Часть 1.

Дильтей В.

Введение в науки о духе. 1883, 1906.

Дильтей В. Собрание сочинений в 6 тт. Под ред. A.B. Михайлова и Н.С. Плотникова. Т. 1: Введение в науки о духе / Пер. с нем. под ред. B.C. Малахова. - М.: Дом интеллектуальной книги, 2000. С.270-730.

СОДЕРЖАНИЕ т.1.

H. С. Плотников ЖИЗНЬ И ИСТОРИЯ

Философская программа Вильгельма Дилыпея

Введение ....................................................15

ДИЛЬТЕЙ И ЕГО ЭПОХА

Общие черты научного контекста..............................24

Годы учения Дильтея и начало научной работы ..................26

Университетская карьера......................................42

Научные публикации..........................................49

Научно-издательские инициативы..............................52

Проблема периодизации творчества Дильтея....................56

ПРОГРАММА КРИТИКИ ИСТОРИЧЕСКОГО РАЗУМА

Задача обоснования науки. Дильтей и Кант......................60

Проблема обоснования науки..................................68

«Феноменология метафизики» .................................70

Критика исторического позитивизма...........................74

Философия как «самоосмысление»...............................82

Структура «Введения в науки о духе»............................91

Исходный пункт основоположения.............................93

Антропологическое понятие опыта.............................93

Внутренний и внешний опыт..................................103

Исходные принципы реконструкции

первоначального («внутреннего») опыта........................107

Принцип феноменальности....................................107

Фактичность жизненной взаимосвязи...........................112

Состав первичного опыта.

Понятия «осознавания» и «переживания»........................116

Принцип психической взаимосвязи:

целостность человеческой жизни................................123

Понятие жизни (I): Проблема реальности.......................132

Понятие жизни (II): Проблема самосознания....................141

Жизненно-практический фундамент логики.....................147

ФИЛОСОФИЯ ГУМАНИТАРНЫХ НАУК

Понятие и познавательная специфика наук о духе................158

Описательная психология.....................................166

«Энциклопедия наук о духе». Структура духовного мира ..........181

ПРИНЦИПЫ МЕТОДОЛОГИИ ГУМАНИТАРНЫХ НАУК

Проблема общезначимости. Дильтей и Гуссерль .................193

«Объективный дух» и история .................................206

Понимание. Герменевтическая теория наук о духе................214

Типология мировоззрений и философия........................222

ДИЛЬТЕЙ В РОССИИ

К истории рецепции..........................................232

Состав настоящего издания....................................248

ЛИТЕРАТУРА

Источники...................................................249

Литература ..................................................252

Предисловие немецкого издателя ..............................265

Вильгельм Дильтей ВВЕДЕНИЕ В НАУКИ О ДУХЕ

Предисловие.................................................271

КНИГА ПЕРВАЯ

Обзор системы отдельных наук, в котором доказывается необходимость основополагающей науки

I. Замысел данного введения в науки и духе......................279

II. Науки о духе - самостоятельное целое рядом с науками

о природе....................................................280

III. Отношение этого целого к целому наук о природе ............290

IV. Обзор наук о духе..........................................297

V. Их материал...............................................301

VI. Три класса высказываний в них .............................303

[

VII. Обособление частных наук внутри исторически-общественной действительности ............................................304

VIII. Науки о человеческих индивидах как элементах

этой действительности........................................305

IX. Место познания по отношению к совокупной исторически-общественной действительности...................312

X. Научное изучение естественного деления человечества

и отдельных народов..........................................316

XI. Различение двух других классов частных наук ................318

XII. Науки о системах культуры ................................325

Отношения между системами культуры и внешней

организацией общества. Право.................................329

Познание систем культуры.

Этика - наука одной из систем культуры ........................335

XIII. Науки о внешней организации общества....................341

Психологические основания....................................341

Внешняя организация общества как исторический факт............347

Задача теоретического представления внешней

организации общества........................................353

XIV. Философия истории и социология не являются

настоящими науками..........................................365

XV. Их задача невыполнима....................................371

XVI. Их методы ложны........................................383

XVII. Они не понимают положения исторической

науки по отношению к частным наукам об обществе..............389

XVIII. Ширящееся распространение и совершенствование частных наук.................................................392

XIX. Необходимость теоретико-познавательного основоположения наук о духе..................................395

КНИГА ВТОРАЯ

Метафизика как основание наук о духе. Ее господство и упадок

Раздел первый. Мифический способ представления и возникновение науки в Европе

Глава первая. Задача, вытекающая из книги первой ...............403

Глава вторая. Понятие метафизики. Проблема отношения

метафизики к родственным ей явлениям .....................406

Глава третья. Религиозная жизнь как фундамент метафизики.

Период мифического представления.........................415

Глава четвертая. Возникновение науки в Европе..................423

Глава пятая. Характер древнейшей греческой науки..............427

Раздел второй.

Метафизическая стадия в развитии древних народов

Глава первая. Испробуются различные метафизические

концепции; выясняется, что развитию они в настоящее время

не поддаются..............................................432

Глава вторая. Анаксагор и возникновение монотеистической

метафизики в Европе.......................................441

Глава третья. Механическое миросозерцание получает

обоснование у Левкиппа и Демокрита. Причины временного

бессилия этого миросозерцания по отношению

к монотеистической метафизике ............................454

Глава четвертая. Эпоха софистов и Сократа. Вводится метод

установления оснований познания...........................459

Глава пятая. Платон...........................................466

Успехи метафизического метода................................466

Учение о субстанциальных формах космоса входит в состав

монотеистической метафизики................................469

Обоснование метафизики субстанциальных форм.

Ее монотеистическое завершение ...............................474

Глава шестая. Аристотель и обособление метафизической науки . . .481

Научные условия.............................................481

Отделение логики от метафизики и ее отношение к ней.............485

Формирование метафизики как самостоятельной науки............488

Метафизическая взаимосвязь мира..............................490

Метафизика и наука о природе.................................498

Божество как последний и высший предмет метафизики ...........500

Глава седьмая. Метафизика греков и общественно-историческая

действительность..........................................505

Ограниченность греческой науки о духе...........................505

Стадия возведения общественного порядка к божественному

установлению...............................................508

Естественное право софистов как атомистическая метафизика

общества и основа ее бесплодности..............................509

Политическая наука сократической школы.

Идеальное государство Платона................................516

Сравнительная наука о государстве Аристотеля...................519

Глава восьмая. Скептицизм подрывает основы метафизики.

