Часть 1.

Сборник

Философия биологии: вчера, сегодня, завтра.ИФ РАН. 1996.

(Памяти Регины Семеновны Карпинской)

доктор философских наук И.К.Лисеев, Д.В.Локтионов

Рецензенты:

д. ф. н. И.А.Акчурин,

к. ф. н. В.И.Аршинов,

д. ф. н. В.У.Бабушкин

Философия биологии. Вчера, сегодня, завтра (Памяти Регины Семеновны Карпинской) - М., 1996. - 306 с., 1 л. фот.

В статьях анализируется вклад Р.С.Карпинской в развитие современной философии, обсуждаются наиболее актуальные проблемы философии биологии: философские проблемы экологии, методологические проблемы биоэтических исследований, общие проблемы методологии науки. Статьи сборника отражают развитие представлений о мировоззренческих основах биологии и методологии биологического познания, этики науки с 50-х годов XX века до настоящего времени.

СОДЕРЖАНИЕ

Р.С.Карпинская. Биология и гуманизм ..............................................

От редакторов книги.................................................................................

Часть 1. Р.С.Карпинская как ученый и человек

Л.П.Буева. Памяти друга: о роли личности в науке ...................

И.Т.Фролов. Р.С.Карпинская и формирование отечественной школы философии биологии ................................................

В.С.Степин. Р.С.Карпинская как методолог науки ....................

И.Б.Новик. Воспоминание о совместных студенческих годах

М.Б.Туровский, С.В.Туровская. Душа, открытая людям (Идеи Р.С.Карпинской и проблема биосоциальности)

И.Ф.Кефели. Несколько слов об Учителе .........................................

Ю.В.Хен. Р.С.Карпинская как научный руководитель ..............

В.Л.Рабинович. Vita mortua и ее конструктор ...............................

А.Н.Тюрюканов, В.М.Федоров. Призвание русской женщины

Часть 2.Идеи Р.С.Карпинской и развитие философских исследований

И.К.Лисеев. Идеи Р.С.Карпинской и философия биологии сегодня

А.П.Руденко.Вклад общей теории химической эволюции и биогенеза в развитие философии биологии ..

Л.В.Белоусов. Возможна ли общебиологическая научная программа? ...........................................

Ю.В.Чайковский. Об эволюционных взглядах Р.С.Карпинской

З.В.Каганова. Современная философия биологии о дисциплинарной интеграции биологических знаний

В.И.Моисеев. О некоторых принципах биологического многообразия ..........................................................

В.А.Кутырев. Насколько разумна "сфера разума"? .....................

А.В.Олескин. Уровневая структура живого и биополитика .

Д.В.Локтионов. Методология и рефлексия исследователя в науках о поведении .....................................

Л.В.Фесенкова. Проблемы теософии и биофилософии в современном общественном сознании

П.Д.Тищенко. К вопросу о методологии мысленных экспериментов в биоэтике ................................................................

Р.А.Чиженкова. Проблема редукции в биологии и нейрофизиологии

А.Т.Шаталов. Биологическое познание и практика ..................

Часть 3. Из истории становления философии биологии

Л.И.Корочкин. Конкуренция преформистской и эпигенетической парадигм в эмбриологии. Ее историческое и методологическое основание .....................

А.А.Любищев. Нужна ли философия для науки? .........................

Приложение Список основных научных трудов Р.С.Карпинской

Наш сборник, уважаемый читатель, открывается одной из последних работ Регины Семеновны Карпинской. Это, как нам представляется, позволит читателю ощутить особенное настроение лежащей перед Вами книги, задуманной и исполненной в виде органичного единения исследовательских трудов и воспоминаний коллег, друзей и учеников Регины Cеменовны Карпинской.

Р.С.Карпинская

Биология и гуманизм

В силу специфики своего предмета биология традиционно имела отношение к проблемам жизнедеятельности человека - его здоровью, питанию, выбору оптимальных условий жизнепроживания. Помимо непосредственно утилитарного смысла биологическое знание доставляет радость причастности к многоликому миру живого, раздвигает этим ощущением причастности горизонты повседневности, способствует развитию нравственного чувства и эстетического вкуса. Узнавание “своего другого” в живых существах “дикой” природы смягчает душу, наводит на размышление о жизни и смерти, о бренности и вместе с тем вечности бытия. Иными словами, целый ряд непременных мироощущений, мировосприятия человека связан с отношением к живой природе. Гуманистический строй мировоззрения во все времена был неразрывен с осознанием принадлежности человека ко всему живому. Как отмечал Альберт Швейцер, через это осознание лежит дорога к Космосу, к восприятию Универсума и формированию жизне и мироутверждающего оптимистичного мировоззрения.

Как воздействует современная ситуация в науке и в мире в целом на эти давние связи биологии с гуманизмом? Какова роль философии в анализе этой связи? Обсуждение этих вопросов злободневно уже потому, что проводится в широких кругах мировой общественности, включено в современную борьбу философских идей. Биология вносит важный вклад в обоснование практического гуманизма, идеи гуманизма, как никогда прежде, воздействуют на формирование научно-исследовательских программ биологии, разработка которых повышает эвристическую ценность биологического знания в современной культуре. Социальная роль биологии определяется не только ее непосредственными выходами в производство (биотех­нология, генетическая инженерия, бионика), но и теми преобразованиями структуры и содержания биологического знания, которые обусловлены его прогрессирующей гуманизацией.

Гуманистические идеи в формировании научно-исследовательских программ

Развитие современного естествознания все больше обнаруживает его принадлежность к общему процессу познания системы “человек-природа-общество”. Антропогенные факторы становятся важной частью изучения природных объектов. С другой стороны усиливается значение экологических и биосферных аспектов научно-исследовательских программ. Без введения таких аспектов в целый ряд естественных наук трудно получить адекватные естественнонаучные результаты, необходимые при разработке экологических, природно-ресурсных, демографических и других глобальных проблем. Комплексный характер их исследования существенно зависит от определенной трансформации целей и средств составляющих комплекс научных дисциплин. Поскольку центром глобальных проблем является проблема человека, его среды обитания, его перспектив существования на Земле, то связь естественных наук с этой проблемой, пусть подчас довольно опосредованная, становится все более значимой для судеб самого естествознания.

В первую очередь именно биология демонстрирует опыт такой связи и трудности ее осуществления. Основная трудность заключается в совмещении традиционного характера биологии как природоведческой науки, изучающей объект-объектное отношение, с новыми запросами к биологии, предполагающими активное включение человека в образ биологической реальности.

