Часть 3.

ское замечание молодой королевы Христины, что при всем том

о размножении часов что-то не слыхать, было, впрочем, доста-

точно для того, чтобы указать философу на ошибочность его

взгляда и призвать его к большей осторожности в суждениях.

Но если мы ближе присмотримся к этим двум противопо-

ложным чертам животной жизни, которые кажутся нам столь

противоречащими друг другу, мы находим, что обе они ясно вы-

ражены и в собственной нашей природе. Зрачки наших глаз ав-

томатически сокращаются при освещении ярче обыкновенного

и столь же автоматически расширяются сообразно со степенью

темноты помимо нашего ведома и воли; в такой же мере помимо

нашего сознательного содействия протекают функции пищева-

рения, питания и роста. Напротив того, если наша рука протяги-

вается и открывает ящик стола, чтобы взять лежащий в нем

масштаб, о котором мы вспомнили и который нам в данный мо-

мент нужен, то она как будто это делает совершенно независимо

от внешнего толчка, исключительно повинуясь вполне обдуман-

ному нашему приказу. Но если случайно обжечь руку или поще-

котать пятки, то они оттягиваются и без обдуманного намерения

и соображения, и даже у человека спящего или парализованно-

го. В движении глазных век, которые непроизвольно закрывают-

ся при внезапном приближении какого-нибудь предмета, но

которые могут закрываться и открываться и по нашей воле, а

также в бесчисленных других движениях, как, например, в дви-

жениях дыхания и ходьбы, непрестанно сменяются и смешива-

ются обе эти характерные черты.

6. Внимательное наблюдение в себе процессов, которые мы

называем соображением, решением, волей, знакомит нас с сово-

купностью очень простых фактов. Возьмем какое-нибудь чувст-

венное переживание. Мы встречаем, например, своего друга, и

он приглашает нас посетить его, отправиться с ним на его квар-

тиру. Это переживание вызывает в нас разнообразные воспоми-

нания. Последние оживают последовательно одно за другим,

взаимно сменяясь и вытесняя друг друга. Мы вспоминаем остро-

умную беседу нашего друга, пианино, стоящее в его комнате,

вспоминаем его превосходную игру на этом пианино. Но вот мы

вспоминаем также, что'сегодня вторник и что в этот день нашего

друга обыкновенно посещает один сварливый господин. Мы с

благодарностью отклоняем приглашение нашего друга и удаля-

емся. Каким бы ни оказалось наше решение, как в самых про-

стых, так и в самых сложных случаях, оказавшие свое действие

воспоминания таким же образом определяют наши движений,

вызывая те же самые движения приближения и удаления, как

56

соответствующие чувственные переживания, следами которых

они являются. Не от нас зависит, какие воспоминания оживут и

какие одержат победу3. В наших произвольных действиях мы не

менее автоматы, чем простейшие организмы. Но одна часть ме-

ханизма этих автоматов, претерпевающая в течение жизни по-

стоянные небольшие изменения, видна только нам самим и от

чужих наблюдателей остается скрытой, а более тонкие черты ее

могут укрыться даже и от нас при самом напряженном нашем

внимании. Так как в наших произвольных действиях выступает

очень сложный, весьма мало поддающийся анализу и обзору от-

резок мировых событий, пространственно и временно весьма

широкая и богатая мировая связь, то поэтому-то эти действия и

не могут быть предугаданы. Органы низших животных реагиру-

ют сравнительно более правильным и простым образом на раз-

дражения, находящиеся перед ними. Все важные обстоятельства

сводятся у них почти исключительно к моменту пространства и

времени. Вид автоматичности получается здесь поэтому особен-

но легко. Но более тщательное наблюдение обнаруживает и

здесь индивидуальные различия, частью прирожденные, частью

приобретенные. Большие различия обнаруживаются также и в

памяти животных, в зависимости от рода и вида последних, ме-

ньшие - в зависимости от индивидуума. Если взять собаку

Одиссея, которая, находясь уже при последнем издыхании и не

имея сил более подняться, узнает своего господина после двадца-

ти лет разлуки и приветствует его, махая хвостом, и рядом с ней

поставить голубя, память которого о сделанном ему благодеянии

живет не более одного дня, и пчелу, которая едва узнает место,

где она находила корм, - какая получится огромная разница!

Но отсутствует ли совершенно память даже у самых низших ор-

ганизмов?

Если мы, люди, склонны считать себя за нечто совсем иное,

чем простейшие организмы, то причина этого лежит в большей

сложности и в большем многообразии проявлений нашей психи-

Когда мы упускаем из виду эти факты при последующем обсуждении наших

поступков, у нас является раскаяние, которое имеет известный смысл и зна-

чение для предупреждения повторения подобных поступков или ситуаций в

будущем. И ценно здесь не раскаяние или самобичевание, а исключительно

изменение наших чувств. Вопрос о свободе воли и ответственности за свои

поступки может сводиться лишь к тому, достаточно ли психически развит

индивидуум, чтобы, принимая известные решения, он мог принимать в со-

ображение последствия, которые будут иметь его действия для него и для

других. - См. взгляды, которые развивает А. Менгер в своей замечательной

книге «Новое учение о нравственности» («Neue Sittenlehre»; есть несколько

русских переводов). Смелость правдивости, которую обнаруживает Менгер во

всех своих сочинениях, делает ему величайшую честь.

57

ческой жизни. Возьмем муху, например, движения которой непо-

средственно определяются, по-видимому, светом, тенью, запахом

и т. д. Прогнанная, она десять раз продолжает садиться на то же

место вашего лица. Она не может уступить, пока удар не свалит ее

на землю. Жалкий нищий, который в заботе о гроше, чтобы про-

жить день, неоднократно нарушает покой удобно расположивше-

гося и дремлющего буржуа, пока крепкая ругань последнего не

прогонит его прочь, действует в такой же мере как автомат, как и

этот буржуа; но оба они - автоматы немного более сложные.

7. Основной чертой в действиях животных и людей является

определенность, правильность, автоматичность. Только эта чер-

та у животных и у людей выступает в столь различных степенях

развития и сложности, что нам может показаться, будто мы ви-

дим два совершенно различных основных мотива. Но для пони-

мания собственной нашей природы в высшей степени важно

проследить черту определенности настолько далеко, насколько

то можно. Ибо наблюдение неправильности, беспорядочности не

представляет никаких, ни практических, ни научных, выгод.

Выгода и понимание являются только в результате открытия за-

кономерности там, где мы до сих пор видели лишь беспорядоч-

ное. Опровергнуть допущение души, действующей свободно и

независимо от каких-либо законов, будет всегда трудно, ибо сре-

ди фактов опыта всегда остается известная нерасследованная

часть. Но свободная душа, как научная гипотеза, и даже искание

ее, есть на мой взгляд методологическое заблуждение4.

То, что нам в людях в особенности кажется свободным, про-

извольным и не поддающимся учету, покрывает их автоматиче-

ские действия лишь как легкая дымка или туман. Мы видим

человеческие индивидуумы, так сказать, в слишком большой

близости, и поэтому картина заволакивается многими искажаю-

щими ее частностями, разобраться в которых сейчас же очень

трудно. Если бы мы могли наблюдать людей на большом рассто-

янии, с высоты птичьего полета, с луны, эти мелкие частности

исчезли бы для нас вместе с последствиями индивидуальных пе-

реживаний, и мы лишь видели бы людей вполне закономерно

растущих, питающихся и размножающихся. В статистике дейст-

вительно применяется метод исследования, основанный на на-

меренном пренебрежении, игнорировании индивидуального и

изучении только наиболее существенных, наиболее сильно меж-

ду собой связанных обстоятельств. И действительно, при этом

произвольные действия людей оказываются в такой же мере за-

Из совсем иных философских основных соображений возникают взгляды,

приводимые в своих сочинениях Дришем.

58

кономерными, как какой-нибудь растительный или даже меха-

нический процесс, при котором никто обыкновенно и не думает

о психическом воздействии, о влиянии воли. Число браков и са-

моубийств в течение года в какой-нибудь стране колеблется

столь же мало, если еще не меньше, как число рождений и слу-

чаев естественной смерти, хотя в первых воля играет как будто

большую роль, а в последних - никакой. Но если бы в этих мас-

совых явлениях играл какую-нибудь роль хотя бы один элемент,

влияние которого было бы незакономерно, не могло бы быть ни-

какой закономерности и в большей части случаев5.

