3. Рациональность выбора и ценностно-оценочный фактор в постнеклассической действительности

3.1. Специфика целеполагания в контексте социально-рациональной деятельности

3.1.1. Особенности рациональной деятельности

в социальном контексте

Одним из приоритетных моментов постнеклассического подхода к сознанию и рациональности является подход, связанный с творческой способностью человека в рамках его деятельности, его активной свободы, с учётом субъективной способности - выйти за границы адаптивного поведения человека по отношению к заранее определенным обстоятельствам. Подобное утверждение постнеклассической рациональности универсально предполагает ориентацию на более адекватное прослеживание по отношению к социуму изменяющейся социальной реальности. Однако в рациональном познании это выступает воспроизведением изначально заданного мировоззрения, поэтому в целенаправленном действии человеческие усилия в большей степени будут направлены на поиск целей, задач, методов и средств именно целенаправленной деятельности, что не исключает свободный выбор и активно-творческое отношение к миру. Подобное постулирование рациональности имеет свои корни, как в теории классической рациональности, так и в том, как эта теория реализовалась в социально-культурной практике, особенно если речь идет о том, как идеалы и установки рациональности реализовывались в социуме.

Приоритетные установки научной рациональности обозначают в качестве основы для решения поставленной конкретной задачи субъективное человеческое начало. И подобная субъективная активность связана с ответственностью субъекта познания, который сознательно по определенным критериям относится к себе и к социуму вообще, и эта ответственность в конечном счете выражается в том, что человек обозначает в рамках своей теоретико-познавательной деятельности, а именно: адекватное собственное отношение к реальному миру, в котором в дальнейшем проявится его исходная установка.

Подобную ответственность конкретного субъекта с позиций данных гносеологических требований нельзя перекладывать на реализацию совокупности массовых установок познающего субъекта, или на общественное мнение в условиях конкретного этапа познания человеком социума. Человек в качестве субъекта рационального мышления несет ответственность за его содержание, которое он не может привлекать некритично извне, а которое представляет собой воспроизводство в качестве самосознания той исторической конструкции, с которой человек имеет дело в процессе субъектно-объектных отношений.

В настоящее время более адекватен такой реалистический подход к субъективности, который предполагает возможность обозначить несколько дифференцированную систему отношений субъекта и исторической реальности в различных неоднозначных ситуациях. Такой подход как раз и необходим для реализации в контексте современной постнеклассической рациональности, которая связана с отказом от неадекватных притязаний классического рационализма на то, чтобы поставить в полную зависимость человеческое измерение в качестве рациональности как своего рода отношение человека к исторической действительности.

Подобное измерение необходимо в качестве обязательного синтезирующего фактора в современной постнеклассической рациональности. Следует обратить внимание и на тот факт, что современная наука дает возможность различной интерпретации, и как следствие этого - выделяются различные типы рациональности. То есть современная наука, связанная с утверждением о равноправии различных типов научной рациональности, основывающейся на сосуществовании различных исследовательских парадигм, в конечном счете, способствует развитию релятивизма в отношении научной рациональности.

Предполагая реализацию рациональности в конкретных сферах человеческой деятельности, то есть редуцируя ее внутри человеческой рациональности, активно действующий субъект при этом утрачивает основание для выделения научной рациональности как своеобразного принципа культуры, как особого отношения человека к исторической реальности, которая связана с попыткой осознания человеком того исторического универсума, в рамках которого он может максимально приближаться к интересующей его реальности. Наиболее ярко выраженная форма подобной целеустановки естественно приводит к отрицанию идеи рациональности как приоритетной, то есть речь может идти о том, что вообще не существует такого объекта как рациональность и причина отсутствия такого объекта связывается с тем, что общее понятие рациональности с позиции ее формально-логического соотнесения может выступить вообще пустым понятием.

Конечно, подобный вывод является достаточно сильной идеализацией, так как дискурс идет не о тонкостях концептуальных различений, связанных с уточнением понятия рациональности, а конкретно - об отрицании вообще концепции существования социально-культурной реальности, которая может выступать в качестве основной в рамках системы ценностей как российской, так и западноевропейской цивилизации. Подобный идеал рациональности касается проблемы того, связаны ли рациональное сознание и активно-рациональная деятельность по отношению к миру в качестве обязательной культурно-ценностной компоненты в нынешнем понимании субъектно-объектного отношения [1].

Научная рациональность предполагает подлинно адекватное отношение к социуму, что гарантирует максимальную прагматичность, успешность предполагаемого действия. В этом случае можно говорить о приоритетном признаке рациональности, но более точно можно сказать, что это действительно необходимый, но далеко не достаточный ее признак. Та же эффективность человеческого поведения не всегда может считаться именно рациональностью подобного поведения. Следует обратить внимание на то, что эффективные решения, которые действительно выступают в качестве объективно-целесообразных успешных действий иногда создают иллюзию рационального поведения в тех сферах исторической реальности, где имеют место другие реальности, другие цели, задачи поведения человека и связанные с ними формы самой человеческой деятельности, включая в себя имеющиеся адаптации поведения к социальной реальности.

