Часть 3.

держанию понятия «теория» двойственную позицию. Как социолог, он ориентирован на функциональность мышления и исследует область теории методами неимманентного рассмотрения; но как мыслитель и теоретик, самостоятельно выдвигающий свои тезисы, он ориентирован на имманентное рассмотрение теоретической сферы и сам формирует напрашивающуюся здесь специфику значения - просто вынужден сам устанавливать ее.

Однако последнее противоречие не объясняется двойственностью позиций (хотя именно это сочли главной причиной парадоксальности); социология, как мы видели, в состоянии узнать об исследуемом произведении, которое ждет своего объяснения, лишь то, что вошло в него как «результат»; результаты же имманентного рассмотрения, освещающие идейное содержание и общезначимый характер произведения (тот самый излишек, что мы уже отмечали), вообще не становятся предметом социологического рассмотрения, т. е. не могут быть ни опровергнуты, ни подтверждены. Истинность или ложность того или иного тезиса или всей теоретической сферы нельзя выявить ни социологическим, ни каким-либо генетическим объяснением. Как происходит процесс возникновения какого-либо явления, какая функциональность присуща ему в других контекстах взаимосвязей, --все это не имеет существенного значения для общезначимого характера, имманентного явлению. Следовательно, социологическая критика познания или, как ее называют в последнее время, социологическая критика человеческого разума никогда не будет создана22. Но нельзя отрицать возможность и оправданность социологического исследования посредством выдвижения принципиальных возражений (например, утверждать, что она сама по себе противоречива). На основе принципиальных доводов и аргументов утверждения отдельных наук не могут быть опровергнуты. Применительно к нашему примеру это означает следующее: изменяются ли с течением времени категории, посредством которых «схватываются» различного рода явления и события, есть ли смысл в том, чтобы рассматривать определенные идейные комплексы в связи с определенными группами в качестве их «идеологий», т. е. принадлежат ли они им функционально, - все это можно подтвердить или опровергнуть только с помощью фактов исторической социологии. Противоречие между социологическим и частнонаучньш рассмотрением можно объяснить различием предметов их исследований: в первом случае это - «результат», во втором - резко отличающееся от него идейно-духовное содержание. (Нас не интересует, возникает ли здесь гносеологическая проблема, - в каком отношении друг к другу находятся частные, прикладные и фундаментальные науки, происходит ли, и посредством какого из двух способов рассмотрения, адекватное постижение целостного феномена.)

Мы выбрали этот пример только потому, что фактические обстоятельства дела, лежащие в основе всего исследования, наиболее ясно определяются, когда в сознании социолога, который исследует зако-

279

номерности развития мышления, т. е. соединения в мышлении одного индивида различных точек зрения, присутствует «личная уния». Таким образом, мы еще раз увидели, что находится между имманентной и генетической точками зрения, чем отличаются результат и идейно-духовное содержание. Различия, которыми поверхностный наблюдатель легко может пренебречь, приобретают в социологии мышления такую осязаемость и очевидность, поскольку в рамках этой дисциплины, благодаря «личной унии», заключенной мыслителем, оба подхода, обе позиции непосредственно соприкасаются. Социологи, изучающие искусство или религию, также рассматривают явления в их функциональности, а не имманентно; они не выявляют моменты значимости, что, по определению, предписано делать сторонникам имманентного подхода, но и не становятся жертвами описанного противоречия, ибо рассматриваемый ими предмет принадлежит не к теоретической, а к внетеоретической сфере. Однако чувствам религиозного и нравственного человека претит участие в такого рода исследованиях, которые - он это верно ощущает - всегда ведут к релятивизации принципов. Потому-то социология произведений культуры (с социологической точки зрения) может возникнуть лишь тогда, когда «отвечающая принципам веры» имманентная пози- *' ция по отношению к явления духовного порядка уже утратила свою \ былую незыблемость, сделав возможным это неимманентное рассмотрение.

Мы проследили возможность социогенетического рассмотрения произведений культуры вплоть до самых глубинных ее истоков и уви- | дели, что она, в конце концов, коренится в возможности двойствен- | ного отношения к духовным явлениям, и этой двойственности пози- | ции соответствует двуслойность структуры духовных явлений; один | слой образует содержащаяся в них функциональность, другой - | объективное идейно-духовное содержание. Если бы явления духовно- 1 го порядка целиком принадлежали к сфере разума, их можно было бы | понять средствами только логического мышления, поскольку произведе- f ние искусства, аналогично мыслительной конструкции, выступало бы l в этом случае лишь как нечто постижимое, доступное пониманию, подобно числам и знакам - исследователь понимает их значение, но они оставляют его «холодным», не увлекают, не захватывают. Однако все эти произведения можно еще и пережить, - следовательно, кроме их идейно-духовного содержания существует также и контекст переживаний, из которого они и возникли. Если бы произведения представляли '-собой только контекст переживаний, только результат (насколько это вообще возможно), их переживание выразилось бы в чисто эмоциональной реакции без какой бы то ни было «осязаемой предметности», без объективации, все происходило бы примерно так, как бывает, когда мы вместе с кем-то переживаем еще не нашедшие себе выражения, но уже живые нюансы чувств и эмоций, которые возникают в нашей душе без малейшего опосредования, порождаемые одним лишь ритмом совместного переживания.

280

Однако, подобно тому, как, покинув нас, эти совместные переживания счастливого момента сразу же начинают выветриваться из нашей памяти, и мы сохраняем лишь смутные очертания чего-то пережитого нами вместе с кем-то, так же исчезли бы и функциональные связи, если бы не существовало объективных содержательных моментов, на которые эти связи опираются, в которые они «встроены».

Но творческому духу художника удается преобразовать содержание переживаний в произведение и, тем самым, навсегда сохранить контекст воспоминаний, сделав его доступным для каждого; аналогично и идейно-духовное содержание хранит в себе доступные проверке, некогда силой ума удержанные в памяти контексты переживаний и функциональные связи, которые стоящий на почве понимающей психологии или социологии исследователь может вновь извлечь на свет. Чудо всякой духовной объективации заключается именно в том, что она одновременно пребывает в двух качествах - по другую сторону переживания и в живой, непосредственной связи с ним, что позволяет существовать многим видам как имманентного, так и генетического

рассмотрения23.

Примечания

! Принципиальными противниками социологии культуры являются те, что считают обоснованным только «нормативное рассмотрение» явлений культуры. Они полагают, что социологическое рассмотрение значимых явлений или совершенно невозможно или оправдано лишь в отношении «причин возникновения» и «возможностей». Примером первой позиции может служить работа: Oppenheimer F. System der Soziologie. Bd. I, Jena: Fischer, 1922, S. 440.

Оппенгеймер придерживается гегелевского различия между «объективным» и «субъективным» духом, в результате чего явления, относящиеся к сфере субъктивного духа (религия, искусство и философия) попадают в область надсо-циального. Примером второй точки зрения является работа: Spann O. Kurzgefa?tes System der Gesellschaftsiehre. Berlin: Quelle & Meyer, 1914, S. 57; 535.

Другим крайним проявлением этой теории можно считать чисто прагматические теории - такие, как вульгарный марксизм, - расчитывающие на возможность объяснения явлений более высокого порядка целиком на основе исследования взаимосвязей, не имеющих отношения к разумно-духовной деятельности. Одна из наших задач состоит в том, чтобы определить сферу действенности социологической постановки проблем в отношении «значимых» явлений и установить степень релевантности культурно-социологического познания не путем игнорирования факта «значимости», а в результате включения его в круг поднятых проблем.

