Часть 10.

последствия оказываются опять-таки образами последствий,

вытекающих из фактов. Максвелл в весьма сильной степени

приближается к идеальному методу испытания природы, и от-

сюда его необычайные успехи!

15. Заканчивая настоящую главу, не мешает еще раз указать

на то, что не только отыскивание полных аналогий, ведущих к

познанию новых сходств, но и констатирование неполных ана-

логий, вскрывающих различия, существующие между сравнива-

емыми областями фактов, тоже может принести большую пользу

научному исследованию. Так, если бы было обращено внимание

только на общие черты различных видов энергии, учение об

энергии было бы ограничено знанием одного только первого

принципа термодинамики, между тем как именно внимание к

различиям, существующим между ними, привело к важному

знанию рассеяния энергии23. Весьма поучительный и историче-

ски важный пример преждевременного оставления плодотвор-

ной аналогии мы находим у такого научного исследователя, как

Ньютон. В 28-м вопросе его Оптики идет речь о теории давления

Декарта и о теории волнообразного распространения света Гюй-

генса1**. Отвергнув первую теорию, Ньютон высказывается также

против второй. Делает он это потому, что от его внимания уско-

льзает дифракция света в области тени. Он знал, правда, что во-

дяные волны сильнее отклоняются, чем звуковые, но, так как он

производил только такие опыты, при которых еще более слабая

дифракция света в область тени легко могла ускользнуть от его

внимания и только противоположная дифракция была заметна,

он предпочитает сводить эту последнюю к отклоняющей силе,

исходящей от тела, около которого свет проходит. Эта раз при-

нятая точка зрения становится непреодолимой помехой для по-

нимания Ньютоном работ Гюйгенса, и он остается при своей

теории истечения. Он объясняет все «ex congenitis et immutabilibus

radiorum proprietatibus» [«из природных и неизменных свойств

лучей»], что и без того было довольно трудно.

23 Ср. Mach, Prinzipien der W?rmelehre. 2 изд. 1900. (Готовится рус. пер. Прим.

пер.)

24 Optice. Ed. Clarke. Londini, 1719, стр. 366.

235

ГЛАВА 14

ГИПОТЕЗА

1. Изолированные факты существуют только благодаря огра-

ниченности наших чувств и наших умственных средств. Ин-

стинктивно и невольно мысль продолжает любое наблюдение,

восполняя факты в смысле их частей или их последствий, или их

условий. Охотник находит перо, и фантазия сейчас же рисует

ему образ всей птицы, орехотворки, которая потеряла перо.

Морское течение приносит какие-то чуждые растения, трупы

животных, искусно вырезанные деревянные изделия, и в фанта-

зии Колумба, начинает вырисовываться отдаленная неизвестная

еще страна, откуда эти вещи принесены. Геродот (II, 19-27) на-

блюдает правильно повторяющееся разлитие Нила, и в его фанта-

зии зарождаются самые причудливые представления о процессах,

с которыми это разлитие Нила может быть связано. Даже у вы-

сокоразвитых животных такое дальнейшее развитие наблюден-

ного факта в представлениях есть явление весьма обычное, хотя

и происходящее в весьма примитивной форме. Кошка, которая

ищет за зеркалом свое изображение в нем, имеет, хотя инстинк-

тивно и бессознательно, гипотезу о его телесности и отправляет-

ся за зеркало, чтобы проверить ее правильность. Но этим у нее

весь процесс и завершается, в то время как человек в подобном

случае именно тут начинает изумляться и размышлять.

2. В действительности естественнонаучное образование гипо-

тез есть лишь дальнейшая ступень развития инстинктивного, при-

митивного мышления, и между первым и вторым могут быть

указаны все переходные этапы1. В области фактов хорошо знако-

мых будут возникать и предположения, только весьма привычные,

сами собой напрашивающиеся, гипотетический характер кото-

рых едва замечается, хотя никакого качественного различия от

гипотезы здесь нет. Так обстоит дело в приведенных выше при-

мерах. Делает ли Колумб предположение о существовании на за-

паде некоторой страны, или Леверье предполагает в известном

направлении существование некоторой возмущающей планеты,

производящей в этом направлении отклонения, - в обоих случаях

наблюдение восполняется догадкой лишь в весьма привычной

форме, по повседневному опыту наблюдателя. Чем более новы, не-

1 Ср. Popul?r-wissenachaftliche Vorlesungen. 3 изд. S. 256. (Готовится рус. пер.

Прим. пер.)

236

привычны и чужды нам наблюдения, из которых мы исходим, тем

своеобразнее, непривычнее и наши догадки. Но как ни причудлива

комбинация, в которой выступают здесь наши представления, ма-

териал, из которого они заимствованы, один - наш опыт. Удар

молнии и - явление, еще более редкое - упавший метеорит вы-

зывают мысль о громовых стрелах и бросающих их титанах. Остат-

ки мамонта, найденные в Сибири, вызвали у ее обитателей

догадку, что это - остатки какой-то гигантской роющейся в земле

крысы, которая умирает, как только появится на поверхности зем-

ли. Находка в богатой золотом суровой местности рогов носорога,

принятых за когти какой-то птицы, вызвала представление о сте-

регущих золото грифах, о птице Рох и т. д. Найденные на значите-

льной высоте раковины вызывают представление о потопе2.