Все возрастающая роль точных естественнонаучных методов в современной биологии связана с формулировкой задач, направленных прежде всего на изучение фундаментальных основ жизни, на интеграцию собственно биологического знания. Так, физикохимическая биология, молекулярная генетика и другие отрасли собственно экспериментальной биологии еще далеко не полностью раскрыли свои потенции в общебиологическом плане, в контактах с биологическим эволюционизмом. Дифференциация биологического знания все острее ставит вопрос о его единстве. Здесь еще много нерешенных проблем, особенно в отношении методологических оснований процессов интеграции. В основных блоках биологии воздействие социальной и гуманистической проблематики оказывается довольно “мягким”, затрагивающим слои знания о коэволюции (совместное осуществление биологической и культурной эволюций), о вреде для человека тех или иных сдвигов в биосферном равновесии, о влиянии антропогенных факторов на “живое вещество” экосистем. Оценка результатов исследования сообразуется с отношением “человек-природа”, но сам процесс получения этих результатов ориентирован на господствующее в естествознании понимание субъект-объектного отношения. Иначе говоря, “костяк” научно-исследовательских программ остается незатронутым, хотя в их целевых установках, так или иначе отражена социальная по своей сути задача - способствовать пониманию и практической регуляции отношений в системе “человек-общество-природа”.

Подобная система возникает во многих областях биологии и может быть интерпретирована как доказательство непреходящего и неизменного различия естественнонаучного и гуманитарного знания. Но если настаивать на принципиальном характере этого различия, то каким образом вообще возможны комплексные исследования, охватывающие обе эти области знания? Вряд ли смыслом комплексности является простое суммирование различных результатов либо объединение их оценочными суждениями прагматического характера. Поэтому “мягкое” воздействие идущих от гуманитарного знания идей, принципов исследования, на наш взгляд, будет постепенно дополняться “жестким”. Это означает, что не только в целях, но и в средствах биологического исследования, приобщенного к широкому спектру проблем человека, будут совершаться определенные трансформации, а само отношение “цель-средство” станет более гармоничным, более полно отражающим целостный и гуманистичный смысл научно-исследовательской деятельности целостного человека. Пока нет ни того ни другого - растет специализация научного труда, трудно говорить о современном человеке, что он целостным образом реализует свою родовую сущность. Значит, содержание и эволюция научно-исследовательских программ находятся в тесной связи с глобальными общественно-историческими процессами, в существенной мере зависят от социальных преобразований.

В настоящее же время тенденция к гуманизации биологии наиболее ярко проявляется в тех направлениях исследования, которые непосредственно касаются проблем человека и среды его обитания (генетика человека, экология, этология, совокупность медико-биологических наук). Очевидно гуманистическое содержание их целевых установок. В обосновании этих установок активную роль играет философское, этическое, эстетическое, аксиологическое, по-ли­тологическое знание. Однако не только цель, но и средства подобных исследований испытывают влияние общественных наук, во всяком случае отдельных идей, концепций, особенно из области политэкономии, этнографии, демографии, истории1.

Чтобы сделать эти общие суждения предметом конкретного методологического анализа остановимся подробнее на экологических исследованиях. Прежде всего необходимо признание гетерогенности экологического знания, практической невозможности считать экологию единой наукой, сходной по своему статусу, допустим, с физикой, химией, биологией. Эти классические дисциплины тоже не дают образца внутренней “гармонии” отраслей. Но ситуация с экологическим знанием и его методологическими основаниями значительно сложнее и как бы иного качества. Для того, чтобы выявить это качество, недостаточно простой ссылки на междисциплинарный либо комплексный характер экологического знания. Понятие “комплексный” нуждается в каждом конкретном случае в специальном анализе, не говоря уже о том, что методология комплексного исследования в целом представляет собой особый предмет еще недостаточно разработанный в нашей литературе. Не претендуя на выполнение этой задачи, остановимся на вопросе о единстве и многообразии экологических исследований. Именно в контексте единства многообразия проясняются различия исследовательских программ.

С одной стороны, в экологических исследованиях, безусловно, существует “смысловой центр” - изучение именно экологического отношения. В этом плане трудно согласиться с предложением создать “общую экологию” включающую химические, физические, космические системы, и представить ее в виде варианта общей теории систем2.

Экологическое отношение при этом теряет свою специфику, созданную именно взаимодействием организм-среда. При этом понятие “организм” может обретать довольно широкое толкование (биоценоз как “организм”, экосистема как “организм”), но с непременным акцентом на тех отличительных свойствах системы, которые выявлены биологией - органическая целостность, активность, относительная автономность, самовоспроизведение через смену поколений, приспособленность, включенность в экологические цепочки взаимодействия между системами и т.д. Иначе говоря, без “живого вещества” (В.И.Вернадский) не существует экологической специфики в проявлении универсального взаимодействия. Уместно отметить, что понятие “организм” может употребляться в самых различных небиологических контекстах. Например, оно использовалось Марксом для обозначения общественноэкономической формации. Но при этом не было надобности говорить о каких-то экологических отношениях. Содержание метафоричных понятий как известно, определяется общим контекстом, и только в биологии “организм” связан с экологическим взаимодействием. Это обстоятельство создает определенное единство многообразных экологических исследований.

С другой стороны, единый “смысловой центр” не обеспечивает гомогенности даже внутри экологии как биологической дисциплины. Уж очень сложны и разнообразны объекты. Когда же ими становятся антропобиологические системы (урбанизированные биогеоценозы, по выражению С.С.Шварца), человеческие популяции, громадные регионы и даже планета Земля в целом, то корректнее говорить не об экологии как науке, а об экологическом подходе3. В данном тексте нет возможности рассматривать методологическое содержание понятия “подход” в отличии, допустим, от понятий “метод” или “стиль мышления”. Очевидно, что термин “подход” широкоупотребим, а в случае с гетерогенностью экологических исследований он способствует пониманию сходства и различия отдельных направлений.

Экологический подход не может быть отождествлен с системным уже в силу того, что системный подход в экологии достаточно резко поляризуется на системный анализ, с необходимо присущими ему процедурами математизации и общесистемный подход, используемый скорее в философском, чем в конкретно-научном его значении. В первом случае создается так называемая “теоретическая системная экология”, имеющая свой круг исследовательских задач, связанных с формализацией, с использованием современного математического аппарата и общих идей системного анализа. Как правило, эмпирической базой “системной экологии” выступают знания достаточно локальных природных ситуаций. В силу этого имеющие место претензии на создание общей теории экологии звучат недостаточно убедительно, не говоря уж о гносеологических пределах процедур формализации. Во втором случае системный подход обсуждается в более широком контексте взаимосвязи естественно-научного и гуманитарного знания, подчеркивается его связь с историческим подходом, акцентируется конечная общественнопрактическая цель всей совокупности экологических наук, их аксиологическое и гуманистическое содержание4. Средства экологического исследования, включая системную методологию, оказываются именно средствами и не более того. Цель же формулируется в соответствии с социально-экономическими потребностями общества, запросами общественной жизни в целом, глобальной проблемой сохранения жизни на Земле. В этом плане интересны предложения В.П.Казначеева рассматривать предмет науки (не только экологического профиля) в совокупности трех компонентов - объекта, метода и социального заказа, формируемого общественными потребностями5. Вопрос о непосредственном включении социального заказа в предмет любой из наук требует, скорее всего, дополнительного обсуждения, но что касается экологического знания, то такое включение действительно проясняет его содержание и перспективы развития.

