой и рассматриваются в исторической обусловленности их развития.

Как и любой стиль, стиль мышления складывается из определенного настроя и его реализации в способе деятельности. Настрой имеет две взаимосвязанные стороны: готовность к избирательному восприятию и к соответственно направленному действию. Он создает адекватные формы: религиозные, научные, формы искусства, традиции, способы ведения военных действий и пр., каждая из которых по-своему зависит от преобладания некоторых мотивов и коллективно используемых средств. Поэтому можно определить стиль мышления как направленное наблюдение вместе с соответствующей ментальной и предметной ассимиляцией воспринимаемого. Для него характерны общие проблемы, которыми занимается коллектив, общие суждения, принимаемые за очевидные, общий метод, используемый как познавательное средство. Стилю мышления могут соответствовать технический и литературный стили, свойственные данной системе научного знания.

Поскольку он является достоянием сообщества, стиль мышления получает социальную поддержку (об этом еще пойдет речь ниже). Такая поддержка свойственна всем социальным структурам. Стиль мышления развивается целыми поколениями. Он становится чем-то обязательным для индивида, он определяет

121

Эпистемологические рассуждения.

собой то, «о чем нельзя мыслить иначе». Поэтому целые эпохи живут в условиях определенных мыслительных ограничений. Еретики, которые не разделяют этой коллективной предрасположенности, рассматриваются этим коллективом как преступники, которых следует наказать. И так продолжается до тех пор, пока не изменится настрой, не возникнут новый стиль мышления и иные оценки.

Но всегда что-то остается от всякого стиля мышления. Во-первых, небольшие отдельные сообщества сохраняют старый стиль в неизменности. Еще и сегодня встречаются астрологи и маги, чудаки, которые либо сливаются с низшими, непросвещенными, социальными классами, либо становятся шарлатанами, ибо они не разделяют общий мыслительный настрой, господствующий в обществе. Во-вторых, в каждом стиле мышления всегда находятся следы многих исторически преходящих элементов, относящихся к иным стилям. Наверное, немного можно назвать новых понятий, которые не имели бы какой-либо связи с предшествующими стилями мышления. Чаще меняется только их окраска - подобно тому, как научное понятие силы выводится из обыденного понятия силы или новое понятие сифилиса из мистического.

Так возникает историческая связь стилей мышления. В развитии идей путь от примитивных протоидей часто ведет к современным научным понятиям. Поскольку исторические ходы мысли часто переплетаются и всегда связаны со всем объемом знаний, которым располагает мыслительный коллектив, каждое конкретное их выражение обретает черты уникального исторического события. Например, можно проследить развитие понятия какого-либо инфекционного заболевания от примитивной веры в демона, далее через стадию представлений о миазмах болезни - к науке о болезнетворных возбудителях. Эта наука, как я сказал ранее, близка к исчерпанию своих потенций. Но пока она еще сильна, только одно единственное решение каждой конкретной проблемы может соответствовать стилю мышления1. Такое решение, соответствующее стилю мышления, единственное возможное решение, называется истиной. Это не «относительная» или даже не «субъективная» истина в обычном значении этого слова. Она всегда или почти всегда полностью детерминирована каким-то стилем мышления. Нельзя сказать, что одна и та же мысль для А истинна, а для В - ложна. Если Л и 5 относятся к одному и тому же мыслительному коллективу, то мысль для обоих либо истинна, либо ложна. Если же они относятся к разным мыслительным коллективам, то это не одна и та же мысль: для одного из них она либо неясна, либо иначе понимается. Но истина также и не конвенция: скорее, (1) в исторической перспективе - событие в истории мысли; (2) в современном контексте - мыслительное ограничение со стороны стиля.

Эпистемологические рассуждения...

Высказывания, не относящиеся к науке, также содержат в себе нечто вытекающее из подобного ограничения. Например, в мифе древних греков об Афродите, Гефесте и Аресе Афродита могла быть женой только Гефеста, а любовницей-Ареса. Нити фантазии снуют долго, но всегда - это знают все поэты - из них сплетаются необходимые связи, вытекающие из своего собственного содержания и формы. Например, в рыцарском романсе нельзя заменить слово «конь» словом «жеребец», хотя это синонимы, отличающиеся только стилем: Музыкальная фантазия также ищет обязательные связи, которые подобны приведенному выше примеру. «Если принять 0=16, то H должно равняться 1,008». И живопись также знакома с принудительной силой стиля, в чем легко убедиться, если расположить фрагмент какой-либо картины поверх другой картины, выполненной в ином стиле: эти фрагменты будут противоречить друг другу, хотя по содержанию они могут быть хорошо подогнаны. В каждом продукте мыслительного творчества есть то, что соответствует обязательным или пассивным связям в научных утверждениях. Можно, так сказать, объективировать эти связи и считать, например, выражением «красоты» или «истины». Существуют и особые индивидуальные и коллективные обстоятельства, благоприятствующие такому объективированию.

В сфере мышления сигнал сопротивления, противостоящий свободному произволу мышления, - это то, что называется фактом. К этому сигналу сопротивления следует добавить прилагательное «.коллективно-мыслительный», поскольку факт имеет троякое отношение к мыслительному коллективу: (1) каждый факт должен лежать в сфере интеллектуальных интересов коллектива, поскольку сопротивление возможно только там, где есть целенаправленное движение; поэтому факты эстетики или правоведения часто не признаются таковыми учеными-естественниками; (2) сопротивление обязательно наличествует в мыслительном коллективе и навязывается каждому его члену наряду с формами, доступными непосредственному наблюдению. В процессах познания факт выступает как связь явлений, которая ни в коем случае не может быть нарушена в тех рамках, в которых мыслит данный коллектив1. Эта связь и выступает как истина, для которой находятся логические и содержательные обоснования. Только после того как происходит смена стиля мышления, сравнительно-эпистемологический анализ или даже просто сравнение открывают путь научному анализу подобных связей. В классической бактериологии, если рассматривать ее с современной точки зрения, господствовал принцип неизменяемости видовых характеристик. На вопрос: «Почему видовые характеристики понимаются так, а не иначе, или почему следует придерживаться этого принципа», - ученый, воспитанный в этой традиции, ответил бы просто: «Потому, что это истинно». И только после того как сменится

1 См. главу 2.