3. Научные взгляды непосредственно примыкают к ходя-

чим, вульгарным взглядам, от которых они вначале вообще не-

отделимы, развиваясь из них постепенно. По причинам физиоло-

гическим небо кажется нам шаром определенного и даже не весь-

ма большого радиуса. Таков вульгарный и также первый научный

взгляд. Созерцание этого шара ночью заставляет нас допустить,

что этот шар вращается и что звезды на нем укреплены и не па-

дают. Различные движения, замеченные при ближайшем наблю-

дении солнца, луны и планет, приводят к допущению нескольких

прозрачных помещающихся друг в друге сфер с различными вра-

щениями. Так развиваются постепенно эпициклическая теория,

Птолемеева система, античная гелиоцентрическая система и сис-

тема Коперника. Существует известная связь между луной и явле-

ниями прилива и отлива, и это не ускользает от внимания людей

необразованных. Покуда исследователи были знакомы только с

давлением и ударом как причинами движения, они верили в вол-

ну воздушного давления, исходящего от луны. Ознакомившись с

действием на расстоянии, они заменили давление притяжением.

4. Первым результатом предварительного восполнения наблю-

денного факта в наших мыслях является более быстрое обогаще-

ние нашего опыта. Когда вещи, принесенные волнами на берег,

вызывают в фантазии моряка чувственно-живой образ отдаленной

страны, он начинает ее искать. Находит ли он ее или нет, соответ-

ствуют ли положение ее и природа тому представлению, которое

он создал себе, или не соответствуют, прибывает ли он вместо

предположенных индейских или китайских берегов к берегам но-

вой страны, - во всяком случае его опыт обогатился. Если кто-ни-

будь, допустив телесность зеркального изображения, ищет его и не

находить то он с этих пор знает новый род зрительных объектов,

Тэйлор. Первобытная культура.

237

которые, правда, лишены телесности, но условием существования

которых является существование других, телесных объектов. Даже

в тех случаях, в которых мысленное дополнение не приводит к

данным опыта, оно приводит, по крайней мере, накопленный уже

опыт в цельную связь. Так обстоит дело с представлением о ма-

монте: что он найден в земле, что его мясо еще свежо, что он най-

ден только мертвым, - все это следует из представления, которое

люди о нем себе создали. То же самое можно сказать о приведен-

ном выше примере из области астрономии. Когда мысленное

дополнение выступает живо, с чувственной наглядностью и со-

провождается убеждением в возможности это привнесенное на-

шим мышлением дополнение найти в действительности, оно в

особенности способно вызвать деятельность, необходимую для

расширения нашего опыта. Мысленное дополнение есть мысленный

опыт, толкающий к проверке его при помощи опыта физического.

5. Обратимся теперь к гипотезе естественнонаучной. Прежде

всего мы видим, что предметом мысленного дополнения, догад-

ки, допущения, предположения или гипотезы может быть все,

что не было до сих пор установлено непосредственным наблю-

дением. Мы можем прямо ненаблюдаемые части факта принять

за существующие; геологу и палеонтологу приходится это делать

очень часто. Могут быть сделаны допущения о последствиях ка-

кого-нибудь факта, если они не наступают непосредственно или

прямо не наблюдаются. Предметом допущения являются часто

формы законов какого-нибудь факта: ведь, собственно говоря,

лишь бесконечно большое число наблюдений с исключением

всех мешающих обстоятельств могло бы дать закон. Допущения

же, которые по преимуществу называют гипотезами, касаются

условий факта, делающих его понятным; это - объяснительные

гипотезы. Исключительно этими последними мы теперь и зай-

мемся. В старом своем значении «hypothesis» означает сумму

условий, при которых имеет значение известное математическое

положение, тезис, и из которых оно может быть выведено, т. е.

доказано. Здесь «гипотеза» есть данное, которое притом не свя-

зано никаким другим условием, кроме математической и логи-

ческой возможности; тезис же есть то, что получается через

вывод. В естествознании дело происходит наоборот: мы исходим

из данного, достоверного 'факта и через регрессивное, аналити-

ческое, неопределенное умозаключение приходим к его услови-

ям. В этом случае перед нами много возможностей, и эти

последние тем многочисленнее, чем более не полон еще наш

опыт, который в этой области имеет, наряду с логикой, более ре-

шающее значение, чем в математике. Предварительное допуще-

ние, сделанное на пробу, в целях более легкого понимания фак-

238

TOB, но не поддающееся еще доказательству фактами, мы называем

гипотезой3. Предварительность эта может быть весьма разной

продолжительности: она может сохраняться лишь одно мгнове-

ние, как в примере зеркального изображения, или целое столе-

тие или тысячелетие, как в случае гипотезы истечения света или

Птолемеевой системы. Психологически-логическая сущность ги-

потезы от этого не меняется.

6. Решительное отвращение к гипотезам высказал Ньютон.

Первое его философское правило или правило исследования

гласит: «Не следует допускать причин в объяснениях природы

больше, чем их действительно существует и необходимо для объ-

яснения явлений»4. Это правило содержит ясное наставление не

выдумывать никаких объяснений, если фактически известное

достаточно для понимания. В том же сочинении Ньютона мы

находим еще и другое место, характерное для его точки зрения:

«Rationem vero harum gravitatis proprietatum ex phaenomenis nondum

potui deducere, et hypoteses non fingo. Quidquid enim ex phaenomenis

non deducitur, hypotesis vocanda est, et hypotheses seu

metaphysicae, seu physicae, seu qualitatum occultarum, seu mechanicae,

in philosophia experimental! locum non habent. In hac philosophia

propositiones deducuntur ex phaenomenis, et redduntur g?n?rales

per inductionem»5. [«Вывести основание этих свойств тяготения

из явлений я пока не в состоянии, а гипотез я не строю. Ибо все,

что не выведено из явлений, называется гипотезой; а гипотезам,

как метафизическим, так и физическим, как гипотезам о скры-

тых качествах, так и механическим, в философии эксперимента-

льной нет места. В этой философии предложения выводятся из

явлений и обобщаются через индукцию».] В этой связи столь ча-

сто цитированное выражение «hypoth?ses non fingo» может быть

прежде всего и с полным основанием использовано для дальней-

шего объяснения тяжести. Ньютон доказал, вывел из явлений,

что действительно существующее ускорение силы тяжести обрат-

но пропорционально квадрату расстояния. Таким образом поло-

3 С небольшим изменением я принимаю здесь выражение, употребленное Бидер-

манном (Р. Biedermann, Die Bedeutung der Hypothese. Dresden, 1894, стр. 10):

