с.188-220.

188_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

tern). Однако, например, сказать вместо «философия государства» «государственная философия» все-таки поостерегутся уже потому, что под последней были бы склонны понимать охраняемую государством и пользующуюся его покровительством или построенную в соответствии с нынешними принципами государственного управления философию, примеры чего, правда, уже имелись. Таким образом, можно было бы остановиться и на разделе «философия откровения». Между тем пошли еще дальше и использовали наименование «богооткровенная философия» как название всей философской системы, лишь частью или приложением которой была философия откровения, именно так, как некогда натурфилософией называли не только лишь часть системы, занимавшуюся природой, а всю систему, отчасти и не без умысла навлечь благодаря этому на целое подозрение в том, будто бы оно было учением наподобие учения французских энциклопедистов, учением, для которого материальная природа, стало быть, материя вообще, была единственной реальностью. Пожалуй, в отношении откровения можно различить двух родов философию: ту, для которой содержание откровения есть нечто совершенно непонятное, следовательно, не подлежащее усвоению мышлением, и другую, которая во всяком случае обладает средствами понять содержание откровения. Последнюю же поэтому в особенности не назовешь богоот-кровенной философией, так как она, вероятно, распространится еще и на большее и на другое, поймет еще и больше и другое, чем только откровение, ведь она поймет последнее, лишь поскольку она раньше поняла другое, главным образом действительного Бога. Ибо с Богом, который есть лишь идея разума, невозможно помыслить ни действительную религию, ни тем более действительное откровение. Если философию, постигающую действительного Бога, следовательно, пожалуй, вообще не просто возмож-

ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА 189

ность, но действительность вещей, мы назовем позитивной, то философия откровения будет следствием или же частью ее, но не будет самой позитивной философией, которую тем способом охотно выдали бы за богооткро-венную, т. е. за лишь почерпнутую из откровения, философию.

Вслед за тем я хочу исправить другое возможное ошибочное понимание. Тот, кто слышит слово «откровение», может мыслить себе при этом только акт, посредством которого божество становится причиной или автором представлений в каком-либо индивидуальном человеческом сознании. Теологи, считающие содержание христианского откровения истинным не самим по себе, а лишь потому, что оно было внушено самим Богом тем людям, через которых было возвещено, должны придавать особое значение этому акту. Не стану оспаривать, что в философии откровения, может быть, встретится место, где возможность или невозможность откровения исследуется также и в этом смысле, однако данный вопрос в ней всегда будет лишь второстепенным, и если на него вообще будет дан ответ, то он будет дан в результате исследований, выходящих за рамки этого особенного вопроса. Философия откровения касается не одной лишь формальной стороны некоего божественного акта, который в любом случае был бы лишь особенным, она касается всеобщности откровения, прежде всего его содержания и всеобъемлющей великой связи, в которой это содержание только и понятно. Содержание откровения прежде всего есть историческое содержание, но не в обычном, или временном, смысле, оно есть содержание, которое хотя и открывается в определенное время, т. е. выступает в виде земного явления, однако которое по существу, пусть неявно и скрыто, имелось и было подготовлено «до основания мира», прежде, чем было заложено основание мира, содержание, происхождение и подлинный

190_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_______

смысл которого, соответственно этому, отступают в над-мировое. Итак, именно такое содержание должно в философии откровения стать содержанием философии. Если в данном отношении имеются серьезные намерения, т. е. если это содержание на самом деле во всей его истине и подлинности должно стать содержанием философии, то вы понимаете, что философия, которая в состоянии воспринять это содержание таким образом, должна быть совсем иной, чем та, которая доныне господствовала в большинстве кругов. Но в отношении философии откровения намерения серьезные. В качестве первого основоположения для нее должно быть (и было) выставлено то, что эта связь философии и откровения не будет осуществлена ни за счет философии, ни за счет откровения, что ни одна сторона не будет ущемлена, ни одна не претерпит насилия. Если бы мы, к примеру, понимали откровение лишь в том известном несобственном смысле, в котором всякое неожиданное расширение человеческого сознания или непредвиденные сведения, которые выпали бы на долю какой-либо науки, могут называться откровениями духа этой науки, то понять откровение в данном смысле было бы хотя и легкой задачей, однако не подобающей философии. Точно так же, если бы содержанием откровения (дело заключается прежде всего в нем, ибо вместе с содержанием сам собой понимается и ход событий) признавали лишь всеобщие познания, или так называемые познания разума, и были вынуждены прибегнуть к различению содержания и формы, или внешней оболочки, чтобы иметь возможность растворить в подобных всеобщих истинах в высшей степени особенные истины откровения, то опять-таки не стоило бы труда связываться с откровением. Если бы откровение не содержало ничего, кроме того, что есть в разуме, то оно не представляло бы абсолютно никакого интереса; единственный интерес в нем может заключаться именно в том, что оно со-

___________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА________191

держит нечто такое, что выходит за пределы разума, что больше того, что содержит разум. Каким образом мыслимо подобное выходящее за пределы разума и даже действительно мыслится во многих случаях, будет показано позднее. Ведь уже все то, что можно познать с помощью одного лишь опыта, есть выходящее за пределы разума, и даже во всеобщей человеческой истории, даже в поведении и поступках избранных индивидуумов встречается многое, что непонятно из одного только разума. Разумный человек на этом основании еще не является героем мировой истории. В самом деле не стоило бы труда заниматься откровением, если бы оно не было чем-то особенным, если бы оно не содержало ничего, кроме того, что и без него уже имеют. Быть может, я не должен был в самом начале отказываться от тех самых средств, к помощи которых обычно прибегают другие. Многие могли бы из-за этого уже заранее почувствовать себя отвергнутыми или, по меньшей мере, стать не расположенными к исследованию. Но я надеюсь, что обо мне вообще будут судить не по предрассудкам и предварительным высказываниям. Кто хочет меня слушать, пусть слушает меня до конца; вполне может произойти, что он в таком случае все-таки обнаружит нечто совершенно иное, чем он ожидает в соответствии со своими прежними несколько суженными взглядами, нечто такое, к чему неприменимы обычные и ныне известные каждому возражения против всего, что выходит за пределы разума. Я, однако, еще замечу следующее. Откровение есть реальность и действительно нечто фактическое (и это мы должны предположить, ибо, если бы фактическое в нем было лишь всеобщей внешней оболочкой, обычного знания хватило бы, чтобы его понять), но чтобы осознать, что оно действительно есть нечто фактическое, бесспорно, нужны еще и другие исторические опосредования и обоснования, кроме тех, что до сих пор выпали на долю откровения; ес-