Подобное направление, связанное с некоторым размыванием рамок действия самой рациональности, находит свое выражение в своеобразном отождествлении таких понятий, как эффективность и рациональность поведения. Обязательным условием, которое позволяет рассуждать о рациональности даже в широком смысле, являются определенные установки человеческого сознания, то есть конкретно-субъективные предпосылки человеческой деятельности и поведения.

Саму рациональность следует признавать только в тех ситуациях, когда существуют характерные действия сознания субъекта по рассмотрению своей собственной позиции, по отношению к той социальной реальности, в которой он находится. Естественно, что подобная ситуация влечет за собой установку на то, что каждый познающий субъект дает свое собственное самостоятельное видение того своеобразного идеального плана, который может обеспечить наиболее оптимальные, эффективные, рациональные действия по достижению изначально выбранной цели.

Если подобная установка существует и реализуется, то подобную деятельность познающего субъекта можно истолковать как рациональную даже в том случае, если она в силу тех или иных объективных или субъективных причин не приводит к прагматично успешному результату, но при этом, если подобной установки не существует, то субъективную деятельность следует оценивать как нерациональную даже в тех локальных ситуациях, когда она выглядит эффективной. То есть внешне субъект видит результат своей деятельности в соответствии с изначальной заданной целью, установленной программой и концепцией прагматичной деятельности.

По мнению Е.М. Сергейчика существенной характеристикой человеческого бытия является свобода - целеполагающая, ценностноориентирующая деятельность, направленная на преобразование человеком мира и самого себя в соответствии со своими представлениями и по собственной воле. Эта деятельность рациональна, так как основана на разуме, использующем и вырабатывающем различные нормы, процедуры постижения всеобщего, и предполагает интеллигибельность (доступность познанию) всего существующего, в какой бы форме оно ни представало. Рациональное не только не исключает, но и предполагает внерациональное (чувственно-эмоциональное, интуитивное, основанное на воображении, фантазии), а также бессознательное как необходимое условие и источник дискурса.

Свобода проективна, то есть нацеливает на выход за пределы наличного бытия, на создание нового, еще не существующего, и вместе с тем исторична, то есть осуществляется в определенном социокультурном пространстве и времени, задающих исходные предпосылки и очерчивающих горизонты возможной деятельности, за пределами которых она утрачивает свою продуктивность. Свобода интерсубъективна и коммуникативна, то есть осуществляется в диалогическом (полилогическом) процессе общения, согласования интересов отдельного человека с интересами других людей [2].

Речь идет о той свободе, которая противостоит самому субъекту относительно воздействия внешних обстоятельств, в этой связи особо заметим, что целерациональность определяет тем самым альтернативность поведения, то есть вполне реальную возможность выбора познающим субъектом конкретных видов, способов и методов собственной деятельности. Подобная трактовка имеет под собой основания, различные моменты реализации заложенных в ней установок, то есть познающий субъект сталкивается с различными формами, уровнями, степенями рационализации собственной деятельности, которые имеют непосредственную зависимость от того, какие конкретно уровни предпосылок сознания человека становятся объектом в саморефлексии.

Формирование тех социокультурных установок, которые принято считать целеполагающими, является сферой самого целеполагания. Это находится вообще вне границ целерационального анализа. Как, например, в теориях «закрытых обществ». Операциональная рациональность, контролирующая в сфере последовательности целеопределенных субъективных действий, в конечном счете ориентируется на исходно заданные стандарты, ценности и нормы. То, что мы постулируем как ценностную рациональность, будет находиться в сфере социокультурного поведения человека, но приоритетную роль в этом действии будут играть внерациональные факторы, но не обязательно иррациональные. Основные принципы взаимосвязи в подобного рода социосистемах закрытого типа можно рассматривать вне пределов рационального сознания. Здесь проблема не так сложна, так как само рациональное сознание в подобных типах не может рассматриваться в конкретном контексте. Имплицитно в отношении основных компонентов социокультурных установок не действуют механизмы изначально установленного субъективного выбора.

Нельзя говорить о субъективной свободе или даже о субъективной ответственности за выбор или постулирование тех или иных принципиальных программ, которые можно связать с высшими уровнями рефлексивного сознания на наиболее высших уровнях его возможностей, когда эти возможности могут становиться в качестве основополагающих действий, которые формируют основные ценности культуры в данном историческом социуме. Поэтому в этом направлении научная рациональность может выступать как основной принцип в качестве наиболее оптимальной синтезации условий активного субъекта и исторической действительности.

Современные постмодернистские концепции в некотором роде ставят под сомнение эти проблемы, и поэтому необходимо не просто развивать теорию научной рациональности в рамках современных ее аспектов, например, теорию целенаучной рациональности, но необходимо развивать идею рациональности на самом высшем уровне ее теоретических возможностей, которая связана с идеей метарациональности. Подобная метарациональность дала бы возможность достаточно жестко обозначить пространство социокультурного дускурса, в контексте которого происходит обсуждение данной проблемы, а также произошел бы определенный парадигмальный сдвиг на некоторые частные замкнутые области своеобразных внутренних рациональностей в рамках диалога - поиска наиболее оптимальных путей диалога человека с окружающим его миром [3].

