Часть 2.

Сократ. Значит, его сына нельзя было обвинить в том, что он дурен по природе?

Анит. Как видно, нельзя. e

Сократ. А что с того? Слышал ли ты от кого-ни-будь - хоть старого, хоть молодого,- что Клеофант, сын Фемистокла, был доблестен и мудр в том же, в чем и его отец?

Анит. Не слыхал.

Сократ. Значит, если только добродетели можно обучиться, нам остается думать, что Фемистокл хотел всему обучить своего сына, но не желал, чтобы в той мудрости, которой сам он был мудр, сын превзошел хотя бы своих соседей?

Анит. Как видно, не желал, клянусь Зевсом.

Сократ. Вот тебе, каков был этот великий учитель добродетели, которого и ты признал одним из лучших среди наших предков. Возьмем теперь другой пример - 94 Аристида, сына Лисимаха 37. Согласен ты, что это был доблестный человек?

Анит. Совершенно согласен.

Сократ. Не правда ли, и он дал своему сыну Ли-симаху наилучшее среди афинян воспитание, насколь-ко это было под силу учителям, но разве сделал он из него человека более доблестного, чем любой другой? С Лисимахом ты сам имел дело и видел, каков он. Или возьми, если хочешь, Перикла, человека совсем b уж выдающейся мудрости: ты ведь знаешь, что он воспитал двоих сыновей, Парала и Ксантиппа 38?

Анит. Знаю.

Сократ. И тебе известно, что их обоих он обучил верховой езде, так что в ней они не уступают никому из афинян, и в мусических искусствах, и в гимнастике, и во всем причастном к искусству он подготовил их так, что они никому не уступят. Так неужели же он не захотел сделать их достойными? Я думаю, хотел, да только обучиться этому, видно, нельзя. А чтобы ты не думал, будто неспособными в этом деле оказались лишь немногие, и притом самые скверные из афинян, вспомни, что с Фукидид воспитал двоих сыновей, Мелесия и Стефана 39, и дал им отличное образование, и в борьбе они превосхо-дили всех афинян, потому что одного он отдал в обучение Ксанфию, другого - Эвдору, а те считались тогда луч-шими борцами. Или ты забыл об этом?

Анит. Нет, я и об этом слыхал.

Сократ. Значит, ясно: всему, что требует затрат d

605

на обучение, Фукидид своих сыновей обучил, но вот как стать хорошими людьми,- а на это расходоваться не надо - он их не научил (если только этому вообще можно научиться). Но может быть, Фукидид был человек заурядный и не имел множества друзей среди афинян и союзников? Нет, он был и знатен, и могуществен в нашем государстве и среди прочих греков, так что, если бы добродетели можно было обучить, он позаботился бы найти когонибудь среди наших земляков или чужеземцев, кто сделал бы его сыновей доб-

е лестными, раз уж ему самому попечение о делах го-сударства не оставляло досуга. Вот и получается, милый мой Анит, что добродетели научить нельзя.

Анит. По-моему, слишком легко поносишь

ты людей, Сократ. Если хочешь меня послушаться, я

бы советовал тебе поостеречься. Может быть, в другом

городе тоже легче делать людям зло, чем добро, а здесь

95 и подавно. Впрочем, я думаю, ты и сам это знаешь 40.

Сократ, Мне кажется, Менон, что Анит рассер-дился. Да я и не удивляюсь: он, во-первых, считает, что я порочу всех этих людей, а во-вторых, полагает, что и сам относится к их числу. Однако если он узнает, что значит порочить людей, то перестанет сердиться (пока он этого еще не знает). А ты мне скажи, ведь и у вас есть достойные люди?

Менон. Есть, конечно.

b Сократ. Так что же, станут они по своему же-ланию учителями юношей, согласятся ли признать себя учителями, а добродетель - доступной изучению?

Менон. Нет, клянусь Зевсом, Сократ! Иногда ты услышишь от них, что добродетели можно научить, . иногда - что нельзя.

.Сократ. И мы признаем их учителями, если они даже в этом не согласны друг с другом?

Менон. По-моему, Сократ, не признаем.

Сократ. Так как же? Уж не софисты ли, по-твое-му, учители добродетели - только потому, что единст-венные из всех объявляют себя таковыми?

с Менон. Вот за то, Сократ, я и люблю больше всего Горгия, что от него никогда не услышишь таких обе-щаний: он ведь и сам смеется, когда слышит, как дру-гие это обещают. Он думает, что следует делать чело-века искусным в речах.

Сократ. Значит, по-твоему, и софисты не учители?

Менон. Не могу тебе сказать, Сократ. Тут со мной

606

то же самое, что с остальными: иногда мне кажется, что да, иногда - нет.

Сократ. Аты знаешь, что не только тебе и другим государственным людям иногда кажется, что доброде-тели можно научиться, иногда - что нельзя, но и у d поэта Феогнида 41 ты найдешь то же самое?

Менон. В каких стихах?

Сократ. В элегиях, там, где у него сказано:

С этими пищу дели и питье, и сиди только с ними,

И одобренья ищи тех, кто душою велик. От благородных и сам благородные вещи узнаешь,

С злыми погубишь и тот разум, что есть у тебя 42.

Видишь, здесь он говорит о добродетели так, будто е ей можно научиться. Менон. Это ясно. Сократ. Ав другом месте он говорит примерно так:

Если б умели мы разум создать и вложить в человека, то, считает он,

Много бы выпало им очень великих наград -

тем, кто сумел бы это сделать. И дальше:

...То у хороших отцов злых не бывало б детей: Речи разумные их убеждали б; однако на деле,

Как ни учи, из дурных добрых людей не создашь 43. 96

Понимаешь, здесь он сам - и о том же самом - говорит совсем наоборот.

Менон. И это ясно.

Сократ. Что ж, можешь ты назвать какое-нибудь другое дело, в котором тех, кто именует себя учите-лями, не только не признавали бы за учителей, но и считали бы негодными и невеждами именно в том, чему b они берутся обучать, те же, кого признают людьми до-стойными, иногда говорили бы, что этому делу можно научить, иногда - что нельзя? Разве тех, кто сами в чемнибудь путаются, ты назовешь настоящими учите-лями этого дела?

Менон. Ни за что, клянусь Зевсом.

Сократ. Ну а если ни софисты, ни достойные люди не будут учителями этого дела, не ясно ли, что и все остальные тоже не будут?

Менон. По-моему, так.

Сократ. А раз нет учителей, то нет и учеников?

Менон. Я думаю, так оно и есть, как ты говоришь.

Сократ. Но разве мы с тобой не согласились, что, с

607

раз нет ни учителей какого-то дела, ни учеников, зна-чит, ему нельзя научиться?

М е н о н. Да, так мы и говорили.

Сократ. Выходит, что нигде нет учителей добро-детели?

М е н о н. Да.

Сократ. А раз нет учителей, то нет и учеников?

М е н о н. Конечно.

Сократ. Значит, добродетели нельзя научиться?

d M е н о н. Кажется, нельзя, если только мы правиль-но вели исследование. Так что я удивляюсь, Сократ, откуда берутся хорошие люди и каким образом могли они стать такими?