2 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Op. cit. S. 368.

3 Weber M, Wirtschaft und Gesellschaft. Op. cit. S. l

4 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Op. cit. S. 369

3 «Сознательно» - в смысле сознательной ориентации на эти явления. 6 «Потребность в допросе» - выражение Адольфа Райнаха, См. его работу: Die apriorischen Grundlagen des b?rgerlichen Rechtes, // Jahrbuch f?r Philosophie und ph?nomenologische Forschung, I, 2 (1913), S. 707.

281

7 Scheler M. Zur Ph?nornenologie und Theorie der Sympathiegef?hle und von Liebe und Ha?. Halle a. d. S.: M. Niemeyer. 1913, S. 118.

8 Из многочисленных значений слова «интуитивно» мы хотим в данном случае использовать то, которое связано с любым познанием, яляюшимся совершенно «неразумным», т. е. свободным от эстетических, религиозных и прочих рационально-разумных связей,

9 Чтобы ясно представить себе различие между объективным смыслом и функциональными связями, следует обратиться к примеру. Тезис может быть истинным или ложным; эта альтернатива связана с его объективным теоретичес ким содержанием. Но как теоретически истинный, «правильный», так и ложный тезис может быть «ложью». Здесь данной формулировкой выражаются функциональные взаимосвязи - на этот раз в сфере этических категорий.

10 См. на эту тему: Stein E. Beitr?ge zur philosophischen Begr?ndung der Psychologie und der Geisteswissenschaften. Zweite Abhandlung: Individuum und Gemeinschaft, Jahrbuch f?r Philosophie und ph?nomenologische Forschung, 5, (1922), S. 116-283.

i! См.: Kracauer S. Die Gruppe als Ideentr?ger // Archiv f?r Sozialwissenschaft und Sozialpolitik, 3 (1922), S. 602.

12 Marx K. Die Neue Zeit, 21, I (1903). [Эта цитата взята из «Введения к критике политической экономии». «Введение» было обнаружено в 1902 г. в бумагах Маркса и в 1903 г. впервые опубликовано в журнале «Ди нойе цайт».]

13 Повседневный и «общий жизненный опыт» Дильтей сделал проблемой философии. Мы видим здесь одну из важнейших проблем социологии культуры. Объяснение структуры данного явления, его места в развитии культуры является одной из важнейших задач из тех, что исследователь может поставить перед собой. См.: Dilthey W. Der Aufbau der geschichtlichen Welt in den Geisteswissenschaften. Berlin: Verlag der K?niglichen Academie der Wissenschaften, 1910, S. 3-123.

14 Этой регенерации общественных наук ожидал уже Конт от своего позитивистского метода. См.: ComteA. Soziologie, ?bersetzt von Valentine Dorn. Jena: G.Fischer, 1907. siehe u.a. S 213.

Среди более новых работ отметим: Durkheim E. Die Methode der Soziologie, Philosophisch-soziologische B?cherei, Band 5. Leipzig: A. Kr?ner, 1908.

15 Croce B. Geschichte und Chronik // Croce B. Zur Theorie und Geschichte der Historiographie, ?bers, v. E. Pizzo, T?bingen: J. С. В., Mohr, 1915.

16 История стиля трактуется здесь как история мотивов.

17 К примеру, одну из типологий теории познания мы попытались представить в другой работе. См.: Mannheim K. Die Strukturanalyse der Erkenntnistheorie. Erg?nzungshefte der Kant-Studien, № 57, (1922).

Такая типология может и должна быть, по нашему мнению, предпринята как предварительная работа, проведенная в целях социологического рассмотрения явлений.

?8 О различии между «объяснением» и «пониманием», которое изучается в первую очередь, до исследования остальных различий, см.: Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. T?bingen: C. B., Mohr, 1922, S. 5, а также ?ber einige Kategorien der verstehenden Soziologie // Gesammelte Aufs?tze zur Wissenschaftslehre. T?bingen: J. С. В., Mohr, 1922.

!9 См,, например, недавно вышедшую в свет книу Зигмунда Фрейда Massenpsychologie und Ich-Analyse. Leipzig-Wien-Z?rich: Internationaler Psychoanalytischer Verlag, 1921.

20 CM. Jaspers K. Psychologie der Weltanschauung. Berlin: J. Springer, 1919, S. 190; Spranger E. Lebensformen; geisteswissenschafliche Psychologie und Ethik der

282

Pers?nlichkeit. 2. v?llig neu bearbeitete und erweiterte Auflage. Halle a.d. S.: Niemeyer, 1921, S. 107.

21 Marx K. Das Elend der Philosophie. 9. Auflage. Stuttgart: J. H. W. Dietz, 1921, S. 101.

22 Jerusalem W. Soziologie des Erkennens. K?lner Vierteljahreshefte f?r Sozialwissenschaften, I, 3 (1921).

23 Прекрасное изображение этого восхождения явлений из «жизни» к в-себе-бытию содержится в работе: Simmel G. Die Wendung zur Idee, опубликованной в его последней книге Lebensanschauung. Vier metaphysische Kapitel. M?nchen-Leipzig: Duncker & Humblot, 1918 [рус. перев.: Зиммель Г. Избранное. Т.2. Созерцание жизни. М., 1996].

283

Часть III

Внутреннее строение культурно-социологического познания

1. Интуиция и логическая структура

До сих пор мы стремились рассмотреть в первую очередь интуитивный момент культурно-социологического опыта. Но, как и в любой науке о культуре, интуиция и здесь принадлежит лишь к предварительным условиям научного познания - она представляет собой sine qua поп *, обеспечивая доступ (лишь она одна) к исследуемому феномену; но сама по себе интуиция еще не является научным достижением. Если до сих пор в самых объективных формулировках мы старались всячески подчеркивать роль интуиции, т. е. акцентировали, что последнее слово в оценке любого культурно-социологического высказывания остается за «видением» феномена, лежащего в основе исследования, и что ориентация на социогенетическую функциональность предполагает наличие интуиции совершенно особого рода, то теперь мы, наоборот, постараемся показать, что даже в самых примитивных «донаучных» формулировках социогенетического опыта уже заложен весь теоретический аппарат, достигающий своего полного развития лишь в контексте последовательного научного исследования.

Мы легко поддаемся заблуждению, полагая, будто в любой примитивной формулировке, отражающей ту или иную ситуацию, то или иное положение вещей, интуиция уже растворена в теоретических элементах; но и ученый, и логик склонны забывать о том, что их понятийные объективации могут обрести свою полноту и завершенность только в рамках существующих общих воззрений на вещи. Люди так естественно не замечают содержащиеся в донаучном опыте теоретические моменты потому, что моменты эти, став для нас совершенно привычным явлением, находят себе применение неосознанно, спонтанно. Если мы в состоянии разглядеть в картине стиль, в определенном ходе мыслей - духовное «направление», в поведении и формах жизни - черты протестантизма или католичества, в манере держаться и в жестах - признаки городской или провинциальной культуры, значит, мы без особых раздумий, относясь к этому как к совершенно привычному делу, отказываемся от исключительно имманентной точки зрения на исследуемое содержание и сразу же можем обнаружить функциональные связи содержания с контекстом общественного переживания. Но как уже упоминалось, во всех подобных примерах существеннейшие моменты социологического «метода» находят себе

* Непременное условие (лат.).

