Часть 4.

психическое смотрят как на нечто мистическое, одни стараясь

по мере возможности устранить его совсем, а другие, наоборот,

спасти. С нашей точки зрения психическое не менее и не более

загадочно, чем физическое, и вообще от последнего не отличает-

ся по существу. Поэтому для нас нет оснований примыкать в

этом вопросе к той или другой стороне, а мы занимаем положе-

ние нейтральное, сходное, например, с положением А. Форела6.

Если, например, мы можем очень часто вводить в заблуждение

паука, прикасаясь к его сети дрожащим камертоном, то это до-

казывает силу его рефлекторного механизма. Но если он, нако-

нец, все же замечает обман и не является более при колебании

сети, то не можем же мы отрицать, что у него есть память. Когда

мы видим водящуюся в конюшнях большую муху беспомощно

жужжащей у полуоткрытого окна, стремящейся к свету и возду-

ху, но не видящей другого открытого ей и близкого пути, она,

действительно, производит на нас впечатление автомата. Но

если столь близкая к ней комнатная муха обнаруживает гораздо

больший ум, то нам приходится признать у обеих существова-

ние, хотя в разной степени, способности накоплять опыт в

скромных размерах. Поэтому же топохимическое обоняние и то-

похимическая память, которую приписывает муравьям Форел,

мне кажутся более удачными допущениями, чем поляризация

обоняемого следа у Bethe1'. Форел даже утверждает, что ему уда-

лось научить водяного жука, который обыкновенно ест только в

воде, есть вне воды. Такой жук уже не может быть чистым авто-

матом в обычном узком смысле слова. Форел в упомянутых сочи-

нениях доказал также существование у ос и у пчел способности

различения и памяти на цвета и вкус.

6. Не бесполезно проследить главные общие черты органи-

ческой жизни в мире растений и мире животных. У растений все

проще, более доступно изучению, более открыто наблюдению и

происходит медленнее. То, что мы наблюдаем у животных как

движение инстинктивное или произвольное, является нам в рас-

тениях как явления роста или фиксировано в формах цветов, ли-

А. Ford, Psychische F?lligkeiten der Ameisen. Verh. d. 5. internat. Zoologenkongresses.

Jena, 1902. - Geruchsinn bei den Insekten, ibid., 1902. - Exp?riences et

remarques critiques sur les sensations des Insectes, 1-5 partie. Rivista di scienze biologische.

Como, 1900-1901.

Благодаря топохимической памяти образуется род обонятельного простран-

ственного образа пройденной животным местности, что вряд ли можно отри-

цать, например, у собак. По поляризации же обоняемого следа муравей будто

бы узнает, ведет ли данный путь к, муравейнику или от него. В таком случае

муравей должен при помощи обоняния различать в следе правую сторону от

левой.

83

стьев, плодов, семян. Но различие того и другого лежит главным

образом в нашей субъективной мере времени. Если представить

медленные движения хамелеона еще более замедленными, а

медленные хватательные движения лиан весьма ускоренными8,

то разница между движениями животных и явлениями роста

растений в очень значительной степени сгладится для наблюда-

теля. Склонность давать психологическое объяснение процес-

сам в мире растений очень мала, а склонность объяснять их

физически очень велика. В изучении же животных дело обстоит

как раз наоборот. Но ввиду тесного родства этих двух областей

явлений смена столь различных точек зрения весьма поучитель-

на и многозначительна. Наконец, и взаимная связь растений с

животными, как в физико-химическом отношении, так и морфо-

лого-биологическом, тоже ведут нас к замечательным сближениям.

Стоит вспомнить, например, открытия взаимного приспособления

цветов и насекомых, сделанные Шпренгелем еще в 1787 году и

расширенные Дарвином в его работах об орхидеях9. Здесь явля-

ются перед нами живые существа, по-видимому независимые

друг от друга, но тем не менее в своей жизни почти столь же за-

висящие друг от друга, как части одного животного или одного

растения.

7. Движения, вызываемые определенными раздражениями не-

зависимо от больших полушарий мозга, называются движениями

рефлективными. Эти движения подготовлены в известной связи

соответствующих органов и в их предрасположениях. Животные

также выполняют и довольно сложные действия, стремящиеся как

будто к определенной цели, знания и намеренного преследования

которой мы однако за ними признать не можем. Такие действия

мы называем инстинктивными. Эти инстинктивные действия луч-

ше всего объясняются как цепь рефлективных движений, в которой

каждое последующее звено возбуждается предшествующим10.

Приведем наиболее простой пример таких инстинктивных дейст-

вий. Лягушка ловит жужжащую вокруг нее муху и проглатывает

ее. Что первый акт вызывается здесь раздражением оптическим

или акустическим, ясно с первого взгляда. Что глотание есть по-

следствие поимки мухи, мы выводим из того, что лягушка, лишен-

ная больших полушарий и неспособная поэтому ловить мух, тем

не менее проглатывает муху, положенную ей в рот. Так же ведут

себя молодые птенцы, не умеющие сами принимать пищи. При

9

10

Ср. Haberlandt, ?ber den tropischen Urwald. Sehr. d. Vereins z. Verbr. naturw.

Kenntnisse. Wien, 1898.

H. M?ller, Befruchtung der Blumen darch Insekten. Leipzig, 1873.

Loeb, Vergleichende Gehirnphysiologie. Leipzig, 1899.

84

внезапном приближении их кормильцев они с криком, а может

быть и с ужасом, разевают клюв и проглатывают внесенную туда

пищу. Способность клевать и хватать появляется лишь позже. На-

копление запасов на зиму хомяком станет, может быть, понятным,

если принять во внимание, что хомяк очень прожорливое, неужив-

чивое и в то же время трусливое животное, проглатывающее боль-

ше, чем оно может съесть; спугнутый, он бросается в свою нору и

там выбрасывает излишек пищи. Но повторение всех таких ин-

стинктивных действий животным, например, в следующем году,

нет нужды рассматривать как уже не зависящее от индивидуальной

памяти. Напротив, при более высоком психическом развитии ин-

стинктивные действия могут изменяться под влиянием интеллекта

или даже самое повторение может быть вызвано интеллектом11.

Руководствуясь принципом цепи рефлексов, можно сделать более

понятными и чрезвычайно сложные инстинктивные действия.

Приняв во внимание, что инстинкт обеспечивает сохранение вида,

даже если он лишь в большинстве случаев (следовательно, вероят-

но) ведет к цели, мы не будем принуждены считать форму инстин-

кта, как в целом, так и в отдельных частях, вполне определенной и

абсолютно неизменной. Напротив, мы должны будем ожидать

встретить видоизменения инстинктов под влиянием случайных

обстоятельств, - видоизменения как в целом виде в течение изве-

стного времени, так и в отдельных одновременно живущих инди-

видуумах того же вида12.

11 Первоначально за чувством голода иди жажды следуют рефлективные движе-

ния, которые при соответствующих обстоятельствах приводят к удовлетворе-

нию потребностей. Стоит вспомнить поведение грудного младенца. Но чем

человек становится более зрелым, тем более ясными и определенными вос-

поминаниями он пользуется при удовлетворении своих потребностей, - воспо-

минаниями, которые, ассоциируясь с ощущениями до и после удовлетворения

потребностей, показывают ему пути к этому удовлетворению. Впрочем, сме-

шение сознательного с инстинктивным может происходить в самых различ-

ных условиях. Несколько лет тому назад я заболел сильной невралгией в

ноге, начинавшейся ровно в 3 часа ночи и мучившей меня до утра. Раз, когда

мне было очень трудно дожидаться утра, мне пришло в голову выпить кофе в

3 часа ночи, и невралгические боли исчезли. Этот успех, весьма напоминаю-

щий чудесные следствия самолечения лиц, назначающих себе нужное лекар-

ство в сомнамбулизме, сначала удивил меня самого. Но пред внимательными

соображениями мистике не устоять. Дело в том, что обыкновенно сейчас же

после завтрака боли очень ослабевали и наступавшее вслед за этим приятное

чувство ассоциировалось таким образом с представлением о кофе, чего одна-

ко я ясно сначала не сознавал.

