Часть 19.

Все эти положения элитарной концепции власти, в основном, верно отражают процессы формирования и функционирования политического лидерства в обществе. Соответственно, правильно, что люди, находящиеся у власти или попадающие во власть, во многих случаях образуют закрытую, замкнутую группу, почти не допускают в свои ряды чужаков, то есть тех, кто отличается от них происхождением, образованием, стилем мыслей и образом жизни. Действительно и то, что власть этих как бы некоторых избранных людей нередко носит полуанонимный характер, за фасадом которой скрывается порой жесткая борьба различных ее групп. Вместе с тем, нельзя не видеть, что эта концепция служит и оправданием власти привилегированного меньшинства, а поэтому часто выполняет идеологическую функцию, стремясь доказать, что всякое общество держится на аристократии - особо избранных и наделенных специфическими качествами людей.

Современная теория власти большое внимание уделяет и политической бюрократии как такому субъекту власти, который может действовать лишь в строго определенных рамках правового поля государства и общества. Значительный вклад в разработку вопросов о бюрократии и бюрократизме внес М. Вебер. М. Вебер считал бюрократию наиболее рациональной силой осуществления власти в обществе, поскольку рассматривал ее как такую группу людей, которая профессионально исполняет свой долг в управленческой сфере деятельности, а бюрократизм - как профессиональный механизм общественной власти. С его точки зрения, бюрократия - это совокупность жестко субординированных по отношению друг к другу общественных институтов и людей, осуществляющих с помощью административных методов управление в обществе.

412

Характеризуя бюрократию, М. Вебер отмечает следующие основные ее особенности:

- бюрократия практически во всех случаях руководствуется неизменным набором абстрактных правил, которые она постоянно использует в своей деятельности по управлению;

- каждый бюрократ или бюрократический институт имеет свою сферу компетенции, свой особый объем власти, за рамки которых он не имеет права выходить;

- любой бюрократ обладает полномочиями, властью не благодаря каким-либо личным качествам, а благодаря должности, которую он исполняет;

- средства, служащие для исполнения власти, составляют собственность организации, а не личную собственность бюрократа;

- место и должность бюрократа не являются его личной собственностью;

- процесс деятельности бюрократа или бюрократической организации построен в основном на кругообращении всякого рода циркуляров, распоряжений, приказов и других документов, то есть это процесс (принятия решения) формально безличен, нейтрален к конкретным лицам и их персональным обращениям и делам.

Таким образом, М. Вебер рассматривает бюрократию как технически совершенный аппарат власти, применительно к условиям системы легального господства современного общества. Бюрократия выполняет все возложенные на нее обязанности на основе действующих в обществе формальных законов и предписаний по управлению обществом. Осуществляя свои должностные функции в соответствии с их квалификацией и компетенцией, бюрократы работают на своем посту постоянно, а не от случая к случаю. Кстати, постоянство людей, профессионально исполняющих властные функции, М. Вебер считает особенно важным признаком современной власти. Это, как понятно, может свидетельствовать о преемственности власти и стабильности общества. А это, как видим, в определенной степени сближает веберовское учение о бюрократии с элитарной концепцией власти. Здесь сам собой напрашивается вывод о том, что правление, власть и в условиях демократии является элитарным, и оно не может не быть элитарным, так как должно вестись рационально, что обеспечивается только профессионалами, а не дилетантами.

Если М. Вебер, как видим, весьма благосклонно относился к бюрократии, идеально представляя ее, как самый совершенный аппарат общественной власти, то многие другие ученые, учитывая непосредственные реалии действий бюрократов в жизни, оценивают ее крайне негативно. Так, С. Паркинсон (автор знаменитых законов о бюрократии, названных его именем) тоже рассматривает

413

бюрократию замкнутой системой власти [5]. Однако он справедливо отмечает, что бюрократ (чиновник) практически всегда стремится к количественному расширению этой системы, ибо постоянно множит подчиненных, но отнюдь не соперников. Он доказывает, что расходы на аппарат управления постоянно растут, поскольку на месте одного распущенного учреждения создаются два-три других, часто еще более ненужных и бестолковых. Бюрократы постоянно запрашивают немалые средства из бюджета государства, подыскивая для этого любые популярные цели. Говоря о неэффективности работы многих бюрократических учреждений и чиновников, С. Паркинсон правильно отмечает, что бюрократы чаще всего работают не на людей, а друг на друга. В этой связи, согласно С. Паркинсону, и хваленая нейтральность бюрократии - это нейтральность лишь настолько, насколько это соответствует корпоративным и личным целям бюрократии и бюрократов.

5 См.: Паркинсон С. Законы Паркинсона. М., 1998.

Конечно, такие негативные характеристики бюрократии, которые имеют место в ее реальной деятельности как субъекта политической власти, отнюдь не означает, что общество может обойтись без профессионального управления - бюрократией бюрократов. В этой связи, наверное, следует подумать, как, в тех или иных конкретных условиях и нашей реальной жизни, можно приблизиться к тому идеальному типу бюрократизма, который обрисован М. Вебером. Несомненно, здесь можно предложить немало различных способов повышения эффективности работы бюрократических учреждений и их чиновников. С этой целью, думается, самым важным было бы обязать их работать не на себя и не против людей, а для людей. Для этого следует напрямую увязать управленческую деятельность чиновников с качеством работы, курируемых ими подразделений, скажем, например, оплату труда чиновников поставить в непосредственную зависимость от результатов работы управляемых ими людей. Правомерно также на основании демократических принципов управления (в частности, например, принципов гласности) поставить бюрократов и их деятельность под всесторонний и регулярный контроль общества.

Указывая на любую общность (элита, бюрократия) людей как субъектов общественной власти, было бы неправомерно рассматривать их роль в ней в отрыве от отдельных личностей, равно как и игнорировать значение той или иной личности быть субъектом власти. Иначе говоря, нельзя не видеть определенную самостоятельность отдельной личности как субъекта власти. Естественно, самостоятельность личности как субъекта власти не следует понимать так, будто бы действия этой личности всегда приобретают

414

самодовлеющий характер и, что при этом напрочь исключается ее зависимость от общественных сил и объективных обстоятельств развития общества. Любая личность, какой бы гениальной она не была, не может выйти за рамки объективно сложившихся общественных отношений, противопоставить себя всем и вся. Ведь любая личность не есть нечто изолированное и независимое, она бесчисленными и тончайшими нитями связана с охватывающей ее национальной или социальной группой. То же относится и к деятельности любого политического лидера.