1 См. гл. 3, примечание на с. 98.

123

122

Эпистемологические рассуждения...

стиль мышления, становится ясно, что подобный ответ предопределен господствующей научной методологией. Пассивность связи, фиксируемая в одном стиле мышления, переходит в активность в рамках другого (см. определения в главе I);1 (3) факт обязательно находит свое выражение в стиле мышления данного мыслительного коллектива.

Понимаемый таким образом факт - сигнал сопротивления мыслительного коллектива - может быть выражен целым спектром выразительных средств: плачем ребенка, который ушибся, галлюцинацией больного и, наконец, системой научных понятий.

1 В основе того, что некоторый факт может рассматриваться в отрыве от специфического контекста его развития, лежит преувеличение какого-то одного мыслительного ограничения, взятого в искусственной изоляции от остальных. Активные элементы знания в таком случае выглядят как нарушения нормального хода познания, которые следует преодолеть. Они как бы играют роль трения, которое тормозит, а не усиливает движение. Но если рассматривать факты в их взаимосвязи и развитии, то скоро выясняется, что активные и пассивные элементы какого бы то ни было знания многократно меняются ролями. Активность или пассивность этих элементов - это то, что определяется стилем мышления. Возвращаясь к отношению между реакцией Вассермана и сифилисом, можно сказать, что понятие «сифилис» для современного знания является в высокой степени активным; «реакция Вассермана» - менее активным, а отношение между этими двумя понятиями должно считаться пассивным. Для того, кто рассматривает эту болезнь как кару за греховное наслаждение, посылаемую Высшим существом, сифилис - это пассивный (объективный) факт, а реакция Вассермана - активный (искусственный) конструкт, который вообще не имеет прямого отношения к сифилису, поскольку к так понимаемому сифилису следовало бы добавить гонорею и прочие венерические заболевания. Даже если бы на понятие сифилиса накладывалось то мыслительное ограничение, которое соответствует сегодняшнему знанию, то и в этом случае связь (если вообще можно было бы говорить о какой-либо связи) с реакцией Вассермана оставалась бы неясной: ведь результат этой реакции зависит от стадии заболевания и потому не может быть поставлен в однозначное соответствие с понятием абсолютной, объективной, независимо существующей болезни. Если мыслить последовательно, то пришлось бы считать реакцию Вассермана, само понятие сифилиса и различные классификации этой болезни кощунственными софизмами, ибо кара за греховное наслаждение лучше распознается моральным анализом совести, а не лабораторным анализом крови. В приведенной ранее истории болезни из XVI столетия (см. главу 1, с. 29, прим. 2) диагноз, помимо прочего, основывался на анализе греха, совершенного невинным и благочестивым юношей; поэтому здесь речь шла не о современном понимании сифилиса как болезни, а о примере наказания за греховное наслаждение в соответствии с понятиями того времени. Для автора этой истории реакция Вассермана (как и ее отношение к сифилису) была бы совершенно непонятной, чем-то вроде ложной игры ума. При рассмотрении этого казуса XVI века одна связь представляется особенно интересной: схематически этот случай соответствует общей картине сифилиса в современном значении этого термина, в то же время детали существенно противоречат этой картине. Очередность симптомов указывает на сифилис: после полового сношения - первичное заражение, затем поражение суставов, позднее, через

124

Эпистемологические рассуждения.

L

Ни один факт не является совершенно независимым от прочих: они выступают как более или менее связанная смесь различных сигналов, как система знания, подчиняющаяся собственным закономерностям. Поэтому всякий факт воздействует на множество других фактов, а сфера влияния каждого нового открытия, каждого изменения знания оказывается практически безграничной. Для развитого знания, образовавшего последовательную систему, характерно, что каждый новый факт естественно (хотя не всегда в равной степени) способен изменить содержание всех прочих фактов. В этом смысле каждое открытие действительно оказывается творением мира заново, которое совершает мыслительный коллектив.

Так формируется универсальная взаимосвязанная система фактов, равновесие которой поддерживается динамически. Это придает «миру фактов» инертную устойчивость и создает ощущение стабильной действительности, независимого существования мира. Чем менее взаимосвязанна система знания, тем более она подвержена магии, тем менее стабильна и допускает чудеса ее действительность; всегда это соответствует данному коллективному стилю мышления.

Мыслительный коллектив - это коллективный «носитель» стиля мышления. Понятие мыслительного коллектива, которое я использую для исследования социальной обусловленности мышления, не связано ни с какой определенной социальной группой, ни с каким социальным классом. Это, так сказать, функциональное понятие, подобное, скажем, понятию силового поля в физике. Мыслительный коллектив возникает уже тогда, когда двое или более собеседников обмениваются мыслями: это временный или случайный коллектив, множество которых постоянно возникает и распадается. В таких коллективах возникает особый настрой, который не мог бы возникнуть иначе ни у кого из его участников и который часто возникает вновь, когда на время расставшиеся лица опять встречаются.

Кроме этих случайных и временных мыслительных коллективов существуют стабильные или относительно стабильные коллективы: чаще всего они возникают там, где есть организованные социальные группы. Если большая социальная группа существует достаточно долго, стиль мышления приобретает

некоторое время - общие симптомы. Детали (временные интервалы, отдельные симптомы, описанные выше) не соответствуют современному знанию об этой болезни. В те времена форма этой болезни была известна в общих чертах, детали же были выяснены намного позднее. Таким образом, форма, так сказать, ждала своей реализации. Она гипотетически прикладывалась и к тем случаям, к которым она в принципе неприменима. Было ли это простым заблуждением? Или, может быть, рождение некоторого общего понятия всегда выглядит так, что вначале оно появляется слишком широким и неясным, а затем обогащается содержанием и приобретает более узкие очертания?