192_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

ли обосновывать вообще, его можно будет обосновать только в более высокой исторической связи, в более высокой, т. е. в той, которая выходит за пределы его самого и христианства как особого явления, в иной связи, чем обычно имеют в виду. Ради этого я предварительно отошлю вас еще к моим касающимся теологии лекциям в «Лекциях о методе университетского образования»,16 в основании которых уже лежит та мысль, что понятия христианства как откровения возможны лишь в контексте не просто предыдущего (ветхозаветного) откровения, но религиозного развития вообще, стало быть, прежде всего в связи с язычеством. Что касается меня, я не держу обиды ни на кого, кто, не думая об этом опосредовании, не зная его, готов, даже полон решимости сейчас же отказаться от откровения как факта и тем самым кратчайшим путем решить задачу посредством устранения ее предмета. Однако и об этом историческом опосредовании данного факта я позабочусь в будущем. Но важным и основным все-таки будет вопрос: каким образом с предпосылками, которые сейчас высказываются, особенно касающимися реальности откровения, может еще уживаться философия, и не какая-нибудь первая попавшаяся, а достойная этого имени? И хотя могло бы показаться естественным сначала как следует овладеть фактом, прежде чем были бы проведены исследования касательно средств его философского понимания, однако здесь дело обстоит иначе, ибо, как я уже признал, да и другие признают еще охотнее, с философией, какова она сейчас, подобное намерение неисполнимо. Несмотря на то что еще никакая философия не смогла отказаться от поиска отношения к откровению, и еще Кант оставил напоследок задачу зафиксировать отношение своей философии к христианству (вероятно, все-таки кантовская «Религия в границах чистого разума»17 — главная основа вульгарного рационализма — еще не совсем забыта), отношение, в котором они

__________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА________193

(действительная философия и действительное откровение) оказывались друг к другу, для обеих сторон все же было настолько принужденным и мучительным, что постоянно вновь само собой распадалось, никогда не могло сохраняться долгое время, и всякий искренний мыслитель столь фальшивой и неистинной связи должен, напротив, гораздо больше предпочитать открыто враждебное отношение, в которое прежде обычно достаточно часто ставила себя философия к христианству. Из всего этого следует то, что уже было высказано, а именно, что философия откровения немыслима без расширения философии за ее сегодняшние пределы. Но расширение, которое предназначалось бы философии из-за одного лишь откровения, бесспорно, имело бы довольно двусмысленный авторитет. Однако подобное расширение мы обосновали еще в прошлых курсах, которые представили нам его, напротив, как следствие необходимости, имеющейся в самой философии. Но именно последний пункт настоящего рассмотрения вновь поставил нас перед тем, как кажется, непреодолимым дуализмом, согласно которому философия не может не быть негативной и позитивной. К последним рассуждениям нас подвигло лишь намерение показать, что обе эти хорошо различимые линии, которые постоянно существовали рядом друг с другом в древней философии, точно так же и еще определеннее в Новое время, суть опыты позитивной философии наравне с опытами чисто рациональной, ни одна из которых вплоть до настоящего времени не смогла преодолеть другую или воспринять в себя, что, однако, требовалось бы для единства философии. Вся история философии (в которую я лишь поэтому вдавался в последних рассуждениях) обнаруживает борьбу между негативной и позитивной философией. Даже у Канта в его «Критике чистого разума» есть весьма значительный и поучительный раздел, озаглавленный им «Антитетика чистого

7 Ф. В. И. Шеллинг, т. i

194_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

разума», где он выставляет антиномии, т. е. противоречия, в которые разум должен прийти с самим собой относительно космологических идей. Что есть все эти антиномии, как не выражения противоположности негативной и позитивной философии? Тезис кантовских антиномий систематически встает на позитивную сторону, антитезис — на негативную. Ибо, к примеру, чтобы считать, что мир уходит в бесконечность или неопределенность, ничто не требуется, и этим, в сущности, ничто не полагается, так как полагать отсутствие всякой границы, по существу, означает лишь не полагать нечто и поэтому, в сущности, ничто не полагать. Положить границу, напротив, есть нечто, есть утверждение. Антиномия же как противоречие возникает только из-за того, что то, что, собственно говоря, есть неутверждение (антитезис), выдается как утверждение, а то, что действительно есть утверждение (тезис), выдается за утверждение разума. Разум, по своей природе не утверждающий, не может положить границу, и наоборот, философия, утверждающая границу, должна выходить за пределы разума и знать больше, чем можно знать благодаря одному лишь разуму. Следовательно, так называемая антиномия есть не спор, конфликт разума с самим собой, как предполагает Кант, а противоречие между разумом и тем, что больше, чем разум, — настоящей, позитивной наукой, и я, как полагаю, в такой мере подкрепил свое положение, что эти обе линии философии до сих пор всегда сосуществовали, также и важным примером из Канта, который, признавая наличие данной противоположности, не подумал, однако, о возможности позитивной философии, хотя его философия заканчивалась требованием (постулатом, как он говорил) действительно существующего Бога, стало быть, по сути дела, требованием позитивной философии, выхода за пределы науки одного только разума. Однако осознать это ему мешал предрассудок, что теоретическа

ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА________195

философия должна быть наукой, в которой разум исходит чисто из себя, что она может быть именно лишь наукой чистого разума. Поэтому данное требование имело для него значение только для практики, для нравственной жизни, no не для науки.

Восьмая лекци

Но оставим ли мы теперь ту противоположность двух родов философии в неприкосновенности? Вы помните, данный вывод в такой его форме мы лишь до поры до времени допустили, но не признали. И вот пришла пора решать. А чтобы решить, мы должны вернуться к точке зрения, лежащей за пределами этой противоположности, еще полностью свободной от нее, и таковая не может быть никакой иной, кроме как именно точкой зрения философии вообще, точкой зрения того, кто только что пришел к философии, не определив себя сверх этого к чему-нибудь еще. Но и на этой точке зрения, даже если все остальные предварительные определения и объяснения еще удерживаются, можно осознать, что среди всех наук философия единственная, которая не может ни от какой другой науки получить свой предмет, которая дает его сама себе, должна его сама себе определить, стало быть, также и сама себе добыть. Ведь философия вообще есть наука, ничего не оставляющая без рассмотрения, во всем доходящая до последних оснований, следовательно, и свой предмет она должна сначала заполучить и обосновать, так как не может позволить дать его себе ни из опыта, ни из какой-то иной, высшей науки, ни в качестве некоего чисто случайного предмета. Находясь на этой точке зрения, можно сказать, что отыскание и обоснование ее предмета должно быть первым делом философии. Математика по поводу своего предмета может сослаться на всеобщую потребность или философию. Никто не требует,