Личность политического лидера имеет свои, строго определяемые конкретными обстоятельствами общественной жизнедеятельности, возможности и способы воздействия, влияния на систему власти, а, следовательно, на социальные группы, массу. Вместе с тем, роль личности политического лидера может быть и решающей в каких-либо отдельных, конкретных, особенно критических ситуациях, например, в состоянии кризиса, политической дезорганизации, низкого духовного уровня масс. Тогда, на основе имеющихся у политического лидера возможностей, он может не только более активно воздействовать на рычаги власти, но и с их помощью определять характер и способы преобразований в жизнедеятельности людей. И дело здесь не только, скажем, в обладании этой личностью реальной властью, наличии мощной поддержки каких-либо определенных общественных сил, но и, свойственных ей, природных наклонностях и талантах выдвигать и претворять социально значимые идеи, чтобы стать решающим субъектом власти. В этом случае существенную роль могут иметь такие особые качества личности, как, например, профессиональное чутье, организаторский талант, способность к компромиссам, умение маневрировать. Обладание такого рода качествами также может свидетельствовать о реальных возможностях политического лидера действовать в качестве решающего субъекта власти в соответствии с поставленными им целями и задачами.

Учитывая возможность политического лидера в определенных условиях оказывать решающее воздействие на организацию общественной власти, все же нельзя эту его роль абсолютизировать. Об этом интересно и убедительно рассуждает М. Вебер. В отличие от Г.В. Плеханова и В.И. Ленина, которые считали политическое лидерство (вождизм) сугубо классовым явлением, ибо, с их точки зрения, вождь лишь олицетворяет интересы власти (диктатуру класса), М. Вебер считает, что политический (партийный) лидер обязан действовать строго в рамках конституционных (правовых) норм общества. Это значит, что определенная свобода действий лидера лежит не в пределах каких-либо реализуемых классовых целей (хотя понятно, что таковые цели им также могут ставиться и осуществляться),

415

но в условиях правовых форм функционирования институтов власти. Это означает также, что с формированием правовых государств, политический лидер уже не может по собственному произволу осуществлять руководство общественной жизнью, поскольку все его полномочные функции жестко регламентированы. Из этих посылок напрашивается вывод, который подтверждается практикой, что держателем такого рода власти, функционером от нее может стать любой человек или группа лиц. Совсем не обязательно, что лица, обладающие властью, будут выдающимися личностями (обладать некими неординарными качествами), они просто должны быть профессионалами.

Руководство делами общества, выработка и принятие решений все более становятся как бы полуанонимными, поскольку постоянно растворяются в разветвленной системе согласований и экспертиз в различных комиссиях, комитетах, подкомитетах, советах и других органах, созданных и функционирующих на базе институтов исполнительной и законодательной власти. Конечно, и в такой ситуации может появиться и появляется некая выдающаяся личность (каковой может быть и харизматическая личность), которой, по выражению М. Вебера, позволительно возложить руку на спицы колеса истории, если она обладает тремя решающими качествами: страстью, чувством ответственности и глазомером [6].

6 Вебер М.. Политика как призвание и профессия // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С.690.

Страсть - это полная самоотдача тому делу, которому человек служит, ибо страсть - это как бы факел, освещающий его деяния. Однако сама по себе страсть еще не сделает того или иного человека лидером, если она не будет дополнена и слита с ответственностью именно перед этим делом. Вот для этого-то, считает М. Вебер, и необходим глазомер - особая способность быть внутренне собранным, спокойным, расчетливым, чтобы соотносить свою ответственную страсть к делу, к реальным процессам жизни, ее необходимым требованиям, к политике.

Всякому, кто стремится к лидерству, считает М. Вебер, необходимо осознавать свою ответственность за то, что под влиянием следования определенным этическим принципам получится и из него самого, и из его политики. Политический лидер живет в постоянном напряжении, которое в любой момент может разразиться непримиримым конфликтом. Именно поэтому для профессионального, сильного политического лидера так важны нравственная уверенность, стойкость и последовательность.

416

§ 5. Государство и политическая организация общества

Различные общественные силы (классы, нации, другие социальные группы и слои), выражая свои коренные интересы, объединяются в разные политические организации: партии, союзы, ассоциации, движения. Некоторые из этих организаций имеют достаточно жесткую командную структуру, они не допускают многообразия мнений и позиций и тем самым напоминают как бы рыцарский орден. Другие политические организации, наоборот, стремятся интегрировать и выразить интересы самых разных социальных групп. Каждая из этих организаций, партий ставит в качестве своей основной задачи разработку стратегических и тактических вопросов теории и практики политики, а поэтому стремится выступить с какой-либо определенной интеллектуальной и политической инициативой. Отражая в своей деятельности групповые (корпоративные) интересы и цели, каждая из этих организаций (партий) является самодеятельной, а не государственной организацией, ибо строится на принципе участия, вовлечения, добровольного членства. Все эти организации действуют на основе определенных норм и правил, установленных в обществе, с тем, чтобы, реализуя свои интересы, оказать влияние, воздействие на функционирование общественной власти, сконцентрированной в государстве. Это не случайно, ибо именно государство является основной, главной политической организацией общества, поскольку только оно обладает мощнейшими рычагами власти, способными определять и регулировать политическую жизнь общества в целом, осуществлять управление всеми процессами его развития.

Вопрос о государстве, по общему признанию, является одним из самых сложных и противоречивых. Существует много разноречий в определении его природы и сущности. Некоторые, как Гегель, считают его "земным божеством", другие, как Ф. Ницше, - "холодным чудовищем". Одни (анархисты: М.А. Бакунин, П.А. Кропоткин) требуют его немедленного упразднения, другие (Гоббс, Гегель), наоборот, полагают, что государство необходимо человеку и обществу, и без него им не обойтись никогда. Столь же много разногласий в выявлении причин появления государства и оснований его существования и развития.

Пожалуй, самая древняя теория государства - органическая. Уже Аристотель исходил из того, что государство - это многоединство, составляющих его людей (граждан), которое и осуществляет себя во множестве индивидов. Поскольку индивиды не равны по природе, ибо всегда есть люди, которые являются рабами по природе, то есть теми, которые рождены, чтобы повиноваться, но есть также и те, кто

417

рожден повелевать, постольку государство становится органически необходимым людям для упорядочения их жизни и отношений друг с другом.