Отмечая различия в интерпретации и использовании системного подхода в экологических исследованиях, не следует вносить какого-либо элемента превосходства одной интерпретации над другой. Формализованные и принципиально не формализуемые подходы взаимодополнительны уже в силу того, что опираются на привычную для биологии потребность в соединении точного и “не точного” (описательного) знания, не одинаково актуальные для современной биологии тенденции ее физикализации и гуманитаризации. Эти глубинные гносеологические причины особенностей теоретического знания в биологии важно учитывать при обсуждении содержания экологического подхода. Во-первых, он не сводится к системному, в каком бы варианте не использовался последний. Сложность отношений между системным и историческим подходами не может быть снята термином “системно-исторический подход”. Этим термином скорее обозначается проблема, а не отработанная совокупность познавательных средств. Значение же исторического подхода в экологических исследованиях неизбежно будет возрастать. Во-вторых, экологический подход, хотя и порожден биологией, но как бы перерос ее рамки, включил в себя ту самую социально-сформированную цель, о которой выше говорилось как о социальном заказе, входящем в предмет экологических исследований. Значит, в содержании экологического подхода уже практически реализуются контакты между естественнонаучным и гуманитарным знанием. Все дело в том, каким образом отразить их теоретически, понять их природу и тенденции развития.

В этом отношении, особенно в свете нашей темы, интересен вопрос о тех трансформациях научно-исследовательских программ, которые происходят под влиянием глобальных целей экологического познания. Такие трансформации специфичны в традиционных био­логических науках по сравнению с теми, которые совершаются при подключении биологических дисциплин к междисциплинарным проблемам человекознания. Речь пойдет прежде всего об экологии человека. Именно здесь проявляется “жесткое” воздействие гумани­стичных идей на цели исследования, на его средства, создаются на­учно-исследовательские программы качественно иного типа, чем в собственно биологических науках. Даже трудности определения предмета экологии человека, разнообразие суждений по этому по­воду6 говорит о том, что невозможна простая экстраполяция эколо­гии как биологической дисциплины на область познания жизнедеятельности человека. Использование биологического, меди­кобиологического, географического, психологического, физиологи­ческого и т.д. знания подчинено главной цели экологии человека, которую в общем виде можно обозначить как служение благу чело­века. Более конкретно цель этого направления, совпадающую с предметом исследования, В.П.Казначеев определяет следующим образом: “Эколо­гия человека - это комплексное междисциплинар­ное научное направление, исследующее закономерности взаимодей­ствия популяций людей с окружающей средой, проблемы развития народонаселения в процессе этого взаимодействия, проблемы целе­направленного управления сохранением и развитием населения, совершенствованием вида Homo sapiens. Можно сказать так: законо­мер­ности развития ноосферы, состояние структуры, функции чело­веческих популяций по критериям их биосоциального здоровья, процессы взаимодействия с окружающей средой, системы обеспече­ния жизнедеятельности являются предметом экологии человека”7. Концепция В.П.Казначеева интересна прежде всего тем, что в ней последовательно проводится, а не просто декларируется, идея о пре­обладающем значении социально-целевого принципа во всех фун­даментальных направлениях экологии человека. Остановимся лишь на двух моментах, иллюстрирующих эту последовательность автора и вместе с тем показательных в методологическом плане, дающих воз­можность судить о способах формирования научно-исследо­ватель­ских программ в экологии человека.

Первый момент связан с общим подходом к проблеме человека. Изучение феномена человека, по убеждению автора, должно исходить из понимания его как целостного социальнобиологического существа. Безусловно существует различие задач, встающих перед собственно социальными или биологическими аспектами изучения человека. Но в рамках такого комплексного исследования как экология человека речь идет именно о социальнобиологическом (или биосоциальном - дело не в термине) подходе к человеку. Отсюда постоянное употребление таких понятий как “биосоциальное здоровье”, “человеческая популяция как биосоциальная общность”, “биосоци-альная эволюция человека”. Целиком соглашаясь с мнением В.П.Ка­­значеева об актуальности именно биосоциального подхода к человеку, сошлемся на тот общий контекст, в котором биосоциальный подход только и может существовать в размышлениях ученых: “при формировании концептуального аппарата экологии человека требуется использование наряду с принципами материалистической диалектики и обобщающими концепциями естествознания (учение В.И.Вернадского о биосфере и ее преобразовании социальной деятельностью человека), представлений о биосоциальных закономерностях, которые характеризуют состояние здоровья человека и целых групп народонаселения”8. В понятие здоровья, особенно здоровья популяции, включаются не только медикобиологические, но и психосоциальные характеристики, готовность к выполнению многообразных социальных ролей, повышение трудоспособности и производительности коллективного труда, уровень рождаемости, здоровье потомства, генетическое разнообразие и т.д.

Иначе говоря, биосоциальный подход к человеку охватывает самые разнообразные стороны его жизнедеятельности, но именно как целостной жизнедеятельности реально живущего человека, реально существующей человеческой популяции. Научная абстракция, как известно, способна и обогатить наше представление о действительности и обеднить, засхематизировать его, сделав односторонним и плоским. Все дело в том, какое в нее вкладывается содержание и в каких контекстах она используется. На наш взгляд, плодотворное развитие экологии человека будет серьезным стимулом к тому, чтобы в сфере человекознания и его философских основ понятие “жиз­недеятельности” по отношению к человеку наконец обрело полновесную адекватность реальной человеческой жизни. Без этого все наши научные изыскания рискуют остаться в дурном смысле академичными и чуждыми громадному большинству людей, как правило не озабоченных дефинициями понятия “человек”. Биосоциальное понимание жизнедеятельности, а точнее - предметной жизнедеятельности человека - создает необходимые условия для подключения в конечном счете всей системы биологического знания к проблеме человека. Поэтому можно сказать, что экология человека еще недостаточно четко определив свой статус, самим фактом своего существования ставит новые вопросы как перед биологией, так и перед философией. Биосоциальный характер антропологического знания - это не только особый и чрезвычайно интересный объем методологической работы, но и пример ликвидации рядоположенности социального и биологического, столь еще распространенной в философской литературе.