________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА________197

чтобы она сама оправдывалась в нем. Философия же должна сперва разыскать свой предмет. А раз она ищет свой, т. с. ей в особенности причитающийся, предмет, она не может быть уже заранее занята исключительно им, она заранее вообще ничего не может исключать, она должна пройти через все возможные предметы, чтобы посредством исключения и устранения всех остальных добраться до того, который она сама себе возьмет в качестве предмета своего познания. Но и эти возможные предметы она не вправе воспринимать случайно, например так, как они встречаются в опыте, не вправе и их позволять давать себе откуда-то извне, и ими она должна овладеть; овладеть не только их содержанием, но в то же время их полным перечнем и последовательным порядком. А это она в состоянии осуществить, лишь исходя из всеобщей возможности, следовательно, из сущего только как непосредственного содержания разума, и обнаруживая, каким образом, исходя из него, все приходит в бытие, что в бытии первое, что следующее и т. д., причем для нее каждое предыдущее должно служить ступенью к последующему. Но этим она с самого начала, когда она еще должна разыскать и добыть свой предмет, заняла позицию возможности или всеобщего prius и, соответственно этому, априорное положение по отношению ко всему бытию. А это положение есть именно положение рациональ-ной, или негативной, философии, из чего явствует, что философия, если она хочет описать весь свой круг, безусловно, может начаться только как рациональная философия. В результате данного продвижения она придет к последнему (Letztes), за пределы которого она не сможет продолжиться и по поводу которого не сможет отослать к опыту таким же образом, как по поводу всего предыдущего. Ибо в опыте находится лишь то, что выходит за пределы чистого мышления, а то последнее уже не может быть (эмпирическим) вне мышления, и в этом последнем она лишь теперь распознает

198_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ИОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

свой, ей в особенности причитающийся предмет. Это последнее есть стоящее над бытием, больше не переходящее в бытие, есть то, что мы назвали самим сущим; оно больше не есть просто сущее, а есть само сущее, сущее в его истине и поэтому то, чего, собственно говоря, желали с самого начала — не просто cognoscibile1 (ибо таковым является и все остальное), но maxime cognoscendum,2 больше всего стоящее познания, фп мЬлйуфб Эрйуфзфьн,3 если воспользоваться применительно к этому случаю данным выражением Аристотеля, которое он, правда, употребляет в отношении чего-то другого. Оно есть не только больше всего стоящее знания, но и знаемое самым совершенным образом, т. е. в самом чистом знании, потому что оно по своей природе есть всецело сущее, не потенция, но целиком акт, чистая действительность, в то время как все остальное (переходящее a potentia ad actum) именно на этом основании может быть лишь смешано из небытия и бытия (из потенции и акта), отсюда может быть лишь предметом смешанного из знания и незнания, стало быть, нечистого, несовершенного знания, которое мы как раз и называем эмпирическим. Каким образом все эмпирически познанное настолько же познано, насколько и не познано, можно очень легко показать, так как его по природе можно знать лишь частично, между тем как то, в чем подразумевается чистый акт, есть не смесь potentia и actus, а чистое енесгеЯб цv Аристотеля, всецело сущее, в котором нет совершенно ничего от небытия, т. е. от непознаваемого. Оно, таким образом, необходимо есть и всецело познаваемое: как рбнфелют цv,4 согласно платоновскому выражению, также и рбнфелют гнщуфьн,5 как всецело сущее также и всецело познаваемое, и точно так же, как оно есть больше всего стоящее познания, оно есть и больше всего, даже единственно достойное существования. Ведь все остальное, что негативная философия отдает другим наукам для действительного познания, лишь, так сказать, допу-

__________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА________199

щено к бытию в перспективе достичь этого последнего, положено как ступень к нему и как предшествующий ему момент не имеет никакого значения само по себе, поэтому и никакой истины в себе, а имеет его лишь в отношении к этому последнему.

Таким образом, это только в чистом знании знаемое, потому как единственно всецело сущее, философия, после того как она подступила к нему, так же мало предоставит для действительного познания какой-либо другой науке, как сама может оставить его непознанным; она, напротив, оставит на него право за собой как на свой собственный предмет, по сравнению с которым всем предшествовавшим она не придала значения как для нее не-сущим; в качестве такового она будет его привлекать, чтобы с его помощью действительно познать то, что, как можно осознать непосредственно, разумеется, уже не может происходить на той же самой линии, а только в новой, совершенно заново начинающейся науке. Тем самым, следовательно, заканчивается та функция философии, в которой она, как теперь ясно, была наукой всех наук, взаимную суперпозицию которых она, следуя надежному, при надлежащем применении даже безошибочному методу, может представить так же, как, к примеру, геолог — взаимное подчинение и главенствование слоев, из которых составлено тело Земли. Как наука всех наук она имеет следующую особенность: полагать действительное знание не в себе самой, а в науках, наукой которых она является. Значит, она и в этом отношении есть незнающая, и в этом смысле есть негативная наука. Но с этого момента она больше не полагает знание вне себя, а полагает его в себе самой и больше не есть незнающая, но сама есть знающая, следовательно, позитивная наука, хотя она и как последняя, и как первая есть философия, как негативная наука потому, что ищет то, что преимущественно, больше всего следует знать, как позитивная потому, что должна действительно

200_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

познать найденное, предмет высшего знания, упцЯб, и видит свою достойную изумления задачу в том, чтобы доказать то, что было последним (Letzte) негативной науки и что по отношению ко всему остальному существующему есть сверхсуществующее, не лишь как высшую идею, но как действительно существующее.

Прежде чем мы полностью уйдем от доныне рассматривавшейся противоположности, можно еще следующее установить согласно этим определениям касательно различия обеих. В негативной науке все находящееся между началом и концом есть лишь относительно истинное, следовательно, не в самом деле, по-настоящему истинное, само истинное; несмотря на то, что каждый момент истинен как точка пути к истинному, он не есть само истинное, само сущее. Обладая истинным лишь в конце, негативная наука сама еще не будет в истинном, стало быть, и истинной философией, хотя по этой причине еще не будет и ложной (ведь она все-таки находится на неизменном пути к истине). По сравнению с истинной наукой, той именно, которая имеет истинное не в конце, а сама пребывает в истинном, негативная наука, взятая изолированно, или сама по себе, не сможет претендовать на имя «философия»; данного имени она будет достойна лишь благодаря своему последнему моменту, благодаря связи с позитивной наукой. Это очень важный пункт, который только и ведет к полному уничтожению того дуализма касательно философии. Ибо негативная философия сама по себе еще не есть философия, она такова лишь в своей связи с позитивной. Она всегда по сравнению с позитивной наукой будет довольствоваться именем первой науки (рсюфз ерйуфЮмз). Если же она довольствуется именем первой науки (каковой она является как наука всех наук), позитивной науке она присвоит имя высшей науки, и подобно тому как то, из чего исходит негативная философия, что есть до бытия, есть лишь primium cogitabile,6 то, что находится над бы-

