4.1.2. Темпоральные структуры социального времени

Постнеклассическая мысль, к которой так или иначе принадлежат многие современные авторы, задается уже принципиально иной метафизической позицией, нежели позиция соотношения, то есть бытия и сознания, и которую наиболее полно отражает названная парадигма бытия как исторически изменяющегося социума [1], [2]. И хотя смена этих двух фундаментальных понятий - бытие как сознание и бытие как история, имеющая за собой солидный историко-философский процесс - была провозглашена как окончательное преодоление новоевропейского стиля мышления с его противопоставлением субъекта и объекта, полного разрыва с традицией не произошло, поэтому представляется справедливым проводить рассмотрение проблематики, связанной с современной философией и историей по привычной схеме разделения объективной социальной реальности и субъективного исторического сознания в контексте социального времени. На приоритетные роли выходит проблема поиска адекватных темпоральных структур для описания социального времени.

Обсуждение гносеологических аспектов социального времени является традиционно обсуждаемой проблемой, но периодически бывают моменты, когда оно становится особенно интенсивным. Именно такой момент рациональный субъект переживает в настоящее время. Современная наука наряду с ее системой рациональных методов оказалась в эпицентре достаточно разносторонних дискуссий. Некоторые рассматривают это как кризис цивилизации и даже как исчерпание самого понятия цивилизационной действительности; при этом защитники приоритетных и стабильных интеллектуальных представлений склонны лишь просто отстаивать свою позицию вместо того, чтобы либо игнорировать саму неконструктивную критику, либо начать отвечать на нее адекватно и рационально [3], [4].

В течение по крайней мере нескольких последних столетий наука представлялась как наиболее верный, а то и единственный законный путь к истине. Ее приоритет в структуре знания был подкреплен верой в существование двух культур: научной и философской, которые не только считались не вполне совместимыми, но и фактически должны были соотноситься с точки зрения существующей иерархии. Убеждение в том, что наука отлична от философии, и даже существует так называемый разрыв между ними, - относительно новое явление. Оно стало завершением процесса секуляризации знания, который связывается с развитием современной мир-системы. В этом плане можно сослаться на И. Валлерстайна [5], который обратил внимание на то, «что само понятие «наука» - это очень своеобразная версия науки, которая у нас ассоциируется с именами: И. Ньютона, Ф. Бэкона и Р. Декарта. Ньютоновская механика постулировала набор посылок и утверждений, которые стали каноническими в нашем современном мире: системы линейны, они детерминированы, они постоянно стремятся к равновесию. Значения универсальны и, в конечном счете, могут быть выражены в форме ясных всеобщих законов, а физические процессы обратимы. Последнее утверждение кажется наиболее противоречащим интуиции, так как подразумевает, что основополагающее отношение никогда не играет никакой роли. Однако это предположение очень существенно для обоснования других элементов ньютоновской модели»[5, 187].

Те, кто рассматривал социальную науку как направленную на поиски универсальных законов, всегда настаивали на отсутствии внутренних методологических различий между научными исследованиями явлений, относящихся к миру людей, и фактическими явлениями. Все кажущиеся отличия, по их мнению, носили внешний характер и, даже будучи трудно преодолимыми, все же были по определению преходящими. «С этой позиции ученые рассматривали время, как впрочем и историю, не с точки зрения существенных особенностей. Гораздо большее значение имела возможность точного воспроизводства фактических данных и аксиоматический характер самого теореотизирования» [5, 189].

С другой стороны, на противоположной стороне сферы социальных дисциплин располагались те философы, которые настаивали на том, что социально-исторические действия людей неповторимы. Поэтому они не были восприимчивы к крупномасштабным обобщениям, якобы истинным для любой точки времени и пространства. Понимая историю социума в качестве определенного повествования, они подчеркивали значение диахранически -последовательного хода подобной истории. Думается, что нельзя упрекнуть их в том, что они восприняли диахронию действительно, придавая ей большое значение, но их понимание времени было действительно хронологическим; они упустили, что так как это длительность, то ее можно определить только через абстракцию, обобщение, наконец - хронософию. Они воспринимали исторические явления как атомистические по своей природе, их элементами были именно исторические факты.