Таким образом Декарту оставалось сделать только один еще

небольшой шаг вперед, и он признал бы автоматами не только

животных, но и людей. У великого скептика во всем существую-

щем было желание весь мир свести к данным механики или,

вернее, геометрии. Но под влиянием страха перед мощью инк-

визиции и, пожалуй, также под действием собственно своих уна-

следованных предрассудков, нашедших столь яркое выражение

в его дуализме, смелость сомнения его, по-видимому, оставила.

От непоследовательности уклонился уже Спиноза. Среди фило-

софов более позднего времени, рассматривавших с однородной

точки зрения животных и людей, следует упомянуть еще о Lamettrie

6, изложившем эту точку зрения в своем сочинении «L'homme

machine» и в статьях «L'homme plante» и «Les animaux plus que

machines». Глубокой философии у Lamettrie искать нельзя. Чте-

ние его сочинений, имевших важное значение в свое время, в

настоящее время вещь бесплодная. Другое дело - сочинения его

современника Дидро, предвосхитившего современные биологи-

ческие идеи в своей гениальной работе «Entretien entre D'Alembert

et Diderot. Le r?ve de D'Alembert» (Беседа между д'Аламбером

и Дидро. Сон д'Аламбера).

8. Стремление устроить автомат, машину, подобную живым

существам, и таким образом хоть отчасти их понять, увлекало

всегда и повсюду, где мысль искала объяснения природы. Од-

ним из древнейших автоматов, о котором мы имеем известия бо-

лее чем баснословные, был летающий голубь Архита Тарентского.

Занимался много конструкцией автоматов и Герон Александрий-

ский7, и эти его стремления были в позднейшее время лучше

5 Относительно этого я сделал уже несколько замечаний в моей работе: Vorlesungen

?ber Psychophysik. Zeitschr. f. praktische Heilkunde. Wien, 1883, стр. 148,

168, 169.

6 Lamettrie. Oeuvres philosophiques, pr?c?d?es de son ?loge par Fr?d?ric II. Berlin,

1796.

7 H?rons Werke herausg. Von W. Schmidt. Leipzig, 1896. Bd.I.

59

поняты, чем, правда, скромные остатки античной науки, сохра-

нившиеся в его сочинениях. В XVI столетии появляются искус-

ственные часы с подвижными фигурами людей и животных в

Страсбурге, Праге, Нюрнберге и т. д., а в XVIII столетии Vaucanson

конструирует свою плавающую утку, своих флейтистов, а за-

тем Droz создал своего рисующего мальчика и девушку, играющую

на пианино. Как бы мы ни были склонны видеть во всех этих

попытках одни игрушки, не следует при всем том забывать, что

приобретенные при этом познания могут быть непосредственно

использованы в научных исследованиях, как это сделал Borelli в

своей книге «De motua animalium» (о движении животных). Су-

щественным научным приобретением является также говорящая

машина W. Kempelen'a, описанная в книге «Mechanismus der

menschlichen Sprache, nebst Beschreibung einer sprechenden Maschine

». Wien. 1791 (Механизм человеческой речи вместе с описа-

нием говорящей машины)8. Добрую часть научной физиологии

можно считать продолжением работы этих конструкторов авто-

мата. С другой стороны автоматический шахматист Kempelen'a,

в котором он должен был спрятать человека, представляет, прав-

да, излишнее доказательство того, что интеллект не может быть за-

менен таким простым механическим образом. В том-то и дело, что

живые существа суть такие автоматы, на которых влияет все их

прошлое, которые продолжают еще изменяться с течением време-

ни, которые произошли от других, сходных с ними автоматов и

способны производить подобных же. Существует естественная

склонность подражать, воспроизводить то, что понято. Насколь-

ко это удается, зависит уже от того, насколько это понято. Если

вспомнить пользу, которую извлекло из конструкций автоматов

современное машиностроение, если вспомнить считающие ма-

шины, контролирующее аппараты, автоматы для продажи раз-

личных вещей, мы можем надеяться на дальнейшее развитие

технической культуры. Не невозможна конструкция абсолютно

надежного автоматического почтового чиновника для заказных

писем, что будет отрадным облегчением для человеческого ин-

теллекта, отягченного механическими манипуляциями.

Оставаясь на нашей точке зрения, мы не видим оснований

дольше останавливаться на противоположности физического и

психического. Нас может интересовать только одно: познание

взаимной зависимости элементов. Что эта зависимость - опре-

деленная, хотя и сложная и с трудом поддающаяся изучению,

То, что сохранилось еще от говорящей машины Kempelen'a, находится в кол-

лекции физического кабинета Венского политехникума (сообщено проф. Dr.

A. Lampa).

60

мы предполагаем заранее и с этим допущением приступаем к

исследованию. Оно нам продиктовано всем предыдущим на-

шим опытом, и каждый дальнейший шаг вперед подтверждает

его, как это станет еще ясней из дальнейших частных исследо-

ваний.

ГЛАВ A3

ПАМЯТЬ. ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ И АССОЦИАЦИЯ

1. Прогуливаясь по улицам Инсбрука, я встречаю господи-

на, лицо, фигура, походка и манера говорить которого возбужда-

ют во мне живое представление о таком же лице, о походке и т. д. в

другой среде, в городе Рива, у озера Гарда. Я узнаю в господине А,

стоящем передо мной в среде /, как чувственное переживание, че-

ловека, который является также составной частью сохранившегося

в памяти представления вместе с окружающей средой R. Узнава-

ние, отождествление не имело бы никакого смысла, если бы А не

был дан дважды. Я сейчас же вспоминаю также беседы, которые

я вел с А в R, вспоминаю прогулки в его обществе и т. д. Все по-

добные факты, наблюдаемые в самых разнообразных случаях,

могут быть обобщены в одном правиле: чувственное пережива-

ние с составными частями А, В, С, D... вызывает в памяти былое

чувственное переживание с составными частями А, К, L, М...,

т. е. второе переживание является, как представление, воспроиз-

веденным. Так как элементы К, L, M... в общем не воспроизво-

дятся через элементы В, С, D..., то естественным является

взгляд, что это воспроизведение совершается через общую со-

ставную часть А, которая и является его исходным началом. Вос-

произведение А влечет за собой воспроизведение К, L, M...,

которые были одновременно (во временной связи) чувственно

даны, непосредственно вместе с А или с другими воспроизведен-

ными уже элементами. К этому единственному закону ассоциа-

ции можно свести все относящиеся сюда процессы.

2. Ассоциация имеет огромное биологическое значение. Она

лежит в основе всякого психического приспособления к окружа-

ющей среде, всякого ненаучного, как и научного опыта. Если бы

среда, в которой живут живые существа, не состояла из частей,

остающихся, по крайней мере приблизительно, постоянными,

или не поддавалась бы разложению на периодически повторяю-

щиеся события, опыт был бы невозможен, и ассоциация - лишена

всякого значения. Только когда среда остается без изменений,

птица может с видимой частью среды связать представление о по-

ложении своего гнезда. Только в том случае, если постоянно

один и тот же шум заранее оповещает о приближении врага или

добычи, ассоциированное представление может служить для

того, чтобы вызывать соответствующее движение бегства или

нападения. Приблизительное постоянство среды делает опыт

62

возможным, а действительная возможность опыта позволяет сде-

лать обратное заключение относительно постоянства среды. Успех

оправдывает наше научно-методическое допущение постоянства1.

3. Новорожденный младенец пользуется, как и животное

низшей организации, только рефлективными движениями. Он

имеет прирожденную наклонность сосать, кричать, когда нужда-

ется в помощи и т. д. Но, подрастая, он, подобно высшим жи-

вотным, приобретает через ассоциацию свой первичный опыт.

Он научается избегать прикосновения к пламени, удара о твер-

дые тела, как причиняющего боль, научается связывать с видом

яблока представление о его вкусе и т. д. Но вскоре он оставляет

далеко позади себя всех животных по богатству и тонкости свое-

го опыта. Очень поучительно наблюдать образование ассоциа-

ции у молодых животных.