_________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______201

тием (в этом смысле, конечно, и до бытия) и что составляет задачу позитивной философии, будет summum cogitabile.7 Все остальные науки находятся посредине между ними — первой и высшей науками, и если философия как негативная им всем предшествует, то она же как позитивная точно так же всё замыкает, так что философия обнимает собой весь круг наук.* В этом последнем осознании необходимого продвижения к позитивной философии состоит отличие как от Канта, так и от философии тождества, насколько она развивала себя раньше. Если Кант в конце своей критики все позитивное (догматическое) удаляет из разума, то же самое происходит и со стороны правильно понимаемой негативной философии; ее отличие от Канта заключается лишь в wm, что она исключает позитивное позитивно, т. е. в то же время полагает его в каком-то другом познании, чего Кант не делал. Хотя мы несомненно понимаем, что философия свершается лишь в двух науках, однако сейчас видимость двух различных, существующих рядом друг с другом философий, которую, разумеется, следовало бы назвать скандалом в философии, исчезла при помощи последнего разъяснения. Обнаружилось, что негативная философия должна полагать позитивную, но, полагая ее, она саму себя превращает лишь в сознание последней и постольку уже не есть нечто вне ее, но сама принадлежит ей; стало быть, все же

* Негативная философия есть лишь philosophia ascendens8 (поднимающаяся снизу вверх), относительно которой можно непосредственно осознать, что она может иметь только логическое значение, позитивная же философия есть philosophia descendens9 (спускающаяся сверху вниз). Следовательно, обе вместе только и совершают круг философии целиком, (мимо как этот дуализм, если бы он еще нуждался в дальнейшем объяснении или толковании, можно было бы очень легко свести к установившемуся в школах делению теоретической философии на логику и метафизику, ввиду того что первая, по существу, есть лишь логика (логика становеления), а все поистине метафизическое полностью достается второй (позитивной философии).

202_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_______

есть только одна философия. Где дело заключается в изложении позитивной философии, там будет иметь место и негативная, но только в этой связи и в таком случае, конечно, как введение, а отсюда в сокращенном и сжатом виде; однако это не отменяет ее претензии на то, чтобы быть представленной в качестве самостоятельной науки. Бесспорно, именно рациональная философия должна будет занять место прежней школьной философии и вообще освятить как все научное исследование в целом, так и каждое в отдельности. Как наука чистого разума, как изобретение человеческого духа, произведенное лишь его собственными средствами, сотканное из его собственной материи, она, однако, всегда будет стоять впереди и утверждать свое собственное достоинство.

Когда она называет себя наукой разума, это — гордое имя, которым она вправе себя украсить. Но что есть ее содержание как таковое? В сущности говоря, лишь постоянное опрокидывание разума. А ее результат? Лишь то, что разум, в какой мере источником и принципом он берет только самого себя, не способен ни к какому действительному познанию. Ибо то, что для него лишь постоянно становится одновременно сущим и познаваемым, есть выходящее за пределы разума, которое он поэтому вынужден уступать другому познанию, а именно опыту. В этом продвижении вперед разум, следовательно, ничего не имеет для себя, видит только, как исчезает от него его содержание, и даже тем одним, что остается, он — сам по себе — не может ничего начать, а также не может ничего познать с его помощью. Поскольку позитивная философия познает то, что в негативной осталось непознаваемым, постольку именно она вновь выпрямляет согбенный в негативной философии разум, содействуя ему в действительном познании того, в чем он узнал свое единственно пребывающее и неотъемлемое содержание. Если бы негативная философия оставалась

__________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______203

одна и сама по себе, она бы для самого разума не имела никакого позитивного результата, познающий разум как раз в отношении своего собственного содержания оставался бы неудовлетворенным и ни с чем. А поэтому негативная философия торжествует в позитивной как наука, в которой мышление лишь теперь действительно достигло своей цели, после того как оно освободилось от своего непосредственного, т. е. случайного, содержания, вследствие этого овладело своим необходимым содержанием и в отношении него сейчас осознает себя свободным; прежде оно не было в отношении него свободным потому, что случайное содержание находилось как бы между разумом и его необходимым содержанием. Таким образом, в своей истине, т. е. будучи философией, негативная философия сама позитивна, так как полагает последнюю вне себя, и нет больше никакого дуализма. Первой целью с самого начала была позитивная философия. История показывает, сколь позднего происхождения все чисто рациональные исследования и как рано человеческий дух занялся представлениями, которые с рациональной точки зрения трансцендентны. Позитивная философия — та, к которой всегда и изначально стремились, однако поскольку ее не достигали или искали на ложном пути, она вызывала критику, из которой затем в свою очередь таким образом, как я показал, произошла негативная философия, имеющая ценность и значение именно лишь как негативная, т. е. в какой мере она не хочет сама быть позитивной, а полагает позитивную вне себя. Последняя могла бы начаться сама по себе, ибо исходит из абсолютного prius, из благодаря самому себе достоверного начала, поэтому имеется лишь ее собственная воля на то, если она предпосылает себе негативную философию; последняя — негативная — также могла бы быть сама по себе и ничего не знать о позитивной, если только была бы в состоянии поступиться всяким действительным познанием, но как она

204_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

могла бы это сделать, если она определяет себя как философию? Тогда она должна была бы прекратить называть себя философией, как Кант свою критику назвал не философией, а именно критикой. Если она называет себя философией, каким образом она сможет противостоять требованиям, всеми связываемым с этим? От нее потребуют действительного Бога, а не одну только его идею. Как раздобудет она этого Бога, который в ней остается непознаваемым? Быть может, она сперва скажет: Бог, который есть в разуме, есть лишь идея, должен стать для нас действительным при помощи чувства. Но каким образом, если кто-либо, кто именно этого банкротства разума и хотел, поскольку ему в своих мыслях надобно быть ограниченным чувственным миром, использует ссылку на чувство, чтобы показать, что действительный Бог есть-де именно лишь создание нашего чувства и сердца, нашей силы воображения, но отнюдь не что-либо объективное, каким образом тогда не только христианству, но и всякой религиозной идее якобы принадлежит, самое большее, психологическое значение? (Право, удивительно, когда сейчас противятся этому результату, после того как прежде восхваляли и даже признавали христианскими философами Якоби и других, также не знавших никакой другой философии, кроме рациональной и могущей быть лишь негативной, за ссылку на чувство, для которого одного якобы и может существовать Бог, тогда как разум умеет-де его только отрицать.) Найдут ли лучшим другой способ, каким исключительно негативная философия еще может самостоятельно иметь действительного Бога? Я имею в виду то воззрение, что Бог осуществляется единственно благодаря развитию человеческого духа, его продвижению к все большей свободе, т. е., по существу, к все большей негативности, что Бог, следовательно, вовсе не существует вне человеческого сознания, что человек, в сущности, есть Бог, а Бог — всего лишь человек, что впо-

__________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______205

следствии даже обозначали как очеловечивание Бога (которому соответствовало обожествление человека). Если видишь, до какого безудержного опьянения дошло это стремление достичь с помощью якобы чисто рациональной философии даже христианских идей, то хотелось бы вместо того, чтобы говорить, что позитивная философия предпосылает для своего обоснования негативную, скорее сказать наоборот, что негативная только и обосновывается позитивной, потому что она при помощи последней только и утверждается в своей позиции и получает возможность оставаться у себя, самой себе равной и в своих естественных границах.