Народы античности вступают в эпоху развития частных наук . . .527

Скептицизм................................................528

Метафизика после Аристотеля и ее субъективный характер.........534

Самостоятельность частных наук..............................538

Раздел третий. Метафизическая стадия новых европейских народов

Глава первая. Христианство, теория познания и метафизика.......543

Глава вторая. Августин.........................................548

Глава третья. Новое поколение народов и их

метафизическая стадия.....................................561

Глава четвертая. Первый период средневекового мышления.......567

Антиномия между представлением о всемогущем и всеведающим

Богом и представлением о свободе человека........................573

Антиномии в представлениях о Боге по его свойствам..............581

Глава пятая. Теология соединяется с познанием природы

и аристотелевской наукой о космосе .........................586

Глава шестая. Второй период средневекового мышления..........596

1.Завершение метафизики субстанциальных форм.............596

З.Рациональное обоснование трансцендентного мира..........599

3. Внутреннее противоречие средневековой метафизики, проистекающее из соединения теологии с наукой о космосе ... .614

Характер возникающих таким образом систем ...................614

Антиномия между представлением о божественном интеллекте

и представлением о божественной воле...........................615

Антиномия между вечностью мира и его творением во времени.......622

Эти антиномии не могут быть разрешены ни в какой метафизике . . .625

Глава седьмая. Средневековая метафизика истории и общества.....627

Раздел четвертый. Конец метафизического отношения человека к действительности

Глава первая. Условия современного научного сознания ...........650

Глава вторая. Естественные науки...............................658

Глава третья. Науки о духе.....................................673

Глава четвертая. Заключительные размышления о невозможности метафизической позиции для познания.........................686

Логическая взаимосвязь мира как идеал метафизики...............686

Противоречие между действительностью и этим*идеалом;

несостоятельность метафизики................................691

Скрепы метафизической взаимосвязи мира

не могут быть однозначно определены разумом....................698

Содержательное представление о взаимосвязи мира

не может быть доказано......................................703

10

ДОБАВЛЕНИЯ К РУКОПИСЯМ

Предуведомление немецкого издателя..........................710

I. Предисловие...............................................710

II. Добавления к первой книге .................................712

Контекст "Введения в науки о духе".............................713

Социология................................................. .721

III. Добавления ко второй книге................................724

Начало наук о духе. Метафизическая эпоха......................725

В. С. Малахов. О языке Вильгельма Дильтея

Замечания к русскому переводу "Введения в науки о духе"...............728

Комментарии ................................................731

Именной указатель ...........................................755

ВВЕДЕНИЕ В НАУКИ О ДУХЕ

ГРАФУ ПАУЛЮ ЙОРКУ ФОН ВАРТЕНБУРГУ

В одном из наших первых разговоров я развернул перед Вами план этой книги, которую тогда я отваживался еще называть Критикой исторического разума. В последующие прекрасные годы я наслаждался неповторимым счастьем совместного философствования в почти ежедневных беседах, на почве родства убеждений. Как бы смог я отделить, если бы и хотел, то, чем предлагаемая здесь мною связь мыслей обязана Вам? Теперь, когда пространственно мы оказались разъединены, примите этот труд как знак неизменной душевной настроенности. Лучшей наградой за долгую работу, в ходе которой он возникал, мне будет одобрение друга.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Книга, первую половину которой я здесь публикую, сочетает исторический подход с систематическим, чтобы с наивысшей доступной мне степенью строгости решить вопрос о философских основах наук о духе. Исторический подход следует пути развития, в каком философия до сих пор боролась за подобное обоснование; он ищет определить историческое место отдельных теорий внутри этого развития и ориентировать относительно их обусловленной историческим контекстом ценности; через погружение же в контекст предшествующего развития он хочет вынести суждение о глубочайшем внутреннем импульсе современного научного движения. Историческим изложением подготавливается, таким образом, теоретико-познавательное обоснование, которое станет предметом второй половины нашего опыта.

Поскольку историческое и систематическое описания должны тем самым дополнять друг друга, чтение исторической части будет облегчено, если я намечу основную систематизирующую идею.

На исходе Средневековья началась эмансипация отдельных наук. Однако среди них науки об обществе и истории еще долго, едва ли не до середины XVIII века, оставались в старом услужении у метафизики. Мало того, нарастающая мощь естествознания стала для них причиной нового порабощения, которое было не менее гнетущим, чем старое. Лишь историческая школа* - беру это слово в широком смысле - впервые осуществила эмансипацию исторического сознания и исторической науки. В ту самую эпоху, когда во Франции сложившаяся в XVII и XVIII веках система общественных идей в лице естественного права, естественной религии, абстрактного учения о государстве и абстрактной политической экономии привела в революции к своим практическим последствиям, когда армии этой революции оккупировали и разрушили причудливо построенное и овеянное ветрами тысячелетней истории здание немецкого государства, в нашем отечестве сформировалось воззрение на исторический рост как на процесс, в котором возникают все духовные реалии, выявивший неистину этой системы об-

271

щественных идей. Оно простиралось от Винкельмана и Гердера через романтическую школу вплоть до Нибура, Якоба Гримма, Савиньи и Бека. Реакция на революцию лишь укрепила его. Оно распространилось в Англии благодаря Бёрку, во Франции благодаря Гизо и Токвилю. В идейных битвах европейского общества, касались ли они права, государства или религии, оно повсюду наталкивалось на ожесточенное сопротивление идей, рожденных XVII веком. В исторической школе утвердились чисто эмпирические способы исследования, любовное углубление в неповторимость исторического процесса, тот дух универсализма при рассмотрении исторических явлений, который требовал определения ценности отдельных фактов лишь в общей взаимосвязи развития, и тот дух историзма при исследовании общества, который объяснение и закон для жизни современности отыскивает в изучении прошлого и для которого духовная жизнь в конечном счете везде и всегда исторична. Целый поток новых идей по бесчисленным каналам устремился от этой школы к другим частным наукам.

Однако историческая школа до сего дня так и не сумела преодолеть те внутренние ограничения, которые сдерживали и ее теоретическое формирование, и ее воздействие на жизнь. Ее разысканиям, ее оценкам исторических явлений недоставало связи с анализом фактов сознания и тем самым опоры на единственное достоверное знание в последней инстанции, словом, недоставало философского обоснования. Недоставало здравого отношения к теории познания и психологии. Потому она и не пришла к объяснительному методу, а ведь историческое наблюдение и сравнительный подход сами по себе еще не в состоянии ни выстроить самостоятельную систему наук о духе, ни приобрести влияние на жизнь. И вот, когда Конт, Стюарт Милль и Бокль попытались заново разрешить загадку мира истории путем перенесения на него естественнонаучных принципов и методов, историческая школа не пошла дальше бессильных протестов от имени воззрения более жизненного и глубокого, но оказавшегося не способным ни к саморазвитию, ни к самообоснованию, в адрес воззрения более скудного и приземленного, зато мастерски владеющего анализом. Противостояние Карлейля и других живых умов точной науке было как по силе своей ненависти, так и по скованности своего языка знамением такого положения вещей. И при такой необеспеченности в отношении оснований наук о духе отдельные исследователи то возвращались к голой дескрипции, то довольствовались построением более или менее остроумных субъективистских концепций, то снова кидались в объятия метафизики, которая

272

верующему в нее обещает положения, имеющие силу преображать практическую жизнь.