Л. Морган2 производил систематическое наблюдение над

цыплятами и утятами, полученными искусственной выводкой. У

цыплят появляются целесообразные рефлективные движения

уже через несколько часов после выхода из яйца. Они бегают,

клюют различные вещи и находят их с полной уверенностью.

Куропатки порой даже бегают, отчасти еще покрытые яичной

скорлупой. Молодые цыплята сначала клевали все, что им ни

попадалось: печатные буквы, собственные пальцы, собственные

выделения. В последнем случае цыпленок однако сейчас же от-

брасывал дурно пахнувшую вещь, качал головой и начинал очи-

щать клюв, вытирая его о землю. Точно так же он делал, когда

ему случалось клюнуть пчелку или гусеницу с дурным запахом.

Но скоро цыпленок перестает клевать негодные, бесполезные

вещи. Если поставить перед ними чашку с водой, цыплята не об-

ращают на нее внимания, но стоит им случайно попасть ножка-

ми в воду, чтобы сейчас же начать пить3. Молодые утята,

напротив, сейчас же бросаются в воду, как только завидят ее,

моются в ней, ныряют и т. д. Если на другой день поставить пе-

ред ними ту же чашку, но пустую, они тоже в нее бросаются и

Опыт научает нас узнавать постоянства, психическая организация легко при-

способляется к ним, и это доставляет нам особые преимущества. Тогда мы

сознательно и произвольно вводим допущение дальнейших постоянств, в

ожидании дальнейших преимуществ, если допущение оправдается. Допуще-

ние a priori данного понятия для обоснования такого методического приема

не нужно и не принесло бы никакой пользы. Оно было бы и ошибочным,

ввиду явно эмпирического происхождения этого понятия.

2 С. L. Morgan, Comparative Psychology, London, 1894, стр. 85 и след.

3 Так же, впрочем, ведут себя и птицы, лишенные больших полушарий мозга.

Явление это основано, следовательно, на рефлексе, унаследованном от пред-

ков. См. конец этой главы.

63

производят в ней те же движения. Но скоро они научаются отли-

чать пустую чашку от наполненной водой. Мне самому случи-

лось раз поместить под чайный стакан за несколько часов до того

вылупившегося цыпленка и поместить в его общество муху. Сей-

час же началась чрезвычайно комичная, но безрезультатная охота:

цыпленок оказался слишком еще неловким.

4. Движения цыплят и утят суть явления наследственного

характера; они делают их без всякого упражнения. Движения эти

подготовлены в двигательном их механизме, и то же самое мож-

но сказать о звуках, которые они издают. Таковы, например, у

цыплят выражение удовольствия, когда они попадают на теплую

руку, крик ужаса при виде большого черного жука, крик от оди-

ночества и т. д. Но хотя таким образом многое у этих животных

механически подготовлено и унаследовано и хотя установление

известных ассоциаций у них тоже обусловлено анатомически,

однако сами ассоциации не прирожденны, а должны быть приоб-

ретены индивидуальным опытом. -

Положение это будет вполне верно, если мы выражение «ас-

социация» будем применять только к (сознательным) представ-

лениям. Если же употреблять его в более широком смысле - в

смысле последовательного возбуждения друг другом органиче-

ских процессов, происходивших прежде одновременно, то уста-

новление границы между прирожденным (унаследованным) и

индивидуально приобретенным оказывается довольно трудным.

Да иначе и быть не может, если приобретения рода должны при-

умножаться и видоизменяться индивидуумом. Мой ручной во-

робей не знает страха, садится на плечи членов моей семьи,

клюет их волосы и бороду и храбро и со звуками гнева обороня-

ется от руки, желающей прогнать его с плеча человека, у которо-

го он хочет сидеть. При всем том его крылья нервно дрожат при

каждом шуме, при каждом движении в окружающей его среде.

Схватив во время обеда какую-нибудь крошку, он отлетает с ней

хотя бы на один фут в сторону, подобно своим товарищам, улич-

ным воробьям, хотя ему никто из них не мешает.

Молодые цыплята, искусственно выведенные в печи, не обра-

щают внимания на кудахтанье курицы, не боятся ни сокола, ни

кошки. Если верно наблюдение, что молодые, еще слепые котята,

тронутые рукой, которая* перед тем гладила собаку, фыркают, как

это делают кошки при встрече с собаками, то это явление нужно

рассматривать как обонятельный рефлекс4. Правда, необыкновен-

ные явления легко приводят в страх молодых животных. Так, мо-

лодые цыплята, вскармливаемые маленькими червями, глотают

иногда и свернутые кусочки шерсти, но если дать им большой ку-

4 Schneider, «Der tierisch. Wille». Leipzig, 1880.

64

сок, они в сомнении останавливаются. Молодой ручной воробей

долго не решался приблизиться к жестянке с кормом, после того

как опыта ради в нее был раз опущен большой мучной червь5.

Страх перед непривычным, необычайным является, по-видимо-

му, для многих животных одним из важнейших средств защиты.

5. У животных с более развитой организацией образование ас-

социаций еще заметнее и может быть констатирована их продол-

жительность. В деревне, в которой я провел часть моей юности,

многие собаки, преследуемые деревенскими мальчишками, усвои-

ли себе следующую привычку: стоило кому-нибудь нагнуться, что-

бы взять камень, как они с визгом бросались в бегство, скача на

трех ногах. Люди, естественно, были склонны видеть в этом, при-

меряя человеческую мерку, хитрый прием для возбуждения со-

страдания. Но само собой разумеется, что это было только живым

ассоциированным воспоминанием о страданиях, которые следова-

ли иногда за поднятием камня. Однажды я видел, как молодая

охотничья собака моего отца с яростью разрывала муравьиную

кучу, но скоро затем стала отчаянно тереть лапой свой чувствите-

льный орган обоняния; с тех пор она заботливо обходила жилища

муравьев. Когда раз та же собака неустанно мешала мне работать,

до надоедливости ласкаясь ко мне, я перед самым носом ее с силь-

ным шумом захлопнул книгу. Испуганная, она бросилась назад, и

с тех пор было достаточно взять в руки книгу, чтобы оградить себя

от всяких помех с ее стороны. Если судить по движениям мышц во

время сна, у этой собаки должны были быть живые сновидения.

Однажды, когда она спокойно спала, я поднес к ее носу маленький

кусок мяса. Через некоторое время у нее начались живые движе-

ния мышц, в особенности ноздрей. По истечении полминуты со-

бака проснулась, схватила кусок и спокойно заснула. Пришлось

мне также убедиться и в продолжительности ассоциаций этой со-

баки. Случилось мне однажды вечером неожиданно и пешком воз-

вратиться в отчий дом после девятилетнего отсутствия. Собака

встретила меня с яростным лаем, но достаточно было одного окли-

ка, чтобы сейчас же вызвать самую дружескую встречу. На этом

основании в рассказе Гомера о собаке Одиссея я не вижу никаких

поэтических преувеличений6.

5 Наблюдение моей дочери.

6 Кроме сочинений Моргана весьма поучительны по вопросам психологии

низших и высших животных сочинения: К. M?bius, «Die Bewegungen der Tiere

und ihr psychischer Horizont». («Schriften des naturwissensch. Vereins f. Schleswig-

Holstein», 1875). A. Oelzelt-Newin, «Kleinere philosophische Schriften». «Zur

Psychologie der Seesterne. Wien, 1903. - Из более старых сочинений я реко-

мендовал бы: H. S. Reimams, «Triebe der Tiere», 1790 и /. //. F. Autenrieth, «Ansichten

?ber Natur- und Seelenleben, 1836.

3 Познание и заблуждение ()5

6. Трудно переоценить значение, которое имеет для психи-

ческого развития сравнение чувственного переживания А В С D

с воспроизведенным в представлении чувственным пережива-

нием А К L M... Пусть сначала отдельные буквы обозначают

целые комплексы элементов. Так, пусть А обозначает тело, ко-

торое мы сперва видели в среде В С /)..., а теперь находим в сре-

де К L M... например, тело, движущееся по поверхности земли.