«Такие предположения, которые делаются ради фактов, но сами ускользают от

доказательств фактами, мы называем гипотезой». В этой превосходной работе

очень ясно изложено близкое родство того, что в научном мышлении называет-

ся гипотезой, с тем, что обычно называется догадкой. О дополнении фактов в

нашем представлении или в наших мыслях мы можем говорить при всех усло-

виях. Но если это дополнение происходит с заранее обдуманным намерением и

сознательно, то выражение «догадка» или «допущение» более подходит.

4 Philosophiae naturalis Principia mathematica. Lib. III. Reg?lae philosophandi. Reg. I.

5 Ibid. Lib. Ill, Sect. V.

239

жение это - не гипотеза. Но откуда эти свойства силы тяжести,

он не знает, вывести из явлений не может, а дать выдуманное объ-

яснение не хочет. Это с полной ясностью вытекает из следующих

двух мест из писем Ньютона к Bentley \ Ньютон пишет:

«You sometimes speak of gravity as essential and inherent to matter.

Pray do not ascribe that notion to me; for the cause of gravity is

what I do not pretend to know, and therefore would take more time to

consider of it» (Jan. 17, 1692-1693).

«It is inconceivable, that inanimate brute matter should, without

the mediation of something else, which is not material, operate upon,

and affect other matter without mutual contact; as it must do, if gravitation,

in the sense of Epicurus, be essential and inherent in it. And

this is one reason, why I desired you would not ascribe innate gravity

to me. That gravity should be innate, inherent and essential to matter,

so that one body may act upon another at a distance through a vacuum,

without the mediation of any thing else, by and through which

their action and force may be conveyed from one to another, is to me

so great an absurdity, that I believe no man who has in philosophical

matters a competent faculty of thinking, can ever fall into it. Gravity

must be caused by an agent acting constantly according to certain

laws; but whether this agent be material or immaterial, I have left to

the consideration of my readers» (Febr. 25. 1692-1693)6. [«Вы ино-

Newtoni Opera. Ed. Horseley. London, 1782. T. IV, стр. 437-438. В переписке с

Bentley Ньютон ставит себе целью из порядка мироздания получить доказате-

льства проявления божественной премудрости. Выражение «inanimate brute

matter» ясно показывает, что в одухотворенной материи Ньютон видит нечто,

по существу другое, чем грубая, мертвая материя, приписывая ей больше

свойств. Дуализм, глубоко засевший в нас еще со времен наших диких пред-

ков, не изжит еще нами и в настоящее время. И У. Томсон в своей работе «On

the dynamic theory of heat» (1852) находит необходимым сказать: «It is impossible,

by means of inanimate material agency, to derive mechanical effect from any portion

of matter by cooling in below the temperature of the coldest of the surrounding

objects». [«Невозможно, чтобы действие мертвой материи могло вызвать меха-

нический эффект в какой-нибудь части материи путем охлаждения ее ниже

температуры самых холодных из окружающих ее предметов».] И даже Герц (Н.

Hertz, Die Prinzipien der Mechanik. 1894), который принимает, что вся область

физических явлений должна быть изучена с точки зрения механико-атомисти-

ческой, все же считает необходимым - двести лет спустя после Ньютона -

самым определенным образом ограничить (стр. 165) применение этого взгляда

пределами неживой природы. Больцман, наконец, обсуждает (1897) вопрос «об

объективном существовании процессов в неживой природе». Откровенно со-

знаюсь, что «неживая» материя мне кажется не менее загадочной, чем живая,

и что в противоположном воззрении я усматриваю только остатки старого суе-

верия. Покуда считают, что можно всю область физических явлений исчерпы-

вающим образом объяснить явлениями механики и покуда полагают, что сама

механика исчерпывающим образом объясняется известными до сих пор про-

стыми учениями, жизнь действительно должна казаться чем-то сверхфизиче-

Но с обоими взглядами я согласиться Не 1

240

гда говорите, что тяжесть есть существенное и неотделимое свой-

ство материи. Пожалуйста, не приписывайте мне этого мнения; я

не претендую на знание причины тяжести и хотел бы иметь побо-

льше времени, чтобы обдумать этот вопрос» (Jan. 17, 1692-1693).

«Непостижимо, как мертвая грубая материя может действо-

вать без посредства чего-либо другого, что не материально, и

воздействовать на другую материю без взаимного соприкоснове-

ния; а между тем так оно должно быть, если тяжесть, как это по-

нимает Эпикур, есть ее существенное и неотделимое от нее

свойство. Такова одна причина, почему я не желал бы, чтобы вы

думали, будто я признаю прирожденную тяжесть. Что тяжесть

есть прирожденное, существенное и неотделимое свойство мате-

рии, так что одно тело может действовать на другое на расстоя-

нии сквозь пустое пространство без посредства какой-нибудь

другой вещи, при помощи которой их действие и сила передава-

лись бы от одного к другому, такая мысль кажется мне настолько

абсурдной, что ни один человек, мне кажется, обладающий не-

которой способностью к философскому мышлению, не призна-

ет ее. Тяжесть должна быть производима некоторым агентом,

действующим постоянно согласно известному закону; но мате-

риален ли этот агент или нематериален, я предоставляю решить

моим читателям (Febr. 25, 1692-1693).]