Сократ. Видно, Менон, и я и ты - оба мы люди никудышные, и мало чему научил тебя Горгий, а меня - Продик. Прежде всего нам надо взглянуть на самих себя и поискать, кто бы мог каким-нибудь способом

e сделать нас лучше. Я, когда говорю так, имею в виду наше исследование: ведь мы самым смехотворным образом упустили, что люди поступают хорошо и правильно, руководствуясь не только приобретенными знаниями; а без этого нам не удастся, пожалуй, узнать, каким образом они становятся хорошими.

Менон. Что ты имеешь в виду, Сократ?

Сократ. А вот что. Хорошие люди должны непременно приносить пользу, иначе и быть не может - это мы с тобой установили верно, не так ли?

Менон. Да.

Сократ. А что приносить пользу они будут в том

97 случае, если станут правильно вести наши дела,- это мы тоже твердо установили?

Менон. Конечно.

Сократ. Но вот что нельзя правильно вести их, не будучи разумным, мы, видно, установили неверно.

Менон. Что же, по-твоему, значит «правильно»?

Сократ. А вот что. Если кто-нибудь, зная дорогу в Ларису или куда угодно еще, пойдет сам и поведет других, то ведь он поведет их хорошо и правильно, не так ли?

Менон. Разумеется.

b Сократ. А если кто-нибудь правильно предпола-гает, где эта дорога, но никогда не ходил по ней и не знает ее, то разве не сможет и он правильно повести других?

Менон. Сможет, конечно.

608

Сократ. Значит, поскольку у него есть о чем-ни-будь правильное мнение - а не знание 44, как у друго-го, - он, догадываясь об истине, но не познав ее разу-мом, будет вести других не хуже, чем тот, кто ее познал.

М е н о н. Ничуть не хуже, Сократ.

Сократ. Выходит, истинное мнение ведет нас к правильным действиям ничуть не хуже, чем разум. Это-то мы сейчас и упустили из виду, когда рассуждали о добродетели, какова она, и говорили, что разум с один ведет к правильным действиям: ведь к этому ведет и истинное мнение.

М е н о н. Наверное, так.

Сократ. Значит, правильное мнение приносит не меньше пользы, чем знание.

Менон. Но не вполне, Сократ: обладающий зна-нием всегда попадет в цель, а обладающий правиль-ным мнением когда попадет, а когда и промахнется.

Сократ. Что ты говоришь? Разве тот, чье мнение всегда верно, не всегда попадает в цель, пока его мне-ния правильны?

Менон. Это, без сомнения, так, Сократ. Вот я и d удивляюсь, почему же, если это так, знание ценится куда выше правильного мнения и почему знание - это одно, а мнение - совсем другое.

Сократ. Ты сам знаешь, почему удивляешься, или мне сказать?

М е н о н. Скажи лучше ты.

С о к р а т. Да ведь ты никогда не обращал внимания на Дедаловы статуи 45, впрочем, может быть, у вас их и нет.

Менон. К чему ты это говоришь?

Сократ. К тому, что и они, когда не связаны, убе-гают прочь, а когда связаны, стоят на месте.

Менон. Ну и что же? е

Сократ. А то, что владеть этими творениями, если они развязаны, мало проку, как и владеть человеком, склонным к побегам: все равно они на месте не оста-нутся. А вот иметь их, если они связаны, весьма ценно: уж очень хороши эти изваяния. К чему я это говорю? Я имею в виду истинные мнения: они тоже, пока остают-ся при нас, вещь очень неплохая и делают немало добра; 98 но только они не хотят долго при нас оставаться, они улетучиваются из души человека и потому не так ценны, пока он их не свяжет суждением о причинах. А оно и есть, друг мой Менон, припоминание, как мы с тобой недавно установили. Будучи связанными, мнения стано-

609

вятся, во-первых, знаниями и, во-вторых, устойчивыми. Поэтому-то знание ценнее правильного мнения и отли-чается от правильного мнения тем, что оно связано.

М е н о н. Клянусь Зевсом, Сократ, похоже, что это так.

b Сократ. Да я и сам говорю это, не то чтобы зная, а скорее предполагая и пользуясь уподоблением. Но вот что правильное мнение и знание - вещи разные, я, кажется, берусь утверждать без всяких уподоблений; ведь если я о чем скажу, что знаю это - а сказал бы я так не о многом,- то уж это я причислю к вещам, кото-рые я действительно знаю.

М е н о н. И будешь прав, Сократ.

Сократ. Ну а разве неверно, что истинное мнение, если им руководствоваться, выполняя любое дело, поможет ничуть не хуже знания?

Мен он. Нет, тут ты тоже, как видно, говоришь правду.

с С о к р а т. И правильное мнение ничуть не хуже знания и не менее полезно в делах, и человек, обла-дающий правильным мнением, ничуть не хуже обла-дающего знанием?

М е н о н. Так оно и есть.

Сократ. А мы установили, что хороший человек приносит нам пользу.

Менон. Ну да.

Сократ. Но так как не только благодаря знанию хорошие люди бывают хорошими и приносят пользу государству, но и благодаря правильному мнению, и так как ни то ни другое - ни знание, ни правильное

а мнение - не дается людям от природы и не приобре-тается... Или, по-твоему, одно из них дается от природы?

Менон. Нет, нет.

Сократ. Если не от природы, то и хорошие люди хороши не от природы.

М е н о н. Конечно.

Сократ. А раз не от природы, то мы потом стали исследовать, можно ли этому научиться.

Менон. Ну да.

Сократ. И не показалось ли нам, что можно, если добродетель - это разум?

Менон. Показалось.

Сократ. И наоборот, что добродетель - это разум, если ей можно научиться?

Менон. Так и было.

610Сократ. И если бы были учители добродетели, ей e можно было бы научиться, а коли их нет, то нельзя?

М е н о н. Именно так,

Сократ. Но мы установили, что учителей добродетели нет.

М е н о и. Да, это верно.

Сократ. И установили, что ей нельзя научиться и что она вовсе не разум.

Менон. Конечно.

Сократ. Но все же согласились, что добродетель - вещь хорошая.

Менон. Согласились.

Сократ. А хорошо и полезно то, что правильно руководит нами?

Менон. Конечно.

Сократ. Но есть только две вещи, которые пра- 99 вильно руководят нами,- истинное мнение и знание: человек, обладающий тем и другим, руководствуется правильно. Если что происходит по счастливой случайности - тем руководит не человек; если же сам человек приведет правильно к цели, то лишь благодаря истинному мнению или знанию.

Менон. И мне так кажется.

Сократ. Но если добродетели нельзя научиться, получается, что она вовсе не знание?

Менон. Очевидно, нет.

Сократ. А из двух названных нами хороших и b полезных вещей одна слишком скоро исчезает, да и другая - знание - не руководит государственными делами.

Менон. Видимо, нет.

