Заключение

Феликс Гваттари - фигура во многих отношениях замечательная. Чем занимается этот профессиональный психиатр? Пишет книги по философии и литературе, сценарии для фильмов, проектирует больницы, занимается созданием независимых радиостанций, устраивает художественные выставки, участвует в революционной работе… Не совсем обычный круг занятий для психиатра, даже французского. При этом невозможно определить, какое из этих занятий следует отнести к разряду профессиональных, а какое записать в раздел «хобби». Всё это, в глазах Гваттари, - психиатрия. Или психоанализ. Различие, считает он, не так уж и существенно. Ещё Лакан говорил о том, что психоанализ - не медицина и не наука, но способ двух людей нашей эпохи вступить в коммуникацию.

Гваттари необычен и ещё в одном отношении: тесно сотрудничая с антипсихиатрическим движением, он тем не менее не ратует за упразднение психиатрической клиники как репрессивного института. Он полагает, что антипсихиатрические преобразования могут и должны происходить внутри самой клиники. Да и какой смысл упразднять её, если мир не готов принять безумцев? Лэйнг создавал коммуны, в которых, как оказалось, только и могуть существовать его пациенты. Гваттари хотел, чтобы такой коммуной стал весь мир. Поэтому он не ограничивается стенами «La Borde», а непрестанно перемещается, повсюду проводя свою работу.

Вся эта деятельность для Феликса чрезвычайно важна, причём, нельзя сказать и того, чтобы за этим скрывалось какая-то единая концептуальная конструкция, требовавшая всех этих занятий, как не скажешь и того, что деятельность этого необыкновенного человека хаотична и вырастает из неспособности сосредоточиться

[209]

на чём-то одном из-за чрезмерной одарённости в столь многих отношениях. Хаотические движения, которые производит Гваттари - это и есть его жизнь, неотделимая от философии и психиатрии. Феликс - не учёный-универсал, каких знало Новое время, просто практикуемая им мета-методология требует мета-практики, лучшим воплощением которой является хаос. Этот хаос скрывает в себе порядок, благодаря чему всё-таки стало возможным написать настоящую книгу.

В исследовательской литературе Гваттари зачастую рассматривают как 'интеллектуала 60-х'

В исследовательской литературе Гваттари зачастую рассматривают как «интеллектуала 60-х». Причина этому, на наш взгляд, заключается в том, что исследователи склонны видеть Феликса как некий придаток к Делёзу, роль которого более или менее неясна, но, по-видимому, не так уж значительна, ведь все мы знаем, каким великим философом был Делёз. Недаром же Фуко говорил, что XX век когда-нибудь назовут «веком Делёза»! В результате фигура Гваттари выцветает, мельчает, и уже не разглядеть за этим «психоаналитиком, писавшим в содружестве с Делёзом» оригинального и самобытного мыслителя, творца шизоанализа (все

[210]

лавры и здесь, кажется, достались не ему) и пророка трансверсальности.

Нам могут возразить: ведь Гваттари и сам признавался, что до встречи с Делёзом не смог закончить ни одной книги. А значит, если бы не его знаменитый коллега, мы бы о нём вообще ничего не услышали; в лучшем случае, это была бы фигура того же масштаба, что Ж. Ори, основатель клиники «La Borde». Впрочем, ведь таких врачей-энтузиастов в Европе немало, и клиника эта - не из самых известных. Про «Кингсли Холл», например, мы слышим намного чаще. А Базалья - тот и вовсе совершил невозможное: упразднил психиатрическую клинику на всей территории Италии. В общем, поделом Гваттари, он, может быть, и гений, да уж слишком недисциплинированный, и отражения славы Делёза ему за глаза хватит.

На это многое можно ответить. Во-первых, Делёз + Гваттари ? Делёз. (Кстати, исследователи творчества Делёза - как западные, так и отечественные - прекрасно чувствуют, что труды авторского тандема стоят особняком и стараются обойти их стороной, оставляя для гипотетического «как-нибудь в другой раз».) Вклад Феликса в их совместные работы огромен: именно он принёс концепты «желания», «машин-органов», да и всех вообще многочисленных «машин», и шизоанализ - его изобретение. Впрочем, Феликс относился к авторским правам на те или иные концепты и даже книги с искренним безразличием. (Тем удивительнее сегодня, читая его работы, натыкаться на указания о том, что авторские права принадлежат его детям.) Он ведь полагал, что субъективность носит коллективный характер, и любое творчество - плод деятельности многих и множественных субъектов, даже если они прописаны под одной крышей или в одной черепной коробке (вспомним шутку Делёза про Пьера и Феликса Гваттари).

[211]

Во-вторых, мыслитель не обязан писать. Как показал нам Деррида, фонологоцентризм - изобретение европейской культуры определённой (подошедшей к концу) эпохи, и ни для кого не обязателен. Так что не имеет смысла выяснять, писал ли Делёз под диктовку Гваттари, или наоборот. Влияние семинаров Гваттари сравнимо с влиянием тех, что многие десятилетия проводил его вечно критикуемый учитель Лакан.

В-третьих, - с этого мы начали - Гваттари вовсе не остался на всю жизнь «интеллектуалом 60-х», его мысль постоянно трансформировалась и искала новые пути. От «Анти-Эдипа» он ушёл покорять вершины «хаосмоса» и «экософии». Расстояние и малое, и огромное - как посмотреть. Конечно, во все периоды мы можем найти у Феликса бунтарский «дух 1968-го» и, если не одни и те же, то весьма сходные концепты. Только в новых условиях работают они несколько иначе. Гваттари 1980-х не похож на Гваттари 1960-х и 1970-х. Он по-прежнему радикален, но радикален всякий раз иначе. Он работает, а значит - «думает иначе», как сказал Фуко.

Но зачем он нам нужен? Зачем нужен Гваттари современной России? Как сказал автору этих строк его друг и коллега: «Убедите меня, что без Гваттари я не смогу дальше жить!» Тяжёлый это вопрос. Ставящий в тупик. Действительно, какое дело России до Гваттари? Ведь она вообще обходится (не сказать, чтобы «прекрасно», прекрасного здесь ничего нет) без философии. Был у нас свой, раз и навсегда однозначно понятый Маркс, да и того мы выбросили: борода надоела. Самое время пуститься в бесконечное перечитывание Достоевского. А тут какой-то то ли психиатр, то ли психоаналитик, любитель философии. Ответ здесь может быть лишь один: если нас устраивает существующее положение вещей, Гваттари нам, действительно, ни к чему. Но если мы хотим выйти из культурного, политического и интеллектуального тупика, в котором оказалось сегодня российское общество, обращение к творчеству подобных мыслителей представляется весьма полезным. Конечно, у Гваттари мы не найдём готовых рецептов, которые позволят нам в один день выйти к сияющим горизонтам будущего.

[212]

Однако многие его идеи, а главное, сама личность мыслителя, могут укрепить нас в намерении двигаться куда бы то ни было.

[213]