Сложные взаимоотношения между историей и памятью

История и память поддерживают диалектическую связь и "питают" друг друга. Между ними существуют взаимодействия в двух значениях:

Память "питает" историю с двух точек зрения:

- с одной стороны, в соответствии с красивой формулой Жака Ле Гоффа (История и память, 1988), память свидетелей событий является самым красивым материалом истории. Доказательства играют важную роль для историка. Развитие словесной истории в течение тридцати лет демонстрирует именно интерес, который историк имеет к данному источнику. Также не следует забывать, что уже в пятом веке до н.э. Геродот и Тусидид (Thucydide) собирали такие доказательства, и что доказательство может также быть письменным. Как понимать брутализацию, которая представляла Первую мировую войну без доказательств солдат-фронтовиков? Как понять всю жестокость концентрационных лагерей без доказательств уцелевших? Историк работает над этими доказательствами, независимо от того, являются ли они устными (при рассмотрении истории настоящего времени или недавней истории) или письменными (при рассмотрении более давней истории). Он их сравнивает, сопоставляет, помещает во внешние обстоятельства, также сопоставляет их с материальными следами этого прошлого, которое он пытается восстановить.

- с другой стороны, в течение нескольких лет память стала таковым объектом изучения для историков, который показан в работе les lieux de mémoire и многочисленных работах касательно видов памяти различных групп (социопрофессиональные, этнические, региональные, религиозные и т.д.) которые преумножались, в особенности в восьмидесятые годы.

В противоположном направлении история может питать память: историки и профессоры истории не довольствовались применением памяти как источника, они содействовали созданию этой памяти.

С этой точки зрения, пример Франции интересен, но он также показывает, как и множество других, риск: история может быть иногда превращена в инструмент, более или менее осознанно, при тревоге, относящейся к памяти; то, что должно побуждать к бдительности, если оберегать тревогу истории, для которой истина является нормой.