Сократ. Значит, не с помощью некоей мудрости и не как мудрецы руководят государствами люди вроде Фемистокла и других, о которых говорил Анит. Потому-то и не удается им сделать других подобными себе, что сами они стали такими, как есть, не благодаря знанию.

Менон. Наверное, все это так, как ты говоришь, Сократ.

Сократ. А если не благодаря знанию, то только благодаря правильным мнениям люди государствен- с ные ведут свои города по правильному пути; разумом же они совсем не отличаются от прорицателей и бого-вдохновенных провидцев: ведь и те в исступлении говорят правду, и очень часто, но сами не ведают, что говорят.

611

Менон. Надо полагать, так оно и есть.

Сократ. И разве не будет справедливо, Менон, назвать божественными тех людей, которые, хоть и не

d обладают разумом, достигают великого успеха во многом из того, что делают и говорят?

Менон. Конечно, будет.

Сократ. Значит, мы правильно назовем людьми божественными тех, о ком только что говорили,- прорицателей и провидцев и всякого рода поэтов; и не с меньшим правом мы можем назвать божественными и вдохновенными государственных людей: ведь и они, движимые и одержимые богом 46, своим словом совершают много великих дел, хотя и сами не ведают, что говорят.

Менон. Конечно.

Сократ. Да и женщины, Менон, именуют хороших людей божественными, и спартанцы, восхваляя доблестного мужа, говорят: «Это - человек божественный».

е М е н о н. И ясно, что они правы, когда так говорят. А вот наш Анит злится на тебя, Сократ, за то, что ты это повторяешь.

Сократ. Об этом, Менон, мне мало заботы, с ним мы еще побеседуем. А коль скоро мы с тобой на протяжении всей нашей беседы хорошо искали и говорили, то получается, что нет добродетели ни от природы, ни от учения, и если она кому достается, то лишь по боже-

100 ственному уделу, помимо разума, разве что найдется среди государственных людей такой, который и другого умеет сделать государственным человеком. Если бы он нашелся, то о нем можно было бы сказать, что он среди живых почти то же самое, что Тиресий, по словам Гомера, среди мертвых: ведь о нем поэт говорит, что «он лишь с умом, все другие безумными тенями веют» 47. Такой человек был бы среди нас как подлинный предмет среди теней, если говорить о добродетели,

b Менон. Золотые твои слова, Сократ!

Сократ. Из этого нашего рассуждения стало ясно, Менон, что если нам достается добродетель, то достается она по божественному уделу, а узнаем мы это как следует тогда, когда, прежде чем искать, каким образом достается человеку добродетель, мы попробуем выяснить, что такое добродетель сама по себе. Теперь мне пора идти, а ты убеди в том, в чем сейчас сам убедился,

с своего приятеля Анита, чтобы он стал мягче: ведь если ты его убедишь, это и афинянам будет на пользу.

612КРАТИЛ

Гермоген, Кратил, Сократ

Гермоген. Хочешь, давай Сократа тоже при- 383 гласим к нашему разговору?

Кратил. Как тебе угодно.

Гермоген. Кратил вот здесь говорит, Сократ, что существует правильность имен, присущая каждой ве-щи от природы, и вовсе не та произносимая вслух частица нашей речи, которой некоторые из нас дого-ворились называть каждую вещь, есть имя, но опре-деленная правильность имен прирождена и эллинам, b и варварам, всем одна и та же . Я его тогда спраши-ваю, правда ли ему Кратил имя? Он подтвердил. «А Сократу как имя?» - спросил я. «Сократ»,- мол-вил он. «В таком случае и все другие люди, каким именем мы их зовем, такое и будут носить?» А он: «Во всяком случае, тебе не Гермоген имя 2, сколько бы ни звали тебя так все люди». Тут стал я его выспрашивать, стараясь все-таки узнать, что он, собственно, разумеет, но он не стал ничего объяснять, да еще и 384 издевается, делая вид, будто у него что-то есть на уме. Можно подумать, он знает об этом нечто такое, что, захоти он ясно сказать, заставил бы и меня согласиться и говорить то же, что говорит он. Так вот, если ты можешь как-то истолковать это Кратилово пророчество, я бы выслушал с удовольствием. А лучше, с еще большим удовольствием я узнал бы, что сам ты думаешь о правильности имен. Конечно, если у тебя есть желание.

Сократ. О сын Гиппоника Гермоген! Стара по-словица: прекрасное дело трудно3, когда ему нужно b учиться. Так вот, оказывается, и об именах немалая есть наука. Конечно, если бы я успел прослушать у Продика пятидесятидрахмовый 4 урок, после чего, по его словам, можно и самому стать учителем, ничто не помешало бы тебе тотчас досконально узнать всю истину о правильности имен. Да вот такого-то урока

613

с я не слыхал, а прослушал всего лишь драхмовый. По-этому я и не знаю, что будет истинным в делах такого рода. Однако я готов исследовать этот вопрос сообща, вместе с тобой и Кратилом. А что он говорит, будто не Гермоген тебе истинное имя, так я подозреваю, что он шутит. Может быть, он имеет в виду, что в по-гоне за деньгами ты всякий раз упускаешь случай 5. Однако я уже говорил: узнать вещи такого рода труд-но, а нужно сообща сопоставить наши мнения и по-смотреть, так ли обстоит дело, как говоришь ты или как Кратил.

Гермоген. Так ведь что до меня, Сократ, то я часто и с ним разговаривал, и со многими другими,

d но ни разу меня не убедили, будто правильность име-ни есть что-то другое, нежели договор и соглашение 6. Ведь мне кажется, какое имя кто чему-либо устано-вит, такое и будет правильным. Правда, если он потом установит другое, а тем, прежним, именем больше не станет это называть, то новое имя будет ничуть не менее правильным, нежели старое; ведь когда мы меняем имена слугам 7, вновь данное имя не бывает же менее правильным, чем данное прежде. Ни одно имя никому не врождено от природы, оно зависит от закона и обычая тех, кто привык что-либо

е так называть. Если же это не так, то я всегда готов поучиться и послушать не только Кратила, но и кого угодно другого.

385 Сократ. Может быть, ты и дель-

Критика теории н0 говоришь, Гермоген. А все же да-

условного ва1« посмотрим. Как решил кто-то

происхождения r r

имен называть каждую вещь, такое, говоришь, и будет ей имя?

Гермоген. Мне так кажется.

Сократ. И если кто-то один назовет, и если целый город?

Гермоген. Это я и говорю.

Сократ. Как это? Если то из сущих вещей, что мы теперь называем человеком, я стану именовать лошадью, а то, что теперь лошадью,- человеком, значит, для всех человеку будет имя «человек» и только для меня - «лошадь» и, наоборот, для меня «лошадь» будет «человек», а для всех - «лошадь»? Так ты хотел сказать?

b Гермоген. Мне так кажется.

Сократ. Тогда ты мне вот что скажи - случается

614

ли тебе о чем-нибудь говорить: это истинно сказано, а это ложно?

Гермоген. Мне - да.

Сократ. А посему одна речь может быть истин-ная, а другая ложная?

Гермоген. Разумеется.

