Часть 5.

законов может обойтись без нее. Они оставляют человека в мечтательном состоянии, в котором, по их мнению, его не покинет счастье; они проповедуют ему мораль, которая известна повсеместно и которая не может помочь ничему, ибо основание ее ложно; они говорят ему, что природа - вечная несотворенная справедливость (см. «Систему природы»), и тем самым они, не признающие бога, делают из природы нравственное существо.

Вот к чему сводятся их умозрения, несовместимые с моей системой. И если они столь соблазнительны и привлекают себе так много прозелитов, то происходит это оттого, что мы с трудом выносим ярмо религии, сбросить которое нам постоянно повелевает внутренний голос как первичного, так и вторичного разума. В подтверждение их безбожия мог высказаться вторичный разум, хотя разум этот, являющийся истиной моральной, и не вытекает прямо из атеизма. Это было единственное средство доказать, что атеистическое общество в состоянии существовать, ибо истина эта сама по себе исключает всякую религию. Но им не хватало самого средства, столь необходимого для чести и успеха их системы, без того по необходимости отвратительной и неприемлемой.

Атеистическое общество, если бы оно могло существовать, конечно, покоилось бы на человеческих законах, ибо атеисты не представляют себе возможности общественного состояния без законов - состояния нравов. Однако вытекающие из этих законов злоупотребления, а также естественная к ним неприязнь вместе с недостаточной обоснованностью их так называемыми божескими законами вскоре привели бы к их разрушению, и общество их распалось бы, если бы оно только не перешло тогда в состояние нравов или, изменяя свою систему, не приняло бы какую-либо религию на место своего атеизма. Последнее произошло бы неминуемо столько же по необходимости дать санкцию человеческим законам, сколько по недостаточности такой метафизики, которая, не давая никаких сведений относительно корней зла и не будучи ни по одному вопросу вполне исчерпывающей, тем самым оставила бы открытым доступ религиозным догматам, а блюстителям законов - полную свободу установить религию, поддерживающую их власть. Нам, пожалуй, скажут, что в этом обществе не допускалось бы критического отношения к нему. Но состояние законов разве может сущест-

157

вовать без того, чтобы в нем рассуждали о законах и об их основаниях? Не рассуждают только в состоянии дикости да еще в общественном состоянии без законов, где не будет больше нужды в критическом обсуждении его основ.

Статья XII

После всего сказанного остается лишь ознакомиться с дальнейшими рассуждениями в моем труде, что я и советую сделать. Мне тем важнее быть правильно понятым, что это для меня единственная возможность не быть вынужденным краснеть даже перед самыми строгими людьми за удары, наносимые мною законам божеским и человеческим. Однако, возразят мне, какое же состояние получилось бы, если бы люди внезапно остались без законов? Вот мой ответ, к которому прошу отнестись с величайшим вниманием.

Состояние это было бы состоянием нравов, состоянием морального равенства, ибо невозможно, как я уже указывал, чтобы люди из состояния общественного вернулись к дикости, а помимо дикости для людей существует лишь состояние законов или состояние нравов. Заодно с нашими моралистами станут, напротив, доказывать, что получился бы такой порядок, при котором люди стали бы вырывать друг у друга предметы, вызывающие их вожделение, и друг друга убивать. Однако для такого рода утверждений нет никакого основания, ибо порядок этот не был бы ни состоянием дикости, ни нашим состоянием законов, следовательно, ни одним из тех двух состояний, при которых только и возможно друг друга убивать. Наоборот, это было бы состояние морального равенства, к которому мы все стремимся, при котором люди, всецело преисполненные духом бескорыстия, до известной степени присущим первым христианам и основателям монашеских орденов, не имели бы никакой собственности и всем владели бы сообща. Я согласен с тем, что при ослаблении законов (а из этого делают неуместный вывод в пользу состояния законов) люди, менее строго сдерживаемые, становятся более беспорядочными. Но ведь ослабление законов возможно только в состоянии законов, поэтому отсюда нельзя вывести никакого заключения против устанавливаемой мною истины, что, если бы люди внезапно остались вне законов, они по необходимости оказались бы в состоянии нравов, в состоянии морального равенства.