7. Таким образом метод исследования и точка зрения Ньюто-

на, кажется, вполне ясны. Он был приведен к допущению, что

массы действуют друг на друга на расстоянии, аналогично тому,

как земля оказывает притягивающее влияние на падающие на нее

тела. Далее, он принял, что это действие на расстоянии обратно

пропорционально квадрату расстояния. Но когда аналитическое

исследование доказало, что эти допущения действительно изобра-

жают все движения в нашей планетной системе и на земле, это

представление перестало быть для него гипотезой, а стало резуль-

татом анализа явлений. Этот результат он резко отделял от вопро-

са, может ли само это действие на расстоянии быть дальше сведено

к более простому, объяснено им. Вот только этот последний во-

прос остался для него предметом умозрения или «гипотезы». Про-

грессу науки был бы, без сомнения, нанесен весьма сильный удар,

если бы захотели эти две вещи считать равноценными, смешивали

их или отказывались от допущения действия на расстоянии из-за

действительной или кажущейся невозможности его объяснить.

Но мнение, будто Ньютон отказывается от гипотез только в

области механики и явлений тяготения, не может быть подтвер-

ждено. В области оптических явлений, в которой он сам создает

гипотезы в изобилии, тщательно однако отделяя их от фактиче-

241

ски данного и характеризуя их как таковые, он тоже весьма не-/

благосклонно отзывается о ценности гипотез7. /

«Quemadmodum in mathematica, ita etiam in physica, investigatic

rerum difficilium ea methodo, quae vocatur analytica, semper antecedere

d?bet earn, quae appellatur synthetica. Methodus analytica est, exp?rimenta

capere, phaenomena observare; indeque conclusiones g?n?rales

inductione inferre, nee ex adverso ullas objectiones admittere, nisi quae

vel ab experimentis vel ab aliis certis veritatibus desumantur. Hypothesis

enim, in philosophia quae circa exp?rimenta versatur, pro nihilo sunt

habendae»8. [«Как в математике, так и в физике исследование

трудных вопросов методом, который называется аналитическим,

должно всегда предшествовать исследованию их методом, кото-

рый называется синтетическим. Аналитический метод состоит в

том, чтобы производить опыты, наблюдать явления, далее, при

помощи индукции делать общие выводы и, обратно, не допускать

никаких положений, которые не вытекали бы из данных опыта

или других достоверных истин. Ибо в философии, занимающейся

опытами, гипотезы не имеют никакой ценности».]

8. Было очень много труда потрачено на то, чтобы привести в

согласие изречения Ньютона с его поведением. Но не так уже

плохо было бы дело, если бы это и не удалось вполне. И выдаю-

щиеся люди говорят и пишут порой в таком настроении, в кото-

ром они утверждают несколько более того, что могут доказать.

Можно найти несколько таких случаев у Ньютона, а у Декарта их

было, без сомнения, много. При всем том я полагаю, что слова

Ньютона и его поведение в качестве исследователя весьма понят-

ны. Если принять сюда «hypotheses non fmgo» без оговорок, они

означают: «я не делаю никаких догадок, выходящих за пределы

того, что я вижу; я совсем не задумываюсь даже над тем, что вы-

ходит за пределы наблюдения». Такое понимание Ньютон опро-

вергает каждой страницей своих сочинений. Именно богатство

догадок - характерная их черта. Он умеет также при помощи экс-

периментов очень быстро исключать негодные допущения, кото-

рые не выдерживают проверки на опыте. Все, что не может быть

выведено из явлений, говорит он, есть гипотеза. На этом основа-

нии, все, что вытекает из явлений, есть в его смысле не гипотеза,

а, если стать на его точку-зрения, результат аналитического иссле-

дования. Если он и прибегает к образам, чтобы наглядно выразить

свои мысли, то все же не придавая им никакой особой цены. Если

Кому оппозиция Ньютона против гипотез покажется слишком уж сильной,

легче будет ее понять, если он примет во внимание, как злоупотребляли этим

средством исследования в эпоху Декарта.

Newtoni Optice. Londini, 1719, стр. 412, 413.

242

бы его можно было спросить, что он считает существенным в

своем представлении поляризации света, он, конечно, ответил

бы, что различные стороны светового луча, ибо они суть результат

аналитического исследования, а частички со свойствами, подоб-

ными магнитным, суть несущественный наглядный образ, кото-

рый может быть заменен и другим. Резкое, принципиальное

различение между действительным, окончательно установленным

знанием и голой догадкой или образным изложением и весьма раз-

личную оценку их мы везде находим у Ньютона. В сравнении с

этой тенденцией ошибки в частностях не имеют значения.

9. Различные авторы старались дать точное определение тре-

бований, которые должны быть предъявлены хорошей естест-

веннонаучной гипотезе. Очень подробно высказался по этому

поводу Дж. Ст. Миллъ9. Он требовал, чтобы гипотеза была осно-

вана на допущении такой причины для того, что подлежит объ-

яснению, существование которой уже известно, - на допущении

истинной причины (vera causa в смысле Ньютона). Неправиль-

ность этого требования основательно рассеяна F. Hillebrand'ou.1®

Как показал Hillebrand, невозможно следовать принципам Мил-

ля, не впадая постоянно в противоречия с ними. Действительно,

в таком случае пришлось бы с началом сознательного исследова-

ния объявить, по принципу Милля, незнание данного момен-

та - постоянным: с этих пор не могло бы быть делаемо - по

крайней мере мышлением, - никакого существенно нового от-

крытия11. Джевонс, которого рассуждения производят на естест-

воиспытателя приятное впечатление полной ознакомленности с

предметом, считает достаточным, чтобы гипотеза находилась в

согласии с фактами12. Впрочем, примеры лучше объяснят все

это, чем общие, абстрактные рассуждения.

