Часть 11.

как нечто, как некоторое количество; но оно полагается как всякая реальность, следовательно, оно необходимо полагается как некоторое бесконечное количество, как некоторое заполняющее собою бесконечность количество.

Стало быть, центростремительное и центробежное направление деятельности — оба одинаковым образом являются обоснованными в существе Я; оба они суть одно и то же и лишь постольку различаются, поскольку над ними рефлектируют, как над различными, — (Всякая центростремительная сила в телесном мире есть простой продукт силы воображения Я, получающийся согласно некоторому закону ^азума, принуждающему вносить в множественность единство, как то станет ясно в свое время.)

Но та рефлексия, благодаря которой оба направления могут быть различены, невозможна, если сюда не при-взойдет еще нечто третье, к чему бы они могли быть отнесены, или же что могло бы быть к ним отнесено. -При нашем предположении то требование, чтоб в Я была вся реальность (а мы постоянно принуждены предполагать нечто такое, что еще не является доказанным, хотя бы только для того, чтобы быть в состоянии выражаться; ибо, строго говоря, до сих пор не было возможно еще никакое требование, как противоположность действительно совершающегося), оказывается выполненным; оба направления деятельности Я, центростремительное и центробежное, совпадают друг с другом и являют собою только одно и то же направление. (Предположите в пояснение к этому, что должно быть объяснено самосознание Божие; это возможно не иначе, как в том предположении, что Бог рефлектирует над своим собственным бытием. Но так как в Боге рефлектировапное было бы всем в одном и одним во всем и точно также рефлектирующее было бы всем в одном и одним во всем, то в Боге и через его посредство нельзя было бы различить друг от друга рефлектирован-ного и рефлектирующего, самого сознания и его предмета, и самосознание Бога оставалось бы, таким образом, необъясненным, как оно ведь и останется навеки необъяс-

276

яимым и непонятным для всякого конечного разума, т. е. пля всякого разума, связанного законом определения того, над чем происходит рефлексия.) Таким образом, из того, что было выше предположено, нельзя вывести никакого сознания: так как оба принятых направления оказывается никак нельзя отличить друг от друга.

Но устремляющаяся в бесконечность деятельность Я должна в какой-то точке испытать толчок и быть обращенной вспять к себе самой; и Я, значит, не должно заполнять собою бесконечности. Того, что это так случается, как факта, нельзя без дальнейших околичностей вывести из Я, как то уже неоднократно упоминалось; но, разумеется, можно показать, что это должно неизбежно случиться, раз только должно быть возможно некоторое действительное сознание.

Высказанное требование рефлектирующего в настоящей функции Я, чтобы рефлектированное им Я заполняло собою бесконечность, сохраняется и не является ограниченным упомянутым только что толчком. Вопрос о том, заполняет ли оно ее, и результат, состоящий в том, что оно ее на самом деле не заполняет, но является ограниченным в С, сохраняется; и только теперь является возможным требуемое различение двух направлений.

А именно, согласно требованию абсолютного Я его деятельность (постольку центробежная) должна бы устремляться в бесконечность; но она отражается в С и становится, следовательно, центростремительной; и вот различение оказывается возможным через отнесение к такому первоначальному требованию некоторой в бесконечность устремляющейся центробежной деятельности (то, что должно быть различаемо, должно с необходимостью быть отнесено к чему-то третьему); ибо при этом в ре-Флексии оказывается наличным некоторое такому требованию отвечающее центробежное и некоторое этому последнему противодействующее (второе, толчком отраженное) центростремительное направление.

277

Вместе с тем отсюда становится ясно, почему это второе направление рассматривается как нечто чужеродное и выводятся из некоторого принципа, противоположного принципу Я,

И, таким образом, поставленная только что задача оказывается решенной. Первоначальное стремление к причинности вообще в Я оказывается генетически выведенным из закона Я, состоящего в рефлектировании над самим собою и в требовании, чтобы оно было найдено в этой рефлексии как вся реальность; и то и другое — постольку, поскольку оно должно быть некоторым Я. Такая необходимая рефлексия Я над самим собою является основанием всякого выхождения за пределы себя самого, а требование, чтобы оно заполняло собою бесконечность, является основанием стремления к причинности вообще; и оба эти момента обосновываются только и только в абсолютном бытии Я.