158

Вот та истинная точка зрения, с которой следовало подойти к людям без законов и с которой их никогда не рассматривали. Эта точка зрения наряду с основами, ее утверждающими, должна заставить даровать помилование воззрениям, разрушающим законы, как бы возмутительно ни было на первый взгляд такое разрушение.

Статья XIII

Сущность истины так проста, она до такой степени, повторяю еще раз, является нами самими, что внедрить ее в головы нашим детям было бы так же легко, как трудно бывает привить им наш нелепый способ мышления, то есть настроить их мозговые фибры на наш ложный философский, богословский и моральный лад. Ибо мысль, из которой вытекают поступки и поведение людей, есть не что иное, как более или менее гармоничное действие мозговых фибр [46], что бы ни говорили и ни думали для одухотворения ее, для придания ей метафизического существования.

Разум свой я развиваю при посредстве мысли, и если я его развиваю удачно, то лишь постольку, поскольку фибры моего мозга сами собой восстают против разнобоя, вводимого абсурдом, поскольку они достигли единогласия по данному предмету и обладают ясным познанием конечного и бесконечного, чувственного и Ничто.

Приобретенное мною и мною сообщаемое познание единственной существующей науки ново лишь тем, что оно весьма новым способом освещает общепринятые идеи, распространяющиеся все более по мере того, как они оказываются все более и неопровержимо принятыми. Однако в разряд этих идей не следует вводить моральное, а тем самым и физическое понятие о существовании, которое религии единодушно нам стараются навязать. Ибо понятие это, как бы оно ни казалось общепринятым, в действительности таким не является и всегда более или менее подлежит оспариванию в уме каждого из нас. Чтобы понять, каковы неоспоримые и общепринятые идеи, о которых я говорю, необходимо меня прочесть.

159

Пусть богословская наука разных народов, в особенности наша, наиболее метафизичная из всех, откинет все человеческое, вложенное ею в понятие о бытии положительном и отрицательном, а также все то, что вытекло из этого абсурда во вред здравой морали и счастью людей. Тогда для нее станет самоочевидным, что философия, к которой она окажется сведенной, иначе говоря, ее мораль и метафизика, точно те же, какие я только что изложил, и я именно говорю точно: пусть на это будет обращено внимание! Впрочем, посмотрите в моем труде раскрытие нравственной истины.

Заключения мои и применение их в точности соответствуют моим основным началам, доказывающим их истинность и взаимно ими же доказуемым, причем выводы в свою очередь доказывают друг друга. Если это утверждение разумно обосновано, мои воззрения неопровержимы. Итак, вот что следует рассмотреть и обсудить, прежде чем вынести суждение обо мне. Следует также убедиться, нет ли несообразности в том, чтобы существование было иным, нежели я доказываю, и чтобы мы обладали полным и цельным знанием о нем. Я не стал бы возражать тому, кто, выйдя из указанного круга, в котором неоспоримо надлежит замкнуться, пожелал бы в споре со мной сосредоточиться на том или ином выводе, как, например, на моих высказываниях относительно человеческих способностей, и кто не принимал бы при этом во внимание основные начала и силу, придаваемую моим выводам связанностью их между собою. Еще менее склонен был бы я возражать тому, кто, противопоставляя божественную систему моему умозрению, требовал бы от меня разрушения этой системы шаг за шагом независимо от общего разрушительного удара, наносимого ей моим умозрением.

И тот и другой случай представились мне при спорах с тем, из-за кого возник настоящий краткий очерк. Человек этот утверждал, что разумеет меня и что недостатка в логике у него нет; упоминаю здесь об этом, чтобы более не возвращаться к этому предмету.

В частности, он не переваривает существования универсального как бытия. Вот ответ, который я ему представил по этому поводу и который в равной мере относится ко всем, кто пожелал бы меня оспаривать.

160

Вы согласитесь, милостивый государь, что я указываю вам истинный способ сразиться со мной и что если вы будете держаться границ круга, начертанного мною вокруг вас, то мы не преминем вскоре приблизиться к окончанию нашего спора.

