Автономность постиндустриального общества

Границы формирующегося постиндустриального мира достаточно четко определены, и эта определенность задана самой логикой социального прогресса последних десятилетий.

Как мы уже отмечали, в течение всего послевоенного периода развитые страны Запада поступательно наращивали свой научнотехнический потенциал. Технологические прорывы 60-х - 90-х годов обеспечили невиданное развитие производительных сил. Благодаря им сократились потребности в природных ресурсах, и пределы исчерпания минерального и энергетического сырья оказались отодвинуты далеко в будущее. Породив безграничные потребности в информации, они ослабили зависимость постиндустриальных держав от экспортной экспансии, и акцент был перенесен на внутренний рынок. Эти тенденции восстановили инвестиционную привлекательность Запада, что обусловило возрастающую концентрацию капиталовложений в пределах стран - участниц Организации экономического сотрудничества и развития. Каждый из этих факторов внес свой вклад в обособление постиндустриальной цивилизации от всех других регионов планеты, особенно заметное в канун XXI века.

Сырьевая и экологическая проблема была наиболее актуальной для Запада в 70-е и 80-е годы. В условиях жесткого прессинга со стороны стран-монополистов, контролировавших поставки природных ресурсов на мировой рынок, западные государства сконцентрировали основные усилия на развитии ресурсосберегающих технологий. Результаты, достигнутые ими, впечатляют. В 1973- 1978 годах потребление нефти в расчете на единицу стоимости промышленной продукции снижалось в США на 2,7 процента в годовом исчислении, в Канаде - на 3,5, в Италии - на 3,8, в Германии и Великобритании - на 4,8, а в Японии - на 5,7 процента. С 1973 по 1985 год валовой национальный продукт стран-членов ОЭСР увеличился на 32 процента, а потребление энергии - всего на 5;

американское сельское хозяйство при росте валового продукта в период с 1975 по 1987 год более чем на 25 процентов сократило потребление энергии в 1,65 раза1. Сегодня в экономике США используется меньше черных металлов, чем в 1960 году2.

Научно-технический прогресс подталкивал многие компании не только к крайне экономному использованию традиционных видов сырья, но и позволял заменять их альтернативными материалами. Известно, что в первые послевоенные годы доля стоимости материалов и энергии в затратах на изготовление применявшегося в телефонии медного провода достигала 80 процентов, а при производстве оптоволоконного кабеля она сокращается до 10 процентов; при этом медный кабель, проложенный по дну Атлантического океана в 1966 году, мог использоваться для 138 параллельных телефонных вызовов, тогда как оптоволоконный кабель, инсталлированный в начале 90-х, способен обслуживать одновременно 1,5 млн. абонентов. В 80-е годы корпорацией "Кодак" был запатентован метод фотографирования без применения серебра, компания "Форд" объявила о появлении катализаторов на основе заменителя платины, а производители микросхем отказались от использования золотых контактов и проводников. В результате масса (в кг) промышленных изделий, представленных в американском экспорте в расчете на один доллар их цены, снизилась более чем в два раза с 1991 по 1997 год, тогда как за 1967-1988 годы этот показатель сократился только на 43 процента3. Подобные примеры можно приводить как угодно долго.

Следствием стало снижение остроты экологической проблемы, что является, на наш взгляд, одним из величайших достижений постиндустриализма. Еще в 1969 году в США был принят Закон о национальной политике в области охраны природы, за которым последовали Закон о чистом воздухе (1970) и Закон о чистой воде (1972), а также более 13 тысяч других нормативных актов, составляющих сегодня экологическое законодательство Соединенных Штатов. В Германии ряд соответствующих мер был открыт принятием ландтагом федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия Закона о качестве воздуха (1963), дополненного Законом об удалении отходов (1972) и Федеральным законом о выбросах (1974).

В последние годы в странах Европейского Союза на природоохранные программы расходуется от 4,2 до 8,4 процента ВВП, и данный показатель имеет тенденцию к устойчивому росту. Современные технологии позволяют устранять из отходов производства и выбрасываемых газов до двух третей N0(2) и трех четвертей SO(2) , что позволяет снизить долю стран Северной Америки в общемировом объеме вредных выбросов в атмосферу с сегодняшних 27 процентов до 22 процентов к 2010 году. В 1996 году США стали единственной страной, полностью прекратившей производство озоно-разрушающих веществ, а доля стран - членов ОЭСР в мировом объеме выбросов углекислого газа в атмосферу на протяжении последних тридцати лет остается фактически стабильной4. Трижды за последние десять лет Соединенные Штаты радикально снижали стандарты потребления воды, а за период с 1990 по 1995 год за счет новых посадок деревьев в США впервые увеличилась площадь лесов. Разрабатываемые на Западе природоохранные мероприятия сегодня все чаще выходят за его пределы; многие европейские государства направляют на развитие международных программ по экономному использованию ресурсов и защите окружающей среды от 0,5 до 1 процента своего ВНП, что составляет около 60 млрд. долл. в год5.