Тем самым, согласно высказанному выше требованию, основание возможности некоторого влияния не-Я на Я найдено в самом Я. Я полагает себя само безусловно и через то является в себе самом совершенным и закрытым для всякого внешнего воздействия. Но оно должно также с необходимостью, раз только оно долженствует быть некоторым Я, полагать себя как положенное через себя само; и через это новое полагание, относящееся к некоторому первоначальному полаганию, оно открывается, так сказать, воздействию извне; через одно это повторение полагания оно полагает возможность того, чтобы в нем было также и нечто такое, что полагалось бы не через него самого.

И го и другое полагание составляет условие воздействия не-Я; без полагания первого рода не было бы никакой деятельности Я, которая могла бы быть ограничена; без лолагания второго рода эта деятельность не была бы ограничена для Я, Я не могло бы полагать себя как ограниченное. Таким образом Я как Я находится в первоначальном взаимодействии с самим собою, и только благодаря этому становится возможным влияние на него извне.

278

Таким образом, мы находим, наконец, также и искомую точку объединения между абсолютной, практической и интеллигентной сущностями Я. — Я требует от себя, чтобы оно охватывало всю реальность, заполняло бесконечность. В основу этого требования с необходимостью полагается идея просто положенного, бесконечного Я; это и есть то абсолютное Я, о котором мы говорили. (Только здесь становится вполне ясным смысл положения: Я полагает себя само безусловно. Тут и речи нет о данном в действительном сознании Я; ибо такое Я никогда не является безусловно положенным, но его состояние постоянно обосновывается либо непосредственно, либо посредственно чем-либо вне Я находящимся; тут речь идет об идее Я, которая должна с необходимостью лежать в основе его практического бесконечного требования, но которая для нашего сознания является недостижимой и потому никогда не может непосредственно в нем присутствовать [но зато может входить в него посредственно — в философской рефлексии].)

Я должно с необходимостью — и это тоже содержится в его понятии, рефлектировать над собою относительно того, действительно ли оно охватывает в себе всю реальность. Оно полагает в основу этой рефлексии только что упомянутую идею и, таким образом, устремляется с нею в бесконечность, и постольку оно практично: в этом акте оно не абсолютно, так как, благодаря тенденции к рефлексии, оно как раз выходит за свои пределы; а равным образом и не теоретично, так как в основании его рефлексии лежит не что иное, как такая из самого Я происходящая идея, причем тут совершенно отвлекаются от возможного толчка и, стало быть, нет в наличности никакой действительной рефлексии. -- Благодаря этому возникает ряд того, что долженствует быть и что дается через одно только Я, стало быть — ряд идеального.

Если рефлексия обращается на этот толчок, и Я рассматривает поэтому свое выхождение за свои пределы как ограниченное, то в силу этого возникает совсем другой

279

ряд, — ряд действительного, который определяется сверх Я как такового еще и чем-то другим. — И постольку Я является теоретическим или же интеллигенцией.

Если в Я нет никакой практической способности, то невозможна и никакая интеллигенция; если деятельность Я доходит только до точки толчка и не простирается за пределы всякого возможного толчка, то в Я и для Я нет ничего препятствующего, никакого не-Я, как то было уже неоднократно показано. В свою очередь, если Я не есть интеллигенция, то невозможно никакое сознание его практической способности и вообще никакое самосознание, так как различение различных направлений становится возможным лишь благодаря чужеродному, через посредство толчка возникающему направлению, как то только что было показано. (От того же, что практическая способность должна с необходимостью сначала пройти сквозь интеллигенцию, принять сперва форму представления, для того, чтобы быть осознанной, мы здесь пока еще отвлекаемся.)

И вот, таким образом, вся сущность конечных разумных природ оказывается постигнутой и исчерпанной. Первоначальная идея нашего абсолютного бытия: стремление к рефлексии над нами самими согласно этой идее; ограничение не этого стремления, а нашего через это ограничение впервые только полагаемого действительного существования* через посредство некоторого противоположного принципа, некоторого не-Я, или же вообще через

* В последовательном стоицизме бесконечная идея Я принимается за действительное Я; абсолютное бытие и действительное существование там не различаются. Поэтому стоический мудрец является всем довольным я ничем не ограниченным; ему приписываются все те предикаты, которые присущи чистому Я, или же Богу. Согласно стоической морали мы не го что должны быть равны Богу, а мы сами Бог. Наукоучение тщательно различает абсолютное бытие и действительное существование и полагает первое из них в основание только для того, чтобы можно было объяснить второе. Стоицизм опровергается тем, что обнаруживается, что он не в состояния объяснить возможность сознания. Поэтому-то наукоучение и не являет-

280

Основа общего наукоучени

посредство нашей конечности: самосознание и в особенности сознание нашего практического стремления; определение наших представлений (без свободы и со свободой), а через них и наших действий, — направления нашей действительной чувственной способности: непрерывное распространение наших пределов в бесконечность.