Более поздний вариант органического подхода к государству нашел свое отражение в учении английского философа XIX века Г. Спенсера. Г. Спенсер определяет государство как акционерное общество для защиты своих членов. Государство призвано охранять условия деятельности людей, за установленные рамки, которых они не должны выходить. Это спенсеровское учение, точно также как и аристотелевское, исходит из индивида, его органических индивидуалистических интересов государства как необходимого инструмента реализации этих своих интересов.

Рассматривая государство как непосредственно сросшуюся с людьми территориальную организацию их жизни, последователи органической теории государства рассуждают о нем как о живом (биологическом) организме. Они уверяют, что как в любом живом организме, где клетки слиты в одно сплошное физическое тело, так и в государстве отдельные люди образуют целое, несмотря на пространственную отдаленность друг от друга. Отождествляя государство с живым организмом, они много и часто говорят о его болезнях, смерти, возрождении. Они сравнивают отдельные органы и ткани биологического организма с элементами государственной организации общества. (Например, считают, что государственные учреждения - это те же нервы биологического организма.) Следовательно, как видим, органическая теория рассматривает государство как необходимую форму организации общества, распорядительный комитет общественных дел.

Другое, широки известное учение о государстве - договорная теория. Это еще более индивидуалистическая концепция, по сравнению даже с органической теорией государства, поскольку авторы этого учения - Т. Гоббс, Д. Локк, Ж.-Ж. Руссо исходят из постулата свободы и равенства для всех людей. Согласно этому учению, общество, будучи агрегатом равных индивидов, не может функционировать без власти, и с этим де согласны все люди. Вот этот факт согласия (договора) всех индивидов и лежит в основе теории общественного договора, поскольку преодолеть войну всех против всех, то есть анархию, можно только с помощью договора - проведением общей воли (власти), реализуемой государством. Если бы люди, писал Т. Гоббс, были бы в состоянии руководить собою, живя по естественным законам природы, то они не нуждались бы в государстве. Однако люди не обладают этим качеством, а поэтому каждый из людей нуждается в государстве, или в установлении порядка, при котором бы обеспечивались безопасность и спокойное существование всех. Ведь вне государства, считает Т. Гоббс, каждый имеет неограниченное право на все, в государстве же права каждого ограничены.

418

Теоретики общественного договора не объясняли, как появилась власть государства в действительности, но они показали, что государственная власть опирается не только на силу, авторитет и волю ее представителей, но также и на волю подчиненных (их согласие и одобрение). Иначе говоря, государственная власть должна осуществлять общую волю людей в государстве. Общая воля, по Ж.-Ж. Руссо, не есть простая сумма всех индивидуальных воль (желаний). Общая воля - это единогласное решение людей при обсуждении какого-либо вопроса, когда каждый индивид решает этот вопрос с учетом общих интересов и от имени всех.

Итак, теория общественного договора объясняет природу государственной власти стремлениями каждого из индивидов обезопасить свою жизнь, создать равные условия для претворения своих интересов. Для этого-то как раз и необходимо согласие всех и каждого из людей. В этой связи утверждается, что все люди равны и общая воля всех индивидов должна быть равна воле каждого индивида. Как видно, это почти совсем не согласуется с исторической реальностью, поскольку государственная власть никогда не была, да и вряд ли когда-нибудь будет рабой всех своих подданных. Однако многие современные ученые и политики рассматривают общественный договор тем идеалом, к которому должно стремиться и идти реальное демократическое государство, чтобы учитывать и претворять индивидуальные интересы как можно большего числа своих граждан.

Индивидуализм в воззрениях на государство преодолевался Гегелем. С его точки зрения, государство - это основа и средоточие конкретных сторон народной жизни: права, искусства, нравов, религии и поэтому оно - ее форма общности [7]. Определяющим содержанием этой формы общности является сам дух народа, ибо действительное государство одушевлено этим духом. Это значит, что государство есть такое объединение, которое обладает всеобщей силой, ибо в своем содержании и цели несет в себе общность духа. Именно в государстве индивиды предназначены вести всеобщий образ жизни. Что же касается частных особенностей деятельности людей (особенное удовлетворение потребностей и интересов, особенное поведение) то это, согласно Гегелю, сфера не государства, а гражданского общества. Как видим, Гегель разводит государство - область всеобщих интересов людей и гражданское общество - область проявления частных интересов и целей индивидов. Он считал, что, если смешивать государство с гражданским обществом и

419

полагать назначение государства в обеспечении и защите собственности и личной свободы, то это, значит, признавать интерес единичных людей, как таковых, окончательной целью, для которой они соединены. Следствием такого признания, считал Гегель, может стать ситуация, когда каждый сугубо произвольно станет определять, быть или не быть ему членом государства. Государство, подчеркивал Гегель, - это объективный дух, а, следовательно, и сам индивидуум постольку объективен, истинен и нравствен, поскольку он есть член государства.

7 См.: Гегель Г. Философия права. М., 1990. С. 279-315.

Таким образом, государство, по Гегелю, представляет собой высшую ступень в развитии объективного духа, которая означает восстановление единства индивидов и групп населения, нарушенного в гражданском обществе.

К. Маркс и Ф. Энгельс в своем учении о государстве и его сущности, как и Гегель, отвергают индивидуалистический подход органической и договорной теорий. Вместе с тем, они критикуют и гегелевское представление о государстве как такой форме общности, где концентрируется единый дух народа (нации). Согласно К. Марксу и Ф. Энгельсу, государство навязано обществу, и оно есть продукт непримиримости классовых противоречий. Государство возникает в связи с расколом общества на антагонистические классы, а поэтому, как считает марксизм, оно никакая не общая воля, а машина (аппарат) для подавления одного класса другим [8].

8 См.: Ленин В.И. Государство и революция // Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 33.

Раскрывая сущность государства, марксисты всегда подчеркивают, что государство - это организация экономически господствующего класса в политически господствующий класс и именно поэтому, оно - орудие диктатуры (власти) одного класса над другим, орган насилия и угнетения. Государство никогда не существует для умиротворения классов, а только для подавления одного класса другим. Кстати, заметим, что насилие в деятельности государственной власти исключить, конечно, нельзя. Об этом пишет, например, и М. Вебер, который определяет государство как такую организацию внутри общества, которая владеет монополией на законное насилие. С этим солидаризируется и современный английский исследователь Э. Геллнер, который тоже считает, что государство - это специализированная и концентрированная сила поддержания порядка. Однако в марксизме насилию придано, пожалуй, абсолютное (самодовлеющее) значение. В.И. Ленин, например, уделил этому вопросу особое внимание в свой работе "Государство и революция", когда анализировал различные исторические типы государств. Он тщательно исследует механизм государственной власти. Наряду с публичной властью - государственной бюро-

420

кратией (властью отделенной от общества), В.И. Ленин выделяет в качестве необходимого и исключительно важного звена в системе всякого государственного управления так называемые отряды вооруженных людей (карательные органы) - армию, полицию, жандармерию разведку, контрразведку и их придатки - суды, тюрьмы, исправительные лагеря и т.п. Эти карательные органы, также как и публичная власть, по В.И. Ленину, отделены от общества, стоят над обществом и всегда обеспечивают неукоснительное проведение воли господствующего класса. Сразу же скажем, что в период разработки В.И. Лениным данных вопросов (начало XX века), эти его выводы не расходились с реальным положением дел. Государство действительно выступало комитетом по управлению делами экономически господствующего класса, а поэтому вся его мощь практически всецело служила интересам и целям этого класса.