10. Существенная функция гипотезы состоит в том, что она

ведет к новым наблюдениям и новым опытам, в результате чего

наша догадка подтверждается, опровергается или видоизменяет-

ся, -- одним словом, наш опыт расширяется. Весьма здравые

взгляды относительно этого мы находим уже у Priestley'^ в его

Истории оптики. «The very imperfect views and conclusions of the

philosophers of this period exhibit an amusing and instructive prospect;

as they demonstrate that it is by no means necessary to have just

9 Миллъ, Система логики (русск. пер. Ивановского, стр. 394 и след.).

10 Hillebrand, Zur Lehre von der Hypothesenbildung. Sitzungsber. d. Wiener Akademie.

Philos.-histor. CL, Bd. 134, 1896.

Сравн. также A. St?hr, Leitfaden d. Logik, стр. 172 и ел.

12 Джевонс. Принципы науки.

243

views, and a true hypothesis, a priori, in order to make real discoveries.

Very lame and imperfect theories are sufficient to suggest useful experiments,

which serve to correct those theories, and give birth to

others more perfect. These then occasion farther experiments, which

bring us still nearer to the truth, and in this method of approximation,

we must be content to proceed, and we ought to think ourselves happy,

if, in this slow method, we make any real progress»13. [«Весьма

несовершенные взгляды и заключения философов этого периода

представляют однако интересные и поучительные указания. Их

пример показывает, что нет вовсе необходимости иметь a priori

верные взгляды и правильные гипотезы, чтобы делать настоя-

щие открытия. И плохие, и несовершенные теории достаточны,

чтобы внушать полезные опыты, которые служат к исправлению

этих теорий и порождают другие, более совершенные. Послед-

ние в свою очередь вызывают дальнейшие эксперименты, кото-

рые приближают нас еще более к истине; при этом методе

приближения нам приходится довольствоваться тем, что мы

подвигаемся вперед и что, несмотря на всю медленность метода,

мы делаем хоть какой-нибудь действительный шаг вперед».]

Лучше всего применение гипотезы иллюстрируется приемом,

известным в математике под именем «r?gula falsi». Положим,

что мы хотим методом проб решить численное уравнение

х4 + ах3 + Ьх2 + сх + d = О и подставляем вместо ч некоторое зна-

чение jcj, т. е. делаем относительно значения ч определенное до-

пущение. Наш полином получит при этом значение +т{ вместо 0.

Подстановка другого значения л^ даст другое значение полино-

ма - w2. Тогда мы можем между х{ и х2 искать один из корней

уравнения. Но если мы нашли значение х{, которое сводит поли-

ном к малой величине м, мы можем принять разности чй и корня

je, т. е. ч - jcj и величины м пропорциональными друг другу и от-

сюда с любой приближенностью найти значение корня х14.

Priestley, History and present state of discoveries relating to vision, light and colours.

London, 1772, Vol. 1, стр. 181.

Обсуждение настоящей книги профессором G. Vailati в журнале «Leonardo» об-

ратило мое внимание на три небольшие статьи G. L. Le Sage, «Sur la m?thode

d'hypoth?se» и два дополнения к ним об аналогии и исключении, которые

P. Pr?vost отпечатал во втором томе своих «Essai de Philosophie». Gen?ve, An XIII

(стр. 253-335). Le Sage, действительно, очень хорошо объясняет на математиче-

ских примерах применение гипотезы в логическом отношении. Психологиче-

ское значение гипотезы, мне кажется, менее оценено им. Для немца интересна

также рассудительность, обнаруживающаяся в философии Pr?vost: в эпоху, ког-

да необузданный демон спекуляции захватил все кафедры в Германии, он ни-

когда не теряет соприкосновения с положительными науками. Я благодарен

профессору 77z. Flournoy в Женеве, доставившему мне возможность ознакомить-

ся с этой книгой, ставшей в настоящее время библиографической редкостью.

244

11. Для примера рассмотрим сначала гипотезу теплового ве-

щества. Она содержит в себе наглядное представление, которое,

как признак, взятый из фантазии, ассоциативно прибавляется,

присоединяется к чувственному признаку теплоты какого-ни-

будь тела. Наблюдение огня, явление нагревания одного тела

другим, более теплым и именно на счет последнего, привели

вполне наивно, естественно и непроизвольно к развитию пред-

ставления о некотором веществе или жидкости. Это представле-

ние сначала с живой наглядностью изображает факты, которые

вызвали его, но и облегчает отыскание новых фактов, идя на-

встречу им: правилу смешения Рихмана, различию видов удель-

ной теплоты, теплоты испарения и плавления. Подобным же

образом возникают, под влиянием фактов передачи электриче-

ского состояния, образования искр и т.д., представления об

электрических жидкостях. Но представление жидкостей, подвиж-

ных в проводнике и неподвижных в непроводнике, обнаруживаю-

щих силы притяжения и отталкивания, не только воспроизводит в

наглядной форме факты известные, но и содействует отысканию

фактов совершенно новых: скопления электрического заряда на

поверхности проводника, распределения этого заряда в зависи-

мости от кривизны последнего, явления индукции и даже коли-

чественных законов Кулона. В какой мере такие представления

надолго сохраняют известное значение, как косвенные описа-

ния15 после того как они уже опровергнуты и не принимаются

более всерьез, ясно видно, например, из того, что в настоящее

время нам приходится представлять себе образование опреде-

ленного количества электричества, соответственно основному

электролитическому закону Фарадея, связанным с пропорцио-

нальной затратой вещества.