Подобный подход буквально приводил к микромасштабным деталям в воссоздании социального времени, так что подобные философы были также и историками-позитивистами, большинство из них не усматривало большого противоречия между двумя этими аспектами [6], [7].

Социальное время является своеобразной мерой универсального, присущего определенному социуму. Именно оно дает творческий импульс для его контекстуального усовершенствования и дальнейшей трансформации. В этой связи осознанный исторический контекст, в свою очередь, формирует сознание исторической эпохи. Если рассматривать социальное пространство как феноменальный мир человеческой культуры, то социальное время является определяющим временем, фактором развития этого пространства. Именно социальное время несет в себе творческий потенциал трансформации этого пространства, его онтологической универсализации. Естественно, что любая форма универсализации осуществляется посредством социально-исторического и творческого процесса, целью которого является либо преодоление контекстуального несовершенства исторической эпохи, либо создание нового контекста социальной действительности.

Переходный характер нашего времени в полной мере определяет такое культурное направление как постмодернизм. Постмодернистский вектор стал ведущим в большинстве сфер современной культуры. Тотальная игра с культурными феноменами прошедших времен, отсутствие какой бы то ни было иерархии ценностей, объединение принципиально несовместимого - все это откровенно декларирует его переходность, контекстуальную несамостоятельность. Настоящее реализуется в постмодернизме как своеобразной предпосылке будущего. Историческое пространство постмодернизма - конгломерат культурных феноменов, подчиненных агностическим моментам [8], [9], [10].

Фундаментальный характер понятия «социальное время» обусловливает сложность его философской трактовки; как свидетельствует история философии, обращение к проблемам времени, ее интенсивная рефлексия характерна для переходных эпох, это является абсолютно закономерным, так как в такие эпохи уникально сосуществуют различные типы ментальности, мировосприятия и мировоззрения. Возможность существования среди различных миров позволяет человеку ощутить на собственном опыте то, что человеческий язык называет временем. Переходный период, который как бы объединяет уже утраченную универсализацию прошлого и творение универсализации будущего раскрывается перед человеком как пространство его собственных проблем в условиях глобализации [7], [11], [12].

Обратим внимание на тот факт, что если в ретроспективе модели происходившего процесса изменения социально-исторического объекта представляют ту или иную интерпретацию объективно случившегося, то модели процесса социальных и исторических изменений, через которые исследователь выдвигает процесс в будущее, являются лишь прогностическими предсказаниями, то есть суждениями о вероятностных событиях. Таким образом, при описании произошедшего исторического процесса один из исследователей может опустить описание того или иного события, сделав это сознательно или неосознанно, но в любом случае подобное историческое событие можно рассматривать как свершившееся. Исследователь может, по недоразумению или сознательно его фальсифицируя, помещать в свою конструкцию вымышленные события в рамках исторического изменения [13].

Изменяясь во времени, социум не меняет в течение продолжительных временных интервалов своих составляющих элементов и структурных связей между ними, однако при этом весьма возможно включает в себя новые элементы, изменяя связи между ними и исключая какие-либо старые, изжившие себя элементы. Но исследователь фиксирует в своих интерпретациях качественное изменение состояния объекта, которое позволяет говорить о новом объекте. Вопрос заключается в определении тех факторов, которые обусловливают возможность вообще ситуации, в которой можно говорить о новом объекте как таковом. Представляется целесообразным подойти к рассмотрению данной проблемы с точки зрения системного подхода.