125

Эпистемологические рассуждения.

устойчивость и формальную структуру. Импульс исполнения преобладает над импульсом творчества, мыслительный настрой коллектива обретает дисциплинарный, гомогенный, дискретный характер. Именно таково современное знание - особая коллективно-мыслительная структура (denkkollektivesgebilde).

Мыслительное сообщество (Denkgemeinschaft) не вполне совпадает с официальным сообществом. Так, религиозный мыслительный коллектив объединяет всех верующих, тогда как официальная религиозная община объединяет всех своих формально принятых членов независимо оттого, каков образ их мыслей. Можно принадлежать к какому-либо религиозному мыслительному коллективу, даже не будучи официально зачисленным в общину, и наоборот. Внутренняя структура и организация мыслительного коллектива также не совпадает с организацией официального сообщества. Духовные лидеры и образующиеся вокруг них группы - это далеко не всегда то же самое, что официальная иерархия и организация.

Чтобы ближе рассмотреть стиль мышления и общие социальные характеристики мыслительных коллективов в их взаимосвязи, необходимо остановиться на стабильных мыслительных коллективах. Стабильные (или относительно стабильные) мыслительные коллективы, подобно другим организованным общностям (Gemeinden), характеризуются определенной замкнутостью как с формальной, так и с содержательной стороны. Мыслительная общность замкнута формально (хотя не в абсолютном смысле) юридическими нормами или традиционными установлениями, иногда особым языком или специфическим жаргоном. Например, такими мыслительными коллективами были старинные гильдии. Но более важна содержательная замкнутость мыслительного коллектива, ограничивающая особую сферу мышления. Каждая профессия, каждая область искусства имеет свой период ученичества, в котором мыслительная структура навязывается новичкам авторитарно, и это не может быть заменено «общерациональным» ходом мысли. Даже самая развитая научная система, обладающая оптимальной организованностью своих принципов, будет совершенно непонятной новичку, тогда как для специалиста она и убедительна, и выступает как единственно верный эталон мышления. Подобную ситуацию мы уже описали, когда речь шла о мыслительных границах серологии, в которыые новичков вводят путем серии традиционного, а не «рационального» посвящения.

Любое дидактическое введение поэтому действительно является «введением» в буквальном смысле, своего рода ненасильственным принуждением. В педагогических целях иногда учитель проводит своего ученика по историческому пути, которым шло познание в данной области, поскольку более старые понятия обладают преимуществом более легкой усвояемости из-за своей меньшей мыслительной специфичности. Кроме того, эти понятия известны боль-

126

Эпистемологические рассуждения.

шинству членов мыслительного сообщества. Поэтому новообращенным введение в какой-либо стиль мышления кажется чем-то аналогичным (с эпистемологической точки зрения) обряду посвящения, известному из этнологии и истории культуры. Это не просто формальная процедура: Святый Дух нисходит на новообращенного, и то, что было ранее незримым, предстает перед ним воочию. Так ассимилируется стиль мышления.

Органическая замкнутость каждого мыслительного сообщества сопровождается соответствующим стилю ограничением круга допустимых проблем. Многие проблемы отбрасываются как не заслуживающие внимания, незначительные или бессмысленные. Даже современное естествознание различает «реальные проблемы» и бесполезные «псевдопроблемы». Отсюда особая шкала оценок и специфический дефицит терпимости как общие характеристики всех замкнутых сообществ.

Каждому стилю мышления соответствует круг его следствий или практических применений. Всякая мысль может быть использована. Подтвержденные или отброшенные гипотезы стимулируют мыслительную активность. Поэтому верификация так же связана со стилем мышления, как выдвижение гипотез. Навязываемый ход мысли, мыслительные навыки или, по крайней мере, настороженность по отношению к иному образу мысли, отличному от данного - все это способствует установлению гармонии между стилем мышления и его практическим применением. Например, гильдии - это сообщества, очевидным образом ориентированные на определенные практические цели. Обратим внимание на то, как в рамках различных профессий по-разному расцениваются практические проблемы. Так, трещина на стене выглядит по-разному для художника, расписывающего эту стену, и для строителя. Художник увидит дефект поверхности, к которому имеет свое специфическое отношение; строитель же задумается о структуре кладки и захочет ее изменить. В каждом из этих мыслительных действий просматривается определенный стиль1.

1 Икскюль (в известной мере) видит проблему субъективной обусловленности картины мира следующим образом: «Физика со своей верой в абсолютное существование объективного мира зашла в полный тупик». «В отличие от физики, биология утверждает, что существует столько миров, сколько познающих субъектов, что каждый мир - это мир явлений, который может быть понят только в связи с субъектом». (Uexk?ll J. von. Theoretische Biologie. Berlin, 1928, SS. 30, 61). Но далее он пишет: «Вселенная состоит из субъектов, каждый из которых живет в своем мире, и эти миры сочетаются посредством единых функциональных кругов в единую целостность». (S. 61). Значит ли это, что существует вселенная и единая целостность, которые не являются субъективными? Оставим в стороне многие утверждения теории окружающего мира Икскто-ля, с которыми нельзя согласиться, но в его рассуждении не хватает правильной оценки социальных факторов познания. Нельзя также принять его деление на мир наблюдения и мир деятельности, поскольку это деление невозможно соблюсти, к тому же

127

Эпистемологические рассуждения...