Таким именно способом мы распознаем его как особое образо-

вание с некоторой относительной самостоятельностью. Если

далее отдельным буквам придать значение отдельных элемен-

тов (ощущений), мы познаем эти элементы как самостоятель-

ные части наших переживаний; желто-красное А, например,

выступает при этом не только в апельсине, но и в куске ткани, в

цветке или минерале, т. е. в различных комплексах. Но ассоциа-

ция лежит в основе не только анализа, а и комбинации. Пусть,

например, А есть зрительный образ апельсина или розы, а К

означает в воспроизведенном комплексе вкус апельсина или

запах розы. Мы ассоциируем со зрительным образом, вновь по-

явившимся, свойства, изученные нами раньше в других комп-

лексах. Таким образом представления, которые возбуждают в

нас окружающие нас вещи, не соответствуют вполне действите-

льным ощущениям, а бывают обыкновенно значительно бога-

че. Множество ассоциированных представлений, имея своим

началом предшествующие переживания, сплетаются с действи-

тельными ощущениями и гораздо более определяют наше пове-

дение, чем это могли бы сделать одни данные ощущения. Мы

не только видим красновато-желтый шар, но нам кажется, что

мы воспринимаем некоторую телесную вещь, мягкую, с прият-

ным запахом и освежающим и кисловатым вкусом. Мы видим

не желтоватую вертикальную и блестящую плоскость, а, напри-

мер, шкаф. Но зато мы при этом можем впадать в заблужде-

ние, например, если перед нами желтый деревянный шар или

картина, или зеркальное изображение. Чем более мы живем,

тем более растет многообразие и богатство наших чувственных

переживаний, как и численность и многообразие ассоциатив-

ных связей между ними. Как мы видели уже, это приводит ко

все возрастающему разложению этих переживаний на их со-

ставные части и к непрерывному образованию из них новых

синтезов. Когда жизнь представлений достаточно уже сильна,

комплексы представлений могут так же действовать и друг на

друга воспроизводящим и ассоциирующим образом, как и чув-

ственные переживания. И в этих новых комплексах представле-

ний появляются новые анализы и синтезы, как это показывает

66

каждый роман и каждая научная работа и как оно может быть

наблюдаемо в себе каждым мыслящим человеком.

7. Хотя может быть указан только один общий принцип

воспроизведения и ассоциаций, именно принцип одновремен-

ности, тем не менее течение представлений все же в различных

случаях принимает весьма различный характер. Объясняется

это явление следующим образом. Большинство представлений

ассоциировалось в течение жизни с очень многими другими

представлениями, и эти расходящиеся по различным направ-

лениям ассоциации противодействуют частью друг другу и

взаимно ослабляют друг друга. Если некоторые, отдельные из

них, совпав в одном и том же пункте, не получают таким обра-

зом перевеса или если какое-нибудь случайное обстоятельство

не окажется особенно благоприятным для одного из представ-

лений, то эти ассоциации не осуществляются. Может ли, на-

пример, кто-нибудь сказать, когда и где он употреблял ту или

другую букву, то или иное слово, понятие, расчет, видел или

изучал их применение? Чем чаще он пользовался этим средст-

вом, чем более свыкся с ним, тем менее он будет в состоянии

это указать. Слово «Шмидт», например, если даже брать его в

данной определенной орфографии, находится в такой много-

образной связи с самыми различными специальностями и за-

нятиями, что, взятое само по себе, оно уже не вызывает

никакой ассоциации. В зависимости от направления моих

мыслей в данный момент или моих занятий имя это может на-

помнить мне философа, историка литературы, зоолога, архео-

лога, машиностроителя и т. д. То же самое можно наблюдать и

при именах, менее часто встречающихся. Часто мне приходи-

лось видеть на улице объявление о мясном экстракте Maggis и

только один раз, именно когда я при этом думал о явлениях фи-

зики, я вспомнил автора интересной для меня механики, но-

сившего то же имя. Синий цвет ткани, взятый сам по себе, не

напомнит взрослому ничего, между тем как ребенку он может

напомнить цветок, который он вчера сорвал. Слыша название

«Париж», я могу вспомнить и сокровища Лувра, и знаменитых

физиков и математиков Парижа, и его превосходные рестора-

ны, смотря по тому, склонен ли я наслаждаться произведения-

ми искусства или научными занятиями, или гастрономией.

Могут иметь решающее значение и обстоятельства, которые не

находятся ни в какой существенной связи с данным направле-

нием мыслей. Так рассказывают, что Грилльпарцер, написав по-

этический набросок, вследствие продолжительной болезни

совершенно о нем забыл и однажды, играя ту самую симфо-

67

нию, которую он играл в то время, когда занимался этим на-

броском, вдруг вспомнил его. Что ассоциации могут быть

пробуждены и бессознательными своими членами, доказывает

случай, сообщенный Иерузалемом1.

Принцип одновременности обнаруживается в этих случаях в

очень чистом и ясном виде8.

8. Рассмотрим теперь некоторые типы течения представле-

ний9. Когда я без плана и цели, свободный от внешних помех, в

бессонную ночь, например, предаюсь всецело моим мыслям,

они перескакивают, как говорится, с пятого на десятое. Комиче-

ские, трагические ситуации, то вспоминаемые, то придуманные,

сменяются научными идеями и планами работ, и было бы очень

трудно указать те мелкие случайности, которые в тот или другой

момент дали направление этой «свободной фантазии». Таким же

в общем бывает поток представлений, когда два или несколько

лиц непринужденно болтают друг с другом, с той только разни-

цей, что здесь взаимно влияют друг на друга мысли нескольких

лиц. Внезапные скачки и обороты беседы бывают таковы, что

мы с изумлением иногда спрашиваем себя: да как же мы до этого

дошли? Фиксирование мыслей произнесенными вслух словами

и то, что наблюдателей несколько, - обе эти причины облегча-

ют здесь решение этого вопроса и в большинстве случаев он и

разрешается. Самые странные направления получают представ-

ления во время сна. Но в этом случае отыскать нить ассоциаций

всего труднее, отчасти потому, что следы, оставляемые ею в дан-

ном случае, слишком неполны, а отчасти и вследствие частых

помех слабыми ощущениями спящего. Пережитые во сне поло-

жения, виденные в нем фигуры и слышанные мелодии являются

часто очень ценной основой художественного творчества10, но

исследователь может лишь в очень редких случаях исходить из

идей, которые были у него во время сна.

9. Прелестные рассказы Лукиана, хотя совсем фантастиче-

ские, уже не вполне соответствуют типу свободной фантазии.

Этот остроумнейший фельетонист античного мира берет по

10

Wundt, «Philosophische Studien», т. X, стр. 323.

Не все психические процессы могут быть объяснены временно приобретен-

ными (сознательными) ассоциациями, но об этом речь впереди. Здесь у нас

речь только о том, что может быть объяснено ассоциацией.

См. James, «The Principles of Psychology», 1, стр. 550-604.

Так, например, Вольтеру снился совершенно другой вариант «Генриады».

Еще поразительнее другой случай: композитору Тартини черт во сне сыграл

часть сонаты, которой композитор в бодрствующем состоянии не создал бы,

если только в его сообщении об этом истина не перемешана с фантазией.

68

принципу только самые чудовищные и невероятные свои вы-

думки. Он придумывает колоссальных пауков, протягивающих

удобно проходимые нити между луной и утренней звездой, шутя

приписывает обитателям луны, будто они пьют жидкий воздух,

который действительно был приготовлен лишь 17 столетий спу-

стя. Руководящей нитью его фантазий, на которую он нанизыва-

ет их, является путешествие по известному плану. Между прочим

он приезжает и на остров сновидений, неопределенный, проти-

воречивый характер которого он чудесно обрисовывает, говоря,

что чем более путешественник к нему приближается, тем более

этот остров уходит вдаль. Несмотря на всю роскошь этой фанта-

зии, все же могут быть раскрыты нити ассоциаций, если только

они не скрыты намеренно. Путешествие начинается у геркуле-

совских столбов в направлении к западу. Через 80 дней путеше-

ственник прибывает на остров с памятником - колонной и

надписью Геркулеса и Дионисия и колоссальными следами ступ-

ней обоих. Здесь же, разумеется, есть и река, в которой течет

вино с рыбами, которых нельзя съесть, не опьянев. Река эта бе-

рет начало у корней роскошного виноградника, а на берегах ее

встречаются женщины, подобно Дафне, отчасти превращенные

в виноградные лозы. В этом пункте нить ассоциации разрослась

в довольно солидную веревку. В других местах автор прямо

скрыл начала и концы своей фантазии, если они не соответство-

вали эстетической и сатирической цели, которую он преследовал.