Я уже сказал, что негативная философия останется преимущественно философией школы, позитивная — философией жизни. Только обе вместе и дадут полное посвящение, которого должно требовать от философии. Как известно, при элевсинских посвящениях различались Малые и Великие мистерии, первые считались подготовительным этапом ко вторым. Еще неоплатоники называли аристотелевскую философию Малыми мистериями философии, платоновскую — Великими; здесь имеется несоответствие: платоновская философия не может следовать за аристотелевской, как Великие мистерии следовали за Малыми. Однако же позитивная философия является необходимым следствием верно понимаемой негативной и, таким образом, можно сказать, что в негативной философии справляются Малые, в позитивной — Великие мистерии философии.

Теперь осталось еще только более подробно показать переход к принципу, к началу позитивной философии, и притом исходя из негативной.

Не действительно существующим, а могущим существовать занята рациональная философия. Однако последнее (Letzte), что может существовать, есть потенция, которая больше не есть потенция, а, поскольку она — само сущее, есть чистый акт; мы могли бы ее поэтому назвать сущей по-

206_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_______

тенцией. Это последнее пока есть лишь понятие в негативной философии. Правда, можно задать вопрос и все еще a priori усмотреть, каким образом это последнее может существовать. Здесь тотчас же представляется, что потенция, которая есть не потенция, но которая сама есть акт, есть не посредством перехода a potentia ad actum; если она существует, то она может быть только a priori, иметь бытие в качестве prius; по этой причине мы могли бы ее также назвать перевернутым могущим быть, а именно таким могущим быть, в котором потенция есть posterius, а акт — prius.

До этой мысли, что в наивысшем акт есть первое, а потенция — последующее, в общем дошла еще прежняя метафизика, однако она неверно, даже превратно использовала данную мысль об опережающем всякую потенцию бытии в онтологическом доказательстве (которое называется онтологическим, так как должно было вестись от одной лишь сущности Бога a priori и без того, чтобы вовлекалось что-нибудь из опыта). Онтологическому аргументу пробовали давать различные формулировки именно потому, что он принимался за преимущественно метафизический и как бы агх10 так называемой рациональной теологии. Лейбниц также попытался свести его к неопровержимому, по его мнению, силлогизму. Но и в последнем вся сила основывается на следующей дефиниции Бога: Deus est ens, ex cujus essentia sequi-tur existentia.11 Однако из сущности, из природы, из понятия Бога (это — лишь равнозначные выражения) во веки следует только то, что Бог, если он существует, должен быть a priori существующим, иначе он не может существовать; но то, что он существует, из этого не следует. Если же под ex cujus essentia sequitur existentia понимают именно лишь само необходимо существующее, т. е. насколько оно только таково, что при нем не думают больше ни о чем, кроме того, что оно есть именно существующее, то для его существования, разумеется, не требуется никакого доказательства; было бы

__________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА________207

нелепостью относительно того, что помышлено именно лишь как в буквальном смысле существующее, стремиться доказать, что оно существует. Однако то, что есть ничто, что не имеет никакого другого понятия, кроме как быть именно существующим (и этим, опережающим свое понятие, начинает позитивная философия), еще никоим образом не есть Бог, как это можно без труда увидеть у Спинозы, высшее понятие которого есть как раз это только лишь существующее, им самим описываемое так: quod поп cogitari potest, nisi exis-tens,12 в чем не мыслится совершенно ничего, кроме именно существования; и хотя Спиноза называет его Богом, оно не есть Бог, а именно Бог в том смысле, в каком Лейбниц и защищавшаяся им метафизика понимали слово «Бог». Ошибка Спинозы, если только его приходится признать правым в том, что единственное позитивное, из чего можно исходить, есть именно это только лишь существующее, заключается в том, что он тотчас же полагает его равным Богу, не показав, каким образом это должна сделать истинная философия, каким образом можно от только лишь существующего как prius добраться до Бога как posterius, т. е. не показав, как именно это только лишь существующее, которое постольку не есть Бог, хотя и не natura sua,13 ибо это невозможно, однако действительно, acru, в соответствии с дествительно-стью, a posteriori есть Бог. Спиноза в такой мере пришел к глубочайшему основанию всей позитивной философии, однако его ошибкой являлось то, что он не сумел двинуться от него дальше.

Старейшей (ансельмовской) формулировкой онтологического доказательства была следующая: высшее, превыше которого ничего нет, quo majus non datur,14 есть Бог, но высшее не было бы высшим, если бы не существовало, ибо тогда мы могли бы представить себе некую сущность, которая превосходила бы его в существовании, и оно уже не было бы высшим. Но что означает это, как не то, что в выс-

208_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

шей сущности мы уже помыслили существование? Стало быть, конечно, высшая сущность существует, можно заметить, если имеется некая высшая сущность в том смысле, что она включает в себя существование; тогда то положение, что она существует, разумеется, есть всего лишь тавтология. В декартовской формулировке совершённый в онтологическом доказательстве паралогизм (ведь оно -лишь формальная ошибка) можно выявить еще более формально следующим образом. С сущностью Бога не совместимо чисто случайное существование, такова посылка; в ней, стало быть, речь идет лишь о необходимом существовании, т. е. о способе существования, сообразно чему в заключении речь может идти не о существовании вообще, а тоже только о необходимом существовании, только о способе существования. Это совершенно ясно. Значит, заключение может звучать лишь таким образом: следовательно, Бог существует необходимым образом, если только он существует, что, стало быть, все еще оставляет нерешенным, существует он или нет. Но как ни мало онтологический аргумент, который я привел лишь из-за его связи с основной мыслью позитивной философии, мог доказать существование Бога, тем не менее он, верно понятый, должен был бы привести к началу позитивной философии. «Бог не может существовать случайно» означает: он не может существовать per transitum a potentia ad actum,15 в противном случае он не был бы сущей потенцией, прямой возможностью быть, как мы еще можем сказать; значит, если он существует, он может быть сущим только в себе самом и как бы до себя самого,* т.е. до своего божества; но если он до своего

* Говорить «an und fьr sich» (таким образом, что «an sich» и «fьr sich» обозначают различные понятия16) неправильно (что уже было ранее однажды отмечено, ср.: Philosophie der Mythologie. S. 28). Это противоречит уже одному духу немецкого языка, любящему соединять в подобных оборотах речи лишь синонимы, а не несовместимые выражения.