Как уже было сказано, все мыслительные коллективы, независимо от формы своей организации и конкретного содержания, обеспечивающих их устойчивость (будь то церковная община или профсоюз), обладают общими структурными свойствами. Так, общим является то, что вокруг каждого мыслительного образования (Denkgebilde), будь то догмат веры, научная идея или художественный замысел, образуется узкий эзотерический круг и более широкий экзотерический круг участников мыслительного коллектива. Мыслительный коллектив складывается из большого числа таких кругов, которые могут пересекаться. Индивид может принадлежать нескольким экзотерическим кругам, а также небольшому числу эзотерических кругов, возможно к единственному кругу. Существует иерархия степеней посвящения в эту эзотерику, множество нитей связывают и эти различные степени, и различные круги. Экзотерический круг включается в данную мыслительную структуру только при посредничестве эзотерического круга. Связь большинства членов мыслительного коллектива со структурой мысли (Denkgebilde), соответствующей стилю мышления (Gebilde des Denkstiles), основана, таким образом, на доверии к посвященным. Но и эти посвященные не вполне независимы: сознательно или бессознательно они испытывают зависимость от «общественного мнения», т. е. от суждений экзотерического круга. Так, в общих чертах, образуется внутренняя замкнутость стиля мышления и присущая ему тенденция к соответствующему воспитанию новообращаемых.

Эзотерические круги находятся в постоянном контакте с соответствующими им экзотерическими кругами. В социологии это называют отношением элиты и массы. Если позиция массы более сильна, такой контакт приобретает демократический характер. Элита, уступая в определенной мере общественному мнению, стремится сохранить доверие массы. Примерно в таком положении находится сегодня мыслительный коллектив современного естествознания. Если же позиция элиты сильнее, то она дистанцируется от «толпы» и изолируется от нее: таинственность и догматика становятся нормой жизни мыслительного коллектива. Таковы сегодня религиозные мыслительные коллективы. Демократическая форма приводит к развитию идей и прогрессу, противоположная ей форма (при определенных условиях) - к консерватизму и застою.

В рамках межколлективного обмена идеями возникают и особые отношения между отдельными индивидами. Если между двумя индивидами имеет место очевидная интеллектуальная субординация, как, например, между учите-

Эпистемологические рассуждения.

оно ведет к излишней метафизике. Может ли состояться какое бы то ни было «восприятие» только пассивно, без «деятельности», и vice versai Могут ли «действия» и их результаты оцениваться иначе, чем через «восприятия»?

128

лем и учеником, то в этом отношении нет ничего собственно личностного - это отношение аналогично отношению между элитой и массой. С одной стороны, преобладает доверие, с другой стороны, наличествует определенная зависимость от «общественного мнения», от «здравого смысла». Если же это два равноправных участника одного и того же мыслительного коллектива, то возникает устойчивая связь интеллектуальной солидарности, совместного служения общей сверхиндивидуальной идее. Это создает определенную духовную взаимозависимость и общий настрой: ни одна из поставленных проблем не должна оставаться неразрешенной, каждый вопрос обсуждается и занимает свое место в сфере, очерченной стилем мышления. Это настроение взаимной симпатии ощущается немедленно, стоит лишь участникам беседы обменяться парой фраз. Тогда только и возникает возможность коммуникации, в противном случае взаимопонимание почти невозможно. Поэтому обмен мыслями внутри коллектива предполагает наличие этого чувства взаимной зависимости. Общая структура мыслительного коллектива имеет своим следствием то, что вну-триколлективный обмен мыслями ipso sociologico facto1 - независимо от логического обоснования и содержательной стороны этих мыслей - приводит к укреплению мыслительной структуры (Denkgebilde). Доверие к посвященным и зависимость последних от общественного мнения, солидарность между равноправными участниками, служащими одной и той же идее, - все это социальные факторы, способствующие возникновению общего специфического настроя и придающие мыслительным структурам все большую прочность и адекватность стилю мышления. Чем больше временная и пространственная дистанцированность от эзотерического круга, чем дольше продолжается обмен мыслями внутри одного и того же мыслительного коллектива, тем определеннее эти мыслительные структуры. Если человек с раннего детства воспитывается в определенной интеллектуальной традиции, а,сама эта традиция складывается усилиями многих поколений, она обретает твердокаменную

прочность.

На определенной стадии мыслительные навыки и нормы приобретают статус очевидности, воспринимаются как единственно возможные, как нечто такое, над чем не следует задумываться. Они даже могут восприниматься как нечто сверхъестественное, выступать как догмы, аксиомы, а не просто полезные соглашения. В этой связи было бы интересно сопоставить историю науки с историей спорта (от политеистического античного общества до физкультуры, имеющей гигиеническую направленность в наше время).

Сложностью современных социальных систем объясняется то, что мыслительные коллективы во многих случаях пересекаются и вступают в различные

1 В силу одних только социологических фактов (лат.). - Прим. перев.

129

Эпистемологические рассуждения...

взаимоотношения во времени и в пространстве. Мы видим различные профессиональные и полупрофессиональные мыслительные сообщества в различных сферах: бизнесе, военном деле, спорте, искусстве, политике, моде или в какой-либо области науки, религии и т. д. Чем более специфично, чем более специализировано какое-то мыслительное сообщество, тем прочнее особые мыслительные связи между его членами. Эта связь не знает границ ни между нациями и государствами, ни между классами или возрастными группами. Это можно сравнить с социальной ролью спорта или спиритуализма. Особые термины: матч, фол, walkover1 в спорте, демарш, expos?2 в политике, сальдо, конто, «быки» и «медведи» на бирже, бутафория, экспрессия в искусстве - используются внутри мыслительных коллективов, независимо от границ национальных языков. Печатное слово, кино, радио - все это служит взаимному интеллектуальному воздействию внутри мыслительного коллектива. Они также способствуют поддержанию связи между эзотерическими и экзотерическими кругами, как бы ни были они отделены друг от друга и сколь бы ни были редкими и опосредованными их контакты.