Этим уничтожением негодного и отличается жизнь представлений,

проявляющаяся в литературном или каком угодно ином свобод-

ном художественном произведении, от увлечения неопределен-

ным потоком собственных представлений.

10. Когда я приезжаю на место и в обстановку, где провел

часть своей молодости, и поддаюсь впечатлениям этой обста-

новки, получается опять другой тип потока представлений. То,

что дано при этом моим чувствам, столь многообразно ассоции-

ровано с переживаниями моей молодости и так слабо или даже

вовсе не связано с переживаниями более позднего происхожде-

ния, что все события того времени начинают выступать из забве-

ния одно за другим с полнейшей верностью, в неразрывной

взаимной связи, в полной временной и пространственной по-

следовательности. Как удачно выразился Иерузалем11, мы всегда

в таких случаях находим себя самих в качестве участника этих

событий. Можно поэтому, избрав в качестве нити свою лич-

ность, расположить элементы воспоминаний в их временной

для меня последовательности. Нечто подобное, хотя и не вполне

lerusalem, Lehrbuch der Psychologie. 3 изд. Wien, 1902, стр. 91.

69

полное, получается, когда мне вспоминается картина родины,

если только она не искажается чем-нибудь посторонним и дано

время ее восполнять. Примерами этого типа ассоциации могут

служить всякому хорошо знакомые повествования стариков о

событиях из их юности или их летнего времяпровождения, в ко-

торых ни одна подробность их переживаний не забыта.

11. В случае, изложенном выше, дело шло о возрождении су-

ществовавших уже связей представлений, о простых воспомина-

ниях. Другой тип потока представлений образует разрешение

какой-нибудь загадки, геометрической или технической задачи,

научной проблемы, осуществление художественного замысла

и т. д., т. е. движение представлений с определенной целью.

Здесь отыскивается нечто новое, в данный момент известное

лишь отчасти. Такой поток представлений, в котором не теряет-

ся из виду более или менее определенная цель, мы называем раз-

мышлением. Когда передо мной стоит человек, загадывающий

загадку или задающий мне задачу, или когда я сижу за моим пи-

сьменным столом, на котором вижу следы моей научной деятель-

ности, мне дается комплекс ощущений, непрестанно обращающий

мои мысли к поставленной цели и мешающий им беспорядочно

рассеиваться. Уже одно это внешнее стеснение мыслей имеет

немаловажное значение. Когда я, задумавшись над научной ра-

ботой, в конце концов утомленный, засыпаю, то все эти внеш-

ние стимулы к определенному направлению мышления исчезают,

и мои представления, рассеявшись, оставляют намеченные пути.

Это явление есть между прочим одна из причин, почему разре-

шение научных задач столь редко получает во сне благотворный

толчок. Само собой разумеется, что, когда непроизвольный ин-

терес к разрешению задачи становится достаточно сильным, эти

внешние импульсы становятся совершенно излишними. Все, о

чем мы тогда думаем и что наблюдаем, само по себе приводит к

нашей задаче, порой даже во сне.

Отыскиваемое в нашем размышлении представление дол-

жно удовлетворить известным условиям. Оно должно разрешить

загадку или проблему, сделать возможной известную конструк-

цию. Условия известны, а само представление - нет. Чтобы

выяснить ход мыслей,, приводящий к отысканию искомого,

остановимся на простом геометрическом построении. Форма

процесса оказывается здесь для всех случаев одной и той же, и

достаточно одного примера, чтобы стали понятными все случаи.

Две перпендикулярные друг другу прямые а и b (фиг. 1) пересе-

каются третьей прямой под каким-нибудь острым углом. В обра-

зованный таким образом треугольник нужно вписать квадрат,

вершины углов которого лежали бы соответственно на линиях а

70 /

и b, в точке пересечения а с Ъ, и на линии С. Такова поставлен-

ная перед нами задача. Мы пытаемся представить себе и создать

квадраты, которые удовлетворяли бы всем этим условиям. Три

вершины будут сейчас удовлетворять поставленным условиям,

если мы одну вершину поместим в точке пересечения ас о и две

стороны квадрата любой величины отложим на линиях а и Ь. Но

тогда вершина четвертого угла не приходится на линию С, а на-

ходится внутри или вне треугольника. Если же вершину одного

угла поместить где-нибудь на линии С, то прямоугольный четы-

рехугольник, построенный в этой точке, в общем во всех случа-

ях, за исключением одного, не будет квадратом. Но нетрудно

видеть, что, передвигая вершину четырехугольника, лежащую на

линии С, по этой линии, можно переходить от прямоугольного

четырехугольника с большей вертикальной стороной к четырех-

угольнику с большей горизонтальной стороной и таким образом

среди этих четырехугольников получить один с равными сторо-

нами, т. е. квадрат. Итак, среди ряда вписанных прямоугольных

четырехугольников можно с каким угодно приближением отыс-

кать квадрат. Но есть еще для этого и другой путь. Если исходить

от квадрата, четвертый угол которого лежит внутри треугольни-

ка, и этот квадрат увеличивать, пока этот угол окажется вне треу-

гольника, то вершина этого угла должна раз оказаться на линии

С. Таким образом и в ряде квадратов можно с достаточным при-

ближением отыскать квадрат требуемой величины. Такое изуче-

ние области представлений для решения задачи нащупыванием

или примериванием естественно предшествует полному ее раз-

решению. Обыденное мышление может удовлетвориться и прак-

тически достаточным приблизительным решением. Другое дело -

наука: она стремится к самому общему, самому краткому и наи-

71

более ясному решению. Таковое мы получаем, если (исходя из

прямоугольных треугольников или квадратов) вспоминаем, что

линия, делящая пополам угол, вершина которого лежит на пере-

сечении линий а и и, является общей диагональю всех вписан-

ных квадратов. Исходя из этого положения, мы проводим из

этой известной точки линию, делящую угол пополам, и, получив

точку пересечения ее с линией С, без дальнейших затруднений

можем построить наш квадрат. Как ни ясен приведенный при-

мер - мы намеренно выбрали наиболее простой и подробно ра-

зобрали его, -- он ясно показывает, в чем сущность всякого

решения проблемы, а именно в экспериментировании мыслями,

воспоминаниями12, а также тождественность такого решения с

обычным решением какой-нибудь загадки. Загадка решается

представлением, обнаруживающим признаки, которые соответ-

ствуют условиям ABC... Ассоциация дает нам ряды представлений

с характером А, с характером В и т. д. Член (или члены), который

принадлежит всем этим рядам, в котором все эти ряды пересека-

ются, разрешает задачу. Мы вернемся еще к этому важному во-

просу ниже и остановимся на нем подробнее. Здесь нам важно

было только охарактеризовать тип потока представлений, кото-

рый называют размышлением13.

12. Из изложенного ясно, какое большое значение имеют для

всей нашей психической жизни воспроизводимые и ассоциирую-

щиеся следы воспоминания наших чувственных переживаний.

Ясно также и то, что невозможно отделить друг от друга психоло-

гическое и физиологическое исследование, так как уже в элемен-

тах переживаний оба отношения теснейшим образом связаны.

13. Воспроизводимость и ассоциируемость представлений

образует также основу нашего «сознания». Постоянное сущест-

вование неизменяющегося ощущения вряд ли кто-нибудь назо-

вет сознанием. Еще Гоббс сказал: sentire semper idem et non sentire

ad idem recidunt (чувствовать всегда то же самое и не чувствовать

ничего есть одно и то же14). Непонятно также, что мы выигрыва-

ем от допущения какой-то особой «энергии сознания», различ-

Вопросы эти будут рассмотрены еще подробнее.

Может явиться соблазн рассматривать «активное» размышление как нечто,

существенно различное от «пассивного» предоставления себя течению своих

мыслей. Но как в случае физического действия мы не являемся господами

над ощущениями и воспоминаниями, которые эти действия вызывают, так

мы не властны и над представлением непосредственного или посредственно-

го биологического интереса, которое непрестанно сызнова возникает и с ко-

торым ассоциируются каждый раз все новые и новые ряды представлений.