12 В основе изменений в половых инстинктах лежат случайные обстоятельства

первого возбуждения. Вряд ли основательно усматривать в каждом проявле-

нии полового извращения особый вид «psychopathia sexualis» (!) и объяснять

его даже анатомическими причинами. Стоит только вспомнить античные

гимназии, относительную замкнутость женщин и педерастию.

85

8. Ребенок, которому несколько месяцев отроду, протягива-

ет ручки ко всему, что возбуждает его чувства, и схваченное та-

щит в рот, как цыпленок клюет все, что ни попадется. Он

схватывается также рефлекторно за место на теле, укушенное

мухой, как это делает лягушка. Разница только та, что у ново-

рожденного ребенка рефлекторный механизм еще менее зрел и

развит, чем у названных животных. Но непроизвольные движе-

ния членов нашего тела связаны и с ощущениями, именно ощу-

щениями оптическими и осязательными, как и процессы в

окружающей нас среде; эти ощущения оставляют следы воспоми-

нания, оптические и осязательные образы движений. Эти образы

воспоминания движений ассоциируются с другими, одновременно

с ними являющимися, приятными или неприятными ощущени-

ями. Мы замечаем, что сосание сахара связано с ощущением

«сладкий», а прикосновение к огню или удар о твердое тело или

о собственное тело13 - с «болевым ощущением». Так накопляем

мы опыт относительно процессов в окружающей нас среде, и от-

носительно процессов в нашем теле и в особенности относите-

льно его движений. Последние процессы нам всего ближе,

наиболее для нас важны и постоянно доступны нашему наблю-

дению. Поэтому вполне естественно, что этот опыт нам скоро

становится весьма знакомым. Ребенок рефлекторно схватил ку-

сок сахару и понес в рот, другой же раз прикоснулся к пламени и

тоже рефлекторно отдернул руку. Когда он впоследствии снова

видит сахар или пламя, его поведение под влиянием воспомина-

ний уже иное. В первом случае хватательное движение усилива-

ется воспоминанием, а во втором случае оно задерживается

воспоминанием о боли. Ибо воспоминание о боли действует со-

вершенно так же, как сама боль, возбуждая движение, обратное

хватательному движению. «Произвольное» движение есть реф-

лекторное движение, находящееся под влиянием воспоминания.

Мы не можем исполнить такого произвольного движения, кото-

рого мы еще не делали, в целом или частями, рефлективно или

инстинктивно и которое в качестве таковых не было бы уже

нами испытано. Наблюдая себя во время движений, мы замечаем,

что мы живо вспоминаем движение, уже ранее нами исполнявшее-

ся, и что при этом воспоминании само движение действительно

наступает. Точнее говоря: мы представляем себе тело, которое

нам нужно схватить или устранить, следовательно и место его,

как и оптические и осязательные ощущения при схватывании, и

эти представления влекут сейчас же за собой и само движение.

Однако очень привычные движения не доходят уже более до со-

13 Ргеуег, Die Seele des Kindes. Leipzig, 1882.

86

знания как особые представления. Едва мы думаем о звуке како-

го-нибудь слова, оно уже произнесено; едва представим себе

письменное его изображение, оно уже написано, без того, чтобы

являлось ясное представление о соответственных движениях

речи и письма. Живое представление цели или результата движе-

ния освобождает здесь ряд быстро следующих друг за другом

психофизиологических процессов, заканчивающихся самим дви-

жением.

9. То, что мы называем волей, есть лишь особая форма втор-

жения временно приобретенных ассоциаций в раньше образо-

ванный устойчивый механизм тела. В условиях жизни несложных

бывает почти достаточно одних прирожденных механизмов тела,

чтобы обеспечить содействие всех частей последнего сохране-

нию жизни. Но когда условия жизни более или менее сильно из-

меняются во времени и пространстве, одних рефлекторных

механизмов оказывается недостаточно. Является необходимость

в известной свободе размаха их функций, в расширении их пре-

делов и возможности изменения их в этих пределах от случая к

случаю. Эти, правда небольшие, изменения осуществляются ас-

социацией, в которой выражается относительная устойчивость,

ограниченная изменчивость условий жизни. Видоизменение реф-

лективных процессов, определенное доходящими до сознания

следами воспоминания, мы называем волей. Без рефлекса и ин-

стинкта нет и видоизменений их, нет и воли. Первые два оста-

ются всегда ядром проявлений жизни. Только там, где они

оказываются уже недостаточными для сохранения жизни, появ-

ляется видоизмененная форма их и может даже наступить вре-

менное подавление этих естественных актов, и окольными,

часто длинными путями достигается то, что не могло быть до-

стигнуто непосредственно. Такой случай перед нами, когда жи-

вотное хитро выслеживает и одним скачком захватывает добычу,

которой оно иначе добыть не может, когда человек строит хижи-

ны и раскладывает огонь, чтобы защитить себя от холода, кото-

рого он при помощи одной своей организации переносить не в

состоянии. Если сравнить жизнь представлений, а следовательно

и действия человека и животного, и, далее, человека культурного

и некультурного, то преимущество первых перед последними за-

ключается только в длине окольных путей к той же цели, в спо-

собности таковые пути находить и идти по ним. Всю техническую

и научную культуру можно рассматривать как такой окольный

путь. Если же сила интеллекта (жизни представлений) на службе

культуре так вырастает, что этот интеллект создает, наконец,

собственные свои потребности и развивает науку ради нее самой,

87

то ясно, что это явление может быть только продуктом социаль-

ной культуры, делающей возможным столь далеко идущее разде-

ление труда. Вне общества исследователь, всецело отдавшийся

своим мыслям, был бы патологическим явлением, биологически

невозможным.

10. Иоганн Мюллер14 считал еще возможным принять, что

двигательные импульсы, иннервации, идущие от мозга к мыш-

цам, непосредственно ощущаются, как таковые, подобно тому,

как обусловливают ощущения периферические нервные возбуж-

дения, идущие к мозгу. Этот взгляд однако, хотя его и придер-

живались еще весьма недавно, оказался неправильным при более

точном изучении вопроса о воле, что с психологической сторо-

ны было превосходно исполнено Джеймсом15 и Мюнстербер-

гом16, а с физиологической стороны в особенности - Герингом11.

Внимательный наблюдатель должен признать, что такие иннерва-

щюнные ощущения не воспринимаются, что мы не знаем, как мы

производим движение, какие мышцы принимают в нем участие,

какое сокращение в них тогда существует и т. д. Все это обусловле-

но организмом. Мы представляем себе только цель движения, и

лишь через периферические ощущения кожи, мышц, связок и т. д.

узнаем о выполненном уже движении. Таким образом как пред-

ставления ассоциативно дополняются в нашем сознании пред-

ставлениями же, так могут и воспоминания о чувственных

ощущениях ассоциативно дополняться соответствующими дви-

гательными процессами; разница только та, что в последнем слу-

чае доходят до сознания не самые эти двигательные процессы, а

только опять-таки их последствия. Что принцип ассоциации или

связи по привычке находит применение во всей нервной систе-

ме, можно допустить ввиду однородности последней. От особых

нервных соединений с корой больших полушарий мозга зави-

сит, какие звенья в цепи ассоциаций доходят до сознания. Как

пример возбуждения различных физических процессов через

представления напомним, что у людей, легко возбуждающихся,

одно представление рвоты может вызвать ее. У кого легко поте-

ют руки или у того, кто при малейшей неловкости краснеет, эти

процессы наступают сейчас, как только о них подумают. Слюн-

ные железы гастронома реагируют тотчас же на гастрономиче-

14 J. M?ller, Handbuch der Physiologie. Koblenz, 1840, II, стр. 500.

.

15 W. James, The feeling of effort. Boston, 1880. - Principles of Psychology.

New-York, 1890, И, стр. 486 и след.