Сократ. В таком случае тот, кто говорит о ве-щах в соответствии с тем, каковы они есть, говорит исти-ну, тот же, кто говорит о них иначе, лжет?

Гермоген. Да.

Сократ. Получается, можно вести речь и о том, что есть, и о том, чего нет?

Гермоген. Верно.

Сократ. А истинная речь истинна целиком или с при этом части ее могут быть неистинными?

Гермоген. Нет, и части тоже будут истинными.

Сократ. А как? Большие части будут истинными, а малые - нет? Или все будут истинными?

Гермоген. Все. Я по крайней мере так думаю.

Сократ. Так вот: то, что ты называешь малой ча-стью нашей речи, отличается от имени?

Гермоген. Нет. Имя и есть наименьшая часть.

Сократ. И предполагается, что имя есть часть ис-тинной речи?

Гермоген. Да.

Сократ. Истинное имя, по крайней мере как ты говоришь.

Гермоген. Да.

Сократ. А часть ложной речи разве не ложна?

Гермоген. Это и я утверждаю.

Сократ. Можно, значит, говорить об имени истин-ном и ложном, раз так можно говорить о речи?

Гермоген. А как же иначе? d

Сократ. Так ты говоришь, какое имя кто-нибудь чему-то укажет, такое имя этой вещи и будет?

Гермоген. Да.

Сократ. И сколько имен кто-либо укажет каждой из вещей, столько и будет? И тогда, когда укажет?

Гермоген. Во всяком случае, по мне, Сократ, нет иной правильности имен, кроме этой: я могу на-зывать любую вещь одним именем, какое я установил, ты же - другим, какое дал ты. То же самое я наблю- e даю и в городах - иногда одни и те же вещи в каж-дом городе называются особо, у одних эллинов не так, как у других, и у эллинов не так, как у варваров.

615

Сократ. Что ж, давай посмотрим, Гермоген. Мо-жет быть, тебе и относительно вещей все представ-ляется так же, а именно, что сущности вещей для каждого человека особые, по слову Протагора, утверж-

386 дающего, что «мера всех вещей - человек» 8, и, сле-довательно, какими мне представляются вещи, такими они и будут для меня, а какими тебе, такими они бу-дут для тебя? Или ты полагаешь, что сущность9 ве-щей составляет некую прочную основу их самих?

Гермоген. Я могу сказать, Сократ, что уже од-нажды в поисках выхода я пришел было к тому, чему учит Протагор; однако мне вовсе не кажется, что дело обстоит именно так.

Сократ. Что ж, уж не приходил ли ты к тому, b что тебе ни один человек не казался дурным?

Гермоген. Нет, клянусь Зевсом. Со мной как раз частенько случалось, что некоторые люди казались мне очень дурными, и даже весьма многие.

Сократ. А что, очень хорошими тебе люди не ка-зались?

Гермоген. Разве что весьма немногие.

Сократ. А все-таки казались?

Гермоген. По крайней мере на мой взгляд.

Сократ. Тогда как ты это решишь: очень хоро-щие, они же будут и очень разумные, а очень дур-ные - очень неразумные?

с Гермоген. Мне кажется, да.

Сократ. Так что же, если Протагор говорил правду и правда также то, что, какими каждому ка-жутся вещи, такие они и есть, возможно ли, чтобы одни из нас были разумными, другие же - неразум-ными?

Гермоген. Нет, конечно.

Сократ. Тогда вот это, я думаю, ты и вовсе дол-жен признать: коль скоро есть разум и неразумие, никак невозможно, чтобы Протагор говорил правду. Ведь по правде-то сказать, один нисколько не будет

а разумнее другого, если что бы каждому ни показалось, то для каждого и будет истинным.

Гермоген. Это так.

Сократ. Однако, я думаю, ты не считаешь также вместе с Евтидемом 10, что все вещи постоянно для всех людей одинаковы. Ведь не было бы людей ни хороших, ни дурных, если бы сразу и одинаково для всех и всегда существовали добродетель и порочность.

616

Г ер м о г е н. Это правда.

Сократ. Итак, если не все сразу одинаково для всех и всегда и если не особо для каждого существует каждая вещь, то ясно, что сами вещи имеют некую е собственную устойчивую сущность безотносительно к нам и независимо от нас и не по прихоти нашего во-ображения их влечет то туда, то сюда, но они возни-кают сами по себе, соответственно своей сущности.

Гермоген. Я полагаю, Сократ, так оно и есть.

Сократ. Тогда, может быть, сами они возникли таким образом, а вот действия их происходят иным способом? Или и сами они представляют собою один какой-то вид сущего, эти действия?

Гермоген. Ну конечно же и они сами.

Сократ. В таком случае и действия производятся 387 в соответствии со своей собственной природой, а не согласно нашему мнению. Например, если бы мы взя-лись какую-либо вещь разрезать, то следует ли это де-лать так, как нам заблагорассудится, и с помощью того орудия, какое нам заблагорассудится для этого вы-брать? Или только в том случае, если мы пожелаем разрезать вещь в соответствии с природой разрезания, то есть в соответствии с тем, как надо резать и подвер-гаться разрезанию, и с помощью какого орудия, данного для этого от природы,- лишь тогда мы сможем эту вещь разрезать и у нас что-то получится, и мы поступим правильно? И с другой стороны, если мы бу-дем действовать против природы, то совершим ошибку и ничего не добьемся?

Гермоген. Я думаю, это так. b

Сократ. Следовательно, и если мы возьмемся что-либо сжечь, то не всякое мнение нам здесь по-может, но только правильное? Последнее же состоит в том, как и с помощью чего нужно сжигать или под-вергаться сжиганию исходя из природы этого дейст-вия?

Гермоген. Это так.

Сократ. Значит, и со всем остальным обстоит так же?

Гермоген. Разумеется.

С о к р а т. А говорить - не есть ли одно из действий?

Гермоген. Да.

Сократ. В таком случае если кому покажется с нужным что-то сказать, то пусть так и говорит, и это "Удет правильно? Или же если он станет говорить так,

617

как нужно сказать или должно быть сказано в соот-ветствии с природой этого действия и с помощью того, что для этого природою предназначено, то тогда лишь у него это получится и он сумеет что-то сказать, а в противном случае совершит ошибку и ничего не добьется?

Гермоген. По-моему, дело обстоит так, как ты говоришь.

Сократ. А давать имена - не входит ли это как часть в нашу речь? Ведь те, кто дает имена, так или иначе говорят какие-то слова.

Гермоген. Верно.

Сократ. Следовательно, и давать имена тоже есть некое действие, коль скоро говорить было действием по отношению к вещам?

Гермоген. Да.

d Сократ. Эти действия, как мы уже выяснили, су-ществуют безотносительно к нам и имеют какую-то свою особую природу?

Гермоген. Верно.

Сократ. В таком случае и давать имена нужно так, как в соответствии с природой вещей следует их давать и получать, и с помощью того, что для этого при-родою предназначено, а не так, как нам заблагорассу-дится, если, конечно, мы хотим, чтобы это согласова-лось с нашим прежним рассуждением? И тогда у нас что-то получится и мы сумеем дать имя, в противном же случае - нет?