? Из ощущения этой сложившейся в науках о духе ситуации у меня

выросло намерение попытаться философски обосновать принцип исторической школы и деятельность отдельных наук об обществе, сегодня во многом определяемых ею, и примирить таким образом спор между этой исторической школой и абстрактными теориями. В моей работе меня мучили вопросы, которые, надо думать, глубоко тревожат всякого думающего историка, юриста или политика. Так сами собой созрели у меня и потребность, и план обоснования наук о духе. Какова система положений, на которую в равной мере опираются и в которой получают надежное обоснование суждения историка, выводы экономиста, концепции правоведа? Восходит ли она к метафизике? Существует ли, скажем, философия истории, опирающаяся на метафизические по-

• нятия, или такое же естественное право? Если же это можно оспорить,

• то где прочная опора для системы положений, придающей частным 4 наукам связность и строгость?

Ответы Конта и позитивистов, Стюарта Милля и эмпиристов на эти вопросы, как мне казалось, искажают историческую действительность, чтобы подогнать ее под понятия и методы естественных наук. Реакция против них, гениально представленная в «Микрокосме» Лот-це*, оправданную самостоятельность частных наук, плодотворную силу их опытных методов и достигнутую ими надежность обоснований приносит, на мой взгляд, в жертву сентиментальной настроенности, которая в тоске по навеки утраченной душевной удовлетворенности наукой тщетно пытается заново вернуть ее. Исключительно во внутреннем опыте, в фактах сознания я нашел прочную опору для своей мысли; и я очень надеюсь, что ни один читатель не освободит себя от необходимости проследить за ходом моего доказательства в этом пункте. Всякая наука начинается с опыта, а всякий опыт изначально связан с состоянием нашего сознания, внутри которого он обретает место, и обусловлен целостностью нашей природы. Мы именуем эту точку зрения - согласно которой невозможно выйти за рамки этой обусловленности, как бы глядеть без глаз или направить взор познания за самый глаз, - теоретико-познавательной; современная наука и не может допустить никакой другой. Именно здесь, как мне стало ясно, находит свое необходимое для исторической школы обоснование самостоятельность на-I ук о духе. Ибо с этой точки зрения наш образ природы в целом оказы-

вается простой тенью, которую отбрасывает скрытая от нас действи-

18 - 805 0^„

дельность, тогда как реальностью как она есть мы обладаем, наоборот, юлько в данных внутреннего опыта и в фактах сознания. Анализ этих фактов - средоточие наук о духе, и тем самым, как того и требует историческая школа, познание начал духовного мира не выходит из сферы самого этого последнего, а науки о духе образуют самостоятельную систему.

Частью сближаясь в этих вопросах с теоретико-познавательной школой Локка, Юма и Канта, я, однако, вынужден был иначе, чем делала эта школа, понимать совокупность фактов сознания, в которой все мы одинаково усматриваем фундамент философии. Если отвлечься от немногочисленных и не получивших научной разработки начинаний Гер-дера, Вильгельма Гумбольдта и им подобных, то предшествующая теория познания, как в эмпиризме, так и у Канта, объясняет опыт и познание исходя из фактов, принадлежащих к области голого представления. В жилах познающего субъекта, какого конструируют Локк, Юм и Кант, течет не настоящая кровь, а разжиженный сок разума как голой мыслительной деятельности. Меня мои исторические и психологические занятия, посвященные человеку как целому, привели, однако, к тому, что человека в многообразии его сил и способностей, это воляще-чувствующе-представляющее существо, я стал брать за основу даже при объяснении познания и его понятий (таких, как «внешний мир», «время», «субстанция», «причина»), хотя порой и кажется, будто познание прядет эти свои понятия исключительно из материи восприятия, представления и мышления. Метод нижеследующего опыта поэтому таков: каждую составную часть современного абстрактного, научного мышления я соразмеряю с целым человеческой природы, какою ее являют опыт, изучение языка и истории. И тут обнаруживается, что важнейшие составляющие нашего образа действительности и нашего познания ее, а именно: живое единство личности, внешний мир, индивиды вне нас, их жизнь во времени, их взаимодействие - все может быть объяснено исходя из этой целостности человеческой природы, которая в воле, ощущении и представлении лишь развертывает различные свои стороны. Не постулирование окостенелой априррной способности познания, а лишь отталкивающаяся от целостности нашего существа наука об историческом развитии способна дать ответы на вопросы, которые все мы имеем предъявить философии.

Здесь, по-видимому, находит себе разрешение упрямейшая из загадок, связанных с искомым обоснованием, - вопрос об источнике и правомерности нашего убеждения в реальности внешнего мира. Для чис-

274

того представления внешний мир всегда остается лишь феноменом; напротив, в нашем цельном воляще-чувствующе-представляющем существе наряду с нашей самостью нам одновременно и с ничуть не меньшей достоверностью дана заодно и эта внешняя действительность (т. е. независимое от нас ^другое», в полном отвлечении от своих пространственных определений) - дана в качестве жизни, а не в качестве чистого представления. Мы знаем об этом внешнем мире не благодаря умозаключению от следствий к причинам и не в силу соответствующего мыслительного процесса; наоборот, сами эти представления о следствии и причине лишь результат абстрагирующего подхода к жизни нашей воли. Так расширяется горизонт опыта, который, как казалось при первом приближении, дает нам сведения лишь о наших собственных внутренних представлениях; вместе с нашим жизненным единством нам сразу дан и целый внешний мир, даны и другие жизненные единства. Но в какой мере я способен это доказать и в какой мере потом вообще удастся, исходя из означенной точки зрения, создать надежную взаимосвязь познаний об обществе и истории - обо всем этом я предоставляю судить читателю.