Сюда относится еще одно важное замечание, которого одного могло бы быть достаточно, чтобы поставить на-укоучение на его истинную точку зрения и сделать совершенно ясным его подлинное учение. Согласно только что сделанному разъяснению, принцип жизни и сознания, основание его возможности, хоть и содержится, конечно, в Я, но отсюда еще не возникает никакой действительной жизни, никакой эмпирической жизни во времени; никакой же иной принцип для нас совершенно немыслим. Если такая действительная жизнь должна быть возможна, то для этого нужен еще некоторый особый толчок на Я со стороны не-Я.

Последним основанием всякой действительности для Я является, таким образом, согласно наукоучению, некоторое первоначальное взаимодействие между Я и некоторым нечто вне его, о котором больше ничего нельзя сказать, как только то, что оно должно быть совершенно противоположно Я. В этом взаимодействии в Я ничего не вкладывается, не привносится ничего чуждого; все, что бы только ни развивалось в нем до бесконечности, развивается исключительно из него самого согласно его собственным Законам; упомянутым противоположным Я только приводится в движение, только для того, чтобы действовать, и без такого перводвигателя вне его оно никогда бы не начало действовать; итак как его существование состоит единственно лишь в действовании, то без него оно никогда и не существовало бы. Упомянутому же двигателю, соответственно этому, не присуще ничего, кроме того, что он

с* атеистическим, каковым с неизбежностью оказывается стоицизм, если только он рассуждает последовательно.

281

является двигателем, — некоторой противоположной силой, которую, как таковую, можно только почувствовать.

Таким образом Я является зависимым со стороны своего существования; но оно совершенно независимо, что касается до определений этого его существования. В силу его абсолютного бытия в нем налячен некоторый до бесконечности значимый закон этих определений; и точно также в нем имеется некоторая посредствующая способность, чтобы определять свое эмпирическое существование согласно такому закону. Точка, в которой мы обретаем себя самих, когда впервые овладеваем такою посредствующей способностью свободы, зависит не от нас; зато тот ряд, который будет описываться нами из этого пункта до скончания веков, будучи мысленно взят во всем его целом, зависит всецело от нас.

Наукоучение является, таким образом, реалистичным. Оно показывает, что сознание конечных существ совершенно не допускает объяснения, если яе допустить некоторой от них независимо существующей, им совершенно противоположной, силы, от которой они сами зависят со стороны своего эмпирического существования. Но оно и не утверждает ничего, кроме такой противоположной силы, которая только чувствуется, но не познается конечным существом. Оно берется вывести из определяющей способности Я все возможные определения этой силы или этого не-Я, какие могут до бесконечности проходить через наше сознание и, поскольку оно — наукоучение, должно непременно быть в состоянии действительно их вывести.

Однако, не взирая на свой реализм, эта наука не транс-дендентна, но остается по своему глубочайшему существу трансцендентальной. Правда, она объясняет все сознание из такого нечто, которое существует независимо от всякого сознания; но она не забывает при. этом, что и в этом своем объяснении она руководится его собственными законами; и поскольку она размышляет над этим, такое независимое нечто тоже является продуктом его собственной мыслительной силы, следовательно, представляет со-

282

Основа общего паукоучени

бою нечто, зависимое от Я, поскольку оно должно существовать для Я (в понятии о нем). Но ради возможности такого нового объяснения этого первого объяснения приходится снова предположить действительное сознание, а для его возможности — опять то нечто, от которого зависит Я: и если теперь то, что сначала было положено как нечто независимое и стало зависимым от мышления Я, то этим независимое отнюдь не оказывается уничтоженным, а только передвинутым далее; и так можно было бы продолжать до бесконечности, отнюдь не уничтожая его. -Все является со стороны своей идеальности зависящим от Я; со стороны же реальности само Я оказывается зависящим; но для Я нет ничего реального, что не было бы вместе с идеальным; следовательно, идеальное основание и реальное основание суть в нем одно и то же; и такое взаимодействие между Я и не-Я есть одновременно и некоторое взаимодействие Я с самим собою. Это последнее может полагать себя как ограниченное через не-Я, когда оно не рефлектирует над тем, что оно само ведь полагает такое ограничивающее его не-Я; оно может полагать себя как ограничивающее не-Я; оно рефлектирует над этим.