284

применение in писе* в рамках простого повседневно-социологического опыта. Общезначимые черты уже взяты в скобки, от ориентации на имманентные разумно-духовные взаимосвязи исследователь отказался. Можно не бояться трудностей анализа, направленного на выяснение теоретического строения структуры, поскольку лишь этот анализ способен показать нам, какую вторичную, а зачастую и третичную роль играет наука в отношении основополагающих феноменов; и если кто-то вознамерится отстаивать право на существование того или иного мироощущения, он должен будет решиться пойти путем теоретико-аналитической рефлексии. Подлинная методология - это судорожные порывы во-ления, за которым к феноменам подкрадываются понятия. Приблизиться к пониманию вышесказанного нам поможет совершенно конкретный анализ понятия стиля.

2. Социологическое понятие стиля

Категория стиля одновременно является и эстетической, и социологической1. Одно и то же обозначение применяется в сфере двух различных опытов. Само слово «стиль» происходит из области эстетики, ориентированной на историю искусства; оно соответствует имманентному подходу к произведениям искусства. В данном контексте «стиль» - это композиционный момент, который присутствует и постоянно повторяется во многих произведениях, принадлежащих к одному и тому же направлению. В рамках чисто имманентного подхода к произведениям готики можно выявить композиционные принципы готического искусства, представить их развитие. В этом случае слово «стиль» обладает еще одним, нормативным дополнительным смыслом. В нем заложен принцип отбора, позволяющий отделить нерелевантное от релевантного; в то же время оно носит телеологический, предписывающий характер. Не будучи вневременным эстетическим принципом, в определенный исторический период оно тем не менее выполняет нормо-образующую функцию в той же мере, что и эстетическое понятие формы вообще. Но в четко разработанную эстетическую концепцию истории искусства и практику применения понятия стиля уже подключилась практика социологически-функционального применения понятия (сдвиг понятия). Хотя исследование и можно начинать с упорядочивания имеющихся в определенных произведениях формальных моментов (как, например, стрельчатый готический свод и т. п.) и сведения этих общих черт и признаков воедино, чтобы на их основе вырабатывать понятие стиля, скоро станет заметно, что такая классификация покидает уровень имманентного рассмотрения. Исследователь столкнется с произведениями, внешние признаки которых никак не проявляются или проявляются лишь частично, но, тем не менее, обнаруживающими, так сказать, «дух готики». В этом случае становится очевидным,

* В зародыше (лат.}.

285

что уже в рамках чисто эстетического рассмотрения истории искусства определенную роль играет функциональный подход. Общие объективные признаки как раз и отражают наличие функциональных связей с определенным видом комплекса переживаний. Постепенно чисто формальная характеристика готического стиля преобразуется в стоящий за ним «готический принцип», истоки «готического принципа» можно найти в типичном контексте переживаний, «следствием» которых является то, что в области формообразования одна и та же проблематика выявления и демонстрации формальных моментов питала многие поколения. Мы бы хотели назвать этот вид расширения понятия (которое обогащает содержание понятия не новыми признаками, а стоящими за признаками функциональными связями) трансценди-рованием понятия. Иными словами, там, где понятие, первоначально конституировавшееся как термин, связанный с установлением нормы, покидает уровень этих формальных отношений и начинает обозначать стоящие за ними функциональные связи, мы сталкиваемся с процессом трансцендирования понятия. Таким образом, здесь на наш вопрос, который вначале мы даже не могли поставить, уже получен ответ.

Невооруженным глазом видно, что всякий раз, как мы заводили речь в контексте переживаний, нам недоставало специфической характеристики контекста переживаний. Но здесь хочется спросить: можно ли вообще выразить в понятиях и классифицировать такое явление, как контекст переживаний? Эта проблема в равной степени важна и для психологии наук о духе, вне зависимости от того, конституирована она как индивидуальная или как социальная психология. Недостаточно просто актуализировать в своем сознании и воспринимать определенные контексты переживаний; гораздо важнее обозначить их каким-то образом с помощью понятий. Однако известно, что для обозначения внутренних состояний души и комплексов переживаний у нас нет понятий, а если и есть, то слабо дифференцированные. Контекст переживаний можно охарактеризовать только через те структурные образования, которые выделяются как результат. Душевное можно постичь лишь через духовное2; но если мы посредством наименования произведений духовной деятельности обозначаем и связанный с ними контекст переживаний, этого безусловно мало: одновременно с обозначением произведения выявляется только исследуемый контекст переживаний, и становится ясно, что имеется в виду под понятием - произведение или связанный с ним контекст переживаний. Подобная ситуация наблюдается и в элементарной сфере явлений, например, в области запахов, где, за неимением соответствующих возможностей выражения, на место обозначения самого процесса восприятия запахов ставится обозначение реальной, конкретной причины (например, запах фиалок). Возможность однозначного постижения функционального момента через объективное идейно-духовное содержание гарантирована тем, что

286

произведение является не только разумно-духовным явлением, но и результатом, и что в ходе его постижения понимание духовно-разумного содержания идет рука об руку с пониманием результата. Тот, кто воспринимает произведение искусства, выполненное в стиле импрессионизма, адекватно, как импрессионистическое произведение, не только познал объективно постижимые «стилевые принципы», но и, в соответствии с двойственностью значения слова «импрессионизм», постиг стоящий за ним специфический контекст переживаний и, в результате, обрел средство наглядного контроля за высказываниями, связанными со структурой и спецификой этого переживания. Любое функционально-генетическое рассмотрение должно будет прослеживать истоки явления вплоть до этого пункта. Необходимо погрузиться в структуру импрессионистического контекста переживаний, чтобы постичь произведение в его функциональности, опирающейся на переживание.

Произведения и связанные с ними контексты переживаний постигаются не индивидуально-генетически, а социогенетически, если их вообще относят к какому-либо стилю. Постичь в аспекте «стиля» формальный контекст и связанный с ним контекст переживаний - значит отнести исследуемые моменты произведения и контексты переживаний не к творческому индивиду, а к связанному с ним групповому переживанию. Феномен «стиля» свидетельствует, что определенные слои идейно-духовного содержания находят в произведении искусства свое продолжение. Только потому, что связанные с этими произведениями контексты переживаний носят общий для множества людей характер, становятся возможными рост, обучение и дальнейшее развитие различных индивидов. Как явствует из приведенного примера, под контекстами переживаний следует понимать также ориентацию на зримо-наглядную постижимость произведения. Отдельное произведение никогда не может полностью «раствориться» в стиле; в нем всегда остается некий излишек, который можно отнести только на счет индивида. Глубинный пласт произведения, доступный для проникновения стиля, представляет собой общий базис, на основе которого возможно совместное переживание определенного круга явлений в ту или иную эпоху. Стиль, следовательно, означает главным образом социальные моменты в художественном объекте и в связанном с ним контексте переживаний.

3. Социологический уровень понятий

Обстоятельный анализ понятия стиля призван был показать, что имманентный подход к произведению искусства непроизвольно превращается в подход генетический, а в дальнейшем и в социологический, и что понятие стиля, первоначально носившее имманентно «эстетический» характер, также становится генетическим и характеризует уже не произведение, а те его компоненты, которые являются результатом еди-

287

ного для всех членов сообщества контекста переживаний. Есть смысл опуститься до этого уровня анализа понятий, чтобы увидеть, что, вследствие сдвига понятий, утверждается уже другая точка зрения на предмет и другой способ его постижения; второе понятие стиля не является эстетическим, «схватывающим» имманентность произведения, а ориентируется на функциональность.