Рассматривая систему как комплекс взаимововлечённых и взаимодействующих компонентов, нацеленных на получение определенного результата, становится очевидным, что главным определяющим критерием того, что объект остаётся прежним или изменяется и становится другим объектом, отличным от исходного, является именно качество производимого им результата. Таким образом, при рассмотрении социального процесса, представляющего картину изменения социума, решающим становится не анализ его форм и структур, чем занимается вообще социология, а анализ качества результата функционирования системы социума. Поэтому главная задача исследователя состоит в определении того, что является результатом функционирования системы социума. При этом не столь важно, как происходит переход в новое качество: либо мгновенно, либо на временном интервале определенной продолжительности. Важно определиться с результатами и критериями его оценки, которая позволяет говорить о силе самих измерительных единиц социального процесса. В этой связи выбор критерия оценки результатов функционирования системы социума остаётся в компетенции исследователя. Понятие социального времени возникает при появлении внутренней связи между фактами типа «раньше - позже» внутри социального события его составляющего. Содержание события порождает саму категорию социального времени.

Социум может находиться в одном из возможных социально-исторических состояний. Однако ряд социальных и прочих значимых для развития социума факторов обусловливают ограничение на некоторую совокупность возможных социально-исторических состояний, потому что, детерминируя воздействие на социум, они исключают их из числа возможных состояний общества [14], [15].

Г. фон Вригт, на наш взгляд, использовал удачный термин, который можно применять в социальной философии для характеристики темпорального аспекта социально-исторических моделей, а именно: характеризовать возможные состояния как «ограничения степеней свободы мирового процесса», или как «каузальное ограничение» [16, 86-87].

Таким образом, каждый раз социум переходит из одного состояния в другое, но которое обусловлено предыдущим состоянием. То есть в полной мере обеспечивается реализация определения состояния изменения как перехода.

Подобную идею ограничения возможных социальных состояний факторами предшествующего состояния можно обозначить именно как идею каузальности. Но тогда принимается принцип, в соответствии с которым социум переходит только в строго однозначное состояние. То есть в этом случае можно говорить об идее строгого социального детерминизма. Линейный характер будущего процесса общественного развития согласно идее строгого социального детерминизма предопределен прошлыми социальными условиями, определившими прошлое состояние общества, которое, являясь неизвестным, тем не менее, может однозначно определять реализацию будущих состояний и настоящего состояния социума. При принятии идеи каузальности прошлое предстаёт замкнутой линейной топологической последовательностью совокупных состояний, при этом время как будущее представляет открытый ветвящийся порядок.

Очевидно, что будущие состояния также будут реализованы только одним из всей совокупности каузально возможных состояний. Но проблема состоит как раз в том, что характер социального мира таков, что объём человеческих действий, не предопределенных законами природы, а зависящих от внутреннего мира человека, воздействует на сегодняшний мир совершенно случайным образом. При этом социум как сверхсложная система находится либо в относительно предсказуемом состоянии, определяемым постоянно действующими факторами, либо он находится в бифуркационном состоянии, когда степень влияния факторов на систему может не соотноситься со значением их воздействия на систему. Неслучайно возникший и достаточно слабый фактор переведет систему в наименьшее вероятное каузальное возможное состояние [12], [17], [18].

Одной из проблем, связанных с отношением к социальному времени, является преобразование диахронных изменений в функциональные или синхронные. Подобная операция характерна для современных социально-исторических исследований, которые связаны не только с эмпирическим описанием темпоральной последовательности исторических фактов, сколько с теоретическим осмыслением соответствующих структур и культурного содержания социального процесса. Действительная неравномерность темпорального формирования правового или, например, морального сознания учитывается, с точки зрения выявления приорететных черт, отличающих, например, самосознание западноевропейского средневековья от средневековья российского.

Если исследователь социального времени пытается не просто представить эмпирический спектр фактов определенной эпохи, но и стремится в значительной степени воспроизвести целостность существования объекта во времени, то он не может уйти от проблемы того, как различные ритмы, объединенные в нечто целое, образуют единую темпоральную систему. В этой связи следует заметить, что в хроноструктуре генезиса личности весьма адекватно применима событийность различных временных интервалов. Дело в том, что подобная рассогласованность уровней субъективного развития может стать причиной возникновения каких-то кризисных ситуаций и, как следствие, неосознанных депрессивных состояний. Конечно, подобную ситуацию следует рассматривать в большей степени как скрытую работу сознания, которое символизирует объекты его непреднамеренных интенциональных актов, но следует иметь в виду, что к этому человеческая психика будет возвращаться постоянно с точки зрения своей эволюции. Именно это реализует фундаментальность времени для осознания фундаментальности социального изменения.