16 M?nsterberg, Die Willenshandlung. Freiburg i. B., 1888.

17 Hering, Hermanns Hatidb. d, Physiol., Ill, I, стр, 547, 548,

88

ские фантазии. Однажды я довольно долго проболел малярией и

тогда усвоил себе неприятную привычку одной мыслью о лихо-

радочной дрожи вызывать эту последнюю на самом деле, - при-

вычку, которая осталась на много лет. Изложенный здесь взгляд

может быть подтвержден еще и другими фактами. Когда сокраще-

ние мышцы вызывается не «центрально», «волею», а индукцион-

ным током, мы также ощущаем это сокращение, как произвольное

напряжение; ясно, что это ощущение вызывается периферически.

Но наибольший интерес представляют наблюдения Штрюмпеля1^

над одним мальчиком, который видел только правым глазом, слы-

шал только левым ухом и никаких других ощущений не имел.

Когда глаза у него были завязаны, можно было приводить члены

его тела в самые необыкновенные положения, чего он вовсе не

замечал. Отсутствовало у него также совершенно чувство устало-

сти. Если его просили поднять руку и держать ее в поднятом по-

ложении, он это делал, но после 1-2 минут рука начинала

дрожать и опускаться, а между тем больной утверждал, что про-

должает держать ее приподнятой. Точно так же он полагал, что он

сжимает и разжимает руку в то время, как ее крепко держали19.

11. Движение, ощущение и представление находятся вооб-

ще в очень тесной связи. Эту связь не должно закрывать от нас

необходимое в психологии их разделение и вообще схематиза-

ция. Когда дикая кошка возбуждается легким шумом, вспоми-

ная о животных, могших причинить этот шум, она направляет

свой взгляд туда, откуда исходит шум, и готовится сделать пры-

жок. Ассоциированное представление вызывает здесь движе-

ния, обусловливающие для кошки более ясное оптическое

ощущение ожидаемого ею и интересного в качестве пищи объ-

екта, который она и собирается поймать соответствующим

прыжком20. Но зато глаза кошки всецело поглощены ожидае-

мой добычей и именно менее доступны восприятию иных впе-

чатлений, вследствие чего сама она легче может оказаться

жертвой охотника. Мы видим, как здесь ощущение, представ-

ление и движение переплетаются между собой, определяя то

состояние, которое называется вниманием. Подобно этой кош-

ке ведем себя и мы, когда мы размышляем над чем-либо, что

18 Str?mpell, Deutsch. Archiv f. Win. Medic., XXII, стр. 321.

19 Я сам никоторое время не мог отделаться от взгляда Мюллера. Наблюдения

над собственной моей рукой, апоплексически парализованной, но чувстви-

тельной (см. мою книгу «Анализ ощущений») я тоже не могу вполне совмес-

тить с новой теорией: мне кажется, что я чувствую легкое сжимание и

разжимание руки, между тем как никакого движения в ней не заметно.

20 Groos, Die Spiele der Tiere. Jena, 1896, стр. 210 и след.

89

непосредственно касается сохранения нашей жизни или что

имеет для нас интерес по какой-нибудь другой причине21. Мы

не отдаемся тогда случайным впечатлениям. Прежде всего мы

отвращаем свой взгляд от всех явлений для нас безразличных, не

обращаем внимания на шум в окружающей среде или стараемся

его не замечать. Мы усаживаемся за наш рабочий стол и набра-

сываем конструкцию или начинаем выводить формулу. Посто-

янно вновь мы направляем глаза на эту конструкцию или на

формулу. Вспыхивают только те ассоциации, которые имеют от-

ношение к поставленной нами задаче. Если появляются дру-

гие, они скоро вытесняются первыми. Движения, ощущения и

ассоциации таким же образом содействуют в случае нашего

размышления наступлению состояния интеллектуального вни-

мания, как и в вышеприведенном примере с кошкой они вызы-

вают чувственное внимание. Мы полагаем, что «произвольно»

направляем наше мышление, но в действительности последнее

определяется постоянно возвращающейся мыслью о проблеме,

посредственно или непосредственно связанной тысячью ассо-

циационных нитей с интересами нашей жизни, от влияния ко-

торых мы отделаться не можем22. Как в случае чувственного

внимания орган чувства, установленный на какой-нибудь опре-

деленный объект, именно поэтому оказывается нечувствитель-

ным к восприятию всякого другого объекта, так и ассоциации,

связанные с определенной проблемой, закрывают пути другим

ассоциациям23. Кошка не замечает приближения охотника; уг-

лубленный в свои размышления, Сократ «рассеянно» не слушает

вопросов Ксантипы, и занятый своими конструкциями Архимед

расплачивается жизнью за недостаточность своего биологиче-

ского приспособления к обстоятельствам данного момента.

12. Не существует воли и внимания как особых психических

сил. Та же сила, которая образует тело, производит и те особые

формы согласного действия частей тела, которые мы называем в

совокупности «волею» и «вниманием». Воля и внимание так

родственны между собой, что трудно разграничить их друг от

друга24. Воля и внимание заключают в себе элементы «выбора»,

как и геотропизм и гелиотропизм растений или явление падения

камня на землю. Все они в*равной мере загадочны или в равной

21

22

23

См. стр. 86.

См. Popul. Vorlesungen, 3 изд. стр. 287 и след.

См. Zur Theorie des Geh?rorgans, Sitzh. d. Wiener Akademie, Bd. 48, Juli 1863.

Там же изложен и более биологический взгляд на внимание.

24 См. У. С. Kreibig, Die Aufmerksamkeit als W?lenserscheinung. Wien., 1897.

90

мере понятны25. Воля состоит в подчинении менее важных или

только временно важных рефлективных актов жизненной функ-

ции руководящих процессов. А эти руководящие процессы суть

ощущения и представления, регистрирующие условия жизни.

13. Многие движения, непрерывность которых необходима

для сохранения жизни, как сокращения сердца, дыхание, пери-

стальтические движения кишок и т. д., независимы от «воли»

или зависят в весьма ограниченных пределах от некоторых пси-

хических явлений (эмоций). Но граница между произвольными

и непроизвольными движениями не безусловно постоянна и не-

сколько меняется от индивидуума к индивидууму. У одних лю-

дей некоторые мышцы подчиняются воле, у других те же мышцы

совершенно от нее не зависят. Так, Fontana был в состоянии

произвольно суживать зрачки, a E. Weber мог даже произвольно

подавлять биение сердца26. Если иннервация мышцы случайно

удастся и если можно наступившие при этом ощущения воспро-

извести в памяти, то при этом обыкновенно снова наступает и

сокращение мышцы и последняя остается уже в подчинении у

воли27. Таким образом при помощи удачных опытов и упражне-

ния пределы произвольных движений могут быть расширены. В

случае болезненных состояний связь между жизнью представле-

ний и движениями может претерпеть значительные изменения.

Покажем это на некоторых примерах28. Th. de Quincey испытал,

как он сам рассказывает, после употребления опиума такую сла-

бость воли, что в течение многих месяцев оставлял без ответа

важные письма и потом с трудом уже превозмогал себя, чтобы

написать ответ в несколько слов. Один сильный и интеллигент-

ный господин, нотариус, впал в меланхолию. Он должен был от-

правиться в Италию и неоднократно заявлял, что не может этого

сделать, но не оказывал своему провожатому ни малейшего со-

противления. Он подписал нужную доверенность, но в течение

трех четвертей часа не мог решиться закончить подпись своим

обычным росчерком. Эта слабость воли проявлялась и в очень

многих других подобных случаях, но однажды он вновь обрел

свою энергию при виде женщины, сбитой с ног его лошадьми:

он быстро выпрыгнул из экипажа, чтобы оказать ей помощь. Та-

ким образом «абулия» здесь была побеждена сильным аффек-

том. С другой стороны, простые представления могут стать столь

25 См. Schopenhauer. ?ber den Willen in der Natur. (Есть рус. пер. - Прим. пер.).

26 Ribot, Maladies de la volont?, Paris, 1888, стр. 27.

27 Hering, Die Lehre vom binocularen Sehen. Leipzig, 1868, стр. 27.

28 Ribot, ibid., стр. 40-48.

91

импульсивными, что переходят в действие. Человек, например,

бывает весь охвачен мыслью, что он должен убить определенное

лицо или себя самого, и добровольно дает себя заковать в канда-

лы, чтобы оградить себя от последствий этой страшной склон-

ности.

