Часть 9.

248_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

От всех скудных философских рационалистических учений о бессмертии христианский взгляд отличается тем, что первые, тоже допуская продолжение жизни или утверждая будущее существование человека, все-таки не знают, в чем заключается истинная цель этого существования, его утешительное предназначение, особенно если они мыслят его совершенно оторванным от природы, тогда как совершенно необходимо, чтобы, после того как природа стала для человека помраченной и непроницаемой, она преобразилась для него в будущем состоянии, чтобы внешнее и внутреннее однажды прониклись гармонией, физическое настолько подчинилось духовному, что тело приняло бы природу тела духовного, уюмбфпт рнехмбфйкпэ,13 как говорит апостол (1 Кор, 15, 44), и тогда мы получим гораздо более основательное разъяснение, в большей степени соответствующее человеческой природе, какой она является теперь, чем то, которое было бы возможным при наличии первоначального единства. Если бы человек выдержал первое испытание и стал бы утверждаться на том месте, где был сотворен, он — в сравнении с тем, что мы теперь называем человеком, — был бы сверхчеловеком. Однако, после того как однажды он стал человеком в нынешнем понимании, божественный замысел заключается в том, чтобы он как человек, без того человеческого, с которым он связан столь многими неразрывными узами, отказался от желания стать причастным всему тому блаженству и высшему счастью, которые были предназначены для него в его первоначальном бытии. Лишь при таком будущем, ощущая такую цель человеческого бытия, сознание человека может найти покой. Но и этой надеждой мы обязаны Христу, обетование которого дает нам право после последнего кризиса (который обычно называют Страшным судом), после последнего мирового кризиса ожидать нового неба и новой земли.14

После этих разъяснений мы, наверное, можем тотчас перейти к рассмотрению последнего, непреходящего состоя-

___________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ТРЕТЬЯ КНИГА________249

ния, в котором находится Христос, того состояния, которое обычно называют состоянием превознесенности, согласно отрывку из Послания к Филиппийцам, который во всем нашем исследовании наделил нас первым лучом света и который поэтому мы и здесь приводим с полным основанием. Итак, согласно этому отрывку, тот, кто был ен мпсцЮ депэ и поскольку был именно в этом состоянии, — то есть кто больше не был депж, который был ен бсчЮ, в начале, — итак, он, будучи только образом Бога, отказался от этого образа, став человеком, причем, не просто путем соединения с человеком, возникшим от него независимо или уже наличествовавшим, а в результате того, что он сам принял человеческую природу и сущность. Однако он стал человеком лишь для того, чтобы до смерти быть послушным Богу. Следствием этого послушания до смерти стало то, что Бог возвысил его и дал ему имя (т. е. достоинство), которое выше всякого прочего имени, дабы перед именем Иисуса преклонилось всякое колено тех, кто пребывает на небе, на земле и иод землею, все небесные, земные и преисподние силы (Флп. 2,10).

Легко понять, что, когда речь заходит о возвышении Христа, возникают те же трудности, которые заявляли о себе и тогда, когда мы говорили о его уничижении. Здесь встает вопрос о том, что же именно является подлинным субъектом возвышения, тогда как там спрашивалось, что является субъектом уничижения. Однако само собой понятно, что одно лишь голое Божество (simplex et nuda deitas15) Христа так же мало способно на уничижение, как и на возвышение. Таким образом, согласно расхожему представлению, остается только сказать, что субъектом того и другого является человек, хотя в отношении уничижения именно вочеловечение и является таковым, и уже вочеловечившийся не может уничижиться. Здесь традиционные теории помогают в том смысле, что, с их точки зрения, уничижение человека заключается именно в non-usus (неиспользовании) божественных свойств,

250_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ИОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

которые стали ему присущими благодаря его личностной связи со второй потенцией Божества (если бы он уже мог использовать эти свойства, тогда, скорее, надо было бы говорить о возвышении человека). Тогда возвышение заключалось бы только в том, что человек получил полную возможность использовать эти свойства. Однако поскольку, согласно первому предположению, он сам добровольно отказался от использования этих свойств, возвышение его Богом заключается только в том, что теперь он позволил ему свободно использовать эти свойства. Но тогда — по отношению к простому дозволению или разрешению использовать то, что и так уже имеешь (к чему, собственно, и сводилось бы превознесение Христа), — приведенные слова апостола дйь кбй о деьт (= Отцу) бхфьн хресэшщуе,16 а также многие другие новозаветные выражения были бы слишком сильными. Так же мало с этим согласуется и дальнейшее, а именно слова о том, что он дал ему имя выше всякого имени; в оригинале сказано ЭчбсЯубфп (дарованное из благосклонности, дабы засвидетельствовать ему милость). Это слово, наверное, не может употребляться по отношению к одному лишь дозволению воспользоваться тем, что уже имеешь. Однако с этими трудностями и мнимыми объяснениями нам позволяет справиться ранее обоснованное представление, которое, таким образом., сохраняется до конца. Тот же самый субъект, которого, как мы показали, непосредственно перед вочеловечением нельзя назвать ни Богом, ни человеком, тот субъект, который, будучи в своей субстанции или самобытности покорным Богу, стал человеком и сохранял эту покорность до смерти, тот самый субъект теперь возвышен в своей самобытности, в своей субстанции, т. е. признан Богом (Отцом) как Господь, как хйьт депа ен дхнЬмей17 (в полном значении слова), как сказано в начале Послания к Римлянам, а именно ео бнбуфЬуещт нексюн, т. е. с тех пор, как воскрес из мертвых;18 он преображен как подлинный

___________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ, ТРЕТЬЯ КНИГА_______251

Божий наследник, т. е. как тот, которому Бог передает все бытие, дабы отныне он владел им как самобытная личность, все еще не зависимая от Бога и в этом смысле внебожественная, хотя и полностью единая с ним. Такова награда Христа (это, как вы, наверное, видите, является прямым следствием его независимости от Бога, достигнутой в результате грехопадения человека, независимости, которую он, однако, не использовал, поскольку не почитал хищением в этой независимости противостоять Богу19), — итак, награда Христа заключается в том, что теперь он имеет право быть вне Бога в своем собственном образе: теперь он не без божественной воли, а по божественной воле находится вне Бога, и в этом бытии-вне-Бога он облачен всею славою. Это Божество, которое он имеет как особое Лицо, является следствием его добровольного уничижения: дйь кбй ь деьт и т. д.

