ПРЕДИСЛОВИЕ

Непрочен наш мир.
И я из той же породы
Вишневых цветов.
Все на ветру облетают,
Скрыться… Бежать… Но куда?
     Сайге

Краткое мгновение человеческой жизни между рождением и смертью, между появлением и исчезновением. Несомненно, и жизнь, и смерть должны иметь какойто смысл. Вероятно, в постоянных поисках этого смысла и состоит, собственно, смысл человеческого существования. Основной вопрос философии - это лишь вопрос смысла нашего пребывания здесь, в этом известном и неизвестном нам мире. Смерть, такая близкая и всегда обязательная, как ничто другое, способна пробуждать интерес к глубоким смысложизненным исканиям. Что еще может для философа (впрочем, как и для любого мыслящего человека) быть более актуальным, чем такое исследование? Исходя из очевидного смыслозадающего характера смерти, пожалуй, даже излишне напоминать о том, что тема смерти обладает неиссякаемой актуальностью на самых разных уровнях ее интерпретации. И свидетельство тому - неизживаемая таинственность явления смерти, извечное вопрошание о смысле смерти. И поэтому смерть будет актуальна всегда как объект исследования поставленной "проблемой" своей неиссякаемой наличности, как говорится, sub specie aeternitatis.

В течение прошлого столетия (и особенно во второй его половине) в общественном сознании культивировались определенные взгляды, которые не позволяли вести открытый и откровенный разговор на тему смерти. Причины такого пренебрежения по отношению к проблеме смерти различны, но, прежде всего, их наличие заметно ощущается в смысложизненной и ценностной ориентации общества. Хорошо известно, что общественное мнение в нашей стране усиленно формировалось жесткой идеологической пропагандой, которая насильственно насаждала в массовом сознании свое "правильное" понимание смысла человеческого существования. Строитель "светлого" социального будущего не должен был предаваться размышлениям о смерти, незачем ему также заниматься и поиском иных смыслов. Ведь смысл жизни и без этого должен был быть достаточно ясен. Даже упоминание о смерти табуировалось в средствах массовой информации. Практика такого запрета имела место вплоть до самого недавнего времени. В западном обществе, с его ориентацией на пуеристические стандарты, также не принято было открыто говорить о смерти, как, впрочем, и вести рассуждения о смысле жизни. Более того, подобные рассуждения считались признаком дурного тона, плохого вкуса. Все что касалось темы смерти "прагматичными" европейцами и американцами тщательно камуфлировалось, вытеснялось из пространства жизни, по аналогии с их погребальными обрядами, где живые "играли в прятки" с разукрашенными покойниками.

Так человечество, обманывая себя, пыталось спрятаться от смерти, создавая различные утопические проекты и аксиологические иллюзии, произрастающие на обильной мифологической почве, и позволяющие на какоето время забывать о своей неминуемой участи. Что ж, тем безысходнее становились моменты отрезвления от господства когдато и кемто навязанных суррогатных смыслов.

Наше напряженное и переменчивое время характеризуется заметным всплеском интереса к этой проблеме. Выходят книги и публикуются статьи, посвященные данной теме, пользуются спросом древние и классические тексты, в которых нашли отражение переживания и размышления человечества относительно смерти. Но, как правило, в этих публикациях, в основном, затрагиваются лишь какиенибудь частные, прикладные аспекты смерти, составляющие предмет исследования демографической статистики, медицины, психологии, криминологии, социологии, культурологии, этнографии, археологии и пр. наук. Среди авторов, подвизавшихся на этом поприще, абсолютное большинство составляют, так называемые, статисты смерти (или статисты свидетельств о бессмертии), компендиумы которых совершенно непродуктивны в философском плане. Не нова проблема смерти и для истории философии и литературы.

Однако, собственно, современных исследований в области философии, в которых бы присутствовал развернутый анализ темы смерти с позиций чисто мировоззренческих, смыслообразующих, за редким исключением, практически нет.

Это обстоятельство заставило меня обратить внимание на столь важное в философском плане упущение.

Но как вообще возможно исследовать явление смерти? Ведь здесь мы сразу же сталкиваемся с неразрешимым парадоксом: "Смерть не может быть описана в силу того тривиального обстоятельства, что для ее описания надо быть живым, а, будучи живым - описать свою смерть невозможно. И так будет всякий раз, когда мы берем такие примеры для аналогий, в которых сам способ описания уничтожает условия, в которых мыслится предмет, который мы хотим описать. Понятие смерти может быть конкретизировано как смерть клиническая, смерть биологическая и т. д., но смерть остается, как явление, неописываемой, и поэтому смехотворно говорить о теории смерти, между тем как с точки зрения сознания вполне допустимо говорить о метатеории смерти" [1].

В последней фразе цитаты из книги этих двух замечательных мыслителей содержится методологический ключ ко всей моей работе. И исходя из данного положения, основное мое намерение состояло в том, чтобы, опираясь на ключевые этнокультурные образы смерти, в качестве примера произвести их редукцию по отношению к онтологическим и аксиологическим смысловым компонентам мифологического сознания, и, далее, отмечая, и выслеживая последующую филиацию, ставшей традиционной для европейского мировоззрения идеи смерти, показать влияние последней на формирование тех или иных философских и социальных учений.