То, что конечный дух неизбежно принужден бывает полагать вне себя нечто абсолютное (некоторую вещь в себе) и тем не менее, с другой стороны, вынужден признавать, что это нечто является наличным только для него (представляет собою некоторый необходимый ноумен), есть тот круг, который он может продолжать до бесконечности, но из которого он не в состоянии выйти. Системой, не обращающей на этот круг никакого внимания, являет ся догматический идеализм; ибо, собственно, ограничивает нас и делает конечными существами только указанный круг; системой же, воображающей о себе, будто она вырвалась из этого круга, является трансцендентный реалистический догматизм.

Наукоучение занимает между двумя этими системами Ка* раз середину и представляет собою критический идеализм, который можно было бы также назвать и своего рода

283

Иоганн Г отлив Фихте

реал-идеализмом или же идеал-реализмом. — Мы прибавим к этому еще несколько слов с тем, чтобы стать ло возможности для всех понятными. Мы сказали: нельзя объяснить сознания конечных существ, не предположив некоторой независимо от них существующей силы. --Но для кого нельзя его объяснить в таком случае? И для кого должно оно стать объяснимым? Кто это вообще, кто объясняет его? Сами конечные существа. Как только мы произносим слово "объяснить", мы находимся уже в области конечности; так как всякое объяснение (ЕгЫагеп), т. е. не постижение разом, а некоторое восхождение от одного к другому, есть нечто конечное; и действие ограничения или олределения есть как раз тот мост, по которому совершается этот переход и который Я носит в себе самом. -Противоположная сила независима от Я ло своему бытию и своему определению, но она однако же стремится видоизменить практическую способность Я или его внутреннее побуждение (ТпеЪ) к реальности; но она находится в зависимости от его идеальной деятельности, от его теоретической способности; она существует для Я лишь постольку, поскольку она полагается через него; и вне этого она -ничто для Я, Лишь постольку, поскольку нечто бывает относимо к практической способности Я, оно обладает независимой реальностью; постольку же, поскольку оно является отнесенным к теоретической способности, оно воспринимается в Я, оказывается содержащимся в сфере этого последнего, подчиненным законам его представления. Но, далее, как может оно быть отнесено к практической способности, если не через посредство теоретической способности, и как может оно стать предметом теоретической способности, если не через посредство практической? Таким образом, тут снова подтверждается или же, вернее, тут с полной ясностью обнаруживается то положение, что без идеальности нет реальности, и наоборот. Поэтому можно также сказать, что последним основанием всякого сознания является некоторое взаимодействие Я с самим собою через посредство некоторого не-Я, которое

284

Основа общего к&укоучеки

надлежит рассматривать с некоторых сторон. Это — тот круг, из которого конечный дух не в состоянии выйти; да и не может он хотеть из него выйти, не отрекаясь тем самым от разума и не требуя его уничтожения.

Интересным могло бы быть возражение такого рода: если, согласно вышеуказанным законам, Я полагает посредством идеальной деятельности некоторое не-Я как основание объяснения своей собственной ограниченности и, следовательно, таким образом, воспринимает не-Я в себя самого, то не полагает ли оно при этом и само это не-Я, как нечто ограниченное (в некотором определенном конечном понятии)? Предположим этот объект = А. Но ведь деятельность Я в полагании этого А сама является необходимо ограниченной, так как она направляется на некоторый ограниченный объект. Однако же Я никак не может ограничивать себя самого, не может этого и в данном случае; следовательно, ограничивая А, которое, правда, представляет собою нечто, воспринятое в Я, оно непременно должно быть ограничено некоторым от него совершенно еще не зависящим В, которое не является в него воспринятым. — Мы допускаем все это, но мы напоминаем о том, что и это В, в свою очередь, может быть воспринято в Я, с чем противник тоже согласится, а в то же время, со своей стороны, напомнит, что для того, чтобы было возможно воспринять его в себя, Я непременно должно опять-таки быть ограничено некоторым независимым С; и так далее Д° бесконечности. Результатом такого исследования было бы то, что мы не были бы в состоянии до окончания веков указать нашему противнику такой момент, в котором бы не было бы налицо для стремления Я некоторой Неза.висимой реальности вне его; он же, со своей стороны, Не был бы в состоянии указать нам ни одного такого мо-^ента, в котором это независимое не-Я не могло бы быть представлено и таким образом сделано зависимым от Я. * Де же находится независимое не-Я нашего противника, или его вещь в себе, которая должна была бы быть доказана при помощи такой аргументации? Очевидно в одно