Гермоген. По-моему, это так.

Сократ. А скажи, то, что нужно разрезать, нуж-но, как мы говорим, чем-то разрезать?

Гермоген. Да.

Сократ. А что нужно ткать, нужно чем-то ткать?

е И что нужно сверлить, нужно тоже чем-то свер-лить?

Гермоген. Разумеется.

Сократ. И что нужно называть, нужно назвать с помощью чего-то?

388 Гермоген. Это так.

Сократ. А что же это такое, чем нужно сверлить?

Гермоген. Сверло.

Сократ. А ткать?

Гермоген. Челнок.

Сократ. А называть?

Гермоген. Имя.

618

Сократ. Прекрасно. Следовательно, и имя есть какое-то орудие?

Гермоген. Верно.

Сократ. Так вот если бы я спросил тебя, что за орудие челнок? Не то ли, чем ткут?

Гермоген. Да.

Сократ. А что мы делаем, когда ткем? Не распре- b деляем ли мы уток по основе?

Гермоген. Да.

Сократ. Тогда и о сверле ты можешь так же сказать, и обо всем другом?

Гермоген. Разумеется.

Сократ. В таком случае и об имени можно так сказать. Коль скоро имя есть некое орудие, то что мы делаем, давая имена?

Гермоген. Не могу сказать.

Сократ. Может быть, мы учим друг друга и распределяем вещи соответственно способу их существования?

Гермоген. Верно.

Сократ. Выходит, имя есть некое орудие обучения и распределения сущностей, как, скажем, чел- с нок - орудие распределения нити?

Гермоген. Да.

Сократ. Итак, челнок - орудие ткацкое?

Гермоген. А какое же еще?

Сократ. Следовательно, ткач будет хорошо пользоваться челноком, то есть как должно ткачу. А учитель будет хорошо пользоваться словом. Хорошо - это значит, как должно учителю.

Гермоген. Да.

Сократ. А вот чьим трудом хорошо пользуется ткач, когда пользуется челноком?

Гермоген. Мастера.

С о к р а т. А всякий ли человек такой мастер или тот, кто владеет этим искусством?

Гермоген. Кто владеет этим искусством.

Сократ. А чьим трудом хорошо пользуется свер- d лилыцик, когда пользуется сверлом?

Гермоген. Кузнеца.

Сократ. Так вот всякий ли человек - кузнец или тот, кто знает это искусство?

Гермоген. Тот, кто его знает.

Сократ. Так. А чьим же трудом пользуется учитель, когда пользуется именем?

619

Гермоген. Этого я не знаю.

Сократ. Ты не знаешь, кто передал нам имена, которыми мы пользуемся?

Гермоген. Право, не знаю.

Сократ. Не кажется ли тебе, что их дал закон?

Гермоген. Похоже, что так.

e Сократ. В таком случае учитель, когда пользуется именем, пользуется трудом законодателя?

Гермоген. Я полагаю.

Сократ. А как ты полагаешь, законодателем мо-жет быть любой человек или тот, кто знает это искус-ство?

Гермоген. Тот, кто его знает.

Сократ. Таким образом, не каждому человеку, Гермоген, дано устанавливать имена, но лишь такому,

389 кого мы назвали бы творцом имен. Он же, видимо, и есть законодатель, а уж этот-то из мастеров реже все-го объявляется среди людей.

Гермоген. Похоже, что это верно.

Сократ. Итак, давай посмотрим, на что обращает внимание законодатель, устанавливая имена. А рас-смотрим мы это, исходя из ранее сказанного. На что обращает внимание мастер, делая челнок? Вероятно, на что-нибудь такое, что самой природой предназна-чено для тканья?

Гермоген. Разумеется.

b Сократ. Что же, а если во время работы челнок у него расколется, то, делая новый, станет ли он смотреть на расколовшийся челнок или на тот образец п, по которому он его делал?

Гермоген. На тот образец, я думаю.

Сократ. Не вправе ли мы сказать, что этот образ и есть то, что мы называем челноком?

Гермоген. Мне кажется, да.

Сократ. А посему, если нужно сделать челнок для легкой ткани, либо для плотной, льняной, шерстя-ной, или какой-нибудь другой, разве не должны все эти челноки прежде всего иметь образ челнока, а затем уже, какой челнок по своей природе лучше всего под-

с ходит для каждого вида ткани, такие свойства при обработке ему и придать?

Гермоген. Да, конечно.

Сократ. Так вот и с другими орудиями: отыскав для каждого дела орудие, назначенное ему от приро-ды, человек должен и тому, из чего он создает изде-

620

лие, придать не какой угодно образ, но такой, какой назначен природой. И в каждом случае, как видно, нужно уметь воплощать в железе то сверло, какое оп-ределено природой.

Гермоген. Несомненно.

Сократ. И значит, в каждом случае и в дереве воплощать определенный природой челнок?

Гермоген. Это так.

Сократ. Ведь мы видели, что для каждого вида d ткани от природы назначены различные челноки; и в остальных случаях дело обстоит так же.

Гермоген. Да.

Сократ. Таким образом, бесценнейший мой, за-конодатель, о котором мы говорили, тоже должен уметь воплощать в звуках и слогах имя, причем то самое, какое в каждом случае назначено от природы. Создавая и устанавливая всякие имена, он должен также обращать внимание на то, что представляет собою имя как таковое, коль скоро он собирается стать полновластным учредителем имен. И если не каждый законодатель воплощает имя в одних и тех же слогах, это е не должно вызывать у нас недоумение. Ведь и не вся-кий кузнец воплощает одно и то же орудие в одном и том же железе: он делает одно и то же орудие для одной и той же цели; и пока он воссоздает один и тот же образ 12, пусть и в другом железе, это орудие будет 390 правильным, сделает ли его кто-то здесь или у вар-варов. Так?

Гермоген. Разумеется.

Сократ. Следовательно, ты так же судишь и о законодателе, будь он здешний или из варваров. Пока он воссоздает образ имени, подобающий каждой вещи, в каких бы то ни было слогах, ничуть не хуже бу-дет здешний законодатель, чем где-нибудь еще.

Гермоген. Разумеется.

Сократ. А кто будет знать, подходящий ли образ b челнока воплощен в каком-либо дереве? Тот, кто его делал, мастер, или тот, кто будет им пользоватья, ткач?

Гермоген. Скорее, Сократ, это пристало тому, кто будет им пользоваться.

Сократ. Хорошо. А трудом мастера, делающего лиры, кто будет пользоваться? Не тот ли, кто умеет лучше других присмотреть за его работой и судить о сделанном, хорошо это сделано или нет?

Гермоген. Разумеется.

621

Сократ. Кто же это?

Г е р м о г е н. Кифарист.

Сократ. А кто способен судить о деле кораблестроителя?

с Гермоген. Кормчий.

Сократ. А кто смог бы лучше других присмотреть за работой законодателя и судить о сделанном здесь и у варваров? Не тот ли, кто будет этим пользоваться?