Лишь последовательно и во всей полноте отстаивая свою точку зрения, мы получаем возможность так объединить различные высказывания о возвышении Христа, чтобы при этом не утрачивалось их совершенное своеобразие, например, когда Петр в своей речи, обращенной к иудеям (Деян. 2, 36) говорит: «Итак, твердо знай, весь дом Израилев, что Бог со-делал Господом и Помазанником, Чсйуфьт (т. е. помазанным на царство), этого Иисуса, которого вы распяли», — он сделал его Господом, того самого Иисуса, которого вы распяли и который после смерти не перестал быть человеком, не растворился во вселенной, не возвратился в Божество, а остался человеком. Но мы и нуждаемся в таком Посреднике (я творю нуждаемся, ибо он не только был, он есть вечный Посредник), — именно в том человечестве, которое является вечным свидетельством его всецелого послушания Богу, теперь и заключается его бытие-вне-Бога, его самостоятельное по отношению к Богу бытие при сохранении самого сокровенного единства, ибо лишь тот может быть посредником, кто не за-

252_________ФРИДРИХ_ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

висим от обеих сторон.* Христос находится вне Бога через свое вечное человечество и вне человека и независимо от человека через свое Божество. Бог сделал его Господом, — такое нельзя было бы сказать о том, кто не был ен бсчЮ, в начале, деьт, Богом, такое нельзя было бы сказать и о том, кто всегда был в Боге, был поглощен божественной жизнью. Однако это можно сказать о том, кто был положен вне Божества, положен самостоятельным по отношению к Богу и кто мог быть не зависимым от него, но вместо этого уничижил себя и покорился ему; такого можно было возвысить до того господства и той славы, которых он не хотел, к обретению которых не испытывал жадного стремления. Христос сам, согласно Евангелию от Матфея (Мф. 28,18), рассматривает свою славу, власть и господство как только данные ему или воспринятые им, но не как бывшие у него изначально, как это есть у Отца. Что касается учения апостола, то здесь я вспоминаю об уже упомянутом месте из Первого Послания к Коринфянам (1 Кор. 8, 6): «№мАн ейт дЭпт ь рбфЮс», «но у нас один Бог Отец, из которого все, и мы в нем, и один Господь (ейт кэсйпт) Иисус Христос, через которого все».22 Здесь Отец, будучи единым Богом, явно отличается от Сына, который назван не Богом, а Господом (кэсйпт), тем, кому внешним образом, а именно вне Бога (в видимом и невидимом мире) все подчинено и

_____________

* Христос стал человеком без какой-либо возможности вернуться в прежнее состояние. Он как бы заставил Бога принять в нем человека. Он хотел воскреснуть как Сын Человеческий. В смерти он был superstes anima20 как человек, но они хотела быть превознесенной и прославленной только в образе человека. Смысл последних слов в Первом послании Петра (1 Пет. 3, 18) таков: оживший духовно или в Духе (еще невидимо), так что он уже был уверен в том, что действительно настанет и воскресение его тела. Продолжение существования духовного (души) после смерти уже есть следствие дальнейшего движения вплоть до воскресения. Если бы в этой последовательности не было положено А3, тогда не было бы движения к А2. Таким образом, уже до воскресения Христос был жщпффпйздзеЯт <фц) рнеэмбфй.21 (Примечание на полях,)

___________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ТРЕТЬЯ КНИГА________253

передано Божьей волей; он назван кэсйпт, так как он может быть соделан Господом, ему может быть дано и то бытие, над которым он властвует, но никого нельзя сделать изначальным обладателем этого бытия. Сын стал Господом бытия. Таким образом, выражение ейт кэсйпт означает, конечно же, нечто большее, чем только учителя, о котором в данном случае говорят рационалисты, оно означает Господа вселенной, ибо в том же месте (пятый стих) Павел называет лжебогов кхсЯпхт и депэт (которые считаются за депЯ), и их, конечно, следует понимать не как учителей, а как действительные, господствующие над миром потенции; именно этим рпллпЯт кхсйпйт,23 этим многим господам он противопоставляет ейт кэсйпт, единого Господа вселенной Христа, которого именно поэтому возвещают Богом, действительным Богом, а не просто кажущимся (легьменпт дЭпт24), но в то же время возвещают не как о дЭпт или ейт дЭпт, т. е. не в том качестве, которое, в отличие от Сына и Духа, присуще только Отцу. Тот, кто делается Господом, тем не менее не мог быть Богом субстанциально, таковым он мог быть только вне Бога, но именно ему в ситуации грехопадения надлежало обрести всю полноту праведности через страдание (через лишение славы), лишь он должен был принять это страдание. В той беседе, которую Христос, воскреснув, ведет с учениками, идущими в Эммаус,25 он еще остается неузнанным и поэтому говорит о себе в третьем лице, задавая вопрос: «Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу свою?»26 Он не говорит: «Не так ли надлежало пострадать человеку Иисусу?» Он говорит: «Не так ли надлежало Христу?» Лишь тот, кто был ен мпсцЮ депа, кто стал самостоятельным по отношению к Богу, лишь он мог, находясь на этом пути, — пути подчинения до смерти, — войти в свою славу, т. е. стать таким, кого сам Бог теперь признает как Господа и делает таковым. Ибо речь шла не о его славе вообще, а о славе, которую он имел по воле самого Отца и с его согласия. Совершенно похожее выражение содержится в

254_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

Послании к Евреям (Евр. 2,10). «Ибо надлежало, чтобы тот, для которого все и от которого все (Бог), надлежало, чтобы он через страдания сделал совершенным основоположника (зачинателя) нашего спасения (Ьсчзгьн фзт ущфзсЯбт)».

Итак, здесь, в конце, впервые по-настоящему разъясняется смысл Христовых страданий. Лишь тот, кто имел славу, имел мпсцЮн депы без (независимо от) Отца, лишь он должен был отказаться от этой славы, через страдание и смерть принести себя в жертву, дабы достичь славы с Богом (воссесть одесную Бога). Все это, согласно нашему предположению, можно сказать только о таком субъекте и ни о каком другом.