__________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______209

божества есть сущее, то именно поэтому он есть прямо, вперед своего понятия, следовательно, и всякого понятия, сущее. Таким образом, не из понятия Бога я исхожу в позитивной философии, как это пытались делать прежняя метафизика и онтологический аргумент, но как раз от этого понятия, понятия Бога, должен я отказаться, чтобы отправиться от только лишь существующего, в котором не мыслится совершенно ничего, кроме именно голого существования, и посмотреть, можно ли, исходя из него, добраться до божества. Значит, я не могу, собственно говоря, доказать существование Бога (причем я бы исходил, например, из понятия Бога), но вместо этого мне дано понятие до всякой потенции и потому несомненно существующего. Я называю его несомненно существующим. Сомнение есть повсюду, где имеются два случая, две возможности; именно поэтому самим по себе сомнительным является потенция, которая может быть и не быть. Сомнительным, ненадежным также является бытие всех вещей, которые произошли из потенции и которые хотя и есть теперь, как мы говорим, однако чисто случайно, стало быть, не имея возможности прекратиться, а также не имея возможности быть, и находятся в постоянной опасности не быть. А из того сущего, из которого исключена всякая потенция, являющаяся единственной почвой всякого сомнения, именно по этой причине исключено и всякое сомнение; оно есть несомненно существующее и может (как свободное от всякой потенции) также быть только отдельным существом (Einzelwesen), отдельным существом, как никакое другое.

С понятием Бога, каким оно является в конце негативной философии, мне одновременно дано prius божества. А это prius само по себе есть неопровержимо, несомненно достоверное, от которого я поэтому могу отправиться также и самого по себе — даже если я отказываюсь от понятия Бога. Стало быть, хотя я и не могу исходить из понятия Бога, что-

210_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

бы доказать существование Бога, однако я могу отправиться от понятия только лишь несомненно существующего и, наоборот, доказать божество несомненно существующего. Если божество есть «что», сущность, потенция, то я здесь иду не от потенции к бытию, а наоборот, от бытия к сущности, бытие здесь составляет prius, сущность — posterius. Но этот переход невозможен без переворачивания, без того, чтобы не изменить направление исходившей из возможности быть науки в целом, порвать с ней и начать совершенно сначала, значит, начать новую науку, которая есть именно позитивная философия.

Обычно довольствуются тем, что называют Бога необходимо существующей сущностью, но это неточно. Истинное отношение таково: высшая сущность (высшее, что может быть, которое постольку, конечно, есть и высшая потенция), одним словом, Бог, если он существует, может быть только необходимо существующим. Это выражение показывает, что Бог есть не лишь необходимо сущее, но что он необходимо есть необходимо сущее; а это — существенная разница. Как могущее быть только круглым есть необходимо круглое, так и могущее быть только необходимым, как Бог, есть необходимо необходимо сущее. Это просто необходимо сущее, о котором знает один Спиноза, есть не Бог, однако же prius божества. Если Бог—я прошу вас четко это усвоить — может существовать только необходимо, то и одно только необходимо существующее есть то, что может быть Богом. А лишь то, что может быть Богом, постольку является prius Бога, разумеется, не prius его бытия, a prius его бытия Богом, его божества. Этому определению, в соответствии с которым речь идет о prius божества, нельзя противопоставить старое изречение: in Deo nil potentiate,17 оно, напротив, говорит в нашу пользу, ибо в нем сказано, что в Боге нет никакой потенции, как в случайно сущем, которое скорее возможно, чем действительно (в Боге все наоборот). В положении «In

__________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______211

Deo nil potentiale» говорится, что Бог a priori не есть, как все остальное, потенция, что он a priori есть акт; значит, мы, скорее, согласны с тем принципом, ибо то, что мы здесь в позитивной философии называем prius божества, есть не потенция, а акт; мы исключаем все потенциальное в только что указанном смысле как предшествующее акту. Если Бог имеет свое prius в actus, то свое божество он будет иметь в потенции, в том, что он есть potentia universalis,18 в качестве таковой сверхсущее, Господь бытия. Но именно поэтому, чтобы действительно добраться до Бога, т. е. доказать (насколько это возможно) действительное существование божества, мы должны исходить из того, что я назвал только лишь существующим, из непосредственно, просто необходимо сущего, которое необходимо, потому что опережает всякую потенцию, всякую возможность.

Я прошу отметить: исходный пункт есть лишь необходимо сущее, я не говорю: необходимо сущая сущность, ибо этим было бы уже слишком много сказано; именно при этом необходимо сущем должно думать только о существовании.

До этого понятия необходимого, вперед всякого понятия существующего еще может добраться и негативная философия, или, скорее, это она привела нас в своем последнем выводе, являющемся лишь исправленным заключением онтологического доказательства, к данному понятию чисто, только лишь существующего. Соответственно этому могло бы показаться, будто позитивной философии начало дано все же с помощью негативной, будто позитивная философия все-таки обоснована негативной. Но это не так, потому что именно вместе с чисто, только лишь, без предшествующей потенции существующим, вместе с в этом смысле сущим философия пришла к тому, что не нуждается совершенно ни в каком обосновании, природа чего даже исключает всякое обоснование. Ибо оно не было бы тем существующим, кото-

212_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

рое есть абсолютное prius, если бы до него можно было добраться, исходя из чего-нибудь еще; ведь тогда это другое было бы prius. Природа только лишь сущего заключается именно в том, чтобы быть, независимо ни от какой идеи, следовательно, и от заключительной идеи негативной философии. Только лишь существующее поэтому само собой отделяется от предпосылки, которую оно лишь случайным образом имело в предшествовавшей философии, и точно так же позитивная философия, отказываясь, как я выразился, от понятия и удерживая лишь чисто сущее, сущее без всякого «что», отделилась от негативной философии; этим принципом, принципом только лишь существующего, она. могла бы начаться и совершенно сама по себе, даже если бы ей не предшествовала никакая рациональная философия. По крайней мере, я не знаю того, чтобы у Спинозы оспорили право начинать прямо с бесконечно существующего, ведь и бесконечно существующим мы можем назвать то, бытие чего не ограничено никакой предыдущей потенцией. Только, лишь существующее есть именно то, чем подавляется все, что могло бы взять свое начало из мышления, есть то, перед чем немеет мышление, перед чем склоняется сам разум, ведь мышление занято лишь возможностью, потенцией, следовательно, там, где она исключена, мышление не имеет никакой власти. Бесконечно существующее именно потому, что оно таково, также обезопасено от мышления и всякого сомнения.* Принципом же не может быть то, что подвержено опрокидыванию, принципом может быть лишь то, что защищено от всякой последующей возможности, стало быть,

* Хотя помещать перед первым в мышлении другое первое в мышлении было бы противоречием, однако подчинять первому в бытии, постольку превосходящему всякое мышление и как бы перегоняющему его, первое в мышлении или мыслить его как posterius того противоречием не является. Ведь не потому, что имеется мышление, имеется и бытие, а потому, что есть бытие, имеется и мышление.