Показательным примером, на котором хорошо видна общая структура мыслительного коллектива, является мода, если рассматривать только ментальное единство поклонников какой-либо моды, отвлекаясь от общих экономических, социальных и межличностных, профессиональных и коммерческих факторов этой сферы. Речь идет только о мышлении, определяющем моду как таковую, независимо от ее конкретного содержания.

Особый настрой мыслительного коллектива моды заключается в расположенности его участников непосредственно воспринимать то, что признано модным, в признании неоспоримой ценности моды, в чувстве солидарности с другими участниками этого же коллектива и безграничном доверии эзотерическому кругу. Наиболее верные сторонники моды принадлежат экзотерическому кругу, но они не вступают в непосредственное общение с теми, кто диктует моду, из кого формируется эзотерический круг. Особые продукты деятельности последнего проникают в экзотерические круги по официальным, если можно так выразиться, каналам коммуникации внутри данного коллектива, они лишены какой-либо персональной идентификации, а сила принуждения, с какой они воздействуют на рядовых участников коллектива, постоянно возрастает. В них нет указания на какие-либо частные мотивы. Просто говорят: «Се qu'il vous faut pour cet hiver» [«Это то, что вам нужно носить этой зимой»], или «? Paris la femme porte...» [«В Париже женщины носят...»], или «Lanc? au printemps par quelques jeunes femmes de la soci?t? partisienne...» [«Известные

1 Легкая победа (англ.). - Прим. перев.

2 Скандальное разоблачение (франц.). - Прим. перев.

130

законодательницы парижской моды рекомендуют публике...»]. Это наиболее сильное из возможных принуждений, ибо оно воспринимается как самоочевидная необходимость, а не как принуждение. Горе той верующей, которая не захочет или не сможет подчиниться этому диктату: она ощущает себя оставленной всеми, на ней как бы лежит клеймо, которое, как ей хорошо известно, уличает ее в измене перед всеми ее подругами. Члены эзотерического круга испытывают гораздо меньшее давление: они даже могут позволить себе кое-какие новшества, которые обретают принудительную силу только впоследствии, благодаря внутриколлективной коммуникации. Однако и они вынуждены следовать определенной «обязательности»: нельзя, чтобы у костюма в стиле ампир были рукава в стиле барокко, etc.

Сравнивая стили мышления, мы тотчас замечаем, что различия между ними могут быть меньшими и большими. Например, различие между стилями мышления физиков и биологов не так уж велики, если только последние не стоят на позиции витализма. Гораздо больше различий между стилями мышления физиков и филологов, еще большая разница между стилем мышления современного европейского врача и специалиста по китайской медицине или мистика Каббалы. Можно говорить о нюансах стиля, о вариативности стилей, о различных стилях. Но построение исчерпывающей теории стилей мышления не может быть задачей этой книги. Здесь хотелось бы только указать на некоторые особенности межколлективной коммуникации стилей.

Чем больше различие между двумя стилями мышления, тем более заторможена коммуникация идей между ними. Если же коммуникация реально существует, то возникают общие черты у сообщающихся между собой коллективов, даже если каждый из них уникален. Принципы чужого коллектива, если их вообще замечают, рассматриваются как нечто произвольное, а попытки их легитимации отвергаются по обвинению в petitio princip?. В чужом стиле мышления усматривают мистику, то, что отвергается этим стилем, признается наиважнейшим, принятые в нем объяснения объявляются неубедительными или ошибочными, проблемы мало существенными, чуть ли не пустой забавой. Отдельные факты и понятия, фигурирующие в рамках чужого стиля мышления, считаются выдумками, которые не следует принимать в расчет (например, «факты спиритизма» именно так расцениваются учеными-естествоиспытателями) ; впрочем, здесь многое зависит оттого, насколько далеки стили мышления друг от друга; если же мыслительные коллективы не слишком разнятся, то понятия и факты одного стиля мышления претерпевают переистолкование в рамках другого, они как бы переводятся на иной язык и только так могут быть восприняты соответствующим мыслительным коллективом (например-, факты спиритизма - теологами). Так современная наука восприняла многие факты алхи-

131

Эпистемологические рассуждения.

мии. Так здравый смысл, воплощающий в себе мыслительный коллектив обыденной жизни, становится универсальным гарантом взаимопонимания специализированных мыслительных коллективов.

Слова языка - это универсальный посредник в процессах межколлективной коммуникации. Поскольку все слова обладают более или менее заметной окраской в зависимости от стиля мышления, и эта окраска меняется, когда слова переходят из одного стиля в другой, постольку слово переходит от одного мыслительного коллектива к другому, изменяя определенным образом свое значение. Примером может служить трансформация значений таких слов, как «энергия», «сила» или «эксперимент», когда их употребляют физики или, скажем, филологи, или спортсмены, «объяснение» в смысле, привычном для философа или химика, «луч» - для художника или физика, «закон» - для юриста или ученого-естественника и т. д.

Одним словом, каждая интерколлективная коммуникация идей влечет за собой сдвиг или изменение ценностных характеристик этих идей. Общий настрой внутри коллектива усиливает эти характеристики, а изменение настроя в то время, когда идеи путешествуют между мыслительными коллективами, может изменить их ценность в очень широком диапазоне: от незначительных нюансов до полного изменения смысла и даже его исчезновения (например, так изменялась смысловая нагруженность философского понятия «абсолют» в мыслительном коллективе современного естествознания).

В первой главе мы уже описали приключения понятия сифилиса при его переходах от одного мыслительного сообщества к другому, сопровождающихся метаморфозами этого понятия и гармонизацией стиля мышления нового мыслительного коллектива в целом, который обретает сплоченность, ассимилируя свои понятия. Изменения стиля мышления, иначе говоря, изменение способности направленного наблюдения, создает новые эвристические возможности и новые факты. В этом наиболее важное эпистемологическое значение межколлективной коммуникации идей.