«Дана мне всякая власть на небе и на земле»,27 — с такими словами расстается Иисус со своими учениками. Блажен тот, кто разумеет это в полной истине сказанного, т. е. кто в то же время понимает, что Христос имеет всякую власть в том смысле, что она ему дана, т. е. дана как для-себя, как вне-Бога-сущее. Тот, кто познает Христа в его субстанции, как особую личность, и одновременно как того, кому дана всякая власть, впервые познает его как истинного Христа, Христа как он Есть, и занимает позицию нынешнего бытия и жизни человечества. Следовательно, как говорит апостол, благодаря тому, что Бог во Христе примирил с собою мир,28 высшее отношение посредничества, которое было уже в творении, отношение, которое там достигает лишь уровня высшей мысли, сама тайна творения во Христе предстает для каждого человека понятной и постижимой как непосредственная истина и действительность. Впрочем, надо отметить еще одно: нынешней славой Христа преодолевается то бесславие, то отрицание, в котором он оказался по вине человека, но так как даже эта (совершенная) слава Христа все еще остается сокрытой, его последнее, явное и всеобщее прославление по-прежнему остается делом будущего.

Тридцать третья лекци

Теперь, когда мы достигли этого момента, всем, наверное, стало понятно, что же именно говорилось в начале и не раз по ходу нашего изложения: христианство — не учение, а дело, и подлинное содержание христианства — сам Христос и его история — не просто внешняя история его деяний и страдания, пришедшихся на то время, когда он был зрим в своем человечестве, а история высшая, в которой его жизнь как жизнь человека представляет собой лишь переход и поэтому только момент. Непосредственным предметом объяснения является Христос в его историческом явлении. Однако само это явление можно объяснить только из той связи, которая превосходит его и, с одной стороны, простирается до начала всех вещей, а с другой — до их окончательного завершения. Тем не менее содержание христианства не представляет собой так называемую всеобщую религию. Его содержание — особая личность, которая с начала нынешнего миропорядка находилась вне Бога, но именно поэтому была самостоятельной, однако не воспользовалась этой самостоятельностью (не приобрела ничего для себя), а прибегла к ней лишь для того, чтобы добровольно покориться и принести в жертву самое себя, дабы превратить божественное неблаговоление в милосердную благосклонность. Только благодаря этому Христос, пребывая во внебожественной славе, которая тем не менее была признана самим Богом и желанна им, как наследник Отца, которому тот передал все бытие, получил возможность гос-

256_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

подствовать вплоть до того момента в самом отдаленном будущем, предвиденного святым апостолом Павлом, когда он, одолев всех своих врагов, все, противящееся Богу,1 возвращает Отцу царство (то бытие, которым он владеет доныне) и вместе с этим бытием сам возвращается в него, однако даже здесь не утрачивает своей личностности и господства над этим бытием, ибо именно потому, что Отец владеет им как бытием, которое Сын снова полагает в него, оно остается в Отце бытием как Отца, так и Сына, и именно этим последним моментом полагается совершенное единство, общность бытия Отца, Сына и Духа, который, в конечном счете, главенствует над всем и в этом смысле тоже владеет бытием.

Доведя изложение до этого момента, я мог бы, пожалуй, решить, что достигнута последняя цель этих лекций, представлявших собой не что иное, как объективное разъяснение христианства. Однако вполне уместно еще раз взглянуть на это разъяснение и кое-что сказать о его характере.

Представим человека, воспитанного в традициях строгого рационализма, никогда прежде о христианстве не слыхавшего и вдруг неожиданно столкнувшегося с ним; он непременно почувствует, что должен объяснить это явление, причем именно так, как в подобном случае он почувствовал бы необходимость объяснить мифологию, ибо вряд ли последнее покажется ему более чуждым, чем первое. Однако между тем и другим есть одно важное различие: в мифологических представлениях нет ничего исторического, кроме того, что в определенное время в них верили определенные народы, считавшие их истинными. Однако у нас нет никаких оснований считать исторически истинными те лица, которые являются предметом этих представлений. Даже если мы, исходя из того, что это не просто представления, а действительно теогонические потенции, действующие в мифологическом процессе, даже если, исходя из этого, мы согла-

__________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ТРЕТЬЯ КНИГА_______257

симся, что среди язычников были настоящие теофании, их боги все равно не станут историческими персонажами. Христос же — не просто явление: он жил, как всякий другой человек, родился и умер, и его существование в истории так же удостоверено, как и существование любого другого жившего в ней человека. Явление христианства уходит так далеко в документально засвидетельствованную историю, что, насколько я знаю, в Германии никому не взбредет в голову отрицать существование такого Христа. Если бы можно было усомниться в истинности его исторического существования, тогда можно было бы попытаться представить христианство лишь как продолжение или необходимое завершение мифологического процесса, без какого-либо различия между мифологией и откровением. В таком случае можно было бы сказать примерно так: после того, как ранний этап мифологического процесса завершился страданием и смертью реального Бога, необходимо, чтобы и в дальнейшем второй Бог, пострадав и умерев, стал прошлым по отношению к человеческому сознанию, дабы по-настоящему приблизилась третья потенция, доселе недоступная этому сознанию и в язычестве осмыслявшаяся как будущая, и, таким образом, по восстановлении всего изначального единства мифологический процесс, или язычество, придет к своему окончательному завершению. Можно предположить, что этот этап процесса должен был протекать в той части человечества, которая доныне приходилась на язычество, можно также предположить, что, после того как однажды одному народу была явлена более высокая картина мифологических представлений, более высокое представление с неодолимой силой привлекло к себе язычество, которое как раз к тому времени уже обнаружило совершенно очевидные признаки полного истощения, — привлекло и с невероятной быстрр-той распространилось по миру, который легко было победить. Иудеи, таким образом, были избраны лишь как исход-