__________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______213

несомненно Есть, никогда не могущее погибнуть, всегда и необходимо, что бы ни произошло или добавилось в будущем, остающееся наверху.

Что однажды началось в одном только мышлении, может также лишь в нем продолжаться и никогда не может дойти дальше идеи. Что должно достичь действительности, одинаково должно отправиться от действительности, а именно от чистой действительности, следовательно, от действительности, предшествующей всякой возможности. Можно было бы возразить, что некую предшествующую всякой возможности действительность нельзя помыслить. С этим можно в известном смысле согласиться и сказать, что именно поэтому она есть начало всякого реального мышления, ибо начало мышления само еще не есть мышление. Действительность, опережающая возможность, конечно, есть также действительность, опережающая мышление, однако именно поэтому она является первым подлинным объектом мышления (quod se objicit).19 Но тем важнее вопрос, какое же отношение последний мог бы иметь к разуму, если разум перед ним склоняется. Разумеется, он и сам по себе уже имеет отношение к разуму, однако, как явствует из только что употребленного выражения, негативное отношение.

С бесконечно существующим, без сомнения, можно попасть в затруднительное положение, если необходимо объяснить, можно ли его также назвать идеей, понятием разума. Сначала кажется невозможным отказаться называть его идеей, ибо прежде всего представляется, что с ним не связано никакого положения, никакого высказывания. Это только лишь существующее в своем роде есть также само существующее, бхфь фп дн, если только дн мы понимаем в буквальном смысле. Постольку ему нельзя приписывать бытие attributive;20 что обычно есть предикат, здесь есть субъект, само находится на месте субъекта. Существование, которое у всего остального является accidentell,21 здесь есть сущ-

214_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

ность. Здесь quod стоит на месте quid. Следовательно, оно есть чистая идея, и все же оно не есть идея в том смысле, какой имеет это слово в негативной философии. Только лишь сущее есть бытие, в котором, напротив, всякая идея, т. е. всякая потенция, исключена. Мы сможем его, таким образом, назвать лишь перевернутой идеей, идеей, в которой разум положен вне себя. Разум может положить сущее, в котором еще ничего нет от понятия, от «что», лишь как абсолютное вне себя (AuЯer-sich) (правда, только для того, чтобы после, a posteriori, вновь обрести его как свое содержание, и, таким образом, одновременно самому вернуться в себя), отсюда разум в этом полагании положен вне себя, абсолютно экстатичен. И кто только ни чувствовал, к примеру, экстатическое спинозизма и всех исходящих из необходимо существующего учений!*

Кант называет безусловную необходимость, в которой мы, как он говорит, столь нуждаемся как в носителе всех вещей (при этом Кант, бесспорно, принимает в соображение тот известный аргумент, что если что-нибудь существует, по меньшей мере существую я сам, то должно быть и что-то такое, что существует необходимо, беспричинно), Кант называет безусловную, предшествующую всякому мышлению необходимость бытия настоящей пропастью для человеческого разума. «Даже вечность, — продолжает он, — какой бы ужасающе возвышенной ни изображал ее Галлер,22 далеко не так захватывает дух, ибо она лишь измеряет продолжительность вещей, но не является их носителем. Невозможно отделаться от мысли, но так же мало можно ее терпеть, что сущность, которую мы представляем себе также и как наивысшую среди всех возможных, как бы говорит самой себе: я есмь во веки веков, вне меня нет ничего, кроме того, что является чем-то только лишь по моей

Мистик и «что» хочет познать экстатически.

__________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______215

воле, но откуда же есмь л? Здесь уходит всякая почва из-под наших ног, и величайшее, как и наименьшее, совершенство в зыбком состоянии парит перед спекулятивным разумом, которому ничего не стоит абсолютно беспрепятственно устранить как одно, так и другое».* Я привожу данные слова потому, что они выражают кантовское глубокое чувство возвышенности этого опережающего всякое мышление бытия, на место которого в наше время было поставлено бытие (хотя и тоже как начало философии, однако) только лишь как момент мышления, в то время как в этой неминуемой, для человеческой натуры глубже всего покоящейся мысли речь идет о том бытии, которое есть до всякого мышления.

Все, что встречается в нашем опыте, мы можем произвести a priori, в одном только мышлении, но так оно есть именно только в мышлении. Если бы мы захотели преобразовать это в объективное положение, сказать, что все и само по себе есть только в мышлении, то мы должны были бы вернуться к точке зрения фихтевского идеализма. Если мы хотим чего-то вне мышления сущего, то мы вынуждены отправляться от бытия, абсолютно независимого от всякого мышления, опережающего всякое мышление. Об этом бытии гегелевская философия ничего не знает, для этого понятия у нее нет места. Кант, впрочем, мыслит необходимо существующее, насколько оно уже одновременно есть Бог; в начале позитивной философии мы должны еще воздержаться от этого и понимать его как только лишь существующее, мы отказываемся от понятия Бога именно потому, что является противоречием одним понятием полагать, с одной стороны, только лишь существующее, с другой, его же уже как нечто. В таком случае либо понятие должно

* Kants Kritik der reinen Vernunft. S. 470, 471. (Hartensteinsche Aus-gabe).23

216_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

было бы предшествовать, а бытие быть следствием понятия, но тут оно уже не было бы безусловным бытием, либо понятие является следствием бытия, тогда мы должны начинать с бытия, без понятия, а именно это мы и хотим проделать в позитивной философии. Но как раз то самое в Боге, в силу чего он есть беспричинно существующее, Кант называет пропастью для человеческого разума; что есть это, как не то, перед чем разум останавливается, что его запутывает, по отношению к чему он прежде всего больше ничего из себя не представляет, против чего он бессилен?

Кант еще отличает беспричинную необходимость существования в Боге от вечности, но абсолютная вечность, насколько она уже не противостоит времени, но находится до и над всяким временем, сама есть не что иное, как именно это существование, для которого мы не знаем никакого prius, никакого начала. Ведь вечно то, что нельзя опередить никаким понятием, в отношении чего мышление не имеет никакой свободы, как в отношении конечного бытия, которое, разумеется, можно опередить мыслью, которое философия может понять a priori.

Канта поняли бы абсолютно превратно, если бы в упомянутом месте увидели отвержение той идеи (беспричинно необходимого существования); что он хочет выразить, так это, скорее, только ее непонятность, ибо он сам проникнут неизбежной необходимостью разума допустить что-то беспричинно сущее. И непонятно ведь оно, это существование, если под непонятным разумеют не a priori понятное. Последним, a priori понятным, занята негативная философия, позитивная занимается a priori непонятным; однако она занимается им только для того, чтобы именно это a priori непонятное a posteriori превратить в понятное; a priori непонятное в Боге становится понятным.