Поддержание конкурентоспособности на внутреннем и мировом рынках вышло на первый план в 80-е и 90-е годы. Реформы, осуществленные консервативными правительствами в США и Западной Европе, привели к снижению налогов и росту доходов эффективно работающих компаний, направивших значительную часть высвободившихся средств на техническое перевооружение. Следствием стало резкое повышение производительности, прежде всего - в американской экономике; скачок темпов ее роста с 2,3 процента в годовом исчислении в 1970-1980 годах до 3,7 в 1980-1988 годах вывел США в лидеры и по этому показателю: ни в одной другой стране он не был в 80-е годы выше, чем в 70-е. Основой хозяйственного роста стали высокотехнологичные отрасли, в которых возросшие инвестиции позволили резко сократить себестоимость продукции и сделать ее производство высокорентабельным. Если в конце 50-х годов производство компьютеров для нужд Министерства обороны требовало дотаций, достигавших 85 процентов себестоимости, то в 1981 году фирма "Эппл" вышла на рынок с первым доступным по цене персональным компьютером, а через несколько лет объем их продаж превысил в США 1 миллион единиц. Если, далее, в 1964 году вычислительная машина IBM 7094 стоила (в ценах 1995 года) около 6 миллионов долларов, то сегодня компьютер, обладающий оперативной памятью и быстродействием в сто раз большими, обходится не дороже 3 тысяч долл.6 К середине 90-х годов кабельными сетями были связаны 80 процентов американских домов (в Японии этот показатель не превышал 12 процентов); на 100 человек приходилось 23 персональных компьютера (в Германии и Англии - около 15, а в Японии - всего 8);

электронной почтой регулярно пользовались 64 процента американцев (но не более 38 процентов жителей континентальной Европы и лишь 21 процент японцев)7.

Переход к информационной экономике породил устойчивый спрос на внутреннем рынке США и обеспечил стране монопольное положение в области высоких технологий. Так, в середине 80-х годов Япония обеспечивала 82 процента мирового выпуска мотоциклов, 80,7 процента производства домашних видеосистем и около 66 процентов фотокопировального оборудования8, контролировала до 40 процентов американского автомобильного рынка и почти 60 процентов рынка станков с числовым программным управлением9, но уже через десять лет положение радикально изменилось. Заняв главенствующие позиции на рынке программного обеспечения, США восстановили лидерство на рынке микрочипов и персональных компьютеров. Сегодня вклад Соединенных Штатов в мировое промышленное производство более чем в шесть раз превосходит их долю в населении планеты; американские производители контролируют 40 процентов всемирного коммуникационного рынка, около 75 процентов оборота информационных услуг и 80 процентов рынка программных продуктов. Дефицит американского торгового баланса, о котором много говорят и сегодня, также не представляет собой неразрешимой проблемы для американской экономики: с одной стороны, объем импортируемых товаров не превышает 5 процентов американского ВНП, с другой - Соединенные Штаты получают большую часть импорта из стран с уровнем развития, близким к их собственному, в силу чего образующийся торговый дефицит не является необратимым. Заметим также, что более 80 процентов подобного "дефицита" вызвано поставками в США товаров, произведенных за границей филиалами американских же корпораций.

Несмотря на то, что в экономике постиндустриальных стран быстро сокращается доля отраслей первичного и вторичного сектора, США и их европейские союзники доминируют не только в области высокотехнологичного производства, но даже и в аграрной сфере, выступая основными поставщиками продовольствия на мировой рынок. Если в 1969 году экспорт сельскохозяйственных товаров из США оценивался в 6 млрд. долл., то в 1985-м он составлял 29 млрд., а в 1994-м - более 45 млрд. долл. При этом урожайность зерновых в Нидерландах (88 центнеров с гектара) более чем в 25 раз превосходит средний показатель для Ботсваны (3,5 центнера), а производство 1 тонны пшеницы в Техасе обходится (при высокой стоимости техники и рабочей силы) почти на 20 процентов дешевле, чем в России, и в полтора раза дешевле, чем в Нигерии.

Бурное хозяйственное развитие в 80-е и 90-е годы способствовало решению ряда социальных проблем, казавшихся прежде фатальными. В частности, прогнозы второй половины 70-х годов, согласно которым безработица в США в следующем десятилетии должна была достичь 15-20 процентов трудоспособного населения, оказались абсолютно несостоятельными. В начале 90-х годов она составляла 6,8 процента, в середине 1996-го снизилась до 6,6 процента, а после июля 1997 года колеблется в пределах 4,2-4,8 процента; в результате Соединенные Штаты располагают сегодня 156 рабочими местами на каждые 100, существовавшие в 1975 году. С середины 90-х годов процессы снижения уровня безработицы, достигавшего порой 10-12 процентов трудоспособного населения, начались и в странах Европы.

Как результат данных процессов, инвестиционная привлекательность западных стран резко возросла. На протяжении 1990-2000 годов котировки на фондовых рынках США и Западной Европы росли быстрее, чем в большинстве менее развитых стран Азии и Латинской Америки, не говоря уже о Японии, где на протяжении 1990-1999 годов индекс Nikkei снизился с 39 до 13 тысяч пунктов, то есть почти в три раза. Важнейшими факторами, определившими переток капиталов на западные рынки, стали, с одной стороны, их гигантские масштабы, с другой - высокая степень стабильности котировок.