Об индивиде, который может относиться к нескольким мыслительным сообществам и выступает как проводник интерколлективной коммуникации идей, надо сказать еще следующее: однородность мышления как социального явления есть фактор, намного более мощный, чем логическая структура индивидуального мышления. Если в сознании индивида соседствуют такие элементы, которые противоречат друг другу, это, как правило, не вызывает психологического сопротивления, и эти элементы как-то существуют независимо: что-то относится к вере, что-то к компетенции науки, и эти сферы практически не влияют друг на друга, хотя логически их совместить нельзя. Гораздо чаще бывает, что один и тот же человек является участником нескольких, сильно отли-

132

Эпистемологические рассуждения.

чающихся друг от друга мыслительных коллективов, чем коллективов, родственных друг другу. Например, некоторые физики присоединяются к религиозному стилю мышления или к спиритизму, но редко встретишь физиков, интересующихся биологией, с тех пор как она стала самостоятельной наукой. Многие врачи занимаются историческими или эстетическими штудиями, но лишь немногие из них всерьез интересуются естественными науками. Если стили мышления сильно различаются, то они мотут уживаться в одном и том же индивиде, но если это родственные стили, то такое сосуществование становится весьма затрудненным. Конфликт между близкими стилями мышления делает невозможным их совмещение и обрекает индивида на бесплодность мышления или создает особый стиль «пограничной полосы». Однако конфликт стилей внутри индивидуального мышления не следует смешивать с ограниченностью круга проблем, которыми это мышление занимается: напротив, одна и та же проблема может исследоваться в рамках совершенно различных стилей мышления, и это бывает чаще, чем применение к ее решению близких стилей. Чаще бывает, что врач исследует болезнь и с точки зрения клинико-тера-певтической (бактериологической), и с точки зрения культурно-исторической, нежели с точки зрения клинико-терапевтической (бактериологической) и чисто химической.

Поскольку я выбираю из огромного множества данных лишь несколько феноменов мыслительной коммуникации, я отдаю себе отчет в неизбежной фрагментарности такого изображения. Однако, может быть, и этих фрагментов достаточно, чтобы даже теоретики естественной науки согласились с тем, что даже простейшие научные сообщения нельзя уподобить перемещению твердых тел в эвклидовом пространстве: оно никогда не происходит без трансформаций, зато всегда связано с преобразованием стиля мышления. Если перемещение происходит внутри коллектива это усиливает изменение, если между коллективами - приводит к принципиальным изменениям. Кто этого не понимает, тот никогда не придет к позитивной эпистемологии1.

1 Социологи хорошо знают эффект от социальной коммуникации мыслительных структур. Г. Зиммель, например, в своей «Социологии» обсуждает проблему социальной дифференциации (Simmel G. Soziologie: Untersuchungen ?ber die Formen der Vergesellschaftung. Munich, Leipzig. 1908, особенно во 2-й главе). Хорошо известная книга Лебона (Le Bon G. La psychologie des foules. Paris, 1895) почти исключительно посвящена проблемам случайно возникшей толпы, находящейся в возбужденном, аффективном состоянии. Лебон, по-видимому, далеко уходит в сторону от обсуждения проблем психологии сообществ, подчиняющихся определенной дисциплине, работающих в обычном режиме, сообществ, которые могут и не локализоваться в каком-то определенном месте. В его книге, наряду с другими ситуациями, описывается случай массовой суггестии, когда целая команда корабля, разыскивавшего терпящую бедствие лодку, вдруг увидела эту лодку и ее пассажиров, услыхала крики и увидела сигналы. Лишь

133

Эпистемологические рассуждения...

в последний момент приближения к «лодке» рухнула коллективная галлюцинация: это было плывущее по волнам дерево с ветвями и листьями. Этот случай мог бы послужить парадигмой многих открытий; определенный настрой - видение гештальта, внезапное изменение настроя - совершенно иное восприятие. Внезапно становится непонятным, как вообще был возможен предшествующий гештальт и как то, что ему противоречило, могло оставаться незамеченным. Точно так же бывает в научном открытии, хотя здесь горячка и нервное возбуждение уступают место постепенности и непрерывности. В рамках определенной дисциплины возникший усилиями многих поколений стабильный настрой определенного коллектива создает «истинную картину» точно так же, как настрой, возникающий в горячечной спешке, создает галлюцинацию. В обоих примерах изменение настроя и изменение картины протекают параллельно. Поскольку Лебон ограничивается рассмотрением случайной возбужденной толпы, он в каждом процессе социализации видит только деградацию психических характеристик. Макдоугал пытался спасти бесспорные позитивные качества социализации, приписывая организации силу, «наделяющую массы атрибутами индивида» (McDougall W. The Group Mind: A Sketch of the Principles of Collective Psychology, with some Attempt to Apply Them to the Interpretation of National Life and Character. Cam-bridge,1920). Фрейд пытается разложить коллективность действия и чувствования на индивидуально-психологические элементы, допуская, что все индивиды в толпе тождественны, а также что лидер является общим идеалом «Я» [Freud S. Massenpsychologie und Ich-Analyse. Leipzig. 1921; (русс, перев.: Фрейд 3. Массовая психология и анализ человеческого «Я» // Фрейд 3. «Я» и «Оно». Труды разных лет. Книга I. Тбилиси, 1991, ее. 71-138)]. Оба эти автора, оставаясь на своих позициях, не могут объяснить специфические, неаддитивные элементы психологии толпы. Против самого понятия психики толпы резко выступает Ганс Кельзен: «Поскольку психическое имеет место только в индивиде, иначе говоря в психике отдельных людей, постольку все сверхиндивидуальное, потустороннее по отношению к психике индивида должно иметь метафизический характер... Мы могли бы допустить, что за индивидуальной психикой существует также и коллективная психика, заполняющая пространство между индивидами и охватывающая всех индивидов. Но если мыслить логически, а также учитывать, что никакие эксперименты не обнаруживают какого бы то ни было существования души вне тела, это понятие должно вести к допущению некоего коллективного тела, отличного от индивидуального тела, в которое должна быть помещена некая коллективная душа...» (Kelsen H. Der Begriff des Staates und die Socialpsychologie //Imago, 1922, Bd. 8, S. 97 и далее, S. 125). «С точки зрения критики познания этот мифический метод выглядит... как то, что следует преодолеть, поскольку в нем наличествует неверная тенденция к интерпретации отношений, определяемых мышлением, как вещей, как конкретных объектов, функций - как субстанций»(5. 138). Все это, вероятно, значительно преувеличено в полемике. Кто всерьез станет говорить о психике, заполняющей пространство? Кроме того, гипостазирование или реификация социума, которого опасается Кельзен (S. 139), не представляет опасности хотя бы потому, что субстанция сама может переинтерпретироваться как функция. В современной науке нет понятия субстанции в том смысле, как это понятие