Ряд исследователей в настоящее время предлагают не следовать жестким установкам классической рациональности, и поэтому на первый план выходит попытка отказа от основной рационалистической установки, связанной со всесилием человеческого разума и, как принято в этой связи говорить, являющимся главным препятствием для недостаточного обозначения собственной активности познающего субъекта.

Вопросы рациональности традиционно рассматриваются и решаются по отношению к таким сферам человеческой деятельности как познавательное отношение субъекта к субъекту и имплицитно - к предметно-практическому отношению. Область ценностного отношения человека к реальности обычно остается за рамками подобного рода исследования. Это ведет не только к неоправданному уменьшению проблемного пространства в разработке темы рационального, но также к возникновению ряда затруднений в трактовке самих ценностей, их практического применения в структуре как общественного, так и индивидуального сознания.

Объективация результатов человеческой деятельности в форме внешнего данному субъекту предмета представляет ряд важных в данном направлении следствий. Во-первых, речь идет о том, что предмет в известном смысле выпадает из непосредственного процесса деятельности и локализуется в виде жесткой сферы человеческих способностей предметного воплощения деятельных сил человека, предполагая пространственно-временную структуру совокупной деятельности. Во-вторых, сам процесс изменения функциональной роли подобного результата, его перемещение с одной позиции на другую в структуре совокупностной деятельности, то есть с результата на условие, объективно замкнут для самого субъекта и поэтому не осознается им. В-третьих, подобный объект обретает объективную видимость самодвижущегося предмета, который олицетворяет собой связь прошлого, настоящего и будущего и отражает стрелу времени; переносимый деятельностью из прошлого в настоящее и в будущее подобный предмет придает деятельности характер воспроизводства изначально избранной модели. При этом он имеет статус не только реального предмета, но и предопределяет будущее идеального предмета в настоящем.

В итоге обращение к сфере ценностного отношения создает возможность рассмотрения проблемы синтеза рационального и человеческой субъективности, поэтому именно в точке их пересечения находится пункт принципиально нового исследования проблемы рационального. Тем более, что несколько надуманное противопоставление рационального и ценностного носило характер отдаленного различия. Это было скорее взаимное непонимание, чем реальное противоречие.

Так, например, Г. Риккерт, который одним из первых осознанно сформулировал положение о связи проблемы ценности с вопросами о природе философского знания, о его предмете, дает пример такой нереализованной возможности, обосновывая статус ценности как бытия особого рода наряду с бытием и сознанием миром объектов и миром субъектов. Он исходил из той же логики уже ставшего предмета, то есть логики существующего бытия. При этом Г. Риккерт сконструировал особый мир ценностей, которые существует независимо от человека как некоторое безотносительное к нему значащее бытие.

Трансформация в подобной логике вызывается изменением ориентации человеческой деятельности на производство человека как высшей цели общественного развития. Другая логика - это будет логика становления, то есть логика совпадения субъективного и объективного в мышлении и бытии. В процессе самого изменения субъекта формируется целостное единство способностей человека к теоретическому воспроизведению объекта, а также его практическому преобразованию, то есть в этой ситуации складывается объект творчества.

Так как исходным пунктом подобной логики становления выступает человек в качестве предмета собственно-теоретической и преобразующей деятельности, то логика становления выступает специфической логикой этого предмета. В ее рамках неотделимо от человеческой субъективности, она представляет собой способ становления человеческой субъективности, но при условии, что субъективность человека не противоречит внешней объективности, а реализует в себе, в своем становлении сущность объективного, являясь высшей формой ее проявления.

В той же степени, в какой область ценностного отношения является областью деятельности человеческой субъективности, непосредственно ценностное отношение следует рассматривать как практически духовное, то есть как единство теоретического и практического ценностное отношение является в силу этого прямым проявлением человеческого творчества.

Контрольные вопросы

1. Каково значение творческой субъективной способности человека выйти за границы адаптивного поведения?

2. Какой реалистический подход к субъективности является наиболее адекватным в настоящее время?

3. К чему ведёт развитие релятивизма в отношении научной рациональности?

4. Какую деятельность познающего субъекта можно признавать как рациональную?

5. Что понимается под свободой как существенной характеристикой человеческого бытия?

6. Почему необходимо развивать идею рациональности на основе идеи метарациональности?

7. Почему необходимо исследовать область ценностного отношения человека к реальности?

8. Каковы следствия объективации результатов человеческой деятельности в форме внешнего данному субъекту предмета?

9. Как соотносятся логика становления и логика существующего бытия и в чём их специфика?

Рекомендуемая литература

1. Моисеев Н.Н. Девяностые годы. Взгляд и вопросы на рубеже веков // Наука и жизнь. 1998. № 10. С. 3.

2. Сергейчик Е.М. Философия истории. СПб., 2002. 520 с.

3. Розов М.А. О границах рациональности // Рациональность на перепутье. М., 1999. т.1. С. 46-67.