В марксистской теории государства большое внимание уделяется вопросам его развития. Марксисты в отличие от многих других школ, рассматривающих государство вечным и неизменным образованием, всегда подчеркивают его исторический характер. Они считают, что государственная машина, возникнув в связи с расколом общества на классы, в конце концов, обречена на слом в ходе социалистической революции. Ф. Энгельс в своей работе "Анти-Дюринг" серьезно доказывал, что первый акт нового пролетарского государства - закон о национализации средств производства будет вместе с тем и последним его актом в качестве государства. Теперь вместо управления людьми, писал он, будет управление вещами. Не меньший оптимизм был свойствен и В.И. Ленину. В своей программе действий после захвата власти пролетариатом, он полагал, что в новом советском государстве будет "плата всем чиновникам при выборности и сменности всех их в любое время не выше средней платы хорошего рабочего" (Апрельские тезисы 1917 г.). В это же время на партийной конференции он провозглашает, что советское государство будет новым типом государства без постоянной армии и без привилегированного чиновничества. Он цитирует Ф. Энгельса: "Общество, которое по-новому организует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит государственную машину туда, где ей будет настоящее место: в музей древностей, рядом с прялкой и бронзовым топором".

Придя к власти, большевики не могли не признать, что без государства не обойтись, что необходим длительный исторический период существования диктатуры пролетариата как новой формы государственной власти. Они считали, что с установлением диктатуры пролетариата принципиально меняется сущность государства, поскольку главная функция пролетарского государства - созидательная - построение социализма в интересах абсолютного боль-

421

шинства людей. Именно поэтому государство диктатуры пролетариата В.И. Ленин рассматривал уже не собственно государством, а полугосударством, хотя при этом сохранялись и постоянная армия, и милиция, и служба безопасности, и привилегированное чиновничество, зарплата которого во много раз превышала оплату среднего рабочего. Однако, вместе с тем, ни В.И. Ленин, ни его последователи никогда не расставались с мыслью о том, что с исчезновением классов исчезнет и государство, которое, как обычно говорилось, отомрет за ненадобностью.

К. Поппер, оценивая в своей книге "Открытое общество и его враги" марксистскую теорию государства, подчеркнул, что идея государства, как политической надстройки над экономическим базисом, которую надо сломать, верна лишь для нерегулируемого и неограниченного законодательно капитализма, в котором жил Карл Маркс. Однако эта теория совсем не согласуется, как считает К. Поппер, с современной реальностью, когда государственная власть становится все более и более институциональной, то есть основанной на общеправовых формах действия организацией по управлению делами общества [9]. Именно этот момент подчеркивают и многие другие современные ученые, которые рассматривают государство политической формой организации общества, регулирующей отношения людей посредством права.

9 Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 2. С 189

Такой, утвердившийся сегодня в науке, либеральный подход к пониманию государства как формы политической организации общества рассматривает его носителем и исполнителем некоей общей функции (публичной власти), которая принадлежит обществу и осуществляется с целью его поддержания. Этот подход предполагает существование не только государства - публичного пространства, где главенствует, основанное на праве, политическое единство людей, но и гражданского общества, которое политически не организовано. Это значит, что общество, выступая предпосылкой государства, обладает сложной и подвижной собственной структурой, и оно является массовым обществом. Вот как раз эти признаки (собственная структура и массовый характер) подразумеваются понятием гражданское общество. Еще Гегель, а позднее П.А. Кропоткин показали, что государство не полностью вбирало в себя общественную жизнь даже в докапиталистическом обществе. П.А. Кропоткин в этой связи писал, что почти всегда существовали общественные формы полностью или частично независимые от государства и его институтов. Следовательно, можно сказать, что и современное гражданское общество - это относительно самостоятельное, отдельное от государства образование, являющееся сферой деятельности многообразных частных интересов людей.

422

Гегель, разрабатывающий теорию гражданского общества, полагал, что грань, разделяющая государство и гражданское общество, условна и относительна. Он подчеркивал, что, даже обособившись от государства, гражданское общество остается его органической частью. В этой связи заметим, что тогда, когда Гегель писал об этом, гражданское общество действительно еще не отделилось достаточно основательно от государства. Рассматривая государство как дух народа, Гегель считал, что дух народа проникает (пронизывает) практически все отношения людей.

Как известно, К. Маркс использовал понятие "гражданское общество" в своих ранних работах, но потом он отказался от него, посчитав его "гегелевским хламом". Для К. Маркса и его последователей гражданское общество - это буржуазное общество. Поскольку марксисты выступали против буржуазного способа производства и ратовали за новое социалистическое общество, они резонно полагали, что это новое общество, которое всецело строится на общественной собственности, не нуждается в какой-то особой, независимой от общего интереса всего общества, сфере частных интересов и целей его отдельных членов. Ведь если признать гражданское общество - это значит согласиться с тем, что, во-первых, должна существовать свобода собственности (свобода продавать и покупать ее частными лицами), и во-вторых, должна существовать свобода прав человека (его неприкосновенности), свобода прессы, свобода совести и т.д. Понятно, что марксисты, доказывавшие, что только социализм с его общественной собственностью на средства производства представляет подлинные свободы и права человека, посчитали понятие гражданского общества излишним, а поэтому и сама идея гражданского общества была отвергнута ими.