Таким образом, во второй форме понятия стиля намечается присутствие генетического опыта в отношении произведения искусства. Но здесь мы должны подчеркнуть, что это - наиболее широкая формулировка социогенетического объяснения явлений культуры. Мы обозначали подобным образом, уже как социологическое, то объяснение объектов культуры, которое шло от произведений к исследованию стоящих «за ними» контекстов переживаний. В более узком и точном смысле слова, социологическим объяснение становится лишь тогда, когда оно способно выявить специфически-социальный характер данного контекста переживаний, - например, когда речь идет об импрессионизме как результате распада позднебуржуазного индивидуализма, о классицизме - как о стиле восходящего бюргерства, о раннем христианстве - как о религиозности мастеровых и ремесленников. Только приближение к уровню социологических понятий превращает комплекс сведений, полученных с помощью имманентного рассмотрения, в подлинно социологический свод знаний, в подлинно социологический опыт.

На данном этапе в нашу задачу не входит доказательство существования такого специфически социологического уровня понятий путем выявления всех составляющих его элементов. Эта процедура была делом систематической социологии, которая, в известном смысле, отчасти присутствует в методике Макса Вебера3; ее существенная часть посвящена именно выявлению типов обобществления и социализации - она, говоря словами Вебера, заключалась в фиксировании «общих структурных форм человеческих сообществ»4.

Постижимы ли эти структурные формы в отрыве от их содержания, которое выполняет роль факторов,,влияющих на формирование сообщества, - вопрос второстепенный. Очевидно, что такие содержательные комплексы, как сексуальность, воспитание подрастающего поколения, экономика, политика, религия, т.е. духовные и природные субстраты, влияют на «структурные формы социализации» и в этом качестве должны приниматься во внимание. Однако именно в результате того, что исследователь фиксирует не только различия, но и сходство межчеловеческих связей и конфликтов в их специфике, которые осуществляются^через всевозможные содержания, возникает нечто новое в отношении познания одних лишь содержаний. Подчеркивание вторичного характера социологического уровня понятий нельзя воспринимать как действенное возражение против его автономии; т. е. утверждение, будто он может быть осмыслен лишь после проработки содержательных сфер (таких, как право, экономика, религия, этика и т. д.), не является убедительным аргументом5.

288

Релевантным здесь будет лишь вопрос: позволяет ли данный уровень понятий выяснить что-то новое? В таких понятиях, как семья, род, секта и т. д., мы осмысливаем структурные формы социализации, которые, хотя и ориентируются на содержания, однако, характеризуют не содержания, а различные виды межличностного общежития и взаимодействия. Рассмотрение отдельных примеров таких структурных форм социализации и обобществления (например, секта, клан, ремесленная корпорация, восходящее бюргерство, средневековая феодальная структура и т. д.) позволяет выделить среди них два типа - содержащие всеобщие и исторические компоненты. В соответствии с этим, социология культуры вырабатывает определения общего или историко-социологического плана. И если задачей социологии как теории общества является исследование этих типов с помощью понятий и исторически, то задача социологии культуры состоит в том, чтобы приблизить конституированный в данной области уровень понятий к произведениям культуры, использовав его для их изучения.

И именно в использовании этих понятий применительно к произведениям культуры и состоит проблематика задуманного предприятия, возникающая всякий раз, как пытаются средствами одного уровня понятий осмыслить другой уровень. В данном случае, когда познание, опираясь на свои уровни понятий, вновь пытается выстроить «нерасщепленную целостность» дотеоретической действительности, исследователь оказывается в парадоксальном положении, не будучи в состоянии еще раз собрать воедино то, что он некогда раздробил на отдельные компоненты. Схожие трудности возникают и в тех случаях, когда аналитик стремится объяснить витальные моменты механическими, психологические - физиологическими, логические - психологическими. Как можно соединить два мира, «связать их» друг с другом, если они, в принципе, даже не соприкасаются? (Один мир - это произведения духовной деятельности в их выходящей «по ту сторону» переживания трансцендентности, другой - социально-экономическая реальность в различных формах ее структурных образований.) В действительности два этих уровня противоположны настолько, что их просто так не соединить; необходимо как-то приблизить их друг к другу или создать между ними некий промежуточный уровень, который бы связал их. Но сближение, как мы видели, уже осуществилось - и инициатива здесь принадлежит произведениям. Место произведений культуры, которые опираются на вложенные в них значения, уже занял связанный с ними контекст переживаний. Именно мир психики, мир души в состоянии установить связь между миром духа и «социальной реальностью». Именно психология, изучающая науки о духе, выстраивает мосты между идейно-разумной сферой произведений и формами социализации. Таким образом, речь теперь идет только о том, как поднять социологические формы до психологического уровня. Однако при ближайшем рассмотрении становится ясно, что «сдвиг», аналогичный тому, который наблюдался в понятии стиля, сам собой

ЮЗак. 3496 289

происходит с тем же значением слова в большинстве социологических терминов. Когда говорят о буржуазности, имеют в виду уже не только роль определенного класса в процессе производства и распределения общественного продукта, но и контекст переживания, возникающий из ситуации, доступной для более точного экономического, социального и исторического определения. Упомянутые социальные категории означают не группы людей или отдельных индивидов, а, опять-таки, - контексты переживаний, которые могут быть включены в комплекс «социальных связей», получивших более точное определение посредством соответствующего термина. От определенных, объективно познаваемых форм групповых человеческих образований исследователь приходит к стоящим за ними контекстам переживания. Объединение таких первоначально разобщенных понятий, как буржуазность, классицизм и т. п., означает, что контекст переживаний, в свое время исследовавшийся со стороны произведения,, может быть описан и осмыслен и с другой стороны.

4. Понятие мировоззрения

Психология, изучающая науки о духе, выстраивает мир посредничества между изначально несовместимыми друг с другом уровнями социального и духовного. Она создает тот общий знаменатель, к которому должны быть приведены столь различные факторы, как духов-ное и социальное, если исследователь вообще намерен понять их, сравнивая друг с другом. Таким общим знаменателем, который психология «вклинивает» между обоими полюсами, является «мировоззрение»6.

Мировоззрение (определенной эпохи, определенной группы и т. д.) - это структурно взаимосвязанный ряд контекстов переживаний, который, в то же время, образует общий базис жизненного опыта и понимания жизни для множества самых различных индивидов. Оно не является ни тотальностью существующих в определенную эпоху духовных структурных образований, ни совокупностью живущих в ту или иную эпоху индивидов, а представляет собой совокупность структурно взаимосвязанных рядов переживаний, которые можно определить как со стороны произведений, так и со стороны групповых структур.

Выработанная при этом исходная предпосылка дальнейшего исследования подразумевает, что основополагающие переживания и позиции индивидов по отношению к жизненному субстрату, к основам жизни, не могут носить изолированный характер, что основной фонд переживаний одинаков для всех индивидов, являющихся членами данной группы. Следующая предпосылка гласит: отдельные фрагменты переживаний существуют в этих основных формах не изолированно, не параллельно друг другу, а обладают внутренней когерентностью, благодаря которой они конституируют свою «систему

290

жизни». Но основная форма, как уже упоминалось, не поддается непосредственному описанию - ее можно лишь назвать либо с помощью групповых формирований, на которые она опирается, либо посредством произведений, которые связаны с данными формированиями; поэтому, например, выражение «христианство как религия мастеровых и ремесленников» характеризует систему жизни с двух сторон - с точки зрения религии, представленной в форме, доступной для объективного рассмотрения, и с точки зрения социальной формы профессии.