Отметим еще один момент, существенный в концепции В.П.Казначеева. В формировании научно-исследовательских программ, как известно, решающую роль играют ключевые понятия концепции, используемой в качестве теоретического базиса программ. Воздействие ключевых понятий на направления исследования и способ интерпретации его результатов неизбежно, даже если эти понятия не выступают непосредственным предметом исследования в силу того, что любая широкая программа как бы иерархична и включает в себя задачи разного уровня и смысла. Так, в работе В.П.Казначеева используются программы для ЭВМ, конкретные методики изучения разных сторон жизнедеятельности человеческих популяций, но все это воссоединяется на основе таких понятий как “томление популяций”, “направленность популяций”, “система жизнеобеспечения популяций”. Не ставя специальной цели теоретического и методологического анализа этих ведущих понятий, подчеркнем лишь их образный характер. Это чрезвычайно показательно для новых областей знания, нацеленных на интеграцию естественнонаучного и гуманитарного подходов в проблемах человековедения. Общие идеи и способ их выражения задаются “сверху”, идут от социального бытия человека. Не случаен в этом плане, например, интерес социобиологов к этическим нормам поведения человека, к проблеме свободы воли, к нравственным основаниям экологического мышления. Решения, предлагаемые социобиологами, неубедительны и часто философски беспомощны9, но даже явно ошибочная тенденция антропоморфизации поведения животных свидетельствует не только об огрехах методологии. Трудно создать конкретно-научную методологию комплексного изучения человека, найти адекватную словесную форму выражения. Скорее всего язык таких исследований неизбежно будет “антропоморфным”, то есть не собственно естественнонаучным, а заинтересованно-человеческим, отражающим ту цель, которая полностью “человечна”, направлена на содействие улучшению условий человеческой жизни, повышению ее качества.

Поэтому “утомление”, “напряжение” и заимствованное из опыта космонавтики понятие “система жизнеобеспечения” действительно способствуют целостному выделению человеческих популяций и пониманию их сложной динамики, обусловленной как природными, так и социальными факторами в их неразрывном единстве. При изучении этой динамики происходит движение “сверху-вниз”, от социального в человеке и его популяциях как общего к природно-биологическому - как особенному. Диалектика общего и особенного, являясь одной из труднейших проблем познания, обнаруживает свои новые грани в экологии человека. Понятийному выражению этой диалектики в немалой степени способствуют именно образные понятия, фиксирующие “человеческий” смысл изучения системы “человек-общество-природа”.

Заключая обсуждение статуса экологии человека, можно еще раз подчеркнуть те различия в процессах трансформации научно-исследовательских программ, которые происходят в разделах биологии, остающихся относительно самостоятельными по отношению к человековедению, либо активно включенными в него. Выше это различие характеризовалось как “мягкое” или “жесткое” воздействие проблем человека на стратегию естествознания. Можно также говорить, чтобы не злоупотреблять образными понятиями, об опосредованном и непосредственном, косвенном и прямом воздействии, но дело не в словах. Потому и было обсуждено именно экологическое знание, что оно уже не собственно естественнонаучное, а как бы предвидящее будущую судьбу естественных наук. Даже если сохранится (и усилится) их дифференциация, то неизбежно, тем не менее, прогрессивное подключение вс? новых разделов естествознания к комплексному исследованию человека и среды его обитания.

Такое подключение уже сегодня крайне остро ставит вопрос о том, что самосознание биологии как суверенной науки в существенной мере зависит от понимания ее социальной роли, от определенности в формулировке социального заказа к биологическому познанию. Отсутствие таких формулировок социального заказа, выражающего совокупность актуальных общественных потребностей, способно тормозить научный прогресс. Так обстоит дело, на наш взгляд, с генетикой человека. Весьма робкий характер ее выходов в практику воспитания, образования, профессиональной ориентации воздействует по принципу обратной связи на саму науку, ограничивает круг исследуемых вопросов, способствует сохранению даже в среде самих биологов предубеждений против исследований природно-генетических оснований различных сторон человеческой жизнедеятельности, включая поведение. Вместо активного и смелого поиска способов подключения к комплексному человекознанию генетика человека множит дифференцированные исследовательские задачи, относящие по преимуществу к медико-биологическому знанию. По сути еще не создана какая-либо цельная научно-исследовательская программа в отношении человека - что, как и зачем изучать в его жизнедеятельности в генетическом плане. Этот факт справедливо отмечают И.Т.Фролов и Б.Г.Юдин, настаивая на необходимости дальнейшего обоснования и практического использования диалектического подхода, снимающего в познании человека альтернативу “гены или социум”. Анализируя крайности натурализ-

ма и социал-биологизма, критикуя методологическую ограниченность и социально-философскую несостоятельность генетического детерминизма, авторы поддерживают попытки “акценти-ровать внимание на значении эволюционно-генетических предпосылок некоторых этических качеств человека, в частности альтруизма, хотя во многих постановках этой проблемы проявился ряд непоследовательностей и противоречий”10. Практическое преодоление этих противоречий возможно лишь на пути позитивной разработки тех проблем генетики человека, которые непосредственно касаются объяснения природно-биологических основ его поведения, предпосылок формирования системы этических ценностей. В этом отношении хотелось бы поддержать редко встречающиеся в нашей критической литературе по социобиологии, но вполне резонные суждения авторов о том, что “социобиология не просто создает лженаучные объяснения, но она приводит ряд интересных фактов и ставит многие проблемы, требующие тщательного анализа в позитивном, а не только в негативном плане”11.

В том и состоит одна из важнейших функций философского знания, чтобы вовремя поддержать новые научные идеи, акцентировать внимание научной общественности на гуманистическом смысле зарождающихся научных направлений в исследовании человека. Гуманистическая ориентация самого философского анализа этих направлений позволяет более точно понять их цели и содержание используемых методологических принципов, определить статус направления, его место в научном познании. Так, в отношении не только генетики человека, но и биологии человека в целом нельзя не видеть качественно нового развития, а вернее сказать - наконец-то наступившего времени обретения подлинно научного подхода. Предшествующий период, несмотря на его длительность, был скорее подготовительным, наполненным изучением отдельных фактов и установлением контактов между различными разделами биологического знания, так или иначе изучающими человека. Уже тогда накладывались определенные ограничения на экстраполяцию биологического знания на человека. Но только наш век, с его экологически кризисными ситуациями, с появлением и осознанием глобальных проблем, приводит биологов к пониманию того, что человека нельзя изучить в изоляции от социальных условий его жизнепроживания, от социальных определений его жизнедеятельности. Поэтому стихийно употребляемый биосоциальный подход к человеку может и должен наращивать свои потенции с помощью философского исследования практически применяемой методологии. Биосоциальный подход поистине выступает принципом познания в том важнейшем научном направлении, которое лишь условно и по традиции можно назвать биологией человека. Это уже не собственно биологическое знание, а комплексное исследование, как было показано выше на примере экологии человека.