В сознании субъекта время приобретает характер интервала, который дан человеку, чтобы реализовать свою собственную сущность, цель своего бытия в мире. Временные интервалы выступают в сознании субъекта как ступени осознания возможностей и определения цели его жизнедеятельности, а также практической реализации бытия субъекта. В этом смысле время оказывается разделенным и вместе с тем единым.

Имеет ли социальное время объективную характеристику? Ведь оно относится к деятельности человека, которая в свою очередь мотивируется целью. Если цель постоянна, то и деятельность человека будет происходить в рамках определенного круга; она обретет характер вечного повторения одного и того же. И в этом случае к деятельности человека была бы вполне применима та временная характеристика, которая достаточна для постоянно повторяющихся природных интервалов. Естественное время и социальное время не различаются там, где деятельность человека носит устойчиво повторяющийся, циклический характер.

В простой хронологической последовательности отдельных событий не фиксируются основные этапы социального и исторического развития, обусловленные глубинными социальными изменениями. А в них-то и проявляется специфика социального времени. Историческое становление, качественные переходы общества из одного состояния в другое и обнаруживают субъективность представлений о вечных формах бытия человека.

Объективные изменения социальной сущности человека в историческом процессе требуют и адекватного осознания этих изменений, без чего оказывается невозможной целесообразная историческая практика социального субъекта. В социальной жизни время предстает перед субъектом в своей особенной форме, не как безразличная к сущности социальных изменений хронология, а как соответствие направленности социальной практики и исторического содержания эпохи, создающей лишь определенные объективные возможности реализации человеческих целей.

Изменение исторических условий делает невозможным реализацию прежних целей и, напротив, открывает возможности для осуществления качественно новых социальных целей. Историческая реальность - это действительная связь исторических событий. Вне последних не может существовать и социальное время, точно так же как вне естественных событий и их взаимосвязи не существует времени вообще [19].

Метрические характеристики индивидуального времени приоритетно зависят от содержательности того реального времени, отражением которого само индивидуальное время является. Кроме того, в этом контексте важным фактором становится то - переживает ли субъект содержание исторического события с точки зрения настоящего времени или же историческое событие соотносится с воспоминанием о нём как некотором прошлом [20].

Индивидуальное время как время конкретного человеческого бытия сочетает в себе значимость как проблемы времени, так и проблемы человека. Дело в том, что само время характеризуется максимальной глубиной и полнотой своего содержания. Тогда, когда оно рассматривается с точки зрения единства индивидуального и социального уровней. При этом даже стихийное социальное событие проходит через его осознание человеком и, в конечном счёте, всегда представляется как цель, затрагивающая интересы различных людей. То есть именно в социуме время является и формой объективного социального бытия, и специфическим феноменом сознания. С позиции социального отражения индивидуальное время должно обнаружить такие свойства и характеристики, которые не существуют вне реального человека.

В рамках индивидуального времени происходит осознание человеком как себя самого, так и окружающего социума, но при этом индивидуальное время конкретного человека определяет своё место и путь в общем движении социума. Поэтому индивидуальное время человека можно рассматривать как с точки зрения переживания им своего собственного объективного бытия во времени, так и переживания существующей во времени социальной действительности.