Сегодня в научной литературе выделяются два основных подхода к рассмотрению гражданского общества: 1) гражданское общество как особая система отношений людей, противопоставленная государству в любой его форме; 2) гражданское общество как цивилизованная форма рыночного демократического устройства современного общества. Если свести эти формулы воедино, то станет понятно, что помимо государства есть и должна существовать некоторая степень независимости человека от государства (например, человек должен иметь возможность получать свой хлеб не только из рук государства), что у людей могут быть разные, далеко не всегда связанные с публичным пространством - государством, другие частные цели и интересы жизнедеятельности (например, получение индивидуального образования, особого медицинского обслуживания и т.п.). Вместе с тем эти формулы одновременно показывают,

423

что при демократическом режиме гражданское общество должно оптимально соприкасаться и взаимодействовать с государством. Система частных интересов разных социальных общностей и индивидов гражданского общества сталкивается с необходимостью их упорядочения и гармонизации. Вполне понятно, что осуществить это может государство, которое, используя единые механизмы управления, становится арбитром в возникающих конфликтах между людьми, гарантируя непредвзятое решение их споров в обществе.

Процесс формирования отношений гражданского общества начался и в современной России. Правда, идет этот процесс очень трудно, чрезвычайно медленно и противоречиво. Люди постепенно, не без трудностей, все более отвоевывают у государства возможность самостоятельно и свободно вести личную и деловую жизнь. Ведь гражданское общество - это пространство свободы, и оно должно быть таким пространством для личной, семейной, деловой жизни каждого гражданина. Еще И. Кант считал, что активным гражданином может быть только человек, который обладает своими собственными социальными правами и гражданской самостоятельностью. Бытие человека не должно зависеть от произвола государства или кого-то и чего-то другого, оно определяется, подчинено своим собственным правам и силам, если, конечно, оно не выходит за рамки установленных в этом обществе норм и правил.

Вместе с тем, люди живут и действуют одновременно и в общем для них пространстве государства. Ведь государство - это форма политического объединения людей в рамках определенной территории (границ государства). Государство - это основанная на принципе формального равенства организация публичной власти индивидов - своих граждан. Государство и гражданское общество составляют как бы два противоположных, но равно необходимых и связанных друг с другом элемента, каждый из которых образует свой особый мир человеческих отношений. Являясь сферой свободного (экономического и иного) взаимодействия равных граждан, гражданское общество делегирует государству задачу обеспечения целостности социума через регулирование экономической, политической и культурной форм человеческого поведения. С помощью правовых и иных рычагов общественной власти государство создает условия для жизнедеятельности не только общества в целом, но и активности каждого отдельного человека. Ведь государство есть организация, целенаправленно создаваемая совместно проживающими людьми, в целях единообразного управления для решения общих дел всех граждан общества. Именно поэтому государство почти всегда имеет возможность политически (в интересах целого) регулировать экономику, социальную сферу, культуру. Конечно, кое-где это удается делать неплохо. Государство и гражданское

424

общество мирно сосуществуют, взаимно дополняя действия друг друга, на благо людей. Но иногда это взаимодействие ведет к определенному противоборству, поскольку государство стремится сохранить, а при определенных условиях даже и усилить свою власть над обществом. Конечно, сотрудничество или противоборство во взаимодействии гражданского общества и государства - это результат целого комплекса социально-экономических и политических условий в жизни народа, страны. Однако при этом, естественно, нельзя забывать, что государственное регулирование не должно быть мелочной опекой всего и вся, ограничивающей и стесняющей активность и инициативу самих граждан.

Государство всегда брало на себя и осуществляло многообразные функции по управлению и регулированию отношениями в обществе. Продолжает оно это делать и в настоящее время, постоянно достраивая в своей "машине" (системе органов управления) недостающие ей элементы (министерства, ведомства, комитеты и т.п.).

Одна из главнейших функций государства - создание политических условий для развития общественной жизнедеятельности людей, защита конституционного строя (исполнение общих дел, охрана порядка, проведение внешней политики).

Сегодня практически во всех индустриально развитых странах в тех или иных формах имеет место регулирующее воздействие государства на экономическую жизнь общества. С помощью различных политических средств и правовых законов оно пытается регулировать отношения между предпринимателями и работниками, между отдельными предприятиями и монополиями. Государство помогает своим национальным фирмам и корпорациям проникнуть на внешний рынок, ибо именно государство устанавливает те или иные ввозные и вывозные пошлины и сборы. Так, скажем, гибкая налоговая политика, проводимая государством, позволяет не только наполнить казну, но и стимулировать технический и экономический прогресс. Государственные заказы предпринимателям позволяют обеспечить занятость населения и регулировать безработицу, а также корректировать размещение производительных сил. Все это свидетельствует, что даже при полноценных рыночных отношениях вмешательство государства в функционирование предприятий экономики нельзя исключить.

Необходимой функцией всякого государства всегда была деятельность по укреплению своей обороноспособности. Любое современное государство продолжает уделять этой деятельности самое пристальное внимание, поскольку его затраты на совершенствование армии и военно-промышленного комплекса в целом не снижаются.

Важной деятельностью современного государства становится его единая демографическая и экологическая политика, регулирование

425

процессов развития народонаселения и охраны жизни и здоровья людей. Необходимость этой деятельности государства продиктована, прежде всего, кризисным характером сложившейся в мире экологической ситуации. В силу своей глобальности экологические и демографические проблемы могут быть решены лишь на государственном и межгосударственном уровнях. Именно поэтому эти проблемы приобретают ярко выраженный политический характер. Государство вынуждено прибегать к ряду мероприятий с целью ослабить социально-экологическую и демографическую напряженность в собственной стране. С помощью различного рода медицинских и образовательных программ, их финансирования, государство добивается соответствующего решения возникающих здесь проблем.

Оказывая свое воздействие на общество, государство стремится взять на себя и социальную функцию - заботу о своих гражданах, чтобы через оказание постоянной помощи им стать социальным государством. Конечно, государство не призвано опускаться до частного интереса отдельного человека, считает выдающийся отечественный философ И.А. Ильин, но оно призвано возводить каждый духовно верный и справедливый интерес отдельного гражданина в интерес всего государства. Понятно, что таких интересов в каждом обществе немало: старики, инвалиды, дети. Немало и разного рода ситуаций, где благотворительная помощь государства крайне необходима: пострадавшие в результате стихийных природных бедствий, фундаментальные научные исследования, перспективные образовательные, медицинские и прочие программы. Если государство заботится об этом, если оно регулярно занимается вопросами культуры, здоровья, образования своих граждан, то становится через это социальным государством. Иными словами, важнейшей задачей современного государства как общественного института является уже не только гарантия социальных прав человека и гражданина, но и их реализация.