Подводя некоторые итоги первому разделу статьи, можно подчеркнуть, что процесс гуманизации биологии неизбежно влияет на изменение исследовательских программ, ведет к трансформации предмета не только отдельных отраслей биологии, но и воздействует на ее генезис в целом. И наоборот - развитие экологии, этологии, генетики человека создает новые подходы к целостному изучению человека и тем самым обогащает общее представление о гуманизме, о гуманистичном предназначении научного познания.

Сохранение жизни на Земле, как человеческой, так и любой другой, все больше осознается не только как практически-поли-тическая, но и как научная задача. Более того, проблема выживания заслуживает пристального внимания и со стороны философии. Здесь существуют не только социально-философские, но и мировоззренческо-методологические аспекты. Функционирование идей гуманизма в самом “теле” науки создает новые акценты в содержании целей и мотивов научного познания, порождает новые направления исследования. Остановимся на них подробнее.

Биология и проблема выживаемости человечества

В практическом плане борьба за сохранение жизни на Земле характеризуется ныне в качестве основного содержания современной политической жизни мирового сообщества. В настоящее время как никогда актуально такое понимание наук о жизни, в котором утверждается ее самоценность. В таком случае на главное место выступают не те или иные успехи физико-химической, эволюционной биологии, генетики, генетической инженерии и т.д., а глобальная целевая установка всех биологических наук - содействовать сохранению жизни на Земле. Внутренне присущая биологии как науке забота о сохранении своего объекта познания становится общекультурным достоянием, сливается с прогрессивным общечеловеческим умонастроением. Биология дождалась своего звездного часа - бережливое, сопричастное отношение к живой природе многих поколений натуралистов становится нормой мышления и поведения человека XX века. Без обретения этой нормы не выжить. Но чувство сопричастности должно быть обосновано научно и подкреплено научными же разработками новых проблем, наиболее ярко демонстрирующих жизненную потребность цивилизации в налаживании добропорядочных отношений с природой.

Одним из перспективных направлений на этом пути является изучение коэволюции, то есть сосуществования и соразвития (взаимообусловленного развития) человека и биосферы. Как пишет Н.Н.Моисеев - “на современном этапе развития цивилизации уже невозможно, опасно пренебрегать теснейшей взаимосвязью процессов эволюции биосферы и человеческого общества”12. Всем содержанием своей концепции Н.Н.Моисеев утверждает тезис о том, что настало время для активного развития синтетического направления, “объединяющего в одно целое исследование процессов в неживой природе, живой материи и человеческом обществе”13. Опираясь на идейное наследие В.И.Вернадского, автор раскрывает фундаментальные философские принципы единства мира и его развития в их эвристичной роли в исследовании коэволюции. Ведущим понятием оказывается понятие самоорганизации, которое используется как для обоснования системы моделей биосферы (собственно научная часть концепции), так и для объяснения методологических подходов к сравнению и воссоединению различных форм организации - неживой материи, жизни, разума, общества (философская часть концепции).

Лишь для упрощения было использовано слово “часть”. Широта подхода Н.Н.Моисеева к проблемам коэволюции не позволяет препарировать его концепцию таким образом, чтобы четко отделить научные суждения от философских. Все едино. Таков предмет обсуждения и такова мировоззренческая позиция автора. В ней хотелось бы подчеркнуть один момент, существенный для гуманистичного смысла проблемы коэволюции. Он заключен в понимании биосферы, человечества и экосистем, включенных в биосферу, как организмов, то есть как саморазвивающихся систем. Широкое использование образа организма служит обоснованием тезиса о том, что модель биосферы должна быть необходимостью системы моделей, отражающих взаимосвязи ее постоянно развивающихся компонентов. Отличие точки зрения Н.Н.Моисеева от исходных методологических установок представителей Римского клуба как раз в этом и состоит - “природа не пассивный фон нашей деятельности. Она - и это чрезвычайно важно, может быть самое важное - самоорганизующаяся система... Реагировать на наше воздействие природа будет не по “нашим” правилам, а по своим собственным законам самоорганизации, которых мы пока почти не знаем”14. В этом утверждении объективного характера законов самоорганизации кроются не только важные гносеологические посылки познания, но и мировоззренчески важные мотивы уважительного отношения к природе, невозможности эгоистического хозяйствования в ней как в якобы беспорядочно накопленном эволюцией богатстве, предназначенном для потребления человеком. Гуманизму так же надо учиться как и способам познания. Признание коэволюционного развития неживой, живой материи и Разума корректирует антропоцентристское понимание гуманизма, ставит отношение человека к человеку в зависимость от развития планетарного (В.И.Вернадский) и даже космического мышления.

Здесь неизбежно вновь встает вопрос о соотношении философского и естественнонаучного знания. Возможно ли на языке естествознания выразить то единство закономерностей развития материи, которое лежит в основе эволюционной цепочки “Неживое-Живое-Разум-Социум”? Ныне большие надежды в этом плане возлагаются на синергетику - теорию самоорганизации термодинамически неравновесных систем. Оставим пока в стороне престижные философские доводы против способов универсализации идей синергетики и обратимся к опыту биологии. Не она создала синергетику, но всегда интуитивно “предощущала” смысл самоорганизации, имея дело, допустим, с развитием целого организма из одной оплодотворенной клетки. Биология XX века приступила к экспериментальному изучению самоорганизации, особенно на молекулярном уровне. Можно прямо сказать, что все качественно новые этапы развития биологического знания были вкладом в понимание организации. Блестяще выраженная мысль Э.Шредингера о том, что организм наделен способностью создавать “порядок из хаоса” пронизывает фактически всю историю познания жизни. При этом, на разных ее этапах в разной форме, но постоянно фиксировалось познавательное противоречие между организацией и эволюцией. Познавая одно, мы огрубляем, схематизируем другое. Включение знания об организации в эволюционное мышление сопряжено с серьезными трудностями, равно как и обратное движение от эволюции к организации. Что это - временное и преходящее затруднение познания или такое неустранимое единство противоположностей в способах познания, которому есть онтологический прообраз?