Обозначенная выше проблема характера и темпа индивидуального времени может выступить в качестве его характеристики с количественной и качественной стороны. Качественная сторона соотносится с ситуацией, когда возникает вопрос о том, почему происходит различная оценка разными людьми объективно тождественных интервалов времени социума [1], [15]. Дело в том, что по отношению к историческому процессу характер и типы его истории фактически выступают в качестве необходимой объективной закономерности. При этом данная закономерность на определённых интервалах самого исторического процесса может не только исчезать, но и принимать прямо противоположный вектор, в свою очередь человек с точки зрения своего индивидуального времени также будет воспринимать тот или иной характер или темп объективного времени, но, естественно, с учётом специфики человеческого сознания. Нередко сама установка конкретного человека на то или иное восприятие происходящих исторических процессов приводит к ускорению или замедлению этих процессов в рамках индивидуального сознания.

Рассматривая индивидуальное человеческое время, нужно иметь в виду, что, хотя человек и творит своё индивидуальное время, однако это всегда происходит в рамках определённого исторического времени, и поэтому индивидуальная человеческая история и индивидуальное человеческое время зависят прежде всего от закономерностей, которые объективно существуют в рамках социального времени.

В этой связи, можно отметить и позицию К.В. Хвостовой и В.К. Финна: «субъективизм в трактовке проблем исторического времени, в понимании прошлого, исторического «теперь», в характеристике исторических вех в развитии цивилизаций, государств, регионов, как в историческом познании в целом, вовсе не означает отсутствие в соответствующем разнообразии воззрений объективного начала. В основе периодизаций факты и события действительности, которые констатируются всем научным сообществом историков независимо от их индивидуальных подходов к пониманию исторического времени» [4, 28].

Из этого следует проблема неоднородности понимания социального времени, что связано со следующими основными моментами: время различных исторических периодов или эпох, естественно, различно. На первое место здесь выходит категория длительности социального времени, которая действительно оказывается различной как для формационного подхода, так и, например, для цивилизованного подхода. С другой стороны, внутри цивилизации или формации время так же не будет однородно. Для одних социально-исторических событий оно различно, для других можно допустить достаточно сильную теоретическую идеализацию: что оно одно и то же. В-третьих, нельзя отвергать, что социально-исторические процессы имеют свой ритм, темп, и это связывается не только с изменением представлений о времени, но, в большей степени, с замедлением реального объективного времени: то есть, исходя из данных современной науки, человек вправе предположить, что его виртуальный переход из одной социально-культурной сферы в другую, более развитую, означает, что человек начинает жить более интенсивно в этой сфере, а если виртуальная реальность позволяет ему вернуться в прежнюю сферу, то он начинает жить менее интенсивно.

Современные исследователи уже достаточно давно перестали использовать те хронологические представления, которые касаются скорее современности, чем исторического прошлого. Другими словами, все исторически образовавшиеся хронологии весьма условны. Но речь идет не столько о релятивности времени, сколько о том, что каждая историческая эпоха образована хронологической системой в рамках ее генезиса и конкретных эпистемологических задач [21].

Социальное время предполагает своеобразные условия построения социальной действительности. Это означает точное понимание того, что социально-исторические события и социальные изменения происходят в рамках подчинения общему социальному изменению в контексте реального времени. Иногда понятие «социальное время» употребляется в не совсем научном контексте, и об этом нельзя не сказать, так как это не единичный факт. В этом случае социальное время связывается с интенсивностью общезначимых социально-исторических событий. Но речь идет не о времени как таковом в плане его сущностной характеристики, которая присуща объективной реальности. Это вполне справедливо, так как шкала времени независимо от того, применяется ли она к социальным или естественнонаучным явлениям, должна определять объективные реальные условия и такое же реальное время, в рамках которого можно зафиксировать социальное изменение.

Заметим, что представления об социальном изменении и социальном времени могут меняться в разные исторические периоды, могут быть различными в рамках различных философских и исторических школ, однако само реальное время должно подчиняться собственным реальным законам. При этом реальная история социума не знает таких скоростей социальных изменений, которые позволяют говорить о релятивности социального времени.