258_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

ная точка, как вместилище этих новых представлений. Таким было бы это объяснение, которое, хотя до сих пор никто к нему не прибегал, могло бы, пожалуй, действительно сойти за объяснение, если бы единственное обстоятельство не сделало его совершенно невозможным: Христос — личность историческая, личность, которая не просто явилась, но, как всякий другой человек, прожила и претерпела страдания на глазах у всего мира. Здесь речь идет не о том, чтобы дать объяснение какому-то субъективному представлению, пусть даже на основе необходимого процесса. Здесь царство одного лишь представления упраздняется, на его место приходят истина и действительность. Таким образом, остается, казалось бы, лишь одно: признать историческое существование некоего Христа, но то более высокое — не просто историческое, — что было ему присуще, попытаться совершенно субъективным образом объяснить в историческом контексте, чтобы потом говорили, что основателя этой религии его приверженцы воспринимали мифологически, что он был окружен и прославлен мифами. Когда я упоминаю о таком решении, которое в последние годы встречают столь бурными рукоплесканиями, я надеюсь, мне поверят, что о нем я узнал вовсе не благодаря последним экспериментам. Воспользовавшись случаем, вообще хочу заметить, что, впервые начав читать философию откровения в 1831-1832 гг., я с тех пор читал ее не раз и всегда так, как я прочитал ее теперь. Если вы заинтересуетесь хронологией, вы увидете, что философия откровения сформировалась без какой-либо оглядки на те явления в богословии, которые заявили о себе лишь позднее и которые, появись они раньше, вряд ли бы заставили меня пуститься с ними в полемику. Дело в том, что философия откровения основывается на расширении философии и самого философского сознания, которое было возможно только благодаря повторному обращению к ее началам. Разве мог

__________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ТРЕТЬЯ КНИГА_______259

счесть достойными моего внимания тех людей, которые, не обладая признаками какой-либо самобытности в философии и просто утверждая данную на сегодняшний день философию как неколебимую (каковой, как мне очень хорошо известно, ее не считал и сам зачинатель), совсем по-школярски используют ее и даже не ее, а некоторые совершенно незаконченные ее положения против тех истин, для которых во всем скопище их понятий нет таких, с помощью которых они могли бы посягнуть на эти истины своим даже не общим, а самым что ни на есть всеобщим, т. е. в высшей степени обывательским разумением? Вопрос о значении и реальности откровения зависит от кризиса самой философии, который должен был начаться и действительно начался. Поэтому до тех пор, пока они уверяют, что в философии, как говорит пословица, все дни похожи на вечер и делать больше нечего, можно спокойно смотреть на те подвиги, которые они совершают в богословии. Их неспособность постичь своеобразие отношений, проявляющихся в христианстве, а также бессилие их философии, также не могущей этого сделать, не является причиной того, чтобы люди сведущие устраивали полемику по этому поводу; им все это и так достаточно хорошо известно.

В связи с этим позволю себе сделать еще одно замечание. Мои лекции о философии откровения слушает немало людей и, насколько я знаю, в записях они распространяются далеко за пределами Германии. Поэтому было бы удивительно, если бы отдельные выражения, обороты и идеи не стали широко известными уже в каком-то другом контексте. В этой связи заявляю, что я не читал ничего такого, чего не читал бы в 1831, 1832 и последующих годах. Что касается лекций по философии откровения, то здесь хронология уходит еще дальше.

Относительно самой гипотезы — гипотезы прославления жизни Иисуса в мифах (о которой думали не только я,

260_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

но и многие, причем уже более сорока лет*), то здесь, пожалуй, всякий согласится, что в преданиях и мифах прославляется лишь та жизнь, которая, ранее заявив о себе своими делами или как-то еще, и без того была вознесена в высшие сферы. А теперь спрашивается: благодаря чему местный раввин Иисус стал предметом такого прославления? Благодаря своему учению? Но содержанием этого учения, не беря во внимание его возвышенную мораль (которая, впрочем, уже имела нечто аналогичное, нечто похожее в лучших иудейских учителях), основным содержанием его учения был он сам: в том, что его послал Бог и что он есть Сын Божий. Как это учение приняли иудеи, показывают камни, которые они хватают, как только он говорит: «Прежде, нежели был Авраам, я есмь».2 Или: «Я и Отец — одно».3 Итак, где сокрыта предпосылка, сделавшая вероятным столь необычайное прославление? Ведь в то, что он — Мессия, не поверил почти никто из его народа.

Таким образом, лишь тогда, когда мы предполагаем все то, что можно сказать о Христе независимо от Евангелий и язычества и что можно вывести из Ветхого Завета, когда мы считаем, что его ценили только за то, за что мы сами в нем признаем, наверное, тогда и только тогда можно предположить, что вследствие такого взгляда и в согласии с ним зародились и некоторые рассказы, которые теперь содержатся в Евангелиях и которые можно было бы назвать догматическими мифами. Однако именно такое допущение заставило бы заранее предположить все Христово величие независимо от этих рассказов и Евангелий, и тогда мы тем более почувствовали бы желание и настрой более объективно рассмотреть происхождение Евангелий и их самую сво-

________________

* Статья, в которой автор еще в свои университетские годы мистически трактовал историю детства Иисуса, находится в его рукописном наследии. (Примеч. К. Ф. А. Шеллинга.)

___________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ТРЕТЬЯ КНИГА________261

бодную критику. Ведь величие Христа совершенно не зависит от этих в некотором отношении случайных рассказов, оно не основывается на них, а предшествует им; не они необходимы, чтобы признать величие Христа, а наоборот, само это величие — со всеми определениями, которые мы ему придаем, — необходимо, чтобы постичь эти рассказы, эти Евангелия. Так, наверное, думают те, кто полагает, что с помощью мифического объяснения они еще могут что-то сделать, того объяснения, которое в сравнении с маловерием и малодушием некоторых богословов, по крайней мере, еще могло бы что-то значить.

Между тем, как было сказано, мы хотим лишь объяснить христианство, мы совершенно далеки от какого бы то ни было догматического замысла, для нас важно лишь объяснить христианство как явление истории. Поэтому мы должны каждому, кто не согласен с нашим объяснением, дать возможность представить свое. Только действительное объяснение необходимо. Так как христианство не представляет собой того факта, который следует упразднить, так как оно здесь, его надо постичь как исторический факт. Однако я не знаю никакого другого объяснения, которое подходило бы к этому так же широко, а что касается банальностей наподобие той, которая гласит, будто историческое значение Христа основывается на том, что однажды должен был появиться индивид, в котором единство Бога и человека проявляется наиболее истинно, то на них мы не хотим останавливаться.