В монографии фокусируется внимание на одной мало исследованной, но, весьма важной проблеме - проблеме формообразующего и смыслоопределяющего характера явления смерти, играющего заметную роль в складывании определенных жизненных стратегий человечества, получающих непосредственное воплощение в самых разных структурах культурной сферы бытия.

Интерпретацию этнокультурных архетипов смерти я решил осуществить на материале классических мифологических и философских текстов, используя наработанный опыт исследования их мировоззренческих основ, с тем, чтобы в меру своих сил и возможностей доказать детерминирующее, в аспекте продуцирования широкого спектра ментальных неоконструкций (мифологем), значение представлений о смерти (бессмертии).

Сюжеты древнейших космогонических мифов, в которых повествуется о происхождении смерти, обусловлены онтологической неоднородностью их мировоззренческих оснований. Монизм и дуализм - две основные онтологические позиции, наличествовавшие в мифологическом сознании. Дуалистическая онтология представлена изначальной оппозицией добра и зла, или же противостоянием персонификаций мужского и женского начал. От определенного характера мировоззренческой ориентации мифа в прямой зависимости находится мифологическая интерпретация образа и значения смерти.

Две важнейшие онтологические категории - время и пространство - приобретают особое сюжетное значение в их отношении к вечности и бесконечности. Во всех мифологических текстах, касающихся креативного мироустроительного процесса, имеют место описания случившихся во время Оно, тех или иных "фатальных" событий, которые указывают на вполне закономерную причину появления смерти в мире. Это позволяет говорить о наличии определенной схемы, в рамках которой развивается мифологический сюжет о происхождении смерти. Смерть, согласно настоящей схеме, возникает в результате утраты сакрального Знания, появляется как следствие обнаружившегося несовершенства, в самом начале мира, на этапах смещения от центра к периферии, от начала к продолжению, от вечного к временному, в итоге - от сакрального к профанному, там, где Знание обнаруживает себя, и, затем, утрачивается во временном забвении. Но, в мифе подразумевается и то, что всегда существует возможность вновь обрести когдато утраченное Знание. Таким образом, в данной мифологической схеме о происхождении смерти (а равно и феноменального мира) репрезентируется стройная функциональная цепь взаимосвязанных смыслов.

И еще один важный момент на который мне хотелось бы обратить особое внимание теснейшим образом связан с понятием "личности". То что мы подразумеваем под "личностью" - есть всего лишь исторически сформировавшийся компонент общественного сознания. Онтологический статус личности является производным от особенностей традиционно сложившейся мировоззренческой формы восприятия смерти. Смысл, придаваемый явлению смерти, проходя через испытание иммортологическим искусом, оказывает, затем, непосредственное влияние на складывание определенных установок по отношению к социальной роли и значимости личности.

Метафизическая проекция личностного начала на трансцендентный уровень обусловлена влиянием элементов архаического материализма, инкорпорированного в некоторые мифологические и эпические циклы повествования о смерти. Таким образом, с момента утверждения статуса "онтологического солипсизма личности", начинает доминировать коррелятивный по отношению к явлению смерти механизм продуцирования ментальных новаций, ведущий, в конечном итоге, к дальнейшему углублению процесса десакрализации.

Между психологическими переживаниями человека, постоянно пребывающего в ситуации перед лицом неминуемой смерти и философскими установками в отношении к последней, несомненно, существует достаточно тесная взаимосвязь. Примирение со смертью, бунт против смерти и победа над смертью - вот основные психологические позиции по отношению к явлению смерти, которые нашли свое воплощение в бытийном опыте человеческого сознания.

Извечная человеческая потребность в бессмертии (или его суррогате), объясненном и понятном, прослеживается в качестве той красной нити, на которую нанизывается любой философский дискурс. Философия начинается с размышления о смерти: "Те, кто подлинно предан философии, заняты на самом деле только одним - умиранием и смертью" (Платон). Собственно, сам смысл, которым наделяется смерть в результате ее философской интерпретации, не может претендовать на оригинальность, так как проистекает, в каждом конкретном случае, из устоявшихся с незапамятных времен архетипических данностей категорий предельных оснований. Следовательно, истоки всех новационных философских концепций, имеют прочное основание в традиционном религиозномифологическом сознании.

Древнейшие традиционные и производные от них новационные мировоззренческие мифологемы в совокупности оказывали и продолжают оказывать конституирующее влияние на складывание тех или иных картин мира, принимая, в свою очередь, активное участие в формировании широкого спектра иммортологических и социальных утопий, основных стратегий жизнедеятельности. Показать и доказать это, а именно то, что многое в истории как человечества в целом, так и в жизни отдельного его представителя, начинается с мифа о происхождении смерти и заканчивается (за редким и даже редчайшим исключением) не иначе как лишь очередной мифологемой и было, собственно, основной целью написания данной книги.