См. Popul?r-wissensch. Vorlesungen, 3 изд., стр. 287-308.

Hobbes, Physica, IV, 25.

72

ной от других видов физической энергии. В области физики

такое допущение не имело бы функции, было бы излишним, а в

области психологии оно не объяснило бы ничего. Сознание не

есть какое-нибудь особое (психическое) качество или группа ка-

честв, отличное от качеств физических; оно но есть также какое-то

особое качество, которое должно присоединиться к физическим

качествам, чтобы бессознательное стало сознанием. Как само-

наблюдение, так и наблюдение других живых существ, которым

мы вынуждены приписывать сознание, аналогичное нашему,

показывают, что сознание имеет свои корни в воспроизведении и

ассоциации и что степень сознания растет параллельно с богат-

ством, легкостью, скоростью, живостью и упорядоченностью

этих функций. Сознание заключается не в особом качестве, а в

особой связи данных качеств. Ощущение нечего объяснять. Оно

есть нечто столь простое и основное, что попытка сведения его к

чему-то еще более простому, по крайней мере в настоящее вре-

мя, не может рассчитывать на успех. То или другое отдельное

ощущение, впрочем, не бывает ни сознательным, ни бессознате-

льным. Сознательным оно становится через связь свою с пере-

живаниями данного момента15.

Всякое нарушение в процессе воспроизведения и ассоциа-

ции есть нарушение сознания, в котором можно констатировать

все степени от полной ясности сознания до полной бессознате-

льности во время сна без сновидений или обморока. Временное

или более или менее продолжительное нарушение связи функ-

ций головного мозга есть также временное или более продолжите-

льное нарушение сознания. Факты сравнительно-анатомического,

физиологического и психопатологического исследований застав-

ляют нас признать, что целость больших полушарий мозга обу-

словливает целость сознания. Различные части коры большого

мозга сохраняют следы различных чувственных возбуждений:

одни части сохраняют следы оптических возбуждений, другие -

следы акустических и т. д. Между этими различными полями

коры мозга существуют самые разнообразные связи через по-

средство «ассоциационных волокон». Каждое выпадение функ-

ции какой-нибудь части коры мозга или каждый перерыв какой-

нибудь связи влечет за собой психические нарушения16. Не

15 Кто полагает, что можно построить мир из сознания, тот не уяснил себе, какую

сложность предполагают факты сознания. Очень поучительные и сжато изло-

женные рассуждения о природе и условиях сознания можно найти у Вернике

(Wernicke, Gesammelte Aufs?tze. Berlin, 1893. ?ber das Bewusstsein, стр. 130-146).

См. также лекции Мейнерта, упоминаемые в следующем примечании.

16 Meynert, Popul?re Vortr?ge, Wien, 1892, стр. 2-40,

73

останавливаясь очень на подробностях, мы все же иллюстрируем

сказанное несколькими типическими примерами.

14. Представление апельсина есть дело в высшей степени

сложное. Форма, цвет, вкус, запах, поверхность и т. д. перепле-

таются своеобразным образом. Когда я слышу слово «апель-

син», то этот ряд акустических ощущений влечет за собой, как

нить - связанный с ней пучок, всю совокупность упомянутых

представлений. Кроме того к слышимому имени примыкает

воспоминание об ощущениях при произношении этого слова, а

также воспоминание об ощущениях движения при написании

этого слова, как и о зрительном образе написанного или напе-

чатанного слова. Поэтому, если в мозгу существуют специаль-

ные оптические, акустические, осязательные области, то при

исключении одной из этих областей, с прекращением функции

ее или с прекращением ее ассоциации с другими областями, дол-

жны наступить своеобразные явления. И действительно, такие

явления наблюдаются. Если функция оптической или акустиче-

ской области сохраняется в то время, как функция ассоциатив-

ных связей ее с другими важными областями прекращается, то

наступает «душевная слепота» или «душевная глухота», которые

Мунк и наблюдал у собак с оперированными большими полу-

шариями17. Такие собаки видят, но не понимают видимого, не

узнают чашки с водой, хлыста, угрожающего жеста. В случае ду-

шевной глухоты собака слышит знакомый ей зов, но не обраща-

ет на него внимания, не понимая его. Наблюдения физиологов

подтверждаются и дополняются здесь наблюдениями психопа-

тологов. Особенно плодотворным является изучение нарушений

речи18. Значение слова заключается в совокупности ассоциаций,

которые оно пробуждает, и обратно, правильное употребление

слова основано на существовании этих ассоциаций. Нарушение

этих последних должно давать весьма явные последствия. Боль-

шинство людей работает правой рукой и упражняет, поэтому, ле-

вое полушарие мозга в более тонких работах, а также и в речи.

Брока доказал важность задней трети третьей левой лобной из-

вилины для членораздельной речи, которая всегда исчезает при

заболевании этой части мозга (апоплексия). Потеря способно-

сти речи (афазия) может быть вызвана еще и другими и весьма

Едва ли можно усомниться в различии функций различных частей мозга. Но

раз одна часть коры больших полушарий может с течением времени заменить

другую часть в ее функции, что доказал Гольц, то о резком разграничении

функций говорить не приходится, а можно различать только «степени лока-

лизации» в смысле R. Semon'a (Die Mneme. Leipzig, 1904, стр. 160). См. также

мою книгу «Анализ ощущений», изд. С. Скирмунта.

Kussmaul, St?rungen der Sprache. Leipzig, 1885.

74

разнообразными дефектами. Больной вспоминает, например,

слова, как акустические образы, может их и написать, но, не-

смотря на подвижность языка, губ и т. д., не может их произнести:

двигательный образ слова отсутствует и не вызывает соответствую-

щего движения. Могут исчезнуть и оптические или двигательные

письменные образы (аграфия). Представления могут существовать,

но акустический образ слова отсутствует. Случается в наоборот,

что больной не понимает написанного или произнесенного сло-

ва, что они, эти произнесенные или написанные слова, не вызы-

вают у него никаких ассоциаций; соответствующая болезнь

называется словесной слепотой или глухотой. Такой случай сле-

поты и глухоты при полном сохранении интеллекта во всех дру-

гих отношениях случилось испытать на себе Лорда, который

после своего исцеления и рассказал о своих наблюдениях. Он с

волнением описывает тот момент, когда он однажды после мно-

гих печальных недель впервые увидел в своей библиотеке на ко-

решке книги слова «Hippocratis opera» (сочинения Гиппократа),

прочитал и понял эти слова19. Уже одного этого суммарного, да-

леко не полного и подробного перечисления возможных здесь

случаев достаточно, чтобы увидеть, какое множество соедините-

льных путей необходимо допустить между чувствительными и

двигательными областями мозга20. Слабые нарушения речи, как

они встречаются в оговорках и описках, как последствия вре-

менного утомления и рассеянности, наблюдаются и у вполне

здоровых людей. Так, например, один ученый, цитируя обоих

химиков, Либиха и Мичерлиха, назвал их «Мичих и Либерлих».

Другой ученый назвал одного магистра фармации «филистером

магии»21.

15. Интересный случай душевной слепоты приводит Вилъ-

бранд22. Один весьма образованный и начитанный купец обла-

дал превосходной оптической памятью. Черты лица людей, о

которых он вспоминал, формы и цвета предметов, о которых он

думал, целые сцены из театральных пьес, картины ландшафтов,

которые он когда-либо видел, стояли перед его глазами со все-

ми своими подробностями в полной ясности. Он мог в своей

памяти возродить целые места из писем, по несколько страниц

из книг любимых писателей и как бы видел пред собой текст со

Ibid., стр. 175.

20 Ibid., стр. 182.

21 О странных нарушениях, аналогичных афазии и аграфии, у музыкантов со-

общает Р. Валлашек (R. \Vallaschek, Psychologie und Pathologie der Vorstellung.

Leipzig, T. A. Barth, 1905).