Правда, есть и несколько иная точка зрения на вопрос о необходимости государства быть социальным. Так, И. Кант был, например, противником социального государства. По И. Канту, забота о благосостоянии граждан не должна входить в число обязанностей государства. Он полагал, что принудительная благотворительность ведет к деспотическому патернализму (всеохватной опеке) государства по отношению к человеку. Кстати, эту позицию И. Канта разделяют и очень многие видные представители современного экономического либерализма (Ф. Хайек, М. Фридман и др.). Они тоже считают, что интенсивная и систематическая забота государства о благосостоянии граждан способствует развитию иждивенчества у людей, подрывает инициативу и гасит предприимчивость граждан.

426

Доводы эти, конечно, резонны, а поэтому, наверное, можно сказать, что идея социального государства оправдана лишь в том случае, если она не подрывает принцип свободы гражданского общества, если помощь государства носит строго адресный характер и установлен жесткий контроль за всеми его социальными расходами. Вместе с тем, социальная защита и помощь государства людям особенно необходимы в условиях коренного реформирования общественных отношений.

Государство, все его учреждения смогут эффективно выполнять свою роль в политике, экономике, социальных отношениях, культурной жизни общества, если будут неукоснительно руководствоваться во всей свой деятельности правовыми (конституционными) нормами, законами. Государство, управленческая деятельность которого всецело исходит из приоритета права при решении любого вопроса, может считаться правовым.

Идея правового, точнее, универсального правового государства не нова. Неся в себе общедемократическое содержание, она активно использовалась в борьбе против деспотизма и фашистских диктатур. Ныне она получает новое звучание и становится гарантом воплощения в жизнь общечеловеческих ценностей.

Правовое государство определяется не столько целями, которые оно ставит перед собой, сколько способами и формами своей постоянной деятельности. Для правового государства главное значение имеет вопрос не о том, куда эта деятельность направлена, а о том, как она осуществляется, на какие средства и методы опирается государственная власть, использует ли она насилие, террор или допускает свободу и строится на уважении к личности. Дух всякого правового государства выражается известной формулой: "что не запрещено, то разрешено". Этим самым подразумевается, что сам человек, а не государство и общество, выбирает и исполняет цели и способы своей деятельности, отказываясь лишь от тех из них, что запрещены законами. В правовом государстве законы не должны ограничивать простор человеческого выбора, они не должны предписывать людям жесткую норму: действовать так, а не иначе. Ведь если закон предписывает цель и способ деятельности людям, он перестает быть абстрактной нормой и тогда он становится на службу той или иной политической целесообразности. Соответственно, право в этом случае превращается из цели в средство политики и тогда уже нет никакого смысла вообще говорить о правовом государстве. Ведь принципы правового государства торжествуют там, где имеется реальная возможность для проявления всего разнообразия инициативы и творчества человеческой деятельности, где реальность не перекраивается в угоду закону, а, напротив, сама жизнь диктует ей адекватные нормы права.

427

Демократическое правовое государство существует в неразрывной связи с гражданским обществом и даже можно сказать, что оно его порождение. Естественно, такое государство и все его органы управления должны беспрекословно исполнять все права избравших его граждан. Существующее в правовом государстве обязательное разделение законодательной, исполнительной и судебной власти позволяет не только проводить их последовательное исполнение, но и осуществлять контроль, чтобы эти права не нарушались. Конечно, правовое государство (неукоснительное подчинение всех закону) создается самими людьми. Ничто существенное не может происходить без участия граждан, без их ведома и одобрения. И именно люди несут ответственность как за те законы, которые есть в данном обществе, так и за то, как они исполняются в обществе. Это касается, конечно, всех граждан, но особенно тех из них, кто должен стоять на страже закона. Правовому государству должна быть абсолютно чужда чиновничья психология, при которой "ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебе в действиях облегчает". (М.Е. Салтыков-Щедрин). Законы в обществе обязаны исполнять все, и здесь нет и не может быть ни для кого каких-либо исключений.

В правовом государстве осуществление прав и свобод неотделимо от исполнения каждым гражданином своего долга перед обществом. Человеческая личность со своими особыми индивидуальными потребностями и интересами всегда остается членом общества и государства. Именно поэтому каждый гражданин обязан уметь соизмерять свои интересы с интересами общества, добросовестно выполнять обязанности, нести долю ответственности за дела и судьбы государства. И именно ответственный подход каждого гражданина к своему долгу, организованность и дисциплина создают надежную базу для наиболее полного воплощения в жизнь принципов демократического правового государства и общества.

Историческая практика со всей убедительностью доказывает, что высокая гражданская ответственность, укрепление правовой общественной дисциплины, соблюдение законов общежития являются необходимыми условиями эффективного развития государства и общества, а значит и роста благосостояния людей, и все более полного удовлетворения их материальных и духовных потребностей.

428

Лекция XVIII

КУЛЬТУРА

Введение в проблематику. Несмотря на то, что культура с несомненностью принадлежит к числу социальных явлений, в учебники и учебные пособия по социальной философии до сравнительно недавнего времени не попадало как само понятие "культура", так и все то, что было связано с теоретическим осмыслением этого понятия. Странное дело! Вдумаемся: уже с лишком два столетия люди объясняют очень многое из того, что с ними происходит в обществе, ссылками на культуру; а между тем в нашей философской литературе об обществе - об общественных явлениях и процессах - это ключевое, казалось бы, понятие с такой объясняющей силой - вплоть до последних десятилетий XX века встречалось от случая к случаю и никакому анализу, как правило, не подвергалось. Зато теперь из научной литературы, посвященной теоретическому анализу понятия "культура", можно составить огромную библиотеку. Случайно ли это? Попробуем разобраться.

§ 1. Слово - понятие - теория

У слова "культура" богатая родословная, и теперь, когда с появлением в учебных планах наших высших учебных заведений дисциплины "культурология" все это родословное древо изучено до мельчайших подробностей, не составляет труда подвести краткий итог изучению первых звеньев этой родословной в нескольких пунктах-тезисах:

1. Еще и в современных языках сохраняется использование изначального смысла слов "культура", "культурный" в таких выражениях, как "культурные растения", "масличные культуры", "культиватор". Все они восходят к латинскому глаголу в инфинитиве "culturare", означающему "возделывать, обрабатывать почву, землю".

2. В эпоху Цицерона, по-видимому, укрепилось в быту метафорическое использование этого "технологического" обозначения, по крайней мере, у самого Марка Туллия Цицерона в "Тускуланских беседах" как само собой разумеющееся употреблено выражение "cultura animae", то есть "культура души". В таком контексте предполагается, что обработке необходимо подвергать не только почву, но и человеческую душу. Римляне и греки как раз и отличались, согласно такому взгляду, тем, что "души" их, не в пример варварским, были "возделаны", а не остались в "диком" состоянии.