Должен заметить, что я не побоялся известной обстоятельности, желая соотнести главную идею и основные положения этого теоретико-познавательного обоснования наук о духе с различными сторонами научной мысли современности и тем самым многократно ее выверить. Так, наш опыт отправляется прежде всего от обзора отдельных наук о духе, коль скоро в них заключен богатый материал и мотив всей этой работы, и из них делается ретроспективное заключение. Затем настоящий том проводит историю философской мысли, ищущей прочных основоположений познания, через весь тот временной промежуток, в который решалась судьба метафизического обоснования (вторая книга). Делается попытка доказать, что общепризнанная метафизика была обусловлена ситуацией в науках, которая оставлена нами позади, и стало быть эпоха метафизического обоснования наук о духе безвозвратно прошла. Второй том проследит за историческим развитием до стадии отдельных наук и теории познания, представит и обсудит теоретико-познавательные труды вплоть до современности (третья книга). Затем будет сделана попытка моего собственного теоретико-познавательного обоснования наук о духе (четвертая и пятая книги). Подробность исторической части объясняется не только практической необходимостью введения, но и моим убеждением в важности, наряду с теоретико-познавательным самоосмыслением, еще и исторического са-

18* 275

моосмысления. Сходное убеждение дает о себе знать в захватившем уже несколько поколений пристрастии к истории философии, равно как в попытках Гегеля, позднего Шеллинга и Конта дать своим системам историческое обоснование. Оправданность этого убеждения становится еще очевидней с точки зрения исторической эволюции. Ибо история интеллектуального развития показывает в ярком солнечном свете возрастание того же самого дерева, чьи корни призвано отыскивать под землей наше теоретико-познавательное обоснование.

Моя задача заставила меня пройти через весьма различные области знания, поэтому у меня обязательно будет обнаружено немало ошибок. Хорошо, если моя работа сможет хотя бы отчасти решить свою задачу, привести к единству содержание тех исторических и системных понятий, которые необходимы правоведу и политику, теологу и исследователю истории как основоположение для плодотворной работы в их конкретных науках.

Этот опыт выходит в свет прежде, чем я рассчитался со старым долгом, завершением биографии Шлейермахера. После завершения подготовительных работ для ее второй половины в ходе разработок оказалось, что изложение и критика системы Шлейермахера повсюду предполагают разбор предельных вопросов философии. Так что биография была отложена, и я надеюсь, что появление настоящей книги избавит меня от необходимости таких разборов.

БЕРЛИН, ПАСХА, 1883 ВИЛЬГЕЛЬМ ДИЛЬТЕЙ

276

КНИГА ПЕРВАЯ

Обзор системы отдельных наук о духе,

в котором обрисована необходимость

основополагающей науки

«Впрочем, до сих пор реальность наук, добросовестно исследующих свои законы, всегда оказывалась намного более возвышенной и богатой, чем то умели расписать крайние усилия мифической фантазии и метафизической спекуляции.»

Гелъмголъц

I. ЗАМЫСЕЛ ДАННОГО ВВЕДЕНИЯ В НАУКИ О ДУХЕ

После знаменитой работы Бэкона сочинения, трактующие о принципах и методах естественных наук и тем самым вводящие в их изучение, создавались прежде всего исследователями природы; известнейшее среди них принадлежит сэру Джону Гершелю/ Представляется необходимым воздать должное и тем, кто занимается историей, политикой, правоведением или политической экономией, теологией, литературой или искусством. Люди, посвятившие себя названным наукам, обычно движимы практическими потребностями общества, целями специального образования, которое в интересах общества вооружает его руководящие органы соразмерными их задаче познаниями. Однако это профессиональное образование позволит отдельным людям достичь сколько-нибудь выдающихся результатов лишь в той мере, в какой оно выходит за пределы чисто технических навыков. Общество можно сравнить с крупным машинным производством, функционирующим благодаря усилиям бесчисленных обслуживающих его лиц; человек со специализированными техническими навыками в своей частной профессии, как бы превосходно он ни владел ею, находится внутри этого производства в положении работника, всю жизнь обслуживающего какой-то отдельный механизм и не знающего, какие силы приводят его в движение, не имеющего никакого представления о других частях этого производства, об их взаимодействии на службе у целого. Он служебный инструмент общества, а не сознательный участвующий в его формировании орган. В настоящем «Введении» мы хотели облегчить для политика и правоведа, для теолога и педагога задачу осознания места руководящих для него законов и норм внутри объемлющей действительности человеческого общества, которому, в конечном счете, найдя приложение своим силам, ученый посвящает труд своей жизни.

Природа предмета такова, что нужные для решения этой задачи знания восходят к истинам, которые должны быть положены в основу изучения как природы, так и исторически-общественного мира. Будучи поставлена таким образом, наша задача, которая проистекает из по-

279

гребностей практической жизни, соприкасается с проблемой, выдвигаемой чистой теорией с учетом теперешнего ее состояния.

Науки, имеющие своим предметом исторически-социальную действительность, напряженнее, чем когда бы то ни было раньше, отыскивают свои взаимные связи и свое обоснование. Имманентные причины, заключенные в состоянии отдельных позитивных наук, действуют в этом направлении, наряду с более мощными побуждениями, происходящими от сотрясений общества со времени французской революции. Познание властвующих в обществе сил, причин, вызвавших его потрясение, имеющихся в нем ростков здорового прогресса стало вопросом жизни для нашей цивилизации. Поэтому значение общественных наук по сравнению с естественными растет; в огромных масштабах нашей современной жизни происходит сдвиг в научных интересах, который подобен сдвигу, происшедшему в малых греческих полисах V-IV веков до Р. X., когда переворотами в этом сообществе государств были вызваны на свет как негативные теории софистического естественного права, так и, в противовес им, работы сократической школы о государстве.

II.

НАУКИ О ДУХЕ - САМОСТОЯТЕЛЬНОЕ ЦЕЛОЕ РЯДОМ С НАУКАМИ О ПРИРОДЕ

Совокупность наук, имеющих своим предметом исторически-общественную действительность, получает в настоящей работе общее название «наук о духе». Идея этих наук, в силу которой они образуют единое целое, отграничение этого целого от естествознания со всей очевидностью и доказательностью смогут предстать только в ходе нашего исследования; здесь, в его начале, мы лишь означим смысл, в каком будем употреблять это выражение, и предварительно укажем на те обстоятельства, которые заставляют отграничивать единое целое наук о духе от наук о природе.