Наверное, мне следовало бы что-то сказать и о тех, кто вообще не хочет никаких объяснений, заявляя, что надо просто довольствоваться Христовым милосердием, использовать его себе во благо и не пускаться в разыскания. Если их действительно устраивает такое субъективное христианство, то никто не имеет права что-либо сказать против них. Но даже если бы они вспомнили слова апостола, сказавшего,

262_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

что во Христе сокрыты все сокровища познания,4 совсем не бесспорно, что эти сокровища остаются нераскрытыми, как, правда, доныне почти всегда и происходит благодаря тем, кто избрал своим занятием набожность. Кроме того, им, по крайней мере, не следовало бы становиться мерилом для других людей и не мешало бы подумать, что христианство существует в мире и для прочих, устроенных так, что познание и разумение для них превыше всего и что даже непостижимую благодать они не могут принять от всего сердца, — подумать, что христианство желает быть познанным не только единицами, что оно притязает на всеобщее признание, которое становится возможным лишь на путях науки, ибо научно ясным воззрением является только то, которое собирает вместе и объединяет самых разных людей. Мы же объяснили христианство лишь из пего самого, как в свое время мифологию. Христианство, как, в конечном счете, любое значительное явление, само содержит в себе ключ для его понимания; прежде всего он — в намеках, указывающих на божественное домостроительство, согласно которому между высшими причинами полагается отношение последования.

Если истинным содержанием христианства является сам Христос, тогда, как нам кажется, христианство мы постигли полностью. Есть, однако, одно-единственное событие в жизни Христа, которого мы не коснулись; его исчезновение, расставание с землею после воскресения, так называемое вознесение. Нам, конечно, следовало бы разъяснить и это. И мы бы это сделали, но не смогли бы ни выдвинуть необходимых соображений, ни развить их здесь. Например, возникла бы необходимость рассмотреть и разъяснить природу материи так называемого бесконечного пространства, подобно тому как ранее мы рассмотрели учение о бесконечном времени, представив его в совершенно новом свете. Учение о пространстве доныне представлено не менее превратно, чем учение о времени, и поэтому учение о мироздании основы-

___________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ТРЕТЬЯ КНИГА________263

вается — не его формальная часть, которая относится к од- · ним лишь движениям внутри нашей планетной системы, но в большей степени материальная, особенно, когда речь заходит о распространении телесных протяженностей, протяжении пространства, в котором располагаются тела нашей планетной системы, об устремленности в бессмысленную безмерность, как если бы она сама себя разумела, — все это учение основывается на предпосылках, которые не смогли бы выдержать строгой критики. Например, когда в какой-либо точке мироздания пространство принимает необходимую форму существования и, следовательно, необходимую форму созерцания, от этой точки, следовательно, относительно, появляется все мироздание в пространстве, но из этого не следует, что теперь целое действительно существует в пространстве и расстояния, которые являются нам как пространственные, не могут выражать лишь идеальные отношения и различия. Если именно человек положил внебожественный, а следовательно, и пространственный мир, и непрестанно полагает его, то не следует думать, что это действие может выходить за пределы системы, с которой он связан, иначе, чем относительным образом. Небо — это как раз то, от чего человек отъединен своим нынешним существованием. Если же спросят, почему все-таки после всего прежнего надо признать, что к этой ограниченной и подчиненной части Бог относится с большим вниманием, чем ко всему остальному, которое он воспринимает как несуществующее, я снова отвечу словами Христа, сказавшего, что на небе больше радости об одном грешнике кающемся, чем о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии.*5

________________

* Относительно намеченного здесь представления о мироздании (которое предполагает систему Коперника) см. восемнадцатую лекцию «Введения в философию мифологии». Einleitung in die Philosophic der Mythologie. S. 490 ff. (Примеч. К. Ф. А. Шеллинга.)

264_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

Для проницательных слушателей (а на таких я и рассчитывал) этим, я думаю, сказано достаточно.

Итак, если все предыдущее действительно охватывает жизнь Христа, тогда, как мне кажется, этим изложением мы выполнили свою задачу. Однако кроме личности Христа надо рассмотреть и дело Христа. Но это дело продолжается и простирается в самое далекое будущее, ибо Христу еще не все покорилось; когда же ему все покорится, говорит апостол в отрывке, который мы уже разъяснили,6 тогда Сын сам покорится тому, кто покорил ему все. Кроме того, мы сами «еще не такие, какими станем». Через Христа нам снова даны только свобода, сила и возможность восстановить в себе самих божественную жизнь, стать Божьими детьми, облекаясь во Христа, а в нем — облекаясь Духом, ибо только в таком совершенном облечении и заключается подлинное рождение свыше.

Таким образом, следующее действие Христа состояло в том, что он дал нам возможность привлечь к себе Дух. Он сам говорит, что, если он не уйдет, последний и высший Посредник не сможет прийти (рбсЬклзфпт означает также посредника, ибо Дух по отношению ко Христу назван Ьллпт рбсЬклзфпт*7), и только тогда, когда он придет, в нас осуществится вся полнота Божества.

Здесь тоже проявляется всеобщий закон развития, который направлял нас в нашем долгом исследовании и согласно которому предыдущее должно уйти, т. е. уступить место, дабы пришло последующее, и, таким образом, в то время как человек до появления Христа, с одной стороны, пребывал во власти реального начала, а с другой — во власти такой же космической или положенной вне Бога и, следовательно, только природной второй потенции, смерть Христа, а поскольку она есть лишь следствие его вочеловечения, то ________________

*Ин. 16, 7; 14, 16.