Вопрос этот очень серьезен и имеет непосредственное отношение к обещаниям синергетики дать универсальное объяснение всем процессам развития. “Престижные” философские соображения не могут ограничиваться указанием на то, что диалектика и есть всеобщая теория развития. Тогда возможен “контраргумент” - наряду с философской картиной всеобщего развития естествознание способно создать свою, основанную, допустим, на синергетике. Далее возможно использование идеи дополнительности, либо другие попытки наладить сосуществование двух всеобщих концепций. Но дело не в этом. Используем аргументы из выше цитированной статьи Н.Н.Моисеева. Обсуждая самоорганизацию как внутренне направленный и вместе с тем “своеобразный” процесс, пронизывающий все состояние материи, автор пишет: “В науке аппарат, необходимый для четкой и строгой формулировки этого воззрения, не создан и поныне. Но сегодня он, по крайней мере, просматривается. Это прежде всего синергетика...”15. Далее говорится о возможностях, которые открываются при изучении эволюции с позиции синергетики, о перспективах направления, занятого моделированием “в самом широком смысле слова”.

Позиция синергетики. Изучение эволюции, как глобального процесса, с позиций синергетики. Глобальное моделирование с использованием формализованных представлений, содержательный смысл которых задается позицией синергетики. Все эти понятия нуждаются в подробном методологическом анализе, еще не проведенном в должной мере в нашей литературе. Во всяком случае очевидно, что “позиция синергетики” в отношении эволюции столь же правомерна, как и позиция кибернетики, физики, математики. Это именно позиция, то есть определенный угол зрения, под которым рассматривается многообразие форм эволюционного процесса и усматривается, в соответствии с углом зрения, определенное их единство. Преимущество синергетики перед другими выше перечисленными подходами задается широтой концепции о диссипативных структурах, возможностью отвлечения от субстратов. Отсюда простор для создания математических моделей, для участия математиков в исследовании эволюции. Но концепция коэволюции, теория ноосферы - не только удел математиков, и заключительные фразы обсуждаемой статьи содержат призыв к созданию самых широких обобщений на основе совместных усилий естествоиспытателей, математиков, экономистов, социологов, психологов, философов и даже поэтов. Без таких обобщений, пишет Н.Н.Моисеев “не-возможно понять Человека во всей полноте, во всем драматизме его отношений с остальной природой. А без такого понимания не стоит даже говорить о какой-то реалистической конкретной стратегии взаимодействия природы и общества”16.

Иными словами, концепция коэволюции может быть создана лишь на основе концепции Человека. К естественнонаучным вопро­сам “что”, “как” и “почему” должны быть добавлены вопросы “зачем” и “для чего”. Человеческий гуманистичный смысл обсуждения проблемы коэволюции стоит на первом месте и определяет цель ее исследова­ния. От целеполагающего характера деятельности человека, от его способности к творчеству невозможно изолироваться при исследо­вании биосферы. Ведь в нее включена не только природная, но и социальная реальность, представляющая собой единство объекта и субъекта деятельности. Понимание же содержания и роли целепола­гающей деятельности невозможно на базе лишь природоведения, либо таких общенаучных подходов как системный, информацион­ный, термодинамический - если позицию синергетики трактовать как общенаучный подход. Законы самоорганизации, коль скоро они будут сформулированы, существенно продвинут объяснение пере­хода от хаоса к порядку, от одного структурного уровня к другому. Эволюция же биосферы совершается в единстве природной направ­ленности процессов и целенаправленности человеческой жизнедея­тельности.

Поэтому философия не может быть “рядовым” в армии наук, областей знания, штурмующих совместно проблему коэволюции. Ни одна из этих наук не имеет специальным предметом Человека в целостном его жизнепроживании и отношении к миру. Мировоззренческое содержание философии задает цель исследования коэволюции, хотя те или иные ученые могут не осознавать до конца истоков своих гуманистических устремлений. Это не значит, что достаточно признания ведущей роли философского знания, чтобы успешно продвинуть работу по созданию синтетической концепции биосферы. Такое признание - лишь начало пути, причем и для философии тоже. Ей вышла ныне беспримерная в истории роль практического участия в разработке жизненно важных для существования человечества концепций. Готова ли она для выполнения этой роли? Этот вопрос, на мой взгляд, должен стать предметом обсуждения прежде всего профессионалов в области философии. Самокритичная позиция необходима для самоопределения, для сохранения и укрепления достоинства философии как науки о Человеке. Она способна внести серьезный вклад в изучение системы “человек-природа-общество” не только своей корректировкой методологических средств взаимодействия наук, но и, главное, своим участием в формировании научно обоснованного гуманистического содержания цели. Иначе целью может стать какая угодно достаточно апробированная в естественнонаучном плане остроумная идея, вновь отодвигающая Человека в ряд однопорядковых материальных систем.

В этой связи остановимся подробнее на тех негативных последствиях, которые влечет за собой недооценка философского знания в проблеме коэволюции. Речь пойдет о социобиологии, активно пропагандирующей в последние годы свою “теорию генно-культурной коэволюции”. Ее критический разбор уже дан в нашей литературе, поэтому можно ограничиться лишь последней работой лидера социобиологии Э.Уилсона, в которой достаточно ясно определены мировоззренческие посылки этой теории и ее связь с этической проблематикой17.

В поисках онтологического основания гуманизма, экологического мышления и “консервативной этики” Э.Уилсон вновь и вновь апеллирует к эволюционно-биологическому знанию. Он надеется на прогресс биологии, способный ликвидировать в нашем познании “филогенетическую бездну” между человеком, его нравственными началами, и уходящий вглубь времени вереницей живых существ, не имеющих этих начал и свободы воли. В качестве нового объекта познания, способного “навести мосты” между органической и культурной эволюциями, постулируются так называемые биофильные свойства человека, то есть прирожденная склонность к благоговению перед жизнью. Центральное понятие, как известно, концепции Альберта Швейцера, получает сугубо эволюционно-биологическую интерпретацию. Оно оказывается не результатом, как у Швейцера, роста самосознания человека, процесса самосовершенствования, трудной пожизненной работы по формированию жизнеутверждающего мировоззрения, а неким предзаданным свойством, передающимся от поколения к поколению по генетическим каналам. Правда, оговаривается, что биофилия - лишь предпосылка такой важной компоненты нравственности как любовь к природе, уважение к любым формам проявления жизни. Тем не менее природно-биологические основания “консервативной этики” оказываются наиболее существенными - запечатленными в ранних периодах эволюции человека образы общения с природой, “правила игры” с ней должны быть осмыслены, реанимированы и сохранены, поскольку именно они создают глубинные основы экологического мышления, природоохранительной деятельности и гуманизма. Как пишет Уилсон: “Пришло время продумать новые и более сильные моральные основания, чтобы увидеть самые корни мотивации того, почему, при наших обстоятельствах и в силу каких причин мы лелеем и охраняем жизнь”18.