Таким образом, мировоззрение ни в коей мере не является самодовлеющей, объясняемой из себя самой величиной, а всегда формулируется только в определенных узловых пунктах, на стыках ситуаций, в связи с конкретными проблемами. Предметом теоретического изучения оно становится, когда, в силу определенных проблем, само подвергается исследованию, дистанцируясь от основного фонда переживаний. Но дистанцирование как'таковое достаточно распространено. Мы уже видели, что объективное содержание культуры становится теоретически постижимым только в результате его дистанцирования. И по отношению к самодовлеющей «социальной связи» эта формулировка представляет собой нечто абстрактное, «схватывающее» лишь определенные моменты. Однако мировоззрение (как некоторая «система» в кругу когерентных переживаний) отличается тем, что оно может быть понято и осмысленно с позиций, характерных для самых разных сфер объективации, и из связанной с ними проблематики. Мировоззрение определенной эпохи может быть понято через искусство, религию, нравы, политику, экономический уклад и т. д., всякий раз представая перед нами в ином аспекте, в зависимости от того, откуда мы к нему подходим. При этом мы, естественно, «чувствуем» стоящую за всеми данными явлениями идентичность фонда переживаний; становится ясно, что один и тот же «дух» выражается в различных объективациях культуры. Но ученый не может ограничиться одним лишь чувством. Его задача заключается в том, чтобы наглядно продемонстрировать эту идентичность (родственность различных «аспектов одного и того же феномена»). Поскольку наука больше не занимается таким иррациональным явлением, как основной фонд переживаний, а изучает аспекты, относящиеся к различным объективациям и связанной с ними проблематике, деятельность социолога, оперирующего понятиями, направлена на то, чтобы попытаться соединить воедино все это множество проблем, - причем, исследователь всегда имеет в виду стоящий за ними феномен, который, единственный, способен создать поддающийся проверке базис, позволяющий выяснить, не носят ли эти попытки чисто произвольный характер.

Если, например, социолог, исследующий проблемы культуры, намерен доказать, что натурализм как стиль в драматургии представляет собой «расцвет» буржуазного индивидуализма, то он должен прежде всего редуцировать исследуемый феномен (натуралистический стиль в драматургии), сведя его к заложенной в нем проблематике, и пока-

291

зать, какие виды контекстов переживания, мировоззрений служат предпосылкой этой формы. С другой стороны, на основе анализа социально-исторической ситуации, которую переживает буржуазия, он выявляет ту проблематику, с которой можно связать определенное мировоззрение как когерентную систему форм переживания. Соотнесение определенных простейших форм жизни с определенными социальными формами настолько убедительно, что не нуждается в особых доказательствах. Утверждение, что социальные формы семьи - основа таких форм переживания, как «почитание старших» и «авторитет»7, что они представляют собой родовой союз хранителей «верности»8, базируется на понятиях, которые неразложимы на более элементарные компоненты. Отсюда ясно, что «непрерывная и интенсивная деятельность сообщества», проявляющаяся в семье через «внешнюю структуру» совместного переживания, в качестве психического фактора порождает уважение к более сильному и опытному авторитету, причем не возникает желания поколебать этот авторитет. Здесь-то и проявляется интуитивная ориентация на функциональные связи. Сама по себе про- | должительная и интенсивная жизнь и деятельность сообщества - еще не гарантия авторитета. Внешняя ситуация отличается от внутренней душевной переработки явлений определенным излишком, неким, скачкообразно возникающим, прибавочным содержанием. И все-таки мы «понимаем» взаимосвязь этой внутренней и внешней ситуации, поскольку способны действовать, ориентируясь на идею «авторитета» не только имманентно (нам известно, какой вид внутреннего и внешнего поведения обозначает это слово), но и воспринимая ее как «результат», т. е. одновременно выделяя из нее функциональность, взятую в более широком контексте.

Как показало разложение этого простого фактического материала, любой социогенетический анализ в конечном счете выливается в интуитивные «очевидности». Но в то же время необходимо заметить, что, хотя теоретическая деятельность ограничивается пределами, которые ставит ей интуиция, она, тем не менее, должна «оглядываться» на эти простейшие, не требующие специальных доказательств явления.

Главная ошибка работ Хаузенштайна9 заключается в искажении того факта, что любая социологическая интерпретация должна учитывать интуитивные моменты, в силу чего в данных работах афористически сопоставляются простые соответствия между социальным положением и художественным стилем. Причем никаких доказательств выражения одной и той же структуры переживания в стиле и в социальной группе, равно как и в имеющем к ним отношение духе, Хаузен-штайн не приводит. Но то; что мы, тем не менее, не только овладеваем духовными объективациями и социальными структурными образованиями, но и наглядно представляем себе систему жизни, к которой следует отнести эти объективации и образования, как нельзя лучше доказывает, что тщательный анализ позволяет исследователю продвинуться настолько, чтобы в верифицируемой форме представить структурный контекст комплексов переживаний, рассмотренных с

292

обеих сторон. С импонирующей точностью Макс Вебер шаг за шагом доказывает в своих исследованиях, особенно в работе «Протестантская этика и дух капитализма», что жизненная позиция (как и один из ее моментов), характерная для протестантской религиозности (духовная аскеза), связана с духом восходящего капитализма. И здесь из сферы объективных реалий, какими являются религия и религиозная этика, выкристаллизовывается определенный момент и стоящий за ним комплекс переживаний, обозначаемый выражением «духовная аскеза», после чего можно подойти к этому явлению с другой стороны, выявив тот же самый комплекс переживаний в духе экономической структуры10,

Таким образом, теоретическая деятельность социолога сводится к попытке проникнуть в структуру сферы переживаний, которая, на первый взгляд, кажется совершенно нетеоретической. Стало быть, культурно-социологический анализ - это не анализ произведений культуры, не анализ социальных образований, а анализ структуры отдельных мировоззрений, анализ, позволяющий выяснить, какие комплексы переживаний могут встречаться в них в виде когерентных структур. Цель такого анализа - выявить стоящий за произведениями культуры социальный контекст переживаний. Произведение культуры интересует исследователя лишь в той мере, в какой оно является функцией определенного жизненного контекста; социологический анализ тех или иных форм общества также призван показать взаимосвязь этих форм общества с определенным комплексом переживаний. Под загадочным выражением, гласящим, что определенные социальные ситуации преображаются в идеологии, следует понимать именно такую двустороннюю связь с целостной системой жизни.