___________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ТРЕТЬЯ КНИГА________265

и вочеловечение, были лишь уходом той опосредствующей потенции, которая низошла до человечества только для того, чтобы своею смертью упразднить себя как природную, а тем самым упразднить и всякое напряжение и, таким образом, дать место третьей потенции, которая после упразднения всякого напряжения сама уже предстает не как космическая (фп рнеэмб фпх кьумпх), а как Святой Дух, исходящий от Бога. Здесь в ее последнем и высшем образе проявляется божественное домостроительство, покоящееся на преемстве Лиц. Каждое последующее Лицо проясняет и прославляет слова предыдущего, и, таким образом, Христос прославляет Отца, а Дух — Христа. «Он прославит меня», — говорит Христос.8 Вследствие таких отношений Христос мог силою Святого Духа стать человеком и только силою Святого Духа умереть, как говорится в Послании к Евреям (9, 14), в противоположность очищению, принятому в Ветхом Завете: «Куда более кровь Христа, который вечным (глосса: святым) Духом принес себя самого в непорочную жертву Богу, очистит нашу совесть от мертвых дел для служения живому Богу». Святой Дух еще не пришел, говорит Иоанн, ибо Христос еще не был прославлен; это произошло в его смерти, как говорит он сам, после того как ушел Иуда (Ин. 13, 31): «Ныне прославился Сын Человеческий», — и сразу после его прославления исполнилось обетование о Святом Духе, данное апостолам.

Итак, первое деяние Христа, простирающееся в будущее, представляет собой именно это опосредствованное им излитие Святого Духа. Так как этим упраздняется всякое напряжение, впервые может начаться религия Духа и свободы, после того как космическая сила, которой до сих пор было подчинено человеческое сознание, лишается, по меньшей мере, того необходимого и непреодолимого, которым она воздействовала на человеческий род, как сказано в Послании к Колоссянам (2,15): он разоблачил бсчЬт и еопхуЯбт9

266_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

(космические потенции), т. е. лишил их оружия и силы, дав всем возможность увидеть их и победоносно восторжествовав над ними. Так же сказано и в Послании к Ефесянам (3, 10): ЬсчбАт и ЭопхуЯбйт10 на небесах (небо представляет собой область пребывания свободной, всеобщей потенции, освобожденной от конкретного) стала известной чудесная Божья премудрость и его тайна, сокрытая от начала мира. Он сам сделал Христа главою, т. е. Господом по отношению ко всякой бсчЮ и всякой еопхуЯб, как сказано в том же Послании (Еф. 1, 21): ибо Бог, который воскресил его и посадил одесную себя на небесах, вознес его над всякой бсчЮ, над всякой еопхуЯб, дэнбмйт и кхсйьфзт11 и над всяким именем, называемом не только в этом эоне (завершающемся Христом), но и в будущем. Те силы, которые могут появиться после эпохи Христа, все равно подчинены ему. Возникает вопрос: что понимать под этими ЬсчбАт, ЭопхуЯбйт и т. д. Вы сами видите, что эти ЬсчбЯ представляют собой то, что мы называли началами, а ЭопхуЯбй — то, что называли потенциями, однако здесь имеются в виду потенции в их напряжении, следовательно, космические. Христос освободил от них человечество, ибо в нем, в его смерти божественное пронзило собой природное, которое он принес в жертву. Однако надо признать, что под ЬсчбАт, ЭопхуЯбйт или дхнЬмеуй понимаются не только три первоначала. Ведь подобно тому как они иерархически располагаются в природе, подобно тому как каждое природное царство и в конечном счете каждая область этого царства имеет своего собственного властителя, хотя и подчиненного высшему (в поступательном процессе от одного момента к другому меняется значение действенной и действующей в нем потенции), в истории человеческого сознания через напряжение полагается некоторое число таких же властителей, которые в какой-то точке или в какой-то момент жизни сознания могут заявить о себе. Таким образом, ЬсчбЯ и ЭопхуЯбй — суть силы,

___________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ТРЕТЬЯ КНИГА________267

которые действительно были порождены для сознания, и Павел, полностью противореча принятым объяснениям природы мифологии, считает их реальными силами, которые добились действительной власти над сознанием. Однако хотя человеческое сознание положено в свободе по отношению к ним, оно не лишено возможности, пусть в каких-либо других формах, снова оказаться под влиянием этих сил и предать себя их власти; эта сила лишена лишь неодолимого, но само ее существование не упразднено, ибо это произойдет лишь тогда, когда Христос передаст царство Отцу, где, как там прибавлено, он упразднит рбубн бсчЮн кбй рбубн ЭопхуЯбн кбй дэнбмйн,12 т. е. где полностью упразднятся все внебожественные силы. Евангелие есть совершенный закон свободы, благодаря которому упраздняется внешний закон, внешняя необходимость, властвовавшая над всяким сознанием. Во Христе умерла вся космическая религия, ибо она покоилась только на том напряжении, в котором он сам был лишь экзотерическим началом и природной потенцией. С этого момента, когда напряжение было упразднено, когда власть всякой космической потенции была подорвана, когда опосредствующая потенция как природная упразднилась в смерти, с этого момента язычество начало довольно быстро увядать и как бы отмирать. С этого времени оно все меньше напоминает нечто живое и продолжает существовать лишь как caput mortuum,13 как не разумеющий самого себя пережиток того процесса, который больше не существует.

У Плутарха в его «De defectu oraculorum» (с. 17)14 один из собеседников рассказывает о том, как он от своего учителя Эмилиануса слышал рассказанное ему его отцом Эпиферсом. Однажды тот отправился в Италию на корабле, где было много груза и путешествующих. К вечеру, неподалеку от Ехинадских островов, начался штиль, и корабль приблизился к островам. Когда почти все бодрствовали, а некоторые ужинали, со стороны островов внезапно раздался голос,