429

3. Хотя слова "культура" и "культ" имеют один и тот же корень, восходящий к тому же глаголу "culturare", лишь примитивная "народная этимология" и спекулирующая на невежестве богословская литература может выводить "культуру" из "культа"; в научных изданиях, в частности, в словарях значение "поклонения" дается одним из последних. И немудрено. Слово "cultus" по своему первому значению также значит "возделывание, обработка, уход", а значение "поклонение" в соответствующей статье авторитетнейшего латинско-русского словаря И.Х. Дворецкого оказывается у этого слова девятым из десяти.

4. Синонимичным слову "культура" с его значением обработанной души в эпоху Возрождения стало слово "virtu", предполагающее доблесть уже не в античном смысле слова: в его значение входит отныне не только героизм, но и "виртуозность" владения любым материалом, а также необходимая для такого владения утонченность и гибкость, дающаяся воспитанием.

5. Эпоха Просвещения - прежде всего германского - свела в соответствии с просветительским духом все воспитание к образованию, "выстраиванию", строению человека, в силу чего немецкое слово die Kultur стало означать примерно то же, что и слово die Bildung. Слово используется все шире, начиная с конца XVII века, сделавшись к XVIII веку более или менее обычным в массовом словоупотреблении. В литературе им стал широко пользоваться современник и друг Мирабо, Мармонтеля, Вольтера, ученик и оппонент Ларошфуко - маркиз де Вовенарг. (Характерная деталь - Л. Вовенарг-моралист возлагает все свои надежды на постепенное эволюционное изменение нравов, на культивирование, "окультуривание". Как видно, противопоставление культуры революции имеет долгую историю.) Но даже значительно позднее, в конце XVIII века Форсиа д'Юрбан считал необходимым пояснение: "Это слово культура, по-видимому, означает в этой и следующей моей мысли состояние духа, облагороженного просвещением" [1]. Наряду со словом "культура" (die Kultur) в немецкоязычной традиции широко используются слова die Bildung (воспитание, образование с процессуальным смыслом), die Aufklarung (просвещение, иногда в значении die Kulturkampf - "борьба за культуру", сиречь то же "окультуривание"). Именно на почве немецкого Просвещения категории "культура" суждено было сыграть важную теоретическую роль. Вопреки распространенному предрассудку, не философы, а представители конкретных гуманитарных дисциплин поставили

430

вопрос о культуре как относительно самостоятельном социальном феномене. Философы в дальнейшем попытались лишь осмыслить его, включив в состав своих теоретических систем. Все они в согласии с общими установками просвещенческого сознания понимали под культурой, как мы помним, то, что человек привносит как в окружающую среду, так и в развитие своего естественного состояния и посредством чего он достигает своего собственного усовершенствования.

1 Laland A. Vocabulaire technique et critique de la philosophic P., 1988 P. 200.

6. В то же время культура в значении образованности, воспитанности, "возделанности" человека - в том смысле, в каком мы ныне говорим о "культурных людях", за пределами Германии, в романских странах (в частности, во Франции) связывалось с понятием "цивилизация", а в применении к культурному человеку обозначалось атрибутивом "цивилизованный". Такое словоупотребление во Франции сохранилось вплоть до XXI века: с бытием "культуры" связывают здесь изучение этнической жизни народов - всего того, что у французских ученых в дальнейшем изучалось "культурной антропологией"; реальная жизнь народов, ставших на путь создания государств и прогрессирующих общественных образований, описывалась в рамках специфически французского учебного предмета и соответствующей научной дисциплины - "истории цивилизаций".

7. На немецкой почве впервые общеупотребительное слово "культура" стало постепенно приобретать черты научного понятия. Становление теории культуры было не чем иным, как попыткой создать своего рода философию, в центре которой и должно было оказаться понятие "культура". Здесь не место для подробного прослеживания отдельных этапов превращения чуть ли не всей немецкой философии конца XIX - начала XX вв. в философию культуры. Наметим поэтому лишь исходное звено этого процесса, без которого и представленный в этих лекциях социально-философский подход к культуре был бы неосуществим.

8. Когда И. Кант осуществляет анализ взаимоотношения человека и природы и рассматривает особого рода целеполагание в природе отнюдь не трансцендентного происхождения, он намечает вскользь всю проблематику будущего философско-культурологического анализа на почве немецкой классической философии. Именно то или иное понимание свободы и ее антиномий становится основой спекулятивно-аналитического подхода всех немецких классиков к культурфилософской проблематике. Для Канта "развитие способности разумного существа ставить перед собой любые цели вообще (следовательно, в его свободе) есть культура. Следовательно, только культура может быть последней целью, которую мы имеем основание приписывать природе по отношению к человеческому

431

роду" [2]. Похожие идеи высказывали все последующие немецкие мыслители; но даже и тогда, когда рассуждение не затрагивало впрямую проблем философии культуры, неявными предпосылками рассуждения были идеи Канта о соотношении природы и свободы и заключенная в этом идейном материале возможность динамического понимания культуры и ее трансформаций ("совершенствования"), что "делает нас восприимчивыми к более высоким целям, чем те, которые нам может дать сама природа" [3]. Здесь зачаток философской теории социального идеала, который в дальнейшем будет развит у Ф. Шиллера, Ф.В.Й. Шеллинга, Г.В.Ф. Гегеля и К. Маркса.

2 Кант И. Критика способности суждения. М., 1994. С. 305.

3 Там же. С. 307

9. Общий итог размышлений о культуре у классических и современных западных теоретиков оказывается неутешительным: большинство из них приходят к мысли о невозможности общей теории культуры, об отсутствии общей модели культурного развития. Но как раз именно это делает особенно интересным усиление внимания к культурологической проблематике в современных исследованиях по истории, этнологии, социологии.

10. Заинтересованность в разработке и использовании понятия "культура" возникла, прежде всего, в рамках исторических наук. Историки сначала чисто интуитивно, а затем все более сознательно формируют идею отличия гражданской истории (процесса развития социальных организмов, смены экономических, политических, государственных структур, отношений между государствами и классами) от процесса создания фольклорных и авторских художественных произведений, от исторического бытования религиозных обычаев. Вот почему, собственно, раньше всего в самой исторической науке исследователи вынуждены были особо выделить область, которая и получила в дальнейшем название истории культуры.