14. Уже из приведенных выше соображений ясно, что уста-

новление границ между Я и миром - дело нелегкое и не свобод-

ное от произвола. Будем рассматривать как Я совокупность

связанных между собой представлений, т. е. то, что непосредст-

венно существует только для нас самих. Тогда наше Я состоит из

воспоминаний наших переживаний вместе с обусловленными

ими самими ассоциациями. Но вся эта жизнь представлений

связана с исторической судьбой больших полушарий нашего

мозга, которые составляют часть физического мира и которые

мы выделить из этого физического мира не можем. Кроме того

мы не имеем никакого права исключать из ряда психических

элементов наши ощущения. Ограничимся сначала рассмотрени-

ем органических ощущений (общего чувства), которые происхо-

дят от жизненного процесса во всех частях тела и, распространяясь

до больших полушарий мозга, составляют в виде голода, жажды

и т. д. основы влечений; при помощи приобретенного еще в эмб-

риональной жизни механизма эти ощущения вызывают движения,

рефлексы и инстинктивные действия, которые развивающаяся по-

зже жизнь представлений в состоянии только видоизменять. Это

более широкое Я неразрывно связано уже со всем нашим телом

и даже с телом наших родителей. Наконец, мы можем отнести к

нашему Я в самом широком смысле наши чувственные ощущения,

вызываемые всей физической средой, и это Я неотделимо уже от

всего мира. Взрослому мыслящему человеку, анализирующему

свое Я, жизнь представлений вследствие ее силы и ясности ка-

жется наиболее важным содержанием этого Я. Иначе обстоит

дело, когда мы изучаем индивидуума в его развитии. Ребенок не-

скольких месяцев от роду находится еще всецело во власти своих

органических ощущений. Наиболее мощным бывает у него ин-

стинкт питания. Очень медленно и постепенно развивается жизнь

чувств и еще позже жизнь представлений. Гораздо позже появляет-

ся половой инстинкт и при одновременном росте жизни представ-

лений производит полный переворот во всей личности человека.

Так развивается картина мира, в которой собственное наше тело

выделяется как ясно ограниченный и наиболее важный центра-

льный член; сильнейшие представления вместе с их ассоциация-

ми имеют целью удовлетворение инстинктов, направлены на

это, составляют, так сказать, лишь вспомогательное средство для

.

92

такого удовлетворения. Роль центрального члена в этой картине

мира является общим уделом у человека с высшими животными;

но чем проще организмы, которые мы рассматриваем, тем более

жизнь представлений отступает у них на задний план. У социа-

льного человека, жизнь которого отчасти облегчена, представле-

ния, связанные с профессией, положением, задачей жизни и т. д.,

могут получить такую силу и такое значение, что наряду с ними

все прочее окажется неважным, хотя первоначально и эти пред-

ставления были лишь средством для удовлетворения, во-первых,

собственных, а затем, косвенно, и чужих инстинктов. Так прои-

зошло то, что Мейнерт29 назвал вторичным Я в отличие от пер-

вичного, в котором главное место занимала животная сторона

жизни тела.

15. Если принять во внимание важную роль, которую играют

органические ощущения в образовании Я, станет понятным, что

нарушения в этих ощущениях должны изменять и наше Я.

Рмбо30 описал крайне интересные случаи этого рода. Один сол-

дат, тяжело раненый в битве под Аустерлицем, с тех пор почитал

себя мертвым. Когда его спрашивали, как он себя чувствует, он

отвечал: «Вы хотите знать, как поживает дедушка Ламбер? Его

нет уже на свете, пушечное ядро доконало его. То, что вы здесь

видите, только плохая машина, похожая на него; нужно бы сде-

лать другую машину». Говоря о себе, он никогда не говорил «я»,

а всегда «вот это». Кожа его была совершенно нечувствительна и

часто он совершенно терял сознание и способность двигаться,

что продолжалось по нескольку дней. - Сросшиеся близнецы с

отчасти общим телом, как, например, известные сиамские близ-

нецы или родившиеся в венгерском городе Szongy сестры Елена

и Юдифь, имеют также отчасти общее Я и проявляют, как и сле-

довало ожидать, сходство и даже тождество характеров. Дело до-

ходит до того, что в разговоре фраза, начатая одной из них, часто

заканчивается другой31. Впрочем, органически сросшиеся близ-

нецы обнаруживают только в более сильной степени физическое

и психическое сходство, которое существует и у близнецов, ор-

ганически разделенных, и которое в древнем мире и в наше вре-

мя дало столь благодарный материал для комедий32. - Если

первичное Я определяется организацией, то на вторичное Я име-

29 Meynert, Popul?re Vortr?ge. Wien, 1892, стр. 36 и след.

30 Riboi, Les maladies de la personnalit?. Paris, 1888.

31 Vaschide et Vurpas, Essai sur la Psycho-Physiologie des Monstres humains. Paris.

32 Ср. пьесу Плавта «Menaechmi» или пьесу Шекспира «Комедия ошибок». -

Богато поучительными фактами сочинение Гальтона «History of Twins».

93

ют значительное влияние переживания. И действительно внезап-

ная или продолжительная перемена в окружающей среде может

вызвать огромную перемену во вторичном Я. Положение это от-

лично иллюстрируется рассказом «О спящем и бодрствующем» в

арабских сказках «Тысяча и одна ночь», как и известной пьесою

Шекспира «Укрощение строптивой».

16. Замечательны случаи, когда в одном теле одновременно

являются две различные личности. Один человек, больной ти-

фом, долго лежал без сознания. Придя в себя, он думает, что у

него два тела, лежащие в двух различных постелях; одно из них,

казалось ему, выздоравливает и наслаждается покоем, а другое

страдает. ~* Один полицейский, получив много ударов по голо-

ве, стал страдать слабостью памяти, и ему казалось, что он со-

стоит из двух лиц различного характера и с различной волей и

что одна личность находится в правой части тела, а другая в ле-

вой. - Сюда же относятся случаи так называемой одержимости,

когда человеку кажется, что в нем сидит другая личность, конт-

ролирующая его или распоряжающаяся им, часто кричащая из

него чужим голосом. Неудивительно, если страшное впечатле-

ние, которое производят такие явления, наводит на мысль об

одержимости злым духом33. Чаще в одном теле являются различ-

ные личности, последовательно сменяя друг друга. Одна прости-

тутка, обращенная на путь истины, поступила в монастырь, где

впала в религиозное безумие, сменившееся тупоумием. Затем

последовал период, в который она попеременно представляла

себя то монахиней, то проституткой и соответственно вела себя.

Наблюдались также случаи смены трех различных личностей.

Кто хочет составить себе естественнонаучный взгляд на

приведенные выше случаи, приняв во внимание все моменты,

играющие какую-нибудь роль при образовании нашего Я, тот

должен принять во внимание, что сменяющиеся органические

ощущения сопровождаются тесно связанными с ними рядами ас-

социаций, которые между собой не связаны. Когда эти ощущения

меняются, например, в случае болезни, меняются и воспомина-

33 Относительно демонологических воззрений смотри: Ennemoser, Geschichte

der Magie. Leipzig, 1844. - Roskoff, Geschichte des Teufels. Leipzig, 1869. - Hecker,

Die grossen Volkskrankheiten des Mittelalters. Berlin, 1865. - Патологические

явления, психические нарушения, в особенности галлюцинации, безразлично,

продолжительны ли они (например, в случае мании преследования) или вре-

менны, вызванные, например, действием ядов, поддерживают, в случае не-

достаточной научной критики, веру в чертей и ведьм, как у лиц, пораженных

болезнью, так и у лиц, наблюдающих их. См. P. Max Simon, Le Monde de

R?ves. Paris, 1888. - Интересные данные можно найти также у Вальтера

Скотта (Letters on Demonology and Witchcraft, 4th edit. London, 1898).

94

ния, а с ними и вся личность. Во время же переходного периода,

если этот последний довольно продолжителен, появляется двой-

ственность личности. Кто способен наблюдать себя во время

сна, тому такие состояния не вполне чужды и во всяком случае

ему нетрудно их представить.