268_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

звавший Фамуза, кормчего этого корабля; он был родом из Египта, и лишь немногие на корабле знали его по имени. Два раза он не откликался на зов, но на третий ответил. Тогда незнакомый голос властно повелел: «Когда ты будешь проходить неподалеку от Палодов (что это за место — неизвестно), объяви, что умер великий Пан». Поначалу все пришли в ужас и стали советоваться друг с другом, что предпринять. Фамуз, однако, решил, что, если в указанном месте наступит штиль, он выполнит это повеление. Штиль действительно наступил, и Фамуз, выйдя на корму, обращенную к земле, громко возвестил, как ему и было велено, что умер великий Пан. Как только голос долетел до земли, раздался протяжный вздох, причем не кого-то одного, а многих, услышавших эту весть, вздох, смешанный с удивлением. Поскольку путешественников было очень много, об этом тотчас узнали в Риме, весть долетела до ушей императора Тиберия, который сразу же послал за Фамузом, желая узнать, кто такой Пан. Эта история случилась во времена Тиберия, и вполне естественно было связать ее со смертью Христа и именно его видеть в умершем Пане. Однако в таком толковании больше назидательного, чем сказанного по существу дела. Если мы хотим придать этой истории какое-то значение, тогда в великом Пане, который умер, надо видеть само слепое, космическое начало, которое, согласно одной лишь своей природе, на всем протяжении существования язычества владычествовало в той мере, в какой оно не было упразднено в своей основе. К полному угасанию его привела лишь смерть Христа. Во Христе умер и великий Пан. Христова смерть, которой он упразднил власть всех внебожественных космических сил, была всеобщим завершением язычества, того язычества, которое, как мы показали, тоже было подчинено космическим стихиям.

Христианство самым решительным образом считает себя освободителем от слепой силы язычества. И поэтому здесь можно начать исследование, которым полностью за-

___________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ТРЕТЬЯ КНИГА 269

вершается все наше прежнее изложение, можно попытаться ответить на вопрос: как по отношению к самому себе христианство воспринимает эту слепую силу, это языческое начало?

Хотя Писание нередко говорит о нем в довольно общих чертах, тем не менее нельзя отрицать, что в некоторых местах о нем сказано более определенно, причем как о личности; приведу лишь то, что Павел говорит Эфесянам (2, 2): вы сначала жили сообразно обычаю (т. е. сообразно движущемуся внутри началу) этого мира, а также по воле князя, который господствует в воздухе (тем самым намекается на астральную, космическую силу).15 В другом месте этот князь тьмы еще определеннее называется сатаной. Сатана считается главой всего злого и совершенно особым образом — главой язычества. Таково строго ортодоксальное объяснение мифологии, на основании которого мы должны понять, как оно относится к нашему. В то же время роль, которая в Новом Завете вообще приписывается сатане, столь значительна, он настолько ясно воспринимается как некая особая противоположность Христа, что мы не можем не рассмотреть эту огромную силу более обстоятельно и не исследовать ее значения.

Наше исследование распадается на две части: критическую и позитивную.

Согласно более древнему, некогда общепринятому представлению о происхождении язычества и возникновении мифологии, человеческий род, поддавшись внушению сатаны, отвернулся от истинного Бога, преисполнился мыслями о лжебогах и, по соблазну или принуждению, стал служить им, по природе не бывшим богами. Возникает вопрос: как это воззрение соотносится с нашим? Сразу видно, что, с одной стороны, они согласуются между собой. То, с чем мы принципиально не соглашались в нашей теории, а именно с тем, что мифология представляет собой человеческое измыш-

270_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

ление или просто случайное заблуждение, неприемлемо и для этого воззрения. Усматривая причину всего язычества в наущении сатаны, оно согласуется с нашим объяснением в той мере, в какой признает, что в представлениях мифологии и язычества существует реальная сила, не зависящая от свободы человека и даже сковывающая саму эту свободу. Таким образом, в той мере, в какой оно выводит мифологию из реальной причины, оно согласуется с нашим объяснением. Но, с другой стороны, что же именнно ортодоксальное представление понимает под сатаной, считая его изначальной причиной возникновения язычества? Оно мыслит его как хотя и могущественного, но все-таки ограниченного определенными пределами тварного духа, который изначально был добрым ангелом, но, возгордившись и решив возвыситься над Богом, противопоставил себя ему и потом -изгнанный им и предоставленный своей собственной порочности, — как все отступники, собрал все силы для того, чтобы и других, особенно человечество, увести от Бога и сделать его зависимым от себя.

Вы, наверное, видите, что такое представление о сатане никак не обосновано нашим предыдущим изложением. Возникает вопрос, есть ли для него какое-либо иное обоснование, сокрытое в каком-либо другом месте? Я знаю, что в наше время появился новый вид очень ревностных advocati diaboli,16 жадно ухватившихся за обычное представление о сатане и попытавшихся придать ему новую силу. Таким, пошедшим в науку ради приключений, трудно отыскать что-либо более удобное. Однако прежде чем облечь это воззрение в философские понятия, всегда не мешает спросить, исторично ли оно, действительно ли основывется только на тех источниках, из которых его выводят. Во избежание всяческих недоразумений я хочу сразу заметить, что, если мы и усомнимся в значимости обычного представления, мы ни в коей мере не стремимся к тому, чтобы вообще оспорить ре-

___________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ТРЕТЬЯ КНИГА________271

альность этой идеи или в чем-то умалить значение самого сатаны; быть может, картина совершенно обратная: мы наделяем сатану еще большей реальностью и значимостью, а обычное представление критикуем как раз за то, что оно не признает этой значимости, умаляя ее и делая скудным. Но я перехожу к делу и еще раз говорю, что речь идет о том представлении, согласно которому сатана является обособленным, тварным духом, который сначала был сотворен Богом, а потом, отпав от него, увлек за собой другие духи и, наконец, человечество.

Прежде всего напомним, что в имени «сатана» нет никакого конкретного содержания, что оно имеет самое обычное значение. Оно восходит к еврейскому, где обозначает противника вообще. С артиклем ]№л оно означает какого-то определенного противника, противника кбф' еопчЮн.17 Здесь, конечно же, содержится намек на личность или, скажу шире, на дух, однако вовсе не обязательно, что этот дух — тварный и в своем роде конечный. На греческий язык 1ишл совершенно правильно было бы перевести словом о бнфйкеЯменпт.18 В совершенно общем смысле употребляется и глагол satan, например, когда ангел Господень преграждает путь Валааму;19 в еврейском это действие обозначается словом satan, которое, следовательно, не означает ничего иного, кроме как задержать, воспрепятствовать движению, стать на пути. В греческом языке это еврейское существительное переводится словом дйЬвплпт20 от глагола дйбвЬллейн,21 что означает лишь interjicere se ad obsisten-dum,22 откуда берет начало и наш немецкий «дьявол» (Teufel). Изначально это греческое слово употребляется в самом общем смысле и даже abstracte,23 о всяком contrario,24 через которую кто-то утрачивает правильный путь. В первой главе Первой книги Маккавейской об Антиохе Епифане25 рассказывается, что он укрепил поселение Давида прочными стенами и башнями и расположил в нем множество языч-