Гермоген. Да.

С о к р а т. Так не тот ли это, кто умеет ставить вопросы?

Гермоген. Верно.

Сократ. Он же - и давать ответы?

Гермоген. Да.

Сократ. А того, кто умеет ставить вопросы и давать ответы, мы называем диалектиком?

Гермоген. Да, это так.

d Сократ. Значит, мастеру должно изготовлять руль под присмотром кормчего, если он намерен сделать хороший руль?

Гермоген. Очевидно.

С о к р а т. А законодатель, видимо, должен создавать имя под присмотром диалектика, если он намерен как следует установить имена?

Гермоген. Это так.

Сократ. Вот потому, Гермоген, боюсь, что не такое уж это ничтожное дело - установление имени, и не дело людей неискусных или случайных. И Кратил

е прав, говоря, что имена у вещей от природы и что не всякий мастер имен, а только тот, кто обращает внимание на присущее каждой вещи по природе имя и может воплотить этот образ в буквах и слогах.

Гермоген. Я не могу, Сократ, должным образом

391 возразить на твои слова, и в то же время нелегко так внезапно чему-то поверить. Но мне сдается, я поверил бы тебе скорее, если бы ты мне показал, что, собственно, ты называешь правильностью имени от природы.

Сократ. Я-то, дорогой мой Гермоген, ни о какой такой правильности не говорю; ты забыл, что я говорил немногим раньше: я этого, пожалуй, не знаю, но исследую вместе с тобой. Теперь же, пока мы это рассматривали, ты и я, многое уже прояснилось в сравнении с прежним: и что у имени есть какая-то пра-ь вильность от природы, и что не всякий человек спо-

622

собен правильно установить это имя для какой-либо вещи. Не так ли?

Гермоген. Именно так.

Сократ. В таком случае нам нуж-Воирос но продолжить наше исследование,

о правильности если' конечн. ты желаешь знать, в чем состоит правильность имени.

Гермоген. Как раз это я и желаю знать.

Сократ. Тогда смотри.

Гермоген. Как же нужно смотреть?

Сократ. Правильнее всего, дружище, делать это вместе со знающими людьми, изводя на них уйму денег и всячески их ублажая. А люди эти - софисты, на которых и брат твой, Каллий, извел много денег и с слывет теперь мудрецом. Но поскольку ты не располагаешь отцовским имуществом, тебе остается упрашивать и уговаривать брата научить тебя правильному взгляду на эти вещи, который он перенял у Про-тагора.

Гермоген. Нелепа была бы моя просьба, Сократ, когда я и истину-то Протагора целиком не принимаю, а сказанное согласно его истине оценил бы как нечто стоящее.

Сократ. Ну если тебе и это не нравится, остает

ся учиться у Гомера и у других поэтов. d

Гермоген. А что, Сократ, говорит Гомер об именах? И где?

Сократ. Во многих местах. А больше и лучше

всего там, где он различает, какими именами одни и

те же вещи называют люди и какими боги. Или ты

не находишь, что как раз здесь им сказано нечто ве

ликое и удивительное по поводу правильности имен?

Ведь совершенно ясно, что уж боги-то называют вещи

правильно - теми именами, что определены от при

роды. Или ты не находишь? е

Гермоген. О, конечно, я прекрасно знаю, что если они что-то называют, то называют правильно. Но о чем именно ты говоришь?

Сократ. Разве ты не знаешь, что тот поток в Трое, который единоборствовал с Гефестом, боги, по словам Гомера, называют Ксанфом, а люди - Скаманд-ром ld?

Г е р м о г е н. А, это я помню.

Сократ. Так как же? Не находишь ли ты, что 392 очень важно знать, почему, собственно, более правиль-

623

но этот поток называть Ксанфом, нежели Скаманд-ром? Или если угодно, почему Гомер говорит о птице:

В сонме бессмертных слывущей халкидой, у смертных -

киминдой 14.

Пустая, по-твоему, будет наука о том, насколько правильнее одной и той же птице называться халки-дой, нежели киминдой? Или же Батиея и Мирина,

b и многое другое у этого же поэта и у других 15? Правда, это может оказаться несколько выше нашего с тобой понимания. А вот имена Скамандрий и Астиа-накт вполне в человеческих силах рассмотреть, как мне кажется. Имена эти, по словам Гомера, были у Гекторова сына 16. Так вот здесь легче определить, на какую правильность этих имен указывает Гомер. Ты ведь, конечно, знаешь стихи, в которых заклю-чается то, о чем я говорю?

Гермоген. Разумеется.

Сократ. Так вот, которое из имен, по-твоему, Го-мер считал более правильным для мальчика, Астиа-накт или Скамандрий?

с Гермоген. Не знаю, что и сказать.

Сократ. А попробуй рассмотреть вот как: если бы тебя спросили, кто, по-твоему, правильнее дает имена - люди более разумные или менее разумные?

Гермоген. Ясно, конечно, что более разумные, сказал бы я.

Сократ. Ну а как тебе кажется, в городах более разумны женщины или мужчины, если говорить о том и другом роде в целом?

Гермоген. Мужчины.

d Сократ. А знаешь, Гомер говорит, что троянцы зовут Гекторова мальчика Астианактом; отсюда ясно, что Скамандрием зовут его женщины, раз мужчины его звали Астианактом 17.

Гермоген. Похоже, что так.

Сократ. А ведь и Гомер, вероятно, троянцев счи-тал более разумными, чем их жен.

Гермоген. Я полагаю, да.

Сократ. В таком случае он думал, что более пра-вильно звать мальчика Астианактом, нежели Скаманд-рием?

Гермоген. Очевидно.

Сократ. Посмотрим же, почему это так. Ведь он говорит:

624

Ибо один защищал ты врата и троянские стены, е

[Гектор...]

Именно поэтому, как видно, правильно называть сы-на хранителя города Астианактом, то есть владыкой того города, который, по словам Гомера, защищал его отец.

Гермоген. По-моему, да.

Сократ. Так в чем же тут дело? Ведь сам-то я здесь ничего не пойму, Гермоген. А ты понимаешь?

Гермоген. Клянусь Зевсом, тоже нет.

Сократ. Однако, добрый мой друг, имя Гектора 393 тоже установил сам Гомер?

Гермоген. Ну и что?

Сократ. А то, что, мне кажется, оно чем-то близко имени Астианакта, и оба этих имени похожи на эллинские. Слова aval (владыка) и ехтоод (держитель) значат почти одно и то же, имена эти - царские. Ведь над чем кто владыка, того же он и держитель. Ясно b ведь, что он вместе и властвует, и обладает, и держит. Или тебе кажется, что я говорю вздор и обманываю себя, думая, что напал на след Гомерова представле-ния о правильности имен?

Гермоген. Клянусь Зевсом, вовсе нет. Как мне кажется, ты и правда на что-то такое напал.