12. Гипотеза истечения света принадлежит тоже к классу ги-

потез о веществе. Наблюдения светового луча, сгущения и разре-

жения лучей с увеличением и уменьшением яркости совершенно

непроизвольно приводят к представлению луча как луча жидко-

сти, пыли или бесконечно малых светящихся частиц, и только

скорость света порой противодействует этому воззрению. Боль-

шая способность приспособления гипотез к фактам ясно обна-

руживается в том, что Ньютонова гипотеза света, которая в

настоящее время кажется нам столь неудачной, не помешала

Malus'y найти так называемый закон квадрата косинусов, закон

деления поляризованного луча на два перпендикулярно друг к

другу поляризованных луча. Тот самый закон, который Френель

вывел из сохранения живой силы света, Malus, по всей вероятно-

15 См. Popul.-wissensch. Vorlesungen. 3 изд., стр. 267 и след.

245

сти, нашел, поддавшись влиянию той невысказанной мысли,

что при делении луча на составные части количество светового

вещества должно оставаться без изменения, что опять-таки про-

стейшим образом оправдывается при выполнении закона квад-

рата косинусов. Джевонс1^ не прав, когда он подобные гипотезы

вещества исключает, как чисто описательные, из гипотез, соб-

ственно объясняющих. Каждая гипотеза должна наглядно пред-

ставлять факт, для которого она с самого начала придумана.

Это вытекает уже из того единственного требования, которое

сам Джевонс предъявляет ко всякой гипотезе. Как широко или

как мало значение гипотезы выходит за пределы того факта, ко-

торый послужил причиной ее возникновения, содействует ли

она многим или немногим открытиям, это зависит уже от сча-

стья.

13. При образовании какой-нибудь гипотезы мы стремимся

объяснить себе свойства какого-нибудь факта в тех особых огра-

ниченных условиях, в которых он был дан нам наблюдением.

Само собой разумеется, что при этом мы не знаем заранее, будут

ли эти свойства присущи этому факту и при других, более общих

условиях и, следовательно, будет ли еще наша гипотеза пригодна

при других условиях и в каких пределах она сохранит свое значе-

ние. Материал, элементы, из которых мы строим наши гипоте-

тические представления, можно заимствовать лишь из известной

нам в то время окружающей нас чувственной среды, усмотрени-

ем случаев, которые обнаруживают сходство или аналогию с ин-

тересующими нас случаями. Сходство не есть тождество. Сходство

есть частичное равенство и частичное различие. Этого одного

достаточно, чтобы гипотеза, созданная на основании аналогии,

оказалась при расширении опыта в одних случаях правильной, а

в других - наверно неправильной. Таким образом гипотеза по

самой природе своей такова, что она должна быть изменяема в

ходе исследования, должна быть приспособляема к новым дан-

ным опыта или даже вовсе оставляема и заменяема совершенно

новой или полным знанием фактов.

Исследователи, принимающее во внимание все вышеска-

занное, не будут особенно робки при создании гипотезы. Напро-

тив, известная смелость в данном случае весьма полезна. Гипотеза

волнообразного распространения света Гюйгенса далеко не была

во всех отношениях пригодна, да и обоснование ее заставляло

многого желать и доставило много работы и позднейшим еще

его последователям. Но если бы Гюйгенс из-за этих затруднений

совсем оставил гипотезу, большая подготовительная работа для

16 Джевонс, Принципы науки.

246

Юнга и Френеля была бы не сделана, и эти исследователи, веро-

ятно, вынуждены были бы ограничиться первым приступом.

14. Гипотеза истечения в оптике постепенно приспособляет-

ся к новым накопляющимся данным опыта. Равномерный поток

истечений оказывается уже недостаточным для Grimaldi. Его

дифракционные полоски приводят его к представлению волно-

образного истечения световой жидкости, по аналогии, вероятно,

с набегающими водяными волнами. Для Ньютона дело идет уже

не об одном простом потоке истечений, а о большом числе по-

крывающих друг друга качественно различных потоков. В руках

Ньютона гипотеза справляется даже с периодичностью света,

хотя и в недостаточной, неудачной форме и на основании ча-

стью неправильных опытных посылок. Наконец, гипотеза вол-

нообразного движения света открыто занимает место теории

истечений. Сначала она в форме, которую придал ей Гюйгенс, не

принимает во внимание периодичность и поляризацию света.

Форма, приданная ей Туком, вводит, правда, элемент периодич-

ности, но, помимо других несовершенств, не устанавливает свя-

зи этой периодичности с цветами. Наконец, Юнг и Френель

соединяют в своих гипотезах преимущества форм Гюйгенса и

Гука\ в особенности Френель устраняет недостатки обоих форм и

вводит новые свойства, принимая во внимание поляризацию

света. Так опыт не переставая работает над превращением и усо-

вершенствованием наших представлений17.

15. Но и представления, которые мы образовали себе, обна-

руживают влияние на ход опыта. Полоски Grimaldi заставляют

нас приписывать периодические свойства и отдельному светово-

му лучу, хотя эти свойства в нем не могут быть непосредственно

восприняты, а обнаруживаются только при комбинации лучей в

особых благоприятных условиях. Та же мысль весьма наглядно и

живо подтверждается в гипотезе волнообразного распростране-

ния света. Сохраняя представление о периодичности, констати-

рованное в одном случае, во всех случаях, где наблюдаются

световые лучи, мы этим обогащаем каждый оптический факт.

Мы привносим нашим мышлением в каждый факт нечто, в нем

17 Дюгем (La Th?orie physique, стр. 364 и след.) доказывает, что гипотезы далеко

не свободно и непроизвольно избираются исследователем, а скорее навязы-

ваются ему в ходе исторического развития под влиянием фактов, которые

постепенно становятся известными. Такая гипотеза состоит обыкновенно из

целого комплекса представлений. Если же обнаруживается, например, через

«experimentum crucis» какой-нибудь несовместимый с данной гипотезой ре-

зультат, то этот последний сначала рассматривается как противоречащий

всему комплексу представлений. Относительно последнего пункта см. ту же

книгу Дюгема, стр. 311 и след.