Среди различных вариантов биоэтики, получившей довольно широкое распространение в западной литературе, “консервативная этика” занимает своеобразное место в силу того, что она опирается на эволюционную биологию, на дарвинизм, причем “гуманис-тично” интерпретированный дарвинизм. Основные постулаты дарвинизма сохраняются, но освещаются как бы “сверху-вниз”, исходя из добропорядочных норм человеческого общежития. На первое место ставится кооперация, а не конкуренция, эволюция организации сообществ рассматривается преимущественно под углом зрения эволюции альтруизма. В генно-культурной коэволюции существенная роль отводится биофильным чертам, имеющим древнюю родословную и тесно связанным с альтруизмом, взаимным альтруизмом, групповым отбором. Имея такую “надежную” эволюционно-биологическую основу, человек не может быть, не должен быть жесток, беспощаден к себе подобным и к природе. Но тут и обнаруживаются все слабости концепции “генно-культурной коэволюции” - она абстрагируется от реальной человеческой истории. Понятие “культура” лишь номинально. Ни о ней, ни о ее обратном воз-действии на гены социобиологи ничего конкретного сказать не могут и, видимо, не хотят, целиком полагаясь на биологию в создании “новой науки о человеке”19. Остается генетический детерминизм, наследственная предопределенность человеческого поведения, форм его общественной организации, нравственных принципов, включая благоговение перед жизнью.

Однако “биофилию” невозможно обосновать знанием естественно-природных характеристик человека. Если мы станем приписывать всем живым существам некую солидарность, обусловленную самим фактом принадлежности к живому, то откроем дорогу абсолютно ненаучным антропоморфным фантазиям. Живые организмы вынуждены “считаться” с существованием других организмов, лишь в силу того, что находятся с ними в отношениях кооперации или конкуренции, включены в экологические цепочки взаимодействия. Ни о каких-либо даже инстинктивных основах сопричастности к целому миру живого говорить не приходится. Исключение составляют “супер-организмы” пчел, муравьев, термитов, поражающие отлаженностью функций в разделении труда “во имя” целого. Но “биофилия” этих удивительных насекомых не простирается дальше своего улья или муравейника. В отношении же к другим формам живого они столь же “нацелены” на самосохранение, на продолжение рода, как и другие организмы.

Поэтому довольно любопытные попытки обнаружить у человека природные корни “биофилии” вряд ли могут получить серьезное эволюционно-биологическое обоснование. “Живи сам и дай жить другому” - если так сформулировать смысл биофилии, то сразу обнаруживается ее сугубо человеческое происхождение. Другое дело, что человеческое в человеке формируется как исторически, так и индивидуально вовсе не в отрыве от контактов с природой. Окружающее нас многообразие жизни не менее сильно по своему воздействию на разум и душу человека, чем собственно культурные обстоятельства его жизни. Чувство гармонии, порядка, “благости мира” черпается из содержательной, либо деятельной причастности к тому, что на современном научном языке называется экосистемами. Единство в них живого и косного вещества, по выражению Вернадского, отлаженного сосуществования самых различных форм жизни выступает поистине источником жизнедеятельности человека и новых сил в налаживании согласия с самим собой.

Но сама эта потребность в согласии с самим собой есть нравственное, а не природное начало. Поэтому мироощущения, основанного на сопричастности всему живому, нельзя ни запрограммировать, ни вычислить. Оно осуществляется благодаря совести, внутренней ответственности человека перед самим собой и окружающими его людьми. Нравственное сознание, совесть переплавляет все ощущения от природы, в том числе от многообразия живого, в некий гармоничный образ, сохранность которого чрезвычайно важна для духовной жизни человека. Живую природу нельзя уничтожить просто потому, что тем самым ликвидируется источник питания, дыхания, то есть сугубо физиологического существования людей. Человек не может раскрыть, обнародовать свою родовую сущность, если отказывается, сознательно или бессознательно, от единства с живой природой, от принадлежности к ней не только по происхождению, но по самому смыслу существования. Ущербная природа, выжженная земля, редкие и тягостно однообразные растения и животные - это не почва для расцвета наук, искусств, нравственного сознания, внутренней гармонии духа. Если считать общение одним из важнейших специфических свойств человека, то культура общения, его качество формируется от многообразия связей, в том числе связей с природой. Отторжение от себя живых существ, отсутствие сострадания к ним и заинтересованности в сбережении жизни в целом исключает нравственное начало, не позволяет развиться способности к сопереживанию, к соучастию, сотрудничеству, взаимопониманию. Познавательные потенции человека, его любо­знательность также питаются разнообразием мира. Когда в нашей литературе обсуждается тема “великого соприкосновения” между человеком и новой микроэлектронной техникой, то гуманистический смысл этой темы предполагает и аспект, связанный с “сопри­косновением” человека с живой природой. Это соприкосновение живого с живым не только не налажено, но и не осознано еще в полной мере по своему практическому, научному и нравственному содержанию.

Трудности такого осознания и способы его выражения заключены в парадоксальном соединении “физики” и “лирики”. С одной стороны взаимодействие общества и природы изучается массой естественных и общественных наук, но доля естествознания в собственно экологических исследованиях существенно превалирует. Как

показано выше, наиболее теоретичные разделы экологии во многом следуют образцам физического знания. С другой стороны даже предпринятая в данном тексте попытка философского обобщения гуманистической роли биологии привела к “лирике”, к использованию стиля философского эссе, апеллирующего не только к разуму, но и к чувствам.

Такое изменение привычной манеры философского обсуждения кажется неизбежным, когда речь заходит о мировоззренческой мотивации исследований. Без рефлексии над этой мотивацией не может быть полноценного научного обоснования целей междисциплинарных связей и комплексных исследований. При этом рефлексия становится как бы и не рефлексией, а чем-то другим, поскольку теряет привычный смысл. Действительно, какие отработанные методологией средства рефлексии возможно применить к явлениям сопричастности, сопереживания, сострадания? С другой стороны невозможно отнести эти явления лишь к сфере эмоций. Это значило бы снять с повестки дня проблему этики ученого, его социальной ответственности, единство познавательных и ценностных ориентиров развития научного знания. Как пишет А.П.Огурцов, очень важно “навести мосты между гносеологией, методологией, этикой, преодолевая разобщенность этих форм философской рефлексии и наметить пути построения этической гносеологии”20. Но как это сделать, какова “технология” наведения этих мостов? Здесь непочатый край работы.