Под наукой языковое словоупотребление понимает совокупность положений, где элементами являются понятия, то есть вполне определенные, в любом смысловом контексте постоянные и общезначимые выражения; где сочетания понятий обоснованы; где, наконец, в целях сообщения знаний каждая часть приводится в связь с целым, поскольку либо составной фрагмент действительности благодаря этой связи положений начинает мыслиться в своей полноте, либо определенная от-

280

расль человеческой деятельности достигает упорядоченности. Выражением «наука» мы обозначаем соответственно ту совокупность фактов духовного порядка, в которой обнаруживаются названные черты и применительно к которой обычно и употребляется слово «наука»; тем самым мы начинаем предварительно представлять объем нашей задачи. Эти факты духовного порядка, которые исторически сложились в человечестве и на которые, согласно общепринятому словоупотреблению, распространяется название наук о человеке, истории и обществе, и составляют действительность, подлежащую не овладению, но прежде всего нашему осмыслению. Эмпирический метод требует, чтобы ценность отдельных подходов, применяемых мышлением для разрешения своих задач, историко-критически развертывалась на материале самих наук и чтобы природа познания в данной области проявлялась в ходе прямого созерцания этого великого процесса, субъектом которого является само человечество. Подобный метод противоположен тому, который в последнее время чересчур часто применяется так называемыми позитивистами, выводящими понятие науки большей частью из логического определения знания по примеру естественнонаучных исследований и решающими исходя отсюда, какой интеллектуальной деятельности соответствует название и статус науки. Одни, исходя из произвольного понимания науки, близоруко и высокомерно отказывают в научном статусе историографии, как ее практиковали великие мастера; другие уверовали, что науки, имеющие своим основоположением императивы, а не суждения о действительности, следует преобразовать в познание действительности.

Совокупность духовных явлений, подпадающая под понятие науки, обычно делится на две части; одна обозначается именем наук о природе; для другой, странным образом, общепризнанного обозначения не существует. Я присоединяюсь к словоупотреблению тех мыслителей, которые это второе полушарие интеллектуального глобуса именуют науками о духе. Во-первых, обозначение это, не в последнюю очередь благодаря широкому распространению «Логики» Джона Стюарта Мил-ля*, стало привычным и общепонятным. Во-вторых, при сравнении со всеми другими неподходящими обозначениями, между которыми приходится выбирать, оно оказывается наименее неподходящим. Конечно, оно крайне неполно выражает предмет данного исследования. Ведь в самом этом последнем факты духовной жизни не отделяются нами от психофизического жизненного единства человеческой природы. Теория, претендующая на описание и анализ социально-исторических фак-

281

TOB, не вправе отвлечься от этой цельности человеческой природы и ограничить себя сферой духовного. Впрочем, выражение «науки о духе» разделяет этот свой недостаток с любым другим применявшимся здесь выражением; наука об обществе (социология), науки нравственные, исторические, историко-культурные - все эти обозначения страдают одним и тем же пороком: они слишком узки применительно к предмету, который призваны выражать. А избранное нами название имеет то преимущество, что по крайней мере удовлетворительно очерчивает главный кр)г фактов, в реальной опоре на которые и осмысливается единство этих наук, и намечается их сфера, и достигается, пусть еще несовершенное, отграничение их от наук о природе.

Побудительное основание, породившее привычку отграничивать эти науки как единое целое о г наук о природе, можно проследить вплоть до последней глубины и полноты человеческого самосознания. Еще и не думая исследовать происхождение духовной сферы, человек обнаруживает в своем самосознании такую суверенность воли, такое чувство ответственности за свои действия, такую способность все подчинить своей мысли и всему противостоять в неприступной крепости своей личностной свободы, что это выделяет его из всей совокупности природы. Внутри природы он поистине ощущает себя, если употребить выражение Спинозы, как Imperium in imperio*.1 И поскольку для него существует только то, что стало фактом его сознания, в этом самостоятельно в нем действующем духовном мире - вся ценность, вся цель его жизни, а в создании духовных реальностей - все назначение его деятельности. Так от царства природы он отделяет царство истории, где прямо в гуще объективной необходимости, какою предстает природа, бесчисленными искорками там и здесь проблескивает свобода; в противоположность механическому ходу природных изменений, в своем истоке всегда уже содержащих конечный результат, действия воли благодаря своей сосредоточенной силе и благодаря жертве, чья важность всегда непосредственно и опытно ощущается личностью, реально производят нечто, создают развитие как в индивиде, так и в человечестве, поднимаются выше той бесплодной и утомительной деятельности повторения в сознании природных процессов, которою чванятся идоло-

Паскаль гениально выражает это чувство жизни в Первой части «Мыслей»: «Toutes ces mis?res - prouvent sa grandeur. Ce sont mis?res de grand seigneur, mis?res d'un roi d?poss?d?. (3) Nous avons une si grande id?e de l'?me de l'homme, que nous ne pouvonts souffrir d'en ?tre m?pris?s, et de n'?tre pas dans Festime d'une ?me»* (5). Oeuvres. Paris, 1866,1, 248, 249.

282

поклонники «умственного развития», видя в ней вершину исторического прогресса.

Метафизическая эпоха, для которой различие в способе объяснения природных явлений, с одной стороны, и исторических, с другой, тут же превращалось в различие объективных структур мирового целого, напрасно билась над выработкой и обоснованием формул, способных объективно закрепить это различие. Среди всех изменений, какие метафизика древних претерпела у мыслителей Средневековья, самым значительным было то, что в связи с безраздельным господством религиозно-теологических духовных движений, которыми были захвачены эти мыслители, определение различия между миром духовных сущностей и миром тел, равно как определение отношения обоих этих миров к божеству, оказалось в самом средоточии их системы. Шедевр средневековой метафизики, «Summa de veritate catholicae fldei» Фомы Аквинского, начиная со второй книги намечает такое расчленение сотворенного мира, в котором сущность (cssentia, quidditas) отличается от бытия (esse), тогда как в Боге то и другое тождественно:1 в иерархии сотворенных существ верховным звеном необходимо выступают духовные субстанции, не составленные из материи и формы и принципиально бестелесные, - ангелы; от них отличаются интеллектуальные субстанции, или нетелесные сущностные формы, которые для полноты своих видов (конкретно - одного вида, а именно человеческого) нуждаются в теле; на этой ступени в борьбе против арабских философов Фома развертывает метафизику человеческого духа, влияние которой можно проследить вплоть до последних метафизических писателей наших дней;2 от этого мира непреходящих субстанций у него отграничивается та часть сотворенных существ, сущность которой коренится в сопряжении формы с материей. Другие выдающиеся метафизические писатели поставили эту метафизику духа (рациональную психологию) в связь с механическим пониманием системы природы и с атомистической философией, когда последние достигли господства. Но все попытки на основе этого учения о субстанции с помощью новой концепции природы выстроить сколько-нибудь устойчивую картину соотношений между духом и телом провалились. Если, исходя из ясности и четкости свойств тел в качестве пространственных величин, Декарт выработал свое представление о природе как колоссальном меха-

Summa с. gent, (cuia Uccellii. Romae 1878), I, c. 22. Ср.: II, с. 54. Lib., IL с. 46 sq.