5. Типы социологического анализа произведений культуры

На этой стадии анализа мы получаем возможность классифицировать с уже завоеванной позиции открывшиеся нашему взору некоторые типы культурно-социологического подхода. В качестве социологических задач, понимаемых в самом широком смысле слова, можно рассматривать ту постановку проблем, которая характерна как для теоретических сочинений Дильтея, так и для конкретных работ духовно-исторического плана. При всем враждебном отношении Дильтея к социологии11, что было вызвано ограниченностью известной ему социологии (Кондорсе, Сен-Симона и Спенсера), программа составленная Дильтеем для собственных исследований и нацеленная на то, чтобы из сознания сообщества, из мировоззрения понять отдельные произведения, не является уже ни исторической, ни, в более узком смысле слова, идейно-исторической. Когда исследователь объясняет одни отдельные факты не с помощью других отдельных фактов и ряд одних единичных событий не с помощью ряда других единичных событий, а на основе анализа стоящей за ними тотальности (которую, в

293

частности, можно назвать мировоззрением), он уже не пишет историю событий, а дает социологически-генетическую интерпретацию смысла. На этой основе возникает также дефиниция историографии, способствующая размежеванию историографии с философией истории и социологией. Прагматический и позитивистский характер истории проявляется в том, что она движется в сети каузального переплетения отдельных событий, по возможности, объясняя каждое событие непосредственным действием определенных причин. История повествует об индивидах и уникальных происшествиях, независимо от того, что они собой представляют - исторические личности или l i коллективные образования12. Она отыскивает линии развития различ- |' ных факторов и взаимосвязей, исследование которых может подтвер- | дить факт воздействия одного индивида на другого, одного произве- f дения на другое. Исторические процессы совершаются в историчес- Г ком времени, которое является своего рода шкалой для измерения единичных периодов существования исторических взаимосвязей. Со- , циология и философия истории, напротив, пользуются историко-фи- $ лософским понятием времени, которое имеет иерархический характер, ? поскольку выделяет в развитии того или иного принципа пережива- | ния или формирования, помимо высшей точки этого процесса, периоды, как предшествующие ей, так и наступающие после нее. Ранняя ^ и поздняя готика означают и для историко-философского, и для со- ? циологического способов рассмотрения не хронологический пункт | возникновения данного явления, а стадию развития контекста переживаний и связанного с ним принципа образования формы. Историография не обретает социологического характера и в том случае, когда она оперирует массами. Объяснение последующего события на основе происходящих в данный момент определенных действий или реакций человеческой массы, какого-либо народа или класса, опирается на интерпретацию определенных событий так же, как и объяснение, которое ориентируется не на действие массы, а на конкретный исторический индивид, на личность. Перенос этого подхода с политической истории на историю духа означает, что понимаемая в узком смысле слова духовно-историческая историография (литературоведение, история искусств и т. д.) наблюдает лишь отдельные линии взаимодействий и взаимосвязей, не давая объяснений, основанных на анализе целостных, тотальных явлений. История искусств способна быстро превращаться в социологическую (в нашем понимании этого слова) историю, которая объясняет явления на основе анализа целостных структур, тотальности; отсюда можно сделать вывод, что сама· специфика духовных объективации (в отличие от специфики чисто «политических» событий), видимо, такова, что для ее исследования больше подходит социогенетическое рассмотрение, нежели связанный с отдельными событиями исторический подход. История отыскивает причины; мировоззренческое рассмотрение - условия, при которых причины могут действовать. История исследует отдельные этапы и периоды развития; основополагающей ка-

294

тегорией социогенетического рассмотрения является «констелляция», общая ситуация, порожденная стечением самых различных обстоятельств.

Таким образом, когда Дильтей стремится объяснить отдельные произведения культуры, исходя из мировоззрения, мы можем уже квалифицировать это как социогенетическое объяснение культуры. Но данный подход еще не является, в узком смысле слова, социологическим, поскольку, ориентируясь на мировоззренческую тотальность, с которой связано произведение, он не пытается, как было показано выше, вновь связать эту тотальность с социологическим уровнем понятий.

Социологические (в узком смысле слова) интерпретации произведений культуры наряду с тотальностью мировоззрения учитывают также и этот социологический уровень понятий13. Несмотря на их общность (которая проявляется в близости поставленных проблем), можно, в соответствии с различными принципами решения данных проблем, подразделить социологические интерпретации на две разновидности:

1). Первая разновидность выделяется при попытке ответить на вопрос: какие категории связывают три этих уровня?

2). Вторая разновидность формируется в связи с другим вопросом, а именно: чему данные уровни уделяют главное внимание, что считают causa prima*!

Для решения первого вопроса можно воспользоваться как категориями причинности или соотношения части и целого, так и категориями функции или соответствия. Причинность используется в тех случаях, когда в качестве causa prima рассматривается социальное или духовное. Примером первого случая является марксизм, примером обоих вариантов решения - работы Макса Вебера, который периодически пытается выяснить, что чем определяется: социальное духовным или духовное социальным. Из постоянного взаимовлияния между различными сферами он выводит, что религия, к примеру, влияет на образование социально-экономической структуры, которая, в свою очередь, оказывает воздействие на формирование религиозных настроений. Относительно марксизма следует заметить, что, как только речь заходит об объяснении единичных явлений методами историографии, предпочтение отдается не социальному (в широком смысле слова), а экономическому, в котором марксизм видит причинный фактор; однако, в области истории философии используется категория функции.

В этом случае идеология рассматривается как функция определенного этапа развития процесса производства. Односторонность марксизма приводит к тому, что социально-экономические формы вытесняют в нем все прочие формы социальной агрегации, причем, не ясно, почему бы не отнести и остальные, влияющие на формирование общества факторы к сфере идеологии. Необходимость заниматься экономичес-

Первостепенная причина (лат.}.

295

кой деятельностью - несомненно, один из самых мощных социализирующих факторов, хотя бы потому, что он устанавливает непрерывную, длительную, вынужденную связь между людьми; но в то же время этот фактор слишком далек от внутреннего мира переживаний человека, чтобы быть в состоянии удовлетворительно объяснить явления более высокого порядка, все еще принадлежащие к совместному контексту переживаний. Он образует, скорее, периферическое обрамление мировоззренческих систем. Если из числа понятий социального уровня исследователь выбирает лишь те понятия, которые ориентированы на явления социально-экономического плана, он вынужден извращать или игнорировать большое количество социально обусловленных контекстов переживания. Социолог, исследующий явления культуры, ограничит свои возможности, если будет соотносить специфику произведений лишь с явлениями экономики.

Категорию соотношения части и целого, как и категорию соответствия, применяют в тех случаях, когда произведения культуры рассматривают как явление, саморазвитие которого осуществляется не в сфере социального, а в мировоззрении, в формах социализации, и в произведениях духовной деятельности видят лишь эманацию той же самой субстанции. Категориями соответствия и соотношения части и целого выражается тесная связь форм социализации и произведений культуры с осуществляющейся через них и в них тотальностью.

Какие бы способы решения поставленных проблем ни предлагались, вопрос выбора не является первостепенным; он связан с идентичностью постановки проблем, вследствие чего в рамках данных теорий произведения культуры неизменно рассматриваются социогенетичес-ки, т. е. с точки зрения выходящей за их границы тотальности.

Понятие мировоззрения дало возможность разработать классификацию разновидностей социологии культуры. Однако эта классификация, на наш взгляд, не носит основополагающего характера, поскольку точка зрения, в соответствии с которой выделяются различные типы социологии, относится к сфере категорий возможных попыток решения вопроса. По нашему мнению, классификация, типизация той или иной науки, лишь тогда имеет принципиальное значение, когда она (если это возможно) основывается на исследовании целостной структуры всей системы понятий данной дисциплины14.

Так как социология культуры представляет собой социологическое рассмотрение произведений культуры, необходимо прежде всего задаться вопросом: какие типы социологии мы вообще в состоянии выделить? Следует ожидать, что и социологию культуры до известной степени (в какой она связана с социологией) можно будет классифицировать в соответствии с этими типами.