Если, говорите вы, основательно доказан принцип, то выводы из него бесспорны. Вы согласны принять все мои выводы, если только я сумею успешно защитить от вашего огня мое доказательство существования; против этого доказательства, говорите вы, вы намерены с самого начала направить огонь ваших тяжелых мортир.

Не торопитесь, ибо, клянусь вам, вы очень далеки от того, чтобы знать, против чего вы намерены сражаться, и вам снова придется биться впустую.

Это явствует из самого вашего намерения придраться в отдельности к моему доказательству существования, ибо доказательством этим бесспорно служит весь мой труд в целом. Вы бы это увидели, если бы пожелали обратить на это внимание.

В самом деле, скажите, пожалуйста, как можете вы направить ваши тяжелые мортиры против моего доказательства существования, не направляя их в то же время против заключений, какие я из него вывожу, против применений, какие я делаю? Я не говорю о самом этом доказательстве: оно столь прочно обосновано, что вы не можете опровергать его, не вступая в противоречие с самим собою. И если я не хочу, чтобы вы этим ограничились, то целью моей является показать вам, дабы положить предел вашему воинственному пылу, что вы не можете опровергать мои воззрения, не опровергая моего труда в целом, и что если мое доказательство существования неопровержимо само по себе, то неопровержимы также все его выводы и заключения.

Если выводы мои, существеннейшим из которых является моральная истина, точно соответствуют основным началам, из которых они вытекают; если они не что иное, как начала, из которых они вытекают; и если они - истины неопровержимые и признанные всемирным опытом, то как можете вы, признавая их существование, разрушать их начало?

161

Вам по необходимости приходится опровергать их, и я имею основания вас к тому обязать, ибо они составляют силу начал, на которых они основаны. Вы согласитесь с ними, говорите вы, если вам будет доказана истинность начал. Это совершенно то же, как говорить, что вы согласитесь с началами, если вам будет доказана их истинность, ибо неоспоримо, что выводы мои являются и доказательством своих основных начал, и самими этими началами. Вводит вас в заблуждение то, что вы предполагаете, будто с этими выводами дело обстоит так же, как со многими заключениями, вытекающими из смутных начал. Разуверьтесь и убедитесь еще раз в существующих между ними различиях, дабы не смешивать их более с тем, что им чуждо.

Вам приходится иметь дело с моим трудом в целом, ибо все части его связаны в одно целое. Возвращаясь к моей задаче, бросаю вам вызов: вы никогда не сможете опровергнуть основное начало, каковым является Целое, иначе, чем средствами, противоположными тем, которые его доказывают, другими словами, иначе, чем утверждением, доказывающим, что делаемые мною выводы не точно соответствуют своим основным началам, что они не начала, из которых вытекают, что они совсем не являются истинами, неопровержимыми и признанными всемирным опытом. Я продолжаю умалчивать о самом моем доказательстве существования по уже указанной причине, которую прошу не терять из виду.

Вам придется, кроме того, опровергнуть применения Истины, сделанные мной к нашим смутно сложившимся представлениям о существовании, а чтобы достичь этого, вам понадобится показать, что все эти применения не являются разъяснением указанных представлений.

Это еще не все. Под самые общие собирательные термины, обычно употребляемые без особого разбора и обозначающие метафизические сущности, я подставил понятия. Вам придется показать, что это не те понятия, которые надлежит подставить, или, если угодно, что не следует подставлять никаких понятий. Тем самым вы будете отрицать оба мои аспекта существования, взаимно друг друга доказывающие, и вы увидите, если только вам удастся это сделать без того, чтобы постоянно и невольно натыкаться на них в вашем разуме, притом постоянно столь друг с другом нераздельных (заметьте это!), что нельзя согласиться или спорить со мною относительно одного из них, не соглашаясь или не споря также и относительного другого.

162

И это еще не все: имеются еще мои Предварительные метафизические размышления, которыми вы вопреки всем моим стараниям пренебрегли; в них я способом от противного доказываю, что полная и цельная истина создана для человека, которому доныне недоставало лишь раскрытия ее. Вам надобно суметь показать, что эти столь существенные для выяснения нашего вопроса предварительные размышления могут быть опровергнуты, а затем опровергнуть их.