272_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ИОЗЕФ ШЕЛЛИНГ___________

ников. Далее об этом укреплении говорится: кбй ЭгЭнефп ейт Энедспн фщ ЬгйЬумбфй, оно стало засадой для храма, т. е. тем местом, из которого можно было наблюдать за храмом и нападать на выходящих и входящих; кбй, говорится далее, ЭгЭнефп ейт дйЬвплпн рпнзсьн фщ ЙусбЮл дйбрбнфьт, т. е. оно навсегда стало для Израиля злым дьяволом, чем-то таким, что стояло у него на пути, непрестанно и весьма сильно препятствовало ему или сбивало с пути.26 Итак, слово дйЬвплпт имеет весьма широкое значение и употребляется даже по отношению к предмету. Вот, пожалуй, и все, что следовало сказать об этом слове.

Второе замечание, которое я хочу сделать сразу после первого, заключается в том, что в действительности ни в Ветхом, ни в Новом Заветах нельзя найти ни одного места, где бы говорилось, что дьявол был сотворен, что он представляет собой тварный дух. Прошу вас обратить внимание на то, что я говорю — тварный дух. Ведь тот факт, что он стал первым в ходе вещей, не исключается тем, что он вовсе не был сотворен. Мысль о том, что он является тварным духом, выводится, если посмотреть назад, из основного положения, согласно которому все, что действительно находится вне Бога, может быть лишь тварью, только тем, что он создал. Это могло быть совершенно правильным в прежней философии, которая не могла иначе мыслить внебоже-ственность. Что касается позднейшей философии, то она не смогла бы с легкостью признать это положение таким же всеобщим и столь же необходимым. Раньше мы, с помощью оснований, которые я считаю неопровержимыми, показали, что Христос находился вне Бога в промежуточном состоянии, не будучи тварью. Сатана же прежде всего мыслится как противник Христа, о котором сказано: ейт фпафп Эцбнесюдз ь хЯьт фпх депэ, ънб лэуз фб Эсгб фп дйбвьлпх, для этого и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела противника27 (как истинный Лэуйпт,28 известный предикат Диони-

__________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ТРЕТЬЯ КНИГА________273

са), — здесь я не могу не заметить, что Плутарх,* рассказывая о дуализме персов, говорит, что, согласно утверждению магов, три тысячи лет господствовал один бог, следующие три тысячи другой, разрушивший дела первого: фб фпх ефЭспх Ьнблэщн. Я привожу это лишь как аналогию и ни в коем случае как нечто тождественное. Если Христос в этом противостоянии не является тварью, то не должно ли противостоящее ему быть не тварью, а, скорее, чем-то вне- и сверхтварным, ибо только тогда оно могло бы стать подлинной силой, ради преодоления которой стоило бы совершить и претерпеть столь великое и необычайное, какое совершил и претерпел Христос? Быть может, необходимо, чтобы у Христа был более достойный противник? Христос и сатана относятся друг ко другу так, что богомилы29 даже называли сатану старшим братом Христа.** Однако если, с одной стороны, нигде не подтверждается, что сатана когда-то был сотворен, если также нет философской необходимости мыслить его именно как тварь, с другой стороны, допуская существование подлинно злого начала, мы, вне всякого сомнения, противоречим ветхозаветному и новозаветному понятию о сатане и даже откровению. Дело в том, что злое начало было бы злым по природе и, следовательно, изначально противостояло бы Богу, как считали манихеи30 и, по меньшей мере, согласно обычному объяснению, утверждали персы. Злое начало необходимо было бы совечным Богу (Deo coaeternum). Это самым решительным образом противоречит как Ветхому, так и Новому Заветам. Следовательно, сатана не может быть ни злым началом, ни собственно тварью, как мы уже показали. Таким образом, истинное представление о сатане должно лежать между этими двумя определениями. __________

* De Iside et Osiride, с. 47. ** Euthymii Zigabeni Panoplia. c. XXIII, 7.

274_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

И, наконец, третье замечание: нигде нельзя отыскать ни одного высказывания, которое свидетельствовало бы о тварности сатаны, напротив, в Писании о нем говорится с использованием таких предикатов, которые никак не согласуются с представлением об одной только тварной природе, Я а) не хочу ссылаться на места, где часто говорится о сатане и его ангелах; правда, также говорится и об архангеле Михаиле, но говорится в поэтической книге* и, быть может, единственно ради поэтического параллелизма. Однако сатане, как и Христу, приписывается царство: он владеет царством, противоположным и противостоящим царству Христа. И следовательно, здесь он оказывается до некоторой степени равным Христу, хотя как противник, как тот, чье царство и дела Христос пришел разрушить. Если бы власть сатаны была тварной, тогда можно было бы, наверное, сказать, что это не имеет никакого отношения к тому, ради чего Христос, будучи решительно сверхтварным, подчинил себя страданию, дабы одержать над ним победу. По-видимому, в борьбе только с тварным духом нашлось бы другое средство. Вообще я не могу сказать, что все представление о том, будто такой дух проявил неверность по отношению к Богу и воспротивился ему из высокомерия и надменности, согласуется с тем возвышенным, что в нем остается. Мильтон31 и Клолшток32 положили все свои силы на то, чтобы придать сатане в его обычном представлении некоторое благородство, но это не удалось даже классически образованному Мильтону.

Кроме того, есть и другие высказывания b), которые наделяют сатану величием и которые не согласуются с данным представлением. Его называют о Ьсчщн фпх кьумпх фпэфпх, князь этого мира.33 Сам Христос называет его так. Апостол Павел идет еще дальше. Для него (2 Кор. 4,4) сатана предстает как о дЭпт фпх бйюнпт фпэфпх, бог этого века. Какой бы ог-

________________

*0ткр. 12, 7.