Сократ. Так вот, справедливо, по-моему, порож-дение льва называть львом, а порождение коня - конем. Я не говорю о том случае, когда от коня родится какой-нибудь урод, а вовсе не конь, речь идет о ес- с тествениом продолжении своего рода. Если же конь вопреки природе произведет теленка - что вообще-то естественно для быка,- то это порождение нужно звать не жеребенком, а теленком. Так же если от человека родится не человек, то это порождение, я думаю, не стоит называть человеком. То же самое относится и к деревьям, и ко всему остальному. Или ты не согласен?

Гермоген. Согласен.

Сократ. Прекрасно. Вот и последи за мной, чтобы я как-нибудь не сбил тебя с толку. По тем же самым соображениям, если у царя появится потомок, его еле- d дует называть царем. А теми же ли слогами или дру-гими будет обозначено одно и то же - не имеет значения. И если какая-то буква 18 прибавится или отнимется, неважно и это, доколе остается нетронутой сущность вещи, выраженная в имени.

625

Г е р м о г е н. Как зто?

Сократ. Здесь нет ничего хитрого. Напротив, ты знаешь, когда мы перечисляем буквы, мы обычно про-износим их названия, а не самые буквы. Только че-

е тыре мы произносим просто: Е, Т, О, Q. Остальные же мы обставляем другими гласными и согласными, так что получаются имена этих букв. И пока имя выра-жает вложенный в него смысл, оно остается правиль-ным для того, что оно выражает. Как, скажем, «бета». Ты видишь, что прибавление эты, теты, альфы не меша-ет имени в целом выражать природу этой буквы, как того и хотел законодатель: настолько хорошо умел он устанавливать буквам названия.

Гермоген. Мне сдается, ты говоришь правду.

394 Сократ. Значит, и в случае с царем рассуждение будет то же самое? Ведь от царя будет царь, от доб-рого - добрый и от славного - славный. И во всем остальном так же - от каждого рода будет другое та-кое же порождение, и если не выродок какой-нибудь родится, то его следует называть тем же именем. Можно, правда, разнообразить слоги, чтобы человеку неискушенному казалось, что это разные имена, в то время как они одни и те же. Как, скажем, снадобья врачей, разнообразные по цвету и запаху, кажутся нам разными, в то время как они одни и те же, а для

b врача, когда он рассматривает их возможности, они кажутся тождественными и не сбивают его с толку своими примесями. Так же, наверно, и сведущий в именах рассматривает их значение, и его не сбивает с толку, если какая-то буква приставляется, перестав-ляется или отнимается или даже смысл этого имени выражен совсем в других буквах. Точно так же об-стоит с тем, о чем мы здесь говорили: имена Астиа-

с накс и Гектор не имеют ни одной одинаковой буквы, кроме теты, но тем не менее означают одно и то же. Да и что общего в буквах имеет с ними Археполис 19? А выражает тем не менее то же. И есть много других имен, которые означают не что иное, как «царь». А еще другие имена значат «воевода», как Агис, Полемарх или Евполем, иные же - «врач»: Йатрокл и Акесимврот. Вероятно, мы найдем и много дру-гих имен, которые разнятся буквами и слогами, а смысл имеют один и тот же. Это очевидно. Не так ли?

d Гермоген. Да, весьма очевидно.

626

Сократ. Итак, рожденным согласно природе сле-дует давать такие же имена?

Гермоген. Разумеется.

Сократ. А как же быть с теми, что вопреки природе оказались выродками? Например, когда от человека доброго и благочестивого рождается нечести-вец? Не так ли следует поступить, как мы говори-ли прежде, то есть когда от коня рождается подобие быка, то не по родителю, конечно, следует давать ему наименование, но по роду, к которому он принадле-жит?

Гермоген. Разумеется.

Сократ. И нечестивцу, родившемуся от благо- е честивого человека, следует дать имя нечестивого рода?

Гермоген. Да, это так.

Сократ. И назвать его не Феофилом («Боголю-бом»), как подобало бы, и не Мнесифеем («Богобояз-ненным»), и не другими подобными именами, но та-ким именем, которое означало бы нечто противополож-ное, если, конечно, имена достигали бы правиль-ности.

Гермоген. Скорее всего это так, Сократ.

Сократ. Вот и Орест20 - возможно, Гермоген, это имя правильное, случай ли установил его или ка-кой-то поэт; а указывает оно на свирепость его при-роды и дикость - таков бывает разве что житель го-ристой (oqsivqc,) страны.

Гермоген. Очевидно, это так, Сократ. 395

Сократ. Похоже, и отцу его дано имя, соответ-ствующее его природе.

Гермоген. Очевидно.

Сократ. Ведь возможно, что Агамемнон21 озна-чает такого человека, который если уж решил чего-то добиться, то своей храбростью и упорством доводит дело до конца. Свидетельство его страстного упорства - дли-тельное пребывание под Троей. Имя Агамемнон, мне кажется, и означает, что этот муж удивлял неизменной отвагой (ауаотос, хата ttjv ejxi(iovf)v). Вероятно, и b Атрей - тоже правильное имя. Ведь убийство Хри-сиппа и свирепая расправа с Фиестом22 - все это вредоносно и пагубно (ате^а) для добродетели. Так что это имя лишь немного отклонилось от первоначаль-ного значения и несколько затемнилось, чтобы не вся-кому открылась природа этого мужа. А тому, кто уже

627

что-то слыхал об именах, достаточно ясно, о чем говорит имя Атрей, ведь оно близко к словам «неукротимое»

с (axeigec;) и «бестрепетное» (axQeaxov), так же как и к слову «пагубное» (axeQov); как бы то ни было, это имя установлено правильно. Я полагаю, что и Пелопу 23 его имя дано не зря. Ведь оно означает человека близору-кого, а уж он-то достоин такого прозвища. Гермоген. Почему?

Сократ. Об этом человеке рассказывают, напри-мер, будто убивая Миртила 24, он не был даже спо-собен предугадать, что станется дальше, или предви-деть, причиной каких несчастий будет он для всего

d своего рода, а видел он лишь то, что в данное мгно-вение находилось у него перед глазами, а это можно выразить словом «пелас» (лёХад); так же было и тогда, когда он захотел любой ценой взять в жены Гиппода-мию 25. И имя Тантала 26 всякий сочтет правильным и соответствующим природе, если то, что о нем расска-зывают, правда.

Гермоген. А что именно?