247

не наблюдавшееся, обогащаем каждый оптический случай слу-

чаем Гримальди. Физик, вооруженный таким образом, как и вся-

кий человек с более богатым опытом жизни практической, будет

относиться к каждому отдельному случаю иначе, чем отнесся бы

без этих побочных представлений. Его ожидания будут более

многочисленны и иного рода, он будет иначе устраивать свои

опыты. Отсюда понятно, что Френель, имеющий всегда пред со-

бой опыт Grimaldi, иначе мыслит себе явления дифракции, цвета

тонких пластинок, явления отражения и поляризации света и

иначе экспериментирует, чем Ньютон, Гюйгенс и Malus.

16. Кроме элементов, безусловно необходимых для изобра-

жения фактов, послуживших источником для образования гипо-

тезы, последняя содержит еще обыкновенно, если не всегда, и

другие элементы, для этого изображения не необходимые. Ибо

гипотеза образуется на основании аналогии, пункты сходства и

различия которой не всегда известны, так как, будь они извест-

ны, нечего было бы более исследовать. Так, в учении о свете го-

ворится о волнах; между тем для понимания фактов необходима

только периодичность. Вот эти-то вспомогательные элементы,

выходящие за пределы необходимости, подвергаются видоизме-

нениям во взаимодействии мышления и опыта. Они постепенно

исключаются и заменяются элементами необходимыми. Так, от

представления истечения, выбрасывания светящихся частичек

не остается ничего, кроме большой скорости распространения

многих различных видов света, различной периодичности в од-

ном и том же луче. Это представление покрывается в существен-

ных пунктах занявшей его место гипотезой волнообразного

распространения света, которая в свою очередь должна освобо-

диться от своих вспомогательных элементов, от продольных ко-

лебаний, мыслимых по аналогии с звуковыми колебаниями.

17. Представления, которые мы создаем себе на основе на-

ших наблюдений, возбуждают ожидания, действуют активно и

конструктивно, толкают к новым наблюдениям и опытам. При-

годные элементы этих представлений при этом усиливаются, а

непригодные отбрасываются, видоизменяются, иногда заменяют-

ся и новыми. Особо важное значение имеют такие эксперимен-

ты, которые принуждают к выбору между двумя изображающими

факты представлениями или комплексами представлений. Во-

прос о том, возникают ли цвета вследствие преломления свето-

вых лучей или они существуют уже до преломления и только

различие показателей преломления делает их видимыми, - этот

вопрос Ньютон решил своим experimentum crucis. Таково вве-

денное Бэконом и принятое Ньютоном название для экспери-

248

ментов, решающих выбор между двумя воззрениями. Важным

экспериментом такого рода является опыт Фуко, которым дока-

зывается, что скорость распространения света в воде меньше

скорости распространения света в воздухе. Этим опытом доказа-

на непригодность теории истечения и правильность вибрацион-

ной. Открытие Галилеем фаз Венеры решило вопрос в пользу

системы Коперника, из которой это явление с необходимостью

вытекало. Таково же было значение наблюдения ожидаемого Гу-

ком уклонения падающих тел от направления перпендикуляра,

как и опыта с маятником Фуко.

18. Гипотеза может быть проблематична весьма различным

образом и в весьма различной мере. Для объяснения явления на-

сасывания была придумана известная гипотеза о том, что приро-

да боится пустоты (horror vacui). Если бы мы нигде в мире, ни

при каких обстоятельствах не находили пустоты, мы могли бы

сохранить это воззрение. Другая гипотеза сводит те же явления к

давлению, которое производит воздух своей тяжестью. Хотя к

тому времени, когда было создано это объяснение, уже было до-

казано, что воздух имеет вес, тем не менее это объяснение про-

должало оставаться гипотезой, пока в эксперименте Торричелли

и в опытах Паскаля, в особенности в его опыте на горе, не было

дано действительного доказательства того, что все относящиеся

сюда явления объясняются без остатка и что в другом объясне-

нии, наряду с этим, нет нужды да и нет для него места. Таким

образом хотя одно объяснение было, выражаясь ясно, совершен-

но свободной выдумкой, а другое оперирует лишь действитель-

ными элементами, тем не менее оба они в момент своего

провозглашения имели характер гипотезы. Другой пример -

объяснение космических движений тяжестью. Представления

действительно данного нам ускорения тяжести вносятся в видо-

измененной и обобщенной форме в область астрономическую. Я

не могу в данном случае согласиться с F. Hillebrand'ouls, что в

теории тяготения Ньютона гипотеза не играла никакой роли.

Верно то, что в готовом учении о тяготении все сводится к целе-

сообразному описанию космических движений при помощи

ускорений. В этой системе ускорение частички массы просто,

без остатка переходит в земное ускорение тяжести, когда мы

мыслим эту частицу на поверхности земли. При этом, следовате-

льно, всякая гипотеза излишня, та{с как явление тяжести на зем-

ле оказывается частным случаем явления тяготения. Логически

тоже мыслимо, чтобы кто-нибудь чисто форономически проана-

лизировал Кеплерово движение и пришел к мысли описать его

18 Hillebrand, ibid.

249

при помощи ускорений, обратно пропорциональных квадрату

радиусов, исходящих от солнца и имеющих то же направление.