Прибавьте, что мои воззрения, не будучи противоположны какой-либо системе и ни одну из них не отрицая, наоборот, лишь очищая их в своем горниле, не могут носить названия, противополагающего их той или иной системе: как, например, атеизм противопоставляется теизму или материализм - имматериализму.

Однако, если по указанной причине моя система не может носить такого названия, какое иное имя может ей приличествовать, если не название Истины, Истинной системы или Истинного учения? Если вы с этим не согласны, на вашей обязанности лежит показать, что это название ей не соответствует, а что соответствует ей для сравнения другое название. Вам придется также рассмотреть, каковы те явления, которые находятся в зависимости от истины, и доказать, что я не имею оснований утверждать, будто они объяснены моими воззрениями. Система Спинозы их не объясняет, и по этому поводу Бейль делает ему основательный упрек.

Вам еще останется показать, что мое состояпие нравов, подтверждающее первичную истину, из которой оно вытекает, не представляет собою подлинного общественного состояния человека, что таким является состояние законов и что все, что можно сказать и что я высказал против этого состояния, не служит доказательством и защитой предлагаемого мною состояния.

Если вы станете ссылаться на то, что существование его невозможно; если вы станете утверждать, что оно заключает в себе внутренние противоречия и неудобства, - вам придется это доказать, а этого вы сделать не сможете.

Вот какие условия вам надлежит выполнить; они неотделимы одно от другого, ибо все связанные между собою части простого вопроса, о котором идет речь, не только черпают свою силу каждая в себе самой, но и одна из другой.

163

Однако, поразмыслив как следует, вы могли бы теперь увидеть, что то, что я называю Истиной, настолько Истина, что все подтверждает ее, вплоть до условий, которые она по необходимости возлагает на тех, кто пожелал бы взяться ее опровергать.

Как же вы намерены поступать впредь, чтобы перо, которым вы думаете против меня вооружиться, не выпало у вас из рук? Станете ли вы еще утверждать, что универсального как бытия нет, что оно нереально, что реальны только тела, взятые в отдельности? Станете ли еще утверждать, что имеется предел, когда наше неведение становится непреоборимым, что есть бог, которого мы не постигаем всецело, бог моральный и разумный, закону коего мы по необходимости подчинены; бог, который, дав нам кровь, плоть и кости, как и прочим животным, а также потребности, подобные тем, какие у них имеются, даровал нам кроме того душу, которая делает нас существами иной природы, чем они? Я посмеялся бы над вашей простотой, которая мешает вам уразуметь мысли иные, нежели ваши, и уж никак не стал бы оспаривать ваши мысли, которые вы мне предлагаете опровергнуть, точно они не опровергнуты уже моими мыслями.

Или же вы скажете, что универсальное бытие - это идея? Я это тоже говорю, но не с тем, чтобы, подобно вам, отрицать его реальность, а, наоборот, чтобы утверждать ее.

Или вы скажете, что оно - Ничто? Я это тоже говорю, рассматривая его в его отрицательном аспекте, ибо вам известно, что, устанавливая существование положительное, я тем самым устанавливаю и отрицательное.

Оказывается, вы продолжаете утверждать, что своими принципами я не разрешаю вопроса, поставленного мне нашим меценатом: «Почему и каким образом что-либо существует?» Я покажу вам, что я его разрешаю в ожидании, что вы оспорите принцип, на основании которого я его разрешаю.

Вы, вероятно, согласитесь с тем, что я устанавливаю тождество Всего и Ничего по той причине, что Ничто не есть и не может быть ничем иным, как отрицанием чувственного в общем и в частном, и что Все есть то же отрицание. Согласитесь вы, вероятно, и с тем, что спрашивать «Почему что-либо существует?» - значит спрашивать: отчего существование? Отчего не Ничто? Стало быть, вы

164

должны согласиться, что я разрешаю вопрос на основании моих принципов, отвечая, как я это сделал. Нечто существует по той причине, что Ничто есть нечто, раз оно Все. Вопрос ставится так: почему и каким образом что-либо существует? Но «каким образом» в вопросе означает лишь «отчего», а если дан ответ на «отчего», то тем самым есть ответ и на «каким образом». А если бы меня спросили, каким образом существуют предметы, или что такое существование, я отослал бы к моему труду.