Сократ. Еще при жизни с ним приключилось много ужасных несчастий, после чего в конце концов все отечество его было полностью разорено, да и в

е Аиде это болтание (xaXavx&ia) камня туда-сюда над его головой удивительно созвучно его имени 27. А просто, видимо, кто-то, желая назвать самого уж бесталанного (xaXdvxaxoc;) человека, слегка скрыл свое намерение, назвав его Танталом. Это имя и закрепила за ним прихоть молвы. Мне представляется, что и тому, кто

396 по преданию был отцом его, Зевсу, прекрасно подходит его имя. Понять это, правда, не очень легко. Дело в том, что имя Зевса есть как бы целое выражение, а мы, расчленив его на две части, пользуемся то одной, то другой. Ведь одни его называют Дием (Ala), другие же Дзеном (Zfjva) 28. А сложенные вместе, эти имена открывают нам природу этого бога, что, как мы говори-ли, и подобает всякому имени. В самом деле, ни для нас, ни для всех остальных людей нет большего виновника жизни, властителя и царя надо всем. Так что, оказывает-

b ся, этот бог назван правильно - ведь всегда благодаря ему [день и] жизнь выпадает на долю всего живого. И как я говорил, это имя разделено на две части, на имя Дий и имя Дзен, хотя оно и едино. Тому, кто его слышит, сначала может показаться кощун-ственным, что Зевс - сын Кроноса: более последова-

628

тельно было бы, если бы Зевс назывался «порождением великой мысли». Ведь слово «корос» (xogog), [слы-шащееся в имени «Кронос»], означает не «отрок», но нетронутую (axf)Qon:ov) чистоту (xaOapov) ума 29. Сам же Кронос - сын Урана, как говорит предание. А имя Уран, так же как Урания30 (ogwaa та avco), с прекрасно выражает «взгляд вверх», который, Гермо-ген, по словам людей, изучающих небесные явления, сохраняет в чистоте человеческий ум. По небу и дано правильно имя Урану.

Если б я помнил всю родословную Гесиода31, ка-ких еще далеких предков богов он называет, я мог бы без конца рассуждать о том, насколько правильно даны им имена. И так до тех пор, пока не испытал бы, откажет наконец или нет эта мудрость, которая сегодня так внезапно сошла на меня не знаю от- d куда.

Г е р м о г е н. Да и то сказать, Сократ, ты стал вдруг изрекать пророчества совсем как одержимый.

Сократ. Я по крайней мере убежден, Гермоген, что эта мудрость снизошла на меня скорее всего от Евтифрона из Проспалт. Ведь с утра, заслушавшись его, я пробыл с ним довольно долго. Так что, боюсь, он в своей одержимости наполнил мне божественной мудростью не одни только уши, но захватил и душу. Я полагаю, нам нужно сделать так: сегодня уж мы позволим себе воспользоваться этой мудростью и рас- е смотрим, что нам осталось рассмотреть в связи с имена-ми, а завтра, если и вы согласны, мы принесем за это искупительную жертву и совершим очищение, отыскав 397 кого-нибудь, кто это горазд делать, среди жрецов или среди софистов.

Гермоген. Я-то во всяком случае присоеди-няюсь, потому что с удовольствием выслушал бы и все остальное об именах.

Сократ. Да будет так. Откуда, по-твоему, нам следует теперь начать рассмотрение? Ведь мы нашли уже некий образец, следуя которому можно в самих именах отыскать подтверждение того, что не произ-вольно устанавливается каждое имя, а в соответствии b с некоей правильностью. Что же касается имен героев и людей, которые сохранило предание, то они нас могут и. обмануть. Ведь многие из них даны в честь предков и кому-то совсем не подходят, как мы гово-рили вначале. А многие имена даются как бы в поже-

629

лание: Евтихид - в пожелание счастья, Сосия - здо-ровья, Теофил - ради милости богов и так далее. Так что подобные имена, я полагаю, нужно оставить в стороне. Пожалуй, наиболее правильными мы сочтем имена, установленные для того, что существует вечно,

с для исконного. Ведь как раз здесь устанавливать имена следует особенно тщательно. И некоторые из них установлены, возможно, даже более высокой силой, нежели человеческая,- божественной.

Г е р м о г е н. Мне кажется, это ты прекрасно ска-зал, Сократ.

Сократ. Так не справедливо ли будет начать наше исследование с богов и выяснить, насколько правиль-но называются они этим именем?

Г е р м о г е н. Похоже, что справедливо.

Сократ. Итак, вот что я здесь подозреваю. Мне представляется, что первые из людей, населявших

d Элладу, почитали только тех богов, каких и теперь еще почитают многие варвары: Солнце, Луну, Землю, Звезды, Небо. А поскольку они видели, что все это всегда бежит, совершая круговорот, то от этой-то при-роды бега (ФеТу) им и дали имя богов (#eot). Позднее же, когда они узнали всех других богов, они стали их величать уже этим готовым именем. Ну как? Похо-же на правду то, что я говорю? Или нисколько?

Гермоген. Очень похоже, я бы сказал.

Сократ. Тогда что бы нам рассмотреть после

е этого? Демонов (Saijiovag) 3li, героев и людей?

Гермоген. Конечно, сначала демонов.

Сократ. А в самом деле, Гермоген, что может означать имя «демон»? Смотри, дело ли я говорю.

Гермоген. Говори, говори только.

Сократ. Ты знаешь, о каких демонах рассказы-вает Гесиод?

Гермоген. Не вспомню.

Сократ. И не знаешь, что он говорит, будто пер-вое поколение людей было золотым?

Гермоген. А, это я знаю.

Сократ. Так вот как он об этом говорит:

После того как земля поколение это покрыла, В благостных демонов все превратились они наземельных

398 Волей великого Зевса: людей на земле охраняют 34.

Гермоген. Так что из этого следует?

630

Сократ. А то, я думаю, что не потому он говорит о золотом роде, что род этот был из золота, но потому, что это был достойный и славный род. А доказывает-ся это тем, что нас он называет родом железным.

Гермоген. Это правда.

Сократ. Как ты думаешь, если бы кто-нибудь из нынешних оказался человеком достойным, он и его бы b причислил к тому золотому роду?

Гермоген. Пожалуй.

Сократ. А достойные люди одновременно ведь и разумны?

Гермоген. Разумны.

Сократ. Так вот, по-моему, это он и подразуме-вает скорее всего, говоря о демонах. Дело в том, что они были разумны и все было им ведомо, за что он и назвал их «ведемонами». В нашем древнем языке именно такое значение было у этого слова. Поэтому прекрасно говорит и Гесиод35, да и другие поэты, что достойному человеку после смерти выпадает великая доля и честь и он становится демоном, заслужив это с имя своей разумностью. Вот и я поэтому всякого чело-века, если он человек достойный, и при жизни и по смерти приравниваю к этим божествам и считаю, что ему правильно называться демоном.

Гермоген. Мне кажется, Сократ, здесь я с то-бою вполне согласен. А вот «герой» - что это будет такое?

Сократ. Понять это нетрудно. Ведь имя это из-менилось не сильно и ясно обнаруживает происхож-дение от «Эрота».

Гермоген. Как это?

Сократ. А разве ты не знаешь, что герои - полу-боги?

Гермоген. Ну так что же?

Сократ. Да ведь все они произошли либо от d бога, влюбленного в смертную, либо от смертного и богини. Так что если и на это имя ты посмотришь с точки зрения древнего аттического наречия, то ско-рее сможешь его понять. Ты обнаружишь, что прелесть этого слова в небольшом отклонении от имени Эрота, благодаря которому и родились герои. И либо поэтому герои так называются, либо потому что они были мудрецами и искусными риторами, а к тому же еще и диалектиками, умевшими ловко ставить вопросы, а это выражается глаголом «говорить» (etQeiv). Таким

631