17. Существует весьма тесная связь между всеми частями че-

ловеческого тела, и почти все жизненные процессы тем или

иным путем доходят до больших полушарий мозга, а следовате-

льно, и до сознания. Не у всех однако организмов это так проис-

ходит. Когда мы наблюдаем, как гусеница, пораненная в задней

своей части, начинает поедать себя сзади34, или как оса, занятая

собиранием меда, допускает отрезать себе брюшко, или как дож-

девой червь, разрезанный посредине, продолжает, если связать

обе части ниткой, ползти почти так, как и раньше, то мы дол-

жны принять, что у этих животных части тела, не соприкасаю-

щиеся непосредственно, не находятся в столь тесной взаимной

связи, как у людей. У червя, например, одно кольцо тела дейст-

вует возбуждающим образом на другое - соседнее и поэтому он

и продолжает ползти, раз предыдущее кольцо раздражает после-

дующее через нитку. Но о централизации всей жизни в мозгу и

соответствующем образовании некоего Я здесь не может быть и

речи.

34 В сочинениях по биологии мы находим упоминания об этом процессе. Моя

сестра, много лет занимавшаяся разведением Yama Mai в дубовом лесу, где

часто происходят поранения гусениц, но и излечение их, оспаривает прави-

льность наблюдения. Гусеницы, по-видимому, исследуют раны и стараются,

может быть, их закрыть.

95

ГЛАВА 5

РАЗВИТИЕ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ

В ЕСТЕСТВЕННОЙ И КУЛЬТУРНОЙ СРЕДЕ

1. Отделившись от материнского тела, животный организм

начинает самостоятельную жизнь. По наследству он получает

только несколько рефлективных действий - единственное, что

может спасать его в первой нужде. Приспособляя это свое на-

следство к специальной окружающей его среде, соответствую-

щим образом видоизменяя и приумножая его, приобретая опыт,

он становится физической и психической индивидуальностью.

Человеческое дитя действует здесь так же, как едва вылупив-

шийся из скорлупы и уже начинающей клевать цыпленок или

едва вылупившийся аллигатор1, который, таща еще за собой на

пупочном канатике остатки яйца, бросается уже однако с откры-

той пастью на каждое приближающееся к нему тело. Человече-

ское дитя оставляет чрево матери только менее зрелым, с меньшим

физическим и психическим богатством, которое ему приходится

еще долго приумножать, покуда оно становится самостоятель-

ным.

2. Индивидуальный опыт животные накопляют так же, как

человек. Биология и история культуры суть равноценные, вза-

имно дополняющие друг друга источники психологии и учения

о познании. Как ни трудно, например, вдуматься в психическую

жизнь насекомых, условия жизни, чувства которых нам так мало

знакомы, как ни кажется заманчивым рассматривать их как ма-

шины, совершенно отказавшись от выводов об их психической

жизни, нам не следует оставлять неиспользованным ценный

путь аналогии с собственной психикою тем более, чем недоста-

точнее оказываются именно здесь остальные средства исследова-

ния. Мы часто слишком бываем склонны переоценивать пропасть

между человеком и животными. Мы слишком легко забываем,

как много механического в собственной нашей психической

жизни. Когда мы считаем удивительно глупым поведение насе-

комых, рыб и птиц в отношении огня или стекла, мы упускаем

из виду, как мы сами относились бы к таким предметам, если бы

они были совершенно чужды нашему опыту и вдруг появились

бы. Эти вещи должны были бы показаться нам чудом, и мы не

раз наталкивались бы на них, как и животные. Если мы будем

Morgan, Comparative Psychology. London, 1894, p. 209.

96

исходить в нашем изучении от наиболее близких к человеку жи-

вотных и постепенно переходить к более от него далеким, это

изучение должно привести к основательной сравнительной пси-

хологии. Только таковая осветит явления высшей и низшей пси-

хической жизни, выяснит действительные сходные черты и

различия обеих.

3. Приведем несколько примеров, выясняющих отношение

между животной и человеческой психикой. Л. Морган1 прика-

зал своей молодой собаке принести палку. Поднимая палку, со-

бака обожглась о крапиву и с тех пор не хотела прикасаться к

этой самой палке, даже когда она лежала на голой земле. Другие

палки она охотно поднимала; через несколько часов, когда вме-

сте с болью исчезло и живое представление о той роковой пал-

ке, она стала поднимать и ее. - Другой собаке приходилось

носить палку с большим утолщением посредине, что было ей

весьма неудобно. После многих опытов она научилась однако

браться за нее у самого утолщения, близ центра тяжести. -

Двум молодым собакам приходилось проходить по узкому про-

ходу для пешеходов, нося в пасти по палке в поперечном поло-

жении; концы палки ударялись о забор, что мешало пройти.

Собаки бросили палки и побежали вперед. Когда они были ото-

сланы обратно, одна из них схватила палку за один конец и без

труда протащила ее через проход, а другая продолжала брать

палку посредине, спотыкаться и падать. Когда они через час

возвращались по тому же месту, то и первая, как будто бы более

умная, собака забыла воспользоваться своим преимуществом,

которое досталось ей, по-видимому, случайно. - Собака легко

научается открывать решетчатые ворота, просовывая голову и

приподнимая засов. При внимательном наблюдении оказыва-

ется однако, что способ этот находится собакой случайно, во

время игры или бурных попыток вырваться, а вовсе не является

результатом ясного понимания условий открытия ворот. Одной

собаке приходилось неоднократно гнаться за вспугнутым кро-

ликом по узенькой тропинке между кустарниками и кролику

каждый раз удавалось ускользать от нее в свою нору. Но, нако-

нец, однажды собака, вспугнув кролика, пустилась прямым пу-

тем к норе, где и стала поджидать приближающееся животное и

схватила его. - Лошади и собаки, таща на себе тяжелую ношу

по крутому спуску, движутся не прямым путем, а зигзагообраз-

но и тем уменьшают подъем.

Из этих примеров можно очевидно вывести следующие пра-

вила: 1. Животные умеют использовать в свою пользу ассоциа-

2 Ibid., стр. 91, 254, 288, 301, 302.

4 Познание и заблуждение

ции, данные им случаем. 2. Вследствие сложности фактов у них

ассоциируются признаки, не тесно между собой связанные;

ожог, например, крапивы может быть приписан палке, на кото-

рую именно и обращено внимание, а крапива может остаться

незамеченной. 3. Сохраняются только часто возобновляемые,

биологически важные ассоциации. - Нельзя не согласиться с

тем, что образ действия и большинства людей может найти объ-

яснение в этих правилах. - Черты неимоверной глупости сооб-

щает Морган* об одной корове, теленок которой вскоре после

рождения умер. Так как корова давала доить себя только в при-

сутствии теленка, то хозяин ее набил сеном шкуру теленка, отде-

лив голову и ноги, и это чучело корова нежно облизывала в то

время, как хозяин доил ее. Но когда впоследствии, после про-

должительного облизывания, через кожу показалось сено, корова

совершенно спокойно его съела. О чертах человеческой тупости,

напоминающих приведенные, рассказывает нам Мопассан в не-

которых из своих мастерских новелл; в основе последних вряд

ли лежит одна голая выдумка.

4. Раз психическая жизнь развилась до известной степени

под действием биологической необходимости, она выражается

уже и самостоятельно, помимо этой необходимости. Такой пере-

вес психической жизни проявляется, например, в любопытстве.

Известен короткий, оборванный лай собаки, когда ее внимание

привлекает какое-нибудь необычайное явление. Собака успока-

ивается только после того, как она усваивает себе это явление в

понятной для нее форме. - Одна кошка4, пробужденная ото сна

шумом детского барабана, вскочила в страшном испуге, но тот-

час же спокойно легла обратно, когда увидела мальчика, произ-

водившего этот шум. - Одна обезьяна5 в зоологическом саду

поймала опоссума, рассмотрела его, нашла сумочку, из которой

вынула птенцов и, подробно рассмотрев их, положила обратно.