употреблялось еще лет пятьдесят назад. От того понятия осталось немногим больше, чем некоторое мыслимое свойство, почти заблуждение, которое можно было бы объяснить в терминах психологии и истории мышления. Как возникает понятие структуры [Gebilde] «тела» как особой, непосредственно воспринимаемой формы? Не подлежит никакому сомнению, что в повседневной жиз-

134

Эпистемологические рассуждения.

4. НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ МЫСЛИТЕЛЬНОГО КОЛЛЕКТИВА СОВРЕМЕННОЙ НАУКИ

Журнальная, наука учебника и популярная наука, ее социальное и гносеологическое значение. Демократический характер современного научного мыслительного коллектива.

В ПРЕДЫДУЩЕМ разделе мы описали общую структуру мыслительных коллективов: их эзотерические и экзотерические круги, общие принципы межколлективной и внутриколлективной коммуникации идей. Теперь рассмотрим специальную структуру научного мыслительного коллектива, в частности то, как эзотерическое и экзотерическое проявляются в науке. Здесь мы не будем подробно останавливаться на характерных особенностях каких-то специфических мыслительных коллективов (физиков, социологов и др.), поскольку структура современной науки имеет много черт, общих для всех подобных коллективов.

Высококлассный исследователь, творчески разрабатывающий какие-либо фундаментальные проблемы, выступает как «эксперт», вокруг которого формируется эзотерический круг в данной области знания (например, специалист по радию в науке о радиоактивности). В этот круг входят также «эксперты по общим вопросам», работающие над соответствующими проблемами, например, в физике. В экзотерический круг входят более или менее образованные «дилетанты». Таким образом, контраст между экспертные u популярным знанием является первым следствием из общей структуры мыслительного коллек-

ни (используя всего лишь несколько чувств: осязания, зрения, боли, мускульной силы) мы без труда, т. е. не затрачивая усилий на выведение заключений и заключение соглашений, воспринимаем «тела». Лишь в анализе эти «тела» предстают перед нами разложенными на свои функции.

Если сверхточные науки, такие как физика, не обходятся без использования статистических данных, например, усредненных чисел или значений вероятности, которые не соответствуют никаким «истинным» явлениям, а лишь представляют собой определенные гипостазированные фикции (более того, «истинные» явления считаются менее «реальными», чем эти фикции), то у нас нет оснований опасаться введения понятия мыслительного коллектива. Если, как я надеюсь, оно служит познанию, оно оправданно. Вообще-то я считаю, что главные возражения, упоминавшиеся здесь, неуместны, потому что с философскими принципами дело обстоит точно так же, как с деньгами: они хорошие слуги, но очень плохие господа. Ими следует пользоваться, но никогда не следует слепо подчиняться им.

Грань, проводимая между тем, что мыслится, и тем, что существует, выглядит слишком резкой: за мышлением должно быть признано определенное право на создание объектов, а за объектами - право происходить из мышления; но повторю: из мышления, сформированного некоторым мыслительным коллективом, в соответствии с определенным стилем.

135

Эпистемологические рассуждения.

тива в науке. Благодаря богатству этой сферы даже внутри эзотерического круга экспертов можно выделить узких специалистов и специалистов широкого профиля. Поэтому можно говорить также о журнальной и учебниковой науках, вместе образующих экспертную науку. Поскольку посвящение в науку происходит по особым педагогическим правилам, к этому надо еще добавить как четвертую социоинтеллектуальную форму - науку школьных учебника в, но в данном контексте ее значение для нас будет менее важно.

Рассмотрим эти круги, начиная с популярной науки. Поскольку популярная наука обеспечивает большую часть знаний каждого человека, а также поскольку даже самый рафинированный специалист обязан ей многими понятиями, множеством сравнений и общей структурой своих мнений, она выступает как универсальный фактор всякого познавательного процесса и поэтому должна рассматриваться как проблема теории познания. Если экономист говорит о хозяйственном организме, философ - о субстанции, а биолог - о «клеточном государстве» (Zellstaat), то они употребляют понятия, заимствованные из популярного знания и перенесенные в специальные научные сферы. Вокруг этих понятий выстраиваются специальные области науки. У нас еще будет возможность показать, что в недрах этих наук находятся элементы популярного знания, заимствованные из других областей. Эти элементы часто выступают в роли ориентиров специального знания, определяя его развитие на десятилетия вперед.

Популярная наука представляет собой особую сложную структуру. Поскольку спекулятивная теория познания никогда не исследовала подлинного познания, а занималась только его фантастическими изображениями, эпистемологическое исследование популярной науки по-настоящему еще не начиналось, по крайней мере, насколько мне это известно. И в этой работе у нас нет возможности исправить это положение, я ограничусь только несколькими замечаниями.