11. С XVII века историки культуры опирались на дихотомию "природа - культура" при анализе общественных явлений. С. Пуфендорф, например, использовал понятие "культура" как предельно общее название всего того, что не природно, а И. Аделунг считал, что истинно животное, природное состояние означает недостаток культуры. Предметная сторона истории каждого народа, с которым имеет дело историческая наука, отражается в памятниках культуры. Материальная культура стала предметом исследования другой вспомогательной исторической дисциплины - археологии.

12. Своеобразно отношение к проблемам культуры у этнологов. Именно в недрах этнологии (resp., этнографии) зародилась наиболее влиятельная ветвь современной культурологии. Основная при-

432

чина особого интереса к культуре объясняется в данном случае тем, что поиски отличия одного народа от другого привели этнологов к выводу о культурном характере этих различий. И это, согласно их убеждению, позволяет найти определенный ориентир для изучения особенностей разнообразных этнических групп. Если соотнести тезис сторонников этнологии, состоящий в признании равенства всех культур и невозможности отыскать абсолютную меру для сопоставления отдельных культур между собой, с расистскими и социал-дарвинистскими концепциями, ревифицированными в современной западной мысли в рамках американской социобиологии Уилсона, то позиция первого типа покажется, несомненно, более привлекательной. Между тем сторонники такого подхода - то есть сторонники культурного релятивизма - оставляют без ответа гораздо больше вопросов, нежели решают. В самом деле, факт связи образа жизни (наличие жизненных благ, сравнительная защищенность от невзгод и суровых природных условий) с экономическим развитием той или другой страны, того или другого социального организма не позволяет трактовать различные культуры как равноправные. В наше время никому не приходится доказывать, что экономическая отсталость неизбежно связана с культурной отсталостью. Культурно-социальная антропология, например, вынуждена определять свою исследовательскую зону, беря за основу так называемые примитивные общества. Культурный релятивизм не может теоретически справиться с этой трудностью и потому чем дальше, тем больше теряет престиж в качестве методологической основы изучения этноса.

13. Вполне своеобразным был путь эпистемологии к постановке проблемы культуры. Здесь много значили исследования закономерностей развития научного знания. Кризис позитивистской (эмпиристской в основе) модели развития науки, вызванный провалом попыток свести все содержание теоретического знания к единому фундаменту из чувственных данных, к "атомарным фактам", фиксируемым в "протокольных предложениях", заставил искать иные основания и механизмы смены научных теорий и исследовательских программ. В споре экстерналистов и интерналистов выявилась необходимость выхода за пределы имманентной логики познавательного процесса, каким он представлен в науке. Разные степени осознания этого факта представлены в трудах постпозитивистов. Все чаще, однако, в рамках темы "Генезис, структура, развитие научных теорий" звучала мысль о детерминирующей роли философии ("метафизики") по отношению к науке, а поиски детерминант самого философского знания с такой же последовательностью приводили к вопросу о культуре - о ней заговорили даже те, кто раньше был полностью погружен в логический анализ языка науки.

433

14. Наконец, проблема культуры стала объектом пристального внимания социологии, вплоть до того, что возникла особая отрасль этой дисциплины - социология культуры (наряду с промышленной социологией, социологией религии и пр.), которая оказалась гораздо ближе к практике, поскольку ее конечной целью (как бы она по-разному ни понималась в рамках тех или иных направлений) является выработка научных основ культурной политики. В поле внимания социологов сразу же попали проблемы соотношения массовой и элитарной культуры, последствий роста культурных благ и культурного потребления, повышения культурного уровня и культурной активности населения. Со всей серьезностью поднималась и проблема взаимоотношений правительств и деятелей культуры на Западе. Вместе с тем в процессе исследования названного круга проблем постоянно раздавались, да и до сих пор раздаются голоса о неэффективности практических решений в данной области - и причину видят в отсутствии теоретически обоснованного общего понятия "культура".

§ 2. Западная культурология: интенции и реальность

Теперь, когда в общей форме очерчены те ожидания, которые обращают к теории культуры представители конкретных наук на Западе, предстоит выяснить, в какой мере эти ожидания законны, и может ли в самом деле помочь решению частнонаучных проблем общетеоретическое, социально-философское рассмотрение культуры или это всего лишь одна из глобалистских претензий тоталитарной идеологии. Сразу же бросается в глаза то обстоятельство, что формулировкам всех указанных претензий присущи некоторые общие черты, свидетельствующие об одинаковых ходах мысли. Когда этнолог или психолог ищет ответа на вопрос о детерминации человеческого поведения и находит его в утверждении культурной детерминации, он тем самым оказывается вынужденным решать основной вопрос философии, выясняя, есть ли у культуры объективные основания, и выступает ли она как автономная величина, "независимая переменная", от которой в свою очередь зависит поведение людей.

Утверждение автономности культуры и детерминирующего характера ее воздействия на поведение человека широко представлено в западной немарксистской философии культуры. Однако ссылки на культурную детерминацию вовсе не освобождают от необходимости отвечать на вопрос о том, на чем зиждется культура, что детерминирует ее самое.

434

В западной культурологической литературе представлен едва ли не весь спектр возможных ответов на этот вопрос. Нельзя не отметить вызванную разочарованием в широких, чрезмерно неопределенных и эклектичных трактовках культуры, тенденцию к сужению понятия "культура" с тем, чтобы оно включало меньше признаков, но раскрывало бы их полнее, проникало глубже, иначе говоря, чтобы оно было в логическом отношении более специализированным, а в теоретическом - более мощным. Эта общая методологическая тенденция ярко представлена двумя главными направлениями в исследовании культуры на Западе "культурным адаптационизмом" (понимание культуры как специфически человеческого способа приспособления к окружающей среде) и "идеационизмом" (понимание культуры как совокупности проявлений духовного начала, определяющего собой человеческую жизнь).

Идеи, вдохновлявшие поиски адаптационистов, сводились к двум главным. Для адаптационистов была абсолютно неприемлемой одиозно идеалистическая ориентация некоторых идеационистов-когнитивистов. Таков негативный пафос этой позиции. В позитивном же плане адаптационисты стремились не просто найти надежные начала, на которых можно было бы построить систему представлений о культуре, но и как можно более последовательно провести принципы эволюционизма. Адаптационисты создали обширную литературу, посвященную сравнительному изучению поведения человека и гоминид, главная цель которой - обоснование взгляда на культуру как на аналог естественного отбора. С точки зрения эволюционистов (Л.А. Уайт, Дж. Мердок, Кл. Клакхон), биологическая эволюция - прототип понятия человеческой эволюции, которая должна пониматься как "упорядоченный процесс приспособительных изменений".