В последнем случае интерес маленького зоолога идет уже значи-

тельно дальше биологической необходимости. Romanes наблю-

дал однажды, как собака обеспокоилась и испугалась, когда

Morgan, Animal Life. London, 1891, стр. 334. - Хорошие психологические и

биологические идеи можно найти у Th. Zell'a (Ist das Tier unvern?nftig? Stuttgart-

Tierfabeln. Das rechnende Pferd. Berlin). Очень хорошо у него проведено

различие между животными, руководящимися знанием, и животными, руко-

водящимися обонянием, а также ясно изложен закон экономии. Но автор

предполагает у своих читателей слишком большую наивность, что не служит

к выгоде сочинения.

Ibid., стр. 339.

Ibid., стр. 340.

98

кость, которую она грызла, была приведена в движение скрытой

ниткой6. Он видит в этом задатки к фетишизму, что несколько

смело. Но этот случай действительно напоминает, как обитатель

одного из островов Тихого океана стал обоготворять покрытый

надписью кусок дерева7, который непонятным для него образом

сообщал какое-то известие.

5. Психическая жизнь животного существенно обогащается

еще посредством наблюдения образа действия других животных

того же вида, примером их и, хотя несовершенными, звуковыми

сообщениями, начатки которых заключаются уже в рефлекторно

возникающих знаках предупреждения и приманивания. Так, об-

раз действия более старых членов вида может передаваться более

молодым через некоторую традицию8 и новые способы действия

отдельных индивидуумов - - переходить ко многим или даже

всем членам этого вида. Жизнь вида испытывает таким образом

в течение времени известные изменения. Изменения эти, прав-

да, весьма редко происходят так быстро9, как в культурной жиз-

ни человека, например, благодаря изобретениям, но при всем

том процессы и тут и там однородны, и тут и там мы можем го-

ворить о некоторой истории10.

6. Различия, которыми человек в психическом отношении

отличается от животных, суть различия не качественного, а толь-

ко количественного характера. Вследствие того, что условия его

жизни более сложны: 1) его психическая жизнь стала интенсив-

нее и богаче, 2) круг его интересов стал шире и глубже, 3) он спо-

собен избирать более длинный окольный путь для достижения

своих биологических целей, 4) жизнь его современников и пред-

ков, благодаря более совершенному устройству и письменному

сообщению, имеет более сильное и более прямое влияние на

Morgan, Comparative Psychology, p. 259. - Собака Шопенгауэра «a priori» зна-

ла, что каждое явление имеет свою причину, в аналогичном случае искала та-

ковую и обходилась без фетишизма (Schopenhauer, ?ber die vierfache Wurzel

des Satzes vom zureichenden Grunde, Leipzig, 1864, 3 Aufl., стр. 76). Таким об-

разом философия собаки определяется философией наблюдателя.

Tylor, Einleitung i. d. Studium d. Anthropologie. Braunschweig, 1883, стр. 197.

Перелет птиц пытались сводить к подражанию. Перелет этот начался, может

быть, в то время, когда конечный пункт перелета еще не был отделен мо-

рем. - Новые точки зрения и новые еще большие загадки см. К. Graeser, Der

Zug der V?gel. Berlin, 1905.

Впрочем, рассказывают про одного австралийского попугая, которому взду-

малось напасть на овец и клевать их, чему стали подражать и остальные пред-

ставители вида.

См. Я. v. B?ttel-Reepen, Die stammesgeschichtliche Entstehung des Bienenstaates.

Leipzig, 1903.

99

него, 5) происходят в течение жизни отдельного индивидуума

более быстрые перевороты психической жизни.

7. Своих культурных приобретений человек добивается ма-

ленькими шагами, путем примитивных опытов, как и животные.

Когда древесных плодов оказывается для него недостаточно, он

начинает выслеживать дичь, как хищные животные, прибегая

при этом к подобным же уловкам, как и они. Правда, уже и здесь

он в выборе средств обнаруживает большую силу фантазии,

укрепленной более богатым опытом. Индеец подкрадывается в

шкуре северного оленя к стаду оленей11; австралиец пробирается

в воде, дыша через трубку, к плавающим птицам, которых затем

легко ловит и душит; жители Египта для той же цели надевали на

голову тыкву. Возможно, что к применению таких средств при-

вел случайный опыт. Случай, вероятно, научил также ловле

рыбы во время прилива при помощи плетеной изгороди12. Заме-

чательно остроумные конструкции всевозможных ловушек слу-

жат в такой же мере доказательством хитрости человека, как и

хитрости животных, которые скоро узнают их, научаются их из-

бегать и тем постоянно ставят человеку новые задачи. Новым

важным опытом вынужден был обогащать себя человек, когда

размножение его рода заставило его перейти от охотничьей жиз-

ни к кочевой и, наконец, к земледельческой.

Кучи раковин кьеккенмеддинги на берегах доказывают, что

в эпоху каменного периода способ пропитания многих людей

немногим отличался от способа пропитания животных. Перво-

бытный человек устраивает свое жилище в листве, подобно птицам

и обезьянам, или живет в пещере, подобно хищному животному.

Круглая хижина индейцев13, первоначально полученная путем

связывания вершин деревьев, с течением времени под давлени-

ем нужды в большом помещении уступает свое место хижине

продолговатой и четырехугольной. Климатические условия и ка-

чества существующего в данном месте материала обусловливают

переход к строениям деревянным и каменным с необтесанными

или обтесанными камнями.

8. Очень резкое отличие человека от животных представляет

употребление одежды. Правда, раки с нежной кожей защищают

себя, заползая в раковины, а некоторые гусеницы приготовляют

себе оболочку из камешков и листьев, но такие случаи очень

редки. В большинстве случаев оказываются достаточными для

11 Tylor, Anthropologie, стр. 246.

12 Diodor, III, 15, 22.

13 Tylor, ibid., стр. 275.

100

защиты тела естественные кожные покровы. Под влиянием ка-

ких обстоятельств человек утратил, почти без остатка, свой, уна-

следованный от своих предков, волосяной покров? Что было до

того, как человек под давлением неблагоприятных климатиче-

ских условий постарался защитить себя одеждой? Потерял ли он

свой волосяной покров из-за этой одежды, к употреблению ко-

торой должен был прибегнуть, гонимый из более теплого клима-

та на север? Или к современному состоянию привели сложные

доисторические события? Шкура животных14 и кора деревьев

составляли первую одежду человека. В иных местах их заменяло

покрывало, сплетенное из травы. Постепенно это привело к из-

готовлению крученых ниток из растительных волокон, волос и

шерсти, к прядению и к плетению этих нитей, т. е. к тканью. Не-

обходимость соединять куски кожи и ткани в одежду научила

шитью.

9. Пути, которые выбирают животное и человек при удов-

летворении своих потребностей, несколько различны. Оба они

могут войти в сношение с телами окружающей их среды только

через посредство мышц своего тела. Но в то время как живот-

ное, всецело охваченное данной потребностью, стремится боль-

шей частью непосредственно к захвату тела, удовлетворяющего

его потребность, или к удалению того, которое ему мешает, че-

ловек, обладая большей психической силой и свободой, кроме

прямого и непосредственного пути, видит и окольные пути и

среди них выбирает наиболее для себя удобный. Он имел уже до-

суг для наблюдения взаимных отношений, существующих между

телами, хотя непосредственно это его мало касается, и при слу-

чае умеет использовать свои познания. Он знает, что волк волка

не боится, что птицы не боятся тыквы, и руководится этим при

выборе своих масок. В то время как обезьяна тщетно гонится за

птицей, человек настигает ее метательным дротиком, действие

которого при столкновении с другими телами он изучил в играх.

И обезьяна охотно пользуется покрывалом, когда его имеет, но

она не умеет добывать себе звериную шкуру. И обезьяна порой

бросает вещью во врага, и она сбивает камнями фрукты. Человек

же устанавливает более полезный образ действия; он способен

действовать более экономически, с наименьшей затратой сил.

Он работает над камнем, делает из него молот и топор, неделями

обтачивает свое копье, изобретает, посвящая свое внимание

вспомогательным средствам, оружие и орудия, доставляющие

ему неоценимые выгоды.