285

и то же время и нигде, и повсюду. Она есть в наличности лишь постольку, поскольку мы ее не имеем; но она улетучивается, как только мы хотим ее уловить. Вещь в себе есть нечто для Я? и, стало быть, в Я включается то, что не должно иметь места в Я; следовательно, мы имеем здесь нечто противоречивое, что тем не менее непременно должно быть положено в основание всего нашего философствования, как предмет некоторой необходимой идеи, и что всегда лежало в основании всякого философствования и всех действий конечного духа, хотя это не сознавалось, равно как и заключающееся здесь противоречие. На этом отношении вещи в себе к Я основывается весь механизм человеческого духа, а равно и всех конечных духов. Хотеть изменить это значило бы хотеть уничтожить всякое сознание, а вместе с ним и всякое существование.

Все кажущиеся и смущающие того, кто не очень-то ясно мыслит, возражения против наукоучения возникают лишь потому, что людям не удается овладеть только что установленной идеей и твердо держаться ее. Неправильно понимать ее можно двояким образом. Или кто-либо рефлектирует только о том, что она, будучи идеей, должна непременно быть все же в Я; и в таком случае человек становится, если только он является вообще смелым мыслителем, идеалистом и догматически отрицает всякую реальность вне нас; либо, придерживаясь собственного чувства, кто-либо отрицает то, что очевидно имеется налицо, и опровергает аргументацию наукоучения, исходя из властных предписаний здравого человеческого рассудка (с которым хорошо понятое наукоучение, разумеется, теснейшим образом согласуется), и обвиняет саму эту науку в идеализме, так как не улавливает ее смысла. И кто-либо сосредоточивает свою рефлексию только на том обстоятельстве, что предметом этой идеи является некоторое независимое не-Я и тогда человек становится трансцендентным реалистом или же, если при этом оказываются усвоенными некоторые мысли Канта, без одновременного овладения духом всей его философии, начинает, от-

286

правляясь от своего собственного трансцендентизма, от которого он отнюдь еще не отрешился, обвинять в транс-цендентизме наукоучение и при этом не замечает, что таким образом он бьет собственным оружием только самого себя. — Не следовало бы делать ни того, ни другого: не следует рефлектировать не только над первым, не только над вторым моментом, а нужно рефлектировать над ними обоими сразу; нужно парить мыслью между обоими противоположными определениями этой идеи. Это и есть дело творческой силы воображения, которая, конечно, присуща всем людям, так как без нее они не имели бы ни одного представления. Но далеко не все люди имеют эту силу в своем распоряжении для того, чтобы целесообразно творить через нее; или же, если в какую-нибудь счастливую минуту искомый образ наподобие молнии вдруг озарит их душу, далеко не все они оказываются способны удержать его, исследовать и запечатлеть в себе неизгладимо для любого употребления. От этой способности зависит, философствуют ли люди со смыслом или без него. Таково наукоучение, что оно может быть усвоено не через одну лишь букву, а через один только дух; ибо его основные идеи в каждом, кто его изучает, должны быть непременно порождены творческой силой воображения; иначе и не может быть в этой науке, восходящей до последних оснований человеческого познания, ибо все дело человеческого духа исходит из силы воображения, сила же воображения не может быть иначе понята, как только через саму силу воображения. Поэтому, в ком вся эта способность бесповоротно уснула или умерла, для того, конечно, навсегда отрезана возможность проникнуть в эту науку; но он должен искать причины такой невозможности никак не в самой этой науке, которая легко будет понята, если только вообще будет понята, а не от собственной неспособности*.

Наукоучение должно исчерпывать всего человека; поэтому оно Может быть усвоено только полнотою всех его способностей. Оно не может стать общепризнанной философией, пока образование убивает У столь многих одну духовную силу ради другой, силу воображе-

287

И подобно тому, как установленная идея является краеугольным камнем всего этого здания изнутри, так точно на ней основывается и его прочность извне. Невозможно философствовать о каком-нибудь предмете и не натолкнуться на эту идею, а благодаря тому и не попасть на действительную почву наукоучения. Каждый противник его неизбежно должен, хотя и с завязанными глазами, спорить на его почве и прибегать к помощи его оружия; и потому всегда будет легко сорвать с его глаз повязку и таким образом открыть его взору то поле, на котором он стоит. Эта наука поэтому, в силу самой природы вещей, совершенно в праве наперед заявить, что она будет некоторыми понята извращенно, большинством же совсем не будет понята; что она не только после достижения настоящего, чрезвычайно несовершенного ее изложения, но и после достижения самого совершенного изложения, какое только оказалось бы возможным для кого-нибудь, по-прежнему во всех своих частях чрезвычайно нуждается в улучшениях, но что она в своих основаниях не будет опровергнута ни одним человеком и никакой эпохою.