Поверьте мне, милостивый государь, подойдите к моим рассуждениям чистосердечно; вбейте себе в голову, что вполне возможно, чтобы они были правильны, и вместо того, чтобы стараться их разбить, что всегда будет камнем преткновения для вашей логики, постарайтесь меня понять. Совсем это не так страшно: тут дело только в логике и в грамматике, и открытие истины ничем иным и быть не может.

Я хорошо понимаю себя, я убежден; поймите меня - и вы также убедитесь. Надо быть убежденным, чтобы понять ценность моего открытия. Если вы когда-нибудь будете убеждены, вы увидите, что для радикального искоренения морального зла, а следовательно, и трех с половиной четвертей зол физических надлежало всего лишь преодолеть наше неведение о сущности вещей, об объектах первичного и вторичного разума.

* * *

P. S. Так как настоящий краткий очерк разросся значительно шире, чем я предполагал, я соответственным образом сократил мой труд. Тем не менее, однако, в нем встретится немало повторений. Но как же не повторяться по поводу столь простого предмета, предмета, по поводу которого мне приходится говорить почти одно и то же как в плане метафизическом, так и в моральном плане. Лишь путем повторений можно выявить истину.

ПРИМЕЧАНИЯ

УКАЗАТЕЛИ во 2 части.

ИСТИНА, ИЛИ ИСТИННАЯ СИСТЕМА

Рукопись Дешана под названием «Verite ou le Vrai systeme», переписанная другом и учеником автора, бенедиктинцем Мазе, сохранилась в муниципальной библиотеке г. Пуатье. По описи значились два тома (две толстые переписанные тетради) «Истинной системы» Дешана, представлявших первую часть Системы, точнее, введение в нее, и дополнение к ней - письма, заметки и пр. (обозначены были как тома I и V). Сюда вошли: «Предисловие», написанное или обработанное после 1770 г. (после публикации книги Гольбаха «Система природы»); «Предварительные метафизические размышления», срок написания которых не датируется даже предположительно; «Разрешение загадки метафизики и морали, изложенное в четырех тезисах» (ок. 1772 или 1773 г.); «Цепь развернутых истин» (1773 г.).

Все немногочисленные исследователи Дешана считали существеннейшие части «Истинной системы» утерянными навсегда. Однако при тщательном обследовании рукописных материалов библиотеки Пуатье в 1910 г. Е. Д. Зайцевой удалось обнаружить в бумагах, оставшихся после Мазе, кипу под заглавием «Философические этюды». При ближайшем рассмотрении в связке этой оказались, кроме некоторых не имеющих особого значения документов, первоначальные копии как с частей «Истинной системы», вошедших в состав упомянутых выше переплетенных тетрадей, так и переписанные почти начисто списки с почитавшихся утраченными капитальных частей труда Дешана. О них Дешан предварял читателя во введении, на них он ссылался в заключении. Озаглавлены они «Метафизические рассуждения» и «Моральные рассуждения», они должны были составить тома второй, третий и четвертый Системы.

В настоящее время имеются три публикации рукописного наследия Дешана: первое издание на русском языке в переводе Дж. Нагиева (Баку, 1930) включало лишь I том «Истинной системы»; издание под редакцией Ж. Тома и Ф. Вентюри, куда включены только «Разрешение загадки... в четырех тезисах», «Цепь развернутых истин» и «Моральные рассуждения» (Париж, 1939, на фр. яз.), и более полное польское издание (Варшава, 1967, на польск. яз.), которое включает уже и часть «Разрешения загадки... в вопросах и ответах», и часть переписки. Но наиболее полно они даются лишь в настоящем издании.

511

«Метафизические рассуждения» до сих пор не были опубликованы, за исключением отрывков, которые Тома и Вентюри дают в примечаниях. В настоящем издании эта работа помещена в приложении, так как в отличие от остальных она не могла быть сверенной с французским оригиналом за отсутствием последнего, но сличение отдельных ее фрагментов с отрывками, данными в издании Тома и Вентюри, подтверждает, что перевод, выполненный Е. Д. Зайцевой, был сделан по подлинному тексту.