Tylor, ibid., стр. 290.

101

10. Когда от удара молнии, например, возникает огонь, обе-

зьяны пользуются этим случаем, чтобы нагреться, столь же охот-

но, как и человек. Но только этот последний замечает, что

дерево, подложенное к огню, поддерживает его. Только он изв-

лекает пользу из этого наблюдения, поддерживает, развивает его

и пользуется огнем для своей цели15. Более того, новый опыт,

которым он обогащается при приготовлении легко воспламеня-

ющегося и долго тлеющего материала, трута, дает ему возмож-

ность даже добывать огонь сызнова; он изобретает средство

получать огонь при помощи трения друг о друга двух палок, и

огонь становится прочным его достоянием. Обладая уже огнем,

он, благодаря тому, что взор его видит дальше настоятельно и

непосредственно необходимого, при случае изобретает способ

получения стекла, плавления металла и т. д. Пользуясь огнем, он

имеет ключ к кладу химической технологии, а употребление ору-

дий и оружия дает ему доступ к кладу механической технологии.

Как ни заманчиво и психологически поучительно было бы про-

следить развитие технологии из примитивного опыта, все же это

завело бы нас слишком далеко. Психологические выводы, к ко-

торым приходит такое изучение, я попытался сжато изложить в

моей лекции «?ber den Einfluss zufl?lliger Umst?nde auf die Entwicklung

von Erfindungen und Entdeckungen» (О влиянии случайных

обстоятельств на развитие открытий и изобретений)16. Много ма-

териала по этому вопросу можно найти в сочинениях но истории

культуры17.

11. Всякий, кто занимался опытными исследованиями, зна-

ет, что гораздо легче выполнить целесообразное движение руки,

которая почти сама исполняет наши намерения, чем точно на-

блюдать взаимные отношения тел и воспроизводить их в своих

представлениях. Движение руки есть одна из наших биологиче-

ских функций, постоянно и непрерывно применяемых, а наблю-

дение тела, не имея для нас непосредственного интереса, может

таковой получить лишь при избытке сил, выражающемся в дея-

тельности наших органов чувств и представлений. Наблюдение

и изобретательная фантазия предполагает уже известную сте-

пень довольства и досуга. Для развития их первобытный человек

должен был жить уже в'относительно благоприятных условиях.

15 См. Popul?r-wissenschaftliche Vorlesungen. 3 изд., стр. 293.

16 См. Popul?r-wissenschaftliche Vorlesungen, стр. 287.

17 См. Tylor, Urgeschichte der Menschheit. Leipzig, Ambrosius Abel. - E. B. Tylor,

Einleitung i. d. Stadium d. Anthropologie u. Zivilisation. Braunschweig, 1883. -

Otis T. Mason, The Origins of Invention. London, 1895.

102

Впрочем, изобретает меньшинство людей; большинство пользу-

ется изобретениями немногих, научаясь от них. В этом состоит

воспитание, которое может возместить средние недостатки та-

ланта и содействует, по крайней мере, сохранению приобретен-

ной культуры. Уж такова сущность дела, что взгляд, проникающий

далее непосредственно полезного, является большим благодея-

нием для общества, чем для его обладателя.

12. Сказанного выше достаточно, чтобы судить, с каким тру-

дом и как медленно первобытный человек мог подниматься

выше других животных. Только после того как это возвышение

его над животными совершилось, рост культуры получает более

быстрый ход. Быстро растет она с образованием общества, деле-

нием его на сословия, профессии, ремесла, причем с индивидуу-

ма снимается часть заботы о своем пропитании, но зато сужается

поле его деятельности, которым он зато тем полнее может овла-

деть. Совместная деятельность приводит еще к специальным

изобретениям, которые только при ней и возможны, для нее ха-

рактерны. Такова пространственно и временно (ритмически)

организованная работа18 многих с одной общей целью, как мы

ее находим у войска, организованно употребляющего оружие на

поле битвы, при передвижении больших тяжестей, как то мы на-

ходим, например, у древних египтян, отчасти в современном

фабричном труде. Отдельные сословия в таких обществах, ока-

завшиеся вследствие исторически сложившихся обстоятельств в

привилегированном положении, не замедлили использовать ра-

боту других в своих интересах. Но изобретая новые потребности,

эти сословия побуждали также к отыскиванию и новых средств

для их более легкого удовлетворения, и то, что делалось не ради

этих целей, часто однако косвенно оказывалось для них полез-

ным благодаря возвышению культуры. Это приложимо как к ма-

териальной культуре, так и к духовной.

13. Человек научается пользоваться для своих целей работою

животных и тем в значительной мере увеличивает свои силы. В

обществе он научается высоко ценить человеческий труд. Поэ-

тому, вместо того чтобы убивать военнопленных, их принуждают

работать. Здесь - источник рабства, образующего краеугольный

камень античной культуры и в различных формах продолжаю-

щего существовать вплоть до новейшего времени. В настоящее

время рабство в Европе и Америке по названию и по форме от-

менено, но по существу дела, как эксплуатация многих людей

Wallaschek, Primitive Music. London, 1893. - В этом сочинении излагается

практическое значение ритма, Бюхер (Работа и ритм) обсуждает ту же тему

несколько иным образом.

юз

немногими, сохранилось. Впрочем, подчинение себе подобных,

как и других животных, существует не только у человека, но мы

находим то же явление и в мире животных, например у муравьев.

14. Рядом с трудом человека и животных стали с течением

времени эксплуатировать рабочую силу «неживой» природы.

Возникли ветряные и водяные мельницы. Работа, которая преж-

де исполнялась силою животных или человека, стала все более и

более совершаться движением воды или воздуха, которые, раз

соответствующие машины установлены, не нуждаются в пище и

в общем менее строптивы, чем животные и человек. Изобрете-

ние паровой машины повело к использованию богатого запаса

рабочей силы, накопленной в растительности доисторического

периода в виде каменного угля и теперь привлеченной на службу

человеку. Недавно зародившаяся электротехника при помощи

электрической передачи силы расширяет не только область при-

менения паровой машины, но и область применения находя-

щихся в самых отдаленных местах сил воды и ветра. Еще в

1878 году, следовательно еще до великого расцвета электротех-

ники, Англия имела паровых машин на общую сумму 4 J/2 мил-

лионов лошадиных сил, что соответствовало рабочей силе в 100

миллионов человек. Работа эта, следовательно, не могла бы быть

исполнена всем населением Англии, даже увеличенным в неско-

лько раз. Все же машины Англии производили в 1860 году столь-

ко работы, что для производства ее ручным путем потребовалось

бы 1200 миллионов трудолюбивых рабочих, т. е. почти все насе-

ление земного шара19.

15. Можно было бы подумать, что при таком росте рабочих

сил работающая часть человечества, которой теперь остается то-

лько управлять машинами, освобождена от значительной части

своего былого труда. Но если присмотреться, то оказывается,

что это не так. Работа остается столь же изнурительной, как и

раньше. Мечта Аристотеля о машинотехническом периоде исто-

рии без рабства не осуществилась. Причины, почему оно так

случилось, изложены в прекрасном сочинении И. Поппера2®. Ко-

лоссальная работа машин идет не на улучшение положения всего

человечества, а большей частью на удовлетворение потребностей в

роскоши его господствующей части. Весьма приятно представить

себе скорость современных железнодорожных поездов, легкость

почтовых, телеграфных и телефонных сношений, но приятно для

того, кто всем этим пользуется. Иначе выглядит дело, если обра-

19 Bourdeau, Les Forces de l'Industrie. Paris, 1884, p. 209-240.

20 /. Popper, Die technischen Fortschritte nach ihrer ?sthetischen und kulturellen Bedeutung.

Leipzig, 1888, стр. 59 и ел.

104

титься к оборотной стороне медали и подумать о страданиях тех,

которым приходится поддерживать правильность этих быстрых

сношений. Интенсивная культурная жизнь наводит еще и на

другие размышления. Шумящие электрические конки, быстрое

вращение колес на фабриках, яркий электрический свет не воз-

буждают уже у нас такого чистого удовольствия, когда мы сооб-

ражаем, какая масса угля при этом ежечасно уходит в воздух. Со

страшной быстротой приближается время, когда земля, подобно

одряхлевшему организму, растеряет все свои сокровища, скоплен-

ные в эпоху юности, и окажется почти совершенно истощенной.