Закончим же на оптимистичной ноте, подчеркнув то, что достоверно, не вызывает сомнений. Если целые области природоведения активно переводятся на решение задач жизнеобеспечения человечества, сохранения условий жизни на Земле, то такому широкому масштабу практических задач должно соответствовать широкое и неизбежно философское мышление. Узко-профессиональное мировоззрение, обеспечивающее предпосылки и направленность интеллектуальных усилий в отдельной области науки, все больше становится анахронизмом перед лицом проблем войны и мира, экологической дисгармонии, сохранения жизни на Земле. Воспитательная, образовательная и даже пропедевтическая функция философии неизмеримо возрастает в наши дни. Поэтому наиболее “практичной” является такая связь философии с социальной практикой, когда реализация этих функций подкрепляется повышением уровня философских исследований.

Литература

1. См.: Алексеева Т.И. Географическая среда и биология человека. М., 1977; Чижевский А.Л. Земное эхо солнечных бурь. М., 1976; Биологическая индикация в антропологии. Л., 1984; Алексеев В.П. Становление человечества. М., 1984; Моисеев Н.Н. Человек. Среда. Общество. М., 1982.

2. Трусов Ю.П. О предмете и основных идеях экологии // Философские проблемы глобальной экологии. М., 1983.

3. Герасимов И.П. Методологические проблемы экологизации современной науки // Вопр. философии. 1978. № 11.

4. Будыко М.И. Глобальная экология. М., 1977; Философские проблемы глобальной экологии. М., 1977; Лисеев И.К., Реймерс Н.Ф. Эволюционно-экологическое мышление и системный подход в земледелии // Раздумья о земле. М., 1985 и др.

5. Казначеев В.П. Очерки теории и практики экологии человека. М., 1983.

6. См.: Шварц С.С. Проблемы экологии человека // Современное естествознание и материалистическая диалектика. М., 1977.

7. Казначеев В.П. Указ. соч. С. 79-80.

8. Там же. С. 87.

9. См. подробнее: Карпинская Р.С., Никольский С.А. Критический анализ социо-биологии. М.: Знание, 1985.

10. Фролов И.Т., Юдин Б.Г. Этические аспекты биологии. М., 1986. С. 16.

11. Там же. С. 15.

12. Моисеев Н.Н. Человек. Среда. Общество. М., 1982. С. 197.

13. Там же. С. 4.

14. Моисеев Н.Н. Стратегия разума // Знание-Сила. 1986. № 3. С. 32.

15. Там же. С. 34.

16. Там же.

17. Wilson E. Biophilia. Cambridge Univ. Press., 1984.

18. Ibidem. P. 71.

19. Наиболее ярко эта позиция выражена в последнем разделе книги Э.Уилсона. Критика этой позиции дана в упомянутой брошюре Карпинской и Никольского.

20. Огурцов А.П. От образцов научно-исследовательских программ в биологии к образцам культуры // Пути интеграции биологического и социо-гуманитарного знания. М., 1984. C. 150.

От редакторов книги

Вы только что прочитали, уважаемый читатель, одну из последних статей Регины Семеновны Карпинской, ощутили биение ее мысли, как бы почувствовали ее рядом - глубокую и рассудительную, эмоциональную, критичную...

Трудно, почти невозможно осознать и принять тот грустный факт, что ее уже нет с нами. Из жизни ушел яркий, самобытный ученый, прекрасный, уникальный человек. Мысли и дела Р.С.Кар-пинской хорошо известны философской общественности. Регина Семеновна прожила не столь долгую, но очень цельную и светлую жизнь. Еще в молодости, увлекшись философскими проблемами биологии, она пронесла эту любовь через всю свою жизнь. Природа для нее была не абстрактным объектом теоретизирования, а органичной составляющей всей ее жизнедеятельности. Альпинистка, байдарочница, горнолыжница, Регина Семеновна любила и ценила жизнь во всех ее проявлениях. Может быть именно поэтому были так остры и жгуче актуальны поднимаемые ею в научных трудах проблемы. Начав исследовательскую деятельность с методологических проблем развития биологического познания, Р.С.Карпинская очень скоро вышла на широчайшие пласты целостного подхода к феномену жизни в связи с социокультурной детерминацией образа биологической реальности и ценностной гуманистической ориентацией биологии как науки. Проследив на собственно биологических и биосоциальных концепциях возрастающую роль мировоззренческой компоненты, Р.С.Карпинская пришла к выводу о формировании нового междисциплинарного направления в исследовании жизни, которое она назвала биофилософией. Центральной в этой исследовательской программе становится идея коэволюции как единого универсального механизма развития жизни на всех ее уровнях.

Через всю свою жизнь Р.С.Карпинская пронесла обостренное чувство ответственности за дело, которым она занималась, высокую научную требовательность к себе и коллегам, полемический темперамент, абсолютную честность, принципиальность и искренность. Можно с уверенностью сказать, что идеи, выдвинутые Р.С.Кар-пинской, будут жить долго, к ним неоднократно будут обращаться ее ученики и последователи. В памяти всех лично знавших Регину Семеновну останется образ умного, талантливого, доброго, чуткого, отзывчивого человека, утрата которого невосполнима.

Этот мемориальный сборник возник как результат первых общеакадемических чтений памяти профессора Р.С.Карпинской, проведенных в день ее рождения в Институте философии РАН 28 января 1994 г.

В сборнике коллеги, друзья, ученики Регины Семеновны об­суждают проблемы философии биологии, отдают должное тому ог­ромному вкладу, который внесла в развитие этих исследований док­тор философских наук, профессор, заведующая сектором философии биологии Института философии РАН Р.С.Карпинская.

В то же время эта книга имеет не только мемориальный, но и исследовательский характер. Ведущие ученые, занимающиеся философией биологии, обсуждают новые перспективы, рассматривают исторические аспекты становления современной науки о жизни. В сборнике впервые публикуется одна из работ А.А.Любищева, творчеству которого Р.С.Карпинская всегда уделяла большое внимание.

Все это в духе Регины Семеновны, соответствует тем установкам, которым она следовала в жизни и творчестве, и отвечает тем заповедям, которые она нам оставила.

Авторы и редакторы книги выражают искреннюю признательность сыну Регины Семеновны - В.Л.Карпинскому, осущест-вившему первоначальный компьютерный набор текста, рецензентам книги - докторам философских наук И.А.Акчурину и В.У.Ба-бушкину, кандидату философских наук В.И.Аршинову, - всем, принявшим участие в подготовке книги и способствовавшим ее выходу в свет.

Выражаем благодарность РГНФ, финансовая поддержка которого позволила улучшить художественное оформление книги.

Редакторы