§ 6. ТРЕТЬЕ ПОЛОЖЕНИЕ

В стремлении Я полагается одновременно и противоположное стремление не-Я, которое уравновешивает первое.

Прежде всего несколько слов относительно метода, -В теоретической части наукоучения дело у нас шло единственно лишь о познавании, здесь же дело касается познаваемого. Там мы спрашиваем: как нечто полагается, созерцается, мыслятся; здесь же мы спрашиваем: что полагается? Если бы поэтому наукоучение все же должно было

ния ради рассудка, рассудок ради силы воображения или же то и другое — ради памяти; при этих условиях яаукословиа принуждено замкнуться в тесном кругу людей; вот правда, которую одинаково неприятно и говорить и слушать, но которая тем не менее — правда.

288

заключать в себе метафизику, как предполагаемую науку о вещах в себе, и такая наука требовалась бы от него, то оно вынуждено было бы отослать к своей практической части. Одна только эта часть, как то будет становиться все яснее и яснее, говорит о первоначальной реальности; и если бы наукоучению был задан вопрос: каковы вещи сами по себе, то оно могло бы на это ответить только следующим образом: таковы, какими мы их должны сделать. От этого наукоучение нисколько не станет трансцендентным, так как мы обретаем в нас самих все то, что мы при этом устанавливаем; мы выносим это из нас самих вовне, ибо е нас самих находится нечто, что оказывается возможно объяснить исчерпывающим образом только через нечто вне нос. Мы знаем, что именно мы мыслим это нечто, мыслим его согласно законам нашего духа, что мы, стало быть, никогда не можем выйти из самих себя, никогда не можем заговорить о существовании какого-нибудь объекта без субъекта.

Стремление Я должно быть бесконечным и никогда не обладать силой причинности. Это мыслимо лишь при условии некоторого противоположного стремления, которое его уравновешивает, т. е. обладает равным количеством внутренней силы. Понятия такого противоположного стремления и такого равновесия уже содержатся в понятии стремления, и их можно при помощи анализа вывести из этого последнего. Без этих двух понятий понятие стремления находится в противоречии с самим собою.

1. Понятие стремления есть понятие некоторой причины, которая не есть причина. Но каждая причина предполагает деятельность. Все стремящееся наделено силой; если бы оно не имело никакой силы, оно не было бы причиной, что противоречит предыдущему.

2. Стремление, поскольку оно таково, с необходимостью наделено своим определенным количеством, как деятельность. Оно направляется к тому, чтобы стать причиной. И, однако, оно таковой не является, оно не достигает, стало быть, своей цели и оказывается ограниченным.

289

Если бы оно не было ограниченным, то оно было бы причиной и не было бы стремлением, что противоречит предыдущему.

3. Стремящееся не ограничивается самим собою, так как в понятии стремления содержится уже, что стремящееся направляется к причинности. Если бы оно само себя ограничивало, оно не было бы стремящимся. Всякое стремление с необходимостью должно, таким образом, ограничиваться некоторой силой, противоположной силе стремящегося.

4. Эта противоположная сила тоже должна быть непременно стремящейся, т. е. прежде всего она должна устремляться к причинности. Если бы она не устремлялась к причинности, она была бы лишена всякой точки соприкосновения с противоположным. Но затем она отнюдь не должна обладать какой-нибудь причинностью; если бы она обладала причинностью, она совершенно уничтожала бы стремление противоположного тем самым, что уничтожала бы его силу.

5. Ни одна из двух противоположностей не может обладать причинностью. . Если бы одна из них обладала ею, то тем самым уничтожалась бы сила противоположного, и противоположности уже не были бы противоборствующими. Следовательно, сила обеих противоположностей должна непременно находиться в равновесии.

§ 7. ЧЕТВЕРТОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Стремление Я, противоположное стремление не-Я и равновесие между ними должно быть непременно положено.

А) Стремление Я полагается как таковое.