22 Wilbrand, Seelenblindheit. Wiesbaden, 1887, стр. 43-51.

75

всеми подробностями. Память на слуховые впечатления была,

напротив, у него мала и музыкальный слух отсутствовал. Од-

нажды ему случилось иметь очень большие заботы, оказавшиеся

однако неосновательными. Следствием этого явилось наруше-

ние душевного равновесия, повлекшее за собой полный перево-

рот в его психической жизни. Его оптическая память совершенно

пропала. Город, в который он часто наезжал, в каждый его при-

езд казался ему новым, как будто он приезжал туда в первый

раз. Черты лица его жены и детей были ему чужды и даже себя

самого, когда ему случалось видеть себя в зеркале, он принимал

за чужого. Когда ему приходилось рассчитать что-нибудь, что

он раньше делал при помощи зрительных представлений, он

должен был тихо выговаривать числа; приходилось ему также

прибегать к помощи слуховых представлений, представлений

движений речи или письма, чтобы отмечать себе обороты речи

или вспомнить написанное. - Не менее интересен другой слу-

чай потери оптической памяти23. Одна дама однажды внезапно

упала с какой-то вышины. После падения она перестала узна-

вать всех, и ее поэтому считали слепой. Но случай этот, кроме

ограничения поля зрения, каковое нарушение стало постепенно

исчезать, оставил после себя только потерю зрительной памяти, и

эту потерю больная прекрасно сознавала. Она раз сделала следу-

ющее характерное замечание: «Судя по моему состоянию, чело-

век видит больше мозгом, чем глазами, глаз есть только средство

для того, чтобы видеть; вот я вижу все вполне ясно, но не узнаю

этого и часто не знаю, что именно такое виденное»24.

16. На основании приведенных выше фактов можно сказать,

что нет одной памяти, а память слагается из многих частичных

памятей, которые могут быть отделены друг от друга и исчезать в

отдельности. Этим частичным памятям соответствуют различ-

ные части мозга, из которых некоторые могут быть с достаточ-

ною определенностью локализированы уже и в настоящее время.

Другие случаи потери памяти труднее, по-видимому, свести к

одному принципу. Упомянем только о некоторых, которые пе-

речисляет в своей книге (Les maladies de la m?moire. Paris, 1888)

Рибо.

Одна молодая женщина, страстно любившая своего мужа, во

время родов впала в бессознательное состояние, продолжавшее-

ся довольно долго. Последствием этого явилась полная потеря

памяти о событиях за время брачной жизни, между тем как па-

23 Ibid., стр. 54.

24 Ibid., стр. 57.

76

мять о жизни, предшествовавшей этому периоду, сохранилась в

полной силе. Только уверения ее родителей могли ее убедить

признать своими мужа и ребенка. Память эта больше не возвра-

щалась. У одной женщины явилось сонливое состояние, про-

должавшееся два месяца. После пробуждения она никого не

узнавала и позабыла все, чему до того училась. Она всему снова

научилась без труда и в короткое время, но не вспоминая, что

она когда-то это уже знала. - Одна женщина случайно упала в

воду и чуть не утонула. Придя в себя, она не узнавала окружаю-

щих и потеряла способность речи, слуха, обоняния и вкуса. Ее

приходилось кормить. Каждый день она начинала учиться сыз-

нова. Ее состояние стало постепенно улучшаться. Но вот она од-

нажды вспоминает о своей любви, о своем падении в воду и

ревность излечивает ее.

17. Наиболее удивительны потери памяти, периодически

сменяющиеся. Одна женщина после продолжительного сна забы-

ла все, чему училась. Пришлось сызнова начать учиться чтению,

счету и знакомиться с окружающими. По истечении нескольких

месяцев она снова впала в глубокий сон. Проснувшись, она об-

ладала всей памятью юности, которая была у нее до первого сна,

но потеряла память обо всех событиях между первым и вторым

сном. С этого момента оба состояния сознания и памяти стали

периодически сменяться через каждые четыре года. В первом со-

стоянии у нее был красивый почерк, а во втором плохой. В обо-

их состояниях ей приходилось знакомиться с лицами, которых

она должна была знать давно. (Последний случай иллюстрирует-

ся другим случаем, который часто приводят: один посыльный в

пьяном состоянии потерял пакет и, протрезвившись, не мог его

найти, но нашел его, когда опять был пьян.) В бодрственном со-

стоянии мы с большим трудом вспоминаем даже яркие сны и,

наоборот, во сне большей частью совершенно не помним собы-

тий, происшедших во время бодрствования. С другой стороны

во сне довольно часто повторяются одни и те же положения. На-

конец, каждый человек может и в бодрственном состоянии за-

мечать разницу в настроениях, которые сопровождают в нашем

сознании переживания различных периодов жизни с совершен-

но различной живостью. Все эти случаи образуют непрерывный

переход от резкого разделения различных состояний сознания

до почти полного исчезновения границ между ними. Их можно

рассматривать как примеры образования различных ассоциаци-

онных центров, около которых под действием времени и настро-

ения группируются массы представлений, между тем как между

77

этими массами не существует никакой связи или существует

лишь очень слабая25.

18. Если приписывать вообще организмам свойство с повто-

рением процесса все лучше и лучше к нему приспособляться,

как это делает, например, Геринг, то мы должны рассматривать

то, что мы обыкновенно называем памятью, как частный случай

общего органического явления. Память есть приспособление к

периодическим процессам, поскольку они доходят непосредст-

венно до сознания. Явления наследственности, инстинкта и т. д.

можно тогда рассматривать как память, выходящую за границы

индивидуума. В упомянутой выше книге R. Semon'a, мы имеем,

пожалуй, первую попытку научного исследования и объяснения

отношения, существующего между наследственностью и памя-

тью26

25

26

Если принять во внимание такие периодические нарушения памяти, то на-

блюдения, вроде описанных у Свободы (Swoboda, Die Perioden des menschlichen

Organismus, 1904) оказываются далеко не столь маловероятными, как они

представляются с первого взгляда.

С. Detto, ?ber den Begriff des Ged?chtnisses in seiner Bedeutung f?r die Biologie

(Naturwiss. Wochenschr. 1905, Nr. 42). Вряд ли автор может предполагать, что

Геринг или Семон впадают в указанные им ошибки. Но мне кажется, что он

слишком мало оценил преимущества изучения органических явлений с двух

сторон. Психологическое наблюдение может раскрыть вам существование

физических процессов, распознавание которых физическим путем не могло

бы быть достигнуто так скоро.

78

ГЛАВА 4

РЕФЛЕКС, ИНСТИНКТ, ВОЛЯ Я

1. Прежде чем приступить к продолжению наших психофи-

зиологических исследований, заметим, что ни одна из специаль-

ных наук, на которые нам придется ссылаться, не достигла еще

той желательной ступени развития, чтобы она могла служить

прочной основой для других. Наблюдательная психология нуж-

дается в опоре физиологии или биологии. Но последняя находит

в настоящее время еще весьма несовершенное объяснение с фи-

зико-химической стороны. При таких обстоятельствах все наши

рассуждения могут иметь лишь предварительный характер и вы-

воды, к которым мы приходим, должно рассматривать как проб-

лематические и подлежащие многим поправкам со стороны

будущих исследователей. Жизнь состоит в процессах, которые

фактически сохраняются, постоянно вновь повторяются и рас-

ширяются, т. е. вовлекают в сферу своего действия все большие и

большие количества «материи». Жизненные процессы эти могут

быть, поэтому, уподоблены пожару, с которым они имеют и дру-

гие сходные стороны, хотя и не так просты, как он. Большинст-

во же физико-химических процессов, напротив того, очень скоро

прекращаются, если постоянно сызнова не вызываются особы-

ми внешними условиями, которыми поддерживается их дейст-

вие. Но не говоря уже об этой основной разнице в характере,

современные физика и химия могут лишь весьма несовершенно

проследить отдельные стороны жизненного процесса. Соответ-

ственно главной черте, самосохранению, мы должны ожидать,

что части более сложного организма, симбиоза органов, прино-

ровлены к сохранению целого, каковое сохранение иначе и не

было бы возможно. Нет поэтому ничего удивительного, что то

же стремление к сохранению организма мы найдем и в психиче-

ских процессах, которые ведь представляют тоже некоторую

часть жизненных процессов, именно процессы, происходящие в

большом мозгу и потому достигающие до сознания.