Пока разум превращает самого себя в объект (а это направление было ему дано и глубоко внушено Кантом), в ка-

__________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______217

честве своего непосредственного содержания он может находить только бесконечную потенцию бытия; благодаря этому он осознает себя поставленным в априорное положение по отношению ко всему бытию, однако лишь по отношению к конечному; но сам он не может состояться с ним, не может завершить его, не требуя сверхсущего; последнее же имеет совершенно иное prius, а именно не потенцию, а бытие, и притом такое бытие, для которого никакое мышление не может найти основание или начало. Если разум является предметом для самого себя, если мышление обращается на содержание разума, как в негативной философии, то это — нечто случайное, разум при этом не находится в своей чистой субстанциальности и существенности. Если же он находится в последней (не уединяется в самого себя, не ищет в самом себе объект), ему как бесконечной потенции познания может соответствовать только бесконечный акт. Согласно одной лишь своей природе он полагает только бесконечно сущее; наоборот, стало быть, в его полагании разум является словно неподвижным, словно застывшим, quasi attonita,24 но он застывает во все одолевающее бытие лишь для того, чтобы благодаря этому подчинению добраться до своего истинного и вечного содержания, которое он не может найти в чувственном мире, как действительно познанного, которым он поэтому теперь также вечно обладает.

Бесконечно существующее, следовательно, есть непосредственное понятие разума, к которому разуму, от самого себя свободному, т. я. не являющемуся для самого себя объектом, — непосредственному разуму — не нужно сначала добираться при помощи того, впрочем, столь естественного и неминуемого заключения, о котором Кант в своей наивной манере говорит: «В высшей степени примечательно то, что, предполагая, что нечто существует, нельзя избежать вывода, что существует и нечто необходимым обра-

218_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

зом».* Кант называет это естественным, хотя от этого еще не надежным, заключением и имеет право применить свою критику к космологическому доказательству, стремящемуся, регрессивно восходя от условия к условию, подняться к безусловному; но прямо, непосредственно положенное понятие необходимо существующего как раз исключает всякую критику. Критика какого-либо понятия ставит под сомнение возможность его предмета. Однако, как уже было отмечено, было бы нелепостью спрашивать, может ли существовать необходимо существующее, хотя такой вопрос был поставлен. Ведь, если бы оно только могло существовать, оно не было бы необходимо существующим. Оно — необходимо существующее именно потому, что исключает всякую предварительную возможность, опережает всякую возможность. Понятие необходимо существующего как результат доказательства, в частности, космологического, можно подвергнуть критике, но прямо, непосредственно выставленное у Спинозы, это понятие никто критике подвергнуть не смог, как никто не в состоянии уклониться от него, но каждый должен ему покориться. Только в этом понятии, а не в самой системе, заключается так называемая неопровержимость спинозизма.

Не менее бессмысленным, чем вопрос, может ли существовать необходимо существующее, был бы и такой вопрос: что за сущность может быть необходимо существующим, какие свойства эта сущность должна была бы иметь, чтобы быть необходимо существующим? Это, в сущности говоря, имело место в космологическом аргументе, где сперва доказывают неизбежное допущение необходимо существующей сущности, а затем пытаются показать, что этой необходимой существующей сущностью одновременно может быть только самая совершенная из всех, т. е. Бог.

* Ibid. S. 472.25

__________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______219

Нелепо спрашивать: что за сущность может существовать необходимо, ибо этим я допускаю, что необходимо существующему предшествует сущность, «что», возможность, между тем как я, напротив, должен полагать его как только лишь существующее, в котором еще ничего из сущности, из «что» нельзя понять.

В том способе, каким старая метафизика трактовала данное понятие, постоянно возникало заблуждение вследствие того, что чистому понятию необходимо существующего, в котором еще ничего от сущности не должно было бы мыслиться, уже приписывали сущность (а именно божество) и не отказывались совершенно от понятия, чтобы добраться именно до только лишь сущего, как мы учили раньше. Кант в своей критике космологического аргумента говорит, что вся задача (трансцендентального идеала) вращается вокруг того, чтобы или к абсолютной необходимости подыскать понятие, или к понятию какой-нибудь вещи подыскать ее абсолютную необходимость. «Если можно, — продолжает он, — сделать одно, то и другое должно быть осуществимым, ибо абсолютно необходимым разум признает только то, что необходимо по своему понятию».* Что касается последнего [члена кантовской альтернативы], то я отвергаю, чтобы какая-нибудь сущность на основании своего понятия постигалась как необходимая; ведь если эта сущность — Бог, то на основании его понятия можно постичь не то, что он необходимо существует, а то, что он может быть только необходимо существующим, следовательно, что он необходимо есть необходимо существующее, если только он существует, но отсюда не следует того, что он существует. Если же речь идет о просто необходимо существующем, то опять-таки нельзя сказать, что существование следует из его понятия, ибо его понятие заключа-

* Ibid. S. 470.26

220_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

ется в том, чтобы быть именно только лишь существующим; существование здесь не является следствием понятия или сущности, но существующее здесь само есть понятие и само есть сущность.

Что же касается второго члена кантовского «или — или» (первым было то, что к понятию какой-либо сущности подыскивается необходимое существование — это происходило в онтологическом аргументе, вторым — то, что к абсолютной необходимости, наоборот, подыскивается понятие), то это было бы, собственно говоря, делом позитивной философии, которая, отправляясь от необходимо существующего (как еще не имеющего понятия prius), старается добраться до понятия, сущности (до Бога) как posterius. Как видно, это — путь, прямо противоположный пути онтологического аргумента; однако чтобы пойти по нему, необходимо сначала решиться на понятие только лишь, просто сущего и полностью уничтожить ложную зависимость, в которой данное понятие в прежней метафизике удерживалось от идеи Бога. Ибо необходимо существующее есть необходимо существующее не потому, что оно — Бог; ведь тогда оно не было бы необходимо, беспричинно существующим, потому что в понятии Бога была бы найдена причина необходимого существования. Необходимо существующее существует как раз-таки не вследствие предшествующего понятия, а само собой, как некогда это выражали, a se,27 т. е. sponte,28 ultra,29 без предшествующего основания. Вот в чем, стало быть, загвоздка прежней метафизики, преодолеть которую можно лишь посредством того, что оба понятия удерживаются раздельно. Кант был тем более близок к этому разрешению, что он признал, с одной стороны, неизбежность необходимо существующего непосредственным понятием разума, с другой — понятие высшей сущности последним, непреходящим содержанием разума. Таким образом у Канта абсолютно имманентное понятие, понятие