Оборот фондовых бирж Лондона и Нью-Йорка превышает сегодня оборот всех остальных фондовых площадок мира; за последние 15 лет объемы торгов на Нью-Иоркской фондовой бирже и совокупный капитал оперирующих на ней финансовых компаний возросли более чем в 40 раз. Если за весь 1960 год здесь было продано в общей сложности 776 млн. акций - около 12 процентов находившихся в обращении ценных бумаг соответствующих компаний, - и каждая из этих акций принадлежала своему владельцу в среднем около шести лет, то к 1987 году, в самый разгар ажиотажного спроса, 900 млн. акций каждую неделю переходили из рук в руки, в результате чего в течение года были совершены сделки с 97 процентами эмитированных акций. Десять лет спустя, в пик биржевого кризиса конца октября 1997 года, на Нью-Йоркской фондовой бирже был зафиксирован абсолютный рекорд: 1,196 млрд. акций были проданы в течение одной торговой сессии; за три первых месяца 2000 года почти 70 процентов торговых дней обнаруживали подобные же показатели, а рекордное значение превысило 1,7 млрд. акций.

Стабильность западных рынков подтверждена событиями последних лет, вызванных кризисами в Азии, России и Латинской Америке. Даже потрясения октября 1997 года, которые некоторые аналитики поспешили сравнить с крахом, имевшим место за десять лет до этого, не выглядят значительными на фоне катастрофы на рынках развивающихся стран. Снизившись за неделю (21-27 октября) с 8060 до 7161 пункта, то есть немногим более, чем на 11 процентов, основной американский фондовый индекс вернулся к прежним позициям исключительно быстро: менее чем через полтора месяца, 5 декабря, он закрылся на уровне в 8149 пунктов и завершил год, составив 7 908 пунктов, что было почти на 23 процента выше уровня закрытия 1996 года. За первое полугодие 1998 года основные фондовые индексы поднялись до небывалых значений - американский Доу-Джонс с 7908,25 до 9367,84, немецкий DAX - с 4249,7 до 6217,83, итальянский Mibtel - с 16 806 до 26 741, французский САС-40 - с 2998,9 до 4404,9. Максимальный рост в данном случае составил 59,12 процента, минимальный - 18,46 процента за полгода. Российский кризис, разразившийся в августе 1998 года, а затем и потрясения в Латинской Америке в начале 1999 года, вызвавшие панику на мировых финансовых рынках, также не помешали основным фондовым индексам устойчиво повышаться на протяжении всего 1999 года и установить новые абсолютные рекорды весной 2000 года, когда Доу-Джонс достиг 11 750 пунктов 14 января, САС-40 - 6590 пунктов 6 марта, DAX- 8136,16 пункта 7 марта, a Mibtel - 35 001 пункта 10 марта. Фондовые индексы, сформированные на основе котировок акций высокотехнологичных компаний, выросли еще более существенно.

Как следствие, значительная часть граждан постиндустриальных стран стала активно инвестировать свободные средства на фондовом рынке. Только за 10 лет, с 1980 по 1990 год, финансовые активы взаимных фондов в большинстве европейских стран и США выросли с 10-20 до 30-40 процентов совокупных активов домашних хозяйств10. Следующее пятилетие (1990-1995) ознаменовалось для США удвоением количества фондов, оперирующих на рынке акций: с 1127 до 2211; количество счетов, открытых частными лицами в этих фондах, утроилось - с 23 до 70,7 млн., а стоимость паев увеличилась в 2,8 раза (с 1,067 до 2,82 трлн. долл.)11. На протяжении последних пяти лет рост котировок акций принес американским инвесторам более 10 трлн. долл., что соизмеримо с оценкой годового валового национального продукта Соединенных Штатов. Характерно, что инвесторы в той или иной постиндустриальной стране обнаруживают все меньшее стремление вкладывать свои средства в ценные бумаги иностранных эмитентов; более 95 процентов инвесторов во Франции, Германии, Испании и Великобритании и 92 процента - в США покупали в 1999-2000 годах акции и облигации отечественных компаний.

Таким образом, постиндустриальный мир входит в XXI век вполне автономным социальным образованием, контролирующим мировое производство технологий и сложных высокотехнологичных товаров, вполне обеспечивающим себя промышленной и сельскохозяйственной продукцией, относительно независимым от поставок энергоносителей и сырья, а также самодостаточным с точки зрения торговли и инвестиций. Вполне понятно, что подобное положение вещей крайне опасно для остальных стран и народов, в значительной мере зависящих сегодня от постиндустриального мира: сбыт их продукции осуществляется, главным образом, на рынки развитых стран. Поэтому автономность постиндустриальных обществ, порожденная в конечном счете технологической революцией конца XX века, проявляется сегодня в виде замкнутости постиндустриального мира перед лицом всех других стран и народов, что порождает серьезные противоречия, способные ощутимо влиять на судьбы человечества в наступающем столетии.