2. Рассмотрим сначала некоторые факты, подробно изучен-

ные Голъцем1. Здоровая, цельная лягушка ведет себя так, что мы

должны приписать ей известный «интеллект» и «произвольное»

движение. Она движется по собственному побуждению и не-

Golts, Die Nervenzentren des Frosches. Berlin, 1869.

79

предвиденно для нас, бежит от врага, отыскивает новое болото,

когда старое высыхает, будучи пойманной, убегает через щель

кошелки и т. д. Конечно, если судить по человеческой мерке, то

интеллект ее весьма ограничен. Лягушка очень ловко ловит кру-

жащихся вокруг нее мух, но может погнаться и за кусочком

красной материи или, например, за щупальцами улитки, но зато

скорее умрет с голоду, чем будет питаться свежеубитыми муха-

ми. Действия ее приспособлены к весьма тесному кругу жизнен-

ных условий. Но если лишить ее большого мозга, она будет

двигаться уже только по внешнему побуждению. Если нет по-

следнего, она спокойно остается на своем месте. Она не ловит

мух, не обращает внимания и на красную тряпку, не реагирует

на звук. Когда по ней ползет муха, она просто стряхивает ее. Но

если вложить муху ей в рот, она проглатывает ее. При слабых

раздражениях кожи она уползает, более сильное раздражение

вызывает прыжок, причем она избегает препятствия, которые,

следовательно, видит. Если завязать ей одну лапу, она все же мо-

жет ползком переползти препятствие. Лягушка без полушарий

удерживает равновесие, посаженная на вращающийся горизон-

тальный диск. Если посадить ее на доску и приподнимать эту до-

ску с одной стороны, лягушка вползает на верх, чтобы не упасть,

и даже перелезает через верхний край, если доску вращать дальше

в том же направлении. Здоровые лягушки просто спрыгивают при

этом опыте с доски. Таким образом удаление полушарий приво-

дит здесь к ограничению того, что можно назвать душой или ин-

теллектом. Лягушка, у которой оставлен только спинной мозг,

будучи положена на спину, не умеет стать на ноги. Душа - гово-

рит Голъц - не есть нечто элементарное; она делима, как ее орган.

Лягушка без больших полушарий не квакает произвольно.

Но если провести раз влажным пальцем по коже спины между

конечностями, она рефлекторно квакает раз. Она действует по-

добно механизму. Что лишенные головы лягушки совершенно

механически стирают задней лапкой каплю кислоты, помещен-

ную на их теле, известно уже из старых опытов. Такие рефлек-

торные механизмы имеют важное значение для жизни животного.

Подробные исследования Гольца показали, что весьма важные

жизненные функции, как, например, оплодотворение у лягу-

шек, обеспечиваются именно такими механизмами2.

3. Обратимся теперь и к другим живым существам, которым

никто, по крайней мере инстинктивно, не приписывает интел-

лекта и воли, - к растениям. И здесь мы находим целесообраз-

ные двигательные реакции, содействующие сохранению целого.

2 Ibid., стр. 20 и след.

80

Среди них особенно интересны движения засыпания у листьев и

цветов, вызываемые светом и температурой, и раздражительные

движения насекомоядных растений, вызываемые через сотрясе-

ние их. Но такие движения могут показаться исключениями.

Общее однако явление представляет тот факт, что ствол расте-

ний растет кверху, в сторону противоположную действию силы

тяжести, где свет и воздух облегчают ассимиляцию, между тем

как корень в поисках воды и растворенных в ней веществ растет

вниз, в землю. Если часть ствола вывести из его вертикального

направления, то продолжающие расти его части сейчас же иск-

ривляются кверху, обращая выпуклую свою сторону к земле, для

чего нижние части растут сильнее верхних. В этом выражается

«отрицательный геотропизм» ствола, между тем как обратное яв-

ление у корня мы называем «положительным геотропизмом».

Ствол обыкновенно поворачивается к свету, причем находящие-

ся в процессе роста части его обращают свою выпуклую сторону

к темноте, т. е. в теневой стороне растут сильнее. Это явление

мы называем «положительным гелиотропизмом», между тем как

противоположное явление, характерное для корней, называется

«отрицательным гелиотропизмом». На основании как старых, так

и более новых исследований (Knight, J. v. Sachs) не может быть

сомнения, что явления геотропизма определяются направлением

ускорения массы (силы тяжести), а явления гелиотропизма -

направлением света. Противоположные явления у ствола и кор-

ня указывают на разделение труда в интересах целого. Когда мы

видим, как корень проникает в глубину, разбивая по дороге кам-

ни, мы можем еще полагать, что он это делает в собственных ин-

тересах; это впечатление однако исчезает, когда мы видим, как

корень, будучи помещен в ртуть, где он ничего найти не может,

тоже стремится вниз. Представление намеренной целесообраз-

ности должно быть здесь оставлено и заменено представлением

физико-химического процесса. Но определяющее значение мы

должны приписывать связи корня и ствола в одно целое3.

4. И. Лёб4 в целом ряде работ доказал, что понятия геотро-

пизма, гелиотропизма и т. д., установленные в области физиоло-

гии растений, могут быть перенесены и в область физиологии

животных. Само собой разумеется, что соответствующие явле-

ния должны оказаться наиболее простыми и ясными там, где

J. v. Sachs, Vorlesungen ?ber Pflanzen-Physiologie. Leipzig, 1887.

Loeb, Orientierung der Tiere gegen das Licht. SB. d. W?rzburger ph. med. Gesellschaft,

1888. - Orient, d. Tiere gegen d. Schwerkraft. Ibid. 1888. - Heliotropismus d.

Tiere. W?rzburg, 1890. - Geotropismus d. Tiere, Pfl?gers Archiv, 1891.

81

животные живут в столь простых условиях, что высокоразвитая

психическая жизнь еще не нужна и потому не может влиять на

эти явления затемняющим образом. Только что развившаяся из

куколки бабочка ползет вверх и на вертикальной стене, которую

предпочитает, ориентируется, поворачивая голову вверх. Моло-

дые гусеницы тоже быстро вползают наверх. Если хотят освобо-

дить от таких гусениц сосуд, его надо повернуть отверстием

вверх, как освобождают сосуд от водорода. Тараканы предпочи-

тают вертикальные стены. Если у комнатной мухи оторвать кры-

лья, она на вертикальной доске тоже ползет вверх. Если в это

время вращать доску в ее плоскости, муха старается компенси-

ровать эти повороты своим движением. Если доску поставить в

наклонном положении, муха ползет вверх по линии наиболее

близкой к вертикали. И более развитые животные находятся под

влиянием направления силы тяжести, обнаруживают явления

геотропизма, как это показали новейшие исследования лаби-

ринта уха и значения его в процессе ориентирования; здесь только

эти явления затемняются различными другими обстоятельствами.

То же самое можно сказать и о гелиотропизме. И у животных,

как у растений, направление света играет важную роль. Несиммет-

ричное раздражение света вызывает изменение в ориентировке

животного, и это изменение прекращается, когда направление

света оказывается в плоскости симметрии животного. Животное

обращает к свету свою переднюю или заднюю сторону, и дви-

жется или к свету, или от света; оно обладает положительным или

отрицательным гелиотропизмом. Моль обладает положительным,

а дождевой червь и личинка мухи - отрицательным гелиотропиз-

мом. Когда личинка, обладающая положительным гелиотропиз-

мом, движется по плоскости, она ползет по составляющей свето-

вых лучей, лежащих в этой плоскости. Подвигаясь таким обра-

зом навстречу световому лучу, она может передвигаться и с

места более освещенного в место менее освещенное. Не вдаваясь

в дальнейшие подробности, заметим, что по вопросу о явлениях

тропизма существует полное согласие между результатами ис-

следований /. v. Sachs'a в области физиологии растений и резу-

льтатами опытов Лёба в области физиологии животных5.

5. За последнее время возникли большие разногласия по во-

просу о том, как смотреть'на насекомых. Некоторые исследова-

тели склонны рассматривать их исключительно как рефлекторные

машины, между тем как другие приписывают им богатую психи-

ческую жизнь. В основе этих разногласий лежит отвращение к

мистическому или, напротив, склонность к нему, причем на все

Ср. упомянутые выше сочинения Sachs'a и Лёба.

82