1. Оно вообще полагается, как Нечто, согласно общему закону рефлексии; следовательно, — не как деятельность, не как нечто такое, что находится в движении, -

290

есть сама подвижность, а как нечто закрепленное, твердо у ст ановившееся.

2. Оно полагается, как некоторое стремление. Стремление направляется к причинности; и потому, согласно своему характеру, оно должно быть положено непременно, как причинность. Однако же, эта причинность не может быть положена, как направляющаяся на не-Я; так как в таком случае положена была бы реальная воздействующая деятельность, а отнюдь не стремление. Поэтому она могла бы только возвращаться к себе самой, только порождать самое себя. Стремление же, которое само себя порождает, которое закреплено, определено, и есть нечто достоверное, называется побуждением (ТггеЪ).

(В понятии побуждения заключается: 1) что оно основывается во внутреннем существе того, кому оно приписывается, будучи, стало быть, порождаемо причинным воздействием этого существа на самого себя, его самоположением через самого себя; 2) что оно именно потому являет собою нечто закрепленное, длящееся; 3) что оно направляется на причинность вне себя, но не имеет ее, поскольку оно должно быть только побуждением, единственно лишь через само себя. -- Побуждение пребывает, стало быть, только в субъекте и по своей природе не выходит за его пределы.)

Таким образом, стремление необходимо должно быть положено, если оно должно быть положено; и оно необходимо должно быть положено, —- будь то непосредственно с сознанием или без него, — если оно должно быть в Я, и если должно быть возможно некоторое такое сознание, которое, согласно вышеизложенному, основывается на внешнем проявлении стремления.

В) Стремление Я не может быть положено без того, чтобы не было положено и некоторого противоположного стремления не-Я; ибо стремление первого направляется на причинность, но лишено ее; основание же того, что оно ее не имеет, заключается не в нем самом, так как в противном случае его стремление не было бы вовсе стремлением,

291

а представляло бы собою ничто. Значит, если оно полагается, оно должно быть непременно положено за пределами Я и опять-таки — лишь как стремление, так как в противном случае стремление Я, или же, как мы его теперь знаем, -- побуждение, было бы подавлено и не могло бы быть положено.

С) Между обоими должно быть положено равновесие.

Здесь речь идет не о том, что между ними должно быть равновесие; это мы уже показали в предыдущем параграфе; здесь только спрашивается: что такое полагается в Я и через его посредство, когда полагается равновесие? Я стремится заполнить бесконечность; в то же время оно несет в себе закон и тенденцию, побуждающие его рефлектировать над самим собою. Оно не может рефлектировать над собою, не получая таким образом ограничения, а именно: не будучи ограничиваемо, — что касается до побуждения, некоторым отношением к побуждению. Положим, побуждение ограничивается в точке С; тогда в С получает удовлетворение тенденция к рефлексии, побуждение же к реальной деятельности оказывается ограниченным. Я ограничивает в таком случае самого себя и полагается во взаимодействии с самим собою: побуждением оно выталкивается дальше, рефлексией же задерживается и останавливает себя само.

В своем объединении оба момента дают по себе обнаружение некоторого принуждения, некоторой не-мощи (№сЫ-Кдппепз). К немощи относится: а) некоторое дальнейшее стремление; иначе того, чего я не могу, совсем не было бы для меня; оно ни в каком смысле не было бы в моей сфере; Ь) Ограничение действительной деятельности; а потому — и сама действительная деятельность, так как то, чего нет, не может быть ограничено; с) что ограничивающее находится (полагается) не во мне, а вне меня; иначе не было бы вообще никакого стремления. Тогда не было бы никакой немощи, а было бы некоторое не-желание (Шсш,-"\Уо11еп). - - Таким образом, упомянутое обнаружение немощи есть обнаружение равновесия.

292

Основа общего наукоучени

Обнаружение немощи в Я называется чувством. В нем тесно связывается друг с другом деятельность — я чувствую, есмь чувствующий, и эта деятельность есть деятельность рефлексии, — ограничение — я чувствую, есмь страдающий и бездейственный; в наличности имеется некоторое принуждение. Это ограничение с необходимостью предполагает некоторое побуждение к тому, чтобы идти дальше. То, что не хочет уже ничего более, что ни в чем не нуждается, не стремится ничего объять, то свободно от ограничений, — разумеется, для себя самого.

Чувство только субъективно. Хоть мы и нуждаемся для объяснения его, -- что является уже теоретическим действием, ---в некотором ограничивающем начале, зато нам нет надобности для его дедукции, поскольку оно должно осуществляться в Я, ни в каком представлении, полагании такого начала в Я.