В связи с вышесказанным, прежде чем рассматривать (принципиальную) классификацию разновидностей социологии культуры, мы хотим дать обзор классификации возможных направлений социологии в целом.

296

Примечания

1 Это двойственное значение понятия «стиль» первым заметил Лукач. См.: Lukas G. Bemerkungen zur Theorie der Literaturgeschichte (опубликована только на венгерском языке).

2 См. имеющую важное значение работу: Spranger E. Zur Theorie des Verstehens und zur geisteswissenschaftlichen Psychologie // Festschrift f?r Johannes Volkelt. M?nchen: Beck, 1918, S. 371.

3 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. T?bingen: J. С. В., Mohr, 1922, I. Halbband.

4 Weber M. Op. cit., S. 194.

5 Этот упрек высказывает в конечном счете Ханс Кельзен. См.: Der soziologische und der juristische Staatsbegriff. Kritische Untersuchung des Verh?ltnisses von Staat und Recht. T?bingen: J. С. В., Mohr, 1922, S. 170.

6 См. по этой проблеме находящуюся в печати работу Карла Манхейма Beitr?ge zur Theorie der Weltanschauungs-interpretation // Jahrbuch f?r Kunstgeschichte, I (XV), 4 (1921-22), S. 198-302, из которой здесь кое-что заимствовано. В данном исследовании я попытался выявить специфическую разновидность смысла произведений - момент «документального». Необходимо проводить различие между ним и казавшимися на первых порах родственными ему функциональными связями, несмотря на все их внутненнее родство. Подробное обсуждение этого различия мы должны, однако, отложить до систематического рассмотрения проблем интерпретации.

7 См.: Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft, 1. Halbband, S. 196.

8 Ibid., S. 201.

9 См., в частности: Hausenstein W. Der nackte Mensch in der Kunst aller Zeiten und V?lker. M?nchen: Piper, 1913; Bild und Gemeinschaft. Entwurf einer Soziologie der Kunst. M?nchen: Piper, 1920.

10 Weber M. Gesammelte Aufs?tze zur Religionssoziologie. Band I. T?bingen: J. С. В., Mohr, 1920-21.

11 Dilthey W. Einleitung in die Geisteswissenschaft. Versuch einer Grundlegung f?r das Studium der Gesellschaft und der Geschichte. Leipzig: Duncker & Humblot, 1883, S. 11.

12 Rickert H. Die Grenzen der naturwissenschaftlichen Begriffsbildung. 3. und 4. verbesserte und erg?nzte Auflage. T?bingen: J. С. В., Mohr, 1921, S. 122,

13 Конкретное оформление социологического уровня понятий способствует дифференциации видов социологии.

14 Дальнейшие сведения на этот счет содержатся в работе: Mannheim K. Zum Problem einer Klassifikation der Wissenschaften // Archiv f?r Sozialwissenschaft und Sozialpolitik, 50, l (1922).

297

Часть IV

О видах социологии

1. Истоки социологии

При обзоре различных видов социологии и направлений, по которым развивалась эта недавно возникшая наука, возникает впечатление пестрого, необозримого многообразия, и исследователя начинают одолевать сомнения: а идет ли в данном случае речь действительно о науке - науке, обладающей и собственным предметом, и собственным методом исследования этого предмета. Но при более пристальном рассмотрении выясняется, что различные подходы, по крайней мере в своей значительной части, постепенно группируются в близкородственные комплексы; можно обозначить их как виды социологии ~ т. е. как варианты единого общего плана, на основе которого та или иная разновидность, тот или иной вид стремится осуществить задачи, не имеющие решения в ясно очерченной сфере компетенции другой разновидности. Мы постараемся показать, что, в ходе развития социологии, ее разнообразные виды и направления возникли не в результате непримиримой борьбы друг с другом, не с целью устранения или ликвидации конкурентов, а сложились постепенно, один за другим, под воздействием исторической динамики мышления, которая и выработала различные типы этой дисциплины, уравновешивающие друг друга в рамках единого систематического плана. Вследствие ориентации на ход развития точных естественных наук, стапю привычным рассматривать развитие наук как прямолинейное, т. е. исследователи придерживаются точки зрения, согласно которой каждая следующая фаза развития какой-либо науки в принципе перечеркивает и преодолевает предшествующую. Там, где познание предмета не зависит от историко-философской позиции познающего субъекта и весьма слабо связано с его мировоззрением, действительно возможно, по крайней мере, в отношении практически вечного предмета исследования, над которым не властно время (таким предметом является, например, природа), накапливать знания и находить истины, на каком бы историческом фоне ни действовал познающий субъект. Естественнонаучное познание связано со своей собственной историей лишь в той мере, в какой ученые последующих эпох рассматривают все равнее накопленные результаты как своего рода необходимые предпосылки дальнейших исследований. Познание, которое ориентируется на культу p но-историческую реальность, наоборот, тесно связано своей структурой с духовной позицией, благодаря чему ход и структура развития всех этих наук носят совершенно иной характер. Если уже в области истории философии можно наблюдать значительные отклонения от прямолинейного хода развития и следует говорить скорее о постоянном обновлении, о «возрожде-

298

нии», чем о прямолинейном продолжении сбора данных и непрерывном накоплении результатов, то в глазах исследователя, не стоящего на позициях философии историй, структура развития истории искусств и литературоведения предстает в таком виде, который позволяет говорить о постоянном переформировании, преобразовании этих наук. Новые массивы переживаний и новые точки зрения, возникающие на базе новых мировоззренческих установок того или иного исследователя истории, выявляют как новые массы материала, так и новые стороны уже изучавшегося материала. При этом результаты предыдущих исследований не устаревают целиком, равно как сохраняются и ранее применявшиеся методы, которые рассматриваются как возможные точки зрения на предмет. Таким образом новые течения в сфере мировоззрения и истории идей влияют на результаты науки, находящейся в процессе постоянного развития. Новейшее развитие самого искусства способствовало формированию новых точек зрения на исследование его исторического прошлого, сыграв тем самым весьма плодотворную роль; вполне возможно, что новейшие течения в области истории идей и методологии откроют и более общим формам рассмотрения истории новые пути подхода к изучению исторической реальности. Возникающие таким образом методы исследования выделяются как бы в самостоятельные науки, обособляясь от породившей их пранауки; во всяком случае, это можно утверждать относительно развити интересующей нас дисциплины - социологии. Социология выделилась из философии истории и на первых порах использовала научно-позитивистский метод для исследования тех же проблем, что изучала и философия истории. Но одновременно с формированием социологии как позитивистской философии истории продолжало жить и метафизическое историко-философское направление, которое развивало свои методы .в процессе имманентного развития. Так они и существуют параллельно друг другу как способы исследования одного и того же субстрата с различных точек зрения. А новые духовные течения, которые вместе с возродившимся кантианством и феноменологией поставили перед всеми дисциплинами проблему априорного знания, казалось, строили новую науку на базе старой проблематики. Но, несмотря на то, что чистая социология пытается упразднить ищущую исторические законы позитивистскую социологию1, она, тем не менее, подобно только что упомянутой историко-философской социологии, продолжает существовать как имманентно развивающаяся дисциплина. Таким образом, благодаря различным течениям философской мысли сформировались различные частные дисциплины, являющиеся ответвлениями одной общей науки.