Что тогда будет? Вернется ли эпоха варварства, или человечество к

этому времени приобретет мудрость старости и научится избег-

нуть кризиса? Развитие культуры мыслимо только при извест-

ном общественном неравенстве и в общем может совершаться

лишь действиями людей, обладающих известным досугом. Сказан-

ное относится и к материальной, и к духовной культуре. Послед-

няя однако имеет то драгоценное свойство, что распространение ее

на часть человечества, не имеющую досуга, неотвратимо. Поэтому

неизбежно должен наступить момент, когда эта часть человече-

ства, правильно поняв положение дел, восстанет против господ-

ствующей его части и потребует более справедливого и более

целесообразного применения общего богатства21.

16. К изобретениям, имеющим источник в социальной жиз-

ни людей, принадлежат также речь и письмо. Рефлекторные зву-

ки, появляющиеся в случаях душевных волнений, вызванных

известными обстоятельствами, запоминаются и становятся неп-

роизвольно знаками этих обстоятельств и волнений, т. е. пони-

маются так другими индивидуумами того же вида, живущими в

тех же условиях. Как ни мало специализированы звуки у живот-

ных, однако речь человеческая все же есть лишь дальнейший

этап в развитии речи животных. Она возникает, когда при боль-

21 Программу для этого дает И. Поппер в своей книге «Das Recht zu leben und die

Pflicht zu sterben» (Право жить и обязанность умереть). Стремления Поппера

очень близки к первоначальным социально-демократическим стремлениям,

но выгодно отличаются от них тем, что по его программе пределы организа-

ции ограничиваются самым важным и необходимым, а за этими пределами

сохранена свобода индивидуума. Если же не ограничить организацию этими

тесными пределами, то в социально-демократическом государстве рабство

могло бы получить еще более общий и угнетающий характер, чем в государст-

ве монархическом или олигархическом. В другом сочинении, служащем до-

полнением для первого, под заглавием «Fundament eines neuen Staatsrechts»,

1905 (Основа нового государственного права) Поппер проводит следующую

основную мысль: «Для вторичных потребностей - принцип большинства, а

для основных - принцип гарантированной индивидуальности». - В важных

пунктах сходится с Поппером А. Менгер в книге «Новое учение о государст-

ве» (A. Menger, Neue Staatslehre. Jena, G. Fischer, 1902).

105

шом однообразии переживаний соответствующие звуки дальней-

шим образом изменяются и специализируются, через подражание

распространяются в этой своей специализации и сохраняются

через традицию. Эмоциональный момент, создавший звук, все бо-

лее отступает на задний план, звук специализируется и все более

ассоциируется с соответствующими представлениями. Иерузалем

прекрасно проследил образования имен из таких эмоциональных

звуков у Лауры Бриджмен22. В ограниченных размерах мы можем

наблюдать эти процессы развития речи у наших детей. Более об-

ширный материал дает сравнительное языкознание народов, име-

ющих общее происхождение. Мы видим здесь, как с разделением

народа на несколько ветвей, живущих в различных условиях, де-

лится на столько же ветвей и язык. Слова претерпевают измене-

ния. Те из них, для которых нет более соответствующих объектов,

исчезают из языка или употребляются для обозначения других

родственных им или сходных объектов, если для этих последних

нет в языке названий. Так как момент сравнения от случая к слу-

чаю меняется, то одно и то же слово часто с течением времени по-

лучает в родственных языках значение весьма различное. Чтение

голландской газеты или надписей на вывесках в Голландии может,

например, немца невольно заставить рассмеяться и, конечно, mutatis

mutandis и наоборот23. На важное значение слова как центра

ассоциации было указано уже выше (см. стр. 74). Наша речь и

обусловленная ею возможность обмена опытом является могу-

щественным фактором, содействующим психическому разви-

тию. Значение речи для абстракции будет еще рассмотрено ниже24.

В звуковом языке мы лишь изредка прибегаем к звукоподра-

жанию обозначаемым предметам. В языке жестов, к которому

прибегают чужие друг другу народы, чтобы столковаться, или в

естественном мимическом языке глухонемых (в противополож-

ность искусственному их языку при помощи пальцев) находит

самое широкое применение воспроизведение видимого, если

этого последнего нельзя указать прямо25.

22 Psychologie, стр. 105. Подробнее см. Laura Bridgman, Wien 1891, стр. 41 и ел.

23 Аналогичные примеры из язьгка детей см. в моей книге «Анализ ощущений»

(русск. пер., изд. С. Скирмунта, стр. 254).

24 Из более старых сочинений по языкознанию достойны внимания по своей

оригинальности следующие: L. Gelger, Ursprung und Entwicklung dor menschlichen

Sprache und Vernunft. Stuttgart, 1868. - L. Noire, Logos. Ursprung und

Wesen der Begriffe. Leipzig, 1885. - Whitney, Leben und Wachstum der Sprache.

Leipzig, 1876. - Очень поучительно во многих отношениях сочинение Tr/fc'a

Mauthner'a, Beitr?ge zur Kritik der Sprache. Stuttgart, Cotta, 1901.

25 Tylor, Urgeschichte der Menschheit. (Есть русский перевод.)

106

17. С введением сохраняющихся видимых знаков вместо мо-

ментальных звуковых возникает письменность. Сохраняемость26

составляет важное преимущество ее перед преходящим, быстро

забываемым изустным словом. Ближайшим способом сообще-

ния о явлениях является изображение их. Индейцы Северной

Америки именно этим способом и пользуются. Примером может

служить рисунок на одной скале Верхнего озера, извещающий о

приближении врагов27. Начатки письма представляют также та-

туировки, так как эти рисунки на коже с течением времени по-

лучают значение знаков племени, «тотем». Такими же начатками

являются условные памятные знаки, узлы, поперечные зарубки

на палках, которые обе стороны, заключившие между собой до-

говор, раскалывали по длине и сохраняли, далее шнуры с узлами

(Quipus), употреблявшиеся перуанским правительством. Даль-

нейшее развитие письма может пойти по двум путям: или изоб-

ражения вещей при быстром и упрощенном письме упрощаются

в условные знаки понятий, как, например, у китайцев, или изоб-

ражения делаются фонетическими знаками, напоминая, как в

«ребусе», звук имени изображаемой вещи, как, например, в

иероглифах египтян. Склонность к абстрактному мышлению и

желание приспособить письмо к удовлетворению этой склонно-

сти приводит к первому пути, а необходимость писать имена лиц

и вообще собственные имена - ко второму, на котором и разви-

вается письмо при помощи букв. Каждый из этих двух методов

имеет свои выгодные стороны. Второй осуществляется при помо-

щи весьма немногих средств и легко приспособляется ко всяким

фонетическим и логическим изменениям. Первый же совершенно

не зависит от фонетики, вследствие чего китайское письмо, на-

пример, читается японцами, язык которых фонетически совсем

другой. Китайское письмо есть почти пасиграфия, предполагаю-

щая, конечно, изменения при каждом изменении в понятиях28.

26 После изобретения фонографа устная речь может быть также воспроизводи-

ма любое число раз, как записанная. Примером может служить фонографи-

ческий архив Венской академии. Идею фонографа создала фантазия Сира-

но-де-Бержерака (Cyrano de Bergerac, Histoire comique des ?tats et empires de la

lune. 1648).

27 Wuttke, Geschichte der Schrift. Leipzig, 1872,1, стр. 156, снимки: стр. 10, табли-

ца XIII. Интересны и другие места книги.

28 В настоящее время снова стали теоретически обсуждать старые философские

проблемы пасиграфии и международного языка. Предпринимаются и по-

пытки к практическому их разрешению, например обществом D?l?gation

pour l'adoption d'une langue auxiliaire internationale. Если бы эта задача оказа-

лась технически исполнимой, это было бы событием первостепенной куль-

турной важности.

107