(Тут ясно как солнце обнаруживается то, чего не могли понять столькие философы, не освободившиеся еще, несмотря на их кажущийся критицизм, от трансцендентного до! ма!изма, а именно, — то, что Я может развить все, что только должно происходить в нем когда-либо, исключительно из себя самого, ни самомалейшим образом не выходя при этом за свои пределы и не разрывая свой круг, и каким образом оно это может; и это так необходимо должно быть, раз только Я должно быть Я. — В нем имеется налицо некоторое чувство; это — некоторое ограничение побуждения; и если оно должно быть в состоянии положить себя, как некоторое определенное, от других чувств долженствующее быть отличаемым чувство, — возможности чего мы тут, конечно, егде не усматриваем, — то это -ограничение некоторого определенного, от других побуждений долженствующего быть отличаемым побуждения. Я должно непременно полагать некоторое основание это-то О1раничения и должно с необходимостью полагать его вне себя. Оно может полагать побуждение ограниченным голько чем-либо совершенно противоположным; и, таким образом, в побуждении с очевидностью сказывается, что

293

должно быть положено, как объект. Если побуждение определяется, например, как = У, то в качестве объекта непременно должно быть положено Не- У. — А так как все эти функции духа осуществляются с необходимостью, то мы и не сознаем нашего собственного действовашгя и неизбежно должны предполагать, что получаем извне то, что производим сами, нашими собственными силами и согласно нашим собственным законам. — Такой метод обладает все же объективной значимостью, так как он является единообразным методом всякого конечного разума и так как, кроме указанной объективной значимости, нет никакой другой и никакой другой не может быть. Притязание на объективную значимость иного рода основывается на I рубом, наглядно показуемом самообмане.

Правда, мы в нашем исследовании как-будто бы яро-рвали этот круг; ибо мы приняли для объяснения стремления вообще некоторое от Я совершенно независимое и ему противостремящееся не-Я. Но основание возможности и правомерности такого приема заключается в следующем: каждый, кто производит вместе с нами настоящее исследование, сам является некоторым Я, которое ведь давным-давно совершило те действия, которые здесь дедуцируются и, стало быть, давным-давно уже положило некоторое не-Я (относительно которого он должен как раз из нынешнего исследования убедиться, что оно является его собственным продуктом). Каждый неизбежно уже полностью проделал все дело разума и теперь по свободному почину задается целью, как бы еще раз просмотреть счет, вглядеться в тот путь, который он сам уже раз проделал на примере другого Я, которое он произвольно полагает, ставит в той точке, от которой сам когда-то отправлялся и на которой он производит эксперимент. Подлежащее исследованию Я с течением времени само достигнет той точки, в которой находится теперь наш наблюдатель; тогда они объединятся, и благодаря такому объединению заданное круговое движение окажется законченным.

294

§ 8. ПЯТОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Чувство само необходимо должно быть положено и определено.

Прежде всего — несколько общих замечаний для того, чтобы подготовиться к предстоящему чрезвычайно важному исследованию.

1. В Я первоначально есть некоторое стремление заполнить бесконечность. Это стремление противоборствует всякому объекту.

2. Я несет в себе закон; рефлектировать над собою, как заполняющим бесконечность. Но ведь оно не в состоянии рефлектировать ни над собою, ни над чем-либо вообще, если то. над чем оно рефлектирует, не будет ограничено. Выполнение этого закона или же, — что значит то же самое, — удовлетворение рефлекснойного побуждения является потому обусловленным и зависит от объекта. Оно не может быть удовлетворено без объекта; следовательно, его можно описать также и как некоторое побуждение к объекту.

3. Ограничением через посредство некоторого чувства это побуждение одновременно и удовлетворяется и не удовлетворяется.

а) Удовлетворяется; Я должно, как таковое, непосредственно рефлектировать над собою: оно рефлектирует с абсолютной самопроизвольностью и поэтому является удовлетворенным со стороны формы действия. Значит, в чувстве есть нечто такое, что позволяет относить себя к Я, приписывать себя ему.

Ь) Не удовлетворяется со стороны содержания действия. Я должно бы было быть положено как заполняющее бесконечность, но полагается как ограниченное. -Это тоже с необходимостью обнаруживается в чувстве.

с) Но полагание такого неудовлетворения обусловливается некоторым выхождением Я за ту границу, которая ему полагается чувством. Непременно должно быть

295