Социальное время и социальное изменение предполагают и ту связь, которая заключается в том, что разделение социального времени на определенные этапы производится в точности с исторически общезначимыми событиями, то есть с выделенными системами определенных событий и, естественно, с конкретными исследовательскими задачами, а также концептуальными вариантами, которые использованы при их решении. Феномен социального времени возникает как отображение объективного реального исторического времени тождественного по своей сущности времени вообще. Однако следует учитывать, что эта особая абстракция, которую следует принимать в рамках исследования с учетом определенных мировоззренческих, методологических и теоретических установок [19], [22].

В этой связи следует отметить, что социальное изменение напрямую зависит от фиксаций теоретических схем и входящих в их структуру абстракций социального времени, а в дальнейшем естественен выход на содержание исследовательских задач и первоначальных абстракций. Реально социальное изменение происходит как процесс постоянной реализации схем, фиксирующих социальное время, взятое как бы само по себе, а также схем, которые являются своеобразным метауровнем, представляющим собой другие типы процессов.

Контрольные вопросы

1. Какова структура социального времени?

2. Каким образом измеряется и регулируется социальное время?

3. Как вы понимаете идею темпоральности?

4. Что позволяет мыслить бытие как время?

5. Каковы адекватные темпоральные структуры для описания социального времени?

6. В чем проявляется идеякаузальности?

7. Как вы понимаете единую темпоральную систему?

8. Имеет ли социальное время событийную характеристику?

9. В каком случае время приобретает характер интервала?

10. Чем определяется характеристика индивидуального времени?

11. Как соотносятся социальное время и социальное изменение?

Рекомендуемая литература

1. Огурцов А.П. Социальная история науки: две стратегии исследований // Философия, наука, цивилизация. М., 1999. С. 62-89.

2. Подлипский В.В. Основы метафизики истории // Метафизические исследования. СПб., 1997. № 2. С.108-128.

3. Степин В.С. Теоретическое знание. М., 2000. 744 с.

4. Хвостова К.В., Финн В.К. Проблемы исторического познания. М., 1997.

5. Валлерстайн И. Время и длительность: в поисках неисключенного среднего // Философские перипетии. ХГУ, 1998. С. 186-197.

6. Блок М. Апология истории или ремесло историка. М., 1973. 420 с.

7. Гобозов И.А. Философия истории: проблемы и перспективы. Философия и общество. М., 1997. № 2. С. 192-201.

8. Бернгейм. Введение в историческую науку. М., 1998. 235 с.

9. Лой А.Н. Время как категория социально-исторического бытия // Вопросы философии. 1979. № 12. С. 73-80.

10. Шпенглер О. Закат Европы. Т.1. М., 1990. 667 с.

11. Гайденко П.П. Проблема рациональности на исходе ХХ века // Рациональность на перепутье. М., 1999. Т.1. С. 5-27.

12. Дудник С.И., Солонин Ю.Н. Парадигмы исторического мышления XX века. СПб., 2001.

13. Сергейчик Е.М. Философия истории. СПб., 2002. 520 с.

14. Ракитов А.Н. Рациональность и теоретическое познание // Вопросы Философии. 1993. № 11. С. 68-81.

15. Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время. В поисках утраченного. М., 1997. 790 с.

16. фон Вригт Г.Х. Детерминизм, истина и временной параметр // Философские науки. 1975. № 4. С. 106.

17. Ковальченко И.Д. Теоретико-методические проблемы исторических исследований // Новая и новейшая истории. 1995. С. 3-33.

18. Молчанов Ю. Б. Проблема времени в современной науке. М., 1990.

19. Перов Ю.В. Историчность и историческая реальность. СПб., 2001. С. 90.

20. van Benthem J.F.A.K. Points and Periods // Time, Tense and Quntifiers. Tubingen, 1980. P. 39-57.

21. Хинтикка Я. Логико-эпистемологические исследования. М., 1980. 517 с.

22. Караваев Э.Ф. Роль воображения в историческом познании в свете гипотезы Л.М. Веккера // Философия о предмете и субъекте научного познания. СПб., 2002. С. 79-114.

Ёжики в тумане - главный пейнтбол в Петербурге.