Популярное знание sensu stricto1 - это знание не для специалистов, а для широких кругов взрослых дилетантов, имеющих общее образование. Поэтому его нельзя считать вводной наукой; этим целям служат школьные учебники, а не популярные книги. Характерной чертой популярного изложения научных знаний является отсутствие деталей и, прежде всего, спорных мнений, вследствие чего эти знания предстают искусственно упрощенными. Форма этого изложения обладает художественной привлекательностью, живостью и доступностью. Еще более важно, что оно излагается в аподиктической манере, позволяющей просто принять или отбросить какие-либо точки зрения. Упрощенность, образность и аподиктичность суждений - наиболее характерные черты экзотерического знания. Вместо специфических ограничений, накладываемых на

1 В узком смысле (пат.). - Прим. перев.

мышление особыми доказательствами, поиск которых сопряжен с болъши-миусилиями, популярная наука оперирует упрощениями, однозначными оценками и наглядными живыми образами. Конечной целью популярной науки является мировоззрение (Weltanschauung) - особая мыслительная конструкция (Gebilde), возникающая на основе эмоциально окрашенного выбора из различных сфер популярного знания.

Мировоззрение не оказывает слишком заметного влияния на специальное знание (если вообще оказывает), но оно может стать основанием, определяющим общие контуры стиля мышления специалиста-эксперта. Это может быть чем-то вроде возвышенного чувства единства всего человеческого знания или веры в возможность универсальной науки. Но это может быть также просто верой в возможность хотя бы ограниченного развития науки. Так замыкается круг межколлективной зависимости научного знания: из специальной (эзотерической) науки возникает популярная (экзотерическая) наука. Становясь упрощенной, образной и аподиктичной, наука приобретает определенность своих очертаний, приглаженность, видимое единство. Вокруг нее возникает определенное общественное мнение, она участвует в формировании мировоззрения и через эти каналы оказывает обратное воздействие на специалистов-экспертов.

Хорошим примером может служить бактериологическое исследование, которое эксперты одной лаборатории изложили практикующему врачу-терапевту. Диагноз, поставленный в результате анализа мазка из горла пациента, выглядел следующим образом: «Микроскопический анализ обнаруживает множество небольших бактериальных палочек, по форме и взаимному расположению соответствующих дифтеритным бациллам. Выращенная из образца бактериальная культура является типичной культурой бацилл Лёфлера (L?ffler)». Такое заключение, специально подготовленное для практикующего врача, не соответствует экспертному знанию. Оно выражено в аподиктической, упрощенной, не оставляющей сомнений форме. Оно специально сформулировано так, чтобы врач-практик мог опереться на него в своей работе. Однако, если бы эксперт должен был описать mom же самый результат своего анализа другому эксперту, заключение выглядело бы примерно так: «Яри .микроскопическом наблюдении установлено наличие многочисленных палочек, часть которых имеют клубкообразную или искривленную форму, часть - тонких и прямых, часть - толстых с неспецифическими очертаниями. Взаимное расположение в некоторых местах пальцеобразное, в других - решетчатое, иногда - уникальное, нерегулярное. Палочки грамм-положительные, для некоторых характерна положительная окраска препаратом Нейссера. При окрашивании ме-тиленовой синькой Лёфлера обнаруживается много погибших бактерий. Куль-

137

136

Эпистемологические рассуждения...

тура по тесту Каста (Costa) - фиолетово-розовая, слегка вязкая, колонии четко выражены, составляющие их палочки в большинстве случаев имеют типичную окраску, морфологию и взаимное расположение. Выделение или нейтрализация токсинов не установлены. Учитывая происхождение исследуемого материала, его морфологические и культурные характеристики, можно считать, что диагноз «палочки Лёфлера» достаточен для практических целей».

Такая версия заключения, хотя теоретически она выглядит более точной, не удовлетворила бы практикующего врача, в особенности то утверждение, из которого получается, что основанием для экспертного вывода является происхождение исследуемого материала (здесь оно действительно играет важнейшую роль). «Что это значит? - вправе заявить этот врач. - Ведь я спрашивал, что реально находится в данном мазке, а мне отвечают: так как мазок взят из горла, то это, скорее всего, дифтерия. Но ведь это трюкачество: я хотел бы опереться на заключение экспертов, а они, в свою очередь, опираются на меня самого». Но даже и это экспертное заключение является упрощенным и аподиктическим: из него удалено все, что не является существенным (с точки зрения данных экспертов), например, наличие в мазке сопутствующей бактериальной флоры (т. е. того, что на сегодняшний день считается несущественным бактериальным фоном). Не учтены также неточности определения вида Согуп-nebacterium, a заключение о тождественности бактерий, обнаруженных под микроскопом, и бактерий, выращенных в культуре (что является типичным искусственным приемом в специальных исследованиях такого рода) представлено в виде тривиального факта. Кроме того, данный случай слишком прост: далеко не всегда все так удачно сходится. Взаимное расположение палочек часто нетипично, окраска не всегда очевидна (она может быть положительной, отрицательной или неопределенной), культура может не соответствовать микроскопическому препарату и т. д.

Независимо оттого, мог или не мог быть иначе описанный случай, подобное описание всегда является упрощенным, насыщенным аподиктическими и образными элементами. Любая коммуникация и даже составление номенклатуры ведут к тому, что каждый фрагмент данного знания становится все более экзотеричным и популярным. Иначе следовало бы к каждому слову прибавлять примечание, чтобы учитывать все возможные ограничения и объяснения. Каждое слово примечания, в свою очередь, нуждалось бы в еще одной словесной пирамиде. Если продолжать в том же духе, полученная структура могла бы изображаться только в многомерном пространстве. Такая структура, представляющая в полном объеме экспертное знание, была бы совершенно необозрима и практически бесполезна. Следует отметить, что такая пирамида не зиждется на каких-либо наиболее общих, повторяющихся элементах, с помощью

138