283

низме, если он брал наличное в этом целом количество движения за константу, то достаточно было допустить, что хотя бы одна-единствен-ная душа извне производит в этой материальной системе определенное движение, - и в его философские построения вторгалось противоречие. Причем непостижимость воздействия каких бы то ни было вне-пространственных субстанций на эту протяженную систему нисколько не смягчалась тем, что пространственное местоположение подобного взаимодействия он сосредоточивал в одной точке, словно таким путем можно было как-то устранить трудность. Авантюризм взгляда, согласно которому божество поддерживает эту игру взаимодействий своим постоянно возобновляющимся вмешательством, равно как и другого взгляда, согласно которому Бог, наоборот, наподобие искуснейшего мастера с самого начала так отрегулировал и часовой механизм материальной системы, и часовой механизм духовного мира, чтобы природные процессы вызывали внутреннее ощущение, а волевой акт производил изменение во внешнем мире, с предельной ясностью доказал несовместимость новой метафизики природы с традиционной метафизикой духовных субстанций. Эта проблема как постоянный раздражающий стимул сулила поколебать метафизическую позицию вообще. Окончательно она была поколеблена позднее, после осмысления того, что опыт самосознания служит исходным пунктом понятия субстанции, что такое понятие возникает при соотнесении этого опыта с внешними восприятиями познающего разумного субъекта и что все учение о духовных субстанциях есть не что иное, как перенесение задним числом сложившегося в подобной метаморфозе понятия субстанции на тот опыт, от которого оно исходно отталкивается.

На место противоположности между материальными и духовными субстанциями выступила противоположность между внешним миром как ощущаемой данностью внешних восприятий (sensation) и внутренним миром как непосредственным материалом внутреннего осознания психических событий и действий (reflection). Старая проблема находит тем самым более скромную, но зато пригодную для эмпирического анализа формулировку. Новые и более совершенные методы позволяют описывать те самые переживания, которые в рациональной психологии с ее учением о субстанциях не нашли последовательного научного выражения.

При первом приближении для самостоятельного конституирова-ния наук о духе достаточно с новой критической позиции отделить от тех знаний, которые формируются путем осмысления внутренних свя-

284

зей из материала чувственных восприятий и только из него, другую область познания - специфическую сферу фактов, первоначально данных во внутреннем опыте, то есть без всякого содействия со стороны ощущений, а потом обретающих форму под воздействием внешних природных процессов и становящихся осмыслением этих процессов благодаря мыслительной операции, близкой заключению по аналогии. Так возникает особая область опыта, обретающая свой самостоятельный источник и свой материал во внутреннем переживании и потому, естественно, являющаяся предметом некоторой особой опытной науки. И пока никто не заявит, что он в состоянии вывести всю ту совокупность страстей, поэтических образов, творческого вымысла, которую мы называем жизнью Гёте, из строения его мозга и из свойств его тела, сделав ее таким образом более доступной пониманию, самостоятельный статус подобной науки не будет оспорен. А поскольку все для нас существующее держится на этом внутреннем опыте и все, что для нас обладает ценностью или является целью, дано нам как таковое только в переживании наших ощущений и движений воли, то в вышеописанной науке залегают первопринципы нашего познания, определяющие, в какой мере может существовать для нас природа, и первопринципы наших действий, объясняющие наличие целей, интересов и ценностей - основы всякого нашего практического общения с природой.

Более глубокое обоснование самостоятельного статуса наук о духе наряду с науками о природе - а этот статус образует тот центр, вокруг которого в нашей работе выстраиваются науки о духе, - достигается у нас постепенно, по мере анализа цельного духовного переживания в его несравнимости с любым нашим опытом чувственного восприятия природы. Я лишь уточню здесь эту проблему, указав на два смысла, в каких можно говорить о несравнимости обеих этих областей реальности; соответственно и в понятии о границах познания природы тоже обнаружатся два аспекта.

Один из лучших наших естествоиспытателей попробовал определить эти границы в вызвавшей много толков работе; недавно он еще точнее истолковал это определение границ своей науки.1 Если, говорит он, мы мысленно сведем все изменения в телесном мире к движениям атомов, производимым константными силами их ядер, то познаем все-

1 Du Bois-Redmond E. ?ber die Grenzen des Naturerkennens, 1872. Ср.: Du Bois-ReymondE. Die sieben Weltr?tsel, 1881.

285

ленную в естественнонаучном смысле. Исследователь исходит из идеи Лапласа, что «дух, познавший все действующие на данный момент в природе силы и взаимное положение составляющих ее сущностей и к тому же достаточно глубокий для того, чтобы подвергнуть эти данные анализу, смог бы в одной и той же формуле охватить движения и величайших мировых тел, и легчайших атомов».1 Поскольку «слабым отображением подобного духа» можно считать человеческий ум астронома, Дюбуа-Реймон называет воображаемое Лапласом познание материальной системы «астрономическим». Отталкиваясь от этого представления, можно действительно прийти к очень точному пониманию границ, которыми очерчен порыв естественнонаучного духа.

Позволим себе, однако, несколько иначе посмотреть на то, что касается понятия границ познания природы. Поскольку действительность в качестве коррелята опыта дана нам через взаимодействие того или иного подразделения наших чувств с внутренним опытом, обусловленное этим различие элементов опыта по их происхождению создает определенную несравнимость элементов нашего научного расчета между собой, не позволяющую выводить содержания, имеющие один источник, из содержаний, имеющих другой источник. Так, от свойств пространственных тел к представлению о материи мы приходим посредством осязания, дающего нам фактический опыт сопротивления вещества; каждое из чувств замкнуто внутри соотнесенного с ним круга качес гв; а чтобы понять состояние сознания в какой-то данный момент, мы обязательно должны перейти от чувственного ощущения к ощущению наших внутренних состояний. Нам остается лишь принимать к сведению все эти данные в их несравнимости, обусловленной различием их источников; их фактическое содержание нам, в конечном счете, непонятно, все наше познание ограничивается констатацией опытно наблюдаемых нами аналогий между рядами последовательных или одновременных событий, о взаимосвязи которых говорит нам наш опыт. Это - границы, заложенные в самих предпосылках нашего опыта, границы, имеющие место в любой области наук о природе: не внешние границы, на которые наталкивается познание природы, но имманентные самому опыту условия последнего. Наличие этих имманентных границ познания не ставит совершенно никаких помех функции познания. Если назвать пониманием полную прозрачность восприятия определенной системы взаимосвязей, то, пожалуй, здесь можно говорить о

Laplace. Essay sur les probabilit?s. Paris, 1814, p. 3.

286

пределах, на которые наталкивается такое понимание; но независимо от того, подчиняет ли наука своим расчетам, возводящим изменения в действительности к движениям атомов, ощущаемые качества или факты сознания, - лишь бы они ей подчинялись, -- вышеупомянутая невыводимость не представляет никакого препятствия для ее операций: я одинаково не могу найти переход от чисто математической определенности или количества движения ни к цвет); или гону, ни к процессу в сознании; голубой цвет столько же мало проясняется для меня- числом соответствующих световых колебаний, как и отрицательное суждение - сопутствующими ему процессами в мозге. Поскольку физика оставляет на долю физиологии объяснение чувственно воспринимаемого качества «голубой», а физиология, тоже не располагая в движении материальных частиц подходящим средством для волшебного воссоздания голубизны, оставляет решение этой задачи за психологией, то, в конце концов, словно после манипуляций фокусника, все оказывается снова в распоряжении у психологии. А сама по себе гипотеза, внушающая нам, что качества возникают в процессе ощущения, есть прежде всего лишь вспомогательное средство для расчета, который сводит изменения в действительном мире, как они даны в моем опыте, к одному определенному классу изменений внутри этого опыта, составляющему частицу всего содержания опыта, чтобы ради удобства познания вынести эти изменения как бы на одну плоскость. Если бы удалось заменить конкретно определенные содержания, занимающие фиксированное место в системе механического рассмотрения природы, константными и конкретно определенными содержаниями сознания так, чтобы, не противореча системе механических закономерностей, можно было привести процессы сознания в безупречную связь с данными опыта, эти процессы сознания тотчас оказались бы подчинены системе познания природы, причем ничуть не меньше, чем какой-нибудь звук или цвет.

Именно тут, однако, несравнимость материальных и духовных процессов дает о себе знать в совершенно другом смысле, ставя перед познанием природы границы совсем иного характера. Невозможность выведения фактов духовной жизни из фактов природно-механического порядка, коренящаяся в различии их происхождения, пока еще не мешает включению первых в систему последних. Лишь если несравнимость между соотношениями внутри духовного мира и закономерностями природных явлений оказывается такого рода, что подчинение духовных фактов фактам, фиксируемым в ходе познания механической

287

природы, совершенно исключается, - лишь тогда можно указать на существование не только имманентных границ опытного познания, но и границ, у которых познание природы кончается и начинается самостоятельная, вырастающая из своего собственного средоточия, наука о духе. Коренная проблема заключается, таким образом, в констатации определенного рода несравнимости между соотношениями духовных фактов и закономерностями материальных процессов, когда подчиненный статус первых, то есть представление о них как о свойствах или аспектах материи, исключается и когда, стало быть, речь по необходимости заходит о несходстве совсем другого рода, чем то, какое имеет место между отдельными областями материальных законов, как их излагают математика, физика, химия и физиология, логически все более упорядочиваемые в своих соотношениях взаимоподчиненности. Исключение фактов духа из взаимосвязи материи, ее свойств и законов будет всегда предполагать противоречие, при всякой попытке такого взаимоподчинения выступающее между соотношениями фактов в одной области и таковыми в другой. Именно из этого убеждения исходят, когда на фактах самосознания и связанного с ним единства сознания, на проявлениях свободы и связанных с ними нравственных деяниях показывают индивидуальную несравнимость жизни духа, в противоположность пространственной расчлененности и делимости материи, в противоположность механической необходимости, которой повинуется в своих действиях каждая отдельно взятая частица материи. Первые попытки на основании фактов сознания и свободы воли найти формулировку для этого рода несравнимости духовных явлений с порядком природы имели место почти так же давно, как и строгая рефлексия об отношении духа к природе.

Поскольку это различие между имманентными границами опыта, с одной стороны, и границами подчинения разного рода фактов системе познания природы, с другой, находит себе место в выкладках знаменитого естествоиспытателя, постольку понятия «граница» и «необъяснимость» приобретают точно очерченный смысл и тем самым исчезают трудности, заставлявшие так много говорить о себе в ходе вызванной его предыдущим сочинением дискуссии о границах познания природы. Наличие имманентных границ научного опыта никоим образом не решает вопроса о введении духовных явлений в контекст познания материи; а если и пытаются, как Геккель или другие исследователи, постулировать наличие психической жизни в элементарных составных частях, из которых строится организм, и на этом основании обеспечить

288

подчинение духовных явлений законам природы, то и подобная попытка ничуть не противоречит признанию имманентных границ всякого опыта; противоречия выявляются только упомянутым у нас выше вторым родом исследования границ познания природы. Недаром и Дюбуа-Реймон переходит к исследованию этого второго рода и пользуется при ведении своего доказательства как аргументом единства сознания, так и аргументом спонтанности воли. Что «духовные процессы никогда не будут поняты, если исходить из материальных условий»,1 он доказывает следующим образом. Даже после исчерпывающего познания всех частиц материальной системы, их взаимного положения и их движений все равно остается совершенно непонятно, почему определенному числу атомов углерода, водорода, азота или кислорода не безразлично, как они расположены и куда движутся. Необъяснимость духовного ничуть не снимается, если мы заранее наделим сознанием, наподобие монад, уже и каждую из элементарных частиц; из этого допущения все равно нельзя объяснить единство индивидуального сознания.2 Сам доказы-

Начало доказательства см.: ?ber die Grenzen..., 4 Aufl., S. 28.

Ibid., S. 29, SO. Ср.: Die sieben Weltratsel, S. 7. Эта аргументация доказательна, между прочим, лишь когда атомистической механике придается, так сказать, метафизическая значимость. К ее истории, которой касается Дюбуа-Реймон, ср. также формулировку у классика рациональной психологии, Мендельсона. Например: Schriften (Leipzig, 1880), I, 277: 1. «Все, чем человеческое тело отлично от куска мрамора, можно свести к движению. Движение же есть не что иное, как изменение места или положения. Совершенно очевидно, что ни из каких мыслимых пространственных перемещений в мире, какими бы сложными они ни были, невозможно получить восприятие этих пространственных перемещений». 2. «Вся материя состоит из многих частей. Если бы отдельные представления были изолированы в частях души так же, как предметы в природе, то их целое было бы нигде невозможно найти. Мы перестали бы сравнивать впечатления различных чувств, сопоставлять представления, воспринимать отношения, распознавать связи. Отсюда ясно, что не только для мысли, но и для восприятия многое должно сходиться в одном. Поскольку, однако, материя никогда не становится единым субъектом, и т. д.», Кант развертывает этого «Ахилла всех диалектических умозаключений чистого учения о душе» как второй паралогизм трансцендентальной психологии. У Лотце эти «дейст-вия соотносящего знания» описываются во многих сочинениях (последний раз в «Метафизике...», с. 476) как «неопровержимое основание, на которое может прочно опереться убеждение в самостоятельности душевной реальности», и образуют основоположение этой части его метафизической системы.

19 - 805 289

ваемый Дюбуа-Реймоном тезис уже содержит в словах «никогда невозможно понять» двоякий смысл, и двоякость эта имеет следствием появление в ходе доказательства двух параллельных аргументов совершенно различной силы. Ученый утверждает, во-первых, что попытка выведения фактов духовной жизни из материальных процессов (сегодня она дискредитирована как грубый материализм и если предпринимается, то лишь в форме допущения психических свойств у элементарных частиц) не может привести к стиранию имманентных границ всякого опыта; это несомненно так, однако неподчинение духа природе отсюда еще не вытекает. И он утверждает, во-вторых, что такая попытка обречена на провал перед лицом противоречия, существующего между нашими представлениями о материи и присущим нашему сознанию единством. В своей позднейшей полемике с Геккелем Дюбуа-Реймон дополняет этот аргумент другим: при подобном допущении возникает еще одно противоречие, а именно между полной механической детерминированностью материальной частицы внутриприродными взаимосвязями и переживанием спонтанности воли; «воля» (в составных частях материи), которая «обязана волить, нравится ей это или нет, причем волить в прямой пропорциональной зависимости от произведения масс и в обратной пропорциональной зависимости от квадрата расстояния»,1 - это contradictio in adjecto/

III.

ОТНОШЕНИЕ ЭТОГО ЦЕЛОГО К ТАКОВОМУ НАУК О ПРИРОДЕ

И все же в более широком охвате науки о духе включают в себя факты природы и имеют познание природы своей основой.

Если вообразить себе чисто духовные существа внутри состоящего лишь из таких же существ царства личностей, то их возникновение, их рост и развитие, равно как их исчезновение (как ни представлять себе фон, на котором они возникают и с которым снова сливаются) окажутся привязаны к условиям духовного порядка; их благополучие будет корениться в их отношении к духовному миру; их взаимосвязи, их взаимодействия будут осуществляться чисто духовными средствами, и непреходящие результаты их действий будут тоже чисто духовного ро-

1 Weltratsel, S. 8.

290

да; даже их уход из царства личностей будет иметь свое основание в духовной сфере. Система таких индивидов будет предметом чистой науки о духе. На деле индивид возникает, сохраняется и развивается на основе животного организма с его функциями в его отношениях к окружающим природным процессам; жизненное чувство индивида, по крайней мере отчасти, коренится в этих функциях; его впечатления обусловлены органами чувств и воздействиями на них со стороны внешнего мира; богатство и подвижность его представлений, сила и направленность его волевых актов обнаруживают многообразную зависимость от изменений в его нервной системе. Движения его воли вызывают сокращение мышечных волокон, так что его воздействие на внешнюю среду связано со сдвигами в относительном расположении материальных частиц его организма; длящиеся результаты его волевых усилий существуют лишь в форме изменений внутри материального мира. Таким образом, духовную жизнь человека лишь в абстракции можно выделить из психофизического жизненного единства, выступающего перед нами в качестве человеческого существования и человеческой жизни. Система таких жизненных единств суммируется в действительность, составляющую предмет историко-общественных наук.

Человек, это жизненное единство, в силу двоякости нашего восприятия (независимо от того, как обстоит дело в метафизическом аспекте) существует для нас во внутреннем самоощущении как система духовных явлений, а по свидетельству чувств, наоборот, - как телесное целое. Внутреннее самоощущение и внешнее восприятие никогда не осуществляются в одном и том же акте, а потому факт духовной жизни никогда не дан нам одновременно с фактом нашей телесной жизни. Отсюда с необходимостью вытекают две разные и не сводимые друг к другу точки зрения, в то время как научное рассмотрение стремится охватить духовные явления и телесный мир в их взаимосвязи, выражением которой является психофизическое единство жизни. Если я буду исходить из внутреннего опыта, то обнаружу, что весь внешний мир целиком дан в моем сознании, что законы этого природного целого обусловливаются моим сознанием и в этом смысле как бы зависимы от него. Такова точка зрения, которую немецкая философия на границе XVIII и XIX веков назвала трансцендентальной философией. Если, напротив, я рассмотрю систему природы, предстающую моему естественному восприятию в качестве реальности, если я обнаружу, что психические явления включены и во временною последовательность этого внешнего мира и в его пространственную структуру, если я обнаружу,

19* 291

что изменения духовной жизни зависят от вмешательства, производимого самой природой или экспериментом и выражающегося в материальных изменениях, насколько они воздействуют на нервную систему, то наблюдение над развитием жизни и над ее патологическими состояниями развернет приобретенный мною опыт во всеобъемлющую картину обусловленности духовного телесным - и тогда возникнет мировосприятие естествоиспытателя, который пробивается от внешнего к внутреннему, от материального изменения к духовному изменению. Итак, антагонизм между философом и естествоиспытателем оказывается обусловлен противоположностью их отправных точек.

Возьмем теперь нашей отправной точкой способ рассмотрения естественных наук. Насколько этот способ рассмотрения осознает свои границы, их результаты неоспоримы. Они лишь получают с точки зрения внутреннего опыта более точное определение своей познавательной ценности. Естественная наука расчленяет причинную взаимосвязь природного процесса. Когда это расчленение достигает точки, где материальный факт или материальное изменение оказывается регулярно связано с психическим фактом или психическим изменением, так что между ними уже не удается отыскать другого промежуточного звена, тогда можно констатировать именно вот эту регулярность связи, отношение причины и следствия же на эту связь распространено быть не может. Мы регулярно находим, как единообразия одного жизненного круга связаны с таковыми другого, и математическое понятие функции является выражением этого соотношения. Концепция, согласно которой протекание духовных изменений рядом с телесными сравнимо с ходом двух одинаково установленных часовых механизмов, так же хорошо согласуется с опытом, как концепция, допускающая в качестве объяснительного основания лишь один часовой механизм; не пользующаяся образами концепция рассматривает оба круга опыта как разные проявления одного основания. Зависимость духовного от природной взаимосвязи есть таким образом отношение, сообразно которому общая природная взаимосвязь причинно обусловливает те материальные факты и изменения, которые для нас регулярно и без дальнейшего просматривающегося опосредования связаны с духовными обстоятельствами и изменениями. Таким образом, познание природы прослеживает сцепление причин вплоть до психофизической жизни: здесь возникает изменение, на котором связь материального и психического ускользает от причинного объяснения, и это изменение в порядке обратной связи вызывает ответное изменение в материальном мире. В

292