Мы уже называли три основных направления социологии. Это - историко-философская социология, которая исследует историческую динамику; общая социология, изучающая общие законы и закономерности; и чистая социология, рассматривающая основные формы социального.

299

2. Основной феномен социального

Главной темой всех трех дисциплин является исследование основополагающего феномена социального. Многосторонний характер этого феномена, в силу которого социальное предстает и как явление, взятое в определенный момент времени, и во временной последовательности, позволяет использовать при рассмотрении данного феномена как статические и динамические, так и генерализирующие и индивидуализирующие способы2.

Социальное, даже если рассматривать его только в какой-то определенный момент времени, позволяет исследовать общие закономерности единовременных моментов, что, однако, не приводит к исчерпывающему объяснению характера историчности и исторического своеобразия этого феномена и делает необходимым исторически-индивидуализирую-щий способ рассмотрения. Поэтому и общее, генерализирующее направление в социологии, как и нацеленное на изучение отдельных явлений и тенденций историческое или историко-философское направление, имеет свое назначение. Социальное, являясь основной темой всех этих дисциплин, представляет собой, как уже упоминалось, «несамостоятельный предмет» (понимаемый в духе феноменологической теории предметности); таким же несамостоятельным предметом является, например, краска по отношению к плоскости или плоскость по отношению к краске. Одно немыслимо без другого, и все же каждый член этого единства может стать предметом самостоятельного исследования, обособленного от других направлений. Социальное представляет собой анализируемый с разных сторон объект исследования, хотя субстрат, «многоли-кость»3, не рассматривается в конкретных ипостасях. Удивительно, но со-циальное, в отличие от многоликости, обладает некоторым прибавочным содержанием, некоторой прибавочной ценностью; многоликость, будучи предварительным условием формирования социального, сама еще не содержит в себе социального, ибо:

1) сосуществование индивидов в пространстве и во времени - это просто существование, вовсе не обязательно носящее социетарный характер;

2) не каждое совместное существование определенного числа людей принимает форму социетарности.

Таким образом, социальное представляет собой новое явление по сравнению с субстратом и не выводится непосредственно из отдельных качественных и количественных характеристик индивидов4. Кроме того, социальное затрагивает не весь объем (сознания и психического склада), который служит субстратом множества людей5.

Любой индивид, являющийся носителем той или иной социальной формы, лишь частью своего сознания принадлежит к сфере социального; определенные области его сознания, в принципе, не поддаются воздействию социального. И простое взаимодействие между индивидами не относится целиком к сфере социального, поскольку накопление взаимовлияний между индивидами, которые входят в груп-

300

пу, и влияний отдельного индивида на группу (например, вождя, предателя) или - группы на отдельного индивида еще не создает социальной формы специфического группового существования.

К тому же, социальная форма не ограничена и, уж тем более, не детерминирована многоликостью, которой она отмечена в определенный момент времени: на протяжении одного периода времени индивиды могут меняться, но в социализирующей их форме живет все то прошлое, усилиями которого и совершилась кристаллизация самой формы. Таким образом, социальное и в историческом плане выходит за рамки возможностей того или иного его носителя. В определенный момент времени, в определенную эпоху могут существовать лишь определенные групповые формы, причем это обстоятельство обсуловлено не столько индивидуальными особенностями (чертами характера) участвующих в них индивидов, сколько динамикой развития данной формы, что неразрывно связано с историческими изменениями прочих социальных форм. Все вышесказанное преследовало лишь одну цель - показать, что специфика социального, как предмета несамостоятельного, может быть исследована с разных сторон, с помощью различных исследовательских подходов. Социальное - как мы еще увидим - отражает степень всеобщности абстракции, независимо от того, рассматривается оно в своей историческо-индивидуальной или в общей ипостаси.

3. Проблематика чистой социологии

Хотя с точки зрения исторического развития чистая социология возникла последней6, в системе классификации она занимает первое место, так как ставит в отношении социального принципиальные вопросы. К основателям чистой социологии в Германии можно отнести Зиммеля и Тенниса, к главным ее представителям - Фиркандта, Леопольда фон Визе, а также, как мы увидим ниже, представителей феноменологической школы, в работах которых имеются зачатки социологического подхода. Единого мнения не существует даже в отношении названия этой дисциплины - ее именуют то чистой, то формальной, то общей социологией7.

Уже в несоответствии наименований сразу же проявляются и вся проблематика самой дисциплины, и внутренняя хаотичность и противоречивость, господствующие в современном мышлении, в котором можно обнаружить следы самых различных философских воззрений вплоть до частных научных дисциплин. «Чистой» эту социологию следовало бы назвать в том случае, если бы ее метод носил априорный, утративший всякую связь с эмпирией, характер; «общей» - если бы она была индуктивной наукой, исследующей одни лишь факты, «формальной» - когда можно однозначно установить, что она исследует «формы» социализации, совершенно игнорируя при этом их конкретное содержание.

301

Несмотря на различие в частностях, все же можно свести основополагающую интенцию, объединяющую это направление, к следующей формуле: исторические исследования оперируют только фактами прошлого; этнографические и родственные им дисциплины исследуют также и самые разнообразные формы человеческой социализации, опираясь в том числе и на факты современности. Всегда и везде, как свидетельствуют история и наука, люди жили вместе, причем это «сожительство» принимало самые разные формы; разделенные временем и пространством группы людей различаются формами* своих структур, но и отношения между членами одной и той же группы постоянно меняются.

Одни связи существуют довольно долгое время, другие постоянно рвутся, чтобы уступить место новым связям, новым отношениям. Можно спросить: а не кроется ли в этом многообразии единство, в этой пестроте - сходство и единообразие? Нельзя ли отбросить все временные и пространственные различия, чтобы обнаружить неизменное ядро человеческой социализации? Нельзя ли выявить ее главные типы, на которых и основывается принцип многообразия? Тенденция мышления в сфере чистой социологии, хотя и находит разнообразные формы для собственного обоснования, но так и остается вечной тоской человеческого духа, не получающей удовлетворения. Здесь мы встречаем тип исследователя, который опирается на принципы априорного познания и в многообразии интересуется лишь единством. Потесненные за последние десятилетия (когда под влиянием историзма и частных исследований возобладал дух плюрализма), эти тенденции пробиваются повсюду, стремясь к синтезу накопленных эмпирических сведений. Ищущий общечеловеческое априоризм использует самые различные силы и средства, чтобы создать себе теоретический базис. Эта частная наука, отыскивающая идентичное, принцип, использует для обоснования своих усилий все методы и теории познания - от механистического натурализма и кантианства до платонизма феноменологии.

Кантианство в совершенно удивительном сочетании с интуитиви-стским уклоном и мотивами, почерпнутыми из области тех естественнонаучных представлений, которые ориентируются на механику, ассоциируется с Зиммелем8, оказавшим, пожалуй, наиболее сильное и длительное влияние на дальнейшее развитие этого направления. В своем стремлении постичь природу столь различных в историческом плане и сложных форм социализации он исходил из представления об обществе как простой сумме живущих рядом людей, между которыми существуют отношения взаимодействия. (Здесь сказывается атомизиру-ющее, механистически ориентированное мышление.) Зиммель считает необходимым - в чем и проявляется влияние идей Канта - выявить формы всех влияний и воздействий, существующих между индивидами, благодаря которым и становится возможным существование общества. Подобно Канту, некогда вопрошавшему: «Как возможна природа?», - Зиммель, в свою очередь, задается вопросом: «Как возможно

302