Однако психологически такой процесс, по моему мнению, не

мыслим. Как могли бы кому-нибудь без руководящего физиче-

ского представления прийти на мысль именно ускорения? Поче-

му не производные первого или третьего порядка? Как могли бы

среди бесконечного множества возможных видов разложения

движения по двум направлениям прийти на мысль именно те,

которые дали столь простой результат? Даже анализ движения

брошенного тела по параболе мне кажется весьма трудным без

помощи руководящего представления об ускорении силы тяже-

сти, получаемого самым доступным способом и здесь лишь при-

меняемого.

19. Возникающая наука движется среди догадок и уподобле-

ний; этого отрицать нельзя. Но чем более она приближается к

своему завершению, тем более переходит в простое, прямое опи-

сание фактически данного. Аналогия между одним фактом и

другим помогает нам отыскивать новые свойства. Но приводит

ли эта аналогия к новым сходным чертам или к различиям, во

всяком случае опыт наш при этом обогащается. Как наблюден-

ные сходные черты, так и различия означают столько же новых

абстрактных определений свойств, фактов. Связь исследователя

со своими предшественниками, исключающая возможность по-

тери приобретенного уже опыта, имеет столь же важное значе-

ние в этом процессе, как и смена производящих исследование

индивидуумов, народов и рас, служащая ручательством много-

сторонности и беспристрастия взгляда.

20. Итак, гипотеза в своей саморазрушающейся функции в

конце концов приводит к абстрактному выражению фактов.

Вспомним, через какой ряд допущений и поправок пришли к

поперечным колебаниям света, которые сначала казались край-

не сомнительными, как странные и не имеющие аналогии в дру-

гих явлениях и потому сомнительные. И однако понимание, что

периодические свойства светового луча подобны геометрически

складываемым расстояниям в двумерном пространстве (плоско-

сти, перпендикулярной к направлению луча), есть только абстрак-

тное выражение фактов. Так, одно за другим получили абстрактное

определение свойств эфира - среды, в которой свет распростра-

няется, - которые оказываются подобными отчасти свойствам

жидкости и отчасти свойствам твердого тела. Полученные таким

образом воззрения уже не гипотезы, а требования логической

мыслимости фактов, результаты аналитического исследования.

Мы можем сохранить их, как верные воззрения, и в том случае,

250

если нигде более в мире не находим поперечных колебаний или

жидкости, в которой таковые были бы возможны. Если бы Юнг

и Френель устранили допущение поперечных волн вследствие

трудности их объяснения, наука потерпела бы не менее тяжкий

урон, чем в том случае, если бы Ньютон по аналогичным сообра-

жениям замолчал свой закон тяготения. Мы не должны пугаться

непривычных воззрений, раз они покоятся на прочных основах.

Возможность натолкнуться на совершенно новые факты не то-

лько была в прежние периоды исследования, но продолжает су-

ществовать и поныне. В ограничивающих гипотезу правилах

Мылля сказывается большая переоценка того, что уже найдено,

сравнительно с тем, что подлежит еще исследованию.

21. Если бы мы мыслили достаточно абстрактно, мы припи-

сывали бы факту только те абстрактные признаки, которые ему

необходимо присущи. Нам тогда ни от чего не приходилось бы

отказываться, но зато мы были бы лишены также наглядных

аналогий с их возбуждающим к новым опытам влиянием. Такое,

чисто абстрактное, изложение может быть прилагаемо в закон-

ченных частях науки, в которых нет более места гипотезам, полез-

ным только в науке, движущейся вперед. Употребление образов,

сознательно применяемых как таковые, и здесь не исключается,

но даже весьма целесообразно. Существуют факты, которые мы

чувственно воспринимаем непосредственно, так сказать, видим

с одного взгляда. Другие же факты получаются лишь в результа-

те сложной системы наблюдений и размышлений. Периодич-

ность света не видна сразу, и констатирование ее затрудняется

еще сверхмикроскопической длиной периода колебаний. Нельзя

усмотреть непосредственно и поляризацию света. А так как мы

более знакомы с наглядными чувственными представлениями,

легче и привычнее оперируем ими, чем абстрактными понятия-

ми, построенными всегда на наглядных представлениях, как

своей последней основе, то уже инстинкт учит нас представлять

вместе со световым лучом волну наглядной, большей длины, с

определенной плоскостью колебаний, связанной с плоскостью

отражения поляризующего зеркала, и такой, которая при анало-

гичных опытах обнаруживала бы свойства, сходные со свойства-

ми светового луча. При помощи таких представлений мы быстрее

и легче обозреваем явления света, чем при помощи абстрактных

понятий. Видоизменяя несколько выражение Герца, можно ска-

зать, что эти представления суть образы фактов, психические

последствия которых суть опять-таки образы последствий фак-

тов. Раз мы точно установили, в чем образ логически совпадает с

фактом, этот образ соединяет в себе преимущество наглядности

251

с преимуществом логической чистоты. С этих пор он способен

без затруднений получать новые определения, добытые установ-

лением новых фактов (электромагнитных, химических).

22. Весьма распространенным является мнение, будто в ма-

тематике гипотеза не играет никакой роли. Тем не менее следует

указать, что и здесь она играет выдающуюся роль в движении

науки вперед. Правда, математика больше, чем всякая другая на-

ука, устраняет из своего изложения следы хода своего развития,

что и привело к образованию указанного мнения. Но вполне яс-

ное познание математических положений тоже не достигается

сразу, а подготовляется случайными замечаниями, догадками,

мысленными экспериментами, а также физическими опытами с

числами и геометрическими фигурами, о чем мы уже упоминали

и о чем у нас будет еще речь впереди19.

Подробные рассуждения о гипотезе в тесной связи со специальными наука-

ми и ступенью их развития см. F. Naville, La logique de l'hypoth?se